выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
Вестник Московского университета. История, № 4, 1977.
[53] – начало страницы.
OCR OlIva.
[53]
Феодальное государство и церковь в России на протяжении многих веков находились в постоянном контакте друг с другом. Своеобразным переломным этапом в складывании отношений между ними явилась вторая половина XVII — первая четверть XVIII в., когда одновременно со становлением и победой абсолютизма, развитием производительных сил страны, увеличением роли городов, ростом светской культуры менялся подход государства ко многим сторонам деятельности церкви. При этом были затронуты такие важнейшие для церкви сферы, как монастырское землевладение, государственные повинности монастырских крестьян, застройка монастырей.
Отдельные аспекты данной проблемы уже затрагивались как в дореволюционной, так и в советской научной литературе. Благодаря работам М. И. Горчакова, А. С. Лаппо-Данилевского, И. А. Булыгина, Л. С. Прокофьевой, Я. Е. Водарского, Н. А. Горской и других наиболее разработана тема о размерах монастырских владений и повинностях монастырских крестьян1). Менее известно о застройке монастырей. Здесь можно сослаться на книгу И. Е. Забелина о московском Донском монастыре2). В ней рассматриваются все стороны жизни монастыря с момента его основания в конце XVI в. до начала 90-х годов XIX в., т. е. до того времени, когда книга была издана. Автор не скрывал религиозной направленности своей работы. Отсюда и тенденциозность в отборе и интерпретации фактов. И все же только по работе И. Е. Забелина современный историк может представить многие стороны истории Донского монастыря. К тому же в приложении к книге [54] напечатаны некоторые документы из истории монастыря. Для второй половины XVII в. — первой четверти XVIII в. история московского Донского монастыря весьма показательна, поэтому автор данной статьи поставил себе задачу, используя сведения, содержащиеся в литературе, а также архивные материалы, раскрыть на ее примере намеченные выше вопросы. По мере необходимости в статье приводятся факты из истории других монастырей.
Как отмечается в литературе, монастырское землевладение и количество дворов в их владениях во второй половине XVII в. продолжало увеличиваться, несмотря на запрет Соборного уложения 1649 г.3)
По Уложению 1649 г. городская земля осталась за монастырями, но люди, жившие в монастырских белых слободах, стали облагаться государственными повинностями. За аренду земли они продолжали платить монастырям.
Но, несмотря на новое законодательство во второй половине XVII в., увеличились вотчины белозерского Кипостровского4), великоустюжских Михаило-Архангельского и Троицкого Гледенского5), рязанского Иоанно-Богословского6), вологодского Спасо-Прилуцкого7), тихвинского Успенского8), коряжемского Никольского9), верхотурского Никольского10), московских Заиконоспасского11), Новодевичьего монастырей12). Больше того, именно во второй половине XVII в. стали богатыми вотчинниками монастыри: Успенский в Александровой слободе, Саввино-Сторожевский, валдайский Иверский, Воскресенский на Истре.
Владения монастырей росли за счет вкладов светских феодалов, переходили к ним за неуплаченные долги. Монахи сами покупали угодья, брали их на оброк. Соответствующие правительственные органы оформляли документы на передачу земель духовным феодалам. Но таким путем происходила незначительная часть прироста. Важную роль в укреплении монастырского землевладения во второй половине XVII в. сыграло само государство. Цари давали монастырям новые угодья, а также занимались перераспределением церковных земель13). Они приписывали к избранным монастырям другие монастыри со всеми их владениями. В результате небольшая часть монастырей разбогатела в ущерб значительному количеству других. Обращает на себя внимание и то, что владельцами обширных угодий становились или [55] вновь возникшие монастыри, или монастыри, не являвшиеся до того времени крупными вотчинниками.
Показательна в этом отношении судьба Донского монастыря. Основал его царь Федор Иванович в конце XVI в. в память о победе над крымскими татарами. Он же дал ему в вотчину сельцо Семеновское с 20 дворами крестьян и бобылей. Алексей Михайлович в 1650 г. приписал его к Андреевскому монастырю. Царь Федор Алексеевич в 1678 г. восстановил монастырю самостоятельность. До 1683 г. Донской монастырь владел единственной вотчиной, полученной при основании, а с этого года Софья начала увеличивать его угодья. При ней, благодаря энергичным усилиям ее сестры Екатерины Алексеевны, а также тетки Татьяны Михайловны, ему подчинили шесть монастырей со всеми их вотчинами. Правительство пожаловало монастырю в вотчину 20 дес. городской выгонной земли, которую монахи отдельными участками сдавали всем желающим в аренду под застройку и получали ежегодно более 200 руб. дохода. В 1684 г. монастырю правительство дало рыбные ловли и перевозы с прилегающими территориями на р. Каме. Царские «богомольцы» и сами увеличивали свои владения. Они приобрели новые вотчины путем неравного обмена, покупок в Вологодском, Галицком, Можайском, Московском уездах. В их пользу, в частности, перешли вотчины думного дьяка Кириллова и дьяка Румянцева14).
Рост вотчин, монастырей прекратился в основном на рубеже XVII—XVIII вв. во время правления Петра I. При нем вотчины многих монастырей сократились. Понес потери и Донской монастырь, от которого царь 29 декабря 1700 г. отписал богатый вотчинами Железноборовской монастырь15). Донской монастырь в 1701 г. фактически лишился своей подмонастырской слободы. Формально она оставалась за прежним владельцем, но доходы с нее стали поступать государству16).
С восстановлением в 1701 г. Монастырского приказа у некоторых монастырей (Ипатьевского, Спасо-Прилуцкого) отобрали все вотчины, у других частично (московский Новоспасский). Вотчины крупных духовных владельцев, в том числе и Донского монастыря, правительство поделило на «определенные», налоги с которых собирали прежние хозяева, и «заопределенные», доходы с них шли полностью государству. Хотя постепенно в 20-е годы XVIII в. «заопределенные» владения и были возвращены монастырям, они навсегда утратили право собирать подати в свою пользу в прежнем размере со своих угодий и расходовать их по своему усмотрению. Вернулись к монастырям их вотчины в расстроенном состоянии, население в них резко сократилось. Да и возвращены им были не все владения. Некоторые из них окончательно перешли государству или светским феодалам. Правительство осуществило частичную секуляризацию монастырских вотчин, что явилось выражением политики укрепившегося абсолютизма, направленной на ликвидацию экономического могущества церкви17). [56]
Вместе с тем правительство Петра I иногда даже поощряло рост монастырского землевладения, например в Коми крае, где монастыри занимались распространением христианства18). В первую четверть XVIII в. богатейшим духовным феодалом стал основанный царем в Петербурге Александро-Невский монастырь. Петр I наделил его вотчинами, промысловыми угодьями. Но преобладающее количество вотчин Александро-Невский монастырь получил за счет владений других монастырей. К нему Петр I приписал несколько монастырей с их владениями, в том числе богатый Иверский. Он стал обладателем значительной части северных вотчин крупнейших монастырей: Воскресенского на Истре, Новодевичьего, Троице-Сергиева (у последнего отписали несколько тысяч дворов19)).
Размеры землевладения монастырей сами по себе еще не могут служить достаточно убедительным показателем богатства духовных феодалов. Необходимо учитывать те повинности, которые возлагало государство на их крестьян и на сами монастыри. Еще в первой половине XVII в. для монастырских крестьян существовали более тяжелые налоги и повинности, чем для крестьян светских феодалов20). При Никоне население вотчин основанных им монастырей также облагалось рядом государственных податей, не были от них освобождены и крестьяне домового патриаршего нижегородского Печерсного монастыря21). Как и с остальных, набирали при Алексее Михайловиче в армию «даточных» людей с вотчин Саввино-Сторожевского монастыря, несмотря на то, что ему покровительствовал царь22). Самый богатый монастырь-вотчинник — Троице-Сергиев в 80-е годы XVII в. платил в различные приказы ежегодно по нескольку тысяч рублей налогов. У него, как и у некоторых других монастырей, государство брало беспроцентные займы, а потом погашало их23). По всей видимости, во второй половине XVII в. в стране не было ни одного монастыря, имевшего вотчины, с которых государство не брало бы никаких налогов. Правительство довольно последовательно проводило курс на ограничение податных привилегий церковных вотчинников, которые окончательно ликвидировал Петр I на рубеже XVII и XVIII вв.24)
Разнообразные государственные налоги и повинности монастырских крестьян во второй половине XVII в. подробно рассмотрены в трудах М. И. Горчакова и А. С. Лаппо-Данилевского25). О них содержатся сведения в огромном количестве опубликованных и архивных [57] документов26). С владений мужских и женских монастырей правительство брало деньги стрелецкие, полоняничные, ямские, кормовые, угольные, на содержание тюрем, оброчные, арендные, чрезвычайные налоги. Крестьяне поставляли государству продукты питания, фураж, содержали армейских лошадей, несли подводную и постойную повинности, привлекались на строительные и ремонтные работы, участвовали в мощении улиц. Алексей Михайлович в 50-е годы набирал из их среды плотников для строительства судов27). Жители монастырских вотчин, располагавшихся в Московском уезде, с 70-х годов обязаны были почти ежегодно привозить в Ствольный приказ или Оружейную палату уголь или выплачивать взамен денежную компенсацию. Представители приказов в грубой форме добивались от монастырской администрации и крестьян, чтобы они своевременно выполняли государственные повинности. На их действия жаловались Софье настоятели монастырей: Новодевичьего, Чудова, Никольского греческого, Воскресенского на Истре, Троице-Сергиева, Донского. По этому поводу архимандрит Донского монастыря Никон сообщал царевне, что, требуя поставки угля, «в том стряпчего нашего и крестьянишек приставы тоскают»28). Причем приставы хорошо знали, что названные выше монастыри правительство распорядилось освободить от угольной повинности из-за строительства в них каменных сооружений или по другим причинам. Но они настойчиво требовали своего до тех пор, пока им не предъявляли новый царский указ о льготе именно на данный год. Большинство монастырей платило таможенные и торговые пошлины, содержало отставных стрельцов. В коллективной челобитной царю Федору Алексеевичу настоятели ряда монастырей выражали недовольство увеличивавшимся количеством повинностей.
В результате исследования материалов Донского и других монастырей установлено, что на протяжении всего XVII в. происходил рост государственных платежей монастырских крестьян. В конце века их денежные платежи государству почти в 3 раза превышали частновладельческие29). Лишь изредка некоторым монастырским вотчинам предоставлялись те или иные льготы.
Однако лишение монастырей иммунитетных привилегий, усиление эксплуатации их крестьян на экономическом состоянии самих монастырей во второй половине XVII в. отражались не так уж сильно. Дело в том, что в то время цари расходовали на монастыри огромные средства30). Правительство выдавало им церковную утварь, книги, ладан, масла, материю разных сортов, церковные облачения, продукты питания, деньги, иконы, колокола, воск, свечи, кресты и прочее31). [58]
Материальное положение монастырей резко ухудшилось только при Петре I. Он отменил все иммунитетные привилегии духовных феодалов, уменьшил ругу монастырям, у которых не было вотчин, и практически перестал ее выдавать тем, которые имели угодья. Все монастыри потеряли право собирать в свою пользу торговые пошлины32). Лишились они такой важной статьи дохода, как оброк с дворовых мест монастырских, слобод, рыбных и соляных промыслов, перевозов, мельниц. До 1701 г. Донской монастырь в качестве оброка ежегодно получал более 700 руб. После этого Монастырский приказ выдавал по челобитным архимандрита незначительную часть этой суммы на неотложные расходы33). Приезжавшие в монастырские вотчины для определения доходов царские переписчики бесцеремонно обращались с представителями монастырской администрации. Так, по приказу стольника Г. Д. Плещеева в 1705 г. был подвергнут истязаниям, от которых скончался, стряпчий Донского монастыря А. Н. Гомоницкий34).
Новым, не известным до Петра I источником пополнения государственной казны явились налоги и различные поборы с монастырских слуг. Причем монастыри обязаны были из их окладов сами платить деньги в государственные учреждения35). Сильно увеличились в размере и стали более регулярными налоги, взимаемые с монастырских крестьян. Ответственность за своевременную уплату монастырскими крестьянами государственных налогов и выполнение повинностей лежали на монастырских властях36). Крепостные Донского монастыря в челобитных архимандриту не раз отмечали, что для них первоочередными и наиболее тяжелыми являлись государственные платежи. Сельским мирам приходилось платить государству подати даже с тех участков, которые по тем или иным причинам перестали обрабатываться37).
Большая часть поборов была связана с военными нуждами страны, причем с монастырских крестьян брали больше, чем с крестьян светских феодалов38). Увеличивались постойная и подводная повинности, наборы рекрутов в армию и флот и специалистов на строительные работы, а также на мануфактуры, изготовлявшие вооружение39). При Петре I монастыри часто привлекались к строительству судов. В 1700 г. на Донской монастырь была возложена обязанность построить, оснастить и вооружить полтора корабля. За оснащение и вооружение половины корабля Донской монастырь должен был уплатить 3481 рубль 9 алтын 2 деньги, за другую половину расплачивался Троице-Сергиев монастырь40).
Установлено, что государственные налоги крестьян Кирилло-Белозерского монастыря с 1700 по 1720 г. возросли в 5,5 раза. Они примерно [59] в 5 раз превышали владельческие платежи41). Приблизительно такие же соотношения были и в вотчинах Донского монастыря.
Государство в первой четверти XVIII в. установило настолько большие поборы с монастырских вотчин и повинности с их крестьян, что монастырям уже не выгодно было добиваться новых владений, и они не могли усиливать эксплуатацию собственных крепостных. Вследствие этого размеры вотчин духовных феодалов при Петре I не являлись показателем богатства монастырей. Материальное положение многих монастырей, процветавших во второй половине XVII в., при Петре I стало весьма стесненным. Об этом свидетельствуют многие документы, относящиеся к Донскому монастырю42). В частности, архимандрит Антоний в 1701 г. жаловался царю: «...у нас, государь, ныне в монастыре денежные казны ничего нет, потому которые, государь, деньги были в казне малое число рублей с пять и те перепищик Иван Большой Андреевич Дашков быв у нас в монастыре запечатал и не токмо, государь, братии дать зажилого и приказным ходокам, солдатам и приставам, заложенное окупица нечем»43). Мало вероятно, чтобы в обращении к Петру I глава монастыря сильно исказил реальное положение дел; тем более, что перед этим имущество монастыря было описано представителем правительства.
Острую нужду в деньгах испытывали в первую четверть XVIII в. Саввино-Сторожевский, Кирилло-Белозерский, Ипатьевский, московские Новоспасский, Данилов, Андронников, Златоустовский и другие монастыри44).
Вторая половина XVII в. — период интенсивной застройки монастырей, причем осуществлялось главным образом дорогостоящее каменное строительство. Размах и темпы строительства в большинстве монастырей зависели от отношения к ним правительства. По царским указам на монастырское строительство выделялись большие суммы денег, строительные материалы, монастырские вотчины освобождались от государственных повинностей, чтобы привлечь к строительству крестьян45). Для работы в монастыри часто направлялись мастера Приказа каменных дел46). Цари давали указания некоторым монастырям возводить те или иные объекты за счет собственных накоплений, как это было с трапезной Троице-Сергиева монастыря47).
География строительства на государственные средства обширна. Это монастыри: курский Знаменский48), вишерский Вознесенский49), Успенский [60] в Александровой слободе50), нижегородский Макарьевский51), московские Новоспасский52), Чудов53), Вознесенский54).
Грандиозное строительство велось при Алексее Михайловиче в Кирилло-Белозерском монастыре. Сначала работы здесь производились по указу царя, но на монастырские деньги, а потом он пожаловал на строительство около 50000 руб.55) По указу Алексея Михайловича строились и ремонтировались стены и башни Иосифо-Волоколамского монастыря. Работы велись под присмотром Приказа каменных дел, но на средства монастыря56). По его же воле за очень короткий срок сложился ансамбль Саввино-Сторожевского монастыря. Денежные затраты на нужды монастыря с 1650 по 1668 г. составили более 45000 руб.57)
Федор Алексеевич особое внимание уделял застройке московского Симонова монастыря. В 80-е годы интенсивное строительство велось здесь при поддержке правительства Софьи58). Но особенно щедра Софья была к Новодевичьему монастырю. В годы ее правления в нем за счет государства провели колоссальный объем работ. На работах были заняты царские мастера59).
Патриарх Никон с разрешения царя основал и с его всесторонней помощью застраивал монастыри Иверский и Воскресенский. До его опалы только в валдайском Иверском монастыре был возведен ряд каменных объектов. В другом крупном монастыре — Воскресенском при патриархе работы развернулись широким фронтом, но выстроили лишь часть грандиозного собора. После устранения Никона с патриаршей кафедры всякие работы прекратились на 14 с лишним лет. В 1681 г. царь Федор Алексеевич по ходатайству своей тетки Татьяны Михайловны начал достраивать собор и возводить другие объекты. Строительные работы с большим размахом на государственный счет продолжались при Софье и в первые годы правления Петра I. Тогда же и сложился неповторимый ансамбль Воскресенского монастыря60).
Совершенно по-иному стало относиться правительство к застройке монастырей в период правления Петра I, что рельефно видно на примере [61] Донского монастыря. До 1678 г. все его здания, кроме собора и, может быть, ворот, были деревянными. Около 10 лет ушло на то, чтобы по желанию царской семьи, и прежде всего Екатерины Алексеевны и Татьяны Михайловны, архитектурный облик монастыря совершенно изменился. На государственные деньги в 1678—1679 гг. сооружаются два придела к собору, трапезная и колокольня. К 1684 г. царские мастера изготовили для этого комплекса разнообразную церковную утварь, устроили новые иконостасы, написали иконы, оформили интерьеры. С 1684 г. правительство начало возводить новый огромный собор. За два или три строительных сезона он в основном был завершен. С 1686 г. ведутся работы по возведению монастырской ограды. В 1688 г. для нового собора на дворе Посольского приказа приступили к изготовлению великолепного иконостаса.
И. Е. Забелин объяснял возвышение монастыря прежде всего тем, что Россия в 70-е годы XVII в. перешла в решительное наступление на остатки Золотой Орды, а так как этот монастырь являлся памятником в честь победы русских над крымскими татарами, то на него правительство и обратило особое внимание.
Однако вскоре после прихода к власти в 1689 г. Петра I, все строительные работы за государственный счет в Донском монастыре были прекращены. Если в первые годы правления Петра I в Донском монастыре медленно, но продолжались строительные и ремонтные работы на вклады, на монастырские доходы и накопления и на незначительные суммы, выделявшиеся Монастырским приказом из прежних доходов монастыря, то в последующие годы они фактически прекратились. К концу 20-х годов XVIII в. многие сооружения Донского монастыря обветшали или даже находились в аварийном состоянии61).
В таком же положении оказались некоторые постройки Саввино-Сторожевского, Ипатьевского, Кирилло-Белозерского, Заиконоспасского, Андронникова и других монастырей62). Процветал и быстро застраивался только Александро-Невский монастырь63).
Итак, отношение Петра I к вопросам монастырского землевладения и их застройке резко отличалось от политики его предшественников. Намечавшаяся со второй половины XVII в. тенденция к ограничению иммунитетных привилегий духовных феодалов, увеличению государственных поборов с их владений в правительственной политике стала превалирующей. Во второй половине XVII в. государство было вынуждено еще поощрять рост монастырского землевладения, хотя и в ограниченных размерах, и, застраивая монастыри, рассчитывало, в свою очередь, на их моральную поддержку и уж во всяком случае не хотело иметь в их лице врага. Объединяла государство и монастыри совместная борьба с открытым недовольством угнетенных масс, а также со старообрядческим движением. [62]
Победивший абсолютизм имел прочную опору в лице дворянства и мог отказаться от отнюдь не бескорыстных услуг прежнего союзника царской власти — монастырей. В конечном итоге добившееся господствующего положения в стране и давно выражавшее недовольство богатством монастырей дворянство выиграло от перемены политики правительства к монастырям. В первую четверть XVIII в. государство уже имело достаточно сил, чтобы подавлять антифеодальные движения и сопротивление не только раскольников, но и служителей культа официальной церкви без помощи монастырей. Конечно, Петр I хорошо понимал значение церкви во внутриполитической жизни страны, ее влияние на широкие слои народа. Он продолжал использовать авторитет монастырей для укрепления царской власти. Петр I поддерживал ту часть духовенства, которая верно служила ему, не сопротивлялась его реформам. Питомником угодных монарху служителей церкви стал Александро-Невский монастырь. Только из этого монастыря с разрешения Петра I назначались главы всех епархий и крупнейших монастырей.
1) См.: М. И. Горчаков. О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и св. синода (988—1738). Спб., 1871; его же. Монастырский приказ (1649—1725). Опыт историко-юридического исследования. Спб., 1868; А. С. Лаппо-Данилевский. Организация прямого обложения в Московском государстве со времени смуты до эпохи преобразований. Спб., 1890; И. А. Булыгин. Церковная реформа Петра I. — «Вопросы истории», 1974, № 5; его же. Из истории крестьян вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря в конце XVII — начале XVIII в. — В кн.: Вопросы аграрной истории, вып. 1. Вологда, 1968; его же. Монастырское хозяйство в России в первой четверти XVIII в. — В кн.: Историческая география России. XII — начало XX в. М., 1975; Л. С. Прокофьева. Повинности и платежи крестьян Кирилло-Белозерского монастыря в первой четверти XVIII в. — В кн.: Аграрная история и социалистические преобразования северной деревни, вып. 4. Вологда, 1973; Я. Е. Водарский. Церковные организации и их крепостные крестьяне во второй половине XVII — начале XVIII в. — В кн.: Историческая география России. XII — начало XX в.; Н. А. Горская. Государственные повинности монастырских крестьян XVII в. — В кн.: Общество и государство феодальной России. М., 1975.
2) См.: И. Е. Забелин. Историческое описание московского ставропигиального Донского монастыря. М., 1865 (Изд. 2. М., 1893).
3) См. С. М. Соловьев. История России с древних времен, кн. VII. М., 1962, с. 120, 121, 125; История СССР с древних времен до Великой Октябрьской социалистической революции, т. III. М., 1967, с. 112, 113; Церковь в истории России (IX в. — 1917 г.). М., 1967, с. 147; Н. В. Устюгов, Н. С. Чаев. Русская церковь в XVII в. — В кн.: Русское государство в XVII веке. М., 1961, с. 300, 301.
4) Акты, относящиеся до юридического быта Древней России (далее — АЮБ), т. I. Спб., 1857, стб. 275-277.
5) АЮБ, т. III. Спб., 1884, стб. 194, 196; В. П. Шляпин. Акты великоустюжского Михаило-Архангельского монастыря, ч. I. Великий Устюг, 1912, с. 193, 200, 220-224; ч. II. Великий Устюг, 1913, с. 138-140; Г. Н. Лохтева. Половники Троицкого Гледенского монастыря в XVII в. — «Исторические записки», т. 72, с. 121-123.
6) АЮБ, т. I, стб. 457, 458.
7) См.: П. И. Щукин. Сборник старинных бумаг, ч. 3. М., 1897, с. 225; ч. 4. М., 1898, с. 21; Л. С. Прокофьева. Вотчинное хозяйство в XVII в. М.-Л., 1959, с. 10.
8) Тихвинские монастыри. Спб., 1854, с. 92.
9) АЮБ, т. III, стб. 2-5.
10) АЮБ, т. II. Спб., 1864, стб. 11, 12.
11) См.: А. Ковалев. Историческое описание ставропигиального второклассного Заиконоспасского монастыря в Москве, на Никольской улице. М., 1887, с. 14, 20.
12) См.: Л. С. Ретковская. Новодевичий монастырь. Путеводитель по музею. Изд. 4. М., 1964, с. 11, 15.
13) См.: Я. Е. Водарский. Указ. соч., с. 76-78.
14) См.: И. Е. Забелин. Историческое описание Донского монастыря, с. 20, 21, 81; Н. В. Дмитриев. Донской монастырь. М., 1857, с. 4, 5; ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, лл. 35, 55, д. 395, л. 12; ЦГАДА, ф. 237, оп. 1, д. 207, лл. 908-910 об., 911.
15) Акты юридические (далее — АЮ). Спб., 1838, с. 381; ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, л. 56.
16) ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, лл. 58, 68 об.; ЦГАДА, ф. 18, д. 143, л. 11; ЦГИА СССР, ф. 796, оп. 26, д. 233, лл. 1 об., 2.
17) См.: М. И. Горчаков. Монастырский приказ, с. 102, 122, 133, 140, 142, 151-155, 163, 164, 168, прил., с. 39, 40-43, 63, 70-72; П. Островский. Историко-статистическое описание костромского первоклассного кафедрального Ипатиева монастыря. Кострома, 1870, с. 42, 43; И. А. Булыгин. Из истории крестьян вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря, с. 415, 416; его же. Церковная реформа Петра I, с. 87, 91, 92; его же. Монастырское хозяйство в России, с. 164, 165; Церковь в истории России, с. 165.
18) См.: Ю. В. Гагарин. Участие православной церкви в эксплуатации трудящихся Коми края при Петре I. — В кн.: Аграрная история и социалистические преобразования северной деревни, с. 261, 263.
19) См.: А. Павлов. Описание Свято-Троицкой Александро-Невской лавры. Спб., 1842, с. 6-11; С. Г. Рункевич. Александро-Невская лавра. 1713—1913. Спб., 1913, с. 8, 9, 14, 96, 100, 102, 104, 211.
20) См.: П. Н. Милюков. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. Изд. 2. Спб., 1905, с. 11, 12.
21) АЮБ, т. II, стб. 792, 793; Петр. Описание первоклассного Иверского Богородицкого монастыря Новгородской епархии. Изд. 2. Спб., 1850, с. 31.
22) Архив ЛОИИ, ф. 11О, д. 27/1.
23) ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 590, лл. 33-38; А. С. Лаппо-Данилевский. Указ. соч., с. 41.
24) См.: И. А. Булыгин. Борьба государства с феодальным иммунитетом, с. 327-333; М. И. Горчаков. Монастырский приказ, с. 109.
25) См.: М. И. Горчаков. Монастырский приказ, с. 80, 81, 100, 102, 109, 117, 118; А. С. Лаппо-Данилевский. Указ. соч., с. 65, 300-302, 328, 353, 364, 365, 376-378, 390-392, 397, 398, 403, 404, 408, 411, 448, 459 (прим.).
26) АЮ, с. 340-342, 376, 377; АЮБ, т. I, стб. 293, 294, 351-355, 529-531; т. II,. стб. 754, 795; III, стб. 161, 165, 167, 168, 174, 175, 192, 227; ААЭ, с. IV. Спб., 1836, № 91, 142, 283; Архив ЛОИИ, ф. 11О, д. 16/1; ЦГАДА, ф. 141, д. 73, лл. 173, 177, 185.
27) АЮ, с. 327, 328.
28) ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 590, лл. 1-5, 15, 17, 17 об., 21, 65, 65 об., 66-68.
29) См.: Н. А. Горская. Указ. соч., с. 326.
30) См.: И. А. Булыгин. Церковная реформа Петра I, с. 90, 92; Я. Е. Водарский. Указ. соч., с. 79-96, карта.
31) См.: Е. И. Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы, ч. II. М., 1891, стб. 373, 411; АЮБ, т. III, стб. 342, 343; ЦГАДА, ф. 141, д. 128 (ч. I), лл. 82, 82 об.; д. 245, лл. 51, 103; ф. 396, оп. 1, ч. 12, д. 17 352, л. 1; д. 17 513, л. 1; д. 17 777, лл. 1, 1 об.; д. 18 201, лл. 1, 1 об., 2, 2 об.; д. 18238, лл. 1, 1 об., 2, 2 об., 3-5; д. 18 647, л. 1; д. 18 675, л. 1; ч. 13, д. 21 499, лл. 5-40; ч. 14, д. 23 032, лл. 3, 4, 12, 13, 26, 27; ч. 15, д. 24 237, лл. 1, 1 об.; ч. 16, д. 26 123, лл. 8, 8 об., 10, 10 об., 15.
32) См.: Б. Б. Кафенгауз. Очерки внутреннего рынка России первой половины XVIII века. М., 1968, с. 23.
33) ЦГАДА, ф. 237, оп. 1, ч. 1, д. 16, лл. 1, 163, 163 об.; д. 52, лл. 168, 168 об., 169; ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, л. 120; д. 63, лл. 21, 22, 24; ЦГИА СССР, ф. 796, оп. 9, д. 130, л. 27 об.; оп. 26, д. 233, л. 1 об.; Церковь в истории России, с. 164.
34) Грамотки XVII — начала XVIII века. М., 1969, с. 79, 80; ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, л. 95.
35) ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, лл. 120, 127/1, 136, 142.
36) Там же, л. 142; д. 395, лл. 12, 14.
37) ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, лл. 65, 87, 106.
38) См.: П. Н. Милюков. Указ. соч., с. 111; История СССР с древнейших времен, т. III, с. 155; АЮБ, т. I, стб. 370, 371; ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, лл. 59, 91; д. 63, лл. без номера.
39) Там же, лл. 19, 41, 50, 91, 116/1, 143; д. 63, лл. 7, 9; д. 395, лл. 8, 15, 18-20, 29, 34-36, 41, 45, 47, 49-51; Архив ЛОИИ, ф. 249, д. 102, сстав 1.
40) Архив ЛОИИ, ф. 249, д. 102, сстав 1.
41) См.: Л. С. Прокофьева. Повинности и платежи крестьян Кирилло-Белозерского монастыря в первой четверти XVIII в., с. 248.
42) См.: И. Е. Забелин. Историческое описание Донского монастыря, с. 28; ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, лл. 120, 142; д. 395, л. 15; ЦГИА СССР, ф. 796, оп. 9, д. 130, лл. 27, 27 об.
43) ГИМ ОПИ, ф. 440, д. 51, л. 68.
44) Саввино-Сторожевский монастырь близ Звенигорода. М., 1904, с. 58; А. Н. Кирпичников, И. Н. Xлопин. «Великая государева крепость». Л., 1972, с. 193; П. Островский. Указ. соч., с. 42, 43; М. И. Горчаков. Монастырский приказ, прил., с. 15, 16, 39-43; Григорий. Историческое описание московского Златоустовского монастыря. М., 1871, с. 4, 10.
45) См.: Н. Н. Воронин. Очерки по истории русского зодчества XVI—XVII вв. М.-Л., 1934, с. 42.
46) См.: А. Н. Сперанский. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского государства. М., 1930, с. 77, 209, 220, 221.
47) См.: Е.Е. Голубинский. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. Изд. 2, испр. и доп. М., 1909, с. 212.
48) См.: Н. Троицкий. Памятники Знаменского монастыря в Курске. Курск, 1884, с. 80.
49) ААЭ, т. IV. Спб., 1856, с. 18.
50) См.: Леонид (Кавелин). Историческое и археологическое описание первоклассного Успенского монастыря в городе Александрове. Спб., 1884, с. 22.
51) См.: А. А. Титов. Троицкий Макарьевский Желтоводский монастырь. М., 1910, с. 19, 55.
52) См.: И. М. Снегирев. Новоспасский монастырь. М., 1843, с. 69, 70; ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 500, лл. 54, 58.
53) Московский кафедральный Чудов монастырь. Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1896, с. 13-17; ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 590, лл. 29, 30, 101, 112, 113.
54) ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 590, лл. 28, 28 об., 101, 109.
55) См.: А. Н. Кирпичников, И. Н. Xлопин. Указ. соч., с. 8, 119, 120, 148, 150, 182.
56) См.: С. А. Торопов, К. Н. Щепетов. Иосифо-Волоколамский монастырь. М., 1946, с. 17, 24; Н. Воронов и И. Сахарова. Новые материалы об архитектурном ансамбле Иосифо-Волоколамского монастыря. — В кн.: Архитектурное наследство, № 6. М., 1956, с. 107-110.
57) Саввино-Сторожевский монастырь, с. 25, 47-53, 62, 99, 108.
58) См.: В. В. Пассек. Историческое описание московского Симонова монастыря. М., 1843, с. 45-47; А. Третьяков. Московский Симонов монастырь. Изд. 2, испр. и доп. М., 1893, с. 6, 18, 19; ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 590, лл. 26, 27, 69, 101, 106-108.
59) См.: Л. С. Ретковская. Указ. соч., с. 11, 51-53, 57; ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 590, лл. 17, 21, 22, 60; ч. 15, д. 24 299, лл. 1, 1 об.
60) См.: Н. Н. Воронин. Указ. соч., с. 42, 51-54; Петр. Указ. соч., с. 8, 20, 28, 51-63; Леонид (Кавелин). Краткое историческое сказание о Воскресенском монастыре М., 1872, с. 3, 4, 6, 8-11, 19, 30; его же. Историческое описание Воскресенского монастыря. М., 1876, с. 1, 11, 17, 18, 30, 36; ЦГАДА, ф. 396, оп. 1, ч. 14, д. 23 590, лл. 58, 61, 61 об., 101, 106.
61) См.: И. Е. Забелин. Историческое описание Донского монастыря, с. 17-19, 22, 27, 38, 55-58, 65, 67, 75, 78, 119, 162, 163, 167, 168; Н. В. Дмитриев. Указ. соч., с. 7-9, 15; ЦГАДА, ф. 137, д. 251, л. 49; ф. 141, д. 255, л. 2; ф. 237, оп. 1, ч. 1, д. 52, лл. 168, 168 об.; ф. 396, оп. 1, ч. 12, д. 17 513, л. 1; д. 17 578, л. 1; д. 17 766, л. 1; д. 18 232, лл. 1, 1 об., 2, 3, 3об.; д. 18 304, лл. 1, 1 об.; д. 18 647, лл. 1, 1 об.; ч. 13, д. 21086, лл. 34, 39, 43, 50, 59, 78; д. 22 540, лл. 1-4, 8, 22; ч. 14, д. 22 565, лл. 1, 2; д. 23 590, лл. 54-58, 65, 65 об., 106; ч. 15, д. 23 653, лл. 1, 2; д. 24 237, л. 1; д. 24 485, л. 1; ЦГИА СССР, ф. 834, оп. 3, д. 2774, л. 325; ф. 796, оп. 26, д. 233, л. 1.
62) См.: И. Е. Забелин. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы, ч. I. М., 1884, стб. 837; ч. II, стб. 735, 738-740; Саввино-Сторожевский монастырь, с. 58; В. Г. Брюсова. Ипатьевский монастырь. Ярославль, 1968, с. 67, 68; А. Н. Кирпичников, И. Н. Хлопин. Указ. соч., с. 193.
63) См.: С. Г. Рункевич. Указ. соч., с. 8, 9, 57, 58, 60, 61.
Написать нам: halgar@xlegio.ru