Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделу Россия

Беспятых Ю.Н.
Первое «пришествие» Петра I в Архангельск

Studia Humanistica. 1996. Исследования по истории и филологии.
СПб., БЛИЦ, 1996 г.
{88} – начало страницы.
OCR OlIva.

Потехами 1692 года скромные возможности переславль-залесского Плещеева озера были для Петра исчерпаны, уже хотелось большего, «понеже донесено ему было, что между сим и морским плаванием, а особливо на караблях, разность великая»¹⁾. На следующий, 1693 год он опять побывал в Переславле-Залесском — уехал туда под утро 27 февраля; 16 марта, с известием о болезни матери Натальи Кирилловны, вернулся в столицу, а уже 19 марта вновь надолго отправился к своей флотилии; Москва увидела царя лишь 7 апреля²⁾. Понятно, что поплавать не удалось — озеро было сковано льдом. 4-22 мая³⁾ оказались днями последнего пребывания Петра в этом древнем городе, отныне все последующие посещения были лишь проездом.

К прощальному, майскому катанию по Плещееву озеру Пётр уже знал, что этим летом поедет на настоящее море. Такой вывод сделал М.К. Поссельт, опираясь на письмо Ф.Я. Лефорта от 12 мая, в котором царский фаворит сообщал своему брату Ами в Женеву: «4 июля мы с его царским величеством едем в Архангельск. Большинство первых князей и вельмож будет нам сопутствовать; что же до иностранцев, то я не беру никого, помимо одного майора и двух капитанов да нескольких слуг. Его царское величество отправляется туда развлекаться, и там велено даже построить несколько барок и большое судно»⁴⁾.

Итак, есть уже и день отъезда. Значит, не позже начала мая Петр уговорил-таки матушку дать разрешение на это дальнее путешествие. На Плещеево озеро он впервые попал, обманув мать (под предлогом посещения Троице-Сергиевого монастыря); поездка на более обширное, Кубенское близ Вологды, не порадовала, оно «ради мелкости не показалось»⁵⁾. «Того ради, — напишет спустя многие годы Петр, — уже положил своё намерение прямо видеть море, о чем стал просить матери своей, дабы мне позволила; которая хотя обычаем любви матерней в сей опасный путь многократно возбраняла, но потом, видя великое мое желание и неотменную охоту, и не хотя позволила»⁶⁾ (правда, заручившись обещанием в море не выходить).

Мы не знаем подробностей, как Петру удалось вырвать у матери согласие; но уж если он чего-то страстно захотел, сопротивляться было трудно. По выражению М.П. Погодина, Наталья {88} Кирилловна, впервые услышав о желании сына поехать за полторы-две тысячи верст в далекий северный Архангельск, «так и ахнула»⁷⁾. Неизвестно, когда именно царице случилось «ахнуть», скорее всего, еще в начале года, зимой, ведь 16 марта датирован именной указ о постройке в Архангельске яхты и «светлиц» для Петра, еще по зимнему пути отправились на Двину голландские корабельные мастера, весной строительство вовсю шло⁸⁾ (см. об этом ниже).

Если послушать П.Н. Крекшина (памятуя, однако, о его скверной репутации как автора), узнав о намерении Петра посетить Архангельск, Наталья Кирилловна и царь Иван Алексеевич призвали на помощь патриарха Адриана и «со многим молением» принялись отговаривать «от онаго путнаго шествия». Пётр, «желанием бытия у города Архангельска и шествием на мори понуждаемый, не упокоевашеся; любопытная охота не дала ему в том покоя, того ради, яко бы имея нечто утратить, долгое время бысть не во увеселении». Будто бы Иван, ссылаясь на пример отца, царя Алексея Михайловича, советовал брату: «созижди флот на море Каспийском или Хвалынском (Черном. — Ю.Б.) яко же нача родитель наш; веси, яко он, великий государь, не вотще дела начинал, но усмотрением: не искал иных морь к созиданию флота, но на оном, яко река Волга велика и Хива и прочия многия владетельства лежат по рекам, падшим во оное море, и флоту твоему ни кто на оном препятствовать не может; что оное море с другими морями совокупления не имеет».

Пётр резонные доводы встречал своими: «Моё желание построить флот, на котором бы мог и на океян и по всей Европе шествие творить, которой бы во всем равен был с прочими европейскими государями. Сие мя утверждает и дух мой без успокоения содевает, а Каспийское море удалено, и в прочие моря из того хода нет...»

Эти беседы П.Н. Крекшин поместил под 1692 г., но и указал, что «в сем году родися» у Петра и Евдокии Федоровны второй сын — Александр⁹⁾. Точная же дата его рождения — 4 октября 1691 г., но оставим это без внимания — слишком много в писаниях новгородского дворянина несообразностей и явного вымысла. Вместе с тем, вполне возможно, что осенью 1692 г. Пётр, натешившись на Плещеевом озере и поняв его слишком ограниченные возможности, возмечтал о настоящем морском просторе и принялся досаждать матушке неотступными просьбами о позволении на путешествие к Белому морю.

Весну 1693 г. Пётр жил предвкушением долгожданных развлечений на море, «видеть» которое страстно желал. Но он мечтал видеть и корабли; прав голландский резидент в Москве, потом написавший: «Его царское величество уехал в Архангельск, дабы дождаться прихода голландского флота, так как он (царь. — Ю.Б.) {89} находит большое удовлетворение в созерцании наших торговых кораблей, которые наверняка везут, как говорят, не пустые орехи, но серебро и золото»¹⁰⁾.

Строго в назначенный день, 4 июля, царский поезд с рассветом тронулся в путь из первопрестольной. Свиту составляли бояре князь Б.А. Голицын, А.С. Шеин, князь М.И. Лыков, князь К.О. Щербатов, Ю.И. Салтыков, князь М.Н. Львов, В.Ф. Нарышкин; кравчий К.А. Нарышкин, постельничий Г.И. Головкин, думный дворянин Ф.И. Чемоданов, думный дьяк Н.М. Зотов; спальники князь Ф.Ю. Ромодановский, И.И. Бутурлин, князь Ф.И. Троекуров, Ф.Ф. Плещеев, Ф.М. Апраксин, С.А. Лопухин; стольники князь П.И. Дашков, князь Ф.И. Дашков, В.Г. Щербатов, М.С. Колычев, Б.С. Колычев, князь М.С. Львов, князь В.С. Львов, князь А.И. Львов, И.И. Пушкин, князь М.И. Волконский, князь Д.В. Волконский, И.Л. Воейков, П.Л. Воейков, Л.М. Глебов, Ф.М. Глебов, А.И. Савелов, А.А. Фаминцин, И.А. Барнашев (Барнышлев); дьяки А.А. Виниус, М.А. Воинов. Ещё были царский духовник — «государев крестовый священник Спаскаго верховнаго собора» Пётр Васильев с восемью певчими, карлики Ермолай и Тимофей. Из иностранцев царя сопровождали только Ф.Я. Лефорт и доктор З. фан дер Гульст. Военные: полковник С.Г. Сергеев с тремя при нем человеками и 40 стрельцами; были также 10 человек из потешного петровского войска с трубачом¹¹⁾. Всего набралось человек сто, не считая слуг¹²⁾.

От Москвы до Вологды ехали сушей; по дороге было заранее расставлено множество крестьянских лошадей, сменявшихся через определенные расстояния. Царя везла обитая разноцветной тканью карета на рессорах.

8 июля поезд въехал в Вологду, а спустя четыре дня Пётр на карбасе вошел в Сухону. Ещё через девять дней, 21 июля, уже были в Северной Двине у Устюга Великого, где её образуют своим слиянием реки Сухона и Юг. Там путешественников ждали карбасы (струги, дощаники)¹³⁾. Подробности путешествия для нас утрачены. Биографу Ф.Я. Лефорта известно, что он дважды-трижды в неделю отправлял в Москву письма, разыскать которые, однако, не удалось. Другой современник, капитан Сенебье, отмечал, что «Лефорт составил и записал превосходное описание путешествия до Архангельска...»¹⁴⁾, но и этим документом (если не имеются в виду те же затерявшиеся письма) исследователи не располагают.

Двинский воевода А.А. Матвеев — в будущем один из виднейших петровских дипломатов — выехал навстречу царскому каравану вверх по Двине и, миновав Холмогоры, рано утром 28 июля приветствовал государя. Четырьмя днями прежде в Холмогоры вернулся архиепископ Холмогорский и Важский Афанасий, совершивший поездку в столицу¹⁵⁾.

Примерно в половине десятого утра «великий государь судами {90} своими... объявился у Кур-острова, и указал преосвященный в соборе до пришествия государева в большой колокол благовестить и всем присутствующим игуменам и приходским священникам быть в соборную церковь с лутчим облачением». Сам Афанасий, продолжает «Двинской летописец», «в собор пришед... ожидал пришествия великаго государя, и егда прииде к Холмогорскому городу на седми стругах, великаго государя струг преди всех шол, и проходя к городу выстрел был изо всех пушек, также из мёлкаго оружья обоих полков, [также] из государевых судов из большаго оружья ж. А пушек было на обрубе 13, а полки оба стояли полным строем от Богоявленских ворот до пристани. А как великий государь к пристани приходил, другой был выстрел изо всего оружья и из судов государских. К пристани пристал в начале 8-го часа (в промежутке между 10.30 и 10.45 утра. — Ю.Б.), и егда на пристань государь выступил, тогда третий выстрел был. И шествовал великий государь с бояры, и со стольники, и со всеми чиновными чрез город Богоявленскими вороты явным царским лицом в карете».

Когда Пётр вышел из царских ворот, в соборе зазвонили во все колокола; когда же шел «на городок» к собору, из него появился навстречу ему архиепископ Афанасий «со святыми иконами со освященным чином в лучшем малом облачении». Процессия выглядела так: «В начале певчие в лучшем облачении, поюще днесь благодать, по них священники два несуще крест и образ Богоматери выносные, тож священник с образом Преображения, подьяков три с ослопными свещами и с лампадою, одесную [архиерея большого собора] протопоп со крестом на блюде, о левую протопоп городовой с Евангелием, два дьяконы с рипиды, дьякон со святою водою, тож архиерей, созади его по дьяк с посохом, и встретил великаго государя прямо соборной церкви на мосту». Пётр, выйдя из кареты, поклонился иконам и владыке Афанасию; тот благословил царя крестом, окропил святой водой и поздравил с благополучным прибытием. Затем оба поцеловали друг друга в плечи и руку, и царь проследовал в собор. Там приложился к иконам; певчие тем временем выводили «входное благоверному». Пётр встал справа от архиерейского места, Афанасий слева. «Великий государь жаловал весь священный чин к руке, выговаривал государскую милость боярин князь Борис Алексеевич Голицын. Протодиакон с кадилом пред образом Спаса чол ектению по чину, отпуст говорил архиерей. Великий государь целовал крест, и бояре. Во время ектений государь с архиереем ходил в олтарь южными дверьми и целовал святыя мощи, и к архиерею во мнозе являл свое милостивое слово. Из церкви вышел архиерей, просил к себе хлеба кушать со всеми бояры и чиновными людьми. Из церкви идучи, звон был, певчие пели ирмосы греческаго согласия: веселися Иерусалиме и Бог Господь, и проч.»¹⁶⁾{91}

Откушав в Крестовой палате, Пётр прогулялся с архиепископом по огороду, осмотрел ветряную мельницу. Почти вся свита покинула архиерейский двор в каретах и верхами, между тем как царь «не со многими людьми шествовал на песок на свой струг». Весь вечер до половины первого неумолчно гудели над Холмогорами колокола, а царь уже занимался самым любимым делом — в сопровождении нескольких человек «гулял по Двине в шнике» (шняке)¹⁷⁾. Как видно, Пётр мужественно терпел всю продолжительную официальную церемонию, но едва отдав дань приличиям, выказав совместной трапезой и прогулкой уважение архиепископу, тотчас устремился на воду. Краткая редакция «Двинского летописца» и «Летописец Двинской, избран вкратце, о двинских жителях...», в отличие от цитированной выше Пространной редакции, говорят, что Пётр «гулял в судах»¹⁸⁾, — возможно, этакой маленькой флотилией. Насытившись плаванием, он и «обнощевал на судах», как засвидетельствовал другой местный летописец¹⁹⁾.

Назавтра царь посетил окольничего А.А. Матвеева — «у воеводы в городе хлеба кушал»²⁰⁾. Холмогоры мало интересовали Петра — впереди ждало неведомое пока ему море. Еще не миновал полдень, а свита вновь погрузилась в струги; «на отшествии государском стрельба была из большаго оружья и обеих полков трикратно», палили все 13 холмогорских крепостных пушек, ещё в 1613 г. привезенных сюда из Архангельска. Где-то незадолго до прощания «холмогорское гражданство в почесть царю государю, сверх хлеба и соли, подвело двух великорослых быков. Почесть сия принята милостиво, и быки отправлены в Москву по царскому повелению»²¹⁾.

Караван судов проходил мимо холмогорского посада, и тут все церковные колокола зазвонили²²⁾.

В воскресенье 30 июля около 11 часов утра Пётр прибыл в Архангельск. Его караван под колокольный звон и пальбу из пушек и мушкетов прошел Двиной мимо города до Мосеева острова. «Не можно изобразить удовольствия его величества при первом воззрении его на пространство вод морских и на многие тогда бывшие в пристани корабли торговые иностранные», — с подъёмом говорит ревностный биограф и почитатель монарха-реформатора об этом поистине историческом моменте²³⁾.

На Мосееве острове Петра ждали специально выстроенные «светлицы». Пётр непременно желал жить у самого моря. Описание, составленное в 1712 и впервые напечатанное в 1849 г. на страницах «Архангельских губернских ведомостей», даёт хорошее представление об этом доме: «На Мосеевом острове светлица с сеньми. В ней 10 красных окон с стеклянными окончинами. Подле тое светлицы горница с комнатою. У неё 6 окон колодных да окно {92} небольшое, в них окончины слюдные. Погреб рубленый. Подле сеней поварня». Дом стоял до 1820-х гг.²⁴⁾

Вслед за царем в Архангельск прибыли холмогорский владыка и воевода с дьяком Двинской приказной избы.

1 августа был крестный ход и водосвятие в иордани на Двине против архиерейского дома; царь на церемонию не пошёл — «ради дождя великаго»²⁵⁾. Он приехал сюда не за этим, ему не терпелось отведать моря. Предстояло первое в жизни Петра плавание по Белому морю.

Еще ранней весной воеводе на Двину пришёл мельком упомянутый выше именной царский указ от 16 марта 1693 г.; вероятно, с указом же прибыли «2 человека иноземцов карабелных мастеров Пётр Бас да Гербрант Янсен да резного дела мастер Фрянс Иванов да для переводу языка переводчик Пётр Делорев и русские люди плотники...». Вся компания имела строгое задание: «велено им построить у Архангельскаго города яхта, которая б была к мореходному ходу годна, длиною в восмь сажен трех аршинных и образцом, какова им, мастером, приказана; да на Мосееве острову светлицу...»²⁶⁾.

Пётр с зимы загодя все предусмотрел — и мореходное судно, и жильё для себя поближе к воде; хотя, повторюсь, неизвестно, было ли к тому времени получено матушкино разрешение на путешествие, но Пётр уже точно знал, где встанет его деревянный дворец и какова будет яхта. За цитированными словами в грамоте следуют другие подробности: «...А к тому строенью плотников, так и для кузнечной работы кузнецов велено дават в помочь из двинян людей добрых, сколко человек понадобитца, и делать им всякие дела, что им надобно, а к тому строенью деревья, доски, брусья и иные всякие лесные припасы, так же и железо заонежское всякое, сколко чево пойдёт, велено взять по цене пиловой мелницы у иноземца у Корнила Иевлева, а денги платит из двинских доходов, а пенку на всякие...²⁷⁾ веревки и конаты вить двинским мастером, сколко каких статей те иноземцы прикажут, так и якори, каковы понадобятца, буде готовых нет, велено зделать самым добрым мастерством, каковы образцом и весом укажут мастеры ж». Кроме того, указ повелевал выбрать из живших в Архангельске иностранных купцов человека для надсмотра за строительством, обеспечения своевременной доставки материалов и всевозможной помощи мастерам. Им и переводчику государи положили кормовых денег по 3 алтына 2 деньги в день, русским плотникам — по 8 денег²⁸⁾.

Воевода А.А. Матвеев неукоснительно выполнил указ — «яхту и светлицу вышепомянутые мастеры иноземцы и плотники и всяких чинов люди строили, а для записи у того строенья» «всяких дел» был архангелогородский таможенный подьячий Яков Филатов²⁹⁾. На жалованье, кормовые деньги, стройматериалы, их перевозку, прочие потребные расходы ушло казенных 1310 рублей 21 {93} алтын 4 деньги (на яхту — 1043 рубля 21 алтын, на «светлицы» — 267 рублей 4 деньги)³⁰⁾, сумма очень немалая. Для яхты Ф.Ф. Тиммерман купил шлюпку — «заморской большой шняк со всякими снастьми и с парусами»³¹⁾.

К приезду царя яхта, построенная голландскими мастерами и наименованная «Святым Петром» (длина 17,28 м, или 61 голландский фут)³²⁾ была готова. Шкипером наняли иноземца Яна Фласа («взят был на государскую яхту для морского ходу»)³³⁾.

В том 1693 г. яхта была вооружена двенадцатью пушками, которые стреляли 2,5–3-фунтовыми ядрами³⁴⁾. Первое морское судно Петра имело богатую отделку. Резчик Афанасий Трухменский с сыном постарались на славу: когда по указу из Адмиралтейств-коллегий от 6 октября 1729 г. прослужившая 35 лет яхта была разломана, в амбаре у речки Повракулки помимо прочего снятого с нее имущества сложили «резьбы с носу и кормы шездесят три места»³⁵⁾.

Если не первого, то наверняка второго августа Пётр переселился из «светлиц» на свою яхту; он ждал попутного ветра. Предстояло неблизкое плавание на Соловецкие острова, в знаменитый монастырь, задуманное царём, возможно, ещё в столице³⁶⁾. В плавании, целью которого было поклониться святым угодникам Зосиме и Савватию, должен был принять участие Афанасий. Однако 2 августа «указ великаго государя состоялся, чтоб преосвященному архиепископу дале Архангельскаго города на море в поход с ним нейти». Владыка не понял указа, удивился и тотчас послал на Мосеев остров для уточнения своего брата Дмитрия Любимова, а с ним соборного ключаря и дьяка архиерейского дома Карпа Андреева. Князь Б.А. Голицын подтвердил: дескать, на самом деле, «великий государь по своему государскому благоволению и по приговору боляр своих... пожаловал его, преосвященнаго, от морскаго путешествия свободил». Назавтра Афанасий сам отправился в шняке на царскую яхту «с хлебом и рыбою благословения ради к морскому путешествию»; Пётр пожаловал владыку и прибывших с ним к руке и «милостивно преосвященнаго с премногою любовию отпустил к городу Архангельскому до своего, государского, пришествия», то есть до возвращения из плавания. Афанасия проводили пушечным салютом³⁷⁾.

Владыка, видно, еще плохо знал своего государя. А ларчик открывался просто — Пётр уже и думать забыл о поклонении святым мощам на Соловках. Теперь было не до богомолья, ибо царём владела иная идея. Весенние иностранные купеческие суда с русскими товарами на борту 4 августа покидали гавань. Пётр решил сопровождать их по морю. К тому времени он успел познакомиться и близко сойтись с иноземными моряками. Живший в Москве и состоявший в переписке с Ф.Я. Лефортом женевец Сенебье передавал потом содержание письма генерала к нему: «Сначала старший {94} капитан военных и конвойных кораблей устроил на своем корабле великолепное угощение для царя и всех сопровождавших его вельмож под грохот всей артиллерии. Его величество раздал большие и богатые подарки капитанам, матросам и солдатам всех кораблей флота. Спустя несколько дней г-н генерал Лефорт великолепно принимал капитанов и офицеров флота в своей квартире под общую стрельбу из всех орудий. Наш монарх присутствовал при этом торжестве, и надобно заметить, что пили за здоровье женевцев. Его величество восемь дней был довольно далеко в Белом море»³⁸⁾. В действительности плавание длилось несколько меньше, но атмосфера пирушек весьма характерна для Петра, легко находившего общий язык с моряками.

 «В 4-е число», повествует летописец, «изволил великий государь на яхте своей с лодьями и с немецкими кораблями путешествовать на Двинское устье, а начальных и чиновных людей изволил оставить до своего пришествия у города Архангельскаго»³⁹⁾. При слабом ветре дойдя 4 августа лишь до главного — Березовского устья, купеческий караван весь следующий день простоял на якоре в ожидании ветра; 6-го плавание продолжилось. Пётр, впервые видевший настоящие суда «в деле», на своей яхте пошел за купцами дальше в Белое море.

Лишь 10 августа днем царь вернулся в город; яхта, проделав путь туда и обратно в общей сложности верст 600, бросила якорь чуть ниже Английского моста. «Св. Петр» дошел с торговым караваном до Терского берега Белого моря, за устье реки Поной. У трех островов, распрощавшись с иностранными моряками, царь велел поворачивать обратно⁴⁰⁾. Это первое в своей жизни морское плавание он помнил всегда. Много позднее в Предисловии к Морскому уставу царь запишет: «И тако… был у Города и от Города ходили на море до Поноя с английскими и голландскими купеческими кораблями и одним голландским конвоем, которым командовал капитан Голголсен...»⁴¹⁾.

Семь недель, прожитых Петром на Белом море, оставили по себе довольно-таки мало сведений. Без сомнения, в Москве были хорошо осведомлены о перипетиях пребывания царя и свиты на Севере. Генерал П.И. Гордон, в частности, интенсивно переписывался с Ф.Я. Лефортом, Г.И. Головкиным, Ф.М. Апраксиным, Ф.Ф. Плещеевым, А.А. Виниусом, Б.А. Голицыным, со своими родственниками и знакомыми, жившими в Архангельске. Особенно часто шотландцу писал Ф.Я. Лефорт; так, 1 сентября были получены сразу два его письма — от 25 и 26 августа⁴²⁾. Однако мы имеем лишь глухие упоминания о письмах, отправленных П.И. Гордону с дороги или из Архангельска⁴³⁾, содержание их неизвестно. Участники путешествия писали также своим домашним; жизнь на Двине, конечно же, обсуждалась в московских домах. К примеру, посетив 11 сентября жену Ф.Я. Лефорта⁴⁴⁾, {95} П.И. Гордон не мог не коснуться темы северного путешествия. Но единственные подробности, какие удаётся извлечь из дневника генерала, это краткое сообщение о морском плавании, да еще пришедшее в столицу 18 сентября от К. Шневенца (зятя генерала) известие, что именно в этот день, 18-го, царь намерен покинуть Архангельск⁴⁵⁾. Поскольку же вся переписка утрачена, основными источниками наших знаний о занятиях Петра на Белом море в продолжение семи недель остаются летописные тексты и составленная главным образом на их основе Н.И. Новиковым глава в книге «О высочайших пришествиях...». В чём состояли ежедневные занятия Петра, мы можем только догадываться; правда, не требуется изощренного воображения, чтобы представить себе, каким делам царь отдавал предпочтение. По И.И. Голикову, «великий государь удостоил всех знатных своего посещения и наконец в день тезоименитства своей матери угостил и сам всех же своим царским столом с довольным при том всякаго роду увеселением и пушечною пальбою»⁴⁶⁾. Пока на рейде стоял весенний торговый караван, Петр, без сомнения, от киля до клотика облазил все корабли, вникая в их устройство; много общался с купцами, расспрашивая об особенностях плавания северным маршрутом мимо мыса Нордкап, о товарах и о жизни в «заморских» странах. Ненасытная любознательность, не оставлявшая его до конца дней, должна была проявиться здесь в полной мере. Но с уходом каравана Пётр явно заскучал — он ещё не налюбовался вдоволь (да и никогда не налюбуется, жизни не хватит) кораблями. Зная, что в Архангельске ждут поздний караван, царь отложил свой отъезд.

Между тем «родителница его и брат его Иоан, слыша о сей его забаве, немало печалились и скорбели, опасался из того какого либо худаго произхождения»⁴⁷⁾.

На протяжении полусотни дней послушный сын удосужился лишь раз пять написать матушке, которую грызла тревога за неуёмное чадо. Первое письмо с извещением о благополучном приезде на Двину утрачено, о нём известно только по упоминанию в ответе Натальи Кирилловны. Самого важного — о возвращении в Москву — царица в этом послании так ничего и не вычитала. Она тут же продиктовала ответ, стараясь убедить сына вернуться поскорее. Точно так же в недавние годы мать и жена налаживали гонцов с горячими посланиями в Переславль-Залесский, а Пётр отделывался уклончивыми отписками⁴⁸⁾. Историки, рассказывая о первом посещении царём Архангельска, охотно и пространно цитируют переписку матери с сыном, она высвечивает любопытные штрихи семейных взаимоотношений той поры, когда Пётр начинал жить своим умом.

Если он, достигнув цели путешествия, сразу сообщил об этом матери, то самой скорой почтой его письмо шло 4-5 дней. Около 14 августа, уже возвратясь из первого морского плавания, он {96} принял из рук своего комнатного стольника В.И. Соймонова доставленный ответ: «Свету моему, радости моей, паче живота моего возлюбленному, драгому моему.

Здравствуй, радость моя, царь Пётр Алексеевич, на множество лет! А мы, радость наша, живы. О том, свет мой, радость моя, сокрушаюсь,что тебя, света моего, не вижу. Писала я к тебе, к надежде своей, как мне тебя, радость свою, ожидать, — и ты, свет мой, опечалил меня, что о том не отписал. Прошу у тебя, света моего, помилуй родшую тя, как тебе, радость моя, возможно, приезжай к нам, не мешкав. Ей, свет мой, несносная мне печаль, что ты, радость, в дальном таком пути. Буди над тобою, свет мой, милость Божия, и вручаю тебя, радость свою, общей нашей надежде Пресвятой Богородице: она тебя, надежда наша, да сохранит; а от меня, свет мой, радость моя, благословение»⁴⁹⁾.

Неподдельная нежность, способная растрогать. 14 августа Пётр лишь на несколько коротких минут взял перо, чтобы ответить, мол, о времени возвращения до сих пор сам ничего не знает — ждет кораблей, вышедших больше трех недель тому назад из Амстердама; когда же они войдут в Архангельск, «о том нихто не ведает». Дождавшись их и «искупя, что надабет, поеду тот час день и ночь». А печалиться, заключал скупое послание сын, не надо. «Изволила ты писать, что предала меня в паству Матери Божией; и, такова пастыря имеючи, почто печаловать?» (юмор, сильно смахивающий на дерзость). Заметив ещё в том же духе, что «тоя бо молитвами и предстателством не точию я един, но и мир сохраняет Господь» и испросив материнского благословения, подписался: «Недостойный Петрушка»⁵⁰⁾.

Это письмо было в пути, когда в подмосковном Преображенском получили предыдущее, до нас не дошедшее. Генерал П.И. Гордон под 17 августа записал в своём дневнике: «Из Архангельска пришла почта, доставившая нам известие, что его величество счастливо возвратился из плавания, пробыв на море 6 дней»⁵¹⁾. Известие было адресовано Наталье Кирилловне, так она узнала о нарушенном обещании сына лишь поглядеть на море и корабли с берега.

Радость от первого общения с морем была слишком остра, чтобы не поделиться ею с оставшимися в столице близкими, пусть даже ценой признания в собственном вероломстве. Матушка-царица отвечала на это и более позднее, от 17 августа, письма, увещевая сына: «Прелубезному моему свету, радости моему. Здравствуй, батюшка мой, царь Пётр Алексеевичь, на множества лет! А мы, милостию Божию, живы. Сотвори, свет мой, нада мною милость, приежай к нам, батюшка мой, не замешкав. Ей, ей, свет мой! велика мне печаль, что тебя, света своего радости, не вижу. Писал ты, радость моя, ка мне, что хочешь всех караблей дажидатца, и ты, свет мой, видел каторыя прежде пришли: чево тебе, {97} радость мая, тех... дажидатца? Не презри, батюшка мой свет, моего прашения, о чем прасила выше сего. Писал ты, радость моя, ка мне, что был на море; и ты, свет мой, обешался мне, что было не хадить. И я, свет мой, о том благадарю Господа Бога и пресветую Владычицу Богородицу, общею нашу надежду, что тебя, света моего, сахранила в добром здравии. Да буди нат табою, светам моим, милость Божия, и вручая тебя, радость свою, надежде своей, пресветей Богородици, и мое грешная благословения»⁵²⁾.

К своему Наталья Кирилловна добавила написанное тем же, то есть её собственным почерком письмо от царевича Алексея. Первенец, которому от роду было тогда три с половиной года, обращался к «превеликому государю моему, батюшку... Сынишка твой, Алешка, благословения от тебя, света своего радости, прошу». Малолетний царевич тоже молил: «Пожалуй, радость наша, к нам, государь, не замешкав; ради того, радость мой государь, у тебя милости прошу, что вижу государыню свою бабушку в печали». Умилительна одна из заключительных фраз: «Не покручинься, радость мой государь, что худо писмишко; еще, государь, не выучился»⁵³⁾.

Ответом на все это стали несколько поспешных строк — мол, матушка, «зело опечалился» твоей печалью. О возвращении совсем туманно: «истина (истинно. — Ю.Б.) не заживусь» — понимай, как знаешь. С этим письмом Пётр отправил в столицу думного дворянина Ф.И. Чемоданова, надеясь, должно быть, усыпить материнскую тревогу его рассказами о благополучном пребывании сына на Белом море⁵⁴⁾. Из ответа, в котором о сроке возвращения домой сказано более чем уклончиво, видно, что ни слезные призывы, ни просьбы, якобы исходившие от крошки-наследника, нимало не поколебали твердого решения дождаться купеческих кораблей. Важнее их и моря для Петра уже ничего не было, и так останется навсегда.

К 8 сентября (это дата очередного письма к матери) гамбургские корабли, ожидаемые с таким нетерпением, «ещё не бывали», Пётр уже немножко оправдывается, чувствуя, что хватил лишку, пребывание на Белом море затянулось, и на очередную непременную просьбу Натальи Кирилловны писать почаще отвечает: «.. .Я и так на всякую почту приписаваю сам, толко виноват, что не все сам». Видно, что опять набросано наспех, царю некогда. И в этой короткой записке он, оправдываясь, все же пеняет матери: «А что, радость моя, скорым путем не натселся, и ты пожалуй, своею печалью не натсади меня. А я, слава Богу, кроме сего натсажать себя иным не стану и поеду по мере не замешкав»⁵⁵⁾. Возможно, это письмо тоже повез кто-то из свиты; на нем, сложенном пакетом, адрес — «Поднести матушке» — проставлен другой, не петровской рукой⁵⁶⁾.

Визит на Двину, действительно, затянулся. С 6 сентября люди, {98} составлявшие царскую свиту, стали малыми группами, по несколько человек, покидать Архангельск. Вечером названного дня уехали постельничий Г.И. Головкин, думный дьяк Н.М. Зотов и с ними царский духовник П. Васильев с певчими. Они в карбасах пошли вверх по Двине. 12 сентября пустились в обратный путь боярин К.О. Щербатов и дворцовый дьяк М.А. Воинов⁵⁷⁾.

Между тем о целом месяце с возвращения из первого плавания до письма от 8 сентября известно очень немногое — северные летописи сохранили для нас лишь события официального характера. 13 августа Пётр «хлеба кушал» в доме архиепископа с несколькими приближенными (присутствовали князь Б.А. Голицын, князь М.И. Лыков, Ю.И. Салтыков, С.И. Лопухин, Ф.М. Апраксин, А.А. Виниус)⁵⁸⁾. 14 августа бояре слушали в соборе литургию; 15-го царь в праздник Успения Богородицы в «дворцовых хоромах», то есть в своем доме на Мосеевом острове слушал вечерню великую и утреню, потом слушал литургию в церкви св. Ильи Пророка на Кегострове⁵⁹⁾. 16-го Афанасий дал в своём доме обед; 19-го хозяином был уже двинский воевода Андрей Артамонович, и «стрельба была из пушек». Приём, устроенный воеводой, был прощальным: царь 22 августа «пожаловал ближняго своего стольника Федора Матвеевича Опраксина, указал быть на Двине воеводою на место Андрея Артамоновича»⁶⁰⁾. А.А. Матвеев отбыл в Москву 24 августа, ровно два года, день в день, прожив на Двине⁶¹⁾. Летописи перечисляют ещё несколько церковных праздников и именин, но царь на молебствиях по этим торжественным случаям появился лишь пару раз, не присутствовал он и на «действе» нового года 1 сентября⁶²⁾.

25 августа Пётр подарил Афанасию струг, на котором шёл Сухоной и Двиной от Вологды до Архангельска, «с парусом, с якорем, и с заводы, со всею прикрасою и снастью судовою». Весть об этом дорогом подарке привез владыке Б.А. Голицын. Вместе со стругом «пожалованы были и разные флаги, в том числе и большой штандарт с российским гербом, из коих всех флагов, — говорит Н.И. Новиков, — один иерусалимский флаг с нашитыми на нем крестами как на том струге, доколе в целости находился, так и на других судах преосвященным Афанасием и другими по нем употреблялся и ныне употребляется»⁶³⁾. Флаги долго хранились в архангельском кафедральном соборе, струг же скоро обветшал⁶⁴⁾.

Не стоит недооценивать значимости этого подарка — Пётр, почти одинокий на Руси в своих устремлениях, сделал его человеку, в котором видел единомышленника. Неоднократно за время пребывания на Севере он оказывал холмогорскому владыке знаки милости и благоволения. 1 сентября, в праздник нового года, стоял теплый солнечный день; на обеде у Б.А. Голицына Пётр «преосвященнаго архиепископа милостивым словом любителне жаловал и из своих государских рук жаловал... водкою»⁶⁵⁾. 6 сентября {99} монарх «с боляры и с сержанты свои ближними» был на обеде у Афанасия, приехав в сопровождении всего трех человек водой «в немецком шняке», тогда как «боляра приходили пеши»⁶⁶⁾. О чем текла беседа государя с духовным иерархом? Пётр за обедом «изволил милостивно и благоразсудительно и утешительно беседовать с преосвященным архиепископом и с боляры своими о царственных бытностех, и болярских, и великих людей, также и о мирских простых людех, и в работе пребывающих, и о домовных и всяких заводов здании, такоже и о водном путешествии морском и речном кораблями и иными всякими судами со многим искусством»⁶⁷⁾. To есть Пётр мог найти в Афанасии заинтересованного и знающего собеседника в темах, более всего занимавших его, царя, самого.

Гамбургские и голландские торговые суда прибыли в архангельскую гавань не раньше 10 сентября; это был осенний караван, приуроченный к большой успенской ярмарке. Не могло быть и речи о том, чтобы сдержать ещё одно данное матери обещание тотчас по приходе каравана пуститься в обратный путь, домой. Больше недели до дня отъезда (19 сентября) Пётр, как легко предположить, был поглощен осмотром парусников и общением с моряками и купцами. По предположению М.К. Поссельта, за эти дни царь наблюдал и приход, и уход каравана, и даже, возможно, сам на какое-то расстояние его проводил. Предположение основано на следующих соображениях. Пётр в 1720 г. писал, что ходил в Белое море в сопровождении английских и голландских купеческих судов и одного голландского конвойного корабля (я эту фразу из Предисловия к Морскому уставу выше цитировал). Однако, продолжает рассуждать историк, 4-10 августа, когда состоялось это плавание, в Архангельске не было ни военного корабля, ни сколько-нибудь значительного числа торговых судов. На протяжении августа их только ещё ждали здесь. Суда, по всей вероятности, пришли в начале сентября. И у царя — я по-прежнему пересказываю текст М.К. Поссельта — было достаточно времени, чтобы повеселиться с капитанами и самому предпринять плавание по морю; в этом плавании с ним и шел голландский конвойный корабль под командой капитана Йолле Йолльсена, или Йоллеса (у Петра в устряловской публикации — Голголсен)⁶⁸⁾. И попойку на корабле, описанную — через Ф.Я. Лефорта — в письме в Женеву его соотечественником Сенебье, в таком случае надобно отнести к середине сентября⁶⁹⁾. Замечу, что в русском (кратком, по сравнению с немецким, и опубликованном тремя годами ранее) жизнеописании Ф.Я. Лефорта М.К. Поссельт придерживается традиционной последовательности событий (мною выше изложенной)⁷⁰⁾, сомнения настигли его в промежутке между двумя изданиями.

Биографы Петра уверенно считают справедливой первую версию. Так, М.М. Богословский под концом июля — началом августа {100} (не упоминая о застолье на голландском военном корабле) пишет со ссылкой на немецкий труд М.К. Поссельта об ответном обеде, устроенном царским фаворитом («Лефорт дал пышный праздник в честь иностранных моряков, по обыкновению сопровождавшийся пушечными залпами»)⁷¹⁾. Русские источники, сообщающие об августовском плавании Петра, вовсе не упоминают о сентябрьском. Впрочем, пирушка на конвойном корабле вполне могла состояться и в один из сентябрьских дней, но тогда придётся согласиться, что Сенебье напрасно заключил её описание фразой: «Его величество восемь дней был довольно далеко в Белом море»⁷²⁾.

Против мнения М.К. Поссельта о том, что царь до отъезда успел проводить осенний купеческий караван, имеется летописное свидетельство. 17 сентября, в день, когда Пётр прощался с архиепископом, «с опасного (конвойного. — Ю.Б.) корабля под именем великаго государя иноземцов 4-ре человека вышли креститься»⁷³⁾. Стало быть, купеческий караван ещё стоял на рейде у Пур-Наволока. Правда, последнее слово процитированной фразы из «Двинского летописца» похоже на описку; возможно, вернее «проститься», как в «Летописи Двинской»⁷⁴⁾. Ничего удивительного: иностранные моряки, с которыми завёл дружбу русский государь, сошли на берег пожелать ему доброго пути.

По С.Ф. Огородникову, на заморский караван, пришедший в сентябре, царь лишь «мельком» взглянул, торопясь в столицу⁷⁵⁾. Но едва ли так. Зная кипучую, неугомонную натуру Петра, можно не сомневаться, что он не упустил случая как можно ближе познакомиться и с этими судами.

Да и все семь недель были насыщены знакомствами, беседами, осмотрами. В.В. Крестинин, опираясь на воспоминания «архангелогородских старожилов», говорит, что царь «посещал часто приятельским образом знатных иностранных купцов, торговых гостей в России». Один из них, по имени Иван Ферколен, «открыл в приятельском обхождении любопытному государю главныя основания и таинства торговой науки во внешних куплях и продажах товаров». Как утверждает предание, Пётр дал за это купцу жалованную грамоту, обеспечивающую торговые привилегии. Среди новых знакомцев царя были ещё купцы Х. Брант и И. Любе, на протяжении многих лет крупно торговавшие с Россией через архангельский порт⁷⁶⁾.

Местные старики рассказывали ещё, что Пётр имел обыкновение «под званием и в платье голландского корабельщика» хаживать на городскую биржу, осматривать Архангельск⁷⁷⁾. Пётр неустанно выспрашивал западноевропейских купцов (их тогда в городе постоянно жило человек 30⁷⁸⁾) о способах и особенностях ведения торговли, существе товарообмена. Красота могучих парусников примешивала к восторгу и радости грустные размышления: царь хотел иметь такие же свои. {101}

Знакомства с иноземцами дали Петру много сведений о жизни в других странах⁷⁹⁾.

17 сентября архиепископ посетил царя в его «светлицах» на Мосеевом острове — то был прощальный визит; государь наконец собирался в путь. Бывший с Афанасием архимандрит Соловецкого монастыря Фирс поднёс Петру «образ соловецких чудотворцов в окладе, просфору, воду святую, книги житии и службы чудотворцов и лестовки»⁸⁰⁾ (чётки). Была отслужена литургия, после чего Пётр в сопровождении всех присутствующих пошёл к шняку. Соловецкий архимандрит поднёс тут хлеб и рыбу, их царь взял в судно. Пётр чинно плыл с архиепископом в шняке, но, заметив вдруг в реке белуху (взрослого полярного дельфина), не раздумывая, пересел в маленькую шлюпку и принялся гоняться за этим крупным морским животным⁸¹⁾, — эпизод, как нельзя лучше характеризующий нрав Петра.

У Английского моста царь вышел из судна и тут «изволил казать на берегу чиненныя потехи: караблик, и иные со всем урядом»⁸²⁾, отложив самое забаву до вечера.

В этот день Пётр сделал Афанасию ещё один подарок — «пожаловал» каретой, стоившей 100 рублей, той самой, в которой он ехал от Москвы до Вологды. По описям, составленным с 1789 по 1858 г., карета выглядела так: «Внутри обита трипом травчатым, с подзором; в ней поверху кругом бахромка разных шелков; две подушки и подножие обиты тем же трипом; на верху шесть набалдашников медных; по верху обита кожей чёрной; в оной три окошка, в каждой окончине по четыре стекла; стан под ней на одной дроге, выкрашен красною краскою; на козлах подушка кожаная, чехол красного сукна, на летнем ходу, на колесах; накладывается на оную карету чехол портяной»⁸³⁾. В сентябре 1858 г. карета была за 25 рублей продана каретному мастеру Спицыну, который её потом разломал⁸⁴⁾.

Уже вечером, дождавшись темноты, царь завершил этот день огненной потехой — «ракитки и гранадки спущал» на Английском мосту; плот с установленным на нём корабликом находился ниже моста⁸⁵⁾.

Вторник 19 сентября стал днём расставания с Архангельском. У Английского моста Пётр с боярами разместился в малом дощанике, прочие — в трёх вологодских карбасах. Когда сразу после полудня маленький караван тронулся, с иноземных купеческих кораблей грянул приветственный салют; караван поравнялся с «городом», и крепостные пушки тоже дружно выпалили. Афанасий от своего архиерейского дома выехал навстречу государю с хлебом и рыбой, царь «хлебы и рыбу и пироги изволил принять любезно и архиерея изволил принять к себе на судно, а хлеб и рыбу отвести указал на кормовое судно». Владыка плыл с Петром {102} до Михайло-Архангельского монастыря, где царь отпустил его вместе с новым воеводой и дьяком⁸⁶⁾.

Уже с дороги Пётр поспешил несколькими строками успокоить матушку, сообщив, что покинул наконец Архангельск и писать ему туда больше не надо⁸⁷⁾. Однако программа пребывания на Севере ещё не была исчерпана. Пётр не особенно торопился в столицу. Достигнув вечером 21 сентября Холмогор и отпустив большую часть свиты по суше домой, он с немногочисленным сопровождением пошел водой ещё 13 верст дальше до деревни Вавчуги, которая стояла и теперь стоит на правом берегу Двины. Согласно летописям, царь подался туда «ради осмотрения пильныя мельницы»⁸⁸⁾.

Вавчугой владели братья Осип и Федор Андреевичи Баженины. Пильная мельница была там с XVI в. В 1680 г. О.А. Баженин перестроил её на иностранный манер, мельница стала пилить силой воды. Через речку Вавчугу, на правом её берегу другую такую же мельницу возвел Федор Андреевич.

Пётр узнал о баженинских лесопильных предприятиях ещё в Москве из челобитной переводчика Посольского приказа А.Ю. Кревета (Крафта, Крефта). Ему в 1692 г. была дана царская привилегия на строительство в стране вододействующих и ветряных мануфактур; прознав о мельницах Бажениных, А.Ю. Кревет пожаловался государю на нарушение привилегии. Поскольку же на момент её предоставления вавчугские мельницы уже стояли, Пётр не счёл их существование нарушением взятых на себя обязательств по отношению к переводчику и 10 февраля 1693 г. закрепил права О.А. Баженина жалованной грамотой, указав «мельницами в Двинском уезде в старинной его деревне Вавчуге построенными и заводами владеть, и на тех мельницах хлебные запасы молоть и лес растирать и продавать на Холмогорах и у Архангельскаго города русским людям и иноземцам, а с отпускаемых за море досок платить пошлины по 26 алтын по 4 деньги со 100 досок»⁸⁹⁾.

Повод изменить маршрут возвратного пути был, учитывая жадную любознательность Петра, весомым. В Вавчуге царь общался с братьями Бажениными и остался доволен их деловой хваткой. Вечером 1 октября Пётр достиг Преображенского⁹⁰⁾.

 Одним из важных результатов первого «пришествия» на Белое море стало основание там петровского флота. Вскоре в Архангельске и его окрестностях возникнут верфи, со стапелей которых будут сходить военные и торговые суда. Но если обстоятельства и сроки строительства первенца — 12-пушечной яхты «Св. Петр» известны хорошо, то немалые трудности возникают с установлением обстоятельств, которым обязаны своим появлением следующие два корабля. Вопрос этот, весьма существенный для архангельской истории при Петре I, окончательно не выяснен. {103}

Обычно исследователи полагают, что ещё находясь в Архангельске, царь велел Ф.М. Апраксину приступить к постройке здесь корабля и даже собственноручно заложил его на одном из Соломбальских островов (среднем), а также через иностранных купцов сделал заказ на строительство в Голландии фрегата⁹¹⁾.

Мало кто прислушался к осторожным словам М.К. Поссельта, вовсе не убеждённого, что царь, ещё не покинув Архангельска, твердо решил на следующий год появиться там снова и для этого безотлагательно принялся готовить новые корабли. Сообщив о замене на двинском воеводстве А.А. Матвеева Ф.М. Апраксиным, исследователь продолжил: «Этому искренно преданному, испытанному и деятельному сотруднику в его стремлениях и планах он (Петр. — Ю.Б.) поручил приведение в исполнение своих решений и приказаний, хотя из этого, конечно, нельзя заключить, что поручения эти имели какое-нибудь отношение к предполагаемой вторичной поездке царя в Архангельск. Если бы при своем отъезде он имел уже твердое намерение в будущем году снова приехать на Белое море и приказал построить к своему приезду в Архангельске два военных корабля, то следовало бы предполагать, что новый воевода на первый раз распорядился бы лучше, потому что 19 или 20 мая следующего года он был в состоянии показать оба судна лишь на верфи, так что прошло довольно много времени, прежде чем они были совершенно вооружены и готовы к отплытию»⁹²⁾.

Здесь верно, что источники молчат о конкретных поручениях царя воеводе на сей счет. Здесь неясно, почему речь идёт о постройке двух, а не одного корабля, ведь второй предполагалось привести из Голландии готовым. И здесь автор не учёл царского нрава, утверждая, что, будь приказ о строительстве отдан еще летом — ранней осенью 1693 г., то Ф.М. Апраксин, расстаравшись, успел бы управиться с заданием, и ко второму приезду царя новый корабль (или корабли, как у М.К. Поссельта) уже был бы спущен и отделан. Совсем наоборот: спусти воевода корабль (или два, безразлично), не дождавшись Петра, не миновать бы ему государева гнева. Ибо одной из любимейших забав царя и было, самолично подрубив подпоры, отправить новопостроенный корабль в воду. Так было уже на Плещеевом озере, так было позднее в Архангельске, и в Воронеже, и на приладожских верфях, и в Петербурге. Пётр обожал спускать своими руками любые суда — от огромных линейных кораблей до прогулочных буеров. Петра ждали к спуску, а он поспешал, преодолевая многие сотни вёрст, чтобы предаться любимому развлечению, чтобы вновь и вновь испытать неизъяснимый восторг. И так было до последних месяцев его жизни. Лишь тяжкая болезнь или иная весомая причина могли заставить Петра отказаться от участия в спуске.

Справедлив был бы вопрос: а как же яхта «Св. Петр», к приезду {104} царя летом 1693 г. уже в полной готовности ожидавшая его у пристани? Здесь примем в соображение, что Пётр тогда не знал, на какой срок едет в Архангельск; собственноручно спустить яхту, потом неделями ждать, пока её достроят и оснастят, — означало поставить под угрозу сам вымечтанный выход в море. Тут уж пришлось делать выбор: либо спуск, либо плавание.

П.А. Кротов прав, говоря вслед за М.К. Поссельтом, что наличные источники не позволяют сколько-нибудь уверенно утверждать о закладке Петром корабля в 1693 г. на Соломбале⁹³⁾. Местные летописи, детально зафиксировавшие все мало-мальски примечательные события этих семи недель вплоть до царских «огненных потех» и погони за белухой, наверняка бы не обошли вниманием столь необычное действо — ведь Пётр с юности любил и умел обставлять подобные затеи должными церемониями, не забывая позаботиться о присутствии многочисленных зрителей. Но, напротив, «Летопись Двинская» только под 1694 г. свидетельствует: «В то же лето, весною, по указу великаго государя ближний стольник и воевода Федор Матвеевич Апраксин у города Архангельскаго про великаго государя строил новый корабль; у дела корабельнаго были иноземцы и русские люди»⁹⁴⁾.

Да, решительно ничто не указывает на какие-либо шаги царя летом и ранней осенью 1693 г. в Архангельске, направленные на строительство корабля. П.А. Кротов предполагает, что Пётр мог сделать воеводе устные распоряжения относительно подготовки к строительству: надо было загодя отыскать, заготовить, доставить на верфь корабельный лес, запастись многим другим⁹⁵⁾. В сущности, новейший исследователь лишь вторит В.В. Крестинину, двумя столетиями ранее знавшему, что «государь прежде отбытия своего из города Архангельского повелел двинскому воеводе Федору Матвеевичу Апраксину заготовлять благовременно к строению торгового корабля леса и прочее»⁹⁶⁾. Позднейшие историки пренебрегли этим важным замечанием, и в результате имеет широкое хождение легенда о якобы состоявшейся в сентябре 1693 г. собственноручной закладке царём «Св. Павла». Кстати, сам большой объем необходимых подготовительных работ не позволяет думать, что Пётр успел заложить на Соломбале корабль. Лишь 29 января 1694 г. он отправил на Двину мастеров Никласа (Класа) Вилимова и Яна Рянсина⁹⁷⁾; стало быть, строительство «Св. Павла» началось только ранней весной. Таким образом, надо отказаться от устоявшегося мнения о том, что постройка второго после яхты «Св. Петр» корабля на Соломбале была начата в 1693 г.

По-прежнему недостает ясности и в вопросе о времени распоряжений по закупке корабля-фрегата «Св. Пророчество» за границей. П.А. Кротов в цитированном мною несколько выше пассаже М.К. Поссельта увидел больше, чем он содержит, и, ссылаясь на него, уверенно заявил вслед за другими авторами: Пётр незадолго {105} до отъезда с берегов Северной Двины заказал в Голландии 40-44-пушечный фрегат⁹⁸⁾. Между тем и здесь, и в другом своем, позднейшем, труде М.К. Поссельт за отсутствием надежных источников благоразумно избегает умозаключений насчет времени петровских указов о закупке фрегата⁹⁹⁾. Лишь 9 февраля 1694 г., когда новая поездка на Белое море была делом решенным, Ф.Я. Лефорт сообщал своему адресату: «Я по приказу его царского величества написал бургомистру Амстердама Витсену относительно военного корабля, который бы был оснащен 40 пушками и всем необходимым для них»; царь уже позаботился о переводе 40 тысяч талеров в оплату за него. «Кроме того, будут готовы еще два других (военных) корабля...»¹⁰⁰⁾.

Следовательно, наиболее ранние сведения о покупке фрегата относятся, как и сведения о строительстве корабля в Архангельске, к началу 1694 г., точнее, к самым последним дням января и первым дням февраля. 25 января скончалась Наталья Кирилловна, и уже 28-го петровская «компания» собралась у Ф.Я. Лефорта, дабы обсудить планы второго путешествия к Белому морю¹⁰¹⁾, а 29-го корабельные мастера были отправлены в Архангельск с письмом к Ф.М. Апраксину, которым Пётр извещал воеводу о поставленной им задаче и собственном весеннем приезде («... рано приехать имеем...»)¹⁰²⁾. С кончиной матушки Пётр стал свободнее в помыслах и поступках («более вольности к своему водному увеселению достал»¹⁰³⁾) — уже не было тягостной необходимости выпрашивать разрешение на поездку к морю. Долго скрываемое, сдерживаемое нетерпение прорвалось наружу, Пётр и его приближенные безотлагательно принялись готовиться ко второму путешествию в Архангельск. 1 мая царский поезд вновь отправился на Север¹⁰⁴⁾.

Беспятых Ю.Н., доктор исторических наук.

¹⁾ Страленберг Ф.И. Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого: Северная часть Европы и Азии / Составители Е.А. Савельева, Ю.Н. Беспятых, В.Е. Возгрин. — М.; Л., 1985. Вып.1. С. 159.

²⁾ Богословский М.М. Петр I: Материалы для биографии. М., 1940. Т. 1. С. 151, 152.

³⁾ Там же. С. 153.

⁴⁾ Posselt М.С. Der General und Admiral Franz Lefort. Sein Leben und seine Zeit: Em Beitrag zur Geschichte Peter's des Grossen. Frankfurt am Main, 1866. Bd 2. S. 281.

⁵⁾ Рассказ Петра о начале кораблестроения в России: Предисловие к Морскому регламенту // Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т. 2. Приложения. 1. С. 399.

⁶⁾ Там же. С. 399-400. {106}

⁷⁾ Погодин М.П. Петр Первый: Первые годы единодержавия. 1689—1694 // Русский архив. 1879. Кн. 1. Вып. 1. С. 34.

⁸⁾ Изюмов А.Ф. Некоторые новые данные к вопросу о первом пребывании Петра Великого в Архангельске в 1693 году // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера (далее: Известия АОИРС). 1911. № 10. С. 796-799.

⁹⁾ Крекшин П.Н. Краткое описание блаженных дел великаго государя императора Петра Великаго, самодержца всероссийского // Записки русских людей: События времен Петра Великого. СПб., 1841. С. 90-91.

¹⁰⁾ Posselt М.С. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 282.

¹¹⁾ Двинской летописец: Пространная редакция // Полное собрание русских летописей (далее: ПСРЛ). Л., 1977. Т. 33. С. 194.

¹²⁾ Posselt М.С. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 283; Богословский M.M. Петр I... T. I. C. 156.

¹³⁾ Posselt M.C. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 283; Поссельт M.K. Адмирал русского флота Франц Яковлевич Лефорт, или Начало русского флота. СПб., 1863. С. 17-18.

¹⁴⁾ Posselt M.C. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 284.

¹⁵⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 192-193.

¹⁶⁾ Там же. С. 193-194; см. также текст другого списка, С. 192-193, примеч.; С. 48-79. — Широко известен новиковский текст в кн.: О высочайших пришествиях великаго государя царя и великаго князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, из царствующаго града Москвы на Двину к Архангельскому городу, троекратно бывших... (далее: О высочайших пришествиях...) М., 1783. С. 11-16; его цитирует М.М.Богословский (Пётр I... Т. 1. С. 157-158).

¹⁷⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 194; О высочайших пришествиях... С. 16.

¹⁸⁾ Двинской летописец: Краткая редакция // ПСРЛ. Т. 33. С. 163; Летописец Двинской, избран вкратце, о двинских жителях... // Древняя российская вивлиофика. М., 1791. Ч. XVIII. С. 57.

¹⁹⁾ Максимов С.В. Год на Севере. Ч. 3. // Максимов С.В. Избранные произведения в двух томах. М., 1987. Т. 2. С. 170.

²⁰⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 194.

²¹⁾ Максимов С.В. Год на Севере. Ч. 3. С. 170.

²²⁾ О высочайших пришествиях... С. 17; Двинской летописец: Пространная редакция. С. 194.

²³⁾ [Голиков И.И.] Историческое изображение жизни и всех дел славного женевца Франца Яковлевича... Лефорта... и... генерал-аншефа... Петра Ивановича Гордона... М., 1800. С. 72-73.

²⁴⁾ Огородников С.Ф. Петр Великий в Архангельске и плоды пребывания его на нашем Севере // Петр Великий на Севере: Сборник статей и указов, относящихся к деятельности Петра I на Севере / Под ред. А.Ф. Шидловского. — Архангельск, 1909. С. 19, примеч.

²⁵⁾ О высочайших пришествиях... С. 18-19; Двинской летописец: Пространная редакция. С. 194. {107}

²⁶⁾ Изюмов А.Ф. Некоторые новые данные... С. 796.

²⁷⁾ Лист документа оборван (примеч. А.Ф. Изюмова).

²⁸⁾ Изюмов А.Ф. Некоторые новые данные... С. 796.

²⁹⁾ Там же. С. 796, 799.

³⁰⁾ Там же. С. 796-797.

³¹⁾ Там же. С. 798.

³²⁾ Брызгалов В.В. Судьба яхты «Святой Петр» // Судостроение. 1990. № 10. С. 48.

³³⁾ Изюмов А.Ф. Некоторые новые данные... С. 798.

³⁴⁾ Брызгалов В.В., Попов Г.В. Яхта «Святой Петр» // Труды Всероссийской научной конференции «Когда Россия молодая мужала с гением Петра», посвященной 300-летнему юбилею отечественного флота. Переславль-Залесский, 1992. Вып. 1. С. 30.

³⁵⁾ Брызгалов В.В. Судьба яхты «Святой Петр». С. 49.

³⁶⁾ Огородников С.Ф. Петр Великий в Архангельске... С. 20.

³⁷⁾ О высочайших пришествиях... С. 19.

³⁸⁾ Posselt M.C. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 286-287; то же в кн.: Поссельт М.К. Адмирал русского флота... С. 19-20.

³⁹⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 194—195.

⁴⁰⁾ Там же. С. 195; О высочайших пришествиях... С. 21.

⁴¹⁾ Рассказ Петра о начале кораблестроения в России... С. 400.

⁴²⁾ Gordon P. Tagebuch des Generals Patrick Gordon, waehrend seiner Kriegsdienste unter den Schweden und Polen vom Jahre 1655 bis 1661 und seines Aufenthaltes in Russland vom Jahre 1661 bis 1699. St. Petersburg, 1851. Bd. II. Th. IV. S. 415.

⁴³⁾ Ibid. S .410-417.

⁴⁴⁾ Ibid. S. 416.

⁴⁵⁾ Ibid. S. 414-417.

⁴⁶⁾ Голиков И.И. Дополнение к деяниям Петра Великого. М., 1790. Т. 4. С. 104-105.

⁴⁷⁾ Страленберг Ф.И. Записки... Вып. 1. С. 159.

⁴⁸⁾ Письма и бумаги императора Петра Великого (далее: П. и Б.). СПб., 1887. Т. 1. № 4-9,15. С. 10-12, 15; Устрялов Н.Г. История... Т. 2. Приложения. II. № 1-7. С. 401-403.

⁴⁹⁾ Устрялов Н.Г. История... Т. 2. Приложения. II. № 8. С. 403.

⁵⁰⁾ П. и Б. Т. 1. № 14. С. 15-16.

⁵¹⁾ Gordon P. Tagebuch... Bd. II. Th. IV. S. 414.

⁵²⁾ П. и Б. Т. 1. Примеч. к № 14. С. 490.

⁵³⁾ Устрялов Н.Г. История... Т.2. Приложения. П. № 11. С.405.

⁵⁴⁾ П. и Б. Т. 1. № 15. С. 16.

⁵⁵⁾ Там же. № 16. С. 16.

⁵⁶⁾ Там же. Примеч. к № 16. С. 491.

⁵⁷⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 195-196; Титов А.А. Летопись Двинская. М., 1889. С. 69-70; О высочайших пришествиях... С. 29, 30.

⁵⁸⁾ О высочайших пришествиях... С. 21-22. {108}

⁵⁹⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 195; Титов А.А. Летопись Двинская. С. 68; О высочайших пришествиях... С. 22.

⁶⁰⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 195; Титов А.А. Летопись Двинская. С. 68.

⁶¹⁾ О высочайших пришествиях... С. 23.

⁶²⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 195; Титов А.А. Летопись Двинская. С. 68-70; О высочайших пришествиях... С. 24-31.

⁶³⁾ О высочайших пришествиях... С. 24.

⁶⁴⁾ Огородников С.Ф. Петр Великий в Архангельске... С. 23.

⁶⁵⁾ О высочайших пришествиях... С. 27.

⁶⁶⁾ Там же. С. 29.

⁶⁷⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 195; см. также: Титов А.А. Летопись Двинская. С. 69; О высочайших пришествиях... С. 28-29.

⁶⁸⁾ В собственноручном черновике Петра: «Иол-Иолсен» (опубликован в кн.: Марченко М.К. Петр Великий: Мысли государя о создании военного порта на Балтийском берегу. СПб., 1899. С. 8, примеч. 2). В окончательной редакции Феофана Прокоповича «Голголсен» рукой Петра исправлено тоже на «Иол-Иолсен» (там же. Приложения. I. С. 201; та же редакция (с незначительными разночтениями) в кн.: Феофан Прокопович. История императора Петра Великаго от рождения его до Полтавской баталии и взятия в плен остальных шведских войск при Переволочне, включительно. М., 1788. С. 24, примеч. *). {Так – OCR}

⁶⁹⁾ Posselt M.C. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 286-287.

⁷⁰⁾ Поссельт М.К. Адмирал русского флота... С. 19-20.

⁷¹⁾ Богословский М.М. Петр I... Т. 1. С. 160, 165.

⁷²⁾ Posselt М.С. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 287.

⁷³⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 196.

⁷⁴⁾ Титов А.А. Летопись Двинская. С. 70.

⁷⁵⁾ Огородников С.Ф. Петр Великий в Архангельске... С. 23.

⁷⁶⁾ Крестинин В.В. Исторический опыт о внешней торговле государя императора Петра Великого от 1693 года по 1719 год // Месяцеслов исторический и географический на 1795 год. СПб., 1795. С. 21-22.

⁷⁷⁾ Там же. С. 23.

⁷⁸⁾ Огородников С.Ф. Очерк истории города Архангельска в торгово-промышленном отношении. СПб., 1890. С. 116.

⁷⁹⁾ Огородников С.Ф. Петр Великий в Архангельске... С. 22, 23.

⁸⁰⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 196; см. также: Титов А.А. Летопись Двинская. С. 70; О высочайших пришествиях... С. 31-32.

⁸¹⁾ О высочайших пришествиях... С. 33.

⁸²⁾ Там же.

⁸³⁾ Карета «Берлин» // Петр Великий на Севере... С. 94; Соломина В. Загадочный экипаж. Архангельск, 1993. С. [1-4].

⁸⁴⁾ Карета «Берлин». С. 93, 94.

⁸⁵⁾ О высочайших пришествиях... С. 34.

⁸⁶⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 196; Титов А.А. Летопись Двинская. С. 70-71; О высочайших пришествиях... С. 34-35.

⁸⁷⁾ П. и Б. T. I. № 17. С. 17. {109}

⁸⁸⁾ Двинской летописец: Пространная редакция. С. 196; Титов А.А. Летопись Двинская. С. 71; О высочайших пришествиях... С. 35.

⁸⁹⁾ Огородников С.Ф. Очерк истории города Архангельска... С. 117-119.

⁹⁰⁾ Богословский М.М. Петр I... T. I. C. 167.

⁹¹⁾ Устрялов Н.Г. История... Т. 2. С. 157, 163; Соловьёв С.М. История России с древнейших времен. М., 1991. Кн. 7. Т. 14. С. 457; Веселаго Ф.Ф. 1) Список русских военных судов с 1668 по 1860 год. СПб., 1872. С. 692-693; 2) Очерк русской морской истории. СПб., 1875. Ч. 1. С. 79; Огородников С.Ф. 1) История Архангельского порта. СПб., 1875. С. 10; 2) Очерк истории города Архангельска... С. 116-117; 3) Петр Великий в Архангельске... С. 22; Погодин М.П. Петр Первый... С. 45; П. и Б. Т. 1. Примеч. к № 21. С. 492; Богословский М.М. Петр I... Т. 1. С. 166-167, 175, 180; Фруменков Г.Г. Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI—XIX вв. Архангельск, 1975. С. 75; Репин Н.Н. Коммерческое судостроение в России в конце XVII — первой половине XVIII в. // Вопросы истории. 1978. № 1. С. 45; Богатырев И.В. Корабельная Соломбала // Судостроение. 1983. № 8. С. 51; Павленко Н.И. 1) Пётр Первый. М., 1975. С. 23, 24; 2) Петр Великий. М., 1990. С. 33, 34; Буганов В.И. Петр Великий и его время. М., 1989. С. 26; Брызгалов В.В. Военно-морской флот на Севере в петровскую эпоху // Труды... Вып. 1. С. 42. — Н.Н. Репин и Н.И. Павленко не упоминают о петровском распоряжении закупить корабль в Голландии.

⁹²⁾ Поссельт М.К. Адмирал русского флота... С. 21-22; см. также с. 33.

⁹³⁾ Кротов П.А. Строительство флота на Соломбальской верфи Архангельска в 1693—1694 гг. // Труды... Вып. 1. С. 36.

⁹⁴⁾ Титов А.А. Летопись Двинская. С. 75.

⁹⁵⁾ Кротов П.А. Строительство... С. 36.

⁹⁶⁾ Крестинин В.В. Исторический опыт... С. 22.

⁹⁷⁾ П. и Б. Т.1. № 21. С. 19; Изюмов А.Ф. Материалы по истории Архангельска // Известия АОИРС. 1911. № 16. С. 365.

⁹⁸⁾ Кротов П.А. Строительство... C. 36.

⁹⁹⁾ Posselt М.С. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 287-288.

¹⁰⁰⁾ Французский оригинал письма в кн.: Поссельт М.К. Адмирал русского флота... Приложение Б. С. 95-96; то же в немецком переводе: Posselt М.С. Der General und Admiral Franz Lefort... Bd 2. S. 289.

¹⁰¹⁾ Богословский М.М. Петр X... T. I. C. 172-173; Gordon P. Tagetrach... Bd. II. Th. IV. S. 435.

¹⁰²⁾ П. и Б. T. I. № 21. C. 18-19.

¹⁰³⁾ [Орфелин] З. Житие и славныя дела Петра Великаго, самодержца всероссийскаго... СПб., 1774. T. I. C. 178.

¹⁰⁴⁾ Богословский М.М. Пётр I... Т. 1. C. 172-173.