Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Сушко А.В.
Духовные семинарии в России (до 1917 г.)

Вопросы истории, 1996, № 11-12.
[107] — конец страницы.
OCR OlIva.

История средне-духовных учебных заведений (семинарий) России до сих пор специально не исследовалась. Исключение составляют несколько работ об участии семинаристов в революционном движении¹⁾. Между тем духовные учебные заведения в том числе и семинарии оставили глубокий след в просвещении народа, не только в религиозном, но и в общеобразовательном, духовном, культурном и нравственном отношении. Духовное образование, прежде всего среднее, было относительно наиболее доступным для детей из малосостоятельных сословий России. В целом, образовательный уровень семинаристов по окончании ими 4-го класса семинарии соответствовал гимназическому курсу и семинарист (по уставу 1867 года) после поверочного испытания мог поступить на любой факультет университета.

Духовные учебные заведения православного исповедания в России ведут свое начало со времени издания Петром I Духовного регламента (1721 г.). Правда, и до этого существовали на Руси различного рода духовные школы при церквах и монастырях. Несмотря на то, что образование в них имело религиозно-богословский характер, они были и общеобразовательными и всесословными. Духовный регламент повелевал «всякому епископу иметь при доме своем школу для детей священнических и прочих в надежду священства определенных»²⁾. Составитель правил Духовного регламента, Феофан Прокопович, учредил при своем доме в Петербурге духовную «семинарию», которая должна была стать образцом учебных заведений подобного рода. В программу обучения вводились как богословские, так и общеобразовательные дисциплины.

В числе первых возникли провинциальные духовные семинарии в Ростове, Новгороде и Тобольске. В 1725 г. была преобразована в духовную семинарию «славянская или грамматическая школа» монастыря Александра Невского, а в 1738 г. к ней была присоединена духовная семинария Феофана Прокоповича. Преподавателями здесь были известные ученые — Селлий, Гавриил Кременецкий, Афанасий Скияда, Амвросий Зертыс-Каменский и др. С 1730 г. в этой семинарии был установлен восьмилетний срок обучения с элементарным общеобразовательным курсом и полным курсом богословских наук. В 1788 г. она была преобразована в «Главную семинарию», которая комплектовалась из лучших учащихся провинциальных семинарий. В 1732 г. была преобразована в семинарию архиерейская школа в Казани.

К концу XVIII в. современники стали понимать, что духовное образование нуждалось в решительном совершенствовании. Еще Екатерина II считала, что «архиерейские семинарии состоят в весьма малом числе учеников, в худом учреждении [107] наук и в скудном содержании». Отсутствие единой программы обучения, малое число подготовленных учителей, преобладание схоластики в обучении, материальная необеспеченность и другие недостатки отмечались митрополитом московским Платоном и петербургским Гавриилом, представившими свои проекты преобразования духовных учебных заведений. С этой целью в 1807 г. был образован комитет, в состав которого вошли М. М. Сперанский и князь А. Н. Голицын.

В 1808 г. комитет представил «Доклад об усовершении духовных училищ», составленный Сперанским. Предполагалось «все духовно-учебные заведения разделить на четыре разряда: «1) духовные академии, для высшего духовного образования будущих духовнослужителей, а также учителей духовно-учебных заведений; 2) духовные семинарии, с средним курсом для приготовления священников, а также воспитанников для академий; 3) училища уездные, — для приготовления в семинарию и вообще для низшего образования; 4) училища приходские, для распространения однообразного обучения в самых селах».

Все епархии России предлагалось в «Докладе» разделить на четыре духовно-учебных округа, в каждом по духовной академии, которые через «внешнее академическое правление», управляли бы семинариями «не только в учебном, но и административном отношении». Семинарское «правление», в свою очередь, заведовало духовными училищами епархии. В каждой епархии полагалось по одной семинарии (всего 36) и по несколько духовных училищ (уездных — 10, приходских до 30). На содержание их назначено было 1669450 руб. из средств Синода³⁾.

Проект был утвержден в 1809 году. Шестилетнее обучение в семинариях было разделено на три двухгодичных класса. Кроме богословских наук должны были преподаваться и общеобразовательные предметы, соответствовавшие гимназическому курсу. В программу обучения были включены логика, психология, естественная история, сельское хозяйство и медицина.

В первой половине XIX в. семинарии функционировали в основном по этим установлениям. К 1861 г. в четырех духовно-учебных округах (С.-Петербургском, Московском, Киевском и Казанском) уже было 50 семинарий православного исповедания, в которых обучалось 15060 человек, из них своекоштных— 8940. Преподавателей и наставников в этих семинариях было 696. Число обучающихся в них было различно: от 666 человек в Киевской, 527 в Орловской, 522 в Смоленской, 522 во Владимирской, до 137 в Рижской, 109 в Архангельской, 93 в Астраханской и 20 человек в Якутской семинариях.

Реформы 60-х — 70-х годов XIX в. повлекли за собой и изменения политики правительства в области народного просвещения вообще и духовного образования в частности.

В 1867 г. был утвержден новый устав духовных семинарий. Духовно-учебные округа были упразднены, административная власть академий над семинариями и семинарий над духовными училищами ликвидирована. Семинарии из трехклассных двухгодичных были преобразованы в шестиклассные (по году в каждом классе). Если учебные программы семинарского курса до принятия устава 1867 г. изобиловали многопредметностью, то после его принятия они значительно были сокращены. Из учебной программы были исключены сельское хозяйство и медицина, но добавлена педагогика. В целом за первые четыре года обучения учащиеся проходили гимназический курс (с добавлением некоторых богословских предметов), а два последних года исключительно посвящались богословским наукам. В основу общего образования было положено изучение классических языков и математики. В 19-ти семинариях некоторые воспитанники обучались кроме русского и другим языкам: татарскому, монгольскому, калмыцкому, чувашскому, мордовскому, эстонскому, латышскому, карельскому, осетинскому, молдавскому и некоторым другим⁴⁾.

С 1869 г. светские преподаватели семинарий стали считаться состоящими на гражданской службе. 24 октября 1876 г. было утверждено «Положение о правах и преимуществах лиц, служащих при духовно-учебных заведениях и лиц, получивших ученые богословские степени и звания». «Положение» — уравняло в правах и преимуществах служащих духовно-учебных заведений со служащими учебных заведений подведомственных Министерству народного просвещения. Так, преподавателям семинарий присваивался VIII класс по «Табели и рангах» с чинопроизводством по выслуге 4-х лет. Был определен размер пенсий и пособий, а также норма [108] почетных наград (орденов) (45— на все духовно-учебные заведения), которых наставники ранее не получали. По уставу 1867 г. в духовных семинариях было введено выборное начало для всех должностных лиц, а также избрание преподавателей педагогическим собранием на основании трех пробных уроков. Однако это право в 1884 г. было отменено⁵⁾.

Преобразование семинарий произошло не сразу после утверждения устава 1867 г. и не всеми семинариями одновременно. Этот процесс проходил поэтапно, что диктовалось тем, чтобы в ходе реформы можно было внести те или иные коррективы.

Реформа духовных учебных заведений улучшила постановку обучения в них. Так, в результате ревизии семинарий Владимирской и Вологодской, проведенной Учебным комитетом Святейшего Синода, отмечалось удовлетворительное их состояние как в учебно-воспитательном, так и в административном отношении, «утверждается между учащимися в семинариях и внешняя благовоспитанность, чистота и опрятность». Учебные и жилые помещения «содержатся с соблюдением гигиенических условий; для воспитанников введены гимнастические упражнения под руководством сведущих в этом деле лиц. Значительно улучшено содержание учеников пищей, одеждой и проч.»⁶⁾. Ревизия отметила и недостатки, замеченные ею, в частности, «довольно продолжительное отсутствие надлежащего состава учителей» (особенно по математическим наукам).

Неукомплектованность математических кафедр семинарий преподавателями вынудила Синод принять меры, направленные на их комплектование из числа выпускников физико-математических факультетов университетов. С 1872 г. при университетах учреждаются стипендии духовного ведомства (всего 23 стипендиата). Средний размер одной стипендии составлял 250 руб. в год. Студенты-стипендиаты давали подписку в том, что они по окончании университета, за пользование стипендией, прослужат в духовно-учебных заведениях по назначению духовного начальства не менее шести лет. В случае получения на семестровых экзаменах неудовлетворительных отметок они обязывались отслужить за каждый год полученной стипендии полтора года в качестве учителей в низших духовных училищах. В 1879 г. Синод распорядился допускать преподавателями математики и физики в духовных семинариях, с правами действительной службы, всех окончивших высшие учебные заведения, в которых преподавался курс высшей математики⁷⁾.

Что касается оплаты преподавателей, то Синод определил: «кандидатам физико-математических факультетов, по отделению чистой математики, поступающим на преподавательские должности в семинариях, предоставить следующие преимущества: при первоначальном определении их на службу, минуя низший оклад, назначать им жалованье в 900 рублей за 12 уроков, с правом получения за каждый дополнительный урок по 60 рублей; преподавателям математики вышеуказанного ценза, прослужившим 5 лет в духовных семинариях, а также и тем, которые, по прослужении такого же числа лет в соответствующих учебных заведениях переходят на службу в духовные семинарии, назначать прибавку в 200 руб., т. е. давать за 12 уроков по 1100 руб. в год, оставляя вознаграждение за добавочные уроки на прежнем основании, т. е. по 60 руб. за каждый дополнительный урок»⁸⁾.

В 1884 г. был принят новый устав и штаты духовно-учебных заведений, по которому в управлении академиями и семинариями была усилена власть епархиальных архиереев и ректоров. В некоторых семинариях было возобновлено преподавание медицины и сельского хозяйства. Духовно-учебные заведения православного исповедания всех типов стали общесословными; в них принимались молодые люди православного вероисповедания всех сословий в возрасте 14-18 лет. Окончившие курс семинарии и поступавшие на светскую службу получали самый младший гражданский чин (XIV). Большую часть семинаристов составляли казеннокоштные, т. е. содержащиеся на полном казенном обеспечении. Все это делало семинарию привлекательной для детей малообеспеченных сословий: духовенства, крестьян, казаков, мещан и др.

В 1905 г. Учебный комитет при Синоде закончил работу по пересмотру программ и учебников для духовных семинарий. В связи с этим в 1906 г. Синод постановил ввести в духовных семинариях «ныне же», до пересмотра семинарского устава некоторых изменений по учебно-воспитательной и хозяйственной части. Правлениям семинарий было рекомендовано расширять ученические библиотеки, [109] причем, не ограничиваться книгами ранее разрешенными Учебным комитетом при Синоде, а учитывать и пожелания воспитанников в выборе книг. Разрешалось в семинариях устройство читален с выпиской в них журналов и газет. Учащиеся выпускного (VI) класса, получившие неудовлетворительные оценки могли быть допущены (но не ранее как спустя шесть месяцев) к экзамену по всем богословским предметам. И наконец, свидетельства и аттестаты должны беспрепятственно выдаваться на руки каждому воспитаннику, желающему их получить.

Тем же определением Синода разрешалось семинарскому начальству устраивать для учащихся в семинариях, в свободное время от занятий, литературные чтения и вокально-музыкальные концерты. Семинарскому начальству предоставлялось право, применительно к местным условиям, разрешать всем воспитанникам отпуска из общежития в послеобеденное время до начала вечерних занятий, назначать, по его усмотрению, дежурных учащихся для наблюдения за правильным расходом продуктов, ежедневно выдаваемых на ученическую кухню.

Своим определением от 31 августа — 5 сентября 1907 г. Синод предоставил воспитанникам духовных семинарий право поступления по окончании 4-го класса семинарии в светское высшее учебное заведение, которого их лишал устав 1884 года. Это было результатом многолетней борьбы семинаристов за свои права. Синод был вынужден констатировать, что «духовная школа имеет теперь две задачи — готовить юношество к поступлению в светские учебные заведения, для целей гражданской службы, и приготовлять также к служению Православной Церкви»⁹⁾.

Таким образом, изменение учебного процесса и учебных программ были шагом вперед от устава 1884 г., так как они приблизили в значительной степени семинарское образование к гимназическому и расширяли права семинаристов в выборе дальнейшей их учебы и службы. Как писал позднее один из воспитанников Одесской духовной семинарии, кончивший ее в 1881 г., «Прямой своей задачи (в деле подготовки пастырей. — А. С.) семинария не выполняла, или выполняла только в слабой степени уже потому, что громадное большинство (так, по крайней мере, было в Одесской семинарии, да, кажется и в других), и притом все лучшее, весь цвет семинарии — все это уходило в университет, по окончании четырех классов»¹⁰⁾. «Желание учеников духовных училищ поступить в семинарию, как прежде, так и ныне — вспоминал один из бывших выпускников Владимирской семинарии Н. И. Соловьев, — равносильно желанию гимназиста — поступить в университет».

Подавляющее большинство семинаристов проживали в семинарских общежитиях или на частных квартирах вдали от родительского дома, они в известной степени лишены были материальной поддержки, внимания родителей и их воспитательной функции, а это не могло не сказаться на формировании их личности. Важнейшую роль в воспитании семинаристов в этих условиях играли преподаватели. Среди них было немало людей хорошо знавших свой предмет, умевших преподнести его своим воспитанникам, сдерживавших их от унижающих достоинство гражданина и человека поступков. Как правило, семинаристы уважали таких наставников и сохраняли о них добрую память. Свидетельства этому можно встретить в печати того времени. Например в рассказах Ю. Г. или Н. И. Соловьева, записавшего в своем дневнике: «Прощай, семинария! Добром всегда помяну тебя, потому что жилось, мыслилось и чувствовалось здесь привольно! Покладистое начальство, доброе товарищество, наши невинные проделки и забавы, наши молодые мечты и горячие, подчас очень шумные, споры в классах и спальнях, или в семинарском саду по вечерам, а то и в поздний час ночи, первый пыл юности и первые увлечения, — все было хорошо, обо всем буду вспоминать с удовольствием»¹¹⁾.

Вместе с тем воспитание, которое получили семинаристы в детстве при родителях, было большей частью решающим в формировании их личности. Так, ректор Полтавской духовной семинарии в 80-х годах XIX в. И. X. Пичета вспоминал: «иносословные воспитанники в большинстве представляли из себя вполне благонадежный элемент, но попадались юноши и неустойчивые в религиозно-нравственном отношении. Дети крестьян и казаков из внутренних частей губернии отличались скромностью и трудолюбием и в грубых пороках почти не замечались, но дети мещан и из подгородных мест были с очень худыми навыками, особенно первые. Некоторые из них были язвой заведения и немало причиняли ему разных пакостей»¹²⁾.

«Бичом» для многих семинарий были такие вредные увлечения значительного [110] числа воспитанников, как табакокурение, картежные игры и пристрастие к спиртным напиткам. Вот как описал свое посещение одной из частных квартир семинаристов Н. И. Соловьев: «Я к вечеру возвратился в квартиру, где застал шум необычный. Густые облака дыма от скверного табака, куски и крошки хлеба, яичные скорлупы, недопитые и выпитые бутылки водки — на одном столе, а за другим полупьяные богословы и философы играли в карты — в стуколку, проигрывая те гривенники, которые с таким трудом добывали их родители. Были, впрочем, и не пившие и не игравшие»¹³⁾.

В воскресные или праздничные дни семинаристы могли получить разрешение на увольнение в город или поселок, в котором находилась семинария. В некоторых семинариях южных губерний России разрешалось производить увольнения в послеобеденное время и до начала вечерних занятий. Это объяснялось прежде всего тем, что не все семинарии имели свои сады и скверы, где можно было нормально отдохнуть после занятий. Есть свидетельства, что семинаристы имели возможность уделять время (при желании) самообразованию, чтению художественной, социально-политической литературы. Так, большой популярностью среди них пользовались произведения таких авторов как Л. Н. Толстой, М. Е. Салтыков-Щедрин, Н. А. Некрасов, Н. Н. Златовратский, Ф. М. Решетников. Г. И. Успенский, Н. Г. Помяловский, С. Я. Надсон, В. Г. Короленко, А. П. Чехов, Д. Н. Мамин-Сибиряк, А. М. Горький, А. Додэ, Э. Золя, Ч. Дарвин, В. Г. Белинский, Д. И. Писарев, Н. А. Добролюбов и др.¹⁴⁾ В целом образовательный уровень «среднего» семинариста и «среднего» гимназиста был приблизительно одинаков; что же касается общего развития, то в этом отношении семинаристы не только не уступали гимназистам, но и превосходили их¹⁵⁾.

О некоторых итогах работы семинарий в конце XIX — начале XX вв. говорят такие данные: за 10 лет (1898—1908 гг.) поступило в семинарии 39896 учащихся, окончило курс — 23013, поступило в духовные академии — 1661, в светские высшие учебные заведения 4701¹⁶⁾.

В 1913—1914 гг. в России насчитывалось уже 57 семинарий — 56 с полным шестиклассным образованием и одна (Благовещенская) с пятиклассным. В них всего было 22734 воспитанника. Из них вновь поступило в 1913 г. — 5069, в том числе 4822 из духовных училищ. Среди обучавшихся подавляющее большинство 22355 (98,3%) составляли русские. (18839 чел. принадлежало к духовному сословию (84%) и 3516 чел. других сословий (16%)¹⁷⁾.

В 1914 г. из 2190 воспитанников духовных семинарий, допущенных к испытаниям, окончило курс 2169, из них осталось в духовном ведомстве 1179 (54,3%), существенно пополнив сословие служителей церкви, (в том числе поступило для продолжения образования в духовные академии 218), выбыло из духовного ведомства 805 человек, в том числе, поступило в высшие светские учебные заведения — 576, на учительские должности в начальные школы — 90, на гражданскую службу — 139, не определили занятий 185 человек.

Преподавательские кадры 57 духовных семинарий состояли из: 57 ректоров, 56 инспекторов, 140 помощников инспекторов, 694 преподавателей обязательных предметов (кроме церковного пения и новых языков, которых было 96). Помимо того в семинариях числилось 48 надзирателей и 48 прочих должностных лиц (духовенства, экономов, диаконов и врачей). Всех лиц, состоящих на службе в семинариях на этот год было 1448¹⁸⁾.

Проследить с достаточной точностью динамику изменений сословного состава семинаристов довольно сложно из-за отсутствия этих данных в отчетах обер-прокурора Синода. И только отчет за 1913/1914 учебный год содержит данные по этому вопросу. Они такие: из общего числа обучавшихся в семинариях было детей духовенства — 18 839 чел., потомственных и личных дворян и чиновников — 679, мещан и цеховых — 727, почетных граждан и купцов — 385, военных — 165, из крестьян — 1560. Интересный, хотя и единичный факт — сословный состав 79 учащихся Донской семинарии, уволенных за участие в «беспорядках» в декабре 1901 г.: детей священников, диаконов и псаломщиков — 40 чел., казаков — 10, крестьян — 4, солдат — 3, урядников — 9, фельдшеров — 2, почетных граждан — 3, учителей — 1, купцов — 1, мещан — 5, чиновников — 1¹⁹⁾. Таким образом, дети духовенства прочно преобладали как и ранее среди учащихся.

Проблема материальной обеспеченности, бытовые условия, а в равной степени и правовое положение учащихся духовных учебных заведений вообще и семинарий [111] в частности занимала далеко не последнее место в их жизни. От материальной обеспеченности того или иного семинариста зависело в конечном счете его пребывание в семинарии. Разумеется эта проблема стояла остро перед учащимися — выходцами из малообеспеченных семей, а большая их часть таковыми и являлась.

Все семинаристы разделялись на казеннокоштных (содержавшихся на полном казенном обеспечении) и своекоштных. В 1861 г. из 15060 семинаристов на казенном обеспечении было 6120. На содержание каждого воспитанника выделялось по 37 руб. в год. С 1866 г. расходы на содержание казеннокоштных воспитанников были увеличены до 90 руб. в год. «На казенном содержании предполагалось иметь до 6 тыс. воспитанников, которые должны избираться без различия звания и происхождения, из обучающихся в семинариях сирот и детей бедных родителей, отличающихся успехами в науках и добрым поведением»²⁰⁾. На деле число семинаристов на полном казенном содержании далеко не достигало установленной нормы. В 1913/1914 учебном году от общего числа (22734) семинаристов России на полном казенном обеспечении было 4265 чел., на половинном — 1575; на полном епархиальном содержании 509 и половинном — 534 человек. В общежитиях проживало 62% семинаристов, остальные у родителей и родственников или на частных квартирах²¹⁾.

Как и чем кормили казеннокоштных? Однозначный ответ на этот вопрос дать трудно. Так, в Одесской семинарии в конце 80-х годов XIX в., судя по воспоминаниям одного из ее воспитанников «содержали нас, вообще говоря, прилично, хотя опять-таки кормили довольно скудно. Полагалось есть два раза в день: в 2 часа обед, в 8 часов ужин. Как там ни говори, хотя бы и для будущих пастырей, — мало!»²²⁾.

В донесении ректора Архангельской духовной семинарии протоиерея А. Орлова в Учебный комитет при Синоде в октябре 1900 г. сообщалось о питании семинаристов: «Стол воспитанников семинарии в течение недели с 15 по 21-ое октября 1900 г. определялся обычным расписанием: на каждый день воспитанники имели казенный чай (фирмы К. и С. Поповы) и сахар; к утреннему чаю по 3 дня получали булки (из булочной Софронова), а в остальные дни черный хлеб; к обеду имели один раз три кушанья, а в остальные по 2; к ужину каждый день 2 кушанья»²³⁾.

Постановка питания семинаристов зависела не только от отпускаемых средств по этой статье расходов, а во многом от семинарской администрации: ее внимания к своим питомцам и наконец — ее порядочности. Как правило, при семинариях функционировали общества вспомоществования воспитанникам. В их состав входили епископы, архимандриты, ректоры семинарий (протоиереи и священники), которые по мере своих возможностей передавали обществам определенные суммы денег. Так в общество вспомоществования нуждающимся воспитанникам Новгородской духовной семинарии в 1901 г. входило 155 различных должностных лиц. За год приход этого общества составил 2863 руб., а вместе с остатком от предыдущего года он равнялся 8648 рублям. Из этой суммы 67 воспитанников получили пособие на дорогу, 25 воспитанникам оказали денежную помощь, 65 воспитанникам был выдан чай и сахар, 28 семинаристам была приобретена и роздана одежда и обувь. Всего за год на нужды семинаристов общество расходовало 1703 рубля²⁴⁾.

Конечно, далеко не во всех семинариях хорошо обстояли дела с питанием учащихся, их бытом. Среди обслуживающего персонала были случаи хищения продуктов, недовеса, и это нередко являлось поводом для волнений семинаристов. Но при всех недостатках, имевших место в обеспечении воспитанников питанием, жильем, в целом условия позволяли им жить и учиться.

Правовой статус семинаристов регламентировался уставом духовных семинарий 1867, а затем 1884 годов. Семинарии находились в ведомстве Синода и непосредственно ему подчинялись, хотя в некоторой степени зависели и от епархиального начальства. За нарушение внутреннего распорядка семинарской жизни устав предусматривал различные меры наказания: внушение, выговор, водворение на несколько дней в карцер, и, наконец, исключение из семинарии с правом обратного поступления в семинарию или без такового.

Установившийся в литературе облик семинариста нередко изображается с позиций «Очерков бурсы» Помяловского, в которых с большой обличительной силой были показаны жестокие нравы бурсацкой жизни²⁵⁾. Но этот автор описывал жизнь учеников духовного училища конца 40-х начала 50-х годов XIX в., воспитанником которого он сам был. Судя по воспоминаниям семинаристов 60–80-х годов XIX в., между нравами, царившими в духовных училищах и семинариях была существенная [112] разница. Во-первых, разница в возрасте, училища оканчивали в возрасте 15-16 лет, семинарии — 21-22 года. Если в духовных училищах рукоприкладство воспитателей по отношению к воспитанникам было чуть ли не нормой училищной жизни, то в семинариях подобные случаи практически не наблюдались, тем более после принятия устава 1867 г., который существенно отличался от прежнего либеральностью определения всех сторон семинарской жизни. И воспитанники, прошедшие 6-летний курс обучения в духовных училищах, получившие там закалку, придя в семинарию, как свидетельствуют документы, вели себя с достоинством, умели постоять за себя и за своих товарищей. В семинариях имели место случаи, когда воспитанники оказывали физическое воздействие на особенно ненавистных им инспекторов, даже ректоров.

Наиболее способные и любознательные из семинаристов, как правило, не стремились к карьере священнослужителей, занимали активную гражданскую позицию, принимали участие в революционном движении. Так, в 1914 г. выбыло из духовного ведомства 37,1% от общего числа окончивших семинарии в этом году.

С развитием капиталистических отношений в России рос спрос на дипломированных специалистов средней и высшей квалификации. Главными «поставщиками» пополнений для высшей школы были гимназии и реальные училища. Но значительный процент поступающих в нее составляли выпускники духовных семинарий, особенно с начала XX века. Правительство не могло не считаться с предложениями представителей промышленности и торговли о расширении допуска семинаристов в университеты и другие высшие учебные заведения, что нашло отражение например в письме Совета Съездов представителей промышленности и торговли в Учебный комитет Синода от 3 марта 1910 года²⁶⁾.

Выпускники семинарий, выходившие из духовного ведомства, шли на службу в различные светские учреждения, другие учительствовали в начальных духовных или светских учебных заведениях, третьи — продолжали учебу в высших учебных заведениях, по окончании которых некоторые из них стали известными учеными, педагогами, писателями, государственными и общественными деятелями. Так, Н. Е. Введенский (1852—1922 гг.), воспитанник Вологодской духовной семинарии, выпускник С.-Петербургского университета, был крупным специалистом физиологом, основателем научной школы, членом-корреспондентом Петербургской Академии наук.

В. П. Доброклонский — профессор Военно-медицинской академии был воспитанником Московской духовной семинарии. И. В. Забелин (бывший воспитанник Витебской духовной семинарии) по окончании, с золотой медалью, медико-хирургической академии, стал там же профессором фармакологии. И. А. Вышнеградский (1830—1895 гг.) — ученый и государственный деятель. Окончил курс Тверской духовной семинарии, затем педагогический институт. В 1875—1878 гг. директор С.-Петербургского Технологического института, академик С.-Петербургской АН, в 1887—1892 гг. министр финансов.

Н.Я.Аристов (1834—1882 гг.) — окончил Тамбовскую духовную семинарию и казанскую духовную академию, русский историк, профессор, специалист по истории Киевской Руси, народных движений XVI—XVII вв., раскола.

С. А. Харизоменов (1854—1917 гг.) статистик, экономист. В 1872 г. окончил Владимирскую духовную семинарию, а затем поступил в Московский университет. В 1875 г. бросил учебу в университете с целью «идти в народ», революционер — народник, член «Земли и воли», «Черного передела». С середины 80-х годов XIX в. — земский статистик.

Н. А. Добролюбов (1836—1861 гг.), окончил Нижегородскую духовную семинарию, педагогический институт С.-Петербурга, литературный критик, публицист. Н. Г. Чернышевский (1829—1889 гг.) — выпускник Саратовской духовной семинарии, писатель, литературный критик.

Этот перечень может быть продолжен. Он является свидетельством того реального вклада, который вносили российские духовные семинарии в пополнение рядов интеллигенции страны.

¹⁾ ТИТЛИНОВ Б. В. Молодежь и революция. Л. 1924; УШАКОВ А. В. Революционное движение демократической интеллигенции в России. 1895—1904. М. 1976. [113]

²⁾ Энциклопедический словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, т. II, СПб. 1893, с. 268.

³⁾ Там же, с. 269.

⁴⁾ Извлечение из Всеподданейшего отчета обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1861 год. СПб. 1864. Приложения, с. 74-75, 79-80.

⁵⁾ Новгородские епархиальные ведомости, 1902, № 22, с. 1233.

⁶⁾ Календарь для духовенства на 1874 год. СПб. 1874, с. 62-64.

⁷⁾ Российский государственный исторический архив (РГИА), ф, 802, оп. 16, д. 320, л. 25-30.

⁸⁾ Церковный вестник, 1880, № 18, с. 113-114.

⁹⁾ Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода православного исповедания за 1905—1907 гг. СПб. 1909, с. 235-237, 245-247.

¹⁰⁾ Ю. Г. Из воспоминаний о духовной школе 70-х годов. Киев. 1902, с. 18.

¹¹⁾ СОЛОВЬЕВ Н. И. Как нас учили. — «Русская старина», 1899, № 11, с. 376, 382, 396, 397; Ю. Г. Ук. соч., с. 36.

¹²⁾ Прот. И. ПИЧЕТА. Факты и воспоминания. Харьков. 1912, с. 81.

¹³⁾ СОЛОВЬЕВ Н. И. Ук. соч., с. 381; РГИА, ф. 802, оп. 16. д. 204, л. 3-3об.

¹⁴⁾ РГИА, ф. 802, оп. 10, д. 46, л. 85об.; д. 80, л. 75; д. 100, л. 2 об.-9.

¹⁵⁾ См. Ю. Г. Ук. соч., с. 27-28.

¹⁶⁾ РГИА, ф. 802, оп. 16, д. 257, л. 15-16.

¹⁷⁾ Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода православного исповедания за 1914 год. СПб. 1916, с. 218, 221.

¹⁸⁾ Там же, с. 223; Приложения, с. 66-67.

¹⁹⁾ РГИА, ф. 802, оп. 10, д. 8, л. 29-66.

²⁰⁾ Извлечение из Всеподданнейшего отчета обер-прокурора Св. Синода... за 1861 год. Приложения, с. 80; Извлечение из Всеподданнейшего отчета обер-прокурора Св. Синода по ведомству православного исповедания за 1866 год. СПб. 1867, с. 57, 68.

²¹⁾ Всеподданнейший отчет обер-прокурора Св. Синода... за 1914 год, с. 223, 221.

²²⁾ Ю. Г. Ук. соч., с. 17.

²³⁾ РГИА, ф. 802, оп. 10, д. 73, л. 8 об.-10 об.

²⁴⁾ Новгородские епархиальные ведомости за 1902 год, № 8, с. 458.

²⁵⁾ Бурса — в дореволюционной России общежитие при духовных училищах и семинариях.

²⁶⁾ РГИА, ф. 802, оп. 16, д. 256, л. 24.