Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

К разделу Россия - Церковная история

Поздеева И.В. (Москва)
Традиции и новации в жизни современного русского старообрядчества

Историческое познание: традиции и новации:
Материалы Международной теоретической конференции.
Ижевск, 26-28 окт. 1993 г. Часть 1.
Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1996.
{124} – конец страницы.
OCR OlIva.

Важнейшая задача современной цивилизации — обрести устойчивое внутреннее единство, сохраняя многообразие традиций и взаимно их обогащая. Для этого необходим диалог прошлого и настоящего, традиционного и нового, которое для своей жизненности и прочности должно адаптироваться сущностно, а не только формально к фундаменту ранее устоявшегося, традиционно национального. Однако общество и культура, выросшие на краю пропасти, отделявшей их от прошлого, не готовы и не могут ответить на вопросы: каким образом это сделать, к чему и зачем общество должно «возвращаться» с точки зрения традиционного национального духовного развития, да и возможна ли сама постановка вопроса о «возврате»?

В этих условиях изучение проблемы семантики и исторической динамики традиционного и нового во всех ее социально-психологических и конкретно-исторических аспектах актуально теоретически и значимо практически. Поэтому столь активное внимание специалистов самых разных направлений привлекают общины русских старообрядцев, ставшие в XX веке фактом, а иногда и существенным фактором культуры многих стран современного мира.

Широкое, многообразное, нередко противоречивое народное религиозное и социально-культурное движение старообрядчества¹⁾ вызвал к жизни один из трагических моментов национальной истории — раскол русской православной церкви середины XVII в. {124}

К истории старообрядчества неизменно обращаются в самые сложные, переходные моменты жизни России. В трагических судьбах этих «русейших из русских» ищут ответы на всегда актуальные вопросы об истинных корнях и сущности национальной культуры, русском менталитете, устойчивости перед лицом всеизменяющего времени. Причины обращения в этих случаях именно к староверию коренятся в основном и всеобщем для этого движения качестве — принципиальном традиционализме как основе его конфессиональной и социально-культурной жизни, мировоззрения и даже шире — мировосприятия. Традиционализм в рамках русского старообрядчества всегда в большей или меньшей степени объясняется и опирается на эсхатологические воззрения, по которым весь окружающий «внешний» мир людей, вещей и явлений — мир Антихриста. Большинство современных согласий верит, что в мире правит духовный Антихрист, а крайние направления убеждены в господстве «чувственного» Антихриста. Поэтому будущее спасение зависит, с их точки зрения, от сохранения истинной веры и истинного благочестия, которые возможны только в рамках догматических воззрений конфессиональной и социально-культурной жизни данного согласия, полностью воспроизводящей, по мнению ее адептов, и дух, и букву праведной русской веры и жизни «дониконовского» времени. С точки зрения характерного для всех согласий старообрядчества христианского понимания истории, любое истинное развитие связано только с раскрытием миру идеи Бога, поэтому как таковая история в царстве Антихриста невозможна, она продолжается только для самих староверов, поскольку временное развитие, поступательное движение времени как категории божественной для всего остального мира остановилось. Отсюда величайшая, ни с чем не сравнимая, «надмирная», «премирная» цель и ответственность за сохранение «последнего оплота» благочестия, его удивительная стойкость не только перед «судиями неправедными» с XVII до XX в., но и в сохранении «отеческих» неизменных правил веры и жизни общины, семьи и личности — субъектов и носителей идеи русского староверия.

Таким образом, именно традиция — наиболее общий принцип и цель жизни коллективного и индивидуального субъектов всех направлений и периодов старообрядческого движения. «Всеобщность» этого принципа в данном случае — понятие многозначное, в том числе оно предполагает, в зависимости от направления и согласия, традиционность всех или большинства направлений жизнедеятельности как коллективного, так и индивидуального субъектов движения. Поэтому одним из важнейших вопросов, связанных {125} с феноменом старообрядчества, является проблема адекватности сохранившейся традиции ее древним основам и уровня этой сохранности в конкретной системе сегодняшней жизни старообрядческих общин. Решение да и сама постановка этих вопросов стала возможна только в результате тщательного исследования и описания традиционной культуры в ходе комплексных археографических экспедиций последних десятилетий. Многолетние исследования²⁾ позволили доказать наличие старообрядческих регионов, в которых традиционная конфессионально-культурная жизнь общин прослеживается еще как система, основой, инструментом сохранения и воспроизводства которой является традиционная средневековая словесность в ее двух взаимодополняемых формах — письменной и устной.

Подробный анализ традиционной книжности современного старообрядчества проведен на самом широком материале — от Сибири до Архангельска. В данном контексте можно ограничиться напоминанием о том, что и функции книги, и ее состав, и формы использования в литургической, общественно-конфессиональной, полемической, семейной жизни старообрядческих общин традиционны, и когда идет речь о древнехристианском и древнем русском наследии, то достаточно близки и по составу, даже с точки зрения системы книжных авторитетов, для далеких друг от друга и самостоятельных в своем культурном развитии общин (например, на Усть-Цильме, Ветке,*) в Верхокамье и Сибири)³⁾.

Не менее важно, что все согласия всегда стремятся, а чаще всего и умеют не только использовать те же самые традиционные тексты, которые в данном случае обслуживали аналогичные потребности и 300 и 600 лет тому назад, но и аккумулировать и хранить эти древние книги — факт и фактор традиционной культуры.

Не менее убедительны и результаты исследования сохраненной старообрядцами устной народной словесности: и широко известных жанров песенного фольклора, и дошедших до сегодняшнего дня только в рамках этой культуры — духовных стихов.

Традиционализм в зависимости от особенностей данного согласия и историко-культурных судеб региона, проводимый в жизнь общин более или менее последовательно, тем не менее значительно полнее и прочнее закрепляет в памяти народа всю культурную экологию, предлагая также и закрепленные способы ее воспроизводства. В ряде случаев, например в судьбе казаков-некрасовцев, более двухсот лет оторванных от живой среды национальной {126} культуры, именно устная словесность, и прежде всего песня, стали безусловными хранителями исторической памяти народа.

В случае сохранения внутренних связей и закономерностей старообрядческой культуры как системы, в рамках которой письменные и устные формы народной традиции нерасторжимо связаны в постоянном взаимодействии книги, метатекстов, устных компонентов, наука получает уникальные возможности фиксировать и изучать одновременно рефлексию традиционной культуры.

Важнейшее значение в сохранении и воспроизводстве традиционной жизнедеятельности играет конфессиональная старообрядческая община, или, как она называется в Верхокамье, — «собор». Только в рамках этой конфессиональной группы — коллективного субъекта, противопоставившего себя окружающему «антихристову» миру, личность — индивидуальный субъект старообрядческой истории — и вступает как таковой в любые взаимодействия с этим миром, спастись от влияния которого он должен. Эту роль общины прекрасно понимало и оценивало само старообрядчество. По крайней мере, главная мысль важнейшего документа программного заявления редакции знаменитого журнала Белокриницкой иерархии «Церковь» заключается в следующем: «В Церкви Христовой общины — приходы составляют первичныя жизненныя ячейки, из которых слагается все церковное здание, и без которых не может быть и самой жизни церковной»⁴⁾.

Для современного старообрядчества также характерны принципы внутригрупповых связей, интегрированность личности в общине (группе), определяющей и сущностные ценности, и формы древнего культурного кода, приобретающего нередко в традиционной культуре ключевое значение в ее сохранении и воспроизводстве.

Живя уже более 300 лет, образно выражаясь, в двух временах, большинство старообрядческих общин вынуждены были выработать равное владение двумя культурными кодами и в полном смысле слова стали «билингвистичны», если под «языком» здесь понимать весь стиль жизни, а не только владение церковно-славянским.

Большинство представителей старообрядческого движения, кроме монашествующих, так называемых «бегунов» («странников»), или насельников таежных заимок и удаленных от современных коммуникаций старообрядческих поселений, живет всегда или в определенные возрастные периоды в двух «мирах»: традиционно-общинной группе со своими правилами конфессиональной, духовной, семейной и материальной жизни и в системе современных {127} социальных, экономических и культурно-бытовых связей. Различные согласия решают этот коренной вопрос взаимоотношений с окружающим мира Антихриста в зависимости от своих догматических и эсхатологических воззрений. Одни (признающие священство) строго охраняют от «внешнего» мира только конфессиональную, духовную и семейную жизнь, в остальном (в том числе и политическом отношении) являясь вполне лояльными и дееспособными гражданами страны. Другие создали сложную и последовательную систему запретов, призванную оградить полноправного члена общины от большинства материальных форм жизнедеятельности современной цивилизации. Согласия, не признающие брака (так называемые «безбрачники»), требуют обязательного соблюдения всех запретов только для определенного возраста (добрачного и в старости). Таким образом, вся активная жизнь личности проходит в рамках окружающей социально-государственной системы и в той или иной степени традиционной семьи. В третьем случае (например, у «бегунов») для полноправного положения в общине после крещения необходимо не просто соблюдать требования жизни и устава монашествующих, но и полностью порвать любые государственные и социальные связи. Очевидно, что каждое из этих решений предполагает и иной тип взаимоотношений с окружающей современностью традиционной жизни, несколько иные процессы ее воспроизводства.

В отличие от национальных вариантов культуры древние христианские культурные традиции, хранимые староверцем, передаются вне зависимости от генетической преемственности, но тем не менее генетическое ядро традиционной культуры сохраняют в большей степени, чем окружающий мир⁵⁾. Закономерности сохранения и воспроизводства традиций предполагают также неразрывную связь, сплав с местными региональными ее особенностями, а еще точнее: традиционная культура старообрядчества, воспроизводя древние сущностные черты, существует всегда в определенных региональных конкретно-исторических формах. Эти закономерности характерны для культуры как системы. Если же вычленить культуру духовную, то убедительный и четкий термин найден академиком Н.И. Толстым — о «принципе наслоения».

Система функционирования старообрядческой традиционной культуры и обязательное условие ее изучения предполагают знание не двух координат, обычных для анализа источника: фактом какого времени и места он является, а трех, включая то историческое пространство, на котором складывалась данная традиция. В нашем случае это означает необходимость комплексного изучения {128} традиционной среды каждого старообрядческого региона как конкретно исторического варианта (или модификации) данной (например, ветковской или выговской) традиции.

Отдавая себе отчет в том, что «вся история старообрядчества теснейшим образом связана с сохранением традиций», наука давно рассматривает «историю новаций» в духовной и материальной жизни старообрядчества как важнейшую и актуальную проблему⁶⁾. Сегодня эта проблема разрабатывается все более широко и в общих (вышеуказанное исследование Н.Н. Покровского), и в частных вопросах, например, работа Дж. Салливана, показавшего «великое богатство» новых словообразовательных форм в языке Симеона Денисова⁷⁾.

Очевидно, что именно вековая жизнь в условиях необходимости сохранять и воспроизводить неизменные традиционные формы жизнедеятельности, мировосприятия внутри иной, постоянно изменяющейся культуры подарили наиболее важный, как представляется, парадокс старообрядчества. Он заключается в динамике традиции и неизбежной новации, порождаемой именно необходимостью сохранения традиции.

Таким образом, традиционализм порождает особую парадоксальную активность и гибкость (правда, ограниченные строгими рамками все той же традиции) индивидуального и коллективного сознания старообрядчества, активность и многогранность исторической памяти, живую преемственность книжного знания, устной традиции, историко-религиозного творчества, а зачастую и не менее парадоксальную социально-экономическую и политическую активность. Индивидуально-личностную окраску всей духовной культуры старообрядчества диктует сама сущность механизма исторической памяти и воспроизводства традиции, ибо носителем и того и другого является в конечном счете человеческая личность, обладающая и оперирующая как материальными достижениями традиционных знаний и навыков, так и чисто «идеальными» структурами исторической памяти поколений, ею (личностью) четко осмысливаемыми или хранимыми бессознательно. Именно на уровне личности прежде всего и происходит формирование единой и целостной духовной традиции.

Таким образом, в течение столетий принципиальный традиционализм и избирательность народного сознания русского староверия, ощущающего себя единственным представителем перед Богом, вырабатывали его особую подвижность и интуицию на «новины». Отсюда такое большое количество ярких личностей, инициативных промышленных, коммерческих и финансовых {129} новшеств, открытий и внедрений, сделанных выходцами из старообрядческой среды. Напомним только широко известные имена Бугрова, Солдатенкова, Бриллиантова, Кузнецова, братьев Рябушинских, Морозовых... Но были и тысячи людей, ныне забытых, типичным представителем которых являлся, например, Яков Иванович Шишкин. Сын бедного крестьянина, получивший только начальное образование и ставший самостоятельно талантливым механиком и химиком. Он умер в 41 год хозяином ряда прекрасно оснащенных фабрик, производящих альбумин, на 80% вывозимый в Англию и Европу. Напомним и несколько фактов деятельности Д.П. Рябушинского — лидера борьбы старообрядчества за политические права: 1904 г. — создание русского аэродинамического института; 1906 г. — именно он задумывает и финансирует журнал нового искусства «Золотое руно»; 1907 г. — отправляет комплексную экспедицию на Камчатку, а в 1913 г. — организует первую в Европе открытую выставку иконы.

Внутренние возможности и активность воспитанной в старообрядчестве личности, последовательность и гибкость в стремлении воспроизвести отеческое, например отеческое крестьянское хозяйство, удивительны. В начале 70-х годов я познакомилась с человеком, в пятый (!) раз за годы Советской власти восстановившим свое хозяйство, поразившее меня в период массовых сельскохозяйственных компаний.

Безусловно, положительное решение почти всеми старообрядческими согласиями вопроса о возможности применения технических и технологических новшеств базируется не на мыслях о нейтральности технических средств по отношению к категориям Добра и Зла, а прямо на вере в их божественное происхождение.

Весомым подтверждением вышесказанного парадокса является адаптация русских старообрядческих общин почти в 20 странах — от Австралии до Канады, сумевших найти свою «экологическую» нишу в иной цивилизации, сохраняя при этом веру, язык, нравственно-семейные нормы, обычаи, внутреннюю структуру своей конфессиональной общности. С этой точки зрения наиболее типологически точным примером представляется история старообрядческой Ново-Николаевки на Аляске. Путь создавших ее русских староверов долог: переселение из разных концов России на свободные земли Дальнего Востока в начале XX века; бегство на север Китая от угрозы коллективизации; создание в тайге русских поселков, в том числе знаменитой Романовки; арест в 1946 г., как «пособников Японии», большинства взрослых мужчин и заключение их в советские лагеря; новое бегство оставшихся семей и {130} отъезд их через Китай и Гонконг в Австралию и Бразилию; переселение из Бразилии в штат Орегон (США) и создание в г. Вудбурн и его окрестностях нескольких общин, существующих там уже более четверти века. Но и на этом поиски «земли обетованной» не закончились. Причиной их стало стремление реальной самостоятельности и отъединенности от окружающей среды. Общины собрали деньги и купили квадратную милю земли в тайге на Аляске, где и возник, сейчас уже крупный (около 300 семей, церковь, школа), поселок Ново-Николаевка. Начался он со строительства дороги и линии электропередачи. Была найдена и своя специализация в хозяйстве региона: традиционное лесное хозяйство, опасная ловля красной рыбы и строительство рыболовецких катеров. Таким образом, менее чем за 100 лет русские крестьяне-староверы прошли фактически весь мир и оказались совсем близко к русскому берегу, к которому проявляют сегодня самый пристальный интерес.

Примечания

¹⁾ В данном контексте термины «старообрядчество» и «староверие» употребляются автором как синонимы, однако для представителей ряда общин они таковыми не являются.

²⁾ Археографические полевые работы широко ведутся от Прибалтики до Сибири, начиная со второй половины 60-х гг. несколькими учебными и научными учреждениями России. Московский университет систематически проводит эти исследования в нескольких регионах с 1966 г. см.: Курносов А.А. и др. О состоянии и задачах советской полевой археографии // АЕ. М., 1978; Тверская Д.И. О некоторых итогах развития полевой археографии на территории СССР // История СССР. 1976. № 1; Задачи и результаты комплексных археографических экспедиций Московского университета, 1966—1980 // Русские письменные и устные традиции и духовная культура. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982; Научные публикации по итогам комплексных археографических исследований МГУ (1966-1992) // Мир старообрядчества. М.; СПб., 1992. Вып. 1.

*) Так. OCR.

³⁾ Кроме литературы, указанной в сноске № 2, см. сб.: Вопросы собирания, учета, хранения и использования документальных памятников истории и культуры. Ч. 2. Памятники старинной письменности. М., 1982; Археография и источниковедение истории европейского Севера РСФСР: Тез. выступлений. Вологда, 1989. Ч. 1-2.

⁴⁾ Церковь. 1908. № 1, л. 2.

⁵⁾ Сотрудником комплексных археографических экспедиций МГУ, кандидатом исторических наук В.П. Пушковым исследованы «похозяйственные книги» старообрядческой д. Ваньково Красновишерского района Пермской области за 1939—1989 гг., которые доказательно подтвердили эти материалы.

⁶⁾ Покровский Н.Н. Традиции и новации в духовной жизни русского старообрядчества и традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих {131} поселений в странах Европы, Азии и Америки. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-е, 1992. С. 6-12.

⁷⁾ Салливан Дж. Словообразовательные тенденции в языке старообрядцев в первой четверти XVIII в. // Мир старообрядчества. Вып. 2. (Сб. находится в печати).