Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Кирпичников А.Н.
Русские шлемы X—XIII вв.

Советская археология, 1958, № 4.
[48] — начало страницы.
OCR: unpublished.
Spellchecked OlIva.

1

В доспехе средневекового воина шлему принадлежало важнейшее место. Кроме боевого назначения, шлем часто служил знаком рыцарского ранга и соответственно этому украшался.

Об этом виде защитного доспеха писали почти все, кто занимался изучением древнерусского оружия. Одним из первых предметов, с которых началось систематическое изучение не только оружия, но и русских древностей вообще, был т. н. шлем князя Ярослава Всеволодовича, найденный в 1808 г. и определенный А. Н. Олениным,¹⁾ широко известный в исторической литературе. Долгое время основное внимание исследователей привлекали шлемы позднего русского средневековья, разнообразно представленные в Оружейной палате Московского кремля и других музеях. Лишь в конце XIX — начале XX в. после больших курганных раскопок стали известны шлемы древнейшего периода русской истории. Попытку обобщить этот материал предпринял Н. Е. Бранденбург. Как показывают документы архива Артиллерийского исторического музея, последние годы жизни этот ученый усиленно собирал рисунки, чертежи, фотографии древних шлемов.²⁾ С этой же целью Н. Е. Бранденбург посетил многие музеи и частные собрания. Он оставил ценные заметки и обширную переписку.³⁾ В Артиллерийском музее им была собрана редчайшая коллекция оружия из южнорусских раскопок. Эта работа еще на стадии сбора материала была прервана со смертью ученого и оказалась надолго погребенной в архиве.

Много занимался шлемами оружиевед Э. Ленц. К данной теме Э. Ленц обращался неоднократно. Специально шлемам посвящена его последняя статья на немецком языке.⁴⁾ Среди дореволюционных русских археологов Э. Ленц являлся самым последовательным сторонником восточного происхождения русского оружия, в том числе и шлемов. В основу классификации боевого наголовья исследователь положил такой признак, как способ защиты лица. В результате было выделено четыре группы: 1) шлемы с наносником (представляющим одно целое с тульей), 2) с прикрепленным наносником, 3) без наносника, 4) шлемы с маской. Классификация [48] оказалась весьма формальной и искусственно объединяла памятники, разделенные по времени несколькими столетиями, а по месту находки тысячами километров (Смоленск и Керчь; Киев и Тобольск). Картографирование находок, которое наглядно обнаруживало непримиримые недостатки предложенной схемы, Ленц отверг.

Положения Э. Ленца о восточном происхождении русских шлемов продолжил и углубил В. В. Арендт. Он расположил раннесредневековые шлемы Восточной Европы в определенном хронологическом порядке и проследил их генезис в течение широкого отрезка времени, а также удачно реконструировал ряд образцов.⁵⁾ Однако все изданные им шлемы В. В. Арендт трактовал как кочевнические, отбрасывая все находки, противоречащие его классификации. Таким образом, в статьях как Э. Ленца, так и В. В. Арендта древнерусские шлемы совершенно не выделялись и были обезличены среди восточных древностей вообще. Решительный сдвиг в изучение рассматриваемой темы внесли советские ученые. Работами А. В. Арциховского, Б. А. Рыбакова и др. было показано существование на Руси собственного оружия и такого вида защитного доспеха, как шлем. Вопрос об исследовании шлемов, однако, часто ограничивался немногими широко известными памятниками; специальной разработки эта область оружиеведения не получила.

Материал о шлемах очень разнороден как в количественном, так и в хронологическом отношении. Известны образцы и X и XII—XIII вв., но почти отсутствуют экземпляры XI в.⁶⁾

В настоящей работе рассматривается 27 шлемов X—XIII вв. (в том числе и неполностью сохранившиеся), найденных на территории древней Руси. 23 экземпляра известны по музейным собраниям или изображениям, четыре классифицированы только по описанию.

2

Плавно изогнутые и вытянутые шлемы известны на территории СССР со времен Урарту.⁷⁾ Отвесный удар, нанесенный по такому сфероконическому (если назвать его точным геометрическим термином) шлему, безвредно скользил вниз, по плоскости тульи. Преимущество формы обеспечило ей многовековое существование. Классическим примером сфероконического шлема является образец, найденный в 1869 г. в кургане вблизи р. Оскола⁸⁾ вместе с прямым однолезвийным мечом, частью кольчуги и византийскими монетами VIII в. Корпус шлема склепан из четырех частей. [49] Навершие обломано. К передней части прикреплен наносник, переходящий в дуговые надбровные валики. Бармица привешивалась к шлему при помощи прута, пропущенного в прямоугольные петельки.⁹⁾ Такая совершенная система прикрепления бармицы, в дальнейшем обычная для русских памятников, вошла в употребление в Западной Европе лишь в XIII в.¹⁰⁾ Происхождение оскольского комплекса не выяснено. По мнению Б. А. Рыбакова, шлем был привозным.¹¹⁾ Можно высказать предположение, что русские оружейники в период создания Киевского государства были знакомы с образцами вроде оскольского и, очевидно, восприняли их внешнюю форму. Однако в целом вопрос о происхождении раннесредневекового русского шлема значительно сложнее. Его легче осветить, познакомившись с самими образцами.

Древнейшие русские шлемы найдены в курганах с сожжением, причем, как правило, в самых больших и самых богатых. Обзор лучше начать с севера.

В большом гнёздовском кургане с «самым грандиозным обрядом погребения», раскопанном в 1885 г. В. И. Сизовым, наряду с другим оружием, был найден и шлем. Он прикрывал собой копье и меч, возле лежал умбон от щита. Захоронение датирует диргем 903 г. Шлем подвергся сильному действию огня (рис. 1, 1), но его форму, даже детали, удалось восстановить. Корпус его, по-видимому, состоит из четырех частей, склепанных четырьмя крестообразно наложенными накладками; кроме того, каждая четверть делится еще продольной рубчатой полоской на две части. Сверху приклепана втулка для плюмажа или султана.¹²⁾ Нижний край опоясывает обруч, выходящий на наносник. Края обруча и накладок вырезаны «городком» и имеют сердечковидные прорези. Накладки сохранили следы золотой насечки. К шлему прикипела бармица с оторочкой из медных колец.¹³⁾ Уже издатель шлема отметил, что нельзя не признать его местного своеобразного характера. Нарядные «кружевные» орнаменты шлема не позволяют сравнить его ни с восточными,¹⁴⁾ ни с западными аналогиями. Второй шлем найден в том же Гнёздовском могильнике в кургане 86 (18) (раскопки С. И. Сергеева в 1901 г.). Он находился на огнище вместе с кольчугой и прикрывал меч и нож, вертикально воткнутые в землю (рядом было копье). Сохранность его лучше, чем предыдущего шлема; орнамент отсутствует (рис. 2, 1): Тулья составлена из двух половин, соединенных наклепанной полосой с двойным рядом часто расположенных заклепок. Нижний край стягивает широкий обруч с рядом крупных петель для бармицы.¹⁵⁾ Кольца бармицы 4-5 мм в диаметре (при толщине 1 мм). Под шлемом встретилось несколько мелких шариков золота и серебра (вероятно, остатки украшений). Погребение датируется по типу меча, относящегося, судя по норвежским аналогиям, скорее всего к группе V (первая половина X в.).¹⁶⁾

От предыдущего образца шлем отличается конической формой, а также отсутствием навершия-втулки и орнаментального убора.

Следующая группа шлемов связана с Черниговым, где в 1872—1873 гг. Д. Я. Самоквасов раскопал богатейшие княжеские и боярские курганы. Повторное изучение черниговского дружинного некрополя Б. А. Рыбаковым облегчает понимание и датировку этих памятников.¹⁷⁾

Шлем из кургана Гульбище X в. состоит из четырех треугольных пластин, причем передняя и задняя лежат на боковых (рис. 2, 2). На передней сохранились следы полукруглой медной набивки (позолоченной?).¹⁸⁾ В свое время Н. Е. Бранденбург [50] также отмечал бронзовую обтяжку шлема.¹⁹⁾ Шлем увенчан втулкой, оснащение его дополняла бармица. Экземпляр сильно поврежден и происходит, вероятно, из насыпи над кострищем.²⁰⁾

Рис. 1.
1 — Гнёздово, большой курган (реконструкция В. Арендта); 2 — Черная могила (реконструкция В. Арендта); 3 — из курганов IX в. (по В. Прохорову); 4 —дер. Гожухи (реконструкция З. Бохенского); 4а — основание навершия и боковая бляшка шлема из Гожухи

Еще два шлема найдены в кургане Черная могила вместе с огромным количеством погребенного оружия. Согласно Б. А. Рыбакову, вероятной датой захоронения являются 960-е годы — эпоха князя Святослава.²¹⁾ Шлемы оказались в центре насыпи, над [51] кострищем вместе с двумя кольчугами, ножами-скрамасаксами, турьими рогами. Один шлем был отдан Д. Я. Самоквасовым в музей Киевского университета и остался неописанным. Сохранность его плохая, но судя по форме и навершию,²²⁾ он, очевидно, почти не отличался от лучше известного второго шлема. Этот последний склепан из четырех пластин (так же, как и шлем из Гульбища), т. е. передняя и задняя накрывают боковые; край их волнистый, на каждом мыске по заклепке. Шлем увенчан уже ставшей обычной втулкой (рис. 1, 2 и рис. 2, 3). Поверхность наголовья обтянута медным золоченым листом. Поверх листа на лобной части имеются остатки одной и следы двух других железных фигурных листовидных полос, по рисунку схожих [52] с такими же в основании навершия. В центре боковых сторон прикреплены две четырехугольные бляшки с небольшим стержнем посредине. По краю соединения пластин корпуса, вдоль листовидных накладок и четырехугольных бляшек пущена медная золоченая прокладка с двойным рядом выпуклостей, выбитых изнутри. Таким образом, прокладка декоративно оформляет швы склепки и края бляшек и пластин. Внизу шлем охватывает обруч, на котором сохранились остатки бармицы.²³⁾

Рис. 2.
1 — Гнёздово, курган № 86; 2 — Гульбище; 3 — Черная могила (по Д. Я. Самоквасову); 4 — дер. Мокрое у г. Дубно

Фигурные листы на передней пластине В. Арендт трактовал как своеобразные петли для привешивания маски.²⁴⁾ Скорее всего они представляли собой верхнюю часть наносника, являясь в то же время оригинальным начельным украшением. Это обстоятельство правильно понято при реконструкции шлема в ГИМ.²⁵⁾ Боковые [52] квадратные бляшки в форме четырехлистника с небольшим выступом, по-видимому, предохраняли бармицу от сноса²⁶⁾ и представляли собой как бы маленькие умбоны, предназначенные для парирования бокового удара.

Налобный трехлистник, бляшки и обруч шлема железные. Трудно представить себе, однако, чтобы на сплошь вызолоченном шлеме оставались открытыми железные части. На примере аналогичных образцов мы можем утверждать, что первоначально железные детали были покрыты серебром и украшены растительным орнаментом. Распознать орнамент бляшек помогают совершенно такие же бронзовые бляшки с отверстием посредине, встречающиеся в черниговских и других дружинных древностях X в.²⁷⁾ Орнамент их составляли четыре геральдические лилии или крина, расположенные крестообразно, основаниями к центру. В своем первоначальном виде шлем из Черной могилы, сверкавший золоченой поверхностью с выделяющимися высеребренными деталями, представлял собою великолепное произведение оружейного искусства. Ряд черт (форма, навершие, наличие медной обтяжки) роднят его с экземпляром из Гульбища, следовательно, речь может идти о развитии одного типа. Шлем из Черной могилы открывает целую серию аналогичных золоченых образцов древних наголовий. Такой же экземпляр найден в 1925 г. при случайных работах в дер. Мокрое у г. Дубно (рис. 2, 4). При костяке, кроме шлема, оказались три наконечника стрел, копье и ножницы. Совпадение обоих образцов настолько полное, что описание становится излишним.²⁸⁾ Дубненскую находку польские ученые без серьезных оснований считали импортом из Польши.²⁹⁾

Несомненно, что виды шлемов, найденных в курганах X в., возникли не вдруг. Однако для VI, VII и большей части VIII в. находки шлемов на территории Восточной Европы неизвестны. Экземпляры X в. не имеют непосредственной связи с пластинчатыми шлемами (Spangenhelm) сарматского времени и образцами так называемого Бальденхеймекого типа эпохи великого переселения народов. Не проясняют вопроса и находки на юго-востоке СССР, приблизительно современные «курганным» образцам.³⁰⁾ При всем этом генезис русских шлемов указывает на азиатский Восток. Выше говорилось о сфероконической форме шлемов. Еще Д. Я. Самоквасов сопоставлял по форме шлем из Черной могилы с ассирийскими образцами. Более близкие аналогии встречаем среди изображений манихейской живописи Синьцзяна VIII—IX вв. и на согдийской росписи древнего Пенджикента VII—VIII вв. Шлемы здесь плавно изогнутые со втулками.³¹⁾ У некоторых на лобной части имеется накладка «строенный» лист.³²⁾ Шлем [53] фигурки воина из Шорчука имеет волнообразно вырезанные края склепанных пластин. На многих восточных наголовьях имеются сложнопрофилированные втулки (сравн. шлем из Гульбища).³³⁾ Все эти особенности живо напоминают русские образцы; однако они не дают права сделать вывод о непосредственной связи русских и центральноазиатских памятников. Речь может идти только о происхождении типа втульчатого сфероконического наголовья, господствовавшего на Среднем и Ближнем Востоке в течение всего средневековья.³⁴⁾ Следует отметить, что детали орнаментального убранства, боковые «умбоны» и медно-золоченая техника древнерусских экземпляров пока не встречены на Востоке. Не исключено, что наиболее своеобразные нарядные экземпляры из Гнёздова и Черной могилы были сделаны местными мастерами, знакомыми с азиатскими моделями.

Рис. 3.
1 — Десятинная церковь; 2 — Locrume (о. Готланд); 3 — Giermyndbu (Норвегия).

Второй гнёздовский шлем обычно относят к так называемому норманскому, или (по терминологии западных оружиеведов) франко-норманскому типу X—XI вв.³⁵⁾ В самой Скандинавии ни одного конического шлема не найдено, хотя изображения их в камне и дереве сохранились.³⁶⁾ Недавние исследования кургана с сожжением в Cjermundbu в Норвегии, наконец, обнаружили шлем X в., совершенно не соответствующий привычному представлению об остроконечных «норманских шишаках». Это плоская округлая каска с небольшим острием на макушке и наносником, переходящим в окологлазные выкружки (рис. 3, 3).³⁷⁾ Данный образец, восходящий к куполовидным вендельским шлемам VII—VIII вв., не исключение. Стало понятно, что именно к данной разновидности относятся фрагменты двух носовых накладок с плетеным орнаментом из Locrume на Готланде (вторая половина X в.) (рис. 3, 2)³⁸⁾ и такая же накладка с серебряной инкрустацией геометрического рисунка, происходящая из усадьбы Десятинной церкви в Киеве (рис. 3, 1).³⁹⁾ Таким образом, шлемы Северной Европы существенно отличались от гнёздовского образца (равно как и от других русских находок). Этот последний отличается также и от западных остроконечных шлемов на ковре из Байё 1070—1090 гг. (некоторой изогнутостью тульи, отсутствием массивного наносника и пластин для защиты шеи и затылка, наличием бармицы вместо капюшона). Э. Ленц, которого никак нельзя заподозрить в незнании западного оружия, писал: «Насколько мне известно, чистого типа норманские шлемы ковра Байё на востоке вообще не встречены».⁴⁰⁾ Несколько ближе к гнёздовскому шлему чешские и венгерские образцы.⁴¹⁾

Западные исследователи не сомневаются в восточном происхождении конических шлемов, появившихся около 900 г. и сменивших в середине и второй половине X в. полушаровидные каски эпохи меровингов и каролингов. Действительно, конические шлемы (наряду со сфероконическими) известны на юге и востоке СССР по изображениям и находкам последней четверти I тысячелетия.⁴²⁾ В свете этих данных гнёздовский шлем — один из древнейших конических наголовий в Европе — совсем не обязательно северный или западный по происхождению. Возможно, мы имеем здесь вторую линию развития азиатских восточных шлемов (конических наряду со сфероконическими), которые в Северной и Западной Европе нашли свою вторую родину.

Очень интересной является проблема распространения древнейших курганных позолоченных шлемов, незаслуженно оставленная без внимания в отечественной археологической литературе. За пределами древней Руси — в Польше, на территории бывшей восточной Пруссии, Венгрии — известна группа золоченых шлемов, представляющих собой нечто большее, чем простые аналогии русским образцам. По своей отделке и форме все они поразительно близки к шлему из Черной могилы, что и позволяет предельно сократить их описание.⁴³⁾

Шлемы из Польши. Шлем, найденный в 1866 г. в болоте у дер. Гожуха в, Калишской земле (рис. 4, 1), состоит из четырех пластин, обтянутых золоченой медью. Передняя и задняя пластины находят на боковые и имеют волнистый обрез. На боковых пластинах имеются бляшки. Сохранилась часть налобного украшения (Вероятно, представляющая верхнюю часть наносника) в виде трехлистной короны (рис. 1, 4). Основание навершия, бляшки, края склепки, очертания «короны» обведены золоченой оконтуривающей прокладкой с выпуклостями. На основании навершия — следы серебряной насечки с гравировкой пальметовидного орнамента, на боковых бляшках — подготовленная насечка для набивки серебряного листочка (рис. 1, 4а). Верх навершия позолочен. Кругом шлема обруч с ушками для прикрепления бармицы (как на шлеме с р. Оскол). Шлем реконструирован З. Бохенским без учета существования наносника; однако вряд ли начельная железная накладка, достигающая половины высоты шлема, являлась только орнаментальной композицией; она могла быть связана с наносником. Об остальных шлемах, идентичных описанным, приведем только краткие сведения.

Экземпляр из Гич известен с 1858 г. Он. сохранился хуже. Форма более изогнутая, чем у предыдущего (рис. 4, 2).

Шлем из Гнезно сохранился в виде сплошной железной массы с остатками бармицы.

Находка 1919 г. у дер. Димитрове (Туренский уезд, Калишская земля) (рис. 4, 3) отличается тем, что золочение произведено непосредственно по железу; нет также медной «выпушки» по швам склепки. Относительно хорошо сохранился начельный [55] трехлистник. Центральный лист, как и в других экземплярах, выше боковых. Украшение склепано с обручем.

Рис. 4.
1 — Гожуха; 2 — Гич; 3 — дер. Димитрово; 4 — Фридрихсберг; 5 — Экриттен; 6 — г. Печ; 7 — Райковецкое городище.

Находки из Восточной Пруссии. Шлем из Фридрихсберга (1 миля к западу от Кенигсберга) (рис. 4, 4) полностью сохранил свою совершенную сфероконическую форму. Найден в погребении конного воина с мечом, наконечником копья, стременами. Налобное украшение с пальметовидным орнаментом почти не сохранилось. Втулка приклепана на четырех фигурных лапках. Железные детали имели гравированный на серебре растительный орнамент, утраченный вскоре после находки в 1889 г. Немецкие археологи датировали этот памятник XI—XII вв.⁴⁴⁾ [56]

Другой шлем найден в 1938 г. в погребении № 12 могильника Экриттен в Самбии вместе с двумя копьями, удилами, стременем и шпорой (рис. 4, 5). Шлем не имеет боковых квадратных бляшек. Издатель был склонен датировать захоронение XII в.⁴⁵⁾ Однако копья с серебряной насечкой, удила с прямыми стержневидными псалиями, стремя арочной формы с вытянутой вверх петлей позволяют, очевидно, отнести комплекс к первой половине XI в. Техника изготовления золоченых шлемов, очевидно, оказала влияние на местные западные образцы. Таков один венгерский шлем из г. Печ; он без позолоты, но имеет характерный волнистый край склепанных пластин и выступающую медную прокладку вдоль их шва (рис. 4, 6). Откуда-то из Южной Прибалтики происходит шлем, обтянутый листовой медью, но без фигурного края составляющих его пластин.⁴⁶⁾

Все описанные выше памятники очень похожи друг на друга вплоть до количества шаровидных заклепок, скрепляющих всегда четырехчастную тулью. Можно согласиться с предположением З. Бохенского о производстве этих шлемов в каком-то одном центре в относительно непродолжительный отрезок времени.⁴⁷⁾ Однако долгов время шлемы не имели своей родины. Теперь же вопрос о их происхождении породил целую литературу. А. Гётц считал эти шлемы монгольскими. В. Герте, опубликовавший фридрихсбегский шлем, искал его прототипы в Южной России. Узнав о польских аналогиях, он высказал мысль о специфически польском характере шлемов.⁴⁸⁾ Это определение уже в категорической форме повторил издатель польских находок З. Бохенский, датировав их XI—XIII вв.⁴⁹⁾ «Локализование центра — писал он,— из которого вышли наши шишаки, могло бы измениться в том случае, если в других краях появились бы приблизительно подобные находки».⁵⁰⁾ З. Бохенский и В. Герте не знали русского материала и поэтому, естественно, не указали близких русских аналогий. Однако теория о польском происхождении шлемов нашла других последователей и тогда, когда за рубежом стали широко известны черниговские образцы.⁵¹⁾ Наиболее крайнюю точку зрения высказал автор монографии о польском вооружении А. Надольский. Согласно последнему, шлемы типа «великопольских», найденные на русских, прусских и венгерских землях, были «выражением экспорта продукции польских ремесленников».⁵²⁾ Среди польских археологов нашлись и защитники русского происхождения «великопольских» шлемов, развернувшие острую дискуссию.⁵³⁾ Наиболее аргументированной является статья Е. Антоневича.⁵⁴⁾ Не вдаваясь в подробности полемики, приведем основные положения Е. Антоневича и В. Сарновской, а также выскажем ряд собственных замечаний.

Шлемы найдены в районе сосредоточения древнейших польских городов и богатых военных погребений, но не совпадают с последними по месту находки (кроме шлема из Гнезно). Ни одна из находок не связана [57] с каким-либо археологическим комплексом, в противоположность Руси, где такие находки точно датированы и связаны с дружинными курганами. Шлем из Дубно объявлен польским на основании теории (буржуазно-националистической) о сильном влиянии Польши на Волынь. Прусские образцы вряд ли сделаны польскими мастерами. В археологических источниках нет выразительных следов связи Великопольши и Самбии. Наоборот, в Пруссии найдены шиферные пряслица, энколпионы, крестик, несомненно привезенные из Руси.

Судя по иконографии и археологическим данным, в Польше, Пруссии, вообще в Прибалтике⁵⁵⁾ наряду с золочеными были и другие типы боевых наголовий. Русские образцы могли попасть в Пруссию и Польшу путем торговли и в период военных столкновений. В частности, появление золоченых шлемов на западе связывается с походом Болеслава Храброго на Киев, где, по словам Титмара, последний захватил огромную добычу и большую часть ее разделил между сподвижниками.⁵⁶⁾

Трудно согласиться с Е. Антоневичем, считающим, что золоченые шишаки имели не боевой, а скорее парадный характер и не носились пястовскими феодалами, хотя им и принадлежали.

Польская версия не опиралась на весь известный археологический материал. В. Сарновская, обосновывая «русскую гипотезу», указывала на то, что на Руси есть ряд образцов, представляющих последовательное развитие рассматриваемого типа, чего нет в Польше. Действительно, на Руси представлено как начальное развитие золоченых шлемов (Гнёздово, Гульбище), так и их последующее развитие. Насколько устойчивым на Руси был тип черниговского шлема, показывает образец из Райковецкого городища XII—XIII вв. (рис. 4, 7).⁵⁷⁾ Последний во многом сходен «с курганными» шлемами: передняя и задняя пластины наклепаны на боковые и имеют волнистый изгиб по краю; на каждом выступе шаровидная заклепка (всего их пять-шесть); по краю — стягивающий обруч с прямоугольными петельками для прикрепления бармицы (как у шлема с р. Оскол); имеется длинная кованая стрелка — наносник. Четыре пластины шлема собраны под навершие (оно не сохранилось); на двух боковых частях шлема медно-золоченая набивка.⁵⁸⁾ В отделке шлема есть ряд черт, говорящих об упрощении черниговского образца. Золоченой медью не покрыты передняя и задняя пластины, отсутствуют квадратные бляшки, нет золоченых прокладок в местах склепки.

Подводя итоги, можно сказать, что из 12 известных в Европе шлемов типа Черной могилы пять (т. е. почти половина) найдены на русских землях (рис. 5).

Большинство западных находок датируется X—XI, может быть началом XII в.⁵⁹⁾ Польские вещи этого периода у нас почти неизвестны, зато русские изделия XI—XII вв. встречаются при раскопках древнепольских городов (писанки, погремушки, пряслица, трехбусинные серьги, колты).⁶⁰⁾ [58]

Путь распространения золоченых шлемов с Востока на Запад в общем не вызывает сомнений. Совершенно одинаковые приемы обработки не могли возникнуть одновременно в местах, разделенных сотнями километров. Вероятным центром изготовления золоченых шлемов было Киевское государство, так как наиболее древние экземпляры найдены в богатейших княжеско-боярских курганах X в. Нельзя, конечно, утверждать, что все зарубежные шлемы сделаны в русских городах, однако, если говорить о генезисе таких памятников, то, очевидно, нельзя и отрицать того положения, что сам тип сфероконического золоченого наголовья, сложившийся под восточным влиянием, в X в. бытовал на Руси. Отсюда он мог проникнуть на Запад и вызвать там местные подражания.

Рис. 5. Находки шлемов типа Черной могилы в Европе.
1-3 — Чернигов; 4 — Райковецкое городище; 5 — дер. Мокрое у г. Дубно; 6 — Гожуха; 7 — Димитрово; 8 — Гич; 9 — Гнезно; 10 — Фридрихсберг; 11 — Экриттен; 12 — Печ.

Подведем некоторые итоги по истории шлемов «курганного периода». Из семи рассмотренных находок с территории Руси по крайней мере шесть относятся в X в. По сравнению с количеством раскопанных погребений воинов находки шлемов крайне малочисленны. Как правило, они встречаются в погребальных комплексах, содержащих самый полный и богатый набор вооружения.

Характерно положение боевого наголовья в центре кургана, на вершине первичной насыпи. Можно предположить, что во время сожжения шлем не всегда надевался на голову покойного, а находился где-то рядом, в груде оружия. Обычай захоронения шлемов был очень редок не только [59] на Руси, но также (в еще большей степени) в Польше, Скандинавии и других странах.⁶¹⁾ Все известные образцы, судя по богатству отделки, принадлежали, по-видимому, феодальной знати. О шлемах рядовых дружинников ничего определенного сказать нельзя. Однако эта часть боевого доспеха имелась не только у предводителей, но и у дружины. Лев Диакон сообщает о «твердых шлемах» русских, воевавших на Балканах.

3

Золоченые шлемы «курганного периода» надолго пережили свою эпоху. Наряду с ними в XI—XII вв. появились новые образцы. О новых путях развития средневекового шлема свидетельствует группа южнорусских памятников. Большинство из них добыто раскопками, еще в конце прошлого столетия, но осталось неопубликованным. Речь идет о шлемах, найденных в Поросье, в погребениях воинов с конем, принадлежавших черным клобукам, осевшим во второй половине XI—XII вв. на южных пограничьях Руси с кочевой степью.⁶²⁾

Включение боевого доспеха осевших замиренных кочевников в обзор русского материала может быть мотивировано следующими причинами. Район Поросья — неотъемлемая часть Киевского государства. Здесь наряду с пришельцами издавна находилось русское население и созданные им города. Курганный обряд погребения «своих поганых» сохранил весьма большое количество вооружения XI и главным образом XII в., чего мы не имеем для других мест. По составу оружие черных клобуков во многом похоже на оружие, найденное при раскопках южнорусских городов. Это и неудивительно: черные клобуки входили в состав русского войска и много снаряжения получали от русских ремесленников.⁶³⁾ Рассмотрение «поросских» шлемов (очень показательной части доспеха) позволит поставить проблему взаимоотношения русского и кочевнического вооружения. Немногочисленность находок шлемов на русской территории также не позволяет пройти мимо этого материала.

Большая часть находок происходит из богатых погребений. Неизменно встречаются кольчуга, сабля, копье, иногда лук и стрелы, стремена и удила. Инвентарь могил очень сходен. Датировка главных комплексов определяется по стременам одинаковой формы XII—XIII вв.⁶⁴⁾ и удилам с перегибом, отличающихся от более ранних односоставных удил IX—XI вв.⁶⁵⁾ Наиболее хорошо сохранился шлем из кургана в урочище «Королевно» у мест. Таганча бывш. Каневского уезда (рис. 6, 1). Высокая колоколовидная двухчастная тулья с легким изломом посредине увенчана шпилевидным навершием, отделенным от своего основания маленьким шариком — «яблоком». Форма шлема очень сходна с той, которая в Московской Руси получила название шишака. К передней части приклепан наносник с глазными вырезами. На лобной части следы серебряной платировки. По венцу сохранились петельки для бармицы. Издатель относил шлем к «князю россов» VIII—IX вв.⁶⁶⁾ В. Сарновская, изучавшая оружие из Таганчи в Варшаве, датировала его второй половиной X в.⁶⁷⁾ Впервые [60]

Рис. 6.
1 — Таганча; 2 — бурты; 3 — Мировка; 4 — местонахождение неизвестно, хранится в Эрмитаже; 5 — заглавная буква из Новгородской псалтыри XIV в.

правильно определил данный шлем XII в. Б. А. Рыбаков. К такому же виду относится шишак из кургана близ с. Бурты (бывш. Каневского уезда) (рис. 6, 2). На рисунке из фонда Н. Е. Бранденбурга еще видно основание навершия. Отчетливо заметны также глазные вырезы и наносник. На середине тульи имеется едва заметный перегиб, нарушающий плавную линию ската. Шлем был поставлен возле головы погребенного конного воина в кольчуге, с саблей, копьем, стрелой и луком.⁶⁸⁾ На выставке XI Археологического съезда в Киеве демонстрировался также шлем в обломках из с. Зеленки⁶⁹⁾ того же Каневского уезда (вместе с кольчугой, частями колчана, саблей, наконечниками стрел и копий). По словам Н. Е. Бранденбурга, экземпляр приблизительно сходен [61] с найденным у с. Бурты.⁷⁰⁾ Железный конический шлем и сабля найдены также в кургане у с. Антоновки бывш. Васильковского уезда.⁷¹⁾ В Киевском государственном историческом музее имеется частично сохранившийся шлем из разграбленного кургана у с. Мировки бывш. Киевского уезда (найден вместе с саблей и кольчугой)⁷²⁾ (рис. 6, 3). Форма шлема и особенно основание навершия (стержень обломан) с четырьмя фигурными лапками для приклепки к тулье позволяют отнести находку к той же типологической группе.

Очень близок к описанным шишак неизвестного происхождения, переданный в 1894 г. в Эрмитаж из Археологической комиссии.⁷³⁾ Корпус его составлен из двух частей. Линия тульи имеет характерный перегиб в середине высоты. Навершие оканчивается «яблоком», вероятно переходившим в шпиль (рис. 6, 4). По сторонам прямого широкого наносника, выкованного из одного с тульей куска, сделаны небольшие вырезы для глаз. По нижнему краю на расстоянии 7-8 см расположены петли бармицы. Там же проделаны дырочки (на расстоянии 2 см одна от другой), служившие, очевидно, для прикрепления подкладки. Наконец, обломки двух стержневых шлемов, вероятно того же времени, происходят с городища Княжая гора. Все данные экземпляры имеют стержень для флажка-яловца. Эта деталь, хорошо известная для XV—XVI вв.,⁷⁴⁾ по-видимому, восходит к XI—XII вв. Цвет яловцев был обычно красный. В описании Мамаева побоища сказано, что яловци «аки поломя огняное пашется».⁷⁵⁾ Шлемы данной группы с круглым «яблоком» на макушке встречаются и позже (в XIII—XIV вв.), но уже без наносника.⁷⁶⁾ Относительная многочисленность находок указывает на их распространенность в XII—XIV вв. Находки и изображения показывают, что шлемы с яловцами были и в русском войске. Я имею в виду рисунок на одной из миниатюр Радзивилловской летописи, восходящей к XII—XIII вв. (л. 10, верх). Шлем с «яблоком» (но без яловца) имеет также левый сражающийся воин, изображенный в заглавной букве «И» на Новгородской псалтыри XIV в. (рис. 6, 5).⁷⁷⁾

Если предыдущую группу памятников можно связать с Русью, то, по-видимому, специфически кочевническими являются шлемы с масками, закрывавшими все лицо, обнаруженные на Каневщине. Первая такая находка происходит из кургана с конным воином у с. Ковали (раскопки Е. А. Зноско-Боровского). На лобной части шлема имеется прямоугольный вырез для прикрепления маски-личины (рис. 7, 1). Таким образом, боевое наголовье скрывало не только голову, но и лицо. Маска, снабженная прорезями для глаз и носовыми отверстиями, скульптурно реалистически изображает лицо горбоносого усатого человека без отличительных восточных признаков. На маске два бронзовых уха; на левом ухе и на подбородке два кольца, вероятно, для скрепления с кольчугой. От шпиля до половины высоты на тулье шлема симметрично расположены четыре желобчатых углубления.⁷⁸⁾ Второй подобный экземпляр шлема происходит из кургана близ с. Липовец бывш. Каневского уезда (раскопки О. Н. Макаревича в 1892 г.). Шлем стоял у головы погребенного воина. Маска повернута и откинута на тулью (рис. 7, 2, 3). Над круглым основанием высится конический четырехгранник тулова с жолобом на каждой грани. Шпиль обломан. На лобной части вырез для личины. По краю остатки бармицы. Маска портретно реалистична и напоминает личину первого шлема.⁷⁹⁾ Железная с позолотой маска с шарниром в лобной части найдена у местечка Ротмистровка бывш. Черкасского уезда Киевск. губ.⁸⁰⁾ Форма и детали высоких шлемов с личинами можно сравнить с наголовьями на каменных бабах половецкого типа (правда, сама маска здесь неизвестна).⁸¹⁾ Шлемы с личиной являются самым поздним вариантом развития кочевнического шишака. Позднее шлемы с маской унаследует монгольское войско (несколько таких наголовий XV в. хранится в собрании Оружейной палаты).

Рис. 7.
1 — Ковали, 2, 3 — Липовец, 4 — Пешки.

Наряду со шлемами вытянутой формы на территории черных клобуков найден также образец полусферической формы. В раскопках Н. Е. Бранденбурга близ [62] с. Пешки (Каневск. уезда) был встречен полушарный четырехчастный шлем,⁸²⁾ стоявший в кургане у головы погребенного (рис. 7, 4). Скрепляют тулью четыре крестообразно расположенные полосы и обруч по нижнему краю. На пластинах имеется долевой жёлоб, вместо навершия — теменная пластинка с колечком, от которой спускаются четыре узких выпуклых полоски. Таким образом, корпус шлема продольно делится на восемь частей восьмью усиливающими полосками (способ, известный нам [63] по одному из гнёздовских образцов). По окружности заметны куски «прикипевшей» бармицы и пластинчатый козырек (вероятно, назатыльник). О происхождении данного экземпляра судить трудно.⁸³⁾ Для XII—XIII вв. полусферические наголовья известны на Западе и еще раньше — в Византии.⁸⁴⁾

Почти все железные шишаки из Южной Киевщины лишены богатых украшений и проще шлемов X в.⁸⁵⁾ Однако и они найдены в захоронениях знатных воинов. Из 65 погребений, раскопанных Н. Е. Бранденбургом и содержавших оружие или части конской упряжи, шлемы оказались только в трех. Пожалуй, самым интересным из коллекции Н. Е. Бранденбурга является шлем из размытого водой и разграбленного кургана у с. Бабичи бывш. Черкасского уезда Киевской губ.⁸⁶⁾ Вместе с ним сохранились два овальных стремени, четыре ромбовидные стрелы, огниво, удила из двух звеньев, несколько обломков кольчуги. Стремена, судя по плоской овальной форме, приближаются к типу XIII в., что не решает еще вопроса о дате шлема. Последний сплошь покрыт золоченой медью и отличается от ранних золоченых образцов (рис. 8, 1). Венец по нижнему краю шлема сохранил гравированный растительный орнамент в виде вьющейся ветви с листочками. Фон расчеканен мельчайшими углублениями. Корпус увенчан цельной медно-золоченой розеткой, держащейся на четырех заклепках и оформленной в общем в том же стиле, что и венец. Орнамент ее разделен на четыре секции; к растительным завиткам здесь добавлены ромбы, вырастающие из ветвистого побега (рис. 8, 1а). Края розетки и венца прочерчены мелким зигзагом. В центре верхушки имеется отверстие от небольшого несохранившегося стерженька. По нижнему краю венца — ряд мелких неровных отверстий от сорванной бармицы. Лицевая часть обозначена небольшим прямоугольным вырезом. Никаких следов наносника не заметно. Растительный орнамент венца шлема представляет редкую возможность для датировки. Он полностью совпадает с рисунком древнерусского Евангелия 1164 г. из собрания бывш. Румянцевского музея в Москве.⁸⁷⁾ Совпадение рисунков полное, вплоть до «капелек» в изгибах листа. На основании этого памятник может быть отнесен к XII или первой половине XIII в. Шлем резко выделяется из серии «кочевнических» золоченой набивкой и не имеет вытянутости. Именно такие по форме образцы шлемов без наносника и с выделяющимся венцом представлены на миниатюрах «Сказания о Борисе и Глебе», восходящего к XII в.,⁸⁸⁾ а также на резном деревянном блюде рубежа XII—XIII вв. из новгородских раскопок А. В. Арциховского 1955 г.⁸⁹⁾ Наносник и шпиль отсутствуют также на многих рисунках шлемов Радзивилловской летописи. Все эти сопоставления говорят, по нашему мнению, в пользу русского происхождения черкасского шлема, очевидно попавшего затем в среду «своих поганых».

С разновидностью неглубоких шлемов без наносника сопоставляется экземпляр из тайника Десятинной церкви.⁹⁰⁾ Внутри шлема — обуглившаяся масса, среди которой различаются кожа и ткань (вероятно, от подкладки). Находка принадлежала какому-то представителю киевской знати, искавшему убежище в тайнике во время штурма Киева монголами (рис. 8, 2).

Среди древнерусских шлемов наиболее поздними являются крупные крутобокие боевые наголовья, появившиеся, по-видимому, в ходе феодальных междоусобиц. Новые шлемы, самые крупные в истории домонгольского доспеха, полностью закрывали голову и лицо. Их возникновение свидетельствует об известном утяжелении предохранительного вооружения. (Процесс этот в гораздо более ощутимой форме протекал в Западной Европе и привел там к появлению громоздких и неуклюжих шлемов). К упомянутому выше типу относится прежде всего шлем Ярослава Всеволодовича (найденный близ с. Лыкова в 20 верстах от места Липицкой битвы), неоднократно изданный и описанный. Одни исследователи определяют время его изготовления [64] началом XIII, другие — 40–60-ми годами XII в.⁹¹⁾ Дорогая отделка вещи (рис. 8, 3) сравнима разве только с «курганными» образцами шлемов X в. Корпус

Рис. 8.
1 — с. Бабичи; 1а, б — детали шлема из Бабичи; 2 — тайник Десятинной церкви; 3 — с. Лыково; 4 — с. Никольское; 5 — Киев. [65]

обит серебряным листом и украшен позолоченными серебряными чеканными накладками: на вершине — звездчатой пластиной с изображением Спаса, Св. Георгия, Василия, Федора и на челе — образом архангела Михаила с черневой посвятительной надписью. По краю проходит орнаментная кайма с изображением грифонов, птиц и барсов, разделенных лилиями и листьями. Чеканная отделка близка к Владимиро-Суздальской белокаменной резьбе,⁹²⁾ что, может быть, указывает место изготовления памятника. К макушке прикреплено небольшое навершие, на кайме ряд дырочек, пробивших орнамент и корпус. Возможно, что они служили для прикрепления подкладки. Кроме того, кругом по ободу в пяти местах имеются сломанные ушки для бармицы.⁹³⁾ К тулье прикреплен клювовидный посеребренный наносник с позолоченным надбровьем, образующим вырезы для глаз. Носовая пластина снабжена двумя отверстиями для дыхания. Первоиздатель шлема, А. Оленин, отмечал следы железкой полуличины.⁹⁴⁾ Думаем, что за маску были приняты теперь не существующие и, по-видимому, хрупкие нижние выкружки для глаз. До сих пор еще виден их облом по бокам верхней части наносника. О первоначальном виде лицевой части так называемого шлема Ярослава Всеволодовича можно судить по другому образцу, найденному в 1866 г. у с. Никольского, близ ст. Змиевки бывш. Орловской губ. Среди русских древностей шлем не фигурировал и ошибочно был отнесен к татарским.⁹⁵⁾ На самом деле, ряд существенных признаков сближает находку с липицким шлемом (рис. 8, 4). Тулья этого шлема состоит из трех частей, выкована для увеличения прочности продольными желобками. К передней части прикреплена накладка с вырезами для глаз и горбатым заостренным наносником. Края накладки — своеобразной полумаски — и обрез наносника снабжены мелкими дырочками для бармицы, закрывавшей, кроме шеи, всю нижнюю часть лица. По низу корпуса — остатки восьми-девяти петель для тыльной части бармицы. Обруч не сохранился. Весь шлем покрыт тонким серебряным вызолоченным листом, который во многих местах поврежден и выкрошился;⁹⁶⁾ форма его крутобокая, без вытянутости и шпиля. Третий подобный «крутобокий» шлем найден в детинце древлего Киева в 1833 г. в развалинах церкви св. Ирины.⁹⁷⁾ Время его определяется, очевидно, монгольским разгромом Киева (рис. 8, 5). Памятник испытал на себе все превратности в развитии русского оружиеведения. Его называли норманским, немецким, скандинавским, Полянским, но по-настоящему не издали ни разу. К трехчастной тулье этого шлема прикреплен длинный узкий наносник с выкружками для глаз, частично сохранивший серебряную набивку. Следов нижних окологлазных выкружек не сохранилось, но наличие их очевидно. На макушке помещен небольшой стерженек Основные размеры и детали устройства совпадают с шлемом, найденным близ с. Никольского. Безусловно, к шлемам данного типа относится и полуличина, украшенная золотом и серебром, происходящая из богатого дома середины XII в. во Вщиже.⁹⁸⁾ По-видимому, к этой же группе относится шлем из грабительских раскопок кургана в г. Ногайске (бывш. Таврической губ.). При костяке оказались также кольчуга, стремена, остов лошади. К передней части шлема была прикреплена медная пластинка длиной около 13 см. с изображением св. Прокопия и с надписью «Св. Прокоп».⁹⁹⁾

Описанные экземпляры настолько своеобразны, что исключают мысль о каком-либо заимствовании. От своих западных современников они, между прочим, отличались круговой бармицей (западные образцы или упирались боковыми, длинными стенками в плечи и стесняли движение головы, или не имели бармицы, заменявшейся кольчужным капюшоном).¹⁰⁰⁾

Характерными чертами данной группы является полное прикрытие головы и лица и рыцарская эмблематика в качестве украшения. Эти два признака можно усмотреть, [66] как мне кажется, и в летописных известиях. Так, в 1151 г. Изяслава Мстиславовича, упавшего с коня, хотели убить свои бойцы, не узнав его. Один из пехотинцев уже ударил мечом по шлему князя, где «написан святой мученик Пантелеймон злат...», «... и тако вшибеся шелом до лба». Изяслав успел снять шлем и был узнан.¹⁰¹⁾ Во время похода на половцев Игорь Святославич пытался остановить дрогнувший полк ковуев и, чтобы быть увиденным, «сонма шолом погнаше опять к полку».¹⁰²⁾

Рис. 9. Находки шлемов X—XIII вв. на территории древней Руси
I — Х в.; II — конец XI — начало XIII в.; III — XII—XIII вв. 1,2 — Гнездово; 3-5 — Чернигов; 6 — Киев; 7 — с. Мокрое близ г. Дубно; 8-16 — курганы «Черных клобуков» (с. Антоновка, с. Бурты, с. Липовец, с. Зеленки, с. Мировка, с. Ковали, м. Таганча, с. Пешки, с. Бабичи); 17 — Райковецкое городище; 18, 19 — Киев; 20, 21 — Княжая гора; 22 — с. Никольское б. Орловской губ.; 23 — с. Лыково близ г. Юрьев-Польский; 24 — с. Вщиж; 25 — Ногайск (на карте не показан знак треугольника возле № 6 и знак полукруга возле № 20-21)

Несмотря на феодальное дробление земель, боевые наголовья последнего типа, судя по находкам, одинаковы как на севере, так и на юге страны.

Сейчас нельзя учесть все разнообразие типов и разновидностей домонгольских шлемов. К последним, например, относятся экземпляры колоколовидной формы с полями. В альбоме В. Прохорова приводится такой образец IX в. из курганных [67] раскопок (рис. 1, 3).¹⁰³⁾ Проверить данный факт мне не удалось. Однако в шлеме с полями нарисован Андрей Боголюбский на 185 л. Радзивилловской летописи.¹⁰⁴⁾ В собрании Московской Оружейной палаты сохраняется греческая железная шапка с пышной золотой и серебряной насечкой и изображением деисуса, двух ангелов, двух херувимов, двух евангелистов и Николая чудотворца.¹⁰⁵⁾ Стиль исполнения фигур не древнее первой половины XIII в.¹⁰⁶⁾ Традиция связывает шлем с Александром Невским. Еще А. Оленин сопоставил форму данного памятника с шапкой на печати новгородца Ивана Иремьнича на договоре 1317 г.¹⁰⁷⁾ Судя по изображениям, в русских княжествах были известны и западные латинские шлемы, бармицу которым заменял кольчужный капюшон, представлявший одно целое с кольчугой.¹⁰⁸⁾ Ничего нельзя сказать о мягкой подкладке шишаков. Согласно одному арабскому наставлению XIV в., для шлема необходима войлочная выстилка, чтобы «лучше рассеять силу удара».¹⁰⁹⁾ Возможно, под железную тулью надевались волчьи или барсучьи прилбицы, впервые упоминаемые под 1172 г. В московское время прилбица означает вид шишака.¹¹⁰⁾ Вместе со шлемом из с. Пешки оказалась небольшая продолговатая пряжка от подбородочного ремня.

Большинство русских шлемов домонгольского периода представляли собой дорогостоящие предметы, свидетельствующие о высоком положении их владельцев — феодалов-военачальников. Расточительная роскошь в отделке шлемов с первого взгляда вызывает сомнение в их боевом назначении. Однако сверкающий позолотой шлем и красный яловец выделяли князя или воеводу, делали заметным его действия. Золоченый убор служил для рядовых воинов ориентиром при движении войска и в сражении блеск шлема был виден издалека. Этот момент подчеркивается в «Слове о полку Игореве». О храбром князе Всеволоде говорится: «Камо турь поскочяше, своим златым шеломом посвечивая, тамо лежать поганые головы половецкия...».¹¹¹⁾ Ратники Данила Галицкого имели во время похода на ятвягов шлемы «яко солнцю восходящю».¹¹²⁾ По словам немецкой рифмованной хроники, шлемы новгородцев «бросались в глаза», «блестели как зеркало».¹¹³⁾ В связи с развитием военного дела защита головы воина становилась общей необходимостью. Русские воины на десятках рисунков Радзивилловской летописи сплошь в шлемах. Однако простые ополченцы часто шли в бой без этой необходимой, но слишком дорогой принадлежности.

Монгольское нашествие тяжело отразилось на русском оружейном ремесле. Меднозолоченые шлемы, а также крутобокие шлемы с чеканной религиозной рыцарской эмблематикой не получили дальнейшего развития в позднем средневековье. Подводя общий итог эволюции шлемов X—XIII вв., можно сказать следующее. Русские домонгольские шлемы восходят к древним восточным образцам. Уже в ранний период эти шлемы отличались большим своеобразием, и многие их типы не имеют аналогий ни на Востоке, ни на Западе. Очевидно, русские оружейники создали самостоятельные варианты боевого наголовья, восхищавшие современников своими отличными качествами и красотой; это обеспечило русским шлемам распространение за пределами родной земли. [68-69]

Приложение.
Сведения о находках шлемов и их измерительные данные

¹⁾ А. Н. Оленин. Опыт об одежде, оружии, нравах, обычаях и степени просвещения славян от времени Трояна и русских до нашествия татар. СПб., 1832, стр. 57 и cл.

²⁾ Н. Е. Бранденбург. Рисунки и фотографии к археологическим исследованиям, 1902 (116 лл.). Архив АИМ, ф. 30, оп. 1, ед. хр. № 119 (В дальнейшем — фонд Н. Е. Бранденбурга, № 119).

³⁾ Его же. Материалы к истории вооружения России в домонгольский период, 1890—1902 (181 лл.), Архив АИМ, ед. хр. № 90. (В дальнейшем — фонд Н. Е. Бранденбурга, № 90).

⁴⁾ Е. Lenz. In Russland gefundene frühmittealterliche Helme. ZWK, NF, т. I (10), Berlin, 1924, стр. 1-17; его же. Hjälmer fran tidig medeltid, funna Russland, Avhandlingar, Stokholm, 1919.

⁵⁾ W. Arendt. Der Nomadenhelm des frühen Mittelalters in Osteuropa. ZWK, NF, т. V, Berlin, 1935, стр. 26-34.

⁶⁾ О некоторых находках имеется только упоминание. В 1887 г. на кладбище дер. Жуковки, бывш. Духовщинского уезда, Смоленск, губ., найдено погребение воина с конем, мечом и шлемом. В 1863 году в г. Муроме найден «серебряный шишак» (см. А. А. Спицын. Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении. ЗРАО, т. XI, СПб., 1899, стр. 184, 185, 217). Два шлема, вероятно X в., найдены в Киеве: один в погребении конного воина на усадьбе Марра близ Иорданской церкви (см. В. Б. Антонович. Археологические находки и раскопки в Киеве и Киевской губ. в 1886. ЧИОНЛ, кн. I, Киев, 1888, стр. 252-253; однако скорее всего это умбон), другой — в погребении дружинника на Б. Житомирской ул. (любезно сообщено М. К. Каргером). Шлем, найденный в кургане 34 Михайловского могильника близ Ярославля (раскопки И. А. Тихомирова, 1898 г.), в действительности оказался железным котелком с полукруглой дужкой (Фонд Н. Е. Бранденбурга, № 90, лл. 80-83, рис. л. 85). Шлем и кольчуга найдены в пределах бывш. Вельского уезда (Тр. VII АС, т. II. М., 1891, стр. 268). Может быть, наиболее интересным является шлем, найденный в 1892 г. у дер. Немии, бывш. Могилевского уезда, Подольской губ. Он конусообразный, без переносицы, по краю бронзовая вызолоченная кайма с плетеным орнаментом (см. Е. Сецинский. Опись предметов музея Подольского церковного историко-археологического общества. Каменец-Подольск, 1909, стр. 12).

⁷⁾ А. В. Арциховский. Русское оружие X-XIII в. Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, вып. 4, М., 1946, стр. 7 и сл.

⁸⁾ Бывш. Воронежская губ. Бирючинский уезд, Староивановская волость, имение Муравьевой. Дело АК, 1869, № 19.

⁹⁾ Э. Ленц. Предметы вооружения и конского убора, найденные близ села Демяновки, Мелитопольского у. ИАК, вып. 2, СПб., 1902, стр. 89, рис. 11 и 12; Архив ИИМК. Дело АК 1869, № 19; Н. Кондаков. Указатель Эрмитажа по отд. средних веков. СПб., 1891, стр. 272; Н. М. Макаренко. Отчет об археологических исследованиях в Харьковской и Воронежской губ. в 1905 г. СПб., 1906.

¹⁰⁾ Е. Lenz. In Russland gefundene..., стр. 15.

¹¹⁾ Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М.-Л., 1948, стр. 72, 233.

¹²⁾ Судя по средневековым персидским миниатюрам, во втулку не всегда вставлялись украшения; см. SPA, т. V, London — New York, 1939, рис. на стр. 862.

¹³⁾ В. И. Сизов. Курганы Смоленской губ. MAP, № 28, СПб., 1902, стр. 9, рис. 1; стр. 66-67, рис. 17.

¹⁴⁾ Б. А. Рыбаков. Ук. соч., стр. 234.

¹⁵⁾ А. Спицын. Гнёздовские курганы в раскопках С. И. Сергеева. ИАК, вып. 15, СПб., 1905, стр. 50-51, рис. 91, 118, 120, 121. Оружие комплекса описано Э. Ленцом в работе В. И. Сизова «Курганы Смоленской губ...», стр. 97 и сл.

¹⁶⁾ J. Petersen. De norske vikingesverd. Videnskapsselskapets Skrifter. II. Hist. filos. Klasse, 1919, № 1, Oslo, 1919, стр. 154-156, табл. III.

¹⁷⁾ Б. А. Рыбаков. Древности Чернигова. МИА, № 11, М.-Л. 1949, стр. 22 и сл.

¹⁸⁾ Д. Я. Самоквасов. Могильные древности северянской Черниговщины. М., 1917, стр. 36-37, рис. 44-45.

¹⁹⁾ Фонд Н. Е. Бранденбурга, № 90, л. 44.

²⁰⁾ Б. А. Рыбаков. Древности Чернигова, стр. 34-35.

²¹⁾ Там же, стр. 29.

²²⁾ Д. Я. Самоквасов. Ук. соч., стр. 36, рис. 43. Может быть, остатком шлема является навершие, хранящееся без номера в Киевском Государственном историческом музее (рисунок его любезно предоставлен Г. Ф. Корзухиной).

²³⁾ Там же, стр. 10, рис. 7 на стр. 8; Б. А. Рыбаков. Древности Чернигова, стр. 40-41.

²⁴⁾ W. Arendt. Ук. соч., стр. 31.

²⁵⁾ М. М. Денисова, М. Э. Портнов, Е. Н. Денисов. Русское оружие. М., 1953, табл. X, № 80. На всех реконструкциях шлема количество заклепок и волнообразных выступов передней и задней пластин корпуса неоправданно увеличено на 1-2.

²⁶⁾ W. Arendt. Ук. соч., стр. 31.

²⁷⁾ В погребении, раскопанном Д. В. Милеевым у Десятинной церкви (OAK за 1911 г., рис. 93, стр. 58), в приладожских курганах (W. J. Raudonikas. Die Normanen der Wikingerzeit und das Ladogagebiet, Stockholm, 1930, стр. 85, рис. 112-113) и в Гнездовском и Шестовицком могильниках (В. И. Сизов. Ук. соч., стр. 45, табл. II, № 6, табл. XII, № 2); Т. Arne, Skandinavische Holzkammergräber aus der Wikingerzeit in der Ukraine. AA, т. II, 3, Kopenhagen, 1931, стр. 288, рис. 13. Считают, что эти бляшки происходят от «замков» кожаных сумок. Четырехчастная композиция из лилий, известная на многих русских вещах, имела, по-видимому, и символическое значение — обезопасить владельца вещи «со всех четырех сторон света». (См. Б. А. Рыбаков. Прикладное искусство и скульптура. История культуры древней Руси, т. II. М.-Л., 1951, стр. 406-408, рис. 197).

²⁸⁾ Шлем покрыт золоченым листом; край склепки волнистый, на передней части имеются остатки трех фигурных полос, на боковых — квадратные бляшки с шипом; вдоль краев проходит золоченая прокладка с выпуклостями, по краю — обруч для бармицы. От навершия сохранились следы на тулье.

²⁹⁾ Z. Bochenski. Polskie szyszaki wczesnośredníowieczne. Prace komisji antropologji i prehiostorji, № 3, Krakow, 1930, стр. 8-9, табл. IV; R. Jakimowicz. Szlakwyprawy kÿowskiej Boleslawa Chrobrego w świetle archeologji, Rocznik Wolynski, т. III, Równe, 1934, стр. 71-72.

³⁰⁾ Co шлемом из Гульбища сопоставляются: четырехчастный шлем Берлинского музея, найденный на юге России (A. Götz. Ostgotische Helme, Mannus, т. I, Berlin, 1909, стр. 23, рис. 1) и шлем, найденный близ Краснодара. Из ранних находок следует отметить экземпляры из Геленджика (VIII в.), Новороссийска (вторая половина IX в.) и из Туапсе (XI в.) (См. W. Arendt. Ук. соч., стр. 31-32, рис. 10, 10а, 11, 12).

³¹⁾ A. Lе Соq. Bilderatlas zur Kunst und Kulturgeschichte Mittel-Asiens, Berlin, 1925, стр. 14, рис. 63, стр. 57; Живопись древнего Пянджикента. М., 1954, стр. 86 и сл., табл. 25.

³²⁾ A. Grunwedel. Altbuddhistische Kultstatten in Chinesisch-Turkestan. Berlin, 1912, рис. 451, стр. 200; A. Le Соq. Ук. соч., рис. 60-61, стр. 57; Живопись древнего Пянджикента, табл. 25.

³³⁾ Живопись древнего Пянджикента, рис. 29, стр. 156.

³⁴⁾ Известны по поздним персидским миниатюрам (XIV—XV вв.) и поздним же археологическим данным (см. А. П. Окладников. История Якутской АССР, т. I, М.-Л., 1955, рис. 74, стр. 247).

³⁵⁾ О так называемых «норманских» шлемах (название условно; это общеевропейский тип) см. G. М. Demay. Le costume de guerre et d'apparat d'apres les sceaux du moyen age. Paris, 1875, табл. I и сл.; E. Violet le Due. Dictionaire raisonné du mobilier Francais, т. VI, Paris, стр. 102-103, рис. 9-10; A. Demmin. Die Kriegswaffen. Leipzig, 1886, стр. 365, рис. 12-13; W. Boeheim. Handbuch der Waffenkunde. Leipzig, 1890, стр. 25 и сл., рис. 6.

³⁶⁾ S. Grieg. Gjermundbufunnet, Norske Oldfunn, VIII, Oslo, 1947, стр. 34-48, рис. 28-33.

³⁷⁾ Там же, стр. 44-45, табл. V, VI; В. Thordeman. Der nordische Helm in frühgeschichtlicher Zeit. ZWK, NF, т. 7, ч. 8-9, Berlin, 1943, стр. 217-224.

³⁸⁾ P. Paulsen. Wikingerfunde aus Ungarn. АН, т. XIII, Budapest, 1933, стр. 43, 47, рис. 9.

³⁹⁾ Б. И. и В. И. Xаненко. Древности Приднепровья, вып. V, Киев, 1907, табл. XXXVI, № 1134.

⁴⁰⁾ Е. Lenz. In Russland gefundene..., стр. 13.

⁴¹⁾ L. Niderle. Rukovět slovanských starožitnosti. Prahe, 1953, стр. 414, рис. 124, № 1-3, рис. 125; J. Szendrej. Ungarische Kriegsgeschichtliche Denkmäler. Budapest, 1896, стр. 69-70, № 180.

⁴²⁾ Э. Ленц описывает конические шлемы из Тобольска, ст. Тифлисской Кубанской обл., бывш. Таврической или Екатеринославской губ. (см. Е. Lenz. In Russland gefundene..., стр. 2-4 и 9, рис. 3-6; 16-17). Такие же по форме шлемы изображены на восточных серебряных блюдах VII—VIII вв. (см. W. Arendt. Ук. соч., стр. 28, рис. 5), на иконе из дер. Мравалдзали (МАК, вып. IV, М., 1894, стр. 123, рис. 99).

⁴³⁾ См. Z. Воcheński. Ук. соч., стр. 3-8, табл. I-VII; рис. 1-3.

⁴⁴⁾ W. Qerte. Ein altpreussischer Helm. ZWK, т. 1 (10), ч. 2/3, Berlin, 1923, стр. 41, 42, табл. III.

⁴⁵⁾ W. La Baum. Bin spätpreussisches Reitergrab mit Helm und verzierten Lanzen aus Ekritten kr. Samland, Alt — Preußen, ч. 4, Königsberg, 1940, стр. 83-87, рис. 1-3; его же. Frühgeschichtlische Helme aus Ostpreußen, Nachtrichtenblats für Deutsche Vorzeit, 15, Jahrgang, ч. 11-12; Leipzig, 1939, стр. 299-300, табл. 79, рис. 3.

⁴⁶⁾ A. Nadolski. Studia nad uzbrojeniem Polskim w X, XI i XII w. Lodź, 1954, стр. 72, рис. 8, 9.

⁴⁷⁾ Z. Bocheński. Ук. соч., стр. 9.

⁴⁸⁾ W. Gerte. Die Besiedlung und Kultur Königsbergs und seiner Umgebung in vorgeschichtlicher Zeit, Altpreußische Forschungen, ч. I, Königsberg, 1924, стр. 135-141, рис. 8.

⁴⁹⁾ Позднее под воздействием статьи В. Арендта он передатировал польские шлемы X—XI вв.

⁵⁰⁾ Z. Bocheński, Ук. соч., стр. 17.

⁵¹⁾ W. Dziewanowski. Zarys dziejów uzbrojenia w Polsce. Warszawa, 1935, стр. 146; R. Jakimowicz. Ук. соч., см. также его рецензию на книгу Костржевского «Kultura prapolska» в «Rocznik Historyczne», вып. XVIII, Poznan, 1949, стр. 396.

⁵²⁾ А. Nadolski. Ук. соч., стр. 75.

⁵³⁾ W. Sarnowskа, Оt. zw. «polskich» szyczakach wczesnosredniowiecznych. WA, т. XVI, Warszawa, 1939 (редакция 1948), стр. 316-320, табл. LX-LXI.

⁵⁴⁾ J. Antoniewicz. Niektore dowody kontaktaw slowiarisko-pruskich w okrese wcześnosredniowiecznym w świetle żrodel archeologicznych. WA, т. XXII, zesz. 3-4, Warszawa, 1955, стр. 250-262, рис. 10-17.

⁵⁵⁾ В. И. Сизов. Предварительный отчет о поездке с археологической целью летом 1895 г. в Курляндскую губ. АИЗ, т. IV, М., 1896, стр. 37, рис. 5.

⁵⁶⁾ Русское происхождение великопольских находок признает и Костржевский. См. J. Kostrżewski, Pradziejie Polski, Posnań, 1949, стр. 270; его же. Kultura Prapolska. Posnań, 1949, стр. 333.

⁵⁷⁾ В. К. Гончаров. Райковецкое городище. Киев, 1950, табл. XV. При указании места находки шлема автор допускает неточность. На стр. 97 он пишет, что шлем обнаружен возле скелета, лежащего у ворот детинца, а на стр. 41-42 сообщает, что шлем найден в юго-восточном углу клети № 8 в западной части детинца.

⁵⁸⁾ Левая пластина, судя по продольным разрезам на медной обтяжке, носит следы ударов сабли или меча. Однако это могут быть также разрывы медной оболочки вследствие окисления железа. При осмотре мною шлема в Житомирском музее в 1956 г. наносник и навершие отсутствовали.

⁵⁹⁾ А. Nadolski. Ук. соч., стр. 73. Датировка прусских находок не может считаться удовлетворительной, а сами публикации их имеют чаще всего предварительный характер.

⁶⁰⁾ Б.А.Рыбаков. Ремесло..., стр. 478; Z. Hilсzеrówna. Przyczynki do handlu Polski z Rusią Kijowską. Przegląd Archeologiczny, т. IX, zesz. 1., Poznań, 1951, стр. 8-23.

⁶¹⁾ А. Nadolski. Ук. соч., стр. 70; Л. П. Семенов. Шлемы северной Осетии. КСИИМК, вып. 57, 1955, стр. 68.

⁶²⁾ А. Спицын. Курганы киевских торков и берендеев. ЗРАО, т. XI, вып. 1 и 2, новая серия, СПб., 1899, стр. 156-160; Д. А. Расовский. Печенеги, торки, берендеи на Руси и в Угрии. Seminarium Kondakovianum, VI, Praha, 1933, стр. 53 и сл. К. В. Кудряшов. О местоположении половецких веж в Северном Причерноморье в XII в. Тр. Ин-та этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, новая серия, т. I, М.-Л., 1947, стр. 98-112.

⁶³⁾ С. А. Плетнева. Кочевники южно-русских степей IX—XIII вв. М., 1952, автореферат.

⁶⁴⁾ Э. Ленц. Предметы вооружения, стр. 82, рис. 1; В. К. Гончаров. Ук. соч., стр. 38, рис. 27, стр. 36, рис. 24; А. Бобринский. Курганы и случайные находки близ м. Смелы, т. III, СПб., 1901, табл. XXI.

⁶⁵⁾ С. А. Плетнева. Ук. соч., стр. 5.

⁶⁶⁾ И Хойновский. Археологические сведения о предках славян и Руси. Киев, 1896, стр. 118-120, табл. VI.

⁶⁷⁾ W. Sarnowska. Wczesnohistoriczany kurhan z Korolewina pod Tahańczą. Swiatowit, т. 20, Warszawa, 1949, стр. 240-241. Автор неправильно отождествляет этот комплекс с могилой «князя полян» Ярополка (ок. 980 г.).

⁶⁸⁾ Н. Е. Бранденбург. Путеводитель по СПб-скому Артиллерийскому музею, I, Отд. доисторический, СПб., 1902, стр. 55, № 138; его же. Журнал раскопок 1888—1902. СПб., 1908, стр. 69-70, № 106.

⁶⁹⁾ Каталог выставки XI АС в Киеве. Киев, 1899, № 494-504, стр. 103-104. Раскопки В. Б. Антоновича (?) в 1887 г.

⁷⁰⁾ Фонд Н. Е. Бранденбурга, № 90, л. 63 и об.

⁷¹⁾ Э. К. Витковский. Раскопки курганов и археологические находки в Васильковском у. Тр. III АС, т. II, Киев, 1872, приложение, стр. 23-30.

⁷²⁾ КГИМ, № 18323. В музейном каталоге значится как дар И. О. Книповича.

⁷³⁾ Э. Ленц. Предметы вооружения..., стр. 89-90, рис. 13; Е. Lеnz. In Russland gefundene..., стр. 4-5, рис. 2.

⁷⁴⁾ Например, на рельефах царского места Ивана Грозного в Успенском соборе Московского кремля.

⁷⁵⁾ М. Савваитов. Описание старинных русских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов. СПб., 1896, стр. 34.

⁷⁶⁾ OAK за 1902, стр. 74-75, рис. 158; OAK за 1903, стр. 76, рис. 154.

⁷⁷⁾ В. В. Стасов. Славянский и восточный орнамент. СПб., 1887, табл. LXXI, 6.

⁷⁸⁾ А. Б. Бобринский Ук. соч., стр. 122-124, табл. XXI; Фонд Н. Е. Бранденбурга, № 90, лл. 5-8; 51-52; № 119, л. 69; Brandenburg. Eine alte Rushing, gefunden in einem der Hugelgräber Südrussland. ZWK, т. I, ч. 11, 1897, стр. 288 (рис.).

⁷⁹⁾ H. Е. Бранденбург. Путеводитель, стр. 54, № 132, 1897, стр. 288.

⁸⁰⁾ В. Б. Антонович Археологическая карта Киевской губернии. М., 1895, стр. 104.

⁸¹⁾ Н. И. Веселовский. Статуи воинов из категории каменных баб. ИТУАК, вып. 45, Симферополь, 1911, табл. II, 2.

⁸²⁾ Н. Е. Бранденбург. Путеводитель, стр. 55-56, № 183; его же. Журнал раскопок..., стр. 88-89, № 133.

⁸³⁾ В одном из курганов XIII—XIV вв. близ местечка Межерички, бывш. Балтского уезда Подольской губ. вместе с саблей, кольчугой, булавой, двумя стременами оказался железный полушарный шлем (см. А. Спицын. Обозрение некоторых губ. и областей России в археологическом отношении. ЗРАО, т. XI, СПб., 1899, стр. 280-281).

⁸⁴⁾ A. Demmin. Ук. соч., стр. 376, рис. 90; Г. Вейс. Внешний быт народов, т. II, ч. 1, М., 1871, стр. 91-93, рис. 61-62. По-видимому, цельнокованый сферический половецкий шлем из Екатеринодара в собрании ГИМ отличается от данного образца.

⁸⁵⁾ В литературе упоминаются еще несколько шишаков, по-видимому, XII—XIII вв. с территории Южной Киевщины, но об их внешнем виде ничего неизвестно (см. В. Б. Антонович. Археологическая карта Киевской губ., стр. 47, 51).

⁸⁶⁾ Н. Е. Бранденбург. Путеводитель, стр. 57, № 326. Архив АИМ, Опись Артиллерийского музея (Красная книга), ч. V, № 326, л. 99, об., Дар Н. Я. Тарновского, 1897 г.

⁸⁷⁾ В. И. Бутовский. История русского орнамента. СПб., 1870, табл. XXIII.

⁸⁸⁾ А. В. Арциховский. Древнерусские миниатюры как исторический источник, М., 1944, стр. 163, рис. 46.

⁸⁹⁾ Любезно сообщено А. В. Арциховским.

⁹⁰⁾ М. К. Каргер. Археологические исследования древнего Киева. Киев, 1950, стр. 122-123, рис. 81.

⁹¹⁾ Б. А. Рыбаков. Ремесло..., стр. 292; В. Л. Янин. О первоначальной принадлежности так называемого шлема Ярослава Всеволодовича. СА, 1958, № 3, стр. 60.

⁹²⁾ Б. А. Рыбаков. Ремесло..., стр. 292.

⁹³⁾ Фонд Н. Е. Бранденбурга, № 90, л. 70-71.

⁹⁴⁾ А. Оленин. Ук. соч., стр. 57; его же. Литографированные рисунки к опыту о славянах. СПб., 1833, рис. XI, А и В.

⁹⁵⁾ Архив ИИМК. Дело АК, № 16 (рис.); ИАК, вып. III, 1902, прибавление, стр. 36; Э. Ленц. Вооружение из Демьяновки, стр. 91-92.

⁹⁶⁾ Э. Ленц. Альбом изображений выдающихся предметов из собрания оружия. СПб., 1908, табл. IV. Шлем выставлен в Эрмитаже в отделе монгольского вооружения.

⁹⁷⁾ И. Фундуклей. Обозрение Киева в отношении к древности. Киев, 1847, стр. 91, рис.; М. Погодин. Древняя русская история до монгольского ига, т. III, отд. 1, М., 1871, табл. 38, стр. 22. Год и место находки шлема указывались различно. Самые точные данные удалось обнаружить в «Книге для записи вещей музея Древностей университета св. Владимира», л. 2 об. (КГИМ): «найден в 1833 г. при открытии в Киеве церкви св. Ирины и преподнесен К. Лохвицким музею в день основания в 1834 г.».

⁹⁸⁾ Б. А. Рыбаков. Стольный город Чернигов и удельный Вщиж. По следам древних культур. М., 1953, рис. на стр. 104.

⁹⁹⁾ Н. Е. Бранденбург. Какому племени могут быть приписаны те из языческих могил Киевской губ., в которых вместе с покойником погребены остовы убитых лошадей. Тр. X АС, 1896, т. I, М., 1899, стр. 13.

¹⁰⁰⁾ Э. Ленц, Эрмитаж. Указатель средних веков и эпохи возрождения, ч. 1. Собрание оружия, СПб., 1908, стр. 23.

¹⁰¹⁾ Ипатьевская летопись, под 1151 г.

¹⁰²⁾ Там же, под 1185 г.

¹⁰³⁾ В. Прохоров. Материалы по истории русской одежды. СПб., 1883, вып. 2, табл. VIII, 1.

¹⁰⁴⁾ Похожий шлем изображен на листе 12, низ.

¹⁰⁵⁾ Древности российского государства. М., 1853, отд. III, № 19, стр. 21. Опись Московской Оружейной палаты, ч. 3, кн. 1, М., 1884, стр. 32-33, табл. 337.

¹⁰⁶⁾ W. Arendt. Der Griechische Eisenhut aus der Moskauer Rustkammer. ZWK, т. 4 (13), ч. 1, 1932, стр. 1-3.

¹⁰⁷⁾ Собрание государственных грамот и договоров, ч. I, М., 1813, стр. 17.

¹⁰⁸⁾ Н. Н. Воронин. Археологические заметки. КСИИМК, вып. 62, 1956, рис. 17, стр. 31-32; О. Ратич. Древньоруськi археологiчнi пам'ятки на територii захидных областей УРСР. Київ, 1957, табл. XIII, рис. 15.

¹⁰⁹⁾ L. A. Mayer. Saracenic Arms and Armor. Ars Islamica, т. X, Ann Arbor, 1943, стр. 7.

¹¹⁰⁾ П. Савваитов. Ук. соч., стр. 111 (на польском языке «przylbca» — шлем).

¹¹¹⁾ А. С. Орлов. Слово о полку Игореве. М.-Л., 1948, стр. 68.

¹¹²⁾ Ипатьевская л. под 1251 г.

¹¹³⁾ М. Г. Рабинович. Из истории русского оружия IX—XV вв. Тр. Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая, новая серия, ч. 1, М.-Л., 1947, стр. 75.