Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Ошибкина С.В.
О значении трудов М. Е. Фосс

Древности Оки (Труды Государственного исторического музея. Вып. 85). М., 1994.
Предоставил Sunflower.

-------

В 1994 году исполнится 95 лет со дня рождения Марии Евгеньевны Фосс. Ученица В.А.Городцова происходит из той блестящей плеяды учеников 20-х годов его школы, которая дала мощный толчок в становлении и развитии отечественной археологии.

-------

Мария Евгеньевна родилась 19 сентября (ст. ст.) 1899 года в г. Гродно. В 1916 году окончила гимназию в Воронеже, поступила в 1921-м в Воронежский университет, а в 1922 году перевелась в Московский государственный университет, который окончила в 1925-м по специальности «археология». Еще будучи студенткой, в декабре 1924 года Фосс была принята на работу в отдел пропаганды Исторического музея. С 1927 года и до конца своей жизни она работала в отделе археологии ГИМ. С 1944 года совмещала работу в Историческом музее с работой в Институте истории материальной культуры АН СССР. В 1944 году Фосс защитила кандидатскую, а в 1953 – докторскую диссертацию.

По заданию В.А.Городцова с 1925 года группа его учеников (А.Я.Брюсов, А.В.Збруева и М.Е.Фосс) начала проводить планомерные сборы археологических материалов на Севере Европейской части СССР. В результате была составлена подробная сводка памятников каменного века, изданная как приложение к книге М.Е.Фосс «Древнейшая история Севера Европейской части СССР» (1). Несмотря на значительное количество новых памятников, открытых в последние десятилетия, эта сводка остается пока единственным полным перечнем стоянок и случайных находок, а также разного рода сведений по каменному веку обширного региона.

В 1928–1934 годах Фосс возглавила экспедиции ГИМ, проводившие исследования в бассейне озера Лача. Большинство известных стоянок было открыто здесь в 80-е годы прошлого века И.С.Поляковым. Затем, в 1919 году, в районе озер Воже-Лача работал К.В.Марков, который составил подробные карты местонахождений и вместе с находками передал в ГИМ. М.Е.Фосс начала первые систематические раскопки большими площадями на таких известных стоянках, как Кубенино и устье р. Кинемы. В 1929 году исследовательницей была открыта многослойная стоянка в местности Веретье, где также развернулись большие по тем временам раскопки (172 кв.м.).

Результаты этих исследований начали появляться в печати в конце 30-х годов и совпали с началом дискуссии о содержании археологической культуры, о соотношении культуры и этноса, о значении и возможностях использования вещественного материала при характеристике культуры. М.Е.Фосс принимала участие в обсуждении этих проблем и, может быть, именно поэтому ее статьи, как правило, не были чисто публикационными. С самого начала они касались основных вопросов археологической науки в их историческом аспекте. Например, одна из первых ее статей была посвящена погребениям, открытым под культурным слоем стоянки Кубенино.

В Кубенино во время раскопок 1928 года были найдены обломки черепа женщины, разрозненные и лежавшие у очага, что наводило на мысль о существовании антропофагии. В то время в литературе вопрос о возможности антропофагии еще только обсуждался. Дальнейшие раскопки привели к открытию в Кубенино еще трех погребений, в которых скелеты имели плохую сохранность, но лежали в анатомическом порядке, правда, все лицом вниз. При них были найдены вещи, в том числе примитивные скульптурки из кости. Одна из этих фигур из погребения 2 особенно примечательна тем, что изображает человека с ногой, завершенной копытом. В этом же погребении оказалось изображение ноги животного с копытом – объемная скульптурка из кости. Основываясь на новом материале, М.Е.Фосс отвергла вопрос об антропофагии и пришла к выводу о существовании в неолите сложного погребального обряда. В статье «Погребения на стоянке Кубенино» (2) были подняты такие важные и актуальные до сих пор проблемы: отношение к умершим от древнейших времен до этнографической современности; представление первобытного человека о смерти; начало религиозных представлений в форме тотемизма и анимализма; значение красной краски и сопровождающих вещей в погребальном обряде; истоки веры в «хозяина»; возникновение и возраст магии и магических действий. В небольшой по объему статье, чрезвычайно насыщенной информацией и оригинальными подходами к фактическому материалу, автором была использована совершенно новая в то время литература, в том числе на нескольких иностранных языках. Статья сохраняет значение и сегодня, хотя со времени ее выхода прошло уже более 50 лет.

М.Е.Фосс было написано еще несколько работ по общим проблемам каменного века и неолита Севера, в том числе о связях северных культур, о естественных методах датирования памятников. Вышли публикации материалов отдельных стоянок. Каждая из статей представляет собой своеобразный этюд, имеющий самостоятельное значение. Впоследствии они не были включены в монографию «Древнейшая история Севера...».

Особое внимание М.Е.Фосс уделяла вопросу о природном окружении человека и способах ведения хозяйства. Этот подход к изучению древностей наметился в самом начале ее исследовательской деятельности, был постоянным направлением ее полевых работ, в которых принимали участие специалисты по палеогеографии, болотоведению, флоре и фауне. Детальное изучение среды обитания не было самоцелью, он служило основой для реконструкции образа жизни населения, хозяйственной деятельности и экономики. В ряде трудов Фосс обращалась к проблеме взаимодействия человека со средой, которая в наши дни приобрела такое важное значение и изучается археологами на новых материалах разных регионов и эпох. В частности, уже тогда ученых волновала проблема антропогенного воздействия или давления на природное окружение.

Изучение хозяйственной деятельности неолитического населения привело Марию Евгеньевну к выводу о его оседлости, причем основой существования больших коллективов на долговременных поселениях она считала развитое рыболовство (1. С. 30). Опираясь на известное высказывание К.Маркса о различиях в способах производства и образе жизни древних общин в связи с неодинаковыми условиями существования в разных природных зонах (3. С. 359), Фосс выдвинула идею о существовании в неолите различных типов поселений. Для северного неолита были выделены два типа поселений – постоянные, где основой всей экономики служило рыболовство, и временные или сезонные, существовавшие на открытых пространствах тундры и морских побережьях. Последние были оставлены охотничьими коллективами, которые то приближались к морю, то удалялись от него, перекочевывая к озерам и рекам. Существование разных типов поселений получило отражение и в домостроительстве. Фосс отмечала, что на постоянных поселениях находят землянки или полуземлянки со следами опорных столбов и деревянных обкладок стен, а также свайные жилища; на временных или сезонных стоянках остаются только кострища от легких чумов. В каменном инвентаре тоже существует разница. Если на постоянных поселениях находят орудия самого разного назначения, предназначенные для охоты, рыболовства, строительства жилищ, обработки древесины и прочих работ, то на сезонных стоянках инвентарь ограничен орудиями охоты и сопровождающими их скребками и ножами, тогда как топоры или долота находят в единичных экземплярах (1. С. 31).

Уже в то время было открыто некоторое количество жилищ неолитического времени – Кубенино, Модлона, стоянки Карелии, Федоровская стоянка и др. Это позволило Фосс обратиться к таким вопросам, как величина дома, количество людей в доме и на стоянке, оценка групп стоянок с одинаковой материальной культурой как единой племенной группы. К этой проблеме обращались и другие исследователи (4; 5), привлекая при этом этнографические сведения, позволяющие воссоздать картину древнего общества. М.Е.Фосс считала, что в целом в неолитическом обществе Севера существовал ряд племенных группировок, которые вели экстенсивное хозяйство, а это требовало больших территорий и время от времени приводило к расширению охотничьих угодий, к подвижкам населения и создавало мозаичную картину расположения племен (1. С. 34).

Датируя северный неолит в пределах III–II тыс. до н.э., М.Е.Фосс сопоставляла его с культурами Юга Восточной Европы, носители которых к этому времени уже освоили земледелие и скотоводство, были знакомы с металлом, что позволяло определять это время для южных культур как эпоху бронзы. Решая вопрос о качестве и значении различий между северными и южными культурами в историческом процессе, М.Е.Фосс пришла к выводу, что разница в условиях существования на Севере и Юге была значительной. В южных степных благоприятных районах население могло легко расселяться, используя при этом тягловый скот; здесь не было большой дробности племен, существовали налаженные связи, и обмен опытом способствовал распространению технических навыков. В то же время северные племена по условиям жизни при экстенсивных формах хозяйства вынуждены были жить небольшими родовыми общинами или группами, разделенными свободными или незаселенными пространствами. При этом связи родовых общин не прерывались, о чем можно судить по сходству орнаментации глиняной посуды и традициям в обработке камня на территориях, занятых одной культурой, иногда достаточно удаленных. В общих чертах развитие северных культур было обусловлено естественным ходом исторического процесса, шло активно и не было отсталым (1. С. 35–37).

К проблеме развития культур в северных регионах Европы возвращаются многие исследователи нашего времени как в нашей стране, так и за рубежом. К примеру, американский ученый М.Звелебил отмечает, что степень адаптации северных народов, начиная с позднего палеолита и мезолита, была достаточно высокой, и суровые природные условия стимулировали их развитие. Здесь просто был выбран другой исторический путь, единственно правильный в этих условиях, который и привел к возникновению высокоразвитых культур (6). Как видим, эта тема остается актуальной и в наши дни.

Орнаментация керамики и ее значение в решении вопросов этногенеза рассматривались М.Е.Фосс с широким привлечением археологических и этнографических данных. На примере ряда категорий вещей из камня и кости ею было показано, что часто формы орудий зависели от сырья, которым располагало население. Вообще влияние условий существования на орудия труда и даже устройство жилищ, по мнению М.Е.Фосс, было так велико, что только керамика и, главным образом, ее орнаментация несли информацию непроизводственного характера. Марией Евгеньевной было проведено сравнительное изучение орнаментов у некоторых североамериканских племен (по альбому Боссерта) (7). Исследовательница выявила существование общего стиля у родственных племен и отметила совершенно разный стиль у племен, не связанных родством. Традиционные узоры переносились индейцами в татуировку, орнаментацию посуды и плетение корзин, причем последние имели одинаковую форму и разные приемы плетения. К этому можно добавить так называемые «уродующие украшения» – деформацию головы, подпиливание зубов и тому подобные приемы, направленные на создание отличительных признаков членов своего племени. На бытовых предметах многих народов встречались те же родовые узоры, которые считались тотемными. Рассматривая особенности традиционных узоров по разным видам народного творчества (вышивки, тканье, резьба по дереву, тамги) М.Е.Фосс доказала, что орнаментация керамики отражает традиционные родовые узоры и древнюю символику, характерную для определенных племенных или родовых групп древнего населения. Расшифровка этих узоров чаще всего невозможна, зато выявление орнаментации, характерной для определенных групп населения, позволяет выделять культуры и другие этно-культурные единицы древности. Эти выводы были результатом собственного исследования и в законченном виде впервые сформулированы именно М.Е.Фосс (1. С. 66–77). Впоследствии использование орнаментации керамики для выявления культур и изучения их динамики стало распространенным методом изучения неолита и последующих эпох.

Принципы соответствия орнаментации глиняной посуды традиционным орнаментам конкретных групп населения были использованы при изучении неолита Восточной Европы. В результате Фосс сделала ряд выводов, сохранивших значение до нашего времени. К выделенной А.Я. Брюсовым карельской культуре добавились еще три – каргопольская, беломорская и печерская культуры. Изучая их происхождение, М.Е.Фосс пришла к важному наблюдению о существовании в лесной полосе Восточной Европы двух крупных этнических общностей. Одна из них состоит из нескольких культур с ямочно-гребенчатой керамикой и подразделяется на восточную группировку племен с ямочно-гребенчатой керамикой и западную – с типичной гребенчато-ямочной керамикой. Обе группировки связаны общим происхождением. Вторая общность образует единый этнический массив, занимающий Приуралье, Урал и, вероятно, Западную Сибирь. Здесь, по предположению М.Е.Фосс, кроме уже известной шигирской, со временем выделится несколько культур. В то время были отмечены западносибирские памятники с ямочно-гребенчатой керамикой. По мнению М.Е. Фосс, эта группа стоянок существовала позднее неолита и не могла оказать влияния на происхождение волго-окского населения. К тому же подобные стоянки полностью отсутствовали на промежуточной территории Урала (1. С. 172–173). Следует добавить, что дальнейшие исследования подтвердили этот вывод.

В вопросе о происхождении неолитических племен с ямочно-гребенчатой керамикой М.Е.Фосс придерживалась традиционной точки зрения, полагая, что их основной территорией было Волго-Окское междуречье. Затем в среднем неолите происходило медленное движение этих племен на Север – двумя потоками – в Карелию и на побережье Белого моря. Еще одна волна миграции направилась на Юг и продвинулась до лесостепи. Эта идея была намечена А.С.Уваровым (8), а затем развита многими исследователями, в частности А.Я.Брюсовым (9). М.Е.Фосс поддержала идею наблюдения над орнаментацией керамики, утверждая, что наиболее древние орнаментальные композиции встречаются обычно на стоянках Волго-Окского бассейна и по водным путям, ведущим к Онежскому озеру, где могли оседать группы населения в самом начале их продвижения.

Возможности датирования в этот период были ограничены, метод радиокарбонового датирования еще не применялся, поэтому хронологическая схема неолита определялась III–II тыс. до н.э. Новые исследования, как известно, удревнили неолит Севера: он датируется теперь концом V – III тыс. до н.э. Обращаясь к вопросу об исторической роли неолитических культур Севера, М.Е.Фосс сделала выводы о приходе в конце III – начале II тыс. до н.э. пастушеского населения фатьяновской культуры, продвинувшегося до поворота Волги к югу, которое частично сдвинуло со своего места неолитические племена. Отмечено ею и активное взаимодействие двух групп населения, что нашло отражение, в частности, в орнаментации керамики. В основных чертах эти выводы соответствуют современным исследованиям.

М.Е.Фосс были разработаны важные темы и намечены основные контуры общностей неолита, которые оказались в целом верными после увеличения фактического материала (10). Проведенные М.Е.Фосс практические работы по сбору информации и систематизации массового материала, в значительной мере происходящего из сборов и случайных находок, соответствовали исследованиям по представительной выборке. Как выяснилось в итоге, выборка оказалась достаточной и при всестороннем изучении позволила сделать правильные в основе исторические выводы. Здесь нужно отметить, что М.Е.Фосс готовила свою монографию в трудный период, когда использование иностранной литературы и интерпретация археологического материала требовали осмотрительности. Многие исследователи учитывали этот аспект. Например, эта осторожность получила отражение в гипотезе о значительных уральских влияниях на формирование неолитических культур Восточной Европы, Прибалтики, Карелии, Финляндии. Отдавая дань времени, М.Е.Фосс тоже отрицала возможное сходство некоторых стоянок Севера с культурой маглемозе в Северной Европе (1. С. 50), хотя доказать это было сложно. В монографии уделено внимание проблемам языкознания и выделению языковых общностей в неолите, но это – чисто формальная дань трудному для ученых времени. По существу все научные труды М.Е.Фосс остаются образцом академических исследований в их классической форме и опираются на предшествующие достижения науки в нашей стране и за рубежом, что заставляет относиться с уважением к этим работам, сохраняющим определенную ценность до наших дней.

1 Фосс М.Е. Древнейшая история Севера Европейской части СССР // МИА, 1952. № 29.

2 Она же. Погребения на стоянке Кубенино // Труды ГИМ. М., 1938. Вып. VIII.

3 Маркс К. Капитал. М., 1950. Т. I. Гл. XII.

4 Брюсов А.Я. Свайное поселение на р. Модлоне и другие стоянки в Чарозерском районе Вологодской области // МИА. 1951. № 20.

5 Гурина Н.Н. Поселения эпохи неолита и раннего металла на северном побережье Онежского озера // МИА. 1951. № 20.

6 Zvelebil M. Mesolithic prelude and neolithic revolution Hunters in transition. Cambridge university press. 1986.

7 Bossert H. Th. Das Ornamentwerk. Berlin. 1924.

8 Уваров А.С. Археология России. Каменный период. М., 1881. Т. 1.

9 Брюсов А.Я. Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. М., 1952.

10 Фосс М.Е. Стоянка Веретье // Труды ГИМ. М., 1941. Вып. 12.

Она же. Стоянка на оз. Лача у устья р. Кинемы // КСИИМК. 1947. Вып. XIV.

Она же. Неолитические культуры Севера Европейской части СССР // СА. 1947. № 9.

Она же. Культурные связи Севера Восточной Европы во втором тысячелетии до н.э. // СЭ. 1948. № 4.