Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделу Сибирь

(124/125)

Федорова Н.В.
Импортное серебро в Западной Сибири

Художественные памятники и проблемы культуры Востока. Л., 1985.
(124/125) – граница страниц.

 «Серебро Закамское» — сложная и многогранная проблема, отдельные аспекты которой выявляются только сейчас, причем все еще нельзя быть уверенным, что хотя бы поставлены все связанные с ней вопросы.

Первую полную сводку и частично атрибуцию прикамских и западносибирских находок импортных изделий из серебра и бронзы предложил Я.И. Смирнов.¹⁾ Впоследствии отдельные группы вещей — сасанидское, согдийское, византийское, иранское и среднеазиатское серебро — исследовались И.А. Орбели, К.В. Тревер, Б.И. Маршаком, А.В. Банк, В.П. Даркевичем.²⁾ В.Н. Чернецова и В.Ю. Лещенко интересовали вопросы, связанные с употреблением импортного серебра, причины и пути его ввоза.³⁾ Находки последних лет в Среднем и Нижнем Приобье, а также общее развитие археологических исследований региона позволяют поставить ряд не рассматривавшихся ранее вопросов, а именно: датировка начала постоянных торговых связей, роль Волжской Болгарии как посредника, периодизация западносибирских кладов, наконец, влияние импорта на местную экономику и культуру.

X век н.э. является своего рода рубежом, с которого начинается совершенно новый этап в истории населения лесного Приобья. Об этом свидетельствует появление могильников с большим количеством новых форм местных бронзовых изделий (широкие браслеты, пряжки, полые зооморфные подвески, круглые бляшки и т.д.), быстрое развитие фортификации, резкое увеличение количества наконечников стрел в культурном слое поселений и святилищ, появление кладов, определенно принадлежавших отдельным лицам, и т.д. Молено думать, что именно к этому периоду относятся многочисленные сказания об остяцких богатырях-князьях,⁴⁾ свидетельствующие о «героическом веке» местной истории. В это же время устанавливаются прочные торговые связи с Волжской Болгарией, выполнявшей роль как поставщика изделий собственного ремесла, так и посредника, через которого в Западную Сибирь попадали произведения торевтов Средней Азии, Ирана, стран Средиземноморья. Но влияние направления торговых связей на местную культуру не ограничилось импортом вещей, оно сыграло важную роль в процессе дифференциации археологической общности, образовавшейся еще в раннем железном веке на огромном пространстве бассейна Оби. Внутренняя динамика развития этой общности, имеющей единую культурную подоснову и функционирующей в сходных экологических условиях, была недостаточна для такой дифференциации.⁵⁾ Различная же торговая и культурная ориентация таких регионов, как, например, Нижнее и Томско-Нарымское Приобье, в числе других причин привела к ослаблению их связей между собой и тем самым к окончательному оформлению разных археологических культур. Хорошо иллюстрирует этот процесс сравнение состава импорта из находок на Средней и Нижней Оби и в районе г. Томска. В первом случае привозное серебро западного и южного происхождения, попавшее сюда из-за Урала, — среднеазиатское, иранское, болгарское и т.д., во втором — юго-восточное, такое же как в соседней Красноярской области и в Минусинском крае.⁶⁾ (125/126)

Сейчас с территории Среднего и Нижнего Приобья известно более четырех десятков находок импортных изделий из серебра или бронзы (табл. I). Это много меньше, чем в Прикамье, что объясняется, с одной стороны, более слабой освоенностью Приобья вплоть до настоящего времени, с другой — сравнительно поздним началом постоянных торговых взаимоотношений (об этом, в частности, свидетельствует почти полное отсутствие произведений сасанидской или согдийской торевтики, составляющих столь значительный процент находок в Прикамье).

Основная часть импортных вещей распределена по трем районам: от г. Сургута до г. Ханты-Мансийска, по р. Сев. Сосьве в районе г. Березова, и в самом низовье Оби (см. карту — рис. 1). Видимо, эти районы были центрами, в которых сосредотачивалась общественная, в частности, религиозная жизнь местного населения, и, возможно, именно они послужили в дальнейшем ядрами формирования этнических групп хантов и манси. Хорошо исследован в последнее время один из таких центров — огромное скопление археологических памятников на Барсовой Горе (г. Сургут), в числе которых есть и городища, и могильник, и святилища, причем на сравнительно ограниченной территории; там же найдено семь импортных сосудов (серебряных и бронзовых) из тринадцати, обнаруженных во всем Сургутско-Ханты-Мансийском районе.

Хронологически вещи распределяются следующим образом. До X в. это большей частью единичные находки преимущественно мелких предметов. С X в. импортируется почти исключительно серебряная посуда. Мелкие предметы и ювелирные изделия ввозятся только из Волжской Болгарии. С X в. поток импорта постоянен. После XIV в., с появлением в Приобье русских и последующим включением Сибири в состав Русского государства, ввоз серебра заменяется ввозом мелких украшений и предметов первой необходимости: топоров, ножей и т.д.

Самые ранние привозные вещи из Приобья содержатся в комплексе знаменитого Истяцкого клада из района г. Тобольска. Это серебряная пластина с изображением Артемиды (вероятно, центральный медальон блюда), атрибутированная К.В. Тревер как греко-бактрийское изделие II в. до н.э.⁷⁾ Там же есть бронзовое китайское зеркало, которое В.Н. Чернецов со ссылкой на работу Г. Сваллоу «Древние китайские зеркала» датирует концом III — первым десятилетием II в. до н.э.,⁸⁾ а на основании этих двух дат и весь комплекс клада относится им к концу III— началу II в. до н.э.⁹⁾ Но ряд фактов заставляет несколько изменить дату, предложенную В.Н. Чернецовым. Датировка медальона с Артемидой не бесспорна; К.В. Тревер писала об этом с большой долей сомнения. Зеркало, аналогичное истяцкому, датировано Е.И. Лубо-Лесниченко I в. до н.э.¹⁰⁾ Далее, к первому веку до н.э. или несколько позже относится еще ряд импортных изделий, найденных как на интересующей нас территории, так и в районах, непосредственно к ней прилегающих. Это серебряная пластина — также, видимо, центральный медальон блюда — с изображением парфянского царя Готарза I¹¹⁾ (годы правления: около 90 — около 80 гг. до н.э. ¹²⁾). Медальон поступил в Эрмитаж из Ханты-Мансийска. Точно такой же медальон найден в низовьях р. Кети в Нарымском Приобье.¹³⁾ Наконец, две серебряные обкладки фаларов, происходящие из комплекса городища Няксимволь (р. Сев. Сосьва, Ханты-Мансийский национальный округ), твердо датируются I в. до н.э. — началом I в. н.э.¹⁴⁾ Видимо, все эти вещи попали на территорию лесного Приобья приблизительно в одно время и, возможно, из одного источника, так как ни раньше, ни потом — вплоть до середины I тысячелетия н.э. вещей неместного производства в археологических или случайных находках нет. Район современного г. Тобольска, вернее, устья р. Тобол, издавна был границей двух культурных миров: к северу расположены территории лесных культур, а к югу — лесостепной саргатской культуры сарматского типа. Савинский и Тюковский курганы последней, датируемые периодом II в. до н.э. — III в. н.э., расположены вблизи г. Тобольска. А с I в. до н.э. в комплексах саргатских погребений появляются привозные вещи. Особенно интересен в этом отношении Богдановский курганный могильник I в. до н.э. — II в. н.э., расположенный на р. Иртыш в районе г. Омска. В нем есть вещи среднеазиатские,¹⁵⁾ там же найден серебряный фалар, изображающий, видимо, Геракла со львом,¹⁶⁾ и два перстня — серебряный и золотой, с головой льва на (126/127) щитке.¹⁷⁾ Ряд вещей оттуда центральноазиатского происхождения: В.А. Могильников упоминает «центральноазиатский гончарный сосуд»¹⁸⁾ несколько бронзовых бляшек с изображением пантер и сопоставленных голов грифонов,¹⁹⁾ аналогии которым можно видеть в ордосских бронзах. Все это вместе взятое заставляет вспомнить события середины II в. до н.э., происходившие в Центральной и Средней Азии. Не исключено, что именно следствием этих событий явилось попадание целого ряда бактрийских, парфянских, а также центральноазиатских вещей в североказахстанскую и прииртышскую лесостепь, а уже отсюда — распространение их в таежное Приобье через пограничные районы. Интересно отметить, что все вышеупомянутые серебряные пластины являются центральными медальонами блюд, что вряд ли может быть следствием «культурных» связей с югом, как считал В.Н. Чернецов; скорее, это наводит на мысль о военной добыче.

Карта находок импортных серебряных и бронзовых вещей в Среднем и Нижнем Приобье

Начиная с первых веков н.э. и вплоть до середины I тысячелетия привозных вещей не обнаружено. Серединой же I тысячелетия В.Н. Чернецовым со ссылкой на устное сообщение К.В. Тревер датированы две круглые бронзовые бляхи.²⁰⁾ Одна из них найдена на Шайтанском мысу (р. Сев. Сосьва, район г. Березова). На бляхе изображен крылатый лев с разинутой пастью и высунутым языком. Кончики крыльев загнуты назад, на хвосте кисточка, орнаментальные мотивы отсутствуют. Вторая бляха с р. Салым, также с рельефным изображением крылатого существа в центре, но уже грифона. В основании крыльев его — кружочки, хвост кончается нечеткой трехчастной полупальметтой. Вокруг грифона рельефный (127/128) валик, имитирующий плетенку, края бляхи оформлены в виде полукруглых фестонов. Ушко для подвешивания отлито вместе с вещью, что дало повод В.Н. Чернедову считать бляху местной копией с восточного прототипа. Похожая бляха, возможно, происходящая из Сибири, опубликована А.А. Спицыным.²¹⁾ Она не включалась в общую сводку импортных вещей, так как не известно точное место ее находки. Но несомненная близость ее с вышеописанной, не исключающая копирование одного и того же образца, делает упоминание о ней здесь необходимым. В центре серебряной (?) бляхи изображен крылатый грифон, в основании крыльев — также кружочки, кончик хвоста расчленен на три отрезка, имитирующих пальметту. Вокруг грифона рельефный валик-плетенка.

Начало импорта в собственном смысле слова, т.е. преднамеренного завоза вещей в обмен на местные товары, причем импорта регулярного, относится к X в. Большая группа привозных сосудов произведена в Средней Азии и Иране. К ней относятся 12 вещей, три из которых сравнительно более ранние, а именно: серебряная фигурка слона, возможно, VIII в.,²²⁾ серебряное навершие штандарта в виде головы сенмурва²³⁾ и серебряное блюдце VI—VII вв., видимо, иранское.²⁴⁾ Некоторое недоумение у всех пишущих об этом вызывает факт нахождения на святилище в районе р. Сев. Сосьвы фигурки слона в качестве почитаемого объекта. Между тем в хантыйском фольклоре большое место занимают рассказы о мамонте — Вэс’е.²⁵⁾ Одной из статей вывоза из северных районов Урала и Западной Сибири была мамонтовая кость, ею и в настоящее время пользуются тобольские резчики по кости. Видимо, факты нахождения вытаявших туш мамонта в обрывах рек были и тогда достаточно часты, и облик слоноподобного зверя не являлся чем-то совершенно необычным для местных охотников. Поэтому нет ничего невозможного в отождествлении серебряного слона с Вэс’ом и помещении его в этом качестве в святилище.

Среднеазиатские и иранские бронзовые изделия IX—XI вв. — одна из наиболее многочисленных групп импортных вещей (9 предметов, см. таблицу I). Их атрибуция сейчас бесспорна.²⁶⁾ В XII в. связи торгового посредника — Волжской Болгарии — меняют направление, ориентируясь теперь на Средиземноморье, иллюстрацией чего, по-видимому, является группа сосудов XII—XIII вв., происхождение которых так или иначе связывается с Передней Азией и Византией.

Самая большая группа импортных вещей происходит из Волжской Болгарии. Это семь серебряных сосудов, шесть пунктов находок болгарских ювелирных изделий и семь овальных серебряных пластин (табл. I). Атрибуция сосудов не бесспорна. Часть из них (ВС 158, блюдо из Рублева) В.П. Даркевич относит к произведениям торевтики Балканского круга, не приводя, впрочем, специальной аргументации.²⁷⁾ Б.И. Маршак считает их болгарскими.²⁸⁾ Два очень ярких сосуда, отчасти дающие, видимо, возможность объединить всю группу болгарской торевтики, найдены в 1973 и 1975 гг. на Барсовой Горе.²⁹⁾ Болгарское происхождение ювелирных изделий не вызывает сомнения. Овальные пластины из серебра, одна из которых опубликована Я.И. Смирновым³⁰⁾ и определена В.Ю. Лещенко как болгарская, пока не могут быть точно атрибутированы. Можно лишь предварительно отметить их сходство с рядом произведений болгарской торевтики — бляшками со сценой охоты, перстнями, иртышской гривной и т.д.³¹⁾ Аналогичная пластина, но выполненная из кости, найдена в Биляре.³²⁾

Несколько вещей, обнаруженных в низовьях Оби, происходят из Венгрии (1 блюдо) и Западной Европы.³³⁾ В таблице I западноевропейский импорт XII—XIII вв. представлен только серебряной с позолотой и чернью крышкой сосуда, украшенной тератологическим орнаментом.³⁴⁾ Кроме нее в Сибири без точной локализации места найдены еще две западноевропейские чаши³⁵⁾ и два бронзовых водолея: один в виде кентавра, другой — человека со львом, ныне не сохранившиеся.³⁶⁾

Состав так называемых западносибирских кладов, которые в большинстве случаев представляют собой недокументированные находки с жертвенных мест или святилищ, хорошо иллюстрирует последствия попадания импортных вещей в Приобье (табл. II). Отчетливо выделяются три группы, две из которых, видимо принадлежали святилищам. Во-первых, это клады, датируемые временем раннего железного века и состоящие в основном из (128/129) предметов урало-сибирского культового литья; во-вторых, клады с широкой датой — с VI в. до н.э. по VIII в. н.э., содержащие, наряду с культовым литьем, предметы вооружения, иногда принадлежности костюма, редко — украшения. Импортные вещи в обеих группах очень редки, ни разу не зафиксировано преднамеренное укрытие вещей. Совершенно другой облик имеют клады третьей группы — начала II тысячелетия н.э.,³⁷⁾ клады в собственном смысле слова. В двух случаях из трех (находки 1975 и 1977 гг. с Барсовой Горы) зафиксировано намеренное обертывание в бересту, пересыпание древесной трухой с целью обеспечить сохранность вещей — очевидное отличие от одновременных им прикамских кладов, где, как пишет В.Ю. Лещенко, «…завертывание в материю, бересту, помещение в какой-нибудь ящик ни разу не было зафиксировано».³⁸⁾ Состав кладов (женские украшения, принадлежности костюма, импортные сосуды — чаши) свидетельствует о том, что перед нами собственность индивидуальная. А это уже достаточно серьезный показатель появившегося имущественного, а следовательно, и социального неравенства. Причем показатель исключительный, так как могильники X—XII вв. на этой территории (напр., Барсов Городок³⁹⁾) подобного материала не содержат, если не считать находки в погребении 20 Барсова Городка бронзовой чаши с куфической надписью.⁴⁰⁾

Причины, по которым клады попадали в землю, могли быть различными. Археологический материал не дает оснований для предположения о наличии каких-то драматических ситуаций. Скорее всего, это индивидуальные дары духам с целью снискать их расположение. А то, что человек вкладывал туда по сибирским меркам огромное богатство, легко может быть объяснимо: по его понятиям, приобретал он значительно больше — вес в обществе, удачу на охоте и т.д. Подобное отношение к богатству, свойственное многим варварским народам, в более развитой форме зафиксировано, например, в конце I тысячелетия у викингов.⁴¹⁾

Одним из следствий появления импортных вещей было исчезновение за короткий срок урало-сибирского культового литья. Его расцвет и в сфере образной и в сфере стилистической длился достаточно долго: с V в. до н.э. по IX в. н.э. Параллельно создавались гравированные рисунки на металлических предметах, большей частью на зеркалах и бляхах. И литье и рисунки изображали персонажей местного пантеона, духов-предков и т.д., причем в очень сходной манере. К X в. культовое литье почти внезапно исчезает, остаются только гравировки, наносимые теперь на привозные серебряные блюда. Объяснить этот факт утратой традиций бронзолитейного мастерства невозможно, т.к. именно в X в., как уже упоминалось выше, появляется ряд местных типов «светских» изделий. Скорее всего, дело в следующем. Культовое литье, гравировки, а раньше наскальные рисунки относятся к категории произведений местного искусства, значимость которых для их потребителя не в конечном результате, а в процессе создания вещи или рисунка, как обозначения обряда или персоны (божества или духа), в честь которой его совершают. Поэтому такие произведения в принципе могли быть взаимозаменяемы, и с появлением сравнительно многочисленных серебряных блюд гравировки на них вытесняют более трудоемкое литье.

Об использовании привозного серебра и назначении гравировок писали достаточно много, но исходя преимущественно из прикамского материала. В частности, посвятивший этой проблеме специальную работу В.Ю. Лещенко отмечает употребление серебряных блюд в культе, связанном с небесным всадником Мир-Сусне-Хумом, имеющим солярные черты.⁴²⁾ Он же считает нацарапанные рисунки изображениями шаманов. Вопрос этот очень сложный; автор, не претендуя на его окончательное решение в этой статье, считает необходимым обратить внимание на некоторые факты, возможно, облегчающие понимание и интерпретацию этих рисунков. Замечено, что «шаманские» рисунки известны на сосудах, найденных только в Верхнем Прикамье и Западной Сибири.⁴³⁾ Для Приобья гравировки характерны с раннего железного века, причем стиль их, восходя к наскальным изображениям⁴⁴⁾ и мало изменяясь в дальнейшем, сохраняется в пиктографических рисунках и тамгообразных знаках современных хантов и манси.⁴⁵⁾ Поэтому связывать их только с деятельностью шаманов представляется не совсем правомерным, тем более, что у обских угров зафиксировано слабое развитие шаманства, по сравнению с дру- (129/130)

Таблица I. Импортные вещи в Приобье

гими народами Сибири.⁴⁶⁾ Что касается возможности соотнесения гравировок с солярным культом, то неразвитость последнего, как и представлений о небесном божестве, отмечена этнографами.⁴⁷⁾ Обский дух верхнего мира — Торум, вначале совершенно индифферентный к делам человеческим, лишь под влиянием христианства приобрел черты подобного божества.⁴⁸⁾ Факт же нанесения гравировок на круглые предметы сам по себе не может еще служить подтверждением их «солярности». Видимо, сначала бляхи, а затем блюда были единственными плоскостями с относительно чистым пространством, на котором можно было рисовать. На прямоугольном подносе, найденном в 1977 г. на Барсовой Горе, тоже были сделаны рисунки. Исходя из всего вышеизложенного, представляется наиболее вероятным, что часть привозной серебряной посуды использовалась местным населением, бесспорно, в культовых целях, но скорее по прямому назначению, т.е. в качестве посуды для жертвенной пищи. Гравировки же играли роль своего рода посвятительной надписи. Уже упоминавшееся сходство гравировок с пиктографическими рисунками служит лишним подтверждением этой точки зрения. Дырочки для подвешивания, пробитые во многих блюдах, видимо, свидетельствуют лишь о способе хранения их.

Так же, как и в Прикамье, импортная серебряная утварь в Среднем и Нижнем Приобье распределялась по двум направлениям: чаши и кувшины становились собственностью отдельных лиц и оседали позлее вместе с другими вещами в тщательно упакованных кладах, а блюда и тарелки попадали на святилища и, как правило, встречаются в виде единичных находок. Об этом же свидетельствует и отсутствие гравировок на чашах и кувшинах.

Таким образом, молено констатировать, что районы Среднего и Нижнего Приобья попали в круг постоянных торговых взаимоотношений с западными для них центрами приблизительно в начале X в., выражением чего явился приток импортной серебряной посуды. Под влиянием этого процесса произошли значительные изменения в экономике и культуре местного населения, изменения, упрочившиеся в ходе дальнейшего развития. (130/131)

Таблица II. Состав западносибирских кладов

(131/132)

Примечания

¹⁾ Смирнов Я.И. Восточное серебро. Спб., 1909. Далее — ВС.

²⁾ Орбели И.А., Тревер К.В. Сасанидский металл. Л., 1935; Маршак Б.И. Серебряные сосуды X—XI вв. и их значение для периодизации искусства Ирана и Средней Азии, — В кн.: Искусство и археология Ирана. М., 1976, т. 2; Банк А.В. Прикладное искусство Византии. М., 1977; Даркевич В.П. Художественный металл Востока. М., 1976.

³⁾ Чернецов В.Н. К вопросу о проникновении восточного серебра в Приобье. — ТИЭ, нов. сер., 1947, т. 1; Он же: Нижнее Приобье в I тыс. н.э. — МИА, М., 1957, № 58; Лещенко В.Ю. Использование восточного серебра на Урале. — В кн.: Даркевич В П. Художественный металл Востока. М., 1976.

⁴⁾ Носилов К.Д. У вогулов. Очерки и наброски. Спб., 1904.

⁵⁾ По этому поводу существует несколько точек зрения. См.: Ранний железный век Западной Сибири. Сб. статей. Томск, 1978.

⁶⁾ ВС, с. 6.

⁷⁾ Тревер К.В. Памятники греко-бактрийского искусства. М.–Л., 1940, с. 63, 64.

⁸⁾ Чернецов В.Н. Бронза Усть-Полуйского времени. — МИА, М.–Л., 1953, № 35.

⁹⁾ Там же.

¹⁰⁾ Лубо-Лесниченко Е.И. Привозные зеркала Минусинской котловины. М., 1975, с. 39.

¹¹⁾ Кинжалов Р.В. Пластина с изображением парфянского царя. — СА, 1959, № 2.

¹²⁾ Бикерман Э. Хронология древнего мира. М., 1976.

¹³⁾ Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974, е. 143, рис. 47-3.

¹⁴⁾ Мошинская В.И. Археологические памятники севера Западной Сибири. САИ, вып. Д3-8, М., 1965, с. 41.

¹⁵⁾ Могильников В.А. К вопросу о саргатской культуре. — В кн.: Проблемы археологии и древней истории угров. М., 1972, с. 83.

¹⁶⁾ Могильников В.А., Колесников А.Д., Куйбышев А.В. Работы в Прииртышье. — АО 1976. М., 1977, с. 225.

¹⁷⁾ Там же.

¹⁸⁾ Могильников В.А. К вопросу…, с. 83.

¹⁹⁾ Там же.

²⁰⁾ Чернецов В.Н. Нижнее Приобье…, с. 188, рис. на с. 189, табл. XXI, 4.

²¹⁾ Спицын А.А. Шаманские изображения. — ЗРАО, 1906, вып. 8, с. 52, рис. 8.

²²⁾ ВС, рис. 16.

²³⁾ Тревер К.В. Серебряное навершие сасанидского штандарта. — ТОВЭ, Л., 1940, т. 3, с. 167-179; Маршак Б.И. Согдийское серебро. М., 1971, с. 29, рис. 21.

²⁴⁾ ВС, с. 37.

²⁵⁾ Материалы по фольклору хантов. Томск, 1978, с. 155-157.

²⁶⁾ Маршак Б.И. Серебряные сосуды…; Даркевич В.П. Художественный металл…

²⁷⁾ Даркевич В.П. Художественный металл…, с. 170.

²⁸⁾ Маршак Б.И. Серебряные сосуды…, с. 22.

²⁹⁾ Федорова Н.В. Новая находка болгарского серебра в Приобье. — В кн.: Этнокультурные связи населения Урала и Поволжья с Сибирью, Средней Азией и Казахстаном в эпоху железа. Уфа, 1976.

³⁰⁾ Лещенко В.Ю. Восточные клады на Урале в VII—XIII вв. (по находкам художественной утвари). Автореф. дис. на соиск. учен. степени канд. ист. наук. Л., 1971.

³¹⁾ Там же.

³²⁾ Спицын А.А. Шаманские изображения…, с. 38, рис. 214.

³³⁾ Даркевич В.П. Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе (XV—XVI вв.). — САИ, вып. E1-57, М., 1966, с. 38-40.

³⁴⁾ Даркевич В.П. Произведения…, с. 38, табл. 19, 5, 6.

³⁵⁾ Там же.

³⁶⁾ Смирнов Я.И. О бронзовом водолее западноевропейской работы, найденном в Харьковской губернии, и других подобных находках в пределах России. Харьков, 1902.

³⁷⁾ Видимо, не будет ошибкой отнести к ним и Ямгортский, так как за исключением блюдца все остальные вещи могут быть датированы началом XII в.

³⁸⁾ Лещенко В.Ю. Восточные клады…, с. 9.

³⁹⁾ Arne Т.I. Barsoff Gorodok. Stockholm, 1935.

⁴⁰⁾ Ibid.

⁴¹⁾ Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972, с. 192 и сл.

⁴²⁾ Лещенко В.Ю. Использование восточного серебра…, с. 186.

⁴³⁾ Там же, с. 185.

⁴⁴⁾ Чернецов В.Н. Бронза…, с. 138.

⁴⁵⁾ Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири. XIX — начало XX в. — ТИЭ, нов. сер. М.–Л., т. 22, 1954, с. 29-31.

⁴⁶⁾ Соколова З.П. Религиозные представления и обряды обских угров. — В кн.: Религиозные представления и обряды народов Сибири. Л., 1971, с. 223.

⁴⁷⁾ Кулемзин В.М. Шаманство васюганско-ваховских хантов. — В кн.: Из истории шаманизма. Томск, 1976, с. 43-44.

⁴⁸⁾ Там же, с. 33.

⁴⁹⁾ Федорова Н.В. Новый клад эпохи средневековья с Барсовой Горы. — В кн.: Проблемы западносибирской археологии. Эпоха железа. Новосибирск, 1981, с. 150.

⁵⁰⁾ Тревер К.В. Новое «сасанидское» блюдце Эрмитажа (из истории культуры народов Средней Азии). — В кн.: Исследования по истории культуры народов Востока. М.–Л., 1960.

⁵¹⁾ Федорова Н.В. Два серебряных сосуда из района г. Сургута. — СА, 1982, № 1, с. 183-193.

⁵²⁾ Мизинова В. Новые поступления с р. Сын (Западная Сибирь) — СГЭ, 1958, [вып.] 13, с. 58.