Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам: Сибирь | Степь

(135/136)

Иванов С.В.
Элементы защитного доспеха в шаманской одежде
народов Западной и Южной Сибири

Этнография народов Алтая и Западной Сибири.
Новосибирск, 1978.
(135/136) – граница страниц.

Шаманская одежда народов Сибири, известная по этнографическим источникам XIX — начала XX в., изучалась и изучается с различных точек зрения. Последней по времени обобщающей работой на эту тему является статья Е.Д. Прокофьевой,¹⁾ представляющая собой итог многолетних исследований автора. В статье дается описание шаманской одежды всех народов Сибири, излагаются вопросы, связанные с ее типами и семантикой названий, предлагается классификация одежды по докрою. Особое внимание уделено автором внешнему оформлению шаманской одежды. В этой работе исследуются также различные металлические зоо- и антропоморфные изображения, упоминаются аниконические привески различной формы, бубенцы и колокольцы, но семантика их названий рассмотрена лишь частично, отсутствует и классификация материала.

Между тем эти предметы, имеющиеся в том или ином количестве на шаманской одежде многих народов Сибири, заслуживают специального внимания. На первый взгляд их можно принять за подвески, цель которых производить шум и звон во время камланья. Не случайно авторы XVIII в. называли их «побрякушками».²⁾ В действительности значение этих предметов не ограничивалось указанной функцией. (136/137)

О том, что сибирские шаманы придавали аниконическим подвескам особый смысл, говорит прежде всего тот факт, что прикрепляли они их не где придется, а на определенных участках одежды. Чтобы предметы не рвали одежду, под них подкладывали иногда дополнительные куски кожи или ткани, нередко пришивая их за один верхний край. Об особом значении подвесок говорит и семантика их наименований.

* * *

Вопрос об элементах защитного доспеха в шаманской одежде народов Сибири пока не нашел отражения в специальной литературе,³⁾ хотя некоторые этнографы упоминают о том, что отдельные металлические подвески шаманы иногда рассматривали как броню. В настоящей статье эта тема рассматривается главным образом на материале Западной и Южной Сибири в связи с вопросом о наличии в прошлом полного или частичного защитного доспеха.⁴⁾

В XIX — начале XX в. на шаманских костюмах указанных регионов встречались следующие виды подвесок и накладок: плоские металлические пластинки, чаще всего прямоугольной формы; плоские металлические диски, овалы и кольца; трубчатые металлические подвески конической формы и их дериваты; медные бубенцы восточноазиатского происхождения с рельефными знаками и изображением морды животного (тигра); круглые железные шаркунцы якутской работы; медные шаровидные бубенцы и полубубенцы русского производства; круглые медные колокольцы русского производства; раковины каури (Cypraea moneta L.) или так называемые змеиные головки и их заменители — фарфоровые и медные пуговицы.

Одни из этих предметов прочно прикреплялись к одежде (например, прямоугольные пластинки, некоторые круглые бляшки, раковины, пуговицы), другие подвешивались к ней (колокольцы, бубенцы, кольца, трубчатые подвески и др.). (137/138)

Шаманы давали перечисленным подвескам различное объяснение, но, к сожалению, их рассказы, а также названия отдельных подвесок редко записывались, мы располагаем по этому вопросу немногочисленными и отрывочными данными.

По словам Г.М. Василевич, шаманский костюм сымских эвенков в целом представлял собой панцирь. «Сильным шаман становился после того, как приобретал все необходимые части костюма, особенно наспинные защитные пластинки». Изготовляли эти предметы сам шаман или его соседи.⁵⁾ Подобные обычаи отмечены и у других групп эвенков.⁶⁾ Шаманы енисейских эвенков рассматривали свою одежду как броню, а жгуты как пластинки этой брони. По рассказам шаманов, их души вступали в яростную борьбу между собой или нападали на враждебных духов. В любой момент они и сами могли подвергнуться внезапному нападению. Отсюда возникла необходимость иметь на шаманском костюме те или иные предметы, осмыслявшиеся как элементы брони.

Нганасанские шаманы видели в металлических пластинках на рукавах своей одежды защиту рук от ударов нападающих враждебных духов.⁷⁾

Об алтайских шаманах А.В. Анохин пишет: «Колокольцы и бубенцы служат шаману броней, данной "от" бога (Кудайдан куjактӯäдам). При нападении злых духов шаман ограждал себя от них при помощи колокольчиков и бубенцов, издававших сильный звон и шум».⁸⁾

Тоджинцы называли шаманский плащ «ала куяк», т.е. пестрый куяк. С.И. Вайнштейн высказывает предположение, что железные и бронзовые трубочки на спинке плаща, обозначавшие стрелы, а также латунные подвески — «шаманские лопаты» — первоначально символизировали пластинки панциря, и приводит при этом слова шамана: «Нельзя проткнуть вас даже стрелой, железные мои лопаты, здравствуйте!»⁹⁾ (138/139)

Якуты называли четырехугольную пластинку, висящую на правой поле шаманской одежды, щитом шамана, отражающим удары духов во время камланий.¹⁰⁾ В якутском фольклоре шаманский кафтан в целом называется «железной красивой кольчугой».¹¹⁾ В нем видели щит, защищавший шамана от нападения на него злых духов.¹²⁾

Буряты ташке рассматривали железные подвески и бубенцы на одежде шатала как его броню.¹³⁾

Приведенные примеры показывают, что шаманы прикрепляли различные металлические подвески к своей одежде для обороны от ударов враждебных шаманов, духов и их оружия и для нападения на других духов и шаманов.

Но сибирские шаманы боролись не только с воображаемыми духами. Во время военных столкновений с соседними племенами шаманы, надев свою одежду, сражались с реальными врагами. Имеются данные, свидетельствующие о том, что у некоторых народов шаман одновременно исполнял обязанности вождя рода. Так, например, было у нганасан.¹⁴⁾

Ценные сведения об эвенкийском шамане как вожде рода сообщает Н.П. Никулынин.¹⁵⁾ В одном из записанных им преданий говорится о том, как шаман руководит походом, решает вопросы войны и мира и выполняет функции военного вождя дружины. Автор предполагает, что данные функции эвенкийских шаманов были широко распространены.

О былой роли эвенкийского шамана как организатора военных походов свидетельствуют не только данные фольклора, но и различного рода подвески шаманского костюма, рисунки и их семантика, а также поведение шамана во время камланья. Изучая все это, мы получаем представление не только о шамане как руководителе (139/140) походов, но и о его окружении, о сопровождающих его лицах, иными словами, о довольно стройной и продуманной организации походов, целью которых была борьба с враждебными племенами.

Рис. 1. Схема военизированного «похода» эвенкийского шамана.

Характеристику военным походам эвенков в известном смысле дает прилагаемая схема (рис. 1), составленная с учетом деталей шаманских костюмов, их семантики, сведений, касающихся значения антропо- и зооморфных помощников шамана, некоторых произведений скульптуры (140/141) и других фактов.¹⁶⁾ Из схемы следует, что возглавляли поход разведчики и дозорные, за ними следовали проводники, посланцы, распорядители и, наконец, сам шаман, сопровождаемый охраной. При нем находятся советчики, вдохновители, покровители и помощники в лице шаманов-богатырей, шаманов-предков и некоторых зооморфных помощников. Поход материально обеспечивался таранами, лестницами, различными транспортными средствами, предметами звуковой сигнализации, пищевыми запасами и т.д.

Возвращаясь к вопросу о металлической «броне» шамана, следует сказать, что предположения о ней подтверждаются историческими документами. В XVII в. русский воевода Молчанов сражался близ Енисея с группой тунгусов, защищенных железными шлемами и «щитами».¹⁷⁾ В одной из работ А.Ф. Анисимова приводятся данные, касающиеся производства панцирей и мечей эвенкийскими кузнецами. В 1908 г. у эвенков Подкаменной Тунгуски приобретены были доспехи эвенкийского воина — железный панцирь, шлем и другие вещи.¹⁸⁾

Мысль Н.П. Никульшина о том, что эвенкийский шаман исполнял одновременно обязанности вождя и военачальника, подтверждает и бурятский фольклор. В песнопениях шаманов, в воспоминаниях об облавных охотах рассказывается о шаманах, выступающих в роли организаторов охоты, выполняющих функции вождя и военачальника.¹⁹⁾

Согласно легендам, бурятские шаманы когда-то руководили политической жизнью родов и племен, возглавляли боевые дружины и лично участвовали в битвах.²⁰⁾

По словам Н.М. Хангалова, у бурятских шаманов была специальная военная одежда — доспех. Надевали ее (141/142) во время военных действий для защиты от неприятельских стрел и копий.²¹⁾

Подводя некоторые итоги рассмотрению элементов военного доспеха в одежде сибирских шаманов, следует добавить, что среди металлических подвесок шаманской одежды нередко встречались миниатюрные изображения различного оружия, предназначенного, для борьбы с духами. У эвенков это были палица, нож, сабля (подражание старой русской сабле), вилы, топор; у алтайцев, тофаларов, бурят — маленькие луки со стрелами. Для шаманов делались также деревянные копья, мечи, ножи, секиры, дубинки и т.п. Представления о шаманских средствах нападения и защиты являлись идеологическим отражением реальных событий прошлого, необходимости вести борьбу с врагами рода, племени, вооружаться и иметь защитный доспех.

Изготовлением защитной одежды занимались в прошлом многие народы Сибири. О тунгусских панцирях известно, что они состояли из узких железных пластинок.²²⁾ Согласно Г.М. Василевич, защитные панцири были только у эвенков бассейна р. Енисей. Панцири с костяными пластинками имели эвенки Якутии, переселившиеся на Амур.²³⁾ В.И. Огородников сообщает, что в XVII в. при столкновении с русскими на некоторых енисейских тунгусах были надеты шлемы и железные чешуйчатые щиты.²⁴⁾ В XVII в. защитную одежду с железными пластинками изготовляли и якуты.²⁵⁾ В том же веке производством железной панцирной одежды занимались на Северном Алтае шорцы.²⁷⁾

Все это говорит о том, что в дореволюционное время защитный доспех был известен многим народам Сибири, притом в различных ее регионах.

Данные предположения подтверждают и находки на территории Сибири и Севера костяных и металлических панцирных пластинок, датируемых различно²⁸⁾ (рис. 2, 1-9).

Значительное количество защитных пластинок, вырезанных из оленьего рога, обнаружено в Нижнем Приобье, в устье р. Полуя. Согласно В.И. Мошинской, они относятся ко второй половине I тыс. до н.э. (V—III вв.).²⁹⁾ Пластинки имеют вытянутую прямоугольную форму, но наряду с ними найдены и изогнутые пластинки. В тех и других вырезаны отверстия для пропускания ремешков. Таких отверстий две пары, у длинных кривых пластинок — три пары (рис. 2, 7-9). Особенностью пластинок является покрывающий их резной геометрический орнамент. В.И. Мошинская предполагает, что этот доспех проник в Нижнее Приобье не с арктического побережья, а из степных районов юга.³⁰⁾ (143/144)

(144/145)

Рис. 2. Образцы пластинки древнего и средневекового доспеха. 1-4: 1, 2 — кость, 3 — железо, 4 — бронза. VII —III вв. до н.э. Скифы (Мелюкова А.И. Вооружение скифов. — В кн.: Археология СССР. Свод археологических источников, вып. Д. 1-4. М., 1964, табл. 22); 5 — железо, бронза. II—I вв. до н. э. Сарматы (Гущина И.И., Попова Т.Б. Воздвиженский курган. — В кн.: Ежегодник Гос. Исторического музея. 1965—1966 г. М., 1970, рис. 17, 4).; 6 — бронза. VII в. до н.э. Урарту (Пиотровский Б.Б. Кармир-Блур, 1970, табл. 50 (Урарту); 7-9 — олений рог. Последняя треть I тыс. до н. э. Усть-Полуй (Мошинская В.И. Материальная культура Усть-Полуя. — В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР, № 35. М., 1953); 10 — кость. V—III вв. до н.э. Древняя Монголия (Davydova A.V. The Yvolga gorodishche. — In: Acta archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae, t. XX. Budapest, 1568); 11 — кость. Последние века до н.э. — первые века н.э. Хунны (Новгородова Э.А. К вопросу о древнем центральноазиатском защитном вооружении (середины I тысячелетия н.э.). — В кн.: Соотношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий. Новосибирск, 1975); 12, 13 — железо. III—IV вв. н.э. Древний Алтай (Грязнов М.П. История древних племен верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка. — В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР, № 48. М.–Л., 1956; Гаврилова А.А. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.–Л., 1963); 14–16 — железо. VI—VIII вв. н.э. Древние тюрки (Уманский А.П. Могильник верхнеобской культуры на Верхнем Чумыше. — В кн.: Древняя Сибирь. Вып. 4. Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск, 1974; Грач А.Д., Нечаева Л.Г. Краткие итоги исследования первой группы археологического отряда Тувинской Комплексной экспедиции Института этнографии. — «Учен. зап. Тувинского науч.-иссл. ин-та языка, литературы и истории», Кызыл, 1969, вып. VIII); 17-19 — железо. VII—XIII вв. н.э. Енисейские кыргызы (История Тувы, т. 1. М., 1964; Нечаева Л.Г. Погребения с трупосожжением могильника Тора-тал-арты.— В кн.: Труды Тувинской комплексной археол.-этногр. экспедиции, т. II. М.–Л., 1966; Левашева В.Н. Из далекого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939).

Костяные панцирные пластинки найдены также в Зауралье и Прииртышье, бронзовые — в курганах близ Тобольска.³¹⁾

Хунским временем датируются отдельные прямоугольные железные пластинки, видимо, от панциря, найденные на Иволгинском городище,³²⁾ сходные с такими же предметами из Ноинулинского могильника.³³⁾

На Енисее в курганах таштыкского времени (Уйбат, I—IV вв.) найдена пластинка трапециевидной формы, покрытая красным лаком. В верхней части ее имеется небольшое отверстие. С.В. Киселев сближает ее с пластинками. позднейших японских чешуйчатых панцирей.³⁴⁾ (145/146)

Железные панцирные пластинки, найденные на Алтае, датируются различным временем. Согласно М.П. Грязнову, одни (Ближние Елбаны) (см. рис. 2) относятся к одинцовскому этапу развития культуры древних племен Верхней Оби и датируются III—IV вв.,³⁵⁾ другие сходные с ними (могильник Кудыргэ), — VI—VIII вв. (рис. 2, 12, 13).³⁶⁾

По форме все они напоминают более поздние древнетюркские панцирные пластинки: вытянуты в длину и имеют несколько срезанные или округленные углы.

Древнетюркские панцирные пластинки, судя по находкам их на Алтае и в Туве, по своей форме более разнообразны. Кроме подпрямоугольных известны пластинки с прямосрезанным верхним концом и округленной нижней частью, нередко слегка расширенной (рис. 2, 15-16). Пластинки имели круглые отверстия, расположенные как поперек, так и по длине пластинок.³⁷⁾

Исключительный интерес представляют найденные в 1963 г. на Алтае (Верхний Чумыш) 2 экз. древнетюркского нагрудного пластинчатого доспеха, датируемого VI—VIII вв. До недавнего времени подобные панцири не были известны. Пластинки одинакового размера (1*3,5 см) имеют прямоугольную форму и по четыре ряда отверстий (см. рис. 2, 14). Панцири слегка удлиненной формы (54*37 см) сделаны из кожи. Пластинки расположены горизонтальными рядами (всего 25 рядов) и частично налегают друг на друга как по вертикали, так и по горизонтали.³⁸⁾ (146/147)

Еще более разнообразны панцирные пластинки енисейских кыргызов IX—XII вв. — прямоугольные, квадратные, в виде удлиненного шестигранника (рис. 2, 17-19).

Кыргызы, писали в XVII в. Избрант Идес и Адам Бранд, никогда не идут в набег «без кольчуги и пик».³⁹⁾

На территории соседней Монголии древнейший пластинчатый доспех, датируемый V—III вв. до н.э., обнаружен при раскопке Улангольского могильника. Форма костяных пластинок подпрямоугольная (см. рис. 2, 10). В то время доспех еще не имел широкого распространения и был привилегией немногих конных военачальников. Простые воины довольствовались щитами.⁴⁰⁾

Средневековые монгольские доспехи были различными. Согласно Плано Карпини, монголы имели пластинчатые панцири как собственного производства, так и привозные.⁴¹⁾ В работе Рубрука подробно описано производство этих предметов; кроме того, он встречал меховые панцири и железные доспехи персидской работы.⁴²⁾ По другим данным доспехи были кожаными.⁴³⁾

Экскурс в историческое прошлое народов Сибири говорит о довольно широком распространении пластинчатого доспеха в различное время. Поэтому нас не должны удивлять ни сохранившиеся в народной памяти представления о защитной одежде, ни подражающие панцирным пластинкам подвески и нашивки на шаманских костюмах XIX — начала XX в. Сопоставление этих материалов с археологическими предметами представляет интерес, но прежде необходимо подробнее остановиться на перечисленных выше видах шаманских подвесок и нашивок, представленных на рис. 3. Прикреплялись они к одежде при помощи ремешков, металлических дужек, колец или петель с двумя крючками на концах.

Вид I. Железные, иногда медные прямоугольные пластинки. Они встречаются на одежде нганасан, селькупов, (147/148) долган, эвенков, якутов, хакасов, тоджинцев, бурят, маньчжуров.

Рис. 3. Виды наиболее распространенных подвесок и нашивок на шаманской одежде народов Сибири.

Вид II (а, б, в). Диски крупные (а) и мелкие (б); кольца (в). Крупные (один — два, реже три) подвешивались к спинке одежды между лопатками, иногда на груди якутами (два на нагруднике), теленгитами (два на спинке), тоджинцами (два спереди), бурятами (один на груди), вилюйскими эвенками (один на нагруднике), эвенами (два на спинке), нганасанами (два на груди) и зарубежными монголами (два на груди).

Тубалары на месте лопаток (иногда на груди) прикрепляли вместо дисков две заменявшие их металлические пластинки овальной, треугольной или трапециевидной (148/149) формы.⁴⁴⁾ У алтайцев XIX в. на месте дисков накладной золотой ниткой вышивались спиралевидные круги (МИР, колл. Б-609-1). Якуты, эвенки и эвены, монголы-халха пришивали к спинке вдоль ворота мелкие диски (б) (по 5, 7 и более шт.), нередко покрытые узором из концентрических кружков. Хакасы, алтайцы, тофалары, тоджинцы в ряде случаев такие диски заменяли кольцами (в) или трубчатыми подвесками, также расположенными: на спинке под воротом.

Вид III. Железные, реже медные полые трубчатые подвески вытянутой конической формы, с крючком вверху (по 2 или 3) нередко прикреплялись к кольцу. На имеющихся костюмах такие подвески чаще всего располагаются на спинке. Использовались они всеми народами Сибири и Дальнего Востока. У якутов, бурят, восточных эвенков, селькупов подобные подвески встречались чаще, чем у других народов. У народов Приамурья подвески III вида привязывались к поясу, а у маньчжур, кроме того, — под рукавами шаманской куртки. У некоторых народов Сибири вместо трубчатых подвесок или наряду с ними изготовлялись их дериваты — лопатообразные подвески (у якутов) — или подвески палочной формы (у якутов, алтайцев). Якутские подвески отличались исключительным многообразием форм. Среди них были ромбовидные, каплевидные, ланцетовидные, подпрямоугольные и других форм, некоторым придавались зоо- или антропоморфные очертания.⁴⁵⁾

Вид IV. Медные круглые, слегка уплощенные бубенцы восточноазиатского происхождения, с рельефными знаками и мордой животного встречаются на шаманских предметах зейских, бирарских и забайкальских эвенков, якутов и агинских бурят. Значительно чаще эти подвески можно видеть на шаманской одежде и поясах народов Приамурья, различных групп тунгусов Маньчжурии и у монголов.

Вид V. Железные полые, слегка выпуклые шаркунцы якутской работы. Пластинке, из которой они делались, (149/150) при ковке придавалась форма восьмерки, получался несколько уплощенный бубенчик, напоминающий двустворчатую раковину. На шаманской одежде якутов, относящейся к XIX — началу XX в., шаркунцы не звенят, так как у них потеряны камешки или маленькие кусочки железа. Лишь в одном случае на костюме, принадлежащем Музею истории религии и атеизма (Ленинград), удалось обнаружить звенящую подвеску этого вида.⁴⁶⁾ Якутские шаркунцы очень похожи на подвески IV вида и являются, как можно предполагать, их позднейшими дериватами. В пользу этого говорят отдельные экземпляры подвесок IV вида, иногда встречающиеся на шаманской одежде якутов. Когда-то они могли проникать к якутам от манегров и дауров путем межплеменного обмена.

Вид VI. Медные бубенцы и полубубенцы русского производства. Они встречаются на шаманской одежде забайкальских эвенков, южных алтайцев, хакасов и тувинцев, реже у якутов и эвенков Якутии. Располагаются эти предметы чаще всего на спинке, в верхней части одежды. Изредка встречаются у манегров. По-видимому, такие подвески заменили собой более старые бубенцы IV вида.

Вид VII. Медные колокольцы русской работы. Ими пользовались некоторые группы эвенков, якуты, хакасы, тубалары, буряты, но особенно часто алтайцы; все они подвешивали колокольцы к спинке шаманской одежды. Это, несомненно, поздний вид подвесок.

Вид VIII. Раковины каури — «змеиные головки» (Cypraea moneta). Их нашивали на одежду алтайские и .особенно хакасские шаманы.⁴⁷⁾ Иногда при отсутствии (150/151)

1* — y забайкальских и приамурских эвенков, 2* — у эвенков Якутии, 3* — у забайкальских эвенков. (151/152)

раковин алтайцы и хакасы пришивали к одежде белые фарфоровые или медные («солдатские») пуговицы.

Перечисленные виды подвесок появились на шаманских костюмах в разное время и имели различное происхождение и значение. Подвески I-III и V видов изготовлялись на месте, подвески IV вида и раковины каури попадали к народам Сибири путем межплеменного обмена или торговых связей: медные колокольцы, бубенчики, медные и фарфоровые пуговицы русского производства появились у народов Сибири главным образом в XIX в. и были широко использованы шаманами.

Недостаток имеющихся данных не позволяет пока с уверенностью говорить о наиболее древних видах подвесок и о времени их появления в Сибири. В известной мере уточнить это помогает привлечение сравнительного материала по родственным и соседним сибирским народам, а также археологических источников. Принимая во внимание, с одной стороны, формы подвесок, с другой — распространение разных их видов в определенных регионах Сибири, можно предполагать, что для Западной и Южной Сибири древними являются прямоугольные и трубчатые подвески, а также круглые диски II вида (а, б); для районов Восточной Сибири, кроме трубчатых подвесок, — привозные бубенцы IV вида. Для Приамурья характерны медные зеркала (тóли).

Прямоугольные подвески и пластинки по форме, размерам и местонахождению на шаманской одежде явно похожи на пластинки какого-то древнего доспеха. У отдельных народов (тоджинцы, тубалары, якуты, хакасы, буряты) в связи с утратой представлений о старинной форме пластинок появились их заменители многоугольной, треугольной и иной формы.

У энцев, нганасан, эвенков, якутов прямоугольные, слегка изогнутые пластинки чаще всего нашивались на рукава, иногда на нагрудники; у тоджинцев, хакасов, бурят прямоугольные и многоугольные пластинки подвешивались обычно к спинке одежды.

Крупные металлические диски (вид IIа, кроме тех, которые изображают солнце, луну, прорубь и подвешиваются на спинке ниже ворота, иногда друг под другом), как одиночные, так и парные, напоминают металлические диски на доспехах древних и средневековых тюрков и средневековых монголов. (152/153)

На известной Сулекской писанице орхонских тюрок (Хакасия) изображен такой воин в панцирном доспехе, поверх которого прикреплен крупный металлический диск.⁴⁸⁾ На одном каменном валуне нарисован древнетюркский воин с двумя дисками на груди.⁴⁹⁾ Особенно часто изображались одиночные или парные круглые диски на коленных изваяниях половецких воинов. Два диска носились на ремнях поверх одежды спереди, один сзади. Некоторые исследователи высказывают предположение, что бляхи с ремнями надевались для того, чтобы кольчуга не скользила при движении.⁵⁰⁾ Встречаются изваяния, у которых пара блях соединена и представляет собой металлическую накладку.⁵¹⁾ Но возможно и другое объяснение: диски должны защищать грудь и спину от стрел и ударов холодного оружия. В этих случаях нагрудные диски составляли часть защитной одежды воинов.⁵²⁾ То же значение они имели, по-видимому, и на шаманской одежде.

Более мелкие диски (IIб), нашивавшиеся на спинку вдоль ворота, сменили, по нашему мнению, подвески IV вида, в связи с чем было утрачено прежнее значение звучащих подвесок.

Относительно колец (вид IIв) чего-либо определенного сказать нельзя. В одних случаях они заменяли диски II(б), в других выполняли служебную роль: к ним прикрепляли иные предметы, чаще всего трубчатые подвески (вид III).

Особого внимания заслуживают раковины каури (вид VIII), которые пришивались к шаманским воротникам хакасов и к наспинным лоскутам алтайцев.⁵³⁾ (153/154)

Следует отметить и такой факт, что у народов Западной и Южной Сибири на шаманском костюме встречаются аниконические подвески и нашивки различных видов. Состав их был смешанным, но у отдельных народов более или менее устойчивым. Представление об этом дают комплексы пластинок на рис. 4. В эвенкийском комплексе присутствуют пластинки древней прямоугольной и подпрямоугольной формы и диски; в тоджинском — прямоугольные, круглые и конусовидные; в тофаларский комплекс входят разнообразные по форме пластинки — трапециевидные, треугольные, подтреугольной формы, конические, овальные и др. Треугольные, ромбические и квадратные встречаются и на шаманской одежде монголов.⁵⁴⁾ В хакасском комплексе мы видим бубенцы, колокольцы, ботала; пластинки конические, прямоугольные, со срезанными углами; раковины каури. Столь же разнообразен якутский комплекс. Среди бурятских пластинок и подвесок много конических (парных и тройных), имеются кольца, колокольцы. Изредка встречаются раковины каури. У алтайцев преобладают звучащие и шумящие предметы и своеобразные конические нашивки из свернутой спиралью шерстяной тесьмы или другого материала.

Сопоставляя шаманские подвески народов Сибири XIX в. с древними и средневековыми панцирными пластинками, найденными на той же территории и в Центральной Азии, мы видим, что первые были значительно разнообразнее вторых.

Военный защитный панцирь у народов Европы и Ближнего Востока состоял, обычно из пластинок одного вида (рис. 2, 1-6). Более или менее однообразными были и панцирные пластинки древних и средневековых, народов Сибири и Центральной Азии. Древние тюрки и енисейские кыргызы придавали таким пластинкам уже более разнообразную форму (14-19).

Среди древних пластинок мы видим как прямоугольные, так и с округленной нижней частью. Эти формы повторяют и древние тюрки (14, 15). Пластинки их предшественников на Алтае (12, 13) представляют собою как бы переход от прямоугольных к округлым. (154/155)

Прямоугольные пластинки занимают на нашей таблице заметное место и находят себе многие аналогии среди подвесок шаманской одежды народов Сибири XIX в. Но последние ушли в своем развитии значительно дальше. На основе прямоугольных возникли квадратные, многоугольные, треугольные и другие их разновидности. Для шаманов важна была не столько форма, сколько защитная функция подвесок и нашивок.

Выше уже упоминалось о том, что подвески и нашивки прикреплялись к определенным участкам или накладным частям шаманской одежды и лишь в редких случаях размещались без видимого порядка. Вопрос о локализации подвесок заслуживает внимания прежде всего потому, что он тесно связан с вопросом о типах шаманской одежды у (155/156) народов Сибири и с тем, как в этой одежде отражен тот или иной вид защитного доспеха. К сожалению, вопрос о типах шаманской одежды пока еще недостаточно разработан. Е.Д. Прокофьева выделяет в общих чертах лишь некоторые группы шаманских костюмов с характерным для них оформлением: алтайский (с близким к нему западнотувинским), хакасский, тофаларский (с близким к нему тоджинским), якутский (с долганским) и нанайский.⁵⁵⁾

Рис. 4. Комплексы подвесок и нашивок на шаманской одежде некоторых народов Сибири.

Мало изучены и отдельные части шаманской одежды — заплечные и наспинные лоскуты, своеобразные воротники, нагрудники, накидки, набедренники и пояса. Но именно на этих частях одежды обычно и располагалось значительное количество подвесок и нашивок.

Кожаные лоскуты, пришитые к спинке ниже ворота, встречаются на многих шаманских костюмах якутов и восточных групп эвенков (вилюйских, баргузинских, амурских и др.). Такой лоскут иногда представляет собой длинную полосу кожи, нашитую на ткани между лопатками и иногда переходящую на рукава (амурские эвенки, МАЭ, колл. 341-42). Нижний, свободно свисающий ее край, обычно вырезан в виде арочек, к концам которых пришиты пучки ремешков. Происхождение таких лоскутов, являющихся как бы частью ожерелья или воротника, выясняется при сопоставлении их с другими предметами этого рода, у которых к концам арочек прикреплены не ременные кисточки, а железные шаркунцы или медные бубенцы. На некоторых костюмах накладные лоскуты отсутствуют, а на их месте вдоль ворота нашиты по 4-5, 7 и более круглых металлических бляшек типа 11(б). Встречаются костюмы, где число бляшек достигает 18 (ГМЭ, колл. 19247-Т). Таким образом, кожаные кисточки, бляшки, шаркунцы, бубенцы, иногда и колокольцы составляют одну группу подвесок, функционально заменяя друг друга. Металлические бляшки, нашитые на спинке вдоль ворота, имелись и на шаманских костюмах чжахаров (Монголия).⁵⁶⁾

Наиболее древними предметами этой серии являются, с нашей точки зрения, медные бубенчики VI типа, замененные впоследствии у ряда народов железными шаркунцами, трубчатыми подвесками, плоскими бляшками или кожаными кисточками.

Едва ли подобные «ожерелья» изобрели шаманы. Скорее всего когда-то они являлись бытовыми предметами, надевавшимися во время увеселительных или ритуальных плясок, подобными по своему назначению ручным и ножным браслетам и шумящим ожерельям многих народов. Это тем более вероятно, что шаманами нередко были женщины. (157/158)

Заплечные кожаные полосы, напоминающие якутские и эвенкийские, прикреплялись на одежде хакасских шаманов. На костюме качинского шамана (МАЭ, колл. 651-1) вдоль ворота нашита на спинке узкая кожаная полоса, а к ремешкам прикреплены железные трубчатые подвески. У других костюмов имеются на том же месте парные подвески. К более широкой полосе другого качинского костюма (МАЭ, колл. 2390-3) подвешены медный бубенчик, три кокольца, железное ботало и несколько лент. Встречаются и бубенцы, прикрепленные непосредственно к самой одежде. Тоджинцы и табулары заменяли кожаные полосы металлическими прутьями и дужками.

Предметы, которые условно можно назвать воротниками — наплечники, накидки, — как предполагает Е.Д. Прокофьева, надевались хакасскими шаманами отдельно во время камлания. Некоторые предметы такого рода близки к полоскам с бубенцами и колокольцами. Большинство съемных деталей шаманского туалета расшито раковинами каури и по нижнему краю увешано бубенцами и колокольцами, иногда железными подвесками подпрямоугольной формы (МАЭ, колл. 655-9), напоминающими элементы защитного доспеха.

Заслуживают внимания заплечные накидки прямоугольной формы, расшитые четырьмя горизонтальными рядами раковин каури. К нижнему краю их привешено несколько десятков железных конических подвесок и множество длинных лент. Подобные накидки встречались редко.

Таким образом, рассмотренные части шаманского костюма хакасов включают в свой состав предметы различного происхождения — заплечные полосы с бубенцами (ожерелья — ?), особые накладные щитки-воротники, накидки, унизанные раковинами.

Переходим к другим частям шаманской одежды — поясу и набедреннику.

Пояс имели шаманы многих народов Сибири и Дальнего Востока — хакасы, алтайцы, эвенки, манегры, бирары и другие. Применительно к хакасам и алтайцам, а также к некоторым эвенкам, слово пояс употребляется нами условно, поскольку этот предмет полностью не опоясывает фигуру. Он охватывает только спинку и похож, скорее, (158/159) на набедренную накладку⁵⁷⁾ (хакасы, МАЭ, колл. 2390-3). Как правило, к нему подвешиваются бубенцы, колокольцы, металлические бляшки, бахрома, ленты, иногда очень длинные.⁵⁸⁾

На одежде алтайских шаманов пояс в ряде случаев имеет вид широкой и короткой накладки, пришитой боковыми краями, дополненной бубенцами, подвешенными к ее нижнему краю (ГМЭ, колл. 597-4). Центральное поле такого пояса заполнено раковинами каури, иногда покрыто вышивкой. К более узким поясам прикреплены один-два ряда круглых медных бляшек или пуговиц.

Если на одежде алтайских шаманов назначение пояса не ясно, то у народов Нижнего Приамурья и Приморья оно выражено вполне отчетливо. Их пояс представляет собой кусок толстой кожи, чаще всего прямоугольной или овальной формы, с завязками на концах. Вдоль нижнего края идут железные трубчатые подвески конической формы, наиболее крупные среди такого рода предметов у народов Восточной, Западной и Южной Сибири (у нанайцев, например, длина подвесок доходила иногда до 19 и даже 23 см). Завязывался пояс спереди.

Во время пляски подвески, ударяясь друг о друга, производили сильный шум и лязг, что должно было отпугивать духов. Но когда-то назначение этой съемной части одежды было, по нашему мнению, другим: пояс (как и ожерелье с бубенцами) надевался во время увеселительных танцев и лишь позже стал частью одежды шаманов.

Возрастающее количество обнаруженных конических подвесок по направлению от 3ападной к Восточной Сибири и бассейну Амура, увеличение их размеров и все более ясная принадлежность к поясной части шаманского костюма говорят о том, что подобные предметы появились, по-видимому, среди древнего населения Приморья и Приамурья. Подтверждением этому являются найденные в 1956 г. на Сучане 23 конусовидных шаманских (159/160) подвески, датируемые началом XII в. и принадлежавшие чжурчженям.⁵⁹⁾

Рис. 5. Металлические (1) и шитые ленточные (2-4) поясные подвески.

Конические подвески продолжали изготовлять потомки чжурчженей нанайцы, а также другие народности Приамурья и Восточной Сибири.

Следует отметить, что шаманские пояса тунгусоязычных манегров, бираров, хинганских эвенков, солонов, а так же монголоязычных дауров в XIX в. уже не имели конусовидных подвесок. Их заменили короткие и длинные ленты с расширяющимися книзу концами (длина лент доходила иногда до 75-85 см). То же следует сказать и о некоторых шаманских костюмах монголов. Пояса у всех этих народов широкие и прямоугольные. Они сшиты из ткани, реже из кожи. О том, что это самостоятельные предметы, говорят способы их прикрепления к одежде: в одних случаях пояса пришиты, в других — подвешены на петлях к пуговицам (манегры, ГМЭ, колл. 4216-489). Поле такого пояса остается одноцветным, иногда к нему привешены медные зеркала — «тóли» (солоны), в других случаях, например у дауров и тех же солонов, оно покрыто, довольно сложной многоцветной вышивкой.⁶⁰⁾ Форма свисающих лент явно подражает металлическим конусам (рис. 5). Причина и время замены на поясах перечисленных народов металлических подвесок лентами неизвестны, но принадлежность самих поясов к широкому кругу подобных предметов у народов Сибири не вызывает сомнений. Особенно близки они к поясам хакасов и алтайцев.

Наспинный лоскут, вырезанный из кожи или красного кумача, чаще всего встречается на одежде алтайцев. Он имеет прямоугольную форму и крупные размеры. Прикреплялся лоскут к спинке шаманской одежды между (160/161) лопатками и нередко доходил до пояса. К лоскуту привешивались медные колокольцы, бубенцы, иногда раковины каури. Подвески располагались несколькими рядами. Наспинные лоскуты встречались на костюмах хакасов, эвенков, бурят. Пока не вполне ясно, заменили ли они какой-то древний пластинчатый доспех или имели другое назначение.

Якуты пришивали к спинке шаманской одежды несколько узких горизонтальных полосок кожи, прикрепляли металлические подвески. Число полос нередко доходило до девяти, и подвески производили впечатление сплошного наспинного доспеха. В этом случае шаманский костюм якутов больше всего походил на панцирную одежду.

Возможно, что крупные наспинные лоскуты на одежде некоторых народов Южной Сибири восходят к монгольскому защитному доспеху. Известно, что в XIII в. при Хубилае монголо-татарские воины прикрывали спину панцирем из вываренной и очень крепкой буйволовой кожи.⁶¹⁾

Защитную функцию несли в глазах шаманов и металлические слегка выпуклые пластинки на рукавах. Такие пластинки применялись у якутов, энцев, нганасан, кетов, эвенков. Алтайцы вместо металлических пластинок нашивали на рукава несколько поперечных полосок из шкурки рыси.⁶²⁾

В XIX в. шаманы манегров, бираров, хинганских эвенков, солонов, дауров и монголов-халха на рукавах нашивали поперечные матерчатые и вышитые прямоугольники — дериваты защитных металлических пластинок.

Наличие нарукавных пластинок у якутов указывает на их прошлые связи с народами Южной Сибири и Центральной Азии.

Остается сказать несколько слов о своеобразном «узелковом» покрове на шаманской куртке алтайцев. Конические узелки или шишечки располагались на ней по ромбической или квадратной сетке, иногда зигзагообразно.⁶³⁾ Шишечки делались из шерстяной тесьмы, а также из крученой веревки, белого волоса, парчового шнура или золотой (161/162) нити (рис. 6) и соединялись друг с другом прямыми нитями из того же материала.⁶⁴⁾

С какой целью они нашивались?

Рис. 6. Шишечки на шаманской куртке алтайцев.

На первый взгляд шишечки, расположенные в строгом порядке, можно принять за орнамент, но последний вообще редко встречается на шаманской одежде. Ответ на поставленный вопрос напрашивается при сопоставлении алтайской одежды с военной курткой средневековых монголов, представление о которой дают восточные миниатюры, в частности иллюстрации к рукописи «Бабур-Намэ» XVI в.⁶⁵⁾ На монгольских воинах, изображенных (162/163) здесь, надеты куртки с короткими рукавами, покрытые круглыми металлическими (медными?) бляшками, расположенными по квадратной сетке. Та же одежда изображена в альбоме, посвященном Чингисхану.⁶⁶⁾ Монгольские воины представлены здесь в разнообразных позах, что дозволяет лучше рассмотреть их доспехи и убедиться в том, что они состоят как бы из двух частей — наружной куртки и внутреннего металлического пластинчатого панциря, отдельного или скрепленного с ней. Изображения, о которых идет речь, очень точно воспроизводят монгольский военный доспех, что видно при сравнении его с подлинным доспехом XIII—XV вв., хранящимся в Государственном Эрмитаже.⁶⁷⁾ У него нет рукавов, разрез спереди, поверхность покрыта круглыми металлическими бляшками-заклепками, расположенными по квадратной сетке. Куртка подбита с внутренней стороны чешуйчатым набором из стальных пластинок.⁶⁸⁾

Тип защитной одежды с внутренним панцирем был известен не только монголам. В XIV—XVII вв. им пользовались корейцы. Экземпляр такой одежды имеется в МАЭ.⁶⁹⁾ Он представляет собой куртку с очень короткими рукавами, сшитую из темно-синей узорчатой ткани, на подкладке из синей дабы. Поверхность с наружной стороны куртки покрыта выпуклыми металлическими бляшками-заклепками, расположенными по прямой сетке. К внутренней стороне ее прочно прикреплен металлический (163/164) пластинчатый доспех. Размер пластинок — 6-9 см. Они сделаны из тонкого железа и покрыты слоем лака. Каждая пластинка имеет два отверстия, через которые пропущены стержни заклепок, удерживающие пластинку на. место. Пластинки слегка налегают друг на друга краями.⁷⁰⁾

Когда и где впервые появилась защитная одежда с внутренним доспехом, пока не вполне ясно. Можно предположить, что с курткой этого типа были знакомы в прошлом отдельные группы алтайцев, когда-то, возможно, входивших в состав монгольского войска. Этой куртке, видимо, «подражает» и шаманская одежда алтай-кижи, но ее металлические заклепки были заменены шишечками.

Отмечая различия в наборе шаманских подвесок на одежде отдельных народов Сибири, мы попутно говорили и о ее чертах, общих для отдельных регионов этой территории. Но имеются элементы шаманской одежды, общие не только для народов Сибири, но в отдельных случаях и для всего тунгусо- и монголоязычного населения Маньчжурии и Монголии.

Один такой общий элемент — конические трубчатые подвески (вид III); второй — общие для всех перечисленных народов особо важные участки на шаманской одежде или отдельные, нередко съемные ее части («ожерелья», «воротники», наплечные накидки, наспинные лоскуты, пояса и т.п.), часто дополненные звенящими или шумящими подвесками.

О каких же основных видах шаманской одежды свидетельствует рассмотренный выше материал? Один вид отчетливо выражен в одежде большинства тюркоязычных народов Сибири и некоторых других народов, усвоивших в той или иной степени тюркскую культуру. Он представлен элементами пластинчатого панцирного доспеха. Доспех этого рода очень древний. Им пользовались хетты, ассирийцы, древние греки и римляне, скифы, сарматы, население Алтая VI—VII вв., древние тюрки, согдийцы, тибетцы, японцы (у тибетцев пластинки панциря имели листовидную форму).

Условно назовем этот доспех защитной одеждой первого типа. Одни народы прикрывали таким доспехом все (164/165) тело, другие — только спину, грудь, плечи и т.д. То же расчленение защитных элементов наблюдается в шаманской одежде.

Рис. 7. Шаманские воротники хакасов и тунгусоязычных народов.
1-4 — хакасы (1-3 — Прокофьева Е.Д. Шаманские костюмы народов Сибири, рис. 48, 3; 4 — МАЭ, колл. 267-66); 5 — манегры (ГМЭ, колл. 4216-485); в — бирары (Širokogorov S.М. Op. cit., fig. 6); 7 — солоны (Hansen H.Н. Op. cit., fig. 53).

Особое место занимает шаманская одежда хакасов (рис. 7, 1-4; рис. 8). Те элементы ее, которые представлены металлическими пластинками, относятся, к одежде многих других тюркоязычных народов, как средневековых, так и современных. Что касается воротников (накидок, наплечников), украшенных раковинами каури, то эти элементы сближают шаманскую одежду хакасов с шаманской одеждой дауров, солонов, бираров, манегров, хинганских тунгусов и некоторых групп монголов. Как и у хакасов, на их костюмах имелись воротники с нагрудниками, расшитые раковинами каури и увешанные по краям бубенцами и колокольцами (рис. 7, 5-7), но во всем осталь- (165/166)

Рис. 8. Хакасы. Шаманский костюм (МАЭ, колл. 267-66). (166/167)

ном их костюмы относились к другому типу. Примечательной чертой такого рода шаманского одеяния были воланчики с бубенцами IV вида, нашитые на переднюю часть костюма, ниже пояса и образующие несколько горизонтальных рядов. Верхняя часть одежды увешивалась бронзовыми зеркалами.

Верхняя часть второго типа военной одежды также была защищена небольшими металлическими зеркалами, а нижняя — покрыта вертикальными металлическими пластинками, образующими несколько рядов.

Алтайскую одежду (куртку) с шишечками можно рассматривать как пережиток защитного доспеха, с наружными заклепками и внутренними металлическими пластинками и видеть в ней военную одежду третьего типа.

Приведенные выше факты показывают, что наличие на шаманской одежде металлических пластинок и накладок аниконической формы — явление не случайное. Оно находит свое объяснение в общественной жизни народов Сибири, в их межплеменных столкновениях и войнах.

У нас нет оснований утверждать, что шаманы когда-то носили полный комплект защитной одежды военного образца, за исключением тех случаев, когда они одновременно были и воинами. Но использование шаманами отдельных частей такой одежды, видимо, имело место, что подтверждается анализом шаманской одежды конца XIX — начала XX вв.

В связи с этим, нельзя полностью согласиться с В.Н. Васильевым, когда, описывая шаманский костюм якутов, он утверждает, что «…подвески и кисти… суть перья… птицы, которую, по-видимому, представляет весь костюм в целом».⁷¹⁾ Той же точки зрения придерживаются Е.К. Пекарский⁷²⁾ и Е.Д. Прокофьева. Последняя пишет: «Многочисленные железные трубчатые и ланцетовидные подвески (у якутов) изображают перья птицы».⁷³⁾ В отдельных случаях такое понимание шаманами элементов их одежды могло иметь место, но далеко не всегда и не во всех случаях. (167/168)

По поводу шишечек на шаманской одежде алтайцев Е.Д. Прокофьева считает, что они, по-видимому, осознавались как оружие шамана.⁷⁴⁾ Теперь мы можем выразиться более точно: шишечки были не оружием, а элементами, воспроизводившими внешний вид одежды с внутренним металлическим панцирем.

Рассмотренный в настоящей статье материал является ценным историческим источником, помогающим выяснению культурных связей между различными народами Сибири, с одной стороны, и народами сопредельных с нею территорий — с другой.

Костюм с элементами защитного доспеха отражает поздний этап развития шаманской одежды. Ему предшествовал исторически и стадиально костюм, в котором отсутствовали защитные пластинки, но заметное место занимали зоо- и антропоморфные элементы — подлинные крылья птиц, их клювы, цельные шкурки или изображения животных, части скелета, знаки солнца и т.д. Они имели различное значение.⁷⁵⁾ Некоторым животным приписывалась защитная функция.

¹⁾ Прокофьева Е.Д. Шаманские костюмы народов Сибири. — В кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. XXVII. Л., 1971.

²⁾ Беляев О. Кабинет Петра Великого. Отдел. 2. Спб., 1800, с. 195. Побрякушками называют их и некоторые авторы XX в.

³⁾ См.: Иванов С.В. Элементы военной (защитной) одежды в шаманских костюмах народов Сибири. — В кн.: Краткое содержание докладов годичной сессии Института этнографии АН СССР 1971 г. Л., 1971.

⁴⁾ В статье кроме литературных источников использованы коллекции МАЭ, ГМЭ, МИР и некоторых музеев Сибири.

⁵⁾ Василевич Г.М. Древние охотничьи и оленеводческие обряды эвенков. — В кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. XVII. Л., 1957, с. 156.

⁶⁾ Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX — начала XX в. М.–Л., 1954, с. 134, 186, 188.

⁷⁾ Устное сообщение Г.Н. Грачевой (1971 г.).

⁸⁾ Анохин А.В. Материалы по шаманству у алтайцев. — В кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. IV. Л., 1924, с. 39.

⁹⁾ Вайнштейн С.И. Тувинцы-тоджинцы. М., 1961, с. 185.

¹⁰⁾ Пекарский Э.К. Словарь якутского языка, вып. 12. Л., 1929, с. 3319.

¹¹⁾ Прокофьева Е.Д. Шаманский костюм народов Сибири. Рукопись. (Архив ИЭ, фонд К-1, опись 1, № 579, с. 52).

¹²⁾ Алексеев Н.А. Традиционные религиозные верования якутов. Автореф. канд. дис. М., 1967, с. 15.

¹³⁾ Полтораднев П. Шаманство. Листовка № 4 Иркутского музея. Б/г.

¹⁴⁾ Устное сообщение Г.Н. Гратевой (1974).

¹⁵⁾ Никульшин Н.П. Шаман как военный вождь у эвенков. Рукопись 1941 г. (Архив ИЭ).

¹⁶⁾ Более подробно см.: Иванов С.В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX — начала XX в., с. 186-189.

¹⁷⁾ Степанов А.П. Енисейская губерния, ч. II. СПб., 1835, с. 124.

¹⁸⁾ Анисимов А.Ф. Родовое общество эвенков (тунгусов). Л., 1936, с. 130-131.

¹⁹⁾ Стенограмма заседания Ученого Совета Института этнографии АИ СССР от 21 мая 1941 г. Выступление К.В. Вяткиной по докладу Н.П. Никульшина (Архив ИЭ).

²⁰⁾ Окладников А.П. Древние шаманские изображения из Восточной Сибири. — СА, 1948, № 10, с. 220.

²¹⁾ Хангалов Н.М. Собрание сочинений, т. III. Улан-Удэ, 1959, с. 183.

²²⁾ Антропова В.В. Вопросы военной организации и военного деда у народов крайнего северо-востока Сибири. — В кн.: Сибирский этнографический сборник, т. II. М.-Л., 1957. (Труды ИЭ. Новая серия, т. XXXV).

²³⁾ Василевич Г.М. Эвенки. Монография. Рукопись 1959 г., с. 46 (Архив ИЭ).

²⁴⁾ Огородников В.И. Очерки истории Сибири до начала XIX в., ч. I. Иркутск, 1920, с. 270.

²⁵⁾ Серошевский В. Якуты, т. 1. Спб., 1896, с. 395.

²⁶⁾ Потапов Л.П. Очерк по истории Шории. Л., 1936, с. 102; Он же. Тубалары Горного Алтая. — В кн.: Этническая история Азии. М., 1972, с. 59-60; Дыренкова Н.П. Шорский фольклор. М.–Л., 1940, с. 432-433.

²⁷⁾ Устное сообщение Л.В. Хомич (1973 г.).

²⁸⁾ Панцирная одежда с костяными пластинками бытовала у чукчей и эскимосов на обоих берегах Берингова моря, на о-ве Святого Лаврентия и, по некоторым данным, у коряков и юкагиров. Корякам и чукчам известны были железные пластинчатые панцири (Антропова В.В. Указ. соч., т. II). По Коллинзу, появление пластинчатых панцирей на островах Берингова моря датируется пунукским периодом (X—XVII вв.). Их прототипом он считает панцирь сушеней (Антропова В.В. Указ. соч., с. 216-217). Н.Н. Диков во время раскопок в Пегтымельской пещере нашел скопление панцирных пластинок, вырезанных из оленьего рога. В районе Пегтымеля обитали когда-то три народности: эскимосы, чукчи и юкагиры. Н.Н. Диков датирует находки поздним этапом древнеберингоморского периода (Диков Н.Н. Наскальные загадки Древней Чукотки. Петроглифы Пегтымеля. М., 1971, с. 43, 65). Длина пластин около 12 см.

²⁹⁾ Мошинская В.И. Археологические памятники севера Западной Сибири. — В кн.: Археология СССР. Свод археологических источников. Д3-8. М., 1965, с. 41. М.П. Грязнов датирует усть-полуйскую культуру VII—VIII вв. н.э. (Грязнов М.П. История древних племён Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая речка. — «Материалы и исследования по археологии СССР», М.–Л., 1956, № 48, с. 139).

³⁰⁾ Мошинская В.И. Указ. соч., с. 101.

³¹⁾ Мошинская В.И. Указ. соч., с. 35.

³²⁾ Davydova А.V. The Ywolga gorodishche. — In: Acta archaeologica Academiae Scientiarum Hungaricae, t. XX. Budapest, 1968, Tabl. 20, 12, 13.

³³⁾ Доржсурэн Ц. Раскопки могил хунну в горах Ноин-Ула на реке Хуни-Гол (1954—1957 гг.). — В кн.: Монгольский археологический сборник. М., 1962, с. 38.

³⁴⁾ Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951, с. 433.

³⁵⁾ Грязнов М.П. Указ. соч., с. 111.

³⁶⁾ Гаврилова А.А. Могильник Кудэргэ как источник по истории алтайских племен. М.–Л., 1963.

³⁷⁾ Грач А.Д. Археологические исследования в Кара-Холе и Монгун-Тайге. — В кн.: Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции. I. M.–Л., 1960, рис. 77; Грач А.Д., Нечаева Л.Г. Краткие итоги исследования первой группы археологического отряда Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции Института этнографии АН СССР. — «Учен. зап. Тувинского научно-исследовательского института языка, литературы и истории», Кызыл, 1960, вып. VIII, табл. III, 5; Грач А.Д. Археологические раскопки в Сут-Холе и Бай-Тайге. — В кн.: Труды Тувинской археологической экспедиции, т. II. М.–Л., 1966, рис. 29, 1.

³⁸⁾ Уманский А.П. Могильник верхнеобской культуры на Верхнем Чумыше. — В кн.: Древняя Сибирь. Вып. 4. Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск, 1974, с. 147-148, рис. 7.

³⁹⁾ Записки о русском посольстве в Китае (1692—1695 гг.). М., 1967, с. 281.

⁴⁰⁾ Новгородова Э.А. К вопросу о древнем центральноазиатском защитном вооружении (середины I тыс. до н.э.). — В кн.: Соотношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий. Новосибирск, 1975.

⁴¹⁾ Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957, с. 27-28.

⁴²⁾ Древнемонгольские города. М., 1965, с. 198-199.

⁴³⁾ Оссон К.Д. История монголов, т. 1. Иркутск, 1937, с. 40.

⁴⁴⁾ Diószegi V. Zum Problem der ethnischen Homogenität des Tofischen (karagassischen Schamanismns). — In: Glaubenwelt und Folklore der Sibirischen Völker. Budapest, 4863, fig. 52, 57, 61, 69, 76.

⁴⁵⁾ Ср. с рис. 40-49 в статье В.Н. Васильева «Шаманский костюм и бубен у якутов». (В кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, вып. VIII. СПб., 1910).

⁴⁶⁾ На одном из якутских шаманских костюмов, описанном Э.К. Пекарским и В.Н. Васильевым, среди множества шаркунцов всего пять имели заключенные в них кусочки железа (см.: Плащ и бубен якутского шамана. — В кн.: Материалы по этнографии России, т. I. СПб., 1910, с. 14).

⁴⁷⁾ Широкое применение эти раковины находили у дауров, солонов, монголов-халха и хинганских эвенков (см.: Širokogorov S.М. Versuch einer Erforschung der Grundlagen des Schamanentums bei den Tungusen. — In: Baessler-Archiv. Berlin, 1935, Bd XVIII, H. 2, fig. 2, 6 (бирары), 4 (маньчжуры); Lindgren E.J. The shaman dress of the Dagurs, Solon and Numinchens in N.W. Manchuria. — In: The Anniversary Volume dedicated to Sven Hedin. Stockholm, 1935 (солоны, табл. VII; нуминчены или хинганские тунгусы, табл. I, II; дауры, табл. VIII). Что касается шаманской одежды манегров, то она почти ничем не отличается от шаманской одежды хинганских тунгусов.

⁴⁸⁾ Appelgren-Kivalo. Alt-Altaische Kunstdenkmäler. Helsinki, 1931, s. 17, fig. 9.

⁴⁹⁾ Вайнштейн С.И. История народного искусства Тувы. М., 1974, рис. 69, 9.

⁵⁰⁾ Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы — подвластные золотоордынских ханов. М., 1966, с. 175, рис. 25-27.

⁵¹⁾ Федоров-Давыдов Г.А. Указ. соч., рис. 28, 1.

⁵²⁾ Marek J., Knižkova Н. Tschingis-Chan und seine Reich. Praha, 1963, Abb. 6, 12, 17, 19, 20a u. а.

⁵³⁾ Хакасы и буряты широко пользовались раковинами каури при украшении бытовых предметов — конских чепраков, занавесок, женской одежды.

На территории современной Хакасии эти раковины были известны в глубокой древности. Они найдены в могилах карасукской и минусинской курганной культуры, В это время изготовлялись и их многочисленные имитации из бронзы или пасты. На территории современной Тувы раковинами каури пользовались в эпоху бронзы (см.: Теплухов С.А. Каури, в Урянхайском и Минусинском крае. — «Изв. ГАИМК», 1931, т. VI, вып. VIII-IX, с. 101.

⁵⁴⁾ Устное сообщение Л.Л. Викторовой (1970 г.).

⁵⁵⁾ Прокофьева Е.Д. Шаманские костюмы народов Сибири, с. 84-99. При описании особенностей оформления, характерных для каждой группы, интересующие нас железные аниконические подвески упоминаются в составе I и IV групп (там же, с. 84, 87) и являются изображениями перьев и суставов крыльев птицы. Значение брони они получили, по мнению Е.Д. Прокофьевой, позже в связи с переосмыслением подвесок (там же, с. 84, 88).

⁵⁶⁾ Hansen Н.Н. Mongol Costumes. Københava, 1950, fig. 52.

⁵⁷⁾ Лишь в редких случаях, например у эвенков, пояс был длинным и завязывался спереди.

⁵⁸⁾ У долган, эвенков Восточной Якутии, зейских эвенков к поясу прикреплялись только жгуты.

⁵⁹⁾ Окладников А.П. Далекое прошлое Приморья. Владивосток, 1959, с. 255.

⁶⁰⁾ Jutta Muth. Die Tracht einer solonischen Schamanin im Übersee-Museum Bremen. — In: Veröffentlichungen aus, dem Übersee-Museum in Bremen, Reihe B. Bd 2, H. 2. Bremen, 1969.

⁶¹⁾ Марко Поло. Путешествие. Л., 1940, с. 63.

⁶²⁾ Анохин А.В. Указ. соч., с. 39.

⁶³⁾ Анохин А.В. Указ. соч., рис. 1-4.

⁶⁴⁾ Шишечки из накладного белого оленьего волоса имелись и на рукавах некоторых шаманских костюмов тофаларов, но там они изображали суставы рук (МАЭ, колл. 1480-17).

⁶⁵⁾ Миниатюра рукописи Бабур-Намэ. М., 1960, рис. 9 и др.

⁶⁶⁾ Marek J., Knižkova Н. Tschingis-Chan und seie Reich.

⁶⁷⁾ Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая орда и ее падение. М.–Л., 1950, рис. 17.

⁶⁸⁾ В тех случаях, когда одежда этого типа не предназначалась для военных целей, ее шили с заклепками, но без панцирных пластинок. Такой была, например, одежда участников монгольской мистерии — «цам», — выступавших в роли воинов-богатырей, охранявших жертву — «сор» (см. Шастина Н. Очерки монгольского театра. — «Современная Монголия», № 3, 1935, с. 92). Эта одежда была более длинной и покрыта заклепками, расположенными по прямой сетке. Заклепки прикреплялись к кожаной куртке монголов Внутренней Монголии.

В Монгольской Народной Республике на спортивной одежде борцов на месте заклепок имеется строчка, выполненная светлой крученой шелковой ниткой (см.: Ядамсурен У. Народный костюм Монгольской Народной Республики. Улан-Батор, 1967, табл. 22; Вяткина К.В. Монголы Монгольской Народной Республики. — В кн.: Восточно-азиатский этнографический сборник. М.–Л., 1960, с. 261.

⁶⁹⁾ МАЭ, колл. 3447-3а.

⁷⁰⁾ О внешнем виде корейского панцирного доспеха см.: Итс Р.Ф., Гловацкий Г.А. Народный костюм китайского генерала из собрании Кунсткамеры. — В кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. XVII. М.–Л., 1957, рис. 86.

⁷¹⁾ Васильев В.Н. Шаманский костюм и бубен у якутов. — В кн.: Сборник Музея антропологии и этнографии, т. VIII. СПб., 1910, с 42-43.

⁷²⁾ Пекарский Е.К., Васильев В.Н. Плащ и бубен якутского шамана, т. I, с. 15.

⁷³⁾ Прокофьева Е.Д. Указ. соч., с. 93.

⁷⁴⁾ Прокофьева Е.Д. Указ. соч., с. 90.

⁷⁵⁾ Там же.