Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Погребова Н.И.
Грифон в искусстве Северного Причерноморья в эпоху архаики

Краткие сообщения Института истории
материальной культуры. Вып. 22. 1948.
[62] – конец страницы.
Нумерация рисунков общая по сборнику.

Изображение грифона в обоих его вариантах — с орлиной и с львиной головой — было широко распространено в искусстве Северного Причерноморья, особенно Боспора, главным образом в IV—III вв. до н. э. Однако проникает этот образ в Северное Причерноморье значительно раньше. Известные нам наиболее ранние памятники с изображением грифона относятся к VI в. до н. э. При этом в связи с разнородностью культурного облика Северного Причерноморья, доступного разным культурным воздействиям, эти изображения выявляют различные типы грифона, имеющие разное происхождение. В основном можно наметить три типа грифона: 1) ориентализирующий, переднеазиатский, 2) греческий, 3) скифского звериного стиля.

К первому типу относятся фантастические существа, изображенные на золотых ножнах мечей из Мельгуновского клада (Литой курган) (рис. 14) и Келермеса.¹⁾ Оба погребения представляют собой наиболее ранние из известных нам скифских курганов Северного Причерноморья и связаны между собой стилистическим родством инвентаря. На тех и других ножнах развертывается шествие фантастических существ с туловищами льва или быка, с головами льва, орла, барана, быка или человека и с крыльями в виде рыб. Существа с головами льва и орла держат в руках (человеческих) натянутые луки, как бы собираясь спустить стрелу. Из этих существ те фигуры, которые имеют львиное тело, орлиную голову и скорпионий хвост, несмотря на необычную форму крыльев, могут быть определены как грифоны.

Для Греции подобный тип грифона, конечно, необычен. По всей своей концепции эти существа являются несомненным продуктом древневосточных космогонических представлений, которые в излюбленные комбинации птичьих, животных и рыбьих форм вкладывали идею сочетания извечных природных стихий: неба, земли и воды. Фантастичность образа — вполне в переднеазиатском вкусе, так же как и спиралевидные локоны, ниспадающие с голов орлиноголовых грифонов Литого кургана. Подобные локоны можно встретить на грифонах хеттских печатей,²⁾ также на бронзовом урартийском грифоне из Топрах-Кале.^3),4) [62]

В верхней части келермесских нажен изображены две крылатые человеческие фигуры, стоящие по обеим сторонам древа жизни в традиционной схеме переднеазиатских изображений. Над фигурами помещены солярные знаки — розетки. Таким образом, грифон является здесь участником комплекса изображений, раскрывающих определенную систему мировоззрения, связанного с идеями древневосточной космогонии. С другой стороны, четкость и ясность выполненных изображений напоминает работу ионийских торевтов. Однако мне кажется более убедительным мнение Б. Б. Пиотровского, который ближайшие аналогии к этим памятникам находит в кругу урартийской культуры Закавказья.⁵⁾

Рис. 14. Грифон на ножнах меча из Литого кургана

Отмечая «явно скифский стиль» изображений оленя и стилизованных птичьих голов на боковых выступах ножен, Б. Б. Пиотровский полагает, что эти «интереснейшие памятники» нельзя считать импортом и что они «или делались скифами под влиянием образцов урартийского (или вообще древневосточного) искусства или изготовлялись для скифов в кавказских районах, где урартийская культура была еще жива».⁶⁾ Последняя же, в сбою очередь, соприкасалась и с культурами Древнего Востока, и с ионийской культурой Греции.

Иного порядка грифон наблюдается на других памятниках, тоже из архаических скифских погребений. В том же Келермесе обнаружены высокохудожественные изделия, повидимому, греческой, ионийской работы: серебряное позолоченное зеркало и золотая диадема. Круглое массивное серебряное зеркало⁷⁾ покрыто тонким золотым листом с выгравированными на нем изображениями. Последние, по наблюдению Б. В. Фармаковского,⁸⁾ были выгравированы первоначально на серебряной поверхности самого [63] зеркала, а после укрепления на нем золотого листа — оттиснуты на этот лист.

Изображения келермесского зеркала состоят из ряда групп — это так называемая Артемида Персидская — Πόντια τηρων (Владычица зверей), держащая двух львов; два льва в геральдической схеме, под ними горный козел и баран; два сфинкса в симметричной группе над сидящим грифоном; орел и медведь, под ними лиса; две бородатые фигуры, борющиеся с грифоном; лев у пальмы над бараном; два сфинкса в геральдической схеме над пантерой; лев, терзающий быка, и внизу кабан.

Изображение сидящего орлиноголового грифона опубликовано Г. Боровкой в Известиях РАИМК, т. II, 1922 (рис. 15). Грифон изображен присевшим на задние лапы, как бы готовясь к прыжку. Тип, иконография и стиль его изображения чрезвычайно характерны для греческого искусства Малой Азии эпохи ранней архаики: на орлиной голове — длинные остроконечные уши, зубчатый гребень на шее еще отсутствует, нос украшает высокая острая надставка, клюв яростно раскрыт и из него высовывается извивающийся тонкий язык; по шее спускаются два спиралевидных локона, восходящие еще к хеттским прототипам и характерные для ранней греческой архаики.

Фигура грифона изолирована, как она чаще всего встречается в архаическом греческом искусстве. Крылья, состоящие из отдельных четко вырисованных перьев, подняты вверх почти прямо, еще не приобретя той серповидной закругленности, которая характерна для поздней архаики. Такой тип крыльев, идущий от переднеазиатских и, в частности, от финикийских грифонов, преобладал в раннюю пору искусства острова Родоса и прибрежной полосы западной Малой Азии.⁹⁾ Стилистическое родство грифона келермесского зеркала с грифонами на вазах милетско-родосского круга отмечает также и Боровка.¹⁰⁾

Второй грифон на келермееском зеркале изображен в процессе борьбы с двумя бородатыми архаическими фигурами. Грифон стоит между ними на одной задней ноге, другой — отталкиваясь от противника, стоящего перед ним и схватившего его за обе передние лапы. Голову свою с яростно раскрытым клювом грифон повернул к другому противнику, стоящему сзади. Последний хватает грифона за горло и за хвост, т. е. по характеру борьбы, в которой противники одолевают его, сцена напоминает борьбу с грифоном финикийских памятников. По своему внешнему виду грифон аналогичен только что описанному.

Группа интересна тем, что она изображает грифона в момент активного действия в борьбе с людьми, что для греческой архаики крайне редко и не характерно. Для Северного Причерноморья это будет первый известный случай изображения грифона в многофигурной сцене активного действия. Подозревать здесь борьбу с аримаспами не приходится, так как [34] в VI в. этот миф еще не был распространен. Самый характер борьбы резко отличен от обычных изображений сцен борьбы грифонов с аримаспами и амазонками на краснофигурных вазах, где грифон никогда не является побежденным.

Рис. 15. Грифон на зеркале из Келермеса

Судя по сходству с подобными же изображениями в искусстве Передней Азии и, в частности, Финикии и принимая во внимание, что все остальные сюжеты изображений келермесского зеркала группируются вокруг центральной фигуры богини — Владычицы зверей, — происхождение данного мотива нужно искать в символике Передней Азии и связывать его, может быть, с культом Великой Матери.

Таким образом, для грифонов келермесского зеркала характерны два момента, которые можно будет проследить и в дальнейшей эволюции типа грифона в Северном Причерноморье. Здесь впервые для Юга СССР намечается связь грифона, с одной стороны, с Владычицей зверей, с другой — со сфинксами (над сидящим грифоном изображены два сфинкса). Мы увидим его в дальнейшем в непосредственной связи и с той и с другими в геральдических схемах последующего времени.

Художественный уровень изображений на келермесском зеркале очень высок, и сохранность вполне хорошая, почему выгравированные на нем грифоны могут по праву считаться наиболее классическим образцом греческого архаического грифона на Юге СССР.

Головка архаического грифона украшает также великолепную золотую диадему из того же погребения.¹¹⁾ Диадема представляет собой золотой обруч с розетками, украшенный впереди пластической головкой грифона. С обруча свисают овальные подвески и две цепочки с бараньими головками на концах. Розетка и подвески инкрустированы синей эмалью. Грифон — архический, орлиноголовый с разинутым яростно клювом и острыми торчащими ушами. Характерно сочетание головки грифона с бараньими головами. Грифона вместе с бараном мы только что видели в свите Владычицы зверей. Оба они были, вероятно, привлечены как магические апотропеи для охраны покойного, так как диадема, опоясьшавшая шлем,¹²⁾ имела здесь значение погребального венца. Тэния шлема, по описанию Шефольда,¹³⁾ украшена была «скифскими птичьими головами».

В том же Келермесе прекрасный тип головы греческого архаического орлиноголового грифона с острыми торчащими ушами, большим выпуклым продолговатым глазом, яростно разинутым клювом и извивающимся языком мы находим на бронзовом навершии в форме типичного для Кубани сквозного полого бубенца.¹⁴⁾

Навершия в скифских погребениях, наряду с конским уздечным набором, относятся к наиболее не-греческой части погребального инвентаря, связанной с не-греческим погребальным ритуалом. Но тип грифона — греческий архаический, созвучный бронзовым протомам от котлов из Олимпии¹⁵⁾ и Дельф.¹⁶⁾ Однако келермесское навершие все же несколько отличается от последних. Некоторые характерные признаки греческого архаического грифона здесь опущены: нет ни надставки на лбу, ни спиралевидных локонов, формы более обобщены. Особенно примечательна [65] удивительно органическая связанность изображения с формой бубенца, округлые очертания которого повторяются контуром головы грифона. На фоне этих обобщенных форм хищно загнутый клюв и острые торчащие уши производят особенно сильное впечатление.

Для всех перечисленных памятников Келермеса характерна своеобразная смесь греческого с восточным и также со скифским. Она чувствуется в полихромном сочетании эмалированных украшений с золотом диадемы, в характере обработки головки грифона,¹⁷⁾ в «скифских птичьих головах» шлема, в декоративности композиции, не-греческих сюжетах зеркала и в появлении греческого грифона на не-греческой утвари. Все это заставляет думать о центрах производства, открытых для всех этих культурных веяний; мне думается, что хотя бы для части вещей их приходится искать где-то в урартийском культурном кругу, поскольку «Урарту было самым тесным образом связано с Ионией»,¹⁸⁾ но также и с Переднеазиатским Востоком и со скифами. Во всяком случае, очень возможно, что даже и ионийские вещи, каким, повидимому, является серебряное зеркало, могли, как указывает Б. Б. Пиотровский, в архаическую эпоху попадать на Кубань через Закавказье,¹⁹⁾ роль которого, как передатчика разнородных культурных влияний, должна была быть очень велика.

Гораздо более уверенно о непосредственном греческом импорте можно говорить в отношении крайнего запада Северного Причерноморья. Изображение грифона на фрагменте расписной архаической энохои из Ольвии может рассматриваться, как образец чисто греческого (ионийского) архаического грифона.²⁰⁾ К сожалению, от фигуры грифона сохранилась только часть головы, груди и передняя лапа, но и этого достаточно, чтобы составить себе о нем представление и оценить высокое художественное достоинство данного памятника.

Грифон изображен сидящим. Голова у него — орлиная, с архаической надставкой на лбу, яростно разинутым клювом, откуда высовывается тонкий извивающийся язык. Вполне отвечает манере архаического искусства ромбовидный глаз, а также изолированность сидящей фигуры среди таких же изолированных фигур других животных — в данном случае перед грифоном вырисовывается фрагментарно сохранившаяся фигура гуся. В поле между грифоном и гусем разбросаны солярные знаки — концентрические круги, свидетельствующие о древнем солярном значении грифона, которое он имел на Востоке, но которое в греческом искусстве принимает уже чисто орнаментальный смысл.

Судя по стилю росписи, Б. В. Фармаковский считает энохою импортной из Малой Азии и относит ее к разряду «милетско-родосских» архаических ваз.²¹⁾ Фрагмент найден на территории греческого города, и ваза, повидимому, употреблялась у греческого населения.

В скифском искусстве с его звериным стилем такого ясно выраженного грифона, как иа вышеуказанных импортных изделиях, мы не найдем вовсе.*) То, что обычно принято называть «скифским грифоном», в большинстве случаев оказывается просто головой хищной птицы. Схема ее в виде большого выпуклого круглого глаза и загнутого книзу сомкнутого клюва с резко обозначенной восковицей чрезвычайно распространена в скифском [66] быту. Этот мотив постоянно встречается на предметах утвари и особенно на вооружении и золотых и бронзовых частях конского уздечного набора.

Иногда встречается и целая фигура хищной птицы, именно птицы, а не грифона, как, например, на ножнах меча из Мельтуновского клада;²²⁾ см. также бронзовую птицу из Семибратних курганов.²³⁾

Из хищных птиц особенное значение в обиходе скифов и других негреческих племен Северного Причерноморья имел, повидимому, орел. Весьма частое изображение орлиной головы на скифской конской сбруе говорит за то, что орел у скифов на той стадии, на которой мы застаем их на берегах Черного моря, связывался с покровительством конным воинам. Изображение орла должно было магически охранять их, сообщая силу удара, быстроту, боевую мощь.

С другой стороны, очень рано уже мы находим изображения, где этот традиционный образ реальной хищной птицы наделяется известными фантастическими элементами. Так, на бронзовом навершии из Ульского аула (курган № 2)²⁴⁾ имеется изображение птичьей головы в виде круглого кольцевидного глаза и огромного загнутого спиралью клюва, за глазом же прослеживается продолговатое остроконечное звериное ухо. Таким образом, создается фантастический образ птицы со звериным ухом, табл. 24 и 25.

На бронзовых псалиях Ульского аула²⁵⁾ изображены присевшие и пригнувшие к земле головы, готовясь к прыжку, фантастические хищники с орлиной головой и звериным, может быть львиным, телом. Стиль их изображения настолько своеобразен, что они лишь по чисто формальным признакам могут быть поставлены в связь с греческим грифоном.

Нет никакого сомнения в том, что скифский «грифон» представляет собой самобытное явление, уходящее своими корнями в далекое прошлое. Гольмстен,²⁶⁾ анализируя скифо-сибирский звериный стиль, показала, что на определенной стадий развития в изображениях этого стиля сочетаются элементы тела разных зверей с целью усиления боевых и устрашающих качеств реального животного. Изображая хищную птицу на своем вооружении, скифский воин якобы магически приобретал ее свойства. Отсюда стремление изобразить ее возможно более внушительно, особенно подчеркнув ее крепкий, острый клюв и зоркий глаз, а иногда и цепкий коготь; добавление уха волка или другого зверя, а иногда и тела животного (Ульские псалии), должно было еще более усилить магическое действие изображения.

Так получился образ, иконографически близкий орлиноголовому грифону, которым он ввиду этого легко стал отождествляться очень скоро после появления образа грифона в изделиях Северного Причерноморья. Слияние это произошло в первую очередь на территории Боспора, где мы видим больше всего и «импортных» грифонов, явившихся поодуктом разнородных, западных и восточных, культовых представлений. Боспор остается главной территорией распространения изображений грифона и в последующую эпоху, когда наряду с дальнейшим развитием орлиноголового типа на переднеазиатской иконографической основе создается своеобразный облик боспорского львиноголового грифона. Но это происходят уже в V—IV вв. до н. э. [67]

^*) В книге «вовсем». OCR.

¹⁾ Келермесские ножны не опубликованы. Описание см. у Б. Б. Пиотровского. История и культура Урарту, 1944, стр. 312.

²⁾ А. Furtwängler. Antike Gemmen, табл. 1, 7.

³⁾ RLV, т. XIII. табл. 98.

⁴⁾ И. И. Мещанинов. Халдоведение, рис. на обложке.

⁵⁾ Б. Б. Пиотровский. История и культура Урарту, 1944, стр. 312.

⁶⁾ Б. Б. Пиотровский. Ук. соч., стр. 312.

⁷⁾ М. Rostovtzeff. Iranians and Greeks in S. Russia, Oxford, 1922, табл. 6; RLV, т. VI, табл. 81-a.

⁸⁾ OAK, 1905, стр. 56.

⁹⁾ F. Poulsen. Der Orient und die frühgriechische Kunst, 1912, стр. 90.

¹⁰⁾ Г. И. Боровка. Бронзовый олень Ульского кургана [Кубанской обл.], ИГАИМК, вып. 11, 1922.

¹¹⁾ Б. В. Фармаковскнй. АА, 1905, стр. 58-59, рис. 4.

¹²⁾ RLV, XIII, табл. 82.

¹³⁾ Schefold. ESA., XII, стр. 12.

¹⁴⁾ G. Borovka. Scythian Art, London, 1928, табл. 27; OAK, № 118 1908, рис. 169.

¹⁵⁾ Словарь Röscher, т. I, ч. 2, стр. 1766; словарь Darembere et Saglio. т. II, ч. 2, стр. 1672.

¹⁶⁾ Fouilles de Delphes, т. V, вып. I, табл. X.

¹⁷⁾ Е. Minns. Scythians and Greeks, 1913, стр. 222.

¹⁸⁾ Б. Б. Пиотровский. Ук. соч., стр. 320.

¹⁹⁾ Там же.

²⁰⁾ MAP, 34. табл. I.

²¹⁾ Б. В. Фармаковский. Архаический период на Юге России. Там же, стр. 16.

²²⁾ MAP, 31, СПб., 1911, табл. IV.

²³⁾ М. Rostovtzeff. The Animal Style in S. Rossia and China, 1929, табл. X, 5.

²⁴⁾ M. Rostovtzef f. Ук. соч., табл. VI; Б. В. Фармаковский. MAP, 34, табл. XII, 4 и 6; G. Borovka. Ук. соч., табл. 24 и 25.

²⁵⁾ М. Rostovtzeff. Ук. соч., табл. VIII, 1.

²⁶⁾ В. Гольмстен. Из области культа древней Сибири. Сб. в честь И. Я. Марра. 1934, стр. 115-116.