выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
К разделам
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам | |
Советская этнография. 1962, № 6.
(179/180) – граница страниц.
Общеизвестна огромная роль, которую сыграли племена гуннов в политической и этнической истории Центральной и Средней Азии.
Интерес к гуннам, их истории и культуре впервые возникает более 2000 лет назад в Китае и вновь возрождается в XVIII в., когда внимание ученых привлекли проблемы кочевого мира Востока и его взаимоотношений с Западом. С тех пор написаны многочисленные работы, посвященные азиатским гуннам, или, как их называли китайцы, хунну (сюнну в современном произношении). Но до недавнего времени все эти исследования опирались главным образом на письменные источники.
Археологическое изучение Сибири открыло науке курганы и поселения хунну в Забайкалье, а исследования П.К. Козлова в Монголии сделали достоянием мировой науки погребения аристократии хунну в горах Ноин-ула и положили начало археологическому изучению памятников хунну в МНР. В первом исследовании, в котором были обобщены известные данные письменных источников и археологические материалы по хунну, А.Н. Бернштам ограничился главным образом материалами, из Ноин-улы.1)
До последнего времени оставались совершенно не известными науке богатейшие материалы раскопок в Монголии, предпринятых Комитетом наук МНР в 1927 г. и (179/180) в 1952—1957 гг., в результате которых были раскопаны как большие «княжеские» курганы, так и десятки рядовых погребений, а также предварительно обследовано несколько городищ хунну. В известной мере этот пробел восполняет вышедшая недавно в Улан-Баторе на монгольском языке книга Ц. Доржсурэна «Северные хунну», посвященная памятникам Сибири и Монголии II в. до н.э. — I в. н.э., социально-экономической и политической жизни оставивших их племен.
Можно признать правомерным отказ от традиционного представления, что известные памятники Забайкалья (Ильмовая падь, Иволгинские городища) и Монголии (Ноин-ула) характеризуют азиатских гуннов вообще. Все они могут быть отнесены к северным гуннам, которые, по всей вероятности, имели не только социальные, но и этнокультурные отличия от южных.
Рецензируемая книга состоит из введения и пяти глав: I — «Курганы северных хунну», II — «Поселения северных хунну»; III — «Датировка археологических материалов северных хунну»; IV — «Социально-экономический и политический строй северных хунну»; V — «Культура северных хунну».
Во введении (стр. 3-10) дана краткая история изучения хунну, а также обзор источников и литературы. Касаясь вопроса языковой принадлежности хунну (стр. 6-7), автор считает их монголоязычными. При этом он опирается на мнение некоторых китайских языковедов и на толкование хуннской фразы из Вэй-шу, данное монгольским историком Н. Ишжамцем. Вряд ли этот вопрос можно считать решенным и категоричность автора оправданной. Как известно, в источниках имеются указания на тюркоязычность гуннов, например, Вэй-шу сообщает, что язык (тюркоязычных) гао-гюйцев (уйгуров) «сходен с хуннским, но есть некоторая разница».2) Следует принять во внимание и мнение ряда современных исследователей, склонных видеть в языке хунну основу, из которой позднее развились тюркский и монгольский языки.
В первой главе даются сведения о распространении памятников хунну на территории Советского Союза (в районе г. Кяхты) и в МНР. В Монголии курганы хунну зафиксированы в Центральном аймаке (в горах Ноин-ула и на р. Сельбе), в Архангайском аймаке на р. Хуни-гол. Всего известно приблизительно 850 курганов, из них раскопано около 180.
Автор делит все изученные курганы на две группы: рядовые погребения и большие курганы гуннской знати, рассматривая их в отдельных разделах.
Рядовые погребения хунну составляют подавляющее большинство исследованных памятников. Из них 110 раскопано Ю.Д. Талько-Гринцевичем в окрестностях г. Кяхты, одно погребение — Г. Боровкой у горы Хайрхан в Центральном аймаке МНР и 41 — автором, в том числе 15 курганов в Ноин-уле и 26 на р. Хуни-гол.
Рядовые погребения отмечены на поверхности квадратными, круглыми или полукруглыми выкладками из камня. Иногда по углам квадратных выкладок находятся вертикально установленные камни. Под выкладками — могильные ямы глубиной до 2,5 м. Погребения совершались либо в камерах из каменных плит (19 случаев), либо в деревянных камерах в виде сруба в 1-3 венца (42 случая), либо в дощатых гробах двух типов — прямоугольных и трапециевидных. В остальных случаях устройство погребальных сооружений не удалось выяснить, или захоронения были совершены в простых грунтовых ямах.
В рядовых могилах, не подвергшихся ограблению, часты находки глиняных сосудов, установленных в ногах и у головы погребенных, бронзовые украшения, бусы, нефритовые и стеклянные диски, остатки луков, наконечники стрел, ножи, детали конской узды, кости домашних животных и т.д. В некоторых случаях у бедра лежали китайские монеты.
В разделе, посвященном большим курганам гуннской знати, подробно описывается история раскопок этой группы памятников, результаты исследований Ю.Д. Талько-Гринцевича, Г.П. Сосновского, экспедиции П.К. Козлова и экспедиции Комитета наук МНР. Здесь же приводятся подробные сведения о раскопках двух больших курганов в Ноин-уле, произведенных А.Д. Симуковым по поручению Комитета наук МНР в 1927 г.3)
Первый курган, раскопанный Симуковым, оказался сильно ограбленным и находок дал мало. Во втором кургане на глубине 7 м была обнаружена погребальная камера хорошей сохранности, сходная по конструкции с камерой 6-го кургана, раскопанного экспедицией П.К. Козлова. Гроб находился у западной стены, а не у восточной, как в других больших хуннских курганах. Среди находок были остатки обшитого шелком войлочного ковра, лаковая китайская чашечка с надписью на дне, золотая бляха в виде фигурки лошади, два глиняных сосуда с остатками зерна и другие вещи.
Еще один большой курган в горах Ноин-ула был раскопан автором в 1945—1955 гг. Размеры его 14*14 м. Высота насыпи 0,7-1,1 м. На юг от кургана шел 10-метровый «хвост». На глубине 7 м, в плохо сохранившейся погребальной камере были найдены (180/181) трехлопастный железный наконечник стрелы, железные и деревянные детали повозки, обломки глиняной посуды с ромбическим орнаментом. Подобная керамика, не имеющая аналогий в собственно хуннских памятниках, известна в сборах японских археологов и отнесена ими к памятникам дун-ху.
Появление здесь керамики с ромбическим орнаментом автор связывает с ограблением могил хунну сяньбийцами и дун-ху, что подтверждается и письменными источниками.
Во второй главе — автор основное внимание уделяет Иволгинскому городищу, подробно описывая планировку, устройство жилищ и различные находки, добытые раскопками. При этом автор полемизирует с А.В. Давыдовой в отношении предложенной ею классификации керамики из этого городища. Далее приводятся сведения о поселениях хунну в Монголии. В настоящее время из семи известных поселений четыре подверглись раскопкам разведывательного характера (работы X. Пэрлээ). Как выяснилось в процессе раскопок, все эти четыре городища являлись религиозными центрами.
В связи с выявлением на территории МНР городов и поселений разного времени (включая и эпоху хунну), автор выступает против устаревшей точки зрения, будто Монголия — страна извечного кочевания.
В третьей главе рассматриваются находки из погребений и поселений, дающие основания для датировки памятников. Автор приводит уже известные данные о лаковой чашечке с китайской надписью из 6-го кургана Ноин-улы, а также о китайских монетах, зеркалах, тканях и других находках. Наиболее подробно останавливается он на лаковой чашечке с китайской надписью из раскопок Симукова. Перевод надписи позволил установить, что она, как и чашечка из 6-го кургана, изготовлена в 5 году Цзянь-пиня, т.е. во 2 г. до н.э. в Шюзюн (Сычуань).
Заканчивая обзор находок, автор делает вывод, что все известные нам памятники хунну МНР и Сибири относятся ко II в. до н.э. — I в. н.э.
В главе четвертой, посвященной социально-экономическому и политическому строю хунну, дается подробная характеристика хозяйства хунну, основой которого было кочевое скотоводство.
На основании находок костей домашних животных в погребениях, автор определяет состав стада, включавшего лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, верблюдов, и делает вывод о преобладании конского поголовья.
Следует признать важным утверждение автора о наличии у хунну земледелия, игравшего, правда, как и охота, второстепенную роль в их экономике. Ц. Доржсурэн приводит ряд косвенных данных письменных источников о земледелии у хунну, указывает на находки железных сошников и наличие оросительных каналов около Иволгинского городища. Наконец, он обращает внимание на большие глиняные сосуды, которые судя по этнографическим данным, служили для хранения зерна.
Далее автор останавливается на производстве керамики, строительном деле, на ювелирном, ткацком производстве и на торговле хунну.
Особенно интересны выводы автора о плавке железной руды и производстве чугуна (посуда из чугуна, колокольчики и т.д.) у хунну (стр. 78). Последнему достижению хунну, по-видимому, обязаны Китаю, где выплавка чугуна появилась намного раньше, чем в Западной Европе. Плавка железной руды, как справедливо отмечает Ц. Доржсурэн, требовала большого мастерства и специализации, что возможно было лишь после выделения металлургии в особую отрасль ремесленного производства.
Освещая вопросы о рабочей силе в различных отраслях хозяйства, автор указывает на значительное развитие рабовладения у хунну, которое, однако, носило патриархальный характер. Зарождение государственности у хунну автор относит ко времени шаньюя Модэ. Элементы государственности он видит в появлении наследственной власти, аппарате чиновничества, в развитии налоговой системы и т.д.
В конце главы рассматривается политическая история хунну, их войны с Китаем, распад хуннского государства и исчезновение хунну с исторической арены в Центральной Азии.
В пятой главе автор останавливается на изобразительном искусстве хунну, на их религиозных представлениях. Важное место здесь занимает рассмотрение вопроса о происхождении культуры северных хунну. Автор оговаривается, что для окончательного решения этого вопроса нет еще надежных оснований, но все же обращает внимание читателей на некоторое сходство хуннской керамики и керамики из плиточных могил и затем указывает на генетическую связь изобразительного искусства и некоторых категорий предметов (ножи, наконечники стрел) с искусством и соответствующими изделиями скифской эпохи. Автор склонен считать, что культура хунну своими корнями уходит в культуру плиточных могил (стр. 96-97).
Любопытны наблюдения автора над тамгообразными знаками, встречающимися на некоторых хуннских предметах. Как ему удалось выяснить, почти все они вошли в состав древнетюркского алфавита. Автор надеется, что дальнейшие исследования в этом направлении помогут окончательно решить вопрос о письменности у хунну.
Рецензируемая книга является важным вкладом в изучение истории гуннов. В ней наиболее полно собраны и обобщены почти все археологические и письменные данные по истории северных хунну, впервые дана классификация археологических памятников хунну. На основании новых материалов по-новому освещаются и некоторые вопросы социально-экономической истории азиатских гуннов. (181/182)
В связи с этим вызывает большое сожаление отсутствие резюме на русском или на одном из западноевропейских языков, что затрудняет пользование этой работой и ограничивает круг читателей.
Существенным недостатком книги является очень небольшое количество иллюстраций и их низкое качество. В работе имеются и отдельные неточности и опечатки. Например, на стр. 13 общее число раскопанных курганов не совпадает с суммой курганов, раскопанных по отдельным районам; на той же странице автор вслед за Боровкой ошибочно относит к гуннской поре погребение (около Хайрхан-ула) с тюркской керамикой.
В целом рецензируемая книга представляет ценный вклад в гунноведение.
1) А.Н. Бернштам, Очерк истории гуннов, Л., 1951.
2) Н.Я. Бичурин, Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. 1, М.–Л., 1950, стр. 214.
3) Материалы раскопок Симукова ранее не публиковались. Рукописный отчет Симукова, хранившийся в архиве Комитета наук МНР, переведен на монгольский язык и издан автором рецензируемого труда.
Написать нам: halgar@xlegio.ru