Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. Древнее царство Урарту (совместный проект с порталом Новый Геродот).

И. М. Дьяконов.
Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту

[Предисловие]

Вестник древней истории, № 2, 1951 г.
[257] — конец страницы.
Постраничная нумерация сносок заменена сквозной.

Нет надобности говорить о том, какое значение имеет для советских историков древности история Урарту. Урарту — не только древнейшее из государств, полностью или частично находившихся на нынешней территории СССР. Культура советских народов Закавказья стоит в прямой преемственной связи с культурой Урарту, если под этим термином понимать в самом широком смысле культуры разноплеменного населения, принимавшего участие в создании Урартского государства, его оросительных сооружений, его архитектуры и искусства. Помимо этого, как показали работы советских историков древности, Урарту — посредствующее звено между великими культурами древнего Востока и культурами Кавказа и Причерноморья. Поэтому вполне естественно, что урартская история привлекает особое внимание советских историков.

К сожалению, собственно урартские источники до сих пор остаются довольно скудными. Из их числа наиболее богатыми в настоящее время являются источники археологические, главным образом благодаря замечательным раскопкам города Тейшебаини, в течение ряда лет ведущимся лауреатом Сталинской премии проф. Б. Б. Пиотровским. Но материалы Тейшебаини освещают, главным образом последний период существования урартской культуры. Более ранние периоды и археологически освещены до сих пор совершенно недостаточно. Еще хуже обстоит дело с урартскими письменными источниками.

До сих пор ни разу не удавалось еще обнаружить целого урартского архива или библиотеки клинописных табличек, которые, без всякого сомнения, скрыты в земле многочисленных урартских городищ. В Ване Леманн-Хауптом были обнаружены два хозяйственных документа (один из них известен в специальной литературе под ошибочным названием «письма Шагаштара») и четыре фрагмента табличек,¹⁾ раскопки Тейшебаини принесли пока один целый документ (письмо)²⁾ и три фрагмента хозяйственных и юридических документов.³⁾ Все остальное — около 300 текстов — представляет эпиграфический материал, по большей части — очень краткие царские военные и строительные надписи. Известны только два крупных эпиграфических памятника — анналы Сардури II, найденные И. А. Орбели в нише Ванской скалы, и так называемые [257] «хорхорские» анналы Аргишти I. Прочие надписи занимают от одной до нескольких десятков строк. Но и этот довольно небогатый материал все еще не сделан полностью доступным для историков. Часть надписей издана крайне несовершенно, и почти все они лишены надежных переводов. Мало того, до сих пор нет даже словаря и подробной грамматики урартских надписей. Если не считать работ, полностью устаревших, единственно, чем наука располагает в области урартской филологии, — это исследование акад. И. И. Мещанинова «Язык Ванской клинописи», часть II, не претендующее на нормативное изложение грамматики урартского языка и сейчас уже нуждающееся в существенных коррективах, и краткое «Введение в урартский язык» И. Фридриха, а также работы по отдельным частным вопросам того же Фридриха, Леманн-Хаупта, акад. И. И. Мещанинова, Г. А. Капанцяна, Г. В. Церетели и других.

Сами дошедшие до нас урартские надписи очень неравномерно освещают историю Урарту. Совершенно не затрагивается ими ранняя история урартских племен до образования крупного государства во второй половине IX в. до н. э., и очень слабо — история Урарту VII в. По содержанию надписи посвящены почти исключительно походам царей, в меньшей степени — культовому и крепостному строительству, еще в меньшей — ирригации (причем эти надписи наиболее трудны для понимания) и учреждению жертвоприношений. Внутренняя социально-экономическая история Урарту в этих источниках почти совершенно не находит освещения.

В этих условиях особое значение приобретают ассирийские источники. Из Ассирии — многолетнего соперника и врага Урарту — дошло огромное количество письменных источников самого разнообразного содержания: царских надписей и анналов, литературных и религиозных произведений, документов царского архива, хозяйственных, юридических, астрологических документов, запросов оракулам и т. д., и т. п. Среди этой массы материала, разумеется, имеется немало упоминаний Урарту, могущих быть использованными историком. Целый ряд вопросов истории Урарту освещается только этими источниками.

Для древнейшей истории Урарту единственным источником являются хеттские памятники и надписи ассирийских царей Салманасара I (XIII в. до н. э.), Тукульти-Нинурты I (конец XIII в. до н. э.), Тиглатпаласара I (XII в. до н. э.), Ашшурбелкалы (XI в. до н. э.), Ададнерари II (X в. до н. э.) и др. Эти надписи в своем большинстве — парадные строительные надписи, вкратце перечисляющие те страны и племена, с которыми приходилось воевать данному царю. Они показывают, что в то время Урарту еще не было единым государством, и дают некоторое представление о расселении племен на его будущей территории. Более углубленное историко-географическое исследование надписей ассирийских царей XIV—X вв. до н. э. позволит, без сомнения, выявить еще ряд этнонимических и топонимических названий, относящихся к Армянскому нагорью; до сих пор внимание урартологов привлекали почти исключительно надписи, прямо упоминающие один из двух терминов, под которыми ассирийцы объединяли горные племена севера: Наири или Урарту (Уратру, Уруатру, в род. пад. ед. числа и во множ. числе — «Уруатри»). Между тем к территории будущего Урарту относятся также и такие этнонимические и топонимические термины, как Мусру (Муцру), Кумани (Укумани), Кути (Гутиум — в позднем употреблении этого термина), отчасти Шубару, Мехри и другие. Детальное исследование этого вопроса позволило бы, без сомнения, установить урартские племенные наименования также в хеттских источниках XIV—XIII вв., часто весьма подробных, и значительно расширить наши познания в области этногенеза урартов.

Более подробные сведения об Урарту, в то время уже слагавшемся в единое государство, дают анналы и надписи ассирийских царей IX в. до н. э. — Ашшурнасирапала II и Салманасара III. Первый из них в своих походах проходил окраинные районы Армянского нагорья, а второй, так же как и его полководцы, неоднократно углублялся далеко на урартскую или будущую урартскую территорию. Анналы этих царей дают довольно подробные сведения о военных столкновениях с урартами и другими племенами этого края, а также, упоминая характер собранной дани, дают иной раз некоторое представление и об экономике этих племен. Само собой разумеется, что ассирийские [258] официальные сообщения всегда довольно сильно преувеличены; обычно они описывают грабительские набеги, сопровождавшиеся угоном попавшегося скота (причем население укрывалось на время набега в горы), как «завоевание» соответствующих областей; в некоторых случаях можно заметить, как приводимые в анналах цифры добычи или потерь противника растут по мере отхода описываемых событий в прошлое; нередко в надписях, составленных до свежим следам событий, указаны меньшие цифры, чем в составленных несколько позже. Однако первоначальные цифры, как нам известно (см. ниже, № 49; ср. № 46), могли базироваться на действительных подсчетах и даже подлинных инвентарных списках добычи.

Конец IX и первая половина VIII в. до н. э. — период успехов урартских царей Минуи и Аргишти I, упадка и гражданских войн в Ассирии. Из урартских источников известно, что уже Минуа — всего поколением позже походов ассирийских полководцев, насквозь прошедших всю урартскую территорию, — расширил границы своего государства до Аракса на севере и до Евфрата на западе. Его сын Аргишти уже предпринимает походы и даже основывает крепости за этими рубежами. При Аргишти I и Сардури II урарты ведут политику постепенного окружения Ассирии, заходя ей во фланги. На востоке они подчиняют — частично или полностью — страну Маннеев к югу от озера Урмии и доходят долинами Загра вплоть до вавилонской территории в долине реки Диялы. На западе они подчиняют себе Мелитену и Коммагену и завязывают связи с царьками Северной Сирии, явно стремясь выйти к Средиземному морю. На юге граница Урарту доходит до Тигра и до гор, ограждающих с севера коренную ассирийскую территорию. Внимательное изучение топонимических названий, встречающихся, с одной стороны, в более ранних ассирийских исторических надписях и в надписях ассирийских царей конца VIII и VII вв., а с другой — в урартских текстах, позволят уточнить пределы Урартской державы в это время и колебания ассиро-урартской границы. Во всяком случае, ассирийским царям позднейшего периода не раз приходилось вновь завоевывать населенные пункты на южных склонах Армянского Тавра и в долине верхнего Тигра, которые уже когда-то входили в состав ассирийских наместничеств.

От времени правлений Минуи, Аргишти I и Сардури II ассирийские данные весьма скудны. Наиболее важным памятником для истории этого времени являются так называемые «списки эпонимов», по которым в Ассирии велась датировка. В этих списках иногда указывалось не только имя эпонима, но и наиболее важный поход или иное событие данного года («списки эпонимов типа C^b»). Однообразное повторение слов «поход на Урарту» в списках за эти годы при отсутствии каких-либо упоминаний о победах над Урарту в надписях ассирийских царей этого времени прекрасно показывает усиление урартской угрозы и неспособность Ассирии с ней справиться.

Списки эпонимов являются весьма важным историческим источником и еще с одной точки зрения: именно на них основана вся хронология Передней Азии I тысячелетия до н. э., в том числе и урартская хронология.

Ассирийскому царю Тиглатпаласару III, пришедшему к власти в 745 г. до н. э., удалось путем ряда реформ стабилизировать внутреннее положение в Ассирии и вновь перейти к успешной завоевательной политике. В одном отношении эта политика отличалась от военной политики его предшественников на ассирийском престоле: если до него походы ассирийских царей ставили себе целью один только грабеж и приводили к страшному разрушению производительных сил и истреблению населения на обширных территориях, то со времени Тиглатпаласара уже не все попавшееся ассирийцам население стало подвергаться уничтожению. Ассирийцы стремятся теперь к планомерной эксплуатации покоренных земель, и с этой целью организуют массовые переселения жителей на опустошенные территории или из одной недавно покоренной страны в другую, расположенную на противоположном конце державы. В то же время они продолжают истреблять население тех областей, которые оказывали упорное сопротивление. Повидимому, часть жителей соседних с Ассирией стран скорее шла на переселение в новые места, хотя бы и сулившее более тяжелые условия жизни, чем на риск поголовного истребления. Эта мера, а также усовершенствование [259] организационной и технической структуры ассирийской армии позволили Ассирии добиться новых успехов. Тиглатпаласару III удалось сначала отбросить Сардури II за Евфрат и ликвидировать урартское влияние в восточных по отношению к Ассирии и Урарту областях, а затем и совершить поход в самый центр Урарту.

Новый урартский царь Руса I предпринял решительные шаги к реорганизации Урартского государства, аналогичной, с учетом специфических урартских условий, той реорганизации, которая была проведена в Ассирии. Урарту возглавляет теперь сопротивление окрестных народов и племен ассирийским захватам, завязывает сношения с Фригией (?) и готовит удар против Ассирии. Однако позиции Урарту были, повидимому, серьезно поколеблены неудачной войной с киммерийцами, а урартские военные планы парализованы энергичной деятельностью ассирийской разведки и решительными военными действиями ассирийского царя Саргона II. Ассирийцам удалось снова пройти через урартскую территорию и, кроме того, захватить сокровища расположенного в Мусасире (вне основной территории Урарту) храма главного урартского божества Халди, что нанесло тяжелый удар финансам Урартского государства.

Урартские источники времени правления Русы I немногочисленны, зато ассирийские полны сведений об урартских делах. Если от правления Сардури II дошли лишь данные анналов Тиглатпаласара III (плохой сохранности), то для времени преемника Сардури имеются разнообразные материалы не только по ассиро-урартским военно-политическим отношениям, но и по внутреннему положению в Урарту.

На первом месте среди всех источников по урартской истории до сих пор стоит реляция, составленная в виде письма богу Ашшуру писцом Набушаллимшуну от имени Саргона II, описывающая поход 714 г. против Урарту. Написанная в художественной повествовательной, частично даже стихотворной, форме, эта реляция содержит множество подробностей относительно географии, экономики и быта Урарту, а также детальнейшую опись имущества, захваченного ассирийцами в Мусасире. На основании этого текста можно судить о развитии урартской ремесленной промышленности, о размахе ирригационных мероприятий урартских царей, о характере поселений, о родовых пережитках в Урарту и т. п.

Весьма важным источником являются также шпионские донесения о положении в Урарту, дошедшие от времени правления Саргона II (и в меньшем числе — от последующих царствований), а также некоторые другие письма ассирийского царского архива. Именно из этих текстов известно о борьбе Русы I с его наместниками, о киммерийской войне и других обстоятельствах, о которых не сохранилось никаких известий в официальных текстах как Ассирии, так и Урарту. К сожалению, эти письма, написанные в своем большинстве на недостаточно пока изученном новоассирийском диалекте (а не на литературном вавилонском языке, как большинство анналов), изданы крайне несовершенно: в издании Харпера⁴⁾ — только наборным клинописным шрифтом (метод передачи источников, лишающий их документальной достоверности) — и (если не считать случайных обработок тех или иных писем в работах других ассириологов) в неудовлетворительных переводах и транскрипции в издании Уотермэна.⁵⁾

После смерти Русы I (в 713 г. до н. э.?) между Урарту и Ассирией устанавливается некоторое равновесие. Ни та, ни другая сторона не отваживаются на серьезные военные столкновения или на вторжения в пределы соседа. Южная граница Урарту за предшествующий период лишь незначительно сдвинулась на север и в некоторых пунктах проходила в непосредственной близости от жизненных центров Ассирии. Однако далее пограничных стычек или захвата небольших клочков земли дело не доходило. Внимание Урарту было теперь сосредоточено на закавказских областях к северу от Аракса. Поэтому для времени последнего расцвета Урарту при Русе II (середина VII в. до н. э.) и других поздних царях Урарту почти совершенно нет данных, которые можно было бы почерпнуть из ассирийских анналов и исторических надписей. [260] Исключение составляет реляция Асархаддона о походе на Шуприю (Сасунские горы) в 672 г. до н. э. — район, где укрывались беглецы и повстанцы как из Ассирии, так и из Урарту, — содержащая интересные исторические сведения. Этот документ, так же как немногие данные из анналов Ашшурбанапала, касающиеся ассиро-урартских отношений, говорят о почти ненарушаемых мирных отношениях между обеими державами, но также и о постепенном ослаблении Урарту по сравнению с его южным соседом. Это ослабление, повидимому, следует объяснить возникшей скифской опасностью, о которой дают сведения ассирийские анналы, но в особенности менее официальные источники — письма, царские запросы к оракулу, выражающие политические опасения ассирийских царей, и т. п.

Государство Урарту пережило Ассирию, дожив до начала VI в. до н. э. Источники для последнего периода урартской истории в высшей степени скудны. Здесь приходится прибегать уже к документам из Вавилонии и Палестины, для более раннего времени очень редко дающим какие бы то ни было данные по истории Урарту и не отличающимся обстоятельностью и для этого времени. Последние упоминания Урарту встречаются в вавилонской летописи (так называемой «Хронике Гэдда») и в политических речах иудейских пророков.

В более поздних текстах — ахеменидского времени — еще встречается термин «Урарту» («Урашту»), но уже с другим значением: под ним подразумевается персидская сатрапия Армения. Эти тексты уже не включены в публикуемый сборник.

Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту привлекались в той или иной степени всеми немногочисленными исследователями, занимавшимися историей Урартского государства. Первоначально эти источники использовались с недостаточной полнотой — так было, например, в работах Сэйса, который базировался преимущественно па собственной интерпретации урартских надписей. Поскольку же вся система реконструировавшейся им урартской грамматики и словаря оказалась совершенно ложной, а историко-географические выводы — шаткими, постольку и история Урарту, написанная Сэйсом,⁶⁾ является в настоящее время совершенно неприемлемой не только с методологической, но и с фактической точки зрения. Работы Сэйса сохраняют теперь значение лишь как собрание текстов, часть которых до сих пор еще не имеет лучшего издания. Так же совершенно устаревшей является в настоящее время работа Сандалжяна.⁷⁾

Впервые в широком масштабе ассирийский материал для истории Урарту начал привлекаться Леманн-Хауптом, собирателем урартских надписей и издателем их свода. Ему принадлежит несколько работ в этой области, носящих предварительный характер. Тюро-Данжэн, издатель реляции Саргона II, дал к ней интересный исторический и историко-географический комментарий, однако данная работа не представляет собой в отношении истории Урарту ничего цельного.

Больше использовались ассирийские источники по истории Урарту ассириологами, которые касались урартологических вопросов с точки зрения истории и исторической географии Ассирии. Здесь можно отметить работы Форрера, Штрекка, Олмстеда и других.

У нас значение ассирийских источников для истории Армянского нагорья было ясно специалистам еще со времен К. П. Патканова, однако сколько-нибудь широко они не были привлечены даже таким ученым, как М. В. Никольский, роль которого в урартологии столь велика. Б. А. Тураев, используя ассирийские источники в своем очерке истории Урарту, представляющем главу в курсе «Истории древнего Востока», не мог этого сделать с надлежащей полнотой уже в силу самого характера университетского курса.

Урартская история создавалась и создается главным образом трудами советских историков, и в их работах впервые дано обобщение ассиро-вавилонских данных по истории Урарту. К этим данным обращается в своих урартологических работах [261] акад. И. И. Мещанинов, они находят широкое применение в работах Г. А. Капанцяна, Б. Б. Пиотровского и Г. А. Меликишвили. Капитальное исследование Б. Б. Пиотровского «История и культура Урарту» привлекает почти все известные ассириологические материалы по урартской истории. Дальнейшая разработка этих материалов должна расширить и углубить наши знания в данной области; необходимой предпосылкой такой разработки является обозримое сводное издание соответствующих источников и их комментирование (тем более, что комментированного издания ассирийских исторических текстов до сих пор не существует).

Настоящее издание ставит себе целью собрать воедино со всей возможной полнотой разбросанные по различным, по большей части труднодоступным, публикациям ассирийские и другие переднеазиатские источники (кроме хеттских) и дать в руки историку их сводку с самым необходимым комментарием.

При отборе текстов для издания составитель стремился к наибольшей полноте. Он пытался привлечь все ассирийские тексты, имеющие прямое отношение к Урарту или к той территории, которая более или менее прочно входила в состав этой державы. Включен также ряд текстов, касающихся сопредельных с Урарту племен и стран, — в той мере, в какой их история имеет значение для уяснения тех или иных вопросов истории Урарту. Сюда относятся тексты, касающиеся киммерийцев и скифов, а также некоторые тексты, относящиеся к смежным с Урарту областям Малой Азии и южного Азербайджана. Последним, однако, уделено сравнительно мало места, так как, с одной стороны, тексты, относящиеся к ним, слишком многочисленны, а с другой, — эти тексты ставят ряд историко-географических проблем, которые должны явиться предметом для самостоятельного исследования. Особенно это касается текстов по истории Мидии и Страны Маннеев.

От использования хеттских текстов пришлось отказаться главным образом ввиду их недостаточной изученности, особенно с историко-географической точки зрения. Издание хеттских источников по истории Понта и Армянского нагорья представляется в будущем крайне желательным.

Для восстановления политической истории страны обязательной предпосылкой является внесение ясности в вопросы исторической географии. Для того, чтобы определить экономическое или политическое значение тех или иных военно-политических мероприятий, необходимо прежде всего определить направление военных походов и расположение упоминаемых в источниках территорий. Поэтому в комментариях уделяется особое внимание вопросам исторической географии, причем составитель стремился, однако, избегать поспешных этимологии для топонимических названий — в большинстве своем принадлежащих неизвестным языкам — и той излишней свободы в определении местонахождения стран, племен и городов, которая в прошлом не раз вредила серьезному историческому изучению стран древнего Востока и древней истории народов нашей страны. В комментариях приводятся, как правило, только те случаи локализации древних топонимических названий, когда эта локализация может считаться достаточно точно установленной. К сожалению, из соображений места пришлось довести мотивировки локализаций, а также выбранного в сомнительных случаях перевода, до минимума, а в большинстве случаев вовсе отказаться от приведения какой-либо аргументации.

Сборник рассчитан не столько на связное чтение подряд, сколько на выборочное чтение по отдельным темам или для справок. Поэтому одно и то же название или слово приходилось комментировать повторно в разных текстах (обычно при помощи ссылок на соответствующие примечания).

При каждом приводимом тексте дается указание на язык оригинала. Отсутствие указания на язык означает, что последний — тот же, что и в предыдущем тексте.

В отношении транскрипции собственных имен составитель старался, во-первых, как можно ближе передавать реальное произношение, насколько оно может быть восстановлено; во-вторых, соблюдать передачу всех имен в именительном падеже (а не в родительном, как это принято для ряда терминов в большинстве исторических [262] работ), — по крайней мере там, где форма именительного падежа без труда может быть установлена;⁸⁾ в-третьих, не унифицировать написаний, а давать их каждый раз в форме, применяемой в этом случае подлинником; в-четвертых, по возможности облегчать этимологические сближения, давая такую транскрипцию, которая не может ввести в заблуждение. Так, в географических названиях «эмфатическое s», которое в урартском несомненно, а в семитских языках того времени — вероятно, произносилось как аффрикат, передается через «ц». Это правило не проводится в отношении ассирийских личных имен с целью избежать недоразумений (поэтому «Ашшурнасирапал», а не «Ашшурнацирапал» и т. п.). К сожалению, из технических соображений пришлось отказаться от различения «эмфатических» и «не-эмфатических» «к» и «т», а также долгих и кратких гласных. При пользовании переводами с целью этимологических сближений и топонимических отождествлений следует иметь в виду, что под обозначениями «к» и «т» могут скрываться два совершенно различных звука. Не всегда можно ручаться за правильность передачи глухих, звонких и «эмфатических» согласных в конце слога, так как клинопись в этих случаях не дает основания для их различения, которое тут возможно только по этимологическим основаниям.

Исключение из правил делалось лишь для некоторых названий, ставших уже традиционными в нашей литературе; например, пишется «Ниневия» вместо «Нинуа» (ассирийский диалект) или «Нина» (вавилонский диалект), «Вавилон» вместо «Бабили», «Халдея» вместо «Калду», «Мусасир» вместо «Муцацир», «Урарту» вместо «Ур'арту» и т. д.

В тексте курсивом обозначены слова, дополненные переводчиком по смыслу. Таким же образом, как правило, передаются детерминативы, хотя и стоящие в тексте, но опускаемые при чтении, например, детерминативы «страны», «горы», «поселения» («города»).⁹⁾

В квадратных скобках дается только восстановление лакун, в < > — восстановление случайно пропущенного писцом знака; круглые скобки, наряду с курсивом, употребляются для вставки добавлений от издателя. Круглые скобки внутри слова означают варианты написания. Сплошная строка точек означает пропуск текста, не относящегося к теме сборника. Указания на столбец и строку подлинника даны, в целях облегчения чтения, только в более длинных текстах (в начале абзацев). [263]

Тексты заново переведены с оригинала С. М. Бациевой, покойным профессором А. Я. Борисовым, И. М. Дьяконовым, К. Б. Старковой и Н. Б. Янковской. Все иначе не оговоренные переводы, а также все комментарии принадлежат И. М. Дьяконову.¹⁰⁾

Само собой разумеется, что в работе такого рода неизбежны изъяны, промахи в переводах и т. п. Разумеется также, что даже наилучший перевод не может заменить для исследователя оригинальный текст; однако данная сводка переводов облегчит дальнейшую работу с источниками, а приведенный комментарий позволит не-ассириологу легче разобраться в комплексе возникающих вопросов.

В дальнейшем, как продолжение настоящей работы, мы надеемся опубликовать и собственно урартские исторические источники, а также возможные дополнения к настоящему сборнику.

В настоящем номере ВДИ печатаются I-III разделы сборника (от древнейших времен до 713 г. до н. э.). IV раздел и указатель будут помещены в следующем номере. [264]

¹⁾ С. F. Lehmanh-Haupt, Materialien zur altestcn Geschichte Armeniens und Mesopotamiens, Berlin — Gottingen, 1907, №№ 77-79.

²⁾ Пока не опубликовано.

³⁾ И. М. Дьяконов, Фрагменты клинописных табличек из раскопок 1946 г. на Кармир-блуре, Эпиграфика Востока, II, стр. 86 сл.

⁴⁾ Harper, Assyrian and Babylonian Letters, тт. I-XII, L., 1892 сл.

⁵⁾ Waterman, The Royal Correspondence of the Assyrian Empire, Ann, Arbor, I-IV, 1930—1934.

⁶⁾ Sayce, Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland, XIV, 1882, стр. 377-732; Sayсе, The Cambridge Ancient History, ed. by F. Adcock, J. B. Bury and S. A. Cook, III.

⁷⁾ I. Sandalgian, Les inscriptions cunéiformes urartiques, Venise, 1900.

⁸⁾ Установление именительного надежа собственных имен в аккадском языке затрудняется тем, что после слова «страна», «город» и т. п. название ставится в родительном падеже, как по-английски (city of London), а если слова «страна», «город» не предшествуют названию, то оно ставится в именительном падеже. В переводе это создает путаницу, которую не всегда легко преодолеть. Например, написано «MAT. ḪAB.ḪI»; это можно читать «mât Ḫab-ḫi», т. е. «страна Хабху» («Ḫab-ḫi» — родительный падеж от «Ḫabḫu»), или «^mâtḪab-ḫi» (над строкой — детерминатив), что в свою очередь может означать именительный падеж не-аккадского, а потому несклоняемого имени страны «Ḫabḫi» или именительный падеж множественного числа — название племени (Ḫabḫi). Как надо понимать в каждом данном случае — устанавливается путем сравнения. Все же всюду, где это возможно установить, составитель старался выдерживать именительный падеж, поскольку формы вроде «a-ri-bi» (вместо «arabu») для «арабов» и т. п. всегда вызывают недоразумения при этногенетических исследованиях и сопоставлениях этнонимических терминов. В нововавилонских текстах названия даются без падежных окончаний, так как в нововавилонском диалекте они уже практически не произносились и писались как попало.

⁹⁾ Детерминативы, однако, даются далеко не везде, где они имеются в подлиннике, а только там, где они нужны для определения данного собственного имени, чтобы читатель видел, на каком основании то или иное название относится к стране, горе, реке, племени и т. д. В остальных случаях детерминативы опускаются, так как приведение их всех сделало бы текст неудобочитаемым.

¹⁰⁾ Индекс, прилагаемый к следующему выпуску сборника, составлен И. М. Дьяконовым, Г. X. Саркисяном и Е. Ф. Яковлевой. Карта составлена по эскизу И. М. Дьяконова В. С. Сорокиным. За помощь советами и техническим содействием составитель приносит благодарность проф. Б. Б. Пиотровскому, а также В. В. Арутюняну, А. А. Вайману и группе студентов за помощь при составлении индекса.