Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Лукиан из Самосаты
КРОНИИ

1. Жрец. Сейчас, Крон, ты, видно, снова царствуешь, мы приносим тебе жертвы и угождаем дарами; скажи, что бы мне попросить у тебя в твой праздник?

Крон. Это тебе самому виднее. Ведь не хочешь же ты, чтобы я был не только царем, но и провидцем и знал наперед, чего ты больше всего желаешь. Проси, я исполню, что в моих силах.

Жрец. Я все давно обдумал. Желания у меня самые обычные и всем присущие — богатство; я хочу иметь много золота, владеть землями и множеством рабов, пестроцветными тонкими одеждами, серебром, слоновой костью и всем другим, что считается ценным. Даруй мне это, добрейший Крон, чтобы и я почувствовал твою власть и один-единственный не остался на всю жизнь обездоленным.

2. Крон. Видишь ли, ты попросил того, что не в моей власти, — ведь не мое дело раздавать смертным эти блага. Не сердись поэтому, если ничего от меня не получишь, и лучше попроси у Зевса, как только — а этого недолго ждать — власть перейдет к нему. Я ведь царствую всего семь дней, а по истечении этого срока становлюсь частным человеком, каких тысячи. Да и в эти семь дней мне не дано распоряжаться вещами важными и серьезными; вот пить допьяна, орать, дурачиться, играть в кости, выбирать шутовских царей, потчевать рабов, петь, раздевшись догола, и ударять плектром по струнам, поеживаясь от холода, а иногда лететь вниз головой в ледяную воду¹⁾ с лицом, вымазанным сажей,— это мне разрешается делать. А более существенные блага — богатство и золото — их Зевс раздает кому пожелает.

3. Жрец. Однако, Крон, и он не очень-то тароват и сговорчив. Я, по крайней мере, уже охрип от молитв, на которые Зевс не обращает никакого внимания; он, знай себе, с грозным видом потрясает эгидой и мечет громы, устрашая тех, кто докучает ему просьбами. Если он иной раз и вздумает прислушаться к чьей-нибудь молитве и послать человеку богатство, это делается без разбора, и нередко Зевс забывает о людях порядочных и умных и осыпает золотом отъявленных негодяев и дураков, по ком плачет кнут и которые скорее походят на женщин, чем на мужчин. Но хотелось бы мне все-таки знать, на что распространяется твое, Крон, могущество.

4. Крон. На блага, сообразно с природой моей власти не столь уже малые и не заслуживающие презрения, если ты во что-нибудь ставишь везение при игре в кости, когда всем выпадает единица, а тебе неизменно шестерка. Ведь многие, кому игра приносит удачу и прибыль, бывают по горло сыты; зато другие едва спасаются голыми, когда их ладья терпит крушение, разбившись о такую, казалось бы, ничтожную скалу, как игральная кость. Понимаешь, какое блаженство пить всласть, слыть среди сотрапезников лучшим певцом и, когда остальные прислуживающие за столом летят в воду — таково наказание за неловкость, — слышать, как тебя провозглашают победителем, и получать в награду целую колбасу? А разве не по моей милости ты, выиграв в кости, становишься над всеми царем, не подчиняешься чужим забавным приказаниям, но сам даешь их другим: одному велишь крикнуть что-нибудь озорное о себе самом, другому — плясать раздетым и с флейтисткой на руках трижды обойти дом? Если ты такую власть назовешь непрочной и ненастоящей, то выкажешь неуважение ко мне, ибо я дарую эти блага, царствуя столь малый срок. Всего, чем я распоряжаюсь, — счастья в игре, шутовского трона, победы в пении песни и остального, что я перечислил, — проси, не стесняясь; я никогда не отпугну тебя ни эгидой, ни громом.²⁾

5. Жрец. О, добрейший из Титанов, таких милостей я не прошу, вместо этого ответь лучше на вопросы, которые давно меня мучают. Если ты это сделаешь — мы в расчете за мои жертвы даже на будущее.

Крон. Конечно, спрашивай, на что смогу, я непременно отвечу.

Жрец. Прежде всего, можно ли доверять рассказам, будто ты съедал детей Реи, а она, спрятав маленького Зевса, вместо него подсунула тебе камень? Когда же мальчик вырос, он победил тебя в битве, лишил власти, а затем вместе со всем войском, какое у тебя было, вверг в Тартар и заковал в оковы?

Крон. Не празднуй мы сейчас, глупый ты человек, Кроний, когда дозволяется пить допьяна и сколько влезет дерзить господам, ты узнал бы, как сильно можно меня прогневить подобными вопросами. Не стыдно тебе ни лет моих, ни седин!

Жрец. Помилуй, Крон, ведь все это я не придумал сам: и Гесиод и Гомер, не смею уж сказать, что и все остальные люди думают именно так.

6. Крон. Так неужели ты считаешь, что этот выдумщик-пастух³⁾ знает обо мне что-нибудь толком? Ну, сам рассуди, существует ли такой смертный — не говорю уже бог, — который добровольно стал бы поедать своих детей, не будучи, как Фиест, обманут нечестивым братом? Да если бы он и сыскался, как же он, имея зубы, как у всех, не заметит, что вместо ребенка глотает камень? Кроме того, мы с Зевсом вовсе не воевали, он не лишал меня царства, а я по своей воле уступил ему власть. А то, что я не брошен в Тартар и не скован, ты, я надеюсь, и сам видишь, если только не слеп, подобно Гомеру.

7. Жрец. Почему же, Крон, ты отказался от царства?

Крон. Сейчас я тебе объясню: прежде всего, я уже стар и по возрасту страдаю подагрой — из-за этого, вероятно, многие думают, что я по рукам и ногам скован цепями; мне было не под силу справляться со злодеями, которых теперь развелось видимо-невидимо; между тем приходилось непрестанно с молнией наготове носиться вверх и вниз, чтобы поразить какого-нибудь клятвопреступника, осквернителя храмов или убийцу; занятие это хлопотное и по плечу только молодому человеку; вот я и почел за благо уступить царство Зевсу. Да и, вообще говоря, мне казалось разумным разделить царство между детьми,⁴⁾ а самому на покое блаженствовать за угощением, не слушать молитв, не тревожиться тем, что просьбы людей несовместимы друг с другом, не метать гром и молнию, а иногда по обязанности и град. Вместо этого я живу теперь приятно, по-стариковски, потягиваю неразбавленный нектар и веду беседы с Иапетом и другими своими ровесниками. А Зевс правит и имеет кучу обязанностей. Исключение составляют те несколько дней — я уже говорил, что на этих условиях уступил ему царство, — когда я вновь беру в свои руки власть, чтобы напомнить людям, как привольно жилось в мое время;⁵⁾ невспаханная и незасеянная земля приносила урожай, да не колосьями, а готовым хлебом и жарки́м, вино лилось рекой, и журчали источники меда и молока. Люди были добрые и, прямо сказать, золотые. Вот откуда возникает мое кратковременное царствование, вот почему в это время повсюду веселье, песни, шутки и полное равенство между рабами и свободными: ведь в мой век рабов не было вовсе.

8. Жрец. А я, Крон, судя по мифу, был уверен, что причина этого — твое сочувствие рабам и колодникам, и добр с теми, у кого такая горькая участь, ты потому, что сам был рабом и не забыл тяжести оков.

Крон. Перестанешь ли ты, наконец, повторять эти глупости?

Жрец. Хорошо, перестану, только скажи мне вот что: было ли в твои времена тоже принято играть в кости?

Крон. И как еще! Но играли, разумеется, не на крупные деньги, как вы, а самое большее — на орехи, так что проигравший не лил горьких слез и не оставался без средств к жизни.

Жрец. Тогда делали правильно. А кроме того, какова же должна была быть ставка, если сами игроки были из чистого золота? Пока ты говорил, мне пришло в голову и другое; если бы одного из них вернуть на землю и вывести на люди, представляешь, как бы ему, несчастному, досталось! Я уверен, что его тут же разорвали бы на куски, как Менады растерзали Пентея, фракийские женщины — Орфея, а собаки — Актеона: один перед другим старался бы завладеть бо́льшим куском. Ведь и твои торжества не могут отвратить людей от корыстных помыслов, и большинство даже в празднике ищет выгоды: одни уходят с пирушки, обобрав приятелей, а другие, кто остался с пустыми руками, святотатственно поносят тебя и топчут кости, ничуть не повинные в том, что им вздумалось пытать счастья в игре.

9. А теперь, Крои, скажи мне еще одну вещь: как это ты, столь приверженный к благам жизни и убеленный годами бог, избрал для своих торжеств самое безрадостное время, когда без конца идет снег, дует ледяной ветер, все сковано морозом, деревья стоят голые, сухие, без листьев, луга отцвели и потеряли прелесть, люди горбятся от холода, как глубокие старики, и жмутся ближе к огню, — ведь пора эта не подходящая ни для стариков, ни для тех, кто любит с приятностью проводить время.

Крон. Ты слишком долго меня задерживаешь, давно пора приниматься за вино. Ведь и без того ты отнял у меня немало времени своими ненужными мудрствованиями. Теперь оставь это, давайте есть, веселиться, наслаждаться праздничной вольностью, а потом играть в кости, как было принято в старину, на орехи, выбирать царей и служить им. Пусть на мне оправдается пословица: «Старый, что малый».

Жрец. Да не утолит своей жажды тот, кому не любы твои речи, Крон. Выпьем же! Я и так достаточно узнал от тебя и думаю записать нашу беседу — то, что я спрашивал, и то, что ты милостиво мне отвечал, для друзей, которые достойны прочитать твои слова.

Кронии — праздник жатвы в Афинах; его справляли в честь бога Крона летом (13 гекатомбеона по аттическому календарю). В этом диалоге Лукиан, повидимому, имеет в виду римский праздник сатурналий, который во II в. н.э. отмечали семь дней в декабре (римский бог Сатурн соответствовал греческому Крону). Во время кроний и сатурналий прекращались работы, друг другу дарили подарки, царило необузданное веселье. Их зародышем были первобытные празднества уборки урожая. Сатурналии и иронии являлись своеобразным воспоминанием о мифическом «золотом веке» всеобщего равенства: поэтому на время сатурналий как бы наставал конец бедности и рабству: рабы сидели за пиршественным столом, а господа и пришедшие к ним гости должны были прислуживать рабам. В соответствии с этим сложилась легенда о «веке Крона» (или «веке Сатурна»), который будто бы существовал до тех пор, пока Зевс не захватил власть, свергнув своего отца. Рационалистическое истолкование мифа о Кроне Лукиан дает в трактате «Об астрологии», 21.

¹⁾ Наказание за нарушение порядка во время сатурналий: например, если господин плохо прислуживал за столом (ср. § 4).

²⁾ Имеются в виду атрибуты Зевса.

³⁾ Гесиод, древнегреческий поэт (VII в. до н.э.), который в поэме «Теогония» попытался систематизировать мифы.

⁴⁾ Имеются в виду сыновья Крона: Зевс (царь неба), Плутон (царь подземного мира) и Посейдон (морской царь).

⁵⁾ Время Крона — это «золотой век» (см. Гесиод — «Труды и дни», 109-126).