|
|
|
Системы письменностей Эгеиды эпохи бронзы, ведущие происхождение с Крита, рассматриваются в настоящее время как особая группа древних письмен, возникшая независимо от других, так же как египетские иероглифы и переднеазиатская клинопись.56) Однако, как было уже сказано выше, из этой группы письменности дешифрованы только классическое кипрское письмо (в 1871 г.) и линейное письмо Б (в 1952г.). На дешифровке и характере линейного письма Б мы и остановимся подробнее в настоящей главе, поскольку этим письмом записана одна из трех основных групп источников наших знаний о микенской культуре.57)
О начальных периодах истории дешифровки линейного письма Б скажем только несколько слов. Первым документированным собранием ее образцов стали те вышеупомянутые несколько тысяч глиняных табличек и их фрагментов, которые были найдены в Кноссе А. Эвансом во время раскопок 1900—1904 гг. Несмотря на то, что Эванс умер в 1941 г., при его жизни ученые так и не дождались полного издания кносских текстов. Привилегированное положение Эванса не могло быть поколеблено и первыми единичными находками образцов линейного письма Б в континентальной Греции: последние представляли собой всего лишь несколько десятков текстов, обнаруженных в период между двумя мировыми войнами на обломках сосудов из Тиринфа, Элевсина, Орхомена, Микен и Фив. Эти тексты были столь отрывочны, что их значение для дешифровки письменности практически сводилось к нулю.
Монополия Эванса была окончательно нарушена только в 1939 г., когда К. У. Блеген обнаружил 600 фрагментов табличек среди развалин дворца Нестора в мессенском Пилосе. Однако война заставила отложить работу над этим материалом, и поэтому тексты были опубликованы только в 1951 г. американским ученым Э. Л. Беннеттом. Значение этого первого издания текстов пилосских табличек состоит прежде всего в том, что его автор впервые определил отдельные знаки линейного письма Б и составил из них микенский силлабарий, который с отдельными [69] исправлениями и дополнениями употребляется и до сих пор. Однако дешифровать линейное письмо Б Беннетт не решился. В 1952 г. была осуществлена первая попытка полного издания кносских текстов Эванса: его ученик и коллега Дж. А. Майрс издал около 1800 наиболее важных кносских текстов.
1952 год был особенно богат событиями в области микенской эпиграфики. А. Дж. Б. Уэйс находит около 50 новых табличек в нижнем городе Микен, а в июне Блеген возобновляет раскопки в Пилосе и уже в самом начале своих исследований находит здесь несколько сот новых табличек со знаками линейного письма Б.
Однако ни один из этих выдающихся археологов не мог предполагать, что уже совсем недалек день решения загадки письменности, новые образцы которой были только что извлечены из-под земли. Такая мысль не могла прийти им в голову, поскольку, начиная с открытий Эванса в Кноссе, дешифровать ее уже пытались десятки исследователей, но все было тщетно. Авторы этих попыток в большинстве случаев только сравнивали знаки линейного письма Б со знаками других восточных систем письменности и приписывали им ту или иную — обычно слоговую — качественную характеристику на основании предположения, что внешнее графическое сходство определенных знаков сопоставляемых письмен должно равным образом означать и их звуковое тождество. О беспомощности ученых, пользовавшихся этимологическим методом, говорит тот факт, что в течение первых четырех десятилетий нашего века язык линейного письма Б имел самое различное толкование, в том числе как язык близкий баскскому, этрусскому, языку «хеттских иероглифов» и хеттскому клинописному.57а) Потерпели неудачу и столь крупные специалисты в области дешифровки восточных письмен и языков, как чех Б. Грозный и болгарский лингвист В. Георгиев. Однако большинству этих исследователей все же удалось правильно определить, что речь идет в принципе о слоговой письменности, и тем самым значительно сузить круг дальнейших поисков.
Работа пошла в нужном направлении только в конце 40-х годов, когда дешифровщики начали использовать комбинаторный метод, основу которого составляет исследование внутренних связей между отдельными знаками, словами, текстами и даже целыми группами документов. Для иллюстрации использования комбинаторного метода на раннем этапе дешифровки рассмотрим основные [70] положения одного из исследований американки А. Э. Кобер, вышедшего в свет в 1949 г. Кобер верно предположила, что главным содержанием табличек определенного типа являются списки людей или предметов, и заметила, что в конце всего текста — как бы в итоге предшествующих перечислений — часто выступают попеременно две пары знаков, которые можно было бы перевести как «итого», «в сумме». При этом одна пара знаков всегда выступает в сочетании, например, с идеографическими изображениями мужчины или барана, в то время как вторая отличается от первой своим вторым компонентом, являющимся идеографическим обозначением соответственно женщины или овцы. На основании этого наблюдения Кобер пришла к верному выводу, что употребление второго знака зависит от грамматического рода. Кроме того, ей удалось показать, что за линейным письмом Б стоит язык с развитой падежной флексией. Хотя сама исследовательница отказывалась связывать этот язык с греческим, часть ученых уже тогда полагала, что существует достаточно археологических и исторических предпосылок для того, чтобы по крайней мере таблички из Пилоса можно было считать документами, составленными на греческом языке. Это мнение постепенно стало распространяться и на образцы линейного письма Б из Кносса.
Однако решающим доказательством могло явиться только само толкование текстов, проведенное на научной основе. Успешно осуществить его удалось лишь молодому английскому архитектору Майклу Вентрису (1922—1956), занимавшемуся проблематикой эгейской письменности в качестве хобби еще со школьной скамьи. Свою первую статью, посвященную этой проблематике, Вентрис опубликовал, будучи восемнадцатилетним студентом, в 1940 г., а после получения диплома архитектора в 1949 г. с еще большим рвением занялся ею. В то время в своей работе он использовал этимологический метод. В начале 1950 г. Вентрис разослал двенадцати наиболее авторитетным специалистам анкету, включавшую отдельные вопросы по проблемам эгейских языков, обобщил полученные ответы, дополнил их собственными комментариями, размножил и отослал ученым, которые занимались данной проблематикой. Таким же образом в течение двух последующих лет он ознакомил специалистов и со своими собственными «Рабочими заметками» (Work Notes), подводившими итог определенной стадии его работы по дешифровке линейного письма Б. [71]
Метод Вентриса представлял собой более разработанный и углубленный комбинаторный метод, уже использовавшийся ранее, в частности А. Э. Кобер. Вентрис не старался сразу же определить качество отдельных знаков путем их сравнения со знаками других письмен. На основании собственных статистических исследований и комбинационных соображений о взаимосвязях знаков линейного письма Б он составил экспериментальные слоговые решетки: знаки с одним и тем же начальным согласным располагались горизонтально, а знаки с одним и тем же конечным гласным — вертикально. При этом вплоть до весны 1952 г. Вентрис был убежден, что за линейным письмом Б стоит язык близкий этрусскому. Только проведенный весной 1952 г. тщательный анализ содержания некоторых кносских текстов, на основании которого 1 июня 1952 г. дешифровщик смог определить некоторые фонетические характеристики знаков своей слоговой решетки, а затем плодотворное сотрудничество с Джоном Чедуиком, молодым филологом-классиком из Кембриджа, позволили наконец в следующие месяцы высказать предположение, что речь идет о древнегреческом языке. Оба исследователя опубликовали результаты своей работы в статье «Evidence for Greek Dialect in the Mycenaean Archives» («Journal of Hellenic Studies», 1953, № 73, c. 84-103). Из 87 известных к тому времени знаков линейного письма Б Вентрис дал здесь конкретную слоговую характеристику 58 знакам, а для семи других предложил по крайней мере вероятную слоговую характеристику.
Однако греческий язык, открытый в микенских текстах в результате применения слогового ключа Вентриса, выглядел весьма искаженным. Для объяснения этого обстоятельства он выдвинул гипотезу, согласно которой линейное письмо (прежде всего линейное письмо А, поскольку письмо Б было всего лишь его позднейшей модификацией, приспособленной для нужд греческого языка58)) возникло на основе языка, для фонетики которого было чуждо сочетание согласных, а звуковая структура была совершенно иной, чем та, которую имеют все известные нам индоевропейские языки. На основании сопоставления различных документов Вентрис и Чедуик обобщили особенности графической фиксации микенского греческого при помощи линейных знаков в десяти орфографических правилах. В общих чертах речь идет о следующих основных принципах (мы приводим их здесь в несколько [72] упрощенном виде, пересмотренном в соответствии с современным уровнем знаний):
1. Долгие и краткие гласные на письме не различаются, например: po-me, poimen — «пастух» (именительный падеж), po-me-no, poimenos (родительный), po-me-ne, poimenei (дательный).
2. Вторая часть дифтонгов, содержащих и, на письме фиксируется, в отличие от второй части дифтонгов, содержащих i, например: re-u-ko, leukos — «белый», но ро-те, poimen — «пастух». Однако начальное ai иногда обозначается особым знаком.
3. Сочетание гласных i, u (иногда также е) с последующим гласным иного качества, как правило, требует дополнительной вставки предыдущего j, w, например: i-ja-te, iater — «лекарь».
4. Различия между звонкими, глухими и так называемыми придыхательными согласными не фиксируются, например: tu-ka-te, thugater — «дочь». Единственным исключением является звонкое зубное d, имеющее свое особое обозначение.
5. На письме не фиксируются различия между l и r, например: e-re-u-te-ro, eleutheros — «свободный».
6. Удвоенные согласные обозначаются на письме как обычные: ср. i-qo, hikkwos — «конь».
7. Звук h в большинстве случаев графически не обозначается: ср. i-qo, hikkwos — «конь». Исключение составляют отдельные случаи с последующим а, например: e-ke-a, enkheha — «копья».
8. Согласные r, l, m, n, s в положении перед другим согласным на письме не обозначаются; ни один согласный не обозначается в конце слова, например: ka-ke-u, khal-keus — «кузнец», e-ko-si, ekhonsi — «они имеют», pe-ma, sperma — «семя», pa-te, pater — «отец» или pantes — «все».
9. В остальных случаях, как правило, обозначаются обе составные части группы согласных путем добавления дополнительного гласного того же качества, который выступает после всей группы согласных: ti-ri-po-de, tripodes — «треножники», a-re-ka-sa-da-ra — Alexandra (женское имя).
10. Конечные группы согласных или вообще не обозначаются графически, или же фиксируется только первый согласный в сочетании с гласным, предшествующим группе согласных, например: wa-na-ka, wanaks — «владыка». [73]
Табличка Та 641 из Пилоса с идеограммами треножников и сосудов с различным числом ручек (здесь же дан анализ статей 6-9)
Основанная на этих правилах система письменности, естественно, не была в состоянии отобразить ни многообразия сочетаний греческих согласных, ни богатства оттенков всех греческих гласных и дифтонгов. Поэтому отдельные слова линейных текстов, переписанных с помощью предложенного Вентрисом ключа, иногда допускают большее число возможных толкований. Было даже подсчитано, что, например, слово pa-te теоретически может быть прочитано, согласно орфографическим правилам Вентриса, 2352 способами. Однако практически в греческом языке возможно всего лишь ограниченное количество прочтений этого слова, и среди них только два заслуживающих внимания: pater — «отец» и pantes — «все». Равным образом слово ka-ko может обозначать khalkos — «медь» и kakos — «плохой», и притом не только в именительном падеже единственного числа, но и в других падежах. Однако и в этих случаях не следует особенно опасаться ошибочного выбора возможных вариантов.
Большую помощь оказывает здесь контекст табличек. Например, если на одной из табличек поставлены рядом формы pa-te и ma-te, значит, речь идет о паре pater, [74] mater — «отец», «мать». Если же на другой табличке список мужчин сопровождается словом to-so pa-te, то оно определенно обозначает tosoi pantes — «так много всех», «столько-то в целом». Или же если, например, слово линейного текста a-re-ka-sa-da-ra, по орфографическим правилам Вентриса, теоретически насчитывает около миллиона возможных прочтений, то его интерпретация, соответствующая нормам греческого языка, всего лишь одна — имя собственное Alexandra. Если же мы обратим при этом внимание, что на той же табличке засвидетельствовано другое типично греческое имя собственное te-o-do-ra = Theodora и даже греческое слово, обозначающее «дочь» — tu-ka-te = thugater, то все эти три чтения можно считать безусловно достоверными. Равным образом линейное a-re-ku-tu-ru-wo e-te-wo-ke-re-we-i-jo обозначало в микенском произношении Alektruwon Etewoklewejos, что в переводе с греческого значит «Петух, сын Этевоклевея».
Сочетание слов ko-ka-ro a-pe-do-ke e-ra-wo to-so e-u-me-de-i не может означать ничего иного, кроме греческой фразы Kokalos apedoke elaiwon toson Eumed(h)ei, т. е. «Кокал отдал столько-то масла Эвмеду».
Верность такой дешифровки сегодня совершенно очевидна, но в 1952 г., когда тридцатилетний Вентрис и двадцатитрехлетний Чедуик опубликовал предварительные итоги предложенного ими толкования текстов линейного письма Б, вполне естественно следовало ожидать резко скептической реакции со стороны прочих исследователей.
Впрочем, еще до того, как можно было вести речь о какой-либо критике по существу вопроса, дешифровщики получили в свою поддержку исключительно весомый аргумент, а именно — находку и интерпретацию ставшей сегодня уже знаменитой пилосской таблички Та 641. Табличка была обнаружена еще в июне 1952 г. при возобновлении раскопок К. Блегена в Пилосе, но Блеген прочитал ее впервые только весной 1953 г., т. е. в то время, когда основная работа Вентриса и Чедуика о дешифровке линейного письма Б давно уже находилась в печати.
Последнее обстоятельство исключает, таким образом, возможность того, что Вентрис мог использовать текст этой таблички еще при составлении своего силлабического ключа в середине 1952 г. И если теперь Блегену удалось без труда прочесть табличку при помощи [75] предложенных Вентрисом слоговых значений, то это означало, что в пользу принципиальной правильности дешифровки Вентриса вдруг заговорил сам неизвестный ранее текст.59)
В трех строках таблички, изображенной на стр. 74, слоговыми знаками записано девять отдельных инвентарных статей и почти все они (кроме сильно поврежденной 3-й статьи) оканчиваются идеограммой, т. е. символическим изображением определенного предмета. Так, в первой строке дважды встречаем изображение треножника, во второй — четыре изображения сосудов с разным числом ручек, а в третьей — изображения таких сосудов даны только дважды. Если мы прочтем предшествующий соответствующим идеограммам слоговой текст с помощью предложенного Вентрисом ключа, наше внимание привлечет прежде всего та особенность, что идеограмма всякий раз подводит итог содержанию предшествующего ей слогового текста. Это наилучшим образом подтверждает детальный анализ некоторых статей таблички, данный на стр. 74.
После публикации таблички Блегена мнение значительного большинства ученых решительным образом склонилось в пользу дешифровки Вентриса. Во всем мире сразу же возрос интерес к микенской проблематике, и ученые многих стран стали с тех пор в значительно большей степени пробовать свои силы на поприще только что возникшей научной дисциплины — микенологии. Уже в 1954—1956 гг. вышло несколько сот статей, рецензий, сообщений и монографий, посвященных вопросам микенологии, видное место среди которых заняла, в частности, монография Вентриса и Чедуика «Документы на греческом языке микенской эпохи» (Кембридж, 1956).
Сегодня мы знаем, что эта преждевременная, чрезмерная активность микенологов имела и свои отрицательные стороны. Удивительно легкое толкование таблички Блегена с треножниками и возникшая в связи с этим убежденность в исключительных достижениях дешифровки Вентриса, якобы предоставляющей возможности точного истолкования всех записанных только что дешифрованной письменностью документов, привели вскоре к тому, что многие исследователи с самого начала утратили чувство меры, чего никогда бы не случилось, если бы знакомство с дешифровкой Вентриса происходило не при столь необычных обстоятельствах. Но аргументация, основанная на параллелизме идеограмм и силлабического текста на табличке Блегена, представлялась столь убедительной, [76] что в большинстве случаев забывали о каком бы то ни было критическом анализе, а с транскрипцией линейных текстов дело обстояло так, словно речь шла всего лишь об обычной условной латинской транскрипции, а не о непосредственной графической фиксации языка, стоявшего за микенскими текстами.
В результате получилось так, что слишком уж много исследователей (в том числе и таких, которые не были достаточно подготовлены к этой работе) пытались как можно скорее прочесть ту или иную табличку. Это вызвало во второй половине 50-х годов временный скепсис и многочисленные оспаривания правильности дешифровки Вентриса, причем в силу стечения обстоятельств это случилось вскоре после того, как сам Вентрис погиб в автомобильной катастрофе в конце 1956 г. Спор окончился победой сторонников Вентриса,60) однако выступления скептиков все же дали один весьма положительный результат: зерно серьезного подхода к толкованию текстов было в значительной степени отделено от плевел самых фантастических домыслов и микенологические исследования были поставлены на подлинно научную основу. Сегодня этой научной дисциплиной занимаются ученые всего мира. Основными микенологическими центрами являются Кембридж, Оксфорд, Амстердам, Брюссель, Париж, Рим, Саламанка, Мадрид и Мэдисон (США), а в социалистических странах микенологией занимаются в основном отдельные ученые, прежде всего в Бухаресте, Дебрецене, Москве,61) Скопле, Софии и Брно.
Благодаря применению комбинаторного метода Вентриса, в 1952 г. была дешифрована одна из загадочных письменностей древнего мира и получил толкование диалект древнегреческого языка, называемый сегодня микенским. На характеристике этой письменности и языка мы и остановимся подробнее.
Памятники линейного письма Б включают в целом три основных категории линейных знаков: а) слоговые фонетические знаки (например, ka, ke, ko, ku; na, ne, ni, по, nu и т. д.); б) идеографические (рисуночные) обозначения людей, животных, предметов и т. п.; в) идеографические обозначения типа числительных, включая обозначения мер и весов.
В то время, когда Вентрис осуществил свою дешифровку, слоговых знаков насчитывалось 87, сейчас их различают 90 (или 91), из них около 18 еще определенно [77]
Система линейного письма Б: 1 — силлабарий (знаки, обозначенные цифрами, не получили удовлетворительного толкования до настоящего времени) [78]
2 — образцы идеограмм
3 — образец текста, выполненного линейным письмом: me-ri-ti-ri-ja = meletriai — «молотилыцицы» + идеограмма женщины + число 7;
ko-wa = korwai — «девочки» + число 10: ko-wo = korwoi — «мальчики» + число 6
нельзя считать дешифрованными удовлетворительно. Впрочем, некоторые знаки встречаются в текстах чрезвычайно редко — частота их употребления нередко значительно ниже одной сотой процента. Современное состояние изученности знаков микенского силлабария может представлять таблица на стр. 78, где они даны вместе с их слоговыми значениями.
Любопытна фонетическая классификация основных надежно дешифрованных знаков. Лингвисты предполагают, что, например, слоги ji, qu, wu вообще отсутствовали [79] в микенском диалекте. С другой стороны, отдельные слоги могли передаваться на письме и двумя способами.62) Вероятно, здесь мы имеем дело с заимствованием знаков, относящихся к более древнему, догреческому периоду эволюции линейной системы письма. Эти знаки выполняли какие-то особые, не вполне понятные нам функции и со временем стали попросту случайными дублирующими вариантами. И, наконец, имеется несколько знаков, которые передают слоги, начинающиеся двумя согласными. Как правило, речь идет здесь о сочетании согласного с j или w. Однако большинство знаков представляет собой сочетание одного согласного с одним гласным, а отсюда следует уже отмечавшаяся выше необходимость или упрощать на письме сочетания согласных, или же сохранять их полностью за счет введения дополнительных гласных (см. орфографические правила 8-10 на стр. 73).
Писцы, которые записывали тексты, довольно хорошо владели силлабарием линейного письма Б, но основную смысловую нагрузку нес не столько сам текст, сколько понятийная классификация его содержания, служившая для административно-хозяйственных целей и количественного учета содержащихся в тексте данных. Подавляющее большинство сохранившихся табличек содержит идеограммы, в той или иной степени понятные любому человеку независимо от языка, на котором он разговаривает. Довольно ясны, например, идеограммы «мужчина», «женщина», несложно определить также идеограммы «конь», «шлем», «треножник», «звериная шкура», однако идеограммы «оливковое масло», «вино», «ткань» и другие вызывают уже существенные затруднения. Зачастую более точное определение идеограмм требует особых рассуждений, связанных с тщательным анализом значительного числа табличек.
Иногда функции подобных идеограмм выполняют аббревиатуры, как правило, идентичные первому слогу слова, обозначавшего соответствующий предмет или товар, причем в отдельных случаях речь идет, бесспорно, о словах, не отмечаемых в греческом языке. Так, благодаря анализу линейных текстов удалось установить, что «лён» идеографически обозначался знаком SA, хотя слово «лён» по-гречески linon (это слово в форме ri-no присутствует и в микенских текстах). Поэтому весьма вероятно, что на SA начиналось слово, обозначавшее «лён» в догреческом языке древних критян, от которых греки заимствовали [80] наряду с репертуаром слоговых знаков также ряд издревле употреблявшихся аббревиатур, к числу которых впоследствии прибавился ряд других, образованных уже на основе греческого языка.
В общей сложности в текстах линейного письма Б засвидетельствовано свыше 150 различных идеограмм. В отличие от восточных систем письменности употребление идеограмм имеет здесь ту особенность, что они всегда так или иначе отделены от слогового текста и только в той или иной степени дополняют, резюмируют или уточняют его содержание.
Особым видом идеограмм являются числовые обозначения и единицы весов и объема, полностью заимствованные из древних критских метрических систем.
1. Числовые обозначения. Микенская система числовых обозначений последовательно десятичная и состоит из весьма простых и понятных знаков:
О том, каким образом производился последующий подсчет отдельных знаков, дает представление пилосская табличка PY Еа 59. На ее оборотной стороне чиновник производил «черновые» подсчеты. Единицы он обозначал вертикальными линиями, которые последовательно соединял в двух строчках по пять — в один десяток. Табличка повреждена, и поэтому полной фиксации подсчета не сохранилось. Засвидетельствована только итоговая сумма, равнявшаяся 137 и записанная суммарно одной сотней, тремя десятками и семью единицами.
Наряду с основными числовыми обозначениями микенская экономика нуждалась и в других количественных указателях — конкретных единицах веса и объема. Более древняя критская система была заимствована с изменениями: на ее основе был создан новый, упрощенный микенский вариант. Путь к его детальной интерпретации был довольно сложен. Определение принципов микенской метрической системы еще в начальный период исследования [81] текстов линейного письма Б является заслугой прежде всего Вентриса и Чедуика.
2. Единицы веса. Эта система довольно проста. Основной (и в то же время наиболее крупной) засвидетельствованной единицей является весовая, обозначаемая на табличках идеографическим знаком, сущность которого на первый взгляд ясна: речь идет о схематическом изображении находящихся в подвешенном состоянии равноплечных весов. В этой микенской единице усматривают соответствие основной единице веса Греции классической эпохи, называемой talanton — «талант».
Основная единица подразделялась на 30 производных, а те, в свою очередь, на четыре еще более мелкие единицы. Все они имеют собственное идеографическое обозначение:
Мелкая единица, вероятно, подразделялась еще на 12 частей.
Речь идет, таким образом, о метрической системе веса, основу которой составляет число 60 и которая, вне всякого сомнения, была заимствована на Ближнем Востоке. Шеcтидесятичная система использовалась фактически и в Греции классической эпохи, однако там она была уже нарушена проникновением десятичной системы (1 талант = 60 мин = 6000 драхм = 36 000 оболов). Определить эквивалент, соответствующий упомянутым микенским единицам, представляется затруднительным. Во всяком случае, он не совпадает с величиной более позднего классического таланта.
При этом сам талант классической эпохи имел в зависимости от области использования две различные количественные характеристики (в одном случае 25,86 кг, в другом — 37,80 кг).
Путем различных умозрительных рассуждений и в особенности ссылаясь на эгейские гири, найденные [82] Эвансом в Кноссе и Кескеем на острове Кеос, Чедуик пришел к выводу, что основная микенская единица веса равнялась приблизительно 31,5 кг.63)
3. Единицы объема. Более сложной была система мер объема. Жидкие или сыпучие вещества (например, зерно) измерялись не по весу, а по объему. За единицами объема, безусловно, стояли определенные сосуды, как, например, явствует из идеограммы самой мелкой единицы объема сыпучих тел: она представляет собой миску с ручкой — в некотором роде соответствие самой мелкой единице объема в классической Греции, которая называлась катила («бокальчик», «рюмка»).
а) Единицы объема сыпучих тел. В качестве основной единицы здесь неизменно выступает идеограмма того или иного содержимого, например пшеницы. Эта единица подразделяется на 10 частей, каждая из которых включает 6 более мелких единиц, а эти, в свою очередь, насчитывают 4 вышеупомянутые миски:
В классическую эпоху 4 бокала (котилы) также составляли одну более крупную единицу — так называемый хойник, однако в возрастающем порядке система несколько менялась: 8 хойников составляли 1 модий, а 6 модиев — 1 медимн. Самая крупная единица объема классической эпохи, медимн, подразделялась только на 48 хойников, в то время как в микенскую эпоху единица объема, соответствующая классическому медимну, делилась на 60 частей.
Перевод на современную систему измерений также вызывает затруднения, поскольку и классическая котила имела в различных территориальных системах две разные объемные характеристики. На основании ряда сопоставлений Чедуик взял в качестве крупной единицы сыпучих тел объемов 96 литров — это, бесспорно, была максимальная величина. [83]
б) Единицы объема жидких тел. Система объемов жидких тел имела следующий вид:
Принимая во внимание то обстоятельство, что здесь две самые мелкие единицы по своему графическому изображению тождественны соответствующим единицам объема сыпучих тел, следует предполагать, что они имели один и тот же объем. Крупная единица измерения жидких тел составляла, таким образом, менее 1/3 единицы объема сыпучих тел и равнялась, согласно Чедуику, приблизительно 28,8 л. Этому объему (или его кратному) также соответствовал целый ряд крупных сосудов, найденных археологами в микенских и минойских дворцах.
Бросающееся в глаза различие между метрическими системами сыпучих и жидких тел обусловлено тем, что жидкие вещества, как правило, тяжелее равных им по объему сыпучих тел (1 л зерна = 0,63 кг). При этом основным критерием в выборе крупных единиц объема являлось следующее соображение: транспортировка объема, соответствующего определенному типу содержимого того или иного вещества, должна быть по силам одному человеку. Как показывают наши вычисления, и в том и другом случаях это было действительно на грани человеческих сил. Крупная единица объема воды или вина, соответствовавшая 28,8 л, весила равное число килограммов. Поскольку жидкости переносили в довольно тяжелых глиняных сосудах с ручками, нести такой сосуд наполненным было тяжело даже для двух человек. Сыпучие тела также хранились в крупных глиняных емкостях, но последние в большинстве случаев стояли на одном и том же месте, а их содержимое переносили в мешках из кожи или ткани. В такому случае, хотя мешок хлеба объемом 96 л, содержащий приблизительно 60 кг зерна, был довольно тяжелым, один человек все же мог его перенести. [84]
Открытие древнейшего диалекта древнегреческого языка в текстах линейного письма Б XIV—XIII вв. до н. э. с самого начала привлекло большой интерес специалистов по древнегреческим диалектам. Следовало ожидать, что придется иметь дело с греческим языком, чем-то напоминающим язык гомеровских поэм, а учитывая историческую ситуацию, сложившуюся в Греции к концу микенской эпохи, язык этот должен был обнаруживать особое сходство с так называемым аркадо-кипрским диалектом.
Еще в конце XIX в. было установлено, что классический греческий диалект горной области Пелопоннеса Аркадии связан родственными отношениями с диалектом далекого Кипра. А поскольку и археологи склонны считать, что греки основали свои первые колонии на Кипре самое позднее около 1200 г. до н. э., была выдвинута гипотеза, согласно которой ко времени падения микенской цивилизации население всего Пелопоннеса, островов Эгейского моря и даже Кипра общалось на весьма близких между собой говорах, т. е. на особом древнеахейском диалекте. Дешифровка линейного письма Б вполне подтвердила это предположение, поскольку микенский диалект действительно обнаруживает целый ряд черт, тесно сближающих его с аркадским и кипрским диалектами.64)
Изучение микенского диалекта способствовало также лучшему пониманию некоторых характерных черт языка Гомера. И хотя первоначальное предположение, что часть линейных текстов была составлена поэтическим размером древнегреческого эпоса — гекзаметром, оказалось ошибочным, многочисленные параллели между языком Гомера и микенским диалектом указывают, что истоки греческой эпической поэзии восходят к микенской эпохе.
Новооткрытый греческий диалект вполне соответствует и общим представлениям специалистов в области исторической грамматики греческого языка и сравнительного индоевропейского языкознания о древнейшем периоде истории греческого языка. Самым замечательным здесь было подтверждение существования так называемых индоевропейских лабиовелярных согласных. Проблема точной классификации индоевропейских языков уже давно интересовала ученых. Так, чешское числительное čtyři имеет в начале звук «ч» (ср. русск. «четыре», а также, например, древнеиндийское čatvarah). Это же числительное начинается в английском языке звуком f (four; ср. немецкое vier, которое произносится как fir), в латинском — qu (quattuor), в греческом t или р (tettares, tesseres, pisures и другие [85] формы). При этом точно установлено, что все упомянутые слова происходят от единой индоевропейской основы, которая, вероятно, имела форму kwetwor или kwetur. К подобным выводам вело и сопоставление таких индоевропейских слов, как греческое tis, ti — «кто, что», poteros или koteros — «один из двух» с латинским quis, quid — «кто, что», чешским který, немецким was или английским what — «что». Лингвисты установили, что различие в начальных согласных этих слов можно объяснить, только выдвинув предположение, что в праязыке индоевропейской общности существовал какой-то особый ряд согласных, при произношении которых принимали участие как губной (лабиальный) , так и задненёбный (велярный) элементы. Эти реконструированные индоевропейские согласные были названы лабиовелярными и обозначаются на письме как kw, gw, gwh. Вот почему успешное доказательство Вентрисом и Чедуиком наличия этих лабиовелярных в микенском диалекте древнегреческого языка еще около 1200 г. до н. э. было встречено с большим энтузиазмом. Числительное «четыре» встречается здесь, например, в составном слове qe-to-ro-we, kwetorowes — «четверной». Этот пример подтверждает, что принципы структурного направления современной лингвистики применимы и к исследованиям мертвых языков. И если в подобных исследованиях невозможно в равной степени использовать фонетику, способную вполне точно определить произношение отдельных звуков, то на помощь приходит фонология с ее абстрактной фонемой, т. е. основной функциональной единицей, имеющей четко закрепленное место в звуковой системе языка.
Благодаря этим конкретным сведениям лингвистического характера микенские тексты предоставили нам возможность углубить наши знания о греческом языке II тысячелетия до н. э. Еще 30 лет назад история греческого языка начиналась приблизительно с 725 г. до н. э. (к этому времени относятся древнейшие надписи, составленные греческим алфавитом), а рассуждения о предыстории греческого языка ограничивались перечнем предполагаемых доисторических языковых процессов, датировать которые в большинстве случаев вообще не представлялось возможным. Сегодня же знание микенского диалекта позволяет хронологически разделить эти языковые явления на три группы:
а) явления, еще не засвидетельствованные в микенском диалекте (в таком случае они безусловно появились только в хронологический период между падением микенской [86] цивилизации около 1200 г. до н. э. и составлением первых письменных документов на греческом языке в конце VIII в. до н. э.);
б) явления, реализация которых прослеживается непосредственно в микенских текстах (датируются приблизительно 1400—1200 гг. до н. э.);
в) явления, уже присутствующие в микенском диалекте, возникновение которых следует, таким образом, отнести ко времени до 1400 г. до н. э.
Все это, естественно, привело к громадному обогащению наших знаний о древнейших периодах истории греческого языка, и сегодня она уже довольно хорошо прослеживается начиная с середины II тысячелетия до н. э. А зная, что греки пришли в места своего позднейшего обитания около 2000 г. до н. э., мы в состоянии также хронологически определить с большей или меньшей степенью вероятности и некоторые более древние языковые явления в зависимости от того, реализовались ли они уже на территории Греции или еще за ее пределами.
Таким образом, дешифровка линейного письма Б неожиданно открыла нам широкие перспективы изучения языковых и этнических процессов, происходивших в древней Эгеиде во II тысячелетии до н. э.
56) Типологическую классификацию систем письменности см., например, в упоминавшихся выше работах И. Фридриха и И. Е. Гельба. (Примеч. пер.)
57) О дешифровке линейного письма Б и его структуре см.: Bartoněk А. Zlatá Egeis. Praha, 1969, где указана и более ранняя литература по данному вопросу. Из других работ следует указать исследования М. Вентриса и Дж. Чедуика, изданные в 1953, 1956 и 1973 гг., а также монографии Дж. Чедуика, опубликованные в 1958, 1967 и 1974 гг. (На русском языке см.: Чедуик Дж., 1976; Фридрих И. Дешифровка... — Примеч. пер.).
57а) В тексте книги есть ссылка на примечание, но само примечание отсутствует. HF.
58) Однако вопрос о том, действительно ли возникновение линейного письма Б было обусловлено насущными потребностями греческого языка, продолжает оставаться открытым. Не исключено, что оно — один из вариантов линейного письма А, приспособленный греками-ахейцами для составления хозяйственно-административных записей на своем языке.
59) См.: Blegen С. W., 1953.
60) См.: Bartoněk А. - SPFFBU. 1958, Е3, с. 95 и сл.; 1969, с. 108 и сл.
61) О состоянии микенологии в СССР читатель может получить представление по библиографии микенологических исследований, приведенных в Приложении к настоящей книге. (Примеч. пер.).
62) Для знака а2 принята фонетическая характеристика ha. См.: Bartoněk А. — SPFFBU. 1957, А5, с. 44 и сл.
63) См.: Chadwick J., 1976а, с. 102 и сл.; Ventris M., Chadwick J., 1973, с. 394 и сл. Хотя данная в этих работах количественная характеристика отдельных метрических единиц не получила всеобщего признания, числовые пропорции между ними определены верно. Таким образом, эти характеристики являются ориентировочными: их можно считать действительными с колебаниями до 25 % в ту или иную сторону.
64) О связях между диалектами греческого языка микенской эпохи см.: Bartoněk А., 1971; 1978; 1979; Chadwick J. — САН, II, с. 609 и сл.; Hiller St., Panagl О., 1976, с. 93 и сл.; Chadwick J. 1976b; Schmitt В., 1977, с. 111 и сл. (См. также: Гринбаум Н. С. Ранние формы, с. 17-42. — Примеч. пер.).
Написать нам: halgar@xlegio.ru