Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад К содержанию Дальше

Глава  6.
Тексты на микенском диалекте

Установить точное количество текстов линейного письма Б невозможно. Значительная часть найденных табличек состоит из двух и более фрагментов, причем тот или иной отдельный обломок может представлять только часть таблички, прочие фрагменты которой до сих пор так и не обнаружены. В целом ряде случаев отдельные фрагменты уже удалось соединить друг с другом. Поэтому разные ученые приводят различные количественные данные найденных табличек. Впрочем, поскольку новые таблички находят в последнее время довольно редко, а отдельные фрагменты удается соединить друг с другом, общее количество текстов постепенно снижается. Их состояние на конец 1979 г. было следующим:⁶⁵⁾

Из приведенных данных явствует, что наибольшее количество документов найдено в Кноссе, но при этом таблички из Пилоса менее фрагментарны и в большинстве случаев более пространны. Именно они дают нам большую часть информации. Почти все тексты были опубликованы в специальных изданиях, а последние находки появились на страницах научных журналов.⁶⁶⁾ В настоящее время существуют даже специальные словари микенской лексики, но до сих пор отсутствует подробная описательная грамматика микенского диалекта греческого языка, которая соответствовала бы современному состоянию исследований в области языкознания.⁶⁷⁾

Надписи на сосудах имеют свои особенности. Они прорисованы (ни в коем случае не прочерчены) по керамике и при этом как до, так и после обжига. Во втором случае речь идет о записях случайного характера, передающих, как правило, имя владельца.

Надписями на сосудах в собственном смысле этого слова следует считать только те, текст которых был прорисован по поверхности сосуда до его обжига и при этом только в том случае, когда надпись состоит по крайней мере из трех следующих друг за другом знаков. В большинстве случаев такие надписи состоят лишь из одного слова, чаще всего имени собственного. Более пространные тексты встречаются только в порядке исключения. Это касается прежде всего сосудов, найденных среди развалин дворца в Фивах. Текст фиванских сосудов обычно состоит из трех слов: мужского имени, названия местности (или же пояснительного существительного, обозначающего принадлежность сосуда, например слово «владельца») и мужского имени в родительном падеже. При этом частое упоминание на фиванских сосудах топонимов, известных только на Крите, свидетельствует о том, что речь могла идти о предметах, завезенных с Крита.⁶⁸⁾ Очевидно, критские топонимы должны были указывать на оригинальное происхождение привезенного товара (оливкового масла, вина и т. п.), поскольку сосуд был, в сущности, всего лишь тарой. [88] В конце концов и современный покупатель отдает предпочтение импортному вину с оригинальной этикеткой перед таким же вином, но поступающим в магазин с внутреннего рынка.

При анализе текстов табличек следует помнить и о цели их составления.⁶⁹⁾ Они должны были фиксировать прежде всего количественные данные хозяйственного характера. Поэтому особую значимость на всех табличках имеют числа. Итоговые части текстов дают всего лишь краткую и стереотипную характеристику предметов и статей, к которым относятся эти числовые обозначения. Поскольку они повторялись в записях из года в год, несовершенство письменности не могло являться препятствием для их понимания. Что касается содержания, то большинство табличек состоит из двух частей: более или менее краткой словесной фиксации основного факта, т. е. хорошо запоминающейся части текста, и следующей за ней регистрации количественных данных, изменявшихся от случая к случаю и из года в год и, естественно, не сохранявшихся в памяти.

Таблички изготовляли из сырой глины, затем их выравнивали и по еще влажной плоской поверхности острым резцом (возможно, колючкой какого-либо растения) наносили письменные знаки, а затем сушили на солнце. Пока табличка еще не высохла полностью, можно было вносить необходимые исправления или дополнения. На следующий день поверхность становилась уже настолько твердой, что дальнейшая правка была невозможна. Специальному обжигу, как это было принято на Ближнем Востоке, таблички не подвергались, но, поскольку дворцы, в которых были найдены таблички, погибли в результате пожара во время вражеского нашествия, до нашего времени эти таблички дошли в обожженном виде. Для нас это обстоятельство явилось исключительной удачей, ибо в противном случае они попросту вскоре рассыпались бы в прах.

Тот факт, что таблички быстро высыхали, означает, что записи нужно было составлять оперативно, в один присест. Поэтому всевозможные сопроводительные данные, которые не занимали много места, записывались на табличках малого размера. Только после того, как накапливалось значительное число записей более частного характера из одной области делопроизводства, их переписывали на таблички больших размеров. Особенно хорошо это отображено в текстах, регистрирующих земельную собственность Пилосского царства: тексты малых табличек подсерии Eb в ряде [89] случаев переписаны на таблички несколько больших размеров подсерии Ep, которая содержит суммарный итог записей табличек других подсерий. С другой стороны, размеры табличек, естественно, были обусловлены и прочностью материала (самый большой документ имеет размеры 16*27 см и толщину 3 см). В случае необходимости текст продолжали писать на новой табличке (или даже на нескольких табличках), которая по своему содержанию составляла единое целое с первой. Так обстоит дело, например, с группой из пяти табличек серии An/Jn, текст которых сообщает о береговой охране Пилосского царства, на чем мы еще остановимся ниже.

Таблички укладывались в плетеные корзины. Об этом свидетельствует находка глиняных табличек со сведениями о содержимом корзины (пилосская серия Wa). На обратной стороне их в некоторых случаях сохранились оттиски плетеной поверхности. Очевидно, такие корзины устанавливались на полках дворцового архива. Когда дворец сгорел, все воспламеняющиеся материалы, которые использовались для хранения табличек, погибли. Сохранились лишь сами обожженные жаром и расколовшиеся на части таблички. Лежавшие на полках таблички свалились наземь, и содержимое различных корзин перемешалось. В одном случае обломки одной и той же таблички остались лежать рядом, в другом оказались далеко друг от друга в результате пожара, а в третьем — попали в разные места только впоследствии, когда звери стали устраивать среди развалин норы, а люди искали сокровища и выносили все ценное. Вмешательство извне, повлиявшее на последующее местонахождение табличек, происходило и в начальный период археологических раскопок, когда исследования проводились еще без должной научной документированности и недостаток опыта сказывался прежде всего именно при находках памятников письменности. Теперь мы знаем, что по прошествии многих веков отдельные таблички образовали вместе с прилежащим к ним материалом столь однородную массу, что рабочие, участвовавшие в первых археологических раскопках эгейской культуры, естественно, могли попросту не обратить на них внимания и выбросить в отвалы. Именно так объясняют иногда то обстоятельство, что Шлиман, например, не обнаружил ни одной таблички на территории собственно Микенской крепости. Равным образом не считалось необходимым фиксировать точное местонахождение каждого из найденных предметов и при раскопках Эванса в Кноссе. [90]

Тем большее восхищение вызывают непрекращающиеся усилия исследователей, специально занимающихся соединением обнаруженных фрагментов в целые, изначально существовавшие таблички. Это англичане Дж. Чедуик и Дж. Т. Киллен, американец Э. Л. Беннетт и бельгийцы Ж.-П. Оливье и Л. Годар. Результаты их работы приносят все новые и новые неожиданные открытия.⁷⁰⁾ Автор этой книги был свидетелем того, как во время экскурсии микенологов в Эшмолеанский музей в Оксфорде Ж.-П. Оливье обратил внимание, что один из экспонирующихся там кносских фрагментов по своему внешнему виду очень напоминает другой фрагмент, находящийся на Крите в фондах музея Гераклиона. Две недели спустя все убедились, что память Оливье в отношении табличек поистине феноменальна, так как правильность его оксфордского наблюдения полностью подтвердилась. Сегодня эти два обломка рассматривают как одну табличку, состоящую из двух фрагментов, — один из них Эванс увез когда-то в Оксфорд, а второй остался на Крите.

Иногда любопытный сюрприз может преподнести счастливое стечение обстоятельств, как это имело место в случае со знаменитой кносской табличкой, на которой изображено шесть конских голов (Са 895). Ее правая половина с изображениями четырех конских голов и двумя словами, записанными линейным силлабарием, была известна еще Эвансу. При помощи уже дешифрованного классического кипрского письма он в качестве опыта прочел оба слова как ро-lo, сравнив их с греческим словом polos — «жеребенок», но сразу же отбросил это толкование, поскольку не верил, что за линейным письмом Б может стоять греческий язык. На протяжении нескольких десятилетий никто не занимался этой табличкой, и только в 1955 г., когда линейное письмо Б было уже дешифровано, Чедуик обнаружил в музее Гераклиона на Крите левую часть таблички. На обломке имелось изображение еще двух конских голов и рядом два слова, записанные знаками линейного письма. Одно из них Чедуик прочел как i-qo, hikkwos — «конь» (в более позднем греческом языке это слово звучало как hippos, от которого в современных языках имеется ряд заимствований, например слово «ипподром»), а второе как о-no, т. е. onos — «осел». И Чедуик мог с полным правом спросить себя: «Может ли здесь быть простая случайность? Сколь ничтожна вероятность того, чтобы в двух строках, содержащих идеограммы шести конских голов, совершенно случайно (если дешифровка ошибочна) могли оказаться именно те слова, которые [91] напоминают греческие названия коня, жеребенка и осла!».⁷¹⁾

Табличка Та 709 из Пилоса, средняя часть которой была реконструирована Палмером еще до ее находки в 1957 г.

Раскопки Пилоса проводились уже более тщательно, и находкам письменных памятников здесь уделялось должное внимание. Сказанное особенно справедливо в отношении исследований, проводившихся после второй мировой войны. Если уж мы заговорили о пилосских фрагментах, следует вспомнить находку двух обломков продолговатой таблички, которым недоставало соединительной средней части. Дать толкование этому тексту пытались различные исследователи. Л. Р. Палмер из Оксфорда истолковал текст второй строки левого фрагмента как перечень предметов, имеющих какое-то отношение к очагу. Со временем его догадка получила замечательное подтверждение. В 1957 г. после долгих поисков была найдена и недостающая средняя часть (см. табличку Та 709), и таким образом обнаружилось, что во второй строке сразу же за названиями этих предметов следует линейное e-ka-ra, бесспорно соответствующее греческому eskhara — «очаг».⁷²⁾

Следующей весьма важной задачей была классификация табличек линейного письма по содержанию. Основная заслуга здесь принадлежит Э. Л. Беннетту, впервые предпринявшему попытку классификации текстов в начале 50-х годов (т. е. еще до дешифровки письменности), основываясь главным образом на анализе идеограмм. Эта классификация была разработана впоследствии как самим Беннеттом, так и другими специалистами. В настоящее время микенские тексты, включая надписи на обломках сосудов, подразделяются на 23 основные серии, а те, в свою очередь, — на подсерии. Наряду с этим ученые интенсивно занимались вопросом о том, какие таблички связаны друг с другом в такой степени, чтобы их можно было рассматривать как единый письменный документ. Однако подробная классификация и систематизация сталкиваются с самыми различными трудностями объективного характера. Лишь в исключительных случаях удается отыскать ту или иную изначально существовавшую группу табличек, столь [92] неоспоримо примыкающих друг к другу, как это имело место, например, в случае с табличками серии Рp, найденных Эвансом в Кноссе: лежащая в самом низу табличка содержит перечень данных прочих табличек и, таким образом, начинает (или же, наоборот, завершает) всю серию.

Обзор серии табличек, приведенный на стр. 97, может дать только самое общее представление об их содержании, поскольку многие из указанных здесь кругов понятий взаимно перекрываются. Кроме того, классификации присуща и некоторая очевидная несогласованность. Например, сосуды в Кноссе входят в класс К-, в то время как в Пилосе они относятся к классу Ta и т. п. (см. данные в квадратных скобках).

Большое значение для правильной классификации табличек имело изучение техники работы писцов и индивидуальных особенностей их почерков. Точно так же как каждый современный человек имеет свой почерк, отличительные черты присущи и отдельным составителям табличек. Поэтому объектом исследования ученых является здесь определение отличий в силе нажима, в последовательности отдельных штрихов, в способе их соединения и манере написания некоторых второстепенных элементов того или иного знака. На основании такого рода наблюдений Беннетт и Оливье установили наличие в Пилосе от 25 до 40 писчих почерков, а Оливье в Кноссе — от 70 до 80 писцов.⁷³⁾

Изучение писчих почерков позволяет нам сделать и некоторые выводы относительно того, каким образом велось хозяйственное делопроизводство у микенцев. Так, установлено, что в Пилосе того времени, к которому относятся наши записи, существовал особый чиновник, ведавший инвентаризацией колес от колесниц (подсерия Sa). Все таблички этой подсерии составлены его почерком. Кроме того, его рука прослеживается и на глиняной этикетке Wa 1148, которая была определена как заглавие ко всей подсерии именно благодаря наличию одного и того же почерка. Без сопоставительного изучения писчих почерков это обстоятельство осталось бы незамеченным. В Кноссе один и тот же чиновник составлял все записи, касающиеся шерсти, одежды и рабочих женских групп. Это дает основание сделать вывод, что он ведал организацией или по крайней мере наблюдением за текстильными изделиями.

Во время работы чиновники делали перерывы. Об этом свидетельствует тот факт, что писцы иногда [93] переворачивали свою табличку и рисовали на ее оборотной стороне изображения различных предметов: например, растение, животное, человеческую фигуру или схему лабиринта (см. рис. на стр. 94).

Образцы случайных рисунков на табличках

Какой же была техника работы над табличками? Чистую сырую табличку писец поддерживал снизу левой рукой, как это явствует из часто встречающихся отпечатков пальцев на оборотной стороне таблички, причем таблички больших размеров зачастую имеют на оборотной стороне углубления, соответствующие положению большого и прочих пальцев.

Точно так же как сегодня может ошибиться машинистка, ошибались и микенские писцы. Однако последние имели в своем распоряжении гораздо менее совершенные корректирующие средства, поскольку исправления можно [94] было вносить, только пока поверхность оставалась еще влажной. Но и в тех случаях, когда писец соскабливал одну или несколько букв, ниже зачастую оставались незначительные следы первоначального текста, прочтение которого иногда позволяет нам извлечь любопытные сведения, касающиеся как языка, так и ведения делопроизводства. В других случаях писец попросту надписывал над ошибкой знак или слово, а иногда продолжал писать на правом или нижнем окаймлении таблички или даже переходил на другую сторону (PY Va 1324). На обратной стороне писали только в исключительных случаях. Такой случай имел место, например, на знаменитой табличке, составленной в последние часы существования Пилоса, на которой мы еще остановимся ниже. Известен случай, когда писец вообще не обратил внимания, что лицевая сторона таблички уже исписана, и сделал на обратной стороне еще одну запись, не имевшую никакого отношения к записи на лицевой стороне (MY Ue 611).

Большое число писчих почерков в текстах, относящихся к одному и тому же году, означает, что записи составляли отдельные чиновники, осуществлявшие надзор над определенной хозяйственной отраслью, но ни в коем случае не особая каста писцов, как это имело место на Ближнем Востоке. Содержать для составления в течение года нескольких тысяч табличек десятки человек, которые занимались бы только их заполнением, было бы совсем уже нецелесообразно, поскольку составление одной таблички, даже самой крупной из известных нам, отнимало у опытного писца чуть более четверти часа. При этом большинство текстов настолько кратко, что для их составления достаточно нескольких минут. Согласно подсчетам Чедуика, квалифицированный писец смог бы переписать все сохранившиеся таблички из Пилоса и Кносса за несколько недель. Дело обстоит, однако, таким образом, что в то время как десятки табличек (обычно определенных серий или подсерий) составлены лишь несколькими писцами, прочие писчие почерки встречаются только в единичных случаях. Очевидно, писать умели все чиновники, занятые в различных отраслях хозяйственного управления, хотя не все они в равной степени применяли свое умение на практике. Обычно записи составляли наиболее опытные чиновники среднего звена. Но при этом, так же как сегодня заведующий отделом подходит время от времени к машинистке и лично вносит в текст исправления или дополнения, так, очевидно, и в микенских дворцах главный чиновник [95] брал иногда в руки острие и вносил свои исправления. Так, вероятно, обстояло дело и с пилосской табличкой Ed 411, составленной двумя почерками: возможно, высший чиновник счел нужным внести некоторые дополнения в запись, первоначально составленную его подчиненным.

Многие серии табличек являются неполными, но, несмотря на это, мы зачастую можем составить представление о всей совокупности данных в табличках той или иной серии или подсерии. В некоторых случаях в нашем распоряжении имеются два ряда параллельных записей одной серии, и таким образом в случае необходимости можно восполнить пробелы. В других — от всей серии сохранились только итоговые количественные перечни, дающие возможность определить процентное количество недостающих табличек и на основании этого составить общее представление о всей серии.

Неполная сохранность той или иной серии может объясняться различными причинами. Например, составление записей, касающихся отдельных статей учета, могло зависеть от времени года. Содержание сохранившихся табличек позволяет считать, что как в Кноссе, так и в Пилосе ко времени разрушения дворца прошло только менее половины календарного года. Трудность, однако, состоит в том, что мы не знаем, когда именно начинался год в Эгеиде.

Началом года теоретически можно предполагать весеннее или осеннее равноденствие или же летнее или зимнее солнцестояние. Учитывая то обстоятельство, что в кносских текстах засвидетельствованы названия пяти календарных месяцев, но при этом отсутствуют систематические упоминания о летних урожаях зерновых, представляется, что год мог начинаться с момента весеннего равноденствия. Кроме того, на кносских табличках сохранились записи о весенней стрижке овец, которую следует относить к апрелю. Все это говорит о том, что падение Кносса имело место, вероятно, в июне и что календарный год начинался с зимнего солнцестояния.

К подобным выводам мы приходим и при анализе пилосских табличек. На них сохранились названия всего лишь трех месяцев, из которых третий (он упоминается на табличке, составленной, несомненно, в последние дни существования Пилосского дворца) назывался po-ro-wi-to; Plowistos — «судоходный» (месяц). Судя по названию, речь идет о месяце, в котором начинался навигационный период. В таком случае Пилос, очевидно, был захвачен приблизительно в марте или апреле. В конце концов, это [96] подтверждается и тем фактом, что на пилосских табличках часто встречаются сведения о численности овец и при этом нет ни одной записи о их стрижке. Поэтому остается только сожалеть вслед за Дж. Чедуиком, что захватчики не подождали со взятием дворца Нестора по крайней мере до ноября.⁷⁴⁾

Основные серии табличек линейного письма Б:

Однако что утрачено действительно навсегда, так это записи на материале не столь огнестойком, как глиняные [97] таблички. На существование такого материала указывает ряд обстоятельств. Прежде всего уже сама по себе закругленная форма писчего материала свидетельствует о том, что первоначально знаки письменности не были приспособлены для прочерчивания их по глине. Кроме того, записи на глиняных табличках всегда относятся только к текущему году, о чем свидетельствует и частое употребление оборотов «в этом году» (toto wetos), «в прошлом году» (perusinwon) и «в следующем году» (hateron wetos). Такая практика неминуемо вела бы к недоразумениям, если бы сохранялись одновременно записи, относящиеся к самым различным годам. Однако при этом представляется маловероятным, что столь развитая система хозяйственной регистрации могла обходиться без более долговременных записей хозяйственной деятельности. Поэтому принято считать, что глиняные таблички были в хозяйственном делопроизводстве только вспомогательным писчим материалом.

С другой стороны, следует подчеркнуть (о чем часто забывают микенологи!), что при так называемом распределительном хозяйстве, о котором мы еще будем говорить, долговременные записи не имели особо важного значения. Дворцовая администрация занималась скорее регистрацией, чем организацией производства, в результате чего хозяйственный учет носил в основном только временный характер. А для этого в большинстве случаев было вполне достаточно записей на глиняных табличках низкой себестоимости.

И все же мы считаем возможным, что в отдельных случаях использовался более долговременный писчий материал. Какой именно — относительно этого можно только строить предположения. Некоторые исследователи считают, что писать могли на высушенных пальмовых листьях, исходя прежде всего из факта существования наряду с наиболее распространенной формой глиняных, табличек — вертикально поставленным прямоугольником — другой формы, эллипсообразной, внешне напоминающей пальмовый лист. Впрочем, Чедуик убедительно доказал, что наличие табличек такой формы, использовавшихся главным образом для более кратких записей, объясняется тем, что чиновник брал подходящий кусок глины, скатывал его роликом, а затем расправлял по бокам на ровной подставке.⁷⁵⁾ В настоящее время специалисты чаще всего склоняются к мысли, что долговременным писчим материалом служили в Эгеиде выделанные шкуры [98] животных, в пользу этого мнения, помимо прочих доказательств, приводят тот факт, что на Кипре в I тысячелетии до н. э. учитель чтения и письма назывался diphtheroloiphos, т. е. «человек, рисующий на шкуре».

Как ни парадоксально, но этот «более долговечный» писчий материал, каким бы он ни был, не мог противостоять огню. И наоборот, крошащаяся и всего лишь несколько затвердевшая на солнце глина превратилась после пожара микенских дворцов в чрезвычайно прочный материал, просуществовавший уже более трех тысячелетий. Лишь по воле случая до нашего времени сохранилось только то, что через несколько месяцев должно было быть уничтожено за ненадобностью. Это выглядит точно так же, как если бы от нашей нынешней цивилизации сохранилось только содержимое нескольких шкафов крупного универмага с бухгалтерскими документами. Для цивилизации со столь великолепными памятниками материальной культуры, каковой была микенская цивилизация, и со столь богатым вкладом в мировую культуру, который вот уже на протяжении трех тысячелетий вносит греческая древность, этого все-таки мало. Но, с другой стороны, этого уже вполне достаточно, если учесть, что памятники материальной культуры не рассказывают о себе сами и остаются в большинстве случаев безымянными, а устные предания видят далекое прошлое сквозь густой мрак столетий, отделяющих рассказчика от излагаемых им событий.

На таком значительном временном расстоянии видел в искаженном виде микенскую эпоху и ее великий певец — Гомер. И хотя его взгляд не был особенно пристальным, а кое в чем и неверным, его поэмы составляют желанный противовес сухим записям чиновников, не подозревавших, в какое замечательное время они жили.

События, связанные с Троянской войной, навсегда остались в памяти микенцев, а вскоре эту благодарную тему восприняло и устное народное творчество. Естественно, что существовали и другие микенские сказания подобного рода. Многие другие замечательные события, о которых рассказывает греческая мифология (например, поход аргонавтов за золотым руном или длительные войны ахейской коалиции с Фивами), бесспорно, должны быть весьма древними. Однако о том, какую роль в сохранении, этих древних легенд сыграло поэтическое творчество, таблички линейного письма не говорят ни слова. Значительно [99] более важные сведения предоставляет нам Гомер. Рационалистическая критика «Илиады» и «Одиссеи», выдвинувшая так называемый гомеровский вопрос,⁷⁶⁾ привела лишь к одному выводу, с которым единодушно согласны сегодня самые ярые спорщики: обе гомеровские поэмы содержат следы самых различных влияний нескольких исторических эпох — от микенской до гомеровской.

В ряде случаев как содержание, так и форма поэм Гомера уходят своими корнями во времена значительно более древние, чем события Троянской войны. Иногда это реминисценции предшествующих ей легендарных событий, но особенно важны здесь описания отдельных предметов материальной культуры. Так, в «Илиаде» (XVIII.807) говорится о мече с серебряными гвоздями (phasganon argyroelon), археологически датируемом еще до 1400 г. до н. э. При этом упомянутое греческое выражение носит характер древней эпической формулы, образующей трехстопный дактиль в конце стиха. Если такой меч не будет обнаружен в более поздних археологических слоях, то можно будет утверждать, что эта формула, уже не имевшая реального подтверждения своему существованию после 1400 г. до н. э., родилась в устах некоего сказителя, жившего не позднее, чем на три поколения после того, как такие мечи вышли из употребления, т. е. самое позднее в 1300 г. до н. э. Три поколения составляют, таким образом, максимальный период, в течение которого устная, поэтически еще не оформленная сказительная прозаическая традиция способна навсегда сохранить в памяти конкретный факт без его существенного искажения.⁷⁷⁾

Однако значительно большее число составленных гекзаметром формул «Илиады» и «Одиссеи» тесно связано с последними периодами существования микенской цивилизации, приходящимися на XII в. до н. э. Здесь мы находимся уже в непосредственной близости к так называемым «темным векам» рубежа II—I тысячелетий до н. э., когда микенские центры лежали в развалинах, а древнее ахейское население было уже или по крайней мере в большой степени, ассимилировано новыми, более примитивными в культурном отношении пришельцами — греками-дорийцами. Однако именно этот период глубокого упадка стал эпохой, которая в основном-то и сохранила для последующих поколений бесценное сокровище греческой мифологии и вместе с ней искусство микенцев излагать древние героические сказания в соответствии с законами дактилического гекзаметра. [100]

В эти трудные годы в различных греческих областях возникают эпические песни о том или ином событии, оказывавшие влияние друг на друга. Это явление связано в особенности с мощной волной греческой миграции, направлявшейся начиная с XI в. до н. э. за море в Малую Азию. Миграционному движению, в рамках которого ахейцы из Пелопоннеса смешались с эолийским населением Средней Греции, соответствует характер языковой многоплановости «Илиады» и «Одиссеи». Древнейшими языковыми пластами в поэмах являются элементы ахейского, а также эолийского диалектов. Спустя некоторое время в ионийских Афинах, ставших основным местом сосредоточения переселенцев, в поэтический язык попали и первые элементы ионийского диалекта, а затем отсюда устная героическая поэзия быстро распространяется уже и на побережье Малой Азии. Именно там, где-то в районе Смирны и островов Лесбос и Хиос, т. е. на общей ионийско-эолийской территории, в первые века I тысячелетия до н. э. завершается последний этап эволюции и вместе с тем осуществляется конечный синтез всей устной поэзии. Из древнейших ахейско-эолийских произведений, выпестованных здесь поначалу эолийскими аэдами («певцами»), ионийские рапсоды («слагатели», «сшиватели») создали со временем песни с ярко выраженным характером ионического наречия, хотя избавиться полностью от проникновения некоторых ахеизмов и эолизмов они так и не смогли. Да и сама атмосфера этих повествований уже в значительно большей степени обусловлена ионийской средой, преобладавшей в центральной части побережья Малой Азии, поскольку именно при дворах здешней знати, зачастую возводившей свою родословную к микенским героям, исполняли теперь свои песни ионийские певцы. Для этого им нужно было удержать в памяти не только те или иные стихи, соответствующие определенному виду событий, различные соединительные формулы, особые, составленные гекзаметром эпитеты и другие необходимые выражения, но, кроме всего прочего, уметь использовать эти средства для свободной импровизации. Описанием морской бури в сказании об аргонавтах с равным успехом можно было воспользоваться и в эпосе об Одиссее, при этом в стихах изменились бы только имена собственные. Описание меча могло относиться к мечу Ахилла в сказании о Троянской войне и с равным успехом — к мечу Полиника в эпосе о походе «семерых против Фив». Каждое повествование [101] представляло собой новое произведение, но с использованием старых поэтических средств.

При этом, однако, существовало одно отличие. Если один певец оставался всего-навсего простым ремесленником, механически соединявшим заученные формулы, то другой находил внутреннее эстетическое удовлетворение в более искусном выражении определенной мысли или события, и при этом его вовсе не смущало, что он заставлял своих героев обнажать железный меч, хотя микенские греки еще не употребляли предметов из железа. Непревзойденный творческий труд, благодаря которому гениальный сказитель создал из этой цепи приемов и импровизации два целостных произведения, древнегреческая традиция связывает с именем Гомера. К такому же в целом выводу пришла после длительных дискуссий и современная наука, хотя и сегодня некоторые исследователи предпочитают говорить (не приводя при этом бесспорных доказательств) о существовании двух гениальных поэтических личностей.

Назад К содержанию Дальше

⁶⁵⁾ Приведенные цифровые данные составлены на основе различных изданий текстов линейного письма.

⁶⁶⁾ Важнейшими изданиями текстов являются: Chadwick J., Killen J. Т., Olivier J.-P., 1971 (Кносс); Bennett E. L., Olivier J.-P., 1973 (Пилос); Sacconi A. 1974 a, b (Микены и надписи на сосудах); Godart L., Olivier J.-P. — AAA. 1974, №7 (Тиринф); Chadwick J., 1969; Spyropoulos Th. G., Chadwick J., 1975 (Фивы).

⁶⁷⁾ Описание микенской грамматики см. в работах: Vilborg E., 1958; Thumb А., Sherer А., 1959, с. 314 и сл.; Bartoněk А., 1965. Указатели и интерпретацию микенской лексики содержат работы: Chadwick J., Baumbach L., 1963; Baumbach L., 1971; Olivier J.-P., Godart L., Seydel C., Sourvinou C., 1973. (См. также: Предметно-понятийный словарь греческого языка. Крито-микенский период. М., 1986. — Примеч. пер.).

⁶⁸⁾ Критское происхождение этих и других найденных на материке сосудов в настоящее время подтверждено также химическим анализом глины. См.: Catling Н. W., Millett А. — Archaeometry, 1965, № 8, с. 3 и сл.

⁶⁹⁾ Более подробно об эпиграфике линейного письма Б см.: Chadwick J., 1976а, с. 15 и сл.; Heubeck А., 1979, с. 46 и сл.

⁷⁰⁾ См.: Godart L., Killen J. Т., Olivier J.-P., 1972 а, b; 1973.

⁷¹⁾ Chadwick J., 1958, с. 86.

⁷²⁾ См.: Palmer L. R., 1961, с. 72 и сл.

⁷³⁾ Bennett Е. L., Olivier J.-P., 1976, с. 7 и сл.; Olivier J.-P., 1967, с. 39 и сл.

⁷⁴⁾ Chadwick J., 1972, с. 39.

⁷⁵⁾ Chadwick J., 1976а, с. 28.

⁷⁶⁾ Об истории гомеровского вопроса см., например: Lesky А., 1967; Heubeck А., 1974. О гомеровских реалиях см.: Wage А. J. В., Stubbings F. П., 1962, а также новейшее многотомное издание Archaeologia Homerica (АН). Тьbingen, 1970. (На русском языке см. также: Лосев А. Ф. Гомер. М., 1960, с. 38-46; Гордезиани Р. В. Проблемы гомеровского эпоса. Тб., 1978. — Примеч. пер.).

⁷⁷⁾ О гомеровских формулах см.: Parry А. М., 1928 (=1971); Hainsworth J. В., 1968. Об устной эпической традиции см.: Kirk G. S., 1962; 1965 (ср. САН, 11, 2). (На русском языке см.: Тренчени-Вальдапфель И. Гомер и Гесиод. М., 1956; Толстой И. И. Аэды. Античные творцы и носители древнего эпоса. М., 1958; Фрейденберг О. М. Происхождение эпического сравнения. — ЛГУ. Труды юбилейной научной сессии. Л., 1946, с. 101-118; Тронский И. М. Вопросы языкового развития в античном обществе. Л., 1973, с. 103-162. — Примеч. пер.).

Назад К содержанию Дальше