|
|
|
Античная традиция считала Гомера не только величайшим поэтом, но и философом, историком, географом. К данным «Илиады» и «Одиссеи» с доверием относились даже столь осторожные в интерпретации фактов историки, какими были Геродот и Фукидид.
Страбон вполне справедливо отмечал: «Прежде всего я скажу, что мы и наши предшественники (один из которых был Гиппарх) были правы, считая Гомера основоположником науки географии. Ведь Гомер превзошел всех людей древнего и нового времени не только высоким достоинством своей поэзии, но, как я думаю, и знанием условий общественной жизни. В силу этого он не только заботился об изображении событий, но, чтобы узнать как можно больше фактов и рассказать о них потомкам, стремился познакомить с географией как отдельных стран, так и всего обитаемого мира как земли, так и моря. В противном случае он не мог бы достичь крайних пределов обитаемого мира, обойдя его целиком в своем описании» (I.1.2).
Следовательно, в античных источниках Гомер цитируется как самый надежный информатор древнейшей истории греческих племен.
Авторитет Гомера был поколеблен лишь новой европейской наукой, подвергшей пересмотру традиционные истины. С этого времени под сомнение были взяты как сам Гомер — индивидуальный творец, так и историческая достоверность и ценность описанных в его поэмах событий. Скептицизм исследователей дошел до такого предела, что одно время даже считалось безумием верить не только в реальность Троянской войны, но и в возможность существования в Эгеиде до I тыс. до н. э. вообще сколь-либо значительной культуры. История греческой цивилизации, по твердому убеждению скептиков, восходит к началу I тысячелетия до н. э. и именно с этого времени греческое общество, постепенно развиваясь, достигло своего наивысшего расцвета. Уровень культурного и общественного развития эллинских племен в начале 1-го тысячелетия до н. э., — утверждали они, — был низким, что полностью соответствовало примитивной общественной формации [161] Греции того времени. Следовательно, существование «стоградого Крита», «хорошо построенных Микен», «широкоулицей Трои», вызывавших «зависть» своим благополучием даже у греков классической эпохи, было невозможно допустить до I тысячелетия до н. э. Именно поэтому все сказания, в которых описывались события, предшествовавшие дорийскому вторжению, рассматривались как плод фантазии греческого народа, многочисленных аэдов. С ними знакомились как с приятными сказками. Естественно, что такой взгляд распространялся и на гомеровские поэмы. Лишь после того, как за раскопками Г. Шлиманна последовало открытие Трои и других центров бронзовой эпохи в Эгеиде, в науке изменилось отношение к античным сведениям об истории Греции микенской эпохи. Открытия Шлиманна произвели радикальный перелом во взглядах исследователей на историческую ценность греческих мифов и сказаний. Некоторые ученые впали уже в другую крайность. Они старались увязать с данными «Илиады» и «Одиссеи» каждое, даже незначительное, археологическое открытие. Сведения Гомера постепенно приобрели характер своего рода «путеводителя» в изучении эгейской культуры микенской эпохи. Детальный анализ гомеровских поэм вышел за сферы филологического исследования и привлек внимание историков и археологов. Археологические раскопки Эванса на Крите, прогресс в изучении хеттской, угаритской и других анатолийских культур, успешное продолжение раскопок в Троаде и в самой Греции, обнаружение множества письменных документов, выполненных различными системами письма и на различных языках, дают нам сегодня возможность проверить достоверность античных сведений об Эгеиде микенской эпохи на основе многочисленного и разнообразного материала. Одно очевидно: Гомер и вся античная традиция до т. н. вторжения дорийцев, т. е. до истечения II тысячелетия до н. э., указывают на существование в Греции и во всем бассейне Эгейского моря больших политических объединений и культур. Археологические открытия подтвердили правильность этого основного тезиса античной традиции. Ныне исследование ведется в направлении выяснения достоверности отдельных событий микенской эпохи, описанных в этой традиции.
В частности, гомерология интересуется тем, сколь достоверны сведения Гомера о Троянской войне и вообще, как реально допущение войны подобных масштабов в микенскую эпоху. Археологические раскопки Шлиманна, Дерпфельда, Блегена подтвердили существование укрепленного поселения в той части Малой Азии, где, согласно Гомеру, должна была находиться Троя. Казалось бы, ничего не мешает тому, чтобы данный пункт идентифицировать с гомеровской Троей. [162] Современные археологические раскопки обнаружили в Греции засвидетельствованные у Гомера центры микенской эпохи — Микены, Пилос, Орхомен и др. С первого взгляда как будто все сводится к тому, чтобы допустить реальность Троянской войны. И действительно, большая часть ученых и не сомневается в том, что в последней четверти II тысячелетия до н. э. ахейцы предприняли поход на Трою. Однако некоторые исследователи проявляют скептическое отношение к исторической достоверности описанных у Гомера фактов. Справедливости ради следует сказать, что определенным поводом для подобного рода сомнений послужили разногласия в датировке Троянской войны и в идентификации Трои греческих сказаний с археологическими слоями VI или VII-а, раскопанными на холме Гиссарлика поселения.1) При этом надо отметить и то, что открытие микенской культуры и ее археологическое исследование ясно показали различие, которое существует между описанной в гомеровском эпосе картиной микенской культуры и археологической позднеэлладской культурой. Говоря словами Старра: «Нигде мы не сможем опираться на «Илиаду» и «Одиссею» как на самостоятельное описание событий II тысячелетия. Между XIII веком и VIII веком, в котором эпос принимает свой действительный облик, лежит настоящая грань и полный хаос... главные духовные источники гомеровских поэм в основном согласуются с последними ступенями темных веков».2) Следствием именно такой несогласованности и является то, что за последние годы вновь разгорелась дискуссия об исторической ценности сведений гомеровского эпоса, ясно отраженная в вышедшем в 1970 году сборнике «Гомеровская история — микенская или темных веков?»,3) где можно увидеть, сколь противоречивы соображения ведущих ученых об отношении гомеровского эпоса к микенской эпохе. В 1964 году на страницах JHS разгорелась дискуссия по поводу реальности Троянской войны. Известный исследователь античной культуры и литературы М. И. Финли в своем выступлении по британскому радио, а затем и на публичных лекциях отрицал историческую достоверность Троянской войны.
Статья Финли4) и опровергающие аргументы статей Каски,5) Кирка6) и Пейджа,7) опубликованных в названном [163] журнале, дают ясное представление о нынешнем состоянии изучения проблемы Троянской войны. По мнению Финли, рассматривая «Илиаду» и «Одиссею», нельзя не учесть и другие эпические произведения, созданные в разное время разными народами; например: «Песнь о Роланде», «Песнь о Нибелунгах», сербо-хорватский эпос. Изучение этих произведений ясно показывает, что хотя в них есть зерно исторической действительности, но оно почти затеряно в потоке народной фантазии. Так же следует подходить и к гомеровским поэмам. По Финли, трудно пока говорить о том, кем были в частности ахейцы и почему разрушить Трою VII-а должны были именно они, а не «морские народы», которым приписывается разгром многих известных культур Восточного Средиземноморья в начале XII в. до н. э. В том материале, который должен был бы дойти до гомеровской эпохи в виде мифов и сказаний, Финли не видит возможности отражения исторической действительности. По его мнению, в этих мифах и сказаниях реально происшедшие события должны были быть сохранены с той долей точности, с какой народная поэзия донесла моменты истории германских племен V века до эпохи создания «Песни о Нибелунгах». Финли отмечает, что в Греции до Гомера не существовала историческая литература, а истинное «историческое мышление не может возникнуть раньше исторической литературы».8) Если вновь найденные хеттские и угаритские документы, как он считает, не подтвердят реальность Троянской войны, то не будет никаких оснований выделять Троянскую войну из сферы мифологической или поэтической и переносить ее в сферу историческую. Согласно Финли, «Песнь о Роланде» рассказывает многое о феодализме XI века, однако ничего ценного не сообщает о царском дворе Карла или о Ронсевальской битве. Точно так же «Илиада» и «Одиссея» дают нам сведения в основном об обществе времен падения Трои, кое-где рассеяны также сведения о более раннем или позднем (времен монументальной поэзии) обществах, но ничего значительного не говорят о самой войне, ее причинах, ее руководстве и даже о народах, которые принимали в ней участие. Ни один здравомыслящий человек не обратится к «Песне о Роланде» для изучения Ронсевальской битвы или к «Песне о Нибелунгах» для ознакомления с историей бургундийцев или гуннов в V в. Я не вижу основания, чтобы в случае Троянской войны дела обстояли иначе. У нас сейчас ничего более нет под рукой, однако это лишь повод для сожаления, но не аргумент».9)
В ответ на статью Финли, Каски, опираясь на [164] археологический материал, Кирк, посредством уяснения значения традиции в эпосе, Пейдж, с учетом исторических данных, стараются обосновать реальность Троянской войны. Эта дискуссия еще раз воочию показала, что вопрос об отношении гомеровских поэм к истории, несмотря на все старания исследователей, все еще нельзя считать разрешенным, что реальность Троянской войны пока не доказана, что данные Гомера следует основательно сравнить и сопоставить с историческими источниками.10)
Для доказательства или отрицания связи гомеровских поэм с историей недостаточно изучение средневекового эпоса народов европейских стран и сравнение с ним гомеровских поэм. В таком случае более логично обратиться к традициям народов восточного Средиземноморья времен поздней бронзы и архаики, к их поэзии. Изучение этой традиции делает очевидным, что нельзя с одной меркой подходить ко всем древним поэмам и литературным памятникам, ибо среди них имеются и такие, в которых передаются чисто мифологические события (например, отдельные образцы угаритской поэзии), и такие, в которых описываются выдуманные, сказочные или т. н. ходячие истории, но встречаются и такие произведения, в которых описываются исторические события, несколько приукрашенные как мифологическими и сказочными, так и приключенческими моментами. В таких поэтических произведениях обычно описывается значительная битва или война, как, например, в одной из египетских поэм, посвященной Кадешской битве,11) сражению египетской и хеттской армий. В этой поэме, хотя в несколько гиперболизованном виде представлены образ Рамзеса II, его успехи в битве, в которой он фактически не добился победы, но в основном совершенно реально передается картина Кадешской битвы, достоверно охарактеризованы противники и довольно точно перечислены союзники хеттов. Это подтверждается сравнением поэмы с историко-хроникальными документами, посвященными Кадешской битве. Наряду с этим, встречаются произведения, в которых исторические события органично слиты с мифологией, сказочными элементами и вымышленными моментами. Такого рода синтез вовсе не означает бессистемного смешивания разных элементов. При правильном подходе к таким произведениям можно довольно четко выделить каждый из этих элементов и сделать их объектом специального исследования. Об этом свидетельствуют литературные источники Двуречья, в которых нередко описываются исторические события. И, наконец, сколь благотворен правильный [165] подход к подобным текстам, великолепно виден на примере Библии. О достижениях т. н. «библейской археологии» сегодня много пишется как в нашей стране, так и за рубежом.
Археологическими раскопками было полностью доказано, что география гомеровских поэм, в первую очередь «Илиады», в основном реальна. Что же касается достоверности рассказа Гомера о Троянской войне, то по этому поводу, как было указано выше, могут возникать совершенно различные мнения: а) сведения гомеровского эпоса отражают реальные исторические события, б) в поэмах Гомера история полностью растворена в поэтической фантазии и, следовательно, гомеровские сведения не представляют значительного исторического интереса, в) гомеровские поэмы ничего общего не имеют с историей и т. д.
Для того, чтобы иметь возможность отдать предпочтение какому-либо из этих предложений, следует обратиться к данным других греческих источников, и в первую очередь, греческой исторической литературы о Троянской войне. Даже если предположить, что вся информация о походе ахейцев в Трою, содержащаяся в многочисленных литературных памятниках послегомеровской эпохи, является лишь плодом влияния Гомера или сильной мифологической традиции, то трудно все же отрицать, чтобы у первых греческих историков при суждении о Троянской войне не было бы под рукой довольно обширной информации, не исходящей ни от Гомера и ни от собственно греческой традиции. Так, Геродот, историческая достоверность сведений которого о событиях героического века почти во всех случаях подтверждается современными археологическими открытиями и новейшими исследованиями, рассуждая о Троянской войне, сопоставляет различные данные. Подчас он больше верит египетским жрецам, предлагающим в некоторых случаях отличные от Гомера версии о ходе Троянской войны, чем греческим источникам. Он приводит мнения и персидских историков о Троянской войне. Следовательно, для Геродота Троянская война — реальный исторический факт, информация о которой сохранена не только в Греции, но и в других соседних странах. То же самое можно сказать и о Фукидиде. По его мнению, это был первый поход, предпринятый общими силами греков за пределы Эллады. Фукидид детально останавливается на составе греческого войска, событиях Троянской войны. Если при этом учесть предельно критический и рациональный характер труда Фукидида, то станет очевидным, что он не мог отказаться от своих принципов интерпретации мифов и легенд лишь в случае троянского цикла. И, вообще, невозможно представить, чтобы война, которая никогда не имела места, считалась всем греческим народом исторической реальностью [166] и предметом гордости на протяжении всей истории и чтобы никогда ни один деятель греческой культуры не усомнился в реальности этой войны. Такого случая не знает история человечества.12)
Однако допущение того, что Троянская война — историческое событие, вовсе не означает, что все сведения античных источников о ней достоверны и соответствуют истинному положению вещей. Естественно, что как сама война, так и участвующие в ней герои в течение долгого времени претерпели в фантазии народа существенные изменения. Между подлинной хроникой Троянской войны (если бы такая существовала) и картиной, описанной в греческой традиции, безусловно, были бы большие расхождения. В данном случае нас интересует, сколь реальна описанная в гомеровском эпосе картина Троянской войны. Поэтому сначала выясним более общий вопрос — каким принципом руководствовался аэд при передаче исторических событий — удовлетворялся лишь поверхностной и общей передачей случившегося или же ставил целью точное и глубокое описание событий минувших веков. Ответ на этот вопрос дает сам аэд. В «Одиссее» довольно ясно сказано, какие требования предъявлял аэду слушатель при описании реальных событий. Одиссей, выслушав песнь Демодока о приключениях ахейцев, обращается к нему со следующими словами:
«Выше всех смертных людей я тебя, Демодок, поставляю:
Музою, дочерью Дия, иль Фебом самим наученный,
Все ты поешь по порядку, что было с ахейцами в Трое,
Что совершили они и какие беды претерпели;
Можно подумать, что сам был участник всему иль от верных
Все очевидцев узнал ты...»
(VIII.487...)
Как явствует из этих строк, заслуга аэда состояла в точной передаче имевших место событий. Аэд — если он желал иметь успех у слушателя — обязан был быть максимально точным при повествовании минувших событий. Принцип Демодока, следует предположить, фактически был принципом самого Гомера — он постарался бы передать достоверные сообщения о Троянской войне. Однако не следует забывать, что гомеровские поэмы — в первую очередь художественные произведения и к ним нельзя подходить как к подлинному историческому документу.13) События, описанные в поэмах, нельзя расценивать как обычные исторические эпизоды. Сюжет [167] «Илиады» и «Одиссеи» — плод фантазии поэта. Было бы ошибкой искать в каждом герое поэм отображение истории. Поэт строит действие совершенно оригинально, своеобразно раскрывает характеры тех героев, которых догомеровская традиция представляла схематично. История, вернее, события, дошедшие до Гомера традицией, великолепно слиты с вымыслом поэта. Часто в действии, полностью являющемся фантазией поэта, можно встретить довольно точное и основательное указание на реально происходившие события. В своих поэмах Гомер поместил известные явления в новый, незнакомый контекст. И, действительно, в поэмах фигурируют в основном те же герои, которых отлично знала догомеровская традиция, передаются события, о которых слушатель или читатель был информирован до создания поэмы, в них речь идет о войне, память о которой живо хранил народ, но все это в поэмах представлено в своеобразном и незнакомом доселе взаимоотношении.
Поэтому, говоря об отношении гомеровского эпоса к историй, нас интересует не рассказ о гневе Ахилла или странствиях Одиссея, а те многочисленные детали, в которых можно видеть попытку отображения реальных фактов микенской эпохи. [168]
1) О характере этих разногласий подробно см. ниже, стр. 191...
2) 374, стр. 46.
3) 202.
4) 158.
5) 121.
6) 232.
7) 304.
8) 158, стр. 201.
9) 158, стр. 9.
10) Ср. 186.
11) Русский перевод в 686, стр. 120...
12) Ср. также 232, стр. 16. Естественно, мы не имеем здесь в виду разные аллегорические толкования греческих сказаний.
13) Ср. 186.
Написать нам: halgar@xlegio.ru