выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
|
|
выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
Античная литературная традиция не сохранила нам связного изложения истории причерноморских эллинских государств, сведения античных писателей о них носят фрагментарный характер. Поэтому необходимо учитывать датировку литературных памятников, надежность их сведений, возможный источник информации и передаточное звено в античной традиции в том случае, если данные почерпнуты у какого-либо позднего писателя. Вот почему на первый план должна выступать критическая оценка источников с точки зрения различных проблем истории древнейших государств названного региона.
Припонтийские области издавна привлекали внимание жителей Восточного Средиземноморья. В мифах о гипербореях /183/ и аримаспах, походе аргонавтов, странствовании Одиссея в стране киммерийцев, прикованном Прометее, Ифигении в Тавриде, владычестве Ахилла на Белом острове и воинственных амазонках отразились древние представления греков о Причерноморье.
Большое значение в качестве исторического и географического источника для изучения Причерноморья имеет сочинение Геродота (V в. до н. э.). В IV книге «Истории» Геродот говорит исключительно о Скифии и попутно сообщает об эллинских городах, из которых на первом месте стоит Ольвия (в связи с предполагаемым его там пребыванием). Упоминаются Борисфенида (совр. остров Березань), Керкинитида и их окрестности, а о греческих городах Восточного Крыма и Тамани не сказано ни слова. Очень мало говорится и о западнопонтийских городах Истрии, Месембрии и Аполлонии. Пристальное внимание Геродота к обитателям степей юга нынешней территории СССР объясняется тем, что он повествует об известном походе Дария I на скифов в 514 г. до н. э. Другой причиной следует считать зависимость взглядов Геродота от общей ионийской традиции, которая, как показывает пример Гекатея (логографа VI в. до н. э., сочинениями которого пользовался Геродот), интересовалась преимущественно местным населением, окружавшим незначительные еще тогда греческие поселения. Основная черта повествования Геродота о скифах — морализирующая, поэтому он идеализирует этот народ, его быт и культуру. Характерен эпизод о скифском царе Скиле, который, изменив обычаям своего народа, долгое время прожил в Ольвии, чем навлек на себя столь сильный гнев скифов, что те свергли царя и казнили. Большую важность представляют свидетельства Геродота о происхождении, хозяйственной деятельности, религии и обычаях скифов, а также расселении скифских и нескифских племен. Долгое время считалось, что Геродот неточно отражал истинное положение в Скифии, поскольку он пользовался сообщениями эллинов, проживавших в Ольвии. Однако археологические исследования Скифии, в частности, работы на Каменском и Вельском городищах, на скифских поселениях Северо-Западного Причерноморья, а также исследования скифских курганов позволяют глубже оценить показания «отца истории», и, подойдя к ним критически, использовать в качестве надежного источника для изучения скифо-эллинской культуры [124; 39, т. 2, с. XLVII; 148, с. 133-145; 154, с. 104 сл.; 44, 126]. Ныне совершенно в ином свете предстают скифская генеалогическая легенда и другие сообщения Геродота о религиозных обычаях скифов, позволяющие рассматривать их как источник по проблемам государственности и политической истории Скифского царства. А углубленное археологическое исследование района среднего и верхнего Дона подтверждает сообщение Геродота о расселении племен гелонов и будинов, что длительное /184/ время дискутировалось в нашей исторической и археологической литературе [106, с. 5-26; 105, с. 100; 70; 164, с. 74; 198]. Сообщения же греческого историка об эллинских городах необходимы прежде всего для изучения Ольвии и ее взаимоотношений с соседними племенами и эмпорием на о. Березань. Его свидетельства о Южном Причерноморье важны также с точки зрения связей греков с местным населением и Персидской державой.
Если Геродот сконцентрировал внимание на европейской Скифии, то его младший современник Гелланик Митиленский (V в. до н. э.) интересовался еще и Скифией азиатской. Этот автор идеализировал варваров, что следует из характеристики гипербореев, которые якобы «учатся справедливости не употребляя в пищу мяса». В V в. до н. э., знания древних о Скифии и скифах значительно углубляются, благодаря существовавшим там греческим городам. У Гелланика скифы непосредственно связаны с Кавказом; это же представление получило отражение в греческой литературе V в. до н. э., в частности у Эсхила в трагедии «Прикованный Прометей».
В классическую эпоху о припонтийских странах упоминали Дамаст (V в. до н. э.) и псевдо-Гиппократ (посл. четв. V в. до в. э.). Произведение Дамаста не сохранилось, но сейчас установлено, что он во многом зависел от Геродота и Гелланика (он был учеником последнего). Значительна больший интерес представляет трактат Περι αερων, τόπων, ύδότων, приписываемый известному врачу Гиппократу, но, вероятно, ему не принадлежащий. Автор повествует о быте, нравах и обычаях скифов, савроматов и колхов применительно к географическим и климатическим условиям их местожительства. Однако никаких сведений о прибрежных поселениях Меотиды, Боспора Киммерийского и Восточного Причерноморья трактат не содержит. Автор обнаруживает хорошее знакомство с бытом сарматских племен, поэтому его сочинение может служить источником по изучению родо-племенных отношений у ранних сармат.
Из произведений писателей IV в. до н. э. важны «Анабазис» и «Воспоминания о Сократе» Ксенофонта. На основании «Анабазиса» можно составить представление о расселении племен Южного Понта: автор описывает поход греков через земли колхов, макронов, дрилов, моссинойков, тибаренов и других племен. Сочинение Ксенофонта — надежный источник, так как автор лично посетил описываемые области. Оно позволяет исследовать проблему взаимоотношения греческих городов Синопы, Амиса, Гераклеи, Трапезунта и Керасунта с местным населением и друг с другом в конце V — начале IV в. до н. э., а также получить представление о состоянии их хоры. Меньше дает Ксенофонт для исследователя Северного Причерноморья, но из его «Воспоминаний о Сократе» можно почерпнуть сведения об отношениях скифов с племенами меотов и фракийцев. /185/
Большое влияние на греческую историографию о Причерноморье оказало сочинение Эфора (IV в. до н. э.), до нас не дошедшее. В передаче Диодора Сицилийского, Страбона и других авторов Эфор предстает как историк, который в числе прочих областей интересовался Скифией и племенами севера Малой Азии (моссинойками, мариандинами и др.). В описании местных племен он находился под влиянием Геродота и его современников., поэтому он также идеализирует варваров. К картине расселения племен, которую рисует Эфор, надо подходить критически, так как из-за чрезмерной идеализации она не всегда верна и к тому же известна по отрывкам и пересказам. В описании Скифии Эфор, как и Геродот, обращался к Ольвии, вследствие чего в руках у последующих писателей была четкая картина расположения Ольвии и окрестностей.
Своеобразным источником являются так называемые периплы (объезды) Понта Эвксинского. Самый ранний из них — перипл псевдо-Скилака (вторая половина IV в. до н. э.) отвечал исключительно практическому назначению, являясь, очевидно, руководством для плавания афинским купцам. В нем перечислены в последовательном порядке греческие города и основные племена по побережью. В перипле названы города Фракийского берега, но не упомянуты реки Борисфен (Днепр) и Гипанис (Буг) и г. Ольвия, зато сказано о побережье от юго-западного Крыма до Пантикапея и от Пантикапея до южного берега Понта. Это показывает, что корабли совершали плавание от Истра (Дуная) до Крыма, минуя Ольвию, и подтверждает практическое значение перипла. Другой перипл, приписываемый Скимну Хиосскому, написан в стихах (вторая половина II — начало I в. до н. э.) и отличается от предыдущего тем, что составлен на основании свидетельств других писателей: Эфора (описание скифов и сарматов, рек Тиры (Днестра), Гипаниса и Борисфена) и Деметрия из Каллатиса (конец IV — начало III в. до н. э.) — описание западного и южного побережья Понта, а также Крыма. Периплы дают сведения по топографии побережья, позволяют изучать колонизацию Причерноморья, пути плавания кораблей и причины основания небольших прибрежных поселений. В позднеэллитаистический период широкую известность получил перипл Артемидора из Эфеса (конец II в. до н. э.), который, однако, не сохранился и известен по Страбону и схолиям к Аполлонию Родосскому. К римскому времени относятся перипл Мениппа (I в. до н. э. — I в. н. э.), дошедший в кратком изложении Маркиана Гераклейского, перипл Арриана (II в. н. э.) и перипл Анонимного автора (V в. н. э.). Их важность заключается в том, что они дополняют сведения более ранних периплов и сообщения географов.
Источники поздних периплов различные. В основном это уже упомянутые ранние периплы, данные римской администрации /186/ и личные наблюдения. Сведения из перипла Анонима о боспорских изгнанниках в Феодосии очень важны, так как восходят к неизвестному источнику IV—III вв. до н. э. и позволяют дополнить ряд неизвестных эпизодов из политической истории Боспора V—IV вв. до н. э.
Немаловажное значение для изучения понтийских греческих городов-государств имеют сочинения Аристотеля «Политика», «Метеорология» и приписываемая ему «Экономика», а также свидетельство «Законов» Платона о положении мариандинов — зависимого населения Гераклеи Понтийской. Аристотель, интересовавшийся государственным устройством греческих полисов, написал свыше 150 «Политий», большая часть которых не сохранилась. В число «Политий» вошли описания государственного строя припонтийских городов Гераклеи, Истрии, Синопы и др. Свои наблюдения Аристотель обобщил в известном труде «Политика», который является ценнейшим источником для изучения проблем государственного устройства и политической истории. Это едва ли не единственный источник по политической истории ранней Гераклеи Понтийской, позволяющий раскрыть проблему тирании в этом полисе (V). В нем содержатся и важные сведения о внутриполитической борьбе в Истрии и Аполлонии. Аристотель проявлял интерес к геологическому строению Понта Эвксинского и его береговой линии, что нашло отражение в «Метеорологии». Псевдо-Аристотелева «Экономика» (II, 2, 8) дает дополнительный материал по проблеме взаимоотношений Боспорского царства с южнопонтийскими государствами в IV в. до н. э.
Сочинения историков и географов эпохи эллинизма, посвященные странам понтийского региона, до нас не дошли и известны лишь благодаря Страбону, Афинею (III в. н. э.) и другим авторам. «География» Страбона дает интересные сведения, заимствованные из более ранних источников, по политической, экономической и естественной истории, а также по топографии и исторической географии Понта. Страбон говорит о большой роли хлебной торговли Боспора со Средиземноморьем. На основании данных историков царя Митридата VI «географ рисует яркую картину состояния дел в Херсонесе во II—I вв. до н. э., а также сообщает о положении южнопонтийских полисов и Боспора в составе державы Митридата. Он сообщает немало сведений о западнопонтийском побережье, государствах Восточного и Южного Причерноморья. Для Причерноморья периода Митридатовых войн с Римом исключительную важность представляют свидетельства «Митридатики» Аппиана, «Римской истории» Диона Кассия, эпитомы недошедшего сочинения Помпея Трога, сделанной Юстином. На основании сообщений Аппиана и Диона Кассия можно судить о политике понтийского царя Митридата VI Евпатора по отношению к варварским племенам Причерноморья, союзе с греческими городами и /187/ последующем их отпадении. Оба автора стремились осветить события Митридатовых войн с римской точки зрения, однако если Аппиан проявляет интерес к самому Митридату и его политике, то Диона Кассия больше интересовали действия римлян в войне с понтийским царем. Названные сочинения дают ценный материал по вопросу о пребывании римлян в Колхиде, Армении и Южном Причерноморье в этот период. Что касается труда Помпея Трога (Юстина), то наряду с данными о политике Митридата VI интерес представляют те главы, где рассказывается о взаимоотношениях Филиппа II Македонского и скифского царя Атея, «держава» которого простиралась в конце V — первой половине IV в. до и. э. от Западного Причерноморья до Северного Кавказа, а также о городах Западного Понта.
Большое значение для изучения внешнеполитических и экономических связей Боспорского царства и других понтийских государств имеют речи афинских ораторов IV в. до н. э. Демосфена, Исократа, Эсхина и Динарха. Из них мы узиаем об объеме торговли и состоянии отношений Боспора и Афин, о политическом положении в Боспорском царстве при ранних Спартокидах и взаимоотношениях Боспора с другими античными государствами и местными племенами в конце V—IV в. до н. э. Ценность этих источников — в их современности описываемым событиям. Что касается сообщений Эсхина в речи «Против Ктесифонта» и Кратера (IV — начало III в. до н. э.) в передаче лексикографа Гарпократиона (II или IV в. н. э.) о принадлежности Афинам боспорского города Нимфея в V в. до н. э., то к ним надо подходить критически и учитывать политические взгляды Эсхина и его негативное отношение к Демосфену, из-за чего он мог исказить факты. Эсхин, желая опорочить своего политического противника Демосфена, утверждал, что дед великого оратора со стороны матери — Гилон был афинским изменником, поскольку передал врагам Нимфей, которым якобы владели Афины. Эпиграфический материал, в частности надпись, содержавшая список фороса за 425/4 г. до н. э., ввиду ее крайней фрагментарности не может являться надежным аргументом для утверждения о принадлежности Нимфея к Афинской Архэ. Это позволило исследователям усомниться в истинности показаний источников. Споры по этому вопросу ведутся до сих пор и единого мнения на этот счет не сложилось [59, с. 180 сл.; 74, с. 27 сл.; 194, с. 36 сл.; 27, с. 73].
Для проблемы взаимоотношений припонтийских государств с Афинами в годы существования I Афинского морского союза, в частности практики сбора фороса и понтийской экспедиции Перикла, значительно более надежными являются сообщения Фукидида, Диодора Сицилийского, Плутарха и Помпея Трога (Юстина). Особое место среди источников по истории Причерноморья античной эпохи занимают сочинения Диодора «Историческая /188/ библиотека» и Полиена «Стратегемы» (II в. н. э.). Их ценность в том, что они передают сведения, заимствованные из местной литературной традиции. XX книга Диодора важна как источник по политической истории Боспора конца IV в. до н. э., поскольку сообщает о междоусобной борьбе сыновей царя Перисада I Евмела, Сатира и Притана за власть. Свидетельства этой книги помогают изучить положение города в составе эллинистической монархии, взаимоотношения Боспора с южнопонтийскими и западнопонтийскими полисами, диадохами, а также военное дело. Из нее мы узнаем о некоторых племенах Прикубанья. Сочинение Диодора — главный источник по хронологии правления тиранов Гераклеи Понтийской и боспорских царей. Он же сообщает о политике эллинистических государств в отношении западнопонтийских полисов в конце IV — начале III в. до н. э. Исключительно подробные и точные сведения Диодора о Боспорском царстве указывают иа использование им, вероятно, в передаче самосского историка и тирана III в. до н. э. Дуриса, какого-то местного исторического труда, составленного одним из граждан г. Пантикапея. Что до свидетельств Полиена, то без них невозможно представить состояние дел на Боспоре в конце V — начале IV в. до н. э., историю Боспорского царства при Левконе I и взаимоотношения Херсонеса со скифами и сарматами в конце III — начале II в. до н. э. Особенно показательны легенды о сарматской царице Амаге, пришедшей на выручку Херсонесу, которого теснили скифы, и меотянке Тиргатао, доставившей немало хлопот боспорскому царю Сатиру I, стремившемуся укрепить свою власть на азиатской стороне Боспора Киммерийского. Полиен черпал сведения о Боспоре из того же источника, что и Диодор Сицилийский, и мог пользоваться херсонесской традицией.
Греческие историки IV—I вв. до н. э., в отличие от ионийцев и Геродота, интересовались преимущественно эллинскими государствами, в особенности Боспорским царством, что объяснялось ролью последних как источника сырья для Греции. За исключением Эфора, а также географа. и философа-стоика II в. до н. э. Посидония, сочинение которого не дошло, большинство авторов лишь вскользь упоминает о местных племенах. Это связано с упадком Скифского царства после поражения царя скифов Атея в 339 г. до н. э. от Филиппа II, ростом могущества греческих государств региона и появлением местной литературной традиции.
К сожалению, ни одно произведение местных историков эпохи эллинизма не сохранилось, но мы знаем поименно представителей историографии причерноморских государств. В Херсонесе жил и работал историк Сириск (III в. до н. э.), описавший историю Херсонеса Таврического и его взаимоотношения с Боспором и скифами. Из Ольвии происходят философ /189/ Бион Борисфенит, историк Посидоний (не путать с его тезкой-философом) и географ Дионисий (III — начало II в. до н. э.). На западнопонтийском побережье наиболее известными были каллатийцы географ Деметрий и Гераклид Лемб, автор истории диадохов. Но самая богатая историческая традиция сложилась в южнопонтийском городе Гераклее, где еще в V в. до н. э. мифограф и историк Геродор описал легенду о походе аргонавтов, а историк Проматид (IV—III в. до н. э.) одним из первых начал составлять общий труд по местной истории. Наиболее известным из гераклейских историков был Нимфид (III в. до н. э.), описавший историю Гераклеи со времени основания до середины III в. до н. э. Его произведением широко-пользовался другой гераклейюкий историк Мемнон (II в. н.э.), который оставил сочинение «О Гераклее» — образец местной хроники, сводку событий политической и военной истории Гераклеи Понтийской. Это интересный источник по проблеме взаимоотношения города-государства с эллинистическими монархиями и Римом, а также по вопросу об отношениях между городами Южного Понта и Западного Причерноморья. Произведение Нимфида использовали Аполлоний Родосский (III в. до н. э.) для характеристики мариандинов в «Аргонавтике» и Помпей Трог (Юстин) для изложения внутренней политики тирана Гераклеи Клеарха. Наличие такой разнообразной традиции не могло не возбудить интерес у писателей и ученых Греции к причерноморским эллинским государствам. Правда, с упадком этих государств со второй половины III в. до н. э. интерес к ним в Греции ослабевает. Поэтому наши сведения о Причерноморье, особенно о северной его части, с конца III в. до н. э. до возвышения Митридата VI Евпатора недостаточно определенны. В связи с этим значительный интерес вызывает небольшой отрывок «Всеобщей истории» Полибия о Понте. Он дает представление о характере торгового обмена между странами Восточного Средиземноморья и Понтийского региона в конце III—II в. до н. э. Перечисляя традиционные товары, доставляемые из области Понта в Грецию, и наоборот, Полибяй говорит, что «хлебом они (Понтийские страны. — С. С.) обмениваются с нами, то доставляя его в случае нужды, то получая», — яркое свидетельство экономического упадка эллинских городов Причерноморья, повлиявшего на сокращение хлебной торговли.
Сообщения латинских писателей Помпония Мелы, Плиния Старшего и Валерия Флакка, а также Овидиевы «Письма с Понта» (I в. н. э.) дополняют свидетельства греческих авторов об освоении Черноморского побережья греками и взаимоотношении городов и местных племен Причерноморья.
«Естественная история» Плиния Старшего помогает пролить свет на историю догеродотовой Скифии, поскольку в его распоряжении были очень ценные данные ионийской /190/ литературной традиции. На основании этой традиции Плиний дает древние названия Тиры и Ольвии — Офиуса и Милитополис. Чрезвычайно важно, что Плиний перечисляет различные города и поселения по побережью; отдельные названия их встречаются только у него (например, Эполий, Ахейская гавань, города тавров и др.) Интересно описание Херсонеса, к тому же Плиний указывает древнее его название — Мегарика.
Уникально сообщение Макробия (IV—V вв. н. э.) об осаде Ольвии в 331 г. до н. э. Зопирионом, полководцем Александра Македонского, которая завершилась неудачно для македонян, поскольку граждане Ольвии (у Макробия дано традиционное для жителей Средиземноморья название «борисфениты») servis liberatis dataque civitate peregrinis et factis tabulis novis («отпустили на волю рабов, дали право гражданства иностранцам, изменили долговые обязательства»). Это дополняет свидетельства Квинта Курция Руфа и Помпея Трога (Юстина) о походе Зопириона из Фракии в Скифию и показывает, что македоняне и после Филиппа II не оставляли намерений подчинить местные племена и греческие полисы Западного и Северо-Западного Причерноморья. Некоторые сведения по топографии побережья дает «География» Клавдия Птолемея (вторая половина II в. н. э.). Отдельные сообщения о варварских племенах и греческих городах Причерноморья содержатся у Фронтина, Солина, Феста, Павла Орозия, Евтропия, Аммиана Марцеллина и др. Как правило, большая часть их сведений, относящихся ко времени до установления римского владычества в Причерноморье, заимствована из произведений греческих авторов [100].
Античные города Причерноморья богаты эпиграфическими находками. Это посвятительные, почетные и надгробные надписи, проксении, декреты, политические договоры и т. п. Надписи дополняют отрывочные сведения античных писателей, нередко являются единственным источником. Надписи позднеклассической и эллинистической эпох обнаружены во всех крупных городах Северного и Западного Причерноморья. Несколько меньше найдено их в Восточном и Южном Причерноморье, где преобладают надписи римского времени. Большое значение имеют надписи из греческих центров Средиземноморья, так как они позволяют выявить характер их взаимоотношений с Причерноморьем. /191/
К категории государственных декретов относятся такие замечательные эпиграфические памятники, как декрет в честь Протогена из Ольвии (вторая половина III в. до н. э.), декреты из Херсонеса в честь историка Сириска (III в. до н. э.) и Диофанта, полководца царя Митридата VI Евпатора (II в. до н. э.). Огромное значение имеют херсонесская гражданская присяга (конец IV — начало III в. до н. э.), договор Херсонеса с понтийским царем Фарнаком I (179 г. до н. э.) и ольвийский декрет Каноба о регулировании денежного обращения (IV в. до н. э.) [104, с. 231 сл.; 152, с. 155-157; 76, с. 20 сл.]. Из этих надписей мы узнаем о различных сторонах экономики, политики и культуры античных городов Северного Причерноморья. Декреты являются важнейшим источником по проблеме государственного устройства и политической истории. В декрете в честь Диофанта содержится единственное упоминание о рабском восстании Савмака на Боспоре. Он, как и декрет в честь Протогена, свидетельствует о политическом и экономическом упадке северопонтийских греческих государств в период позднего эллинизма, вызванном сокращением объема торговли и ухудшением взаимоотношений с соседними племенами. Об этом же говорит херсонесский договор с Фарнаком, являющийся прекрасным дополнением к изложенному Полибием тексту мирного договора 179 г. до н. э., который ознаменовал окончание большой войны 182—178 гг. в Малой Азии между коалицией Вифинии, Пергама и Каппадокии с царем Понта Фарнаком. В этом договоре упомянуты, между прочим, Херсонес, западнопонтийский город Месембрия, Гераклея и сарматский царь Гатал. На основании договора Херсонеса с Понтом внук Фарнака Митридат VI, воспользовавшись слабостью северопричерноморских государств и под предлогом оказания им помощи против варваров, подчинил их своему влиянию — факт, засвидетельствованный надписью в честь Диофанта и показаниями Страбона. К херсонесскому договору с Фарнаком тесно примыкает надпись из Одессоса, в которой говорится об установлении хороших отношений с царем Понта.
Изучение проксений (почетных государственных декретов о предоставлении прав гражданства за выдающиеся заслуги перед городом) позволяет выявить тесные связи припонтийских городов с эллинской метрополией и друг с другом. Наиболее важными документами подобного рода являются проксений из. Ольвии, данные родосцу Гелланику и каллатийцу Навтиму, сыну Пасиада (III в. до н. э.), а из Херсонеса — Фрасимеду,. сыну Сатира, гераклеоту (II в. н. э.) и с Боспора — некоему сыну Дионисия, пирейцу (вторая половина IV в. до н. э.) и др. Для Ольвии, Боспора, Синопы, городов Западного Причерноморья предоставление проксений определялось желанием установить тесные торговые отношения, а для Херсонеса — еще и стремлением к политическим связям. Дарование проксений /192/ сопровождалось постановкой аналогичного декрета на родине проксена.
Надгробные и посвятительные надписи служат одним из главных источников о религиозных представлениях и обрядах древних греков. Они помогают исследовать этнический и социальный состав населения древнегреческих причерноморских. государств. Как правило, такие надписи составлены от имена частных лиц и свидетельствуют о культуре и быте населения. Некоторые имеют вид стихотворных эпитафий, что указывается наличие местной поэтической традиции: ольвийская стихотворная эпитафия Эпикрата первой половины IV в. до н. э., эпитафии Ксанфа, сына Лагорина (I в. до н. э. — I в. н. э.), и Исигоны (I—II вв. н. э.) из Херсонеса. Значительное количество эпитафий найдено на Боспоре и в других районах Причерноморья. В посвятительных боспорских надписях времени династии Спартокидов обращает на себя внимание титулагатра царей. Она показывает, как распространялась их власть на местные племена азиатской части государства и каково было положение входивших в царство греческих городов [381; 129; 169; 83].
Среди надписей из греческих городов Западного Причерноморья можно выделить декрет (начала II в. до н. э.) из Истрии в честь каллатийца Гефестиона, сына Матрия, а также почетный декрет из Аполлонии Понтийской в честь наварха Эгесагора из Истрии (II в. до н. э.), оказавшего помощь жителям Аполлонии во время их войны с соседней Месембрией. Эти документы показывают сложные взаимоотношения греческих городов Западного Понта в эллинистический период и начало их упадка. А декрет истрийцев (III в. до н. э.) в честь послов к царю гетов позволяет судить о тесных связях города с варварским окружением [503; с. 487-512; 504, с. 41-43; 505, с. 204-210].
Рис. 10. Надпись из Ольвии классического времени
Из надписей, обнаруженных за пределами Понта, большое значение имеют афинские декреты в честь боспорских царей /193/ Спартока II и Перисада I (IV в. до н. э.), а также в честь Спартока III (288 г. до н. э.), убедительно подтверждающие сообщения афинских ораторов о широкой хлебной торговле Еоспора с Афинами. Для изучения проблемы взаимоотношений Афин с южнопонтийскими городами, транзитной торговли и определения путей плавания по Понту Эвксинскому интерес представляют два афинских постановления 361 г. до н. э. [292, т. II, № 87] и 330 г. до н. э. [308, т. I, № 304]: о регулярных задержках в Гераклее афинских кораблей, шедших с грузом зерна с Боспора. На основании этих документов можно говорить о тесных отношениях Боспора с Афинами и плохих взаимоотношениях с Гераклеей Понтийской. Из других надписей следует упомянуть об отчетах гиеропеев храма Аполлона на Делосе, в которых сохранились свидетельства о посвящении херсонеситами и боспорским царем Перисадом II фиал в священную сокровищницу храма. Эти надписи и ряд проксений представителям припонтийских городов, а также упоминания о священном празднестве — «херсонесиях» указывают, что античные города Северного Причерноморья имели в III в. до н. э. тесные связи с Делосом вообще и святилищем Аполлона Делосского в частности. Эти надписи являются не только важным источником по вопросу о политике античных государств Причерноморья на средиземноморской арене, но и служат доказательством некоторой роли делосцев в основании Херсонеса Таврического, подтверждая сведения перипла псевдо-Скимна. Огромное значение имеет договор об исополитии между Милетом и Ольвией, относящийся ко времени вскоре после 331 г. до н.э., который выявляет характер взаимоотношений метрополии и колонии. Ряд интересных памятников — декретов о промантиях и проксениях грекам из Причерноморья — происходит из Дельф. Мы имеем большое количество эпиграфических источников из Восточного Средиземноморья, дополняющих представления об истории и культуре стран Причерноморья [292; 291; 308; 307; 384].1)
Особым видом эпиграфических источников являются клейма на амфорах, бытовой посуде и черепице. Керамические клейма, найденные в Причерноморье, происходят из Херсонеса, Гераклеи, Синопы, Амастрии, Боспора, ряда западнопонтийских городов и средиземноморских центров Эгины, Родоса, Самоса, Пароса, Коса, Книда, Фасоса и др. Изучение керамической эпиграфики помогает больше узнать о торговле, гончарном производстве и составе населения эллинских государств. Керамические клейма, хронология которых установлена более или менее точно, могут служить надежным критерием для датировки памятников материальной культуры, с которыми они обнаружены в ходе археологических раскопок. Следует учитывать, что не все клейма в настоящее время твердо датированы и могут быть отнесены к какому-то античному центру. Наиболее /194/ четко и последовательно разработана хронология синопских клейм (значительную роль в этом сыграли работы Б. Н. Гракова [43]), клейм Фасоса [35, с. 3 сл.] и в меньшей степени Родоса [17, с. 32; 16, с. 124-133; 15, с. 167; 353, с. 523-525; 351, с. 328]. Что касается клейм Гераклеи Понтийской, то их хронология и классификация еще недостаточно отработаны. Образцы керамических клейм, обнаруженных в Северном Причерноморье, приведены в рукописном своде Б. Н. Гракова и Е. М. Придика IoSPE III (хранится в архиве ИА АН СССР).
Очень интересным источником являются частнобытовые письма на свинцовых пластинках из Северо-Западного Причерноморья, главным образом с о. Березань и Ольвии. Древнейшее из них — письмо купца Ахиллодора (датируемое концом VI — началом V в. до н. э.) — указывает на высокий уровень торговли в ранней Ольвии и на Березани [34, с. 78 сл.; 203, с. 137 сл.].
Своеобразным источником являются граффити — начертанные на стенках сосудов надписи разнообразного содержания. Они свидетельствуют о религиозных представлениях, языке и этнической принадлежности жителей античных поселений. Нередко они служат источником по социально-экономической истории греческих полисов, как, например, граффити с Березани и из Фанагории, где указаны торговые расчеты хлебом. Наибольшее же количество граффити относится к категории посвятительных. В Причерноморье преобладают посвящения Зевсу, Аполлону, Артемиде, Деметре, Гере, Гераклу, Ахиллу, Афродите и другим богам и героям. В Ольвии найдено цраффита, представляющее собой начальные строки одной из киклических поэм, известных как «Малая Илиада». Количество граффити постоянно возрастает вследствие широких археологических раскопок [46; 176].
Нумизматические источники. В Причерноморье монету чеканили греческие города, скифские и фракийские цари, Синдское государство и Колхида. Варварские племена Западного Причерноморья выпускали грубые монеты, являвшиеся подражаниями наиболее распространенным греческим типам. Начало чекана монет отдельными городами относится к VI в. до н. э. (Ольвия, Пантикапей, Синопа), что указывает на высокий уровень товарно-денежных отношений, ремесленного производства и торговли в раннюю эпоху. Большинство городов Причерноморья начинает чекан в V в. до н. э. (Аполлония, Истрия, Месембрия, Феодосия, Синдика, Нимфей и др.) а города Тира, Херсонес, Керкинитида, Кромны, Сезам и др. — в IV в. до н. э. Отдельные крупные причерноморские центры не имели своей монеты, налример Гермонаоса, Танаис и др. Многие города Причерноморья, как и города Греции, чеканили параллельно серебряную и медную монеты, причем последнюю /195/ преимущественно для внутреннего рынка. Заимствование типов изображений монет указывает, как правило, на наличие связей с теми государствами, монетные типы которых использовались при чеканке. Иноземные типы (например, гераклейские) встречаются на монетах Синдики, Феодосии, Фанагории, Херсонеса, Каллатиса, скифского царя Атея. Изображения совы на одной группе монет синдов и головы Афины Паллады на серебряной монете Феодосии последней четверти V в. до н. э. свидетельствуют о влиянии афинской монетной типологии. В причерноморской нумизматике прослеживаются заимствования типов монет Сицилии, Самоса, Тенедоса, городов Малой Азии (Милета, Тарса, Лампсака, Кизика). Царские монеты Боспора, чеканенные Левконом II в середине III в. до н. э., повторяют изображения серебряных тетрадрахм и золотых статеров Александра Македонского, что говорит о влиянии монетных систем эллинистических государств.
На тесные связи между государствами намекает и выбор монетной системы. Это видно, в частности, по херсонесским монетам IV в. до н. э., чеканенным по персидской системе, применявшейся в Гераклее. Разнообразие изображений на монетах (божеств, героев-основателей городов, храмов, сельскохозяйственных культур, дельфинов, рыб, домашних животных, орудий и т. п.) говорит об экономических особенностях и мировоззрении населения. Надчеканка на монетах Боспора III в. до н. э. указывает на денежный кризис в этом государстве. Надчеканки на ряде херсонесских монет конца II — начала I в. до н. э. свидетельствуют о возросшем боспорском влиянии, что привело в конце концов к зависимости Херсонеса от Боспора.
Нередко только на основании монетных находок можно установить династии, время правления и иконографию царей. В частности, царские монеты Боспора середины III в. до и. э., особенно золотые с именем Перисада (III—II вв. до н. э.), могут заполнить лакуну в перечне боспорских царей, оставленную Диодором, который завершил его первой половиной III в. до н. э. По монетам мы имеем возможность судить об организации монетного дела, магистратах, которые отвечали за выпуск монеты и т. п. Например, сокращения имен на ряде монетных серий Херсонеса показывают, что там за организацией монетного дела следила коллегия номофилаков из трех человек.
По монетам можно определить особенности государственного управления, летосчисление, религиозные представления. В этом плане наиболее показательны ольвийские монеты «коллегии Семи», боспорские монеты архонта Гигиэнонта (III—II вв. до н. э.), а также митридатовская чеканка ряда городов (типы Дионис, Афина, Посейдон, Артемида). Для политической и военной истории Боспора в позднеклассический период важное /196/ значение имеют монеты из отдельных центров, в частности, изучение автономного чекана Феодосии и Нимфея, вошедших в состав Боспорского царства. Оно показывает, что прекращение выпуска самостоятельной монеты Нимфеем в конце V в. до н. э. совпадает с захватом города боспорскими царями, а ликвидация самостоятельного чекана Феодосии в первой четверти IV в. до н. э. соответствует времени подчинения ее царю Боспора Левкону I. Это подтверждают и письменные источники.
Находки иноземных монет в причерноморских городах указывают на широкие внешние связи. В конце IV — первой половине III в. до н. э. большое место в денежном обращении Причерноморья занимают статеры Александра Македонского и Лисимаха, оказавшие, особенно последние, значительное влияние на монетный чекан Византия, ряда заладнопонтийских племен и Боспора. Обнаруженный в 1967 г. в с. Орловка Одесской обл., клад кизикских электровых статеров и отдельные находки подтверждают сообщения литературных и эпиграфических источников, в частности Ксенофонта и декрета Каноба из Ольвии, что эти монеты являлись основной международной валютой в Причерноморье вплоть до третьей четверти IV в. до н. э. Клады свидетельствуют, как правило, о военной опасности и экономических потрясениях. Исследование кладов на территории Херсонесского государства, зарывавшихся в связи с угрозой нападения скифов, показывает, что к середине II в. до н. э. владения города в Северо-Западном Крыму отошли к скифам и лишь территория Гераклейского полуострова осталась у херсонеситов. Среди находок в Причерноморье выделяются клады из Судака, где обнаружены монеты IV— II вв. до н. э., Нимфея, в котором засвидетельствованы находки пантикапейских серебряных монет второй половины VI в. до н. э., Анапы, Херсонеса, Патрея, Кучук-Кене (Южное Причерноморье), Принкипо и др. [68; 67; 502; 591; 221].
Усилиями русских и советских ученых накоплены археологические материалы по Северному и Восточному Понту, а болгарских и румынских исследователей — Западному. К проблемам, которые могут быть решены на основании археологических исследований, следует причислить колонизацию греками Причерноморья. Археологические исследования позволили поставить вопрос о характере колонизации, социальном положении первых поселенцев, их занятии и образе жизни.
Другая важная проблема, которую удалось частично решить путем археологических изысканий, — аграрное производство. /197/ В настоящее время в Северном Причерноморье исследованы и исследуются сельскохозяйственные поселения и усадьбы по берегам Днестровского лимана, близ Ольвии, на хоре Херсонеса и на Боспоре [135; 23; 172; 97]. На хоре Тиры и Ольвии выявлены поселения, существовавшие с VI в. до н. э., т. е. со времени основания указанных городов (Надлиманское III, Беляевка — в районе Тиры; Заячья Балка, Широкая балка и Большой Бейкуш — в районе Ольвии). Некоторые поселения просуществовали лишь в VI—V вв. до н. э. С IV в. до н. э. в округе Тиры и Ольвии появляется много новых поселений как следствие расцвета этих греческих городов. В годы кризиса Ольвии во II в. до н. э. ряд поселений прекращают свое существование и возрождаются только в иослегетский период на рубеже новой эры. В Хереонесе Таврическом археологические исследования показали, что прилегающая к городу территория Гераклейского полуострова в конце IV в. до н. э. была размежевана на участки с усадьбами состоятельных граждан полиса. На территории: Северо-Западного Крыма во второй половине IV в. до н. э. также возникли поселения и усадьбы, принадлежавшие Херсонесу. Археологическое изучение хоры позволило расширить представление о размерах Херсонесского государства в годы расцвета и состоянии его экономики. В середине II в. до н. э. на месте херсонесских укрепленных пунктов в Северо-Западном, Крыму возникают скифские поселения, На Гераклейском полуострове многие усадьбы вообще разрушаются, что подтверждает данные эпиграфических и письменных источников об ухудшении в это время отношений Херсонеса со Скифским царством в Крыму. Из херсонесских поселений Западной Таврики надо отметить городища «Чайка» (в районе современной Евпатории), Беляус (оз. Донузлав), усадьбу Панское (Тарханкутский полуостров) [199]. На Гераклейском полуострове интерес представляют раскопанные в настоящее время усадьбы клеров № 10, 25, 26, которые существовали только в эллинистический период и потому наглядно свидетельствуют об организации сельскохозяйственного производства независимого Херсонеса. Интенсивные работы советские археологи вели на территории Европейского и Азиатского Боспора, где открыто большое количество разнообразных поселений (Андреевка Южная, Южно-Чурубашское, Октябрьское, Раевское, хутор «Рассвет», Витязевка). Широкое изучение хоры греческих государств позволило установить их аграрный характер с раннего периода существования, поставить и частично решить вопрос о формах зависимости местного земледельческого населения. Оно углубило также представления о процессе греческой колонизация. Ряд данных указывает на сравнительно высокий уровень ремесленного производства на некоторых поселениях (например, Ягорлыцкое поселение в районе Ольвия). Изучение сельских усадеб и поселений ведётся также /198/ грузинскими археологами на территории античных городов древней Колхиды.
Помимо хоры археологи сконцентрировали внимание на исследовании греческих городов и поселений городского типа [26; 25; 139; 182]. Это позволило начать изучение в комплексе проблемы полиса в Причерноморье. Открытие следов ремесленных мастерских, гончарных печей, виноделен, рыболовного промысла в греческих городах показало, сколь велик расцвет этих государств как торгово-ремесленных центров. Гончарные мастерские были открыты в Ольвии, Истрии, Херсонесе, Фанагории, Горгиппии. В Пантикапее найдены мастерская коропласта, царские черепичные эргастерии, камнерезная и металлообрабатывающая мастерские. Печи для обжига керамики существовали во многих городах Причерноморья, а металлургическое производство началось в Пантикапее уже в VI в. до н. э. Из западнопонтийских городов наиболее активно керамическое производство развивалось в Истрии, Каллатисе, Месембрии, а из восточнопонтийских — в Диоскурии. Массовое изготовление амфор и черепицы по данным клейм и археологических раскопок установлено в Синопе и Гераклее Поитийской. Винодельни эллинистической эпохи открыты в Мирмекии, Херсонесе и усадьбах Гераклейского полуострова. Как и находки многочисленных сельскохозяйственных орудий, они подтверждают сообщения письменных источников о решающей роли земледелия в хозяйстве греческих государств. Находки в городах Северного Причерноморья отдельных предметов из дерева указывают на высокий уровень деревообрабатывающего производства. На основании данных археологии о ремесле, промыслах и сельском хозяйстве можно говорить о развитой экономике античных государств Причерноморья.
Изучение некрополей позволило выявить этнические особенности населения и поставить ряд социально-экономических проблем [131; 195; 11; 140; 80; 19; 7]. Наиболее показательны в этом плане раскопки грунтового и курганного некрополей Пантикапея, некрополей Ольвии классической и эллинистической эпох, некрополя V—IV вв. до н. э. в северной части античного Херсонеса, некрополей Нимфея, Танаиса, Аполлонии Понтийской и др. Для погребального обряда в греческих городах характерно трупоположение и трупосожжение. В могилах встречаются костяки в вытянутом и скорченном положениях. Долгое время считалось, что скорченные погребения Ольвии и Херсонеса варварские. Однако в настоящее время получает распространение точка зрения, по которой их следует отнести к греческим [73, с. 108-116; ср. 75]. Наиболее распространенными в Причерноморье были обычные грунтовые и плитовые могилы. Известны также могилы с подбоями (Ольвия, Херсонес, Пантикапей), а также захоронения в амфорах. На Боопоре в IV—III вв. до н. э., когда боспорское общество достигло /199/ известной социально-экономической дифференциации, широко практиковались захоронения в подкурганных склепах. Они отличаются наличием высокой курганной насыпи и монументального подкурганного склепа. Наибольшую известность получила курганы и курганные группы Куль-Оба, Юз-Оба, Мелек-Чесменский, Большая Близница, курганный некрополь Нимфея и др. Для изучения боспорской погребальной архитектуры очень важны Царский курган, Золотой курган, курган Васюриной горы на Тамани. Склепы нередко покрывались росписью. На Боспоре эпохи раннего эллинизма наиболее известны расписной склеп на Васюриной горе (конец III в. до н. э.), роспись погребальной камеры склепа № 2 кургана Большая Близница,. воспроизводящая голову Деметры или Коры (конец IV в. до н. э.), склеп 1908 г. близ Керчи (конец IV — начало III в. до н. э.), декорированный предметами погребальной утвари. От эпохи позднего эллинизма дошли расписные склепы Алкима и Анфестерия Гегесипповых (конец I в. до н. э.), склеп с изображением пигмеев, птиц и гения с цветами (II—I вв. до н. э.) и др. [153, с. 545-580; 151, с. 10-69, 137-198; 192, с. 227 сл.].
Огромный интерес представляют посвятительные и надгробные рельефы. Среди первых следует упомянуть изображения возлежащего и пирующего Геракла эллинистической эпохи из Херсонеса и Северо-Западного Крыма, выражающие, по всей видимости, идею бессмертия [3, табл. № 40, 41; 130, с. 107]. Близ Диоскурии была найдена стела архаического стиля, изображающая сидящую на троне богиню, стоящую перед ней фигуру молодой женщины и мальчика, прильнувшего к коленям восседающего божества. Смысл всего изображения остается до сих пор неясным [111]. На надгробных рельефах изображались, как правило, сцены погребального пира семьи умершего, сами покойные в образе простых стоящих фигур, героев-всадников, пеших воинов и т. п. [69, с. 98 сл.]. По характеру инвентаря, типу захоронения, росписи склепа, изображению на надгробии можно судить о социальном положении усопшего, его этнической принадлежности, занятиях и образе жизни. В III—II вв. до н. э. склепы устраивались в скале или в обычном грунте без насыпанного сверху кургана, иногда в оборонительной стене (например, в Херсонесе).
В последние годы наибольший интерес вызвали открытые впервые на территории Северного Причерноморья теменос и агора в Ольвии и античный театр в Херсонесе [136; 52]. Это позволило решить ряд проблем общественно-политической истории и культуры. Существенно расширило представления о религиозных воззрениях населения Причерноморья, открытие древнейших святилищ Кабиров, Деметры и Афродиты в Нимфее, святилища на Майской горе близ Фанагории, одного из святилищ Апатуры на Тамани, впоследствии ставшего /200/ укрепленной резиденцией приближенного боспорского царя Асандра (в районе пос. Румынское), святилища Деметры в Горгиппии, Афродиты в Кепах и др. [191, с. 18-60; 117, с. 86; 166, с. 65-100; 165, с. 104-116; 193, с. 142].
В Восточном Причерноморье интерес представляют исследования грузинских археологов на месте древнего города Гиеноса, в Пичвнари, Вани, Эшерском городище и других местах Колхиды [5; 37, с. 42-55; 77, с. 171-180; 110; 111, с. 149]. Находки керамики конца VI—V вв. до н. э. в Гиеносе свидетельствуют, что город возник примерно в это время. Археологическими раскопками установлено, что в ранний период в Гиеносе не было своего ремесла, так как первопоселенцы пользовались привозной керамикой. В IV—III вв. до н. э. территория города значительно расширилась. Находки керамики местного происхождения указывают на возросший процент местного населения среди горожан. Город вел широкую торговлю с окрестным населением, что подтверждают остатки керамической посуды, обнаруженные за его пределами.
Большое научное значение имеет исследование городища и некрополя Пичвнари, где впервые в Восточном Причерноморье обнаружены чисто греческие погребения V в. до н. э. Для них характерен обряд трупоположения, причем богатые и бедные захоронения соседствовали друг с другом. В погребениях найдено большое количество амфор, бытовой и столовой посуды, среди которой выделяются высокохудожественные краснофигурные сосуды аттического происхождения, золотые украшения и т. д. Греческий могильник IV в. до н. э. значительно беднее по характеру погребального инвентаря; здесь обнаружены образцы столовой посуды аттического и гераклейского происхождения, привозные амфоры. В могилах раннеэллинистического времени встречаются изделия местных колхских керамических мастерских. Важными представляются исследования в устье реки Фасис (Риони), где открыты поселения, предположительно определяемые как усадьбы хоры древнего города Фасиса, местонахождение которого пока точно не установлено. Предварительное изучение Эшерского городища (к западу от г. Сухуми) показало, что оно возникло на месте более древнего поселения и являлось, вероятно, эмпорием, торговавшим с туземным населением. В последующую эпоху городище расширялось и к концу II — началу I в. до н. э. представляло собой значительное поселение с развитым ремесленным производством и смешанным населением.
Уникальным является городище Вани [109, с. 60 сл.; 111, с. 197 сл.]. Его древнейший культурный слой относится к VIII—VII вв. до н. э., а гибель — к середине I в. до н. э. В VI— IV вв. до н. э. городище было центром одного из административных округов Колхидского царства. К этому периоду относятся остатки культовых и жилых построек, богатые захоронения /201/ местной знати, содержавшие обилие золотых предметов и украшений. В III—I вв. до н. э. городище функционировало как храмовый центр, поскольку открытые строения этого времени являются культовыми. По некоторым предположениям, этот религиозный центр являлся большим святилищем богини Левкотеи, о котором упоминает Страбон в описании Колхиды.
Археологическое изучение городов древней Колхиды выявило своеобразные черты местной культуры, которая складывалась в тесном взаимодействии с греческой. Импорт из Аттики, островов Эгейского моря, городов Западной Малой Азии и Южного Причерноморья свидетельствует, что античные города восточнопонтийского побережья имели тесные отношения со средиземноморским миром и являлись важными политическими и торгово-экономическими центрами. Несмотря на успехи в изучении взаимовлияния местных и эллинской культур в Восточном и Северном Причерноморье, по-прежнему важной проблемой, над которой предстоит еще работать археологам, остается сопоставление эллинского и местного начал. Здесь предстоит еще многое сделать, прежде всего по материалам лепной керамики, в ходе изучения некрополей и курганов, а также раскопок на сельскохозяйственной хоре и в «малых» городах. Работы в этом направлении успешно ведутся в настоящее время советскими учеными.
К сожалению, изучение археологами античных городов Южного Понта продвигается крайне медленно. За исключением разведок, топографических работ и зачисток в Гераклее, Тие и Синопе, широких исследований проведено не было. Это затрудняет изучение истории и культуры означенного района. А он весьма интересен, прежде всего с точки зрения взаимоотношений греков с местными племенами и политико-экономических связей городов с другими центрами. Из археологических исследований следует выделить разведки австрийских и французских археологов в окрестностях древней Гераклеи, где были выявлены остатки культового комплекса на мысе Ахерузии, сельские поселения, усадьбы и городища на ее хоре. В Синопе и Амисе немецкие и турецкие археологи обнаружили архаическую керамику и строительные остатки жилых и культовых построек эллинистической эпохи. Интерес вызывают остатки оборонительной стены и храм II в. до н. э. в Синопе, где было обнаружено много терракотовых фигурок быков.2)
Источники по истории эллинских государств Причерноморья весьма разнообразны. Они позволяют ставить и решать различные проблемы социально-экономической, политической, военной и культурной истории государств этого района.
1) Надписи, обнаруженные после выхода в свет перечисленных монументальных изданий, подобраны в Supplementum epigraphicum Graecum. Leiden.
2) Краткое описание раскопок в Южном Причерноморье см.: Хайнд. Д. Памятники античных городов Южного Причерноморья. — СА, 1964, № 3, с. 172.
Написать нам: halgar@xlegio.ru