Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделам: Греческий мир | Малая Азия

История Селевкидов¹⁾ интересна для нас тем, что эта династия пыталась эллинизировать отдельные области Азии путем насаждения греческих полисов и колонизации. Самые границы царства Селевкидов сильно изменились. Селевк, с 312 г. повелитель Вавилона, завоевал Восток и потерял Индию до 303 г., но приобрел Северную Сирию и Месопотамию в 301 г., Киликию в 296 г. и всю Малую Азию, за исключением местных царств и некоторых городов, в 281 г.; его сын и внук правили державой, простиравшейся от Эгейского и Средиземного морей до Туркестана и Афганистана. С 250 до 227 г., в связи с постепенным укреплением Греко-бактрийского и Парфянского царств, были потеряны все страны к востоку от линии, проходившей по границе Мидии, Сузианы, Персиды и Кармании; но в 198 г. Антиох III отвоевал у Египта последнюю принадлежавшую ему часть Сирии. В 189 г., потерпев поражение в борьбе с Римом, он потерял Малую Азию (за исключением Восточной Киликии); и все же Селевкиды правили еще огромной державой, пока смерть Антиоха Сидета в 129 г. не повлекла за собой окончательной потери Вавилонии и Иудеи и не низвела их до положения местных княжеств со своими династиями в Северной Сирии. Но, к сожалению, мы знаем слишком мало о Северной Сирии, настоящей родине династии Селевкидов; большая часть наших сведений относится к Малой Азии.

У державы Селевкидов было три отдельных жизненных центра: Иония, Северная Сирия и Вавилония. Все остальные части державы имели второстепенное значение; и если Антиохия, столица Северной Сирии, находилась в лучшем положении по отношению к другим городам, то Сарды и Селевкия на Тигре тоже были столицами, имевшими почти такое же значение. По Западной Азии [131] прошло много волн завоевателей, и все они оставляли после себя некоторый след; рядом с культурными народами Вавилона и Персии здесь были народности первобытно-варварского уровня, в то время как побережье находилось в руках греческих малоазиатских полисов и крупных торговых городов Финикии. Персия придала всей стране некоторую видимость единства, правда за исключением греческих полисов, и администрация Селевкидов в некоторых отношениях восприняла традиции ахеменидской системы управления, так же как последняя, возможно, — ассирийской; в этом сказалась своего рода историческая преемственность, несмотря на смены правителей и господствующей культуры. Одной из характерных черт правления Селевкидов было возрождение Вавилонии,²⁾ древняя культура которой была для них тем же, чем была египетская для Птолемеев. Возродилась клинописная литература; кроме научных астрономических трудов (гл. IX) и деловых документов, были составлены хроники текущих событий и переложены в стихи мифы; один из них излагает жизнь Мардука с момента, на котором останавливается Сказание о сотворении мира. Ритуальные тексты, заклинания и литература гаданий, особенно последняя, часто копировались и изучались, так же как шумерийские гимны и их вавилонские переводы; мы знаем много комментариев и букварей последних в новой форме, очевидно для использования их греками; последний дошедший до нас клинописный документ датируется 7 г. до н.э.³⁾ Это изобилие памятников литературы свидетельствует о религиозном возрождении, поощряемом царями: Антиох I привел в исполнение проект Александра восстановить Э-Сагила,⁴⁾ храм Бела в Вавилоне, разрушенный Ксерксом, и вновь основал храм бога «Небо» в Борсиппе. Жрец Бела Берос посвятил Антиоху свой труд по вавилонской истории; при Селевке один жрец из Урука, возможно по его поручению, нашел в Сузах и скопировал древний ритуал богов Урука, культ которых был восстановлен;⁵⁾ храм Ану в Уруке был восстановлен в 182 г. при Селевке IV.⁶⁾ Жрецы Урука собрали также храмовую билблиотеку.⁷⁾ Сидней Смит высказал мне предположение, что Селевкиды покровительствовали вавилонской религии как оплоту против религии Зороастра, вероучения персидского национализма; [132] и действительно, главной слабостью, приведшей к падению Селевкидской державы, было ее неуменье обеспечить сотрудничество с иранскими элементами, жизненность которых была признана Александром. Когда наступило время восточной реакции, она оказалась в некоторой степени восстанием деревенского населения и его веры против греческого и вавилонского населения городов.

Сами Селевкиды, подобно Ахеменидам и Александру, смотрели на свою державу как на сочетание четырех категорий: покоренных царей, династов, народов и городов.⁸⁾ В этой главе можно дать только краткий обзор этой империи в ее наиболее обширных размерах, не считая крайних восточных областей. Сатрапиями Селевкидов в Малой Азии, управлявшимися военными губернаторами обычного типа, были Геллеспонтская Фригия, Фригия Лидия, Кария, Киликия и Южная Каппадокия (Каппадокия Селевкийская) с Катаонией; Линия принадлежала Египту, а до 272 г. им же были заняты берега Южной Ионии, Кария, Памфилия и Западная Киликия. Египетское господство было неустойчивым, но до 197 г. и Селевкиды не стали полными господами побережья Малой Азии. От Черного моря их империя была отрезана тремя государствами: местными государствами Понта или Северной Каппадокии (со включением большой части Пафлагонии) и Вифинии и между ними—могущественным греческим полисом Гераклеей, территория которого включала несколько других городов: Тиос, Киерус, Амастриду. Вифиния и Понт проникли в Северную Фригию и вскоре после 275 г. поселили в этой стране своих союзников⁹⁾ — вторгшихся в Малую Азиию галлов (отсюда новое название страны — Галатия); позднее в том же III веке Южная Каппадокия сама стала местным государством во главе с Ариаратом. С 262 г. пергамские династы начали выкраивать в Эолиде небольшое княжество. Писидия, плоскогорье Тавра, осталась непокоренной; она управлялась мелкими династами, но полугреческий город Сельге был достаточно силен, чтобы отбить все покушения Селевкидов или кого-либо другого на свою независимость. Позже в этом столетии династы появляются и вне Писидии, как, например, в Олимпихусе в Карии, македонский дом Лисия — около Филомелия во Фригии [133] и (с 189 г.) местная линия Моагета — в многонаселенном Кибире.¹⁰⁾ Селевкиды могли считать своим прочным владением только Геллеспонтскую Фригию, Лидию, внутреннюю Карию, Южную Фригию, Восточную Киликию и великую сквозную дорогу от Сард до Антиохии; и после смерти Селевка они никогда не давали чувствовать свою власть мелким местным династам — их целью скорее было обеспечивать хорошие отношения с соседями договорами и брачными связями. Кроме галлов, их постоянным врагом был Пергам.

В Сирии Селевкиды владели всей территорией к северу от Ливана с Дамаском и Арадом в Финикии, хотя граница между Селевкидской и Египетской Сирией не была постоянной; к северу от Сирии и Месопотамии их единственной постоянной провинцией была, вероятно, Коммагена; правители Армении только временами платили дань. За пределами Малой Азии Селевкиды, по видимому, уничтожили некоторые крупные сатрапии, что, возможно, было уже намечено Александром; но их новое административное деление трудно определить.¹¹⁾ Месопотамия, вероятно, состояла из трех сатрапий: Месопотамии, Киррестики и Парапотамии¹²⁾ по течению Евфрата; провинция Персидского залива Халдея была отделена от Вавилонии, и когда Вавилония была потеряна, тогдашний военный правитель провинции Персидского залива Гиспасин¹³⁾ сделал ее самостоятельным государством (Месена) и вновь основал ее столицу Антиохию (может быть, Мохаммерах) под именем Харакса. Впоследствии этот город стал важным торговым центром. Густо населенная Северная Сирия превратилась в четыре сатрапии, а позднее четыре сатрапии были и в Южной Сирии,¹⁴⁾ — вероятно, Дамаск и Ливан с Финикией, Самария и Галилея с побережьем, Трансиордания и Идумея, причем это разделение было, может быть, неустойчивым; Иудея была жреческим государством, платящим дань Селевкидам. Во всем государстве можно насчитать около 25-28 сатрапий, включая и крайние восточные провинции; утверждение Аппиана, что сатрапий было 72, основывается на смешении их с гипархиями, так как каждая сатрапия в административных целях делилась на отдельные округа, управляемые гипархами, подчиненными военному правителю сатрапии; гипархии, возможно, соответствовали [134] персидским хилиархиям. Финансовым управлением¹⁵⁾ каждой сатрапии заведывал «эконом»,¹⁶⁾ стоявший выше гипархов, но подчиненный военному правителю; в каждой гипархии эконом имел помощника, называемого «начальником доходов».¹⁷⁾ Был также чиновник, называвшийся «диойкетом»,¹⁸⁾ который, судя по аналогии с Египтом, может быть, являлся главой всей финансовой администрации, занимая пост, созданный Александром для Гарпала. Подобно Антигону I, Селевкиды, хотя и непоследовательно, подражали плану Александра использовать персов в роли правителей провинции,¹⁹⁾ и позже, подобно Александру, они воскресили персидскую должность визиря, названного теперь «министром дел».²⁰⁾ Селевкиды сохранили персидскую почтовую службу.²¹⁾

В каждой гипархии существовала земельная опись,²²⁾ которая указывала границы деревень и владений; на основании таких описей составлялась опись сатрапии, которая хранилась в столице сатрапии регистратором в канцелярии и называлась «царскими записями», на основании их составлялся центральный регистр, которым пользовался царь. Центральная опись и описи сатрапий не указывали детальных границ, и центральный регистр, если мы учтем расстояния, не мог всегда давать свежие сводки. Это была та же система, что и в Египте, но с гипархией, а не деревней в качестве основной единицы. Поэтому кажется очевидным, что Селевкиды, даже если бы этого хотели, не могли бы провести такого детального обложения, как Птолемеи. Администрация ввела греческую систему откупа и иногда отдавала в аренду и царскую землю;²³⁾ и в некоторых городах, а может быть и во всех, регистрировались сделки по купле-продаже.²⁴⁾

Пользование землей у царей дома Селевкидов²⁵⁾ в Малой Азии и Северной Сирии своими корнями относится к далекому историческому прошлому. Возможно, вся или большая часть земли первоначально принадлежала нескольким жреческим государствам,²⁶⁾ и до Александра история страны сводилась к постоянным захватам этих государств различными завоевателями, приносившими с собой свои религиозные культы. Если не говорить о независимых горцах типа жителей Писидии, земли Малой Азии во времена Александра можно разделить на три категории: царскую землю, храмовую землю и [135] городскую землю, т.е. принадлежащую новым греческим городам; но Селевкиды считали себя верховными владыками храмовой земли, и поэтому в эпоху их царствования основное значение имело разделение земли на царскую и городскую; царская земля, должно быть, включала основную массу территории страны и, конечно, все рудники и леса вне пределов городской земли. Часть царской земли находилась в непосредственном царском владении, а часть — жаловалась крупным земельным собственникам, местным жителям и персам. Некоторые из этих землевладельческих фамилий могли быть много древнее персидского правления, а некоторые сохраняли свое положение и в римские времена, но царь все же был их феодальным владыкой, и ему принадлежала действительная собственность на землю. Эти землевладельцы, подобно средневековым баронам, жили в замках среди своих поместий, имевших вид укрепленных четыреугольников, построенных вокруг центрального двора,²⁷⁾ имели отряды вассалов, собирали налоги со своей земли и передавали их в государственное казначейство.

Действительными обитателями возделываемой земли всюду было местное крестьянство, живущее в деревнях,²⁸⁾ класс, редко меняющий свой характер, несмотря на частую смену завоевателей. Там, где царь непосредственно владел землей, ее обрабатывало крестьянство — «царские люди», платившие налоги чиновникам. Там, где земля была пожалована землевладельцу, крестьяне, жившие в имении, хотя и платили налоги через его посредство, все же официально считались людьми царя, а не этого землевладельца. Крестьяне не были полукрепостными, как в Египте, а настоящими крепостными:²⁹⁾ покупались и продавались вместе с землей; они не могли оставить «свое место» и не имели никакой сельской организации; их налоги выплачивались в индивидуальном порядке,³⁰⁾ а не собирались сразу со всей деревни; и поскольку речь шла о выборе между царем и землевладельцем, для самих крестьян было, несомненно, лучше, если налоги с них собирались ответственным чиновником. Но когда греческий полис приобретал землю и вместе с ней крестьян, — условия часто изменялись; неясно, в результате ли сознательного освобождения крепостных или естественной эволюции, крестьяне могли иногда еще быть крепостными, [136] как во времена Александра в Зелее,³¹⁾ но в общем они стали свободными наследственными поселенцами («катойки»),³²⁾ платящими налоги полису, и их деревни иногда приобретали до известной степени корпоративное устройство;³³⁾ они принадлежали к другой категории, чем рабы-земледельцы, скажем, в Лаконии. Греческий полис, таким образом, был благодетелем азиатского крестьянина, и его политика вела к улучшению положения последнего.

Селевкиды не освободили крепостных; но у них были специальные суды для царских крестьян,³⁴⁾ так что суд и администрация были разделены; они провели реформы трех родов, которые постепенно уменьшали объем крепостнической зависимости и могли бы со временем совершенно ее уничтожить. В первую очередь надо упомянуть основанные ими греческие полисы, что приводило к переходу в широких размерах царской земли в городскую. Во-вторых, Селевкиды были готовы, в отличие от Птолемеев, полностью дарить или продавать царскую землю³⁵⁾ при условии, чтобы пожалованный присоединил свою землю к какому-либо полису и сделал ее городской землей; естественно, полисы охотно шли на такое увеличение своей территории. В-третьих, они принялись за уничтожение феодального землевладения, что означало и уничтожение существовавшей до тех пор фактической частной собственности на крепостных. Эвмен Кардийский и Антигон I передавали феодальные имения грекам или македонянам³⁶⁾ и при Селевкидах, которые всецело поддерживали полисы; феодальные имения, переданные новым собственникам, тоже имели тенденцию превращаться в городскую землю. Повидимому, главным образом вне сферы действия Селевкидов — в Писидии, Каппадокии, Понте — феодальные имения сохранились до римского времени. Как только земля становилась городской, крестьянин мог, и обычно так это и было, освободиться от крепостной зависимости. Это должно было сказываться и на крестьянах царской земли, потому что в период ранней римской империи эти крестьяне приблизились к положению поселенцев с корпоративной организацией; возможно, что некоторое время они были даже в лучшем экономическом положении, чем крестьяне на городской земле. Но в эпоху поздней римской империи они попали в прежнее положение, и ко времени Юстиниана [137] в Азии даже вновь появилась частная собственность на крепостных.

Древние храмовые государства,³⁷⁾ крупные и мелкие, были крайне многочисленны, и некоторые из них владели обширными пространствами земли. Они восходят к доарийской социальной системе, основанной на матриархате, совершенно чуждой греческим или персидским порядкам; первоначально во всех этих государствах, вероятно, поклонялись великой азиатской богине плодородия и ее божественному спутнику, одновременно ее сыну и супругу. Должно быть, к этой древней религии относится обычай брака между родными братом и сестрой,³⁸⁾ который был отмечен наукой у многих царских семей Западной Азии: хорошо известен пример дома Мавсола в Карии, и селевкидские, а позже набатейские³⁹⁾ царицы официально назывались «сестрами»; другим, долго существовавшим пережитком этого обычая, является то, что в греческих надписях во Фригии иногда называется только мать,⁴⁰⁾ а имя жены предшествует имени ее супруга.⁴¹⁾ Некоторые из храмов были захвачены чужими божествами, которые, тем не менее, подчинились древней организации; и только в эллинистическое время соединенное влияние индоевропейских идей — фригийских, персидских, греческих — иногда выдвигает на первый план бога по сравнению с богиней, и некоторые их имена эллинизируются (стр. 311-312). Правитель храмового государства, наследственный первосвященник, часто приучался вести свое происхождение от какого-нибудь героя греческой мифологии. Но система никогда не менялась: жрец управлял землями храмового государства и живущими на них крестьянами, «божьими крестьянами», и они ему платили налог. В самой деревне было много людей, посвященных богу, иногда это были евнухи; но отличительной чертой такого государства, особенно поражавшей греков, была масса храмовых рабынь, священных проституток, которые обслуживали культ богини плодородия. Они были обычно дочерьми «крестьян, принадлежащих богу» и некоторое время служили в храме, прежде чем стать женами крестьян; ведь страна и народ жили волей богини, и отдать дочь для содействия расширению ее влияния — значило совершить акт лойяльности по отношению к обществу; женщины гордились своим [138] происхождением от рода храмовых проституток.⁴²⁾ Храм часто действовал в качестве местного банка, а в деревне при нем устраивалась большая ежегодная ярмарка.⁴³⁾

Можно отметить наиболее известные храмовые государства и их божества.⁴⁴⁾ В Каппадокии выделяются: государство Ма в Комане («место гимнов»)⁴⁵⁾ с 6 тыс. храмовых рабов, мужчин и женщин; государства Зевса в Венасе с 3 тыс. рабов и Артемиды в Кастабале-Гиерополе,⁴⁶⁾ жрицы которой могли ходить босыми по горячим углям; в Понте известны государство Ма в Комане Понтийской с 6 тыс. храмовых рабов и строгим табу на свиней и свиное мясо, государство Анаит в Зеле и Фарнакского Мена (с Селеной) в Кабире, которым официально клялись понтийские цари. Во Фригии отметим государства Кибелы-Агдистис и Аттиса в Пессинунте,⁴⁷⁾ Лето и Лаирбена вблизи Дионисополя,⁴⁸⁾ Карского Мена вблизи Аттоудды,⁴⁹⁾ матери Диндимены на территории Кизика и Зевса в Аизани.⁵⁰⁾ Государствами были также: два храма Аскайнского Мена (Маннес и Урамны)⁵¹⁾ и Селены вблизи писидийской Антиохии; матери Дзидзимены в Ликаонии;⁵²⁾ Тиамского Мена⁵³⁾ или Тирана,⁵⁴⁾ и матери Анаит⁵⁵⁾ в Лидии; Зевса в Ольбе, в Киликии⁵⁶⁾ и разные территории, именуемые гиерополями — «храмовыми городами», которые в случае усиления греческого влияния становились гиераполями — «священными городами», а это различие имеет существенное значение. Сама Артемида Эфесская была только богиней плодородия, древний храм которой был присоединен к греческому городу; уже давно этот храм с его первосвященником Мегабизом или Царем-Пчелой, и толпой посвященных богине девушек, которые в Эфесе были девственны и, возможно, назывались «пчелами», был государством в государстве, пока Лисимах не передал управления храмом греческому совету и не снял изображения пчелы с эфесских монет.⁵⁷⁾ Такого же рода жреческие государства существовали в Северной Сирии, как, например, в Бамбике, Бетокайке⁵⁸⁾ и Эмесе, и распространились вплоть до Албании и Иберии на Кавказе⁵⁹⁾ — территории столь многочисленных остатков древнейших народов.

Хотя первые Селевкиды были готовы уважать религиозные чувства своих подданных⁶⁰⁾ и даже вновь отстроили храмы в Бамбике⁶¹⁾ и Ольбе,⁶²⁾ они боролись со светской [139] властью жрецов-царей, так же как и с феодализмом. Их политика сводилась к тому, чтобы оставить в распоряжении храмового государства жреца, храм и деревню при храме с количеством земли, достаточным для отправления культа, и секуляризировать все остальное храмовое имущество;⁶³⁾ например, Антиохия у границ Писидии была, вероятно, выделена из некогда обширных владений Аскайнского Мёна. Однако жреческие государства сумели помешать тому, чтобы эти меры были полностью проведены, и в дни своего упадка Селевкиды снова расширили территорию некоторых сирийских храмов и дали им право убежища,⁶⁴⁾ что напоминает сходные явления в Египте. В смутное время, до принципата Августа некоторые из этих наследственных жрецов исчезли; Помпей и Антоний ставили жрецов по своему усмотрению; в Ольбе Антоний передал жреческое государство женщине;⁶⁵⁾ Зела, Кабира и позже Камана Понтийская стали греко-римскими городами,⁶⁶⁾ и Римская империя продолжала сокращать храмовые земли. Но некоторые из крупных жреческих фамилий⁶⁷⁾ сохранились до христианских времен и дали церкви выдающихся епископов.

Сокровища, накопленные Ахеменидами, доказывают, что Западная Азия уже перешла от натурального хозяйства к денежному, и полисы Селевкидов должны были ускорить этот процесс, хотя, вероятно, он проходил здесь медленнее, чем в Египте, и во многих сельских округах преобладало натуральное хозяйство. Дошедший до нас список налогов Селевкидов⁶⁸⁾ упоминает портовые сборы, ввозные пошлины, рыночные налоги, налоги на продажу, на некоторые сделки и на скот, а также подушный налог с царских крестьян; встречаются налоги на сады и огороды;⁶⁹⁾ рудники и леса тоже приносят доход. Конечно, в этом видно общее сходство с египетскими налогами (гл. V), хотя неизвестно, как велики были налоги Селевкидов, за исключением того, что с садов (а поэтому следует предположить — и с виноградников) взимали 1/10 продукта, — значительно меньше, чем в Египте; но насколько позволяют судить наши скудные сведения, различие с египетской системой было значительным. Неизвестны какие-либо царские мнополии, кроме рудников; ничего не слышно о постоянном недовольстве, которое характерно для египетских крестьян и ремесленников: [140] важнейший поземельный налог на царскую землю собирался совсем по-иному. Селевкиды продолжали характерную для Азии и Египта с незапамятных времен практику взимания десятины с урожая;⁷⁰⁾ таким образом, они были заинтересованы в урожае наряду с крестьянами, и несли потери в плохой год, чем аргументировал Антоний, желая распространить эту систему на греческие полисы.⁷¹⁾ Возможно, что было в обычае требовать и вторую десятину с земли, оставляемой под паром при системе двухгодичного севооборота,⁷²⁾ хотя этот вопрос неясен; но даже в этом случае крестьянин мог удержать за собой четыре пятых урожая, — гораздо больше, чем в Египте.⁷³⁾ Возможно, что часть поземельного налога выплачивалась деньгами,⁷⁴⁾ но платежи натурой были достаточно велики, и царь мог стать крупным хлеботорговцем.⁷⁵⁾ Неизвестно, какие операции производились с зерном, за исключением того, что налоги со всех сатрапий стекались в столицу;⁷⁶⁾ деньги должны были передаваться в центральное казначейство («басиликон»), но большие расстояния и трудности транспорта не допускали подобной концентрации зерна в столице: оно, должно быть, хранилось в нескольких местах. Крестьяне были обязаны выполнять некоторые принудительные работы.

Всякие оценки доходов Селевкидов остаются предположительными.⁷⁷⁾ Сумма поземельного налога менялась вместе с ценой на хлеб, и у нас совсем нет сведений о хлебных ценах в отдельных внутренних районах и очень мало о приморских городах; конечно, зерно не обязательно имело ту же цену в Сирии или в Вавилонии, что и в Милете или на Самосе. Судя по движению цен в других местах, должен был происходить сильный рост цен, достигающий наибольшей высоты к 300 г., после чего последовало их длительное падение. В начале II века цари очень нуждались в деньгах, и хотя это отчасти объясняется уплатой контрибуции Риму, все же обнаруживается недостаточное накопление денежных средств. Но позже, в том же II веке, вероятен новый подъем, судя по тому, что в Египте пшеница в I веке была на 60% дороже, чем в III в. (хотя это отчасти объясняется менее интенсивной обработкой земли). Сообразно этому династия со времени Антиоха Эпифана была, очевидно, снова в относительно лучшем положении, несмотря на крупные территориальные потери. [141] Впрочем, экономическому подъему могла частично содействовать и торговля. Но, говоря вообще, Селевкиды никогда не приобрели богатств, сколько-нибудь напоминающих те, которые Птолемеи извлекли из Египта^-, они, очевидно, расходовали на управление страной гораздо большую часть доходов.

Говоря, что Селевкиды основывали полисы, следует иметь ясное представление о том, что это означало. Согласно греческой теории, группа домов была полисом только в том случае, если она имела муниципальное самоуправление и некоторые органы корпоративной жизни. Необходимым условием для полиса было разделение граждан на филы, совет, выбираемый этими филами, ответственные магистраты, выбираемые жребием, и своя городская земля, законы и финансы; обычно, хотя и не обязательно, имелась также городская стена, общее собранней местные подразделения городской территории (демы). Поселения, лишенные всего этого, оставались деревней; размеры поселения в этом случае не имели значения, и для греков Вавилон, Мемфис, Иерусалим были, собственно говоря, деревнями, хотя они допускали одно исключение в странах варваров: они признавали полисами сложно организованные финикийские города, и Аристотель добавил к своему собранию конституций греческих полисов и конституцию Карфагена. Но после Александра старая антитеза «или полис или деревня» была уже неприменима: появились новые переходные формы, и возникли новые термины, как, например, «политевма» (корпорация) или «катойкия» (поселение), для обозначения общин с некоторой автономной организацией, менее широкой, чем организация полиса; причем члены катойкии были катойками, т.е. поселенцами. Политевма,⁷⁸⁾ подобно полису, имела религиозный центр, могла обладать советом и магистратами и давала возможность включения в состав горожан чужеземцев, без предоставления им прав гражданства. Может быть, политевма была обычным термином в Египте, а катойкия⁷⁹⁾ — в царстве Селевкидов. Крупные туземные центры тоже стали называться городами,⁸⁰⁾ хотя добросовестные писатели, вроде Исидора и Страбона, для обозначения туземного города, не имеющего организации греческого типа, пользуются выражением «Κομόπολις» («деревня-город»); как правило, неизвестно, какого типа [142] был туземный подвластный город до его эллинизации. Фактически деревня превращалась в полис постепенно, и не всегда можно сказать, являлось ли то или иное поселение полисом или нет, хотя иногда это выясняется благодаря монетам. Для понимания процесса эллинизации Азии необходимо помнить эти различия в типах городов.

Александр думало слиянии в будущем Европы и Азии, и, вероятно, основанные им Александрии, которые, во всяком случае, были в значительной мере военными поселениями, нельзя считать вполне греческими полисами; они были скорее городами нового типа, которые должны были содействовать этому слиянию, состоящими из одной или нескольких квазиавтономных политевм, или корпораций, из которых греческие были наиболее важными.⁸¹⁾ Александрии были, конечно, подчинены царским наместникам,⁸²⁾ — в этом их отличие от прежних греческих полисов, — и селившиеся в них греки не соглашались считать эту систему эллинским «образом жизни и воспитанием».⁸³⁾ Если судить по Дура (Салихие) на Евфрате, основанной Никанором,⁸⁴⁾ полководцем Антигона I,⁸⁵⁾ развалины которой дают картину раннего эллинистического города,⁸⁶⁾ — земля этих городов оставалась царской, и их граждане получали земельные наделы, хотя в Дура эти наделы составляли часть более крупных единиц, называемых гекадами, значение которых неизвестно.⁸⁷⁾ Но Селевк и его династия стремились эллинизировать Азию; греко-македоняне с их более высокой цивилизацией предназначались к роли господствующей расы, и держава Селевкидов должна была покоиться на обширной сети городов и поселений более или менее греческого характера; греческий полис казался им единственным шансом создания устойчивого государства среди масс азиатов. Какие из основанных Селевкидами поселений были в действительности «полисами», не всегда можно установить с полной достоверностью, но, вероятно, македонское название или название поселений по династии указывает на вполне греческую организацию и права полиса. Возможно, города, основанные Александром, тоже стали вполне полисами.⁸⁸⁾ И несомненно, когда туземный город получал династическое название, это значило, что он был «вновь основан» как вполне греческий полис, что влекло за собой существенные изменения. [143] Не всегда можно различить в этом отношении деятельность отдельных Селевкидов, но, вероятно, организация полисов в Северной Сирии и Вавилонии-Сузиане была, в первую очередь, делом Селевка, в Иране — Антиоха I, в Малой Азии — Антиоха I и Антиоха II. Организация полисов повсеместно усилилась при Антиохе Эпифане. Большой размах организации полисов Селевкидами — один из самых замечательных актов истории, и полный список основанных полисов и поселений заполнил бы много страниц.⁸⁹⁾

Северная Сирия, уже при Антигоне населенная его ветеранами, при Селевке стала второй Македонией: здесь была новая Пиерия и Киррестика, а за Евфратом — новая Мигдония, и здесь находились четыре крупных полиса Селевка — столицы четырех сатрапий Северной Сирии. Антиохия — столица всей империи, на судоходном в те времена Оронте, имела в конце эллинистической эпохи четыре квартала, каждый из которых внутри общей городской стены имел собственные стены. Селевк отстроил первый квартал, Селевк II — третий, Антиох Эпифан — последний. Антиохия никогда не была центром культуры; хотя она была крупным торговым рынком, она всегда более славилась как город веселья, и ее парк Дафна приобрел широкую известность. Посидоний, сам уроженец соседней Апамеи, бичует роскошь сирийских греков.⁹⁰⁾ Вблизи устья Оронта находился портовый полис — мощная Селевкия в Пиерии, место погребения членов династии, простирающаяся от моря террасами вплоть до утеса; в ней местом культа был древний конический камень. Далее к югу лежит Лаодикея приморская (Латакий) и на среднем Оронте в туманной долине — Апамея, арсенал Селевкидов, заменившая Пеллу Антигона: здесь были особые кварталы для слонов и крупные конские заводы. Помимо этих четырех крупнейших полисов в стране было много поселений вплоть до Лаодикеи Ливанской и Гелиополя (Баалбек) у истоков Оронта; еще гуще была сеть городов на востоке, группирующихся около Бероэи (Алеппо) на Халусе, на дороге от Антиохии к Гиераполю — Бамбике и у Халкиды далее к югу; на севере — Антиохия в Киррестике. Много полисов было расположено вдоль Евфрата; среди них Дура была основана вновь под названием Европос, Тапсак — под названием [144] Амфиполь; далее к северу Апамея охраняла мост на судах при Зевгме, которая отняла у Тапсака значение главной переправы через великую реку. В Северной Месопотамии среди других были два знаменитых города — Антиохия- Нисибис в Магдонии и Антиохия-Эдесса в долине Урфы. Во II веке Хамат получил название Эпифании, Верит — Лаодикеи⁹¹⁾ и у Галилейского озера появилась Антиохия; на некоторое время Антиохией был назван и Иерусалим.

В Вавилонии и Сузиане Селевк проводил в жизнь планы Александра, связанные с районом Персидского залива также, как, может быть, Лисимах у Черного моря. Величайшим полисом был первый основанный Селевком город — Селевкия на Тигре, на некотором расстоянии ниже Багдада; Сузы стали называться Селевкией на Эвлее;⁹²⁾ была еще одна Селевкия в долине Суз и одна у Персидского залива; Апамея находилась в Масене; выше Багдада была еще одна Апамея, Антиохия и еще одна Дура; в направлении к холмам Сузианы находился важный город Артемита. Александрия у Персидского залива, позднейший Харакс, была основана вновь Эпифаном под названием Антиохии. Вавилон был разрушен Антигоном I, и в 275 г. Антиох I выселил оставшееся, гражданское население, сохранив только храм;⁹³⁾ Эпйфан, вероятно, основал его вновь как греческий город. Урук (Варка) тоже был частично эллинизирован под именем Орх.⁹⁴⁾

В Иране была основана большая группа новых поселений в Мидии — отчасти, чтобы сдерживать горные племена; среди них: Эвропос-Раги вблизи Тегерана и Апамея у Каспийских ворот; в Парфии — Гекатомпил и четыре других города; в Персиде — Антиохия и Лаодикея, хотя туземный дух был силен и туземные жрецы-цари, предки Сассанидской династии, еще правили в Персеполе. Великое избиение греков во время восстания после смерти Александра, вероятно, наполовину разрушило города, основанные Александром на Востоке. Антиох I вновь основал Гераклею в Хорасане под именем Ахеиды, восстановил Александрию-Герат, основал вновь крайнюю Александрию (Ходжент) на Яксарте под именем Антиохии и вновь отстроил Александрию-Мерв под именем Антиохии Маргианы. Вторичное основание Экбатаны под именем Эпифании есть дело Эпифана. [145]

О дороге, проходившей через всю Малую Азию, хорошо заботились.⁹⁵⁾ Там, где дорога от Мелитены, проходившая через Каппадокийскую Мазану, соединялась с дорогой из Гарса, проходившей через Иноний, находилась Лаодикея «Обожженная», прозванная так оттого, что неподалеку, в Зизиме, находились горны ртутных рудников; дальше к западу находился большой город Апамея-Келайны, прозванный неизвестно почему «Ковчегом»; это название заставило позже этот город изображать на своих монетах ноев ковчег. Дальше к западу, на реке Лик, где сходились дороги, идущие на Эфес и Сарды, находилась еще одна Лаодикея. Это были главные узлы движения. От Лаодикеи Обожженной шла дорога на юг, достигавшая моря у Селевкии на Каликадне, и на север, через Филомелий и Синниаду, в Никею и Никодемихо в Вифинии. От Апамеи дорога шла в Антиохию, Аполлонию и Селевкиду «Железную» — города, стоявшие в качестве передовых постов на границе с независимой Писидией; от Лаодикеи на Лике^*) шла дорога на юг, через туземную Кибиру, к морскому побережью Памфилии. У этой Лаодикеи главная дорога разветвлялась: одна дорога шла в Сарды и дальше на север, к селевкидской Тиатейре, откуда одно из ответвлений дороги шло в Пергам, а другое на север, через Стратоникею на Каике к Кизику, другая дорога шла в Эфес, проходя через Антиохию на Меандре, Антиохию-Нису и Селевкию-Траллес, откуда одно из ответвлений дороги шло к югу, через Антиохию-Алабанду, к Стратоникее в Карии.

При Эпифане многие города в Киликии были преобразованы, и позднее здесь было известно пятьдесят греческих полисов. Маллос и Адана стали Антиохиями, а Мопсуэстия — Селевкией. Тарс, уже в III веке ставший Антиохией,⁹⁶⁾ позже превратился в важный центр просвещения.⁹⁷⁾

Кроме полисов, Селевкиды основали в Малой Азии много военных поселений⁹⁸⁾ (некоторые из них были крепостями), которые позже гордились своим македонским происхождением; многие в конце концов стали полисами, как, например, Накраса в 159 г.⁹⁹⁾ Поселенцы (клерухи), наемники многих племен, называли себя «македонянами» такого-то поселения и, возможно, были организованы в форме политевмы или катойкии; они получали [146] земельные наделы обычно более крупные, хотя и менее плодородные, чем наделы египетских клерухов. Клерухи, вероятно, использовались для освоения пустошей, хотя об этом упоминается только при Атталидах. Господствует мнение, что наделы селевкидских клерухов, в отличие от египетских и пергамских, не облагались налогом, но сведения об этом вряд ли достаточны. Много подобных поселений должно было существовать и в Сирии, и, может быть, их уже основывал Антигон I, например Карры в Месопотамии и Докимей во Фригии. Наделы клерухов оставались царской землей, но во II веке они могли делиться, продаваться и даже наследоваться женщиной.

Эти колонии обычно были связаны с какой-нибудь деревней и носили туземные имена, но они могли быть связаны и с полисом; так, например, колония в Магнесии при Сипиле находилась отчасти даже в пределах городских стен;¹⁰⁰⁾ может быть, некоторые из новых полисов включали и землю клерухов. Эти колонии были, в первую очередь, военными поселениями, и клерухи были обязаны военной службой; а цепь колоний, проходящая через Малую Азию от Каика до Меандра, — Накраса, Тиатейра, Гирканида, Кады, Блаунд, Мизо-Македония, Пельта — явно предназначалась для защиты Ионии от галатов. В Малой Азии было также много невоенных поселений (катойкии), устроенных по деревням, с аналогичной корпоративной организацией, но неизвестно, были ли некоторые из них греческими, что можно было бы сопоставить с эволюцией «частной земли» — «γῆ ἰδιοτκή» — в Египте, или они представляли собой только развитие туземной деревни.

Дело в том, что характерной чертой эпохи Селевкидов был постоянный прогресс¹⁰¹⁾ этих различных политических форм, который продолжался непрерывно, уходя глубоко в римскую эпоху: аморфная туземная деревня стремилась стать организованным поселением, а поселение и туземный подвластный город — эллинистическим полисом.¹⁰²⁾ Исидор, тщательно подбирающий термины, приводит много «полисов» в глубине Азии с туземными названиями, и некоторые из них встречаются в Сирии. Получившие организацию деревни, вероятно в какой-то степени подражая греческим формам, сами, наконец, объединялись в ассоциации или союзы, корни которых [147] восходят ко временам эллинизма. Такими ассоциациями были Каистрианы, Гигралеиды, Гептакометы, Пентедемиты и многие другие; некоторые из них начали даже чеканить монету, что обычно было правом полисов. Конечно, развитие деревни в эллинизированный город не было чем-то абсолютно новым, и этот процесс происходил также в самой Греции, например в Этолии III века; но этолийская деревня значительно отличалась от деревни фригийских крепостных.

И масштабы процесса превращения деревни в полис во владениях Селевкидов не идут ни в какое сравнение с греческими. Если бы для этого процесса было достаточно времени, то в Малой Азии и Северной Сирии государство оказалось бы состоящим полностью из полисов со смежными территориями, пользующихся внутренней автономией, под верховной властью бога-царя, который руководил бы основным направлением политики. Стремились ли в действительности к этому первые Селевкиды, остается неизвестным, но, несомненно, к этому стремился Рим, и те приемы, которые Рим применял, заставляют предполагать, что эта идея была эллинистической. Так, Помпей, разбив Митридата, сам получил возможность выбрать тот или иной порядок расселения и администрации; он попытался в некоторых районах провести эту идею одним росчерком пера;¹⁰³⁾ например, он разделил Понт на одиннадцать городских округов, причем из этих одиннадцати полисов только Синопа, Амисос и Амасия были греческими, а остальные были туземными городами или деревнями, превращенными в греко-римские города, подобно Евпатории-Магнополю и Кабире-Диосполю. В Вифинии он также образовал двадцать городских округов. Но Римская империя довольствовалась более медленным и естественным ростом, который, понятно, не был равномерным: город мог прийти в упадок и снова превратиться в деревню.

Можно привести примеры сложности эллинистических государственных форм в Азии. В Карии существовал старинный религиозный союз туземных деревень, почитавших Зевса Хрисаорея.¹⁰⁴⁾ Одна деревня — Алабанда — была вновь основана в качестве Антиохии;¹⁰⁵⁾ превратившись в греческий полис, она осталась членом Карийского союза. На городской земле важного нового полиса — [148] Стратоникеи — были расположены некоторые из этих деревень; они стали ее демами, и благодаря им Стратоникея тоже стала членом союза. Один из этих демов — община, которая сама поклонялась Зевсу Панамару, — ушел настолько вперед в организационном отношении, что стал издавать декреты и предоставлять «права гражданства», т.е. права члена дема, уроженцам других мест;¹⁰⁶⁾ между прочим, этот дем и даровал «право гражданства» некоторым гражданам Стратоникеи, т.е. того полиса, частью которого он был сам с точки зрения греков. Неудивительно, что Страбон оставил попытку найти в греческой фразеологии название, подходящее для этого древнего Карийского союза, и назвал его «системой».

Неясна та роль, которую играли азиаты в новых полисах и которая была прелюдией к их эллинизации; условия, повидимому, были различны. Некоторые новые полисы кажутся чисто греческими, как Антиохия в Персиде;¹⁰⁷⁾ но греческие имена мало что значат, так как вскоре после 300 г. их приняли и финикийцы,¹⁰⁸⁾ и многие азиаты, должно быть, поступали так же. Далее, некоторые полисы, старые и новые, даже в III веке давали права гражданства отдельным азиатам (могли быть и древние прецеденты, так как среди граждан Милета и Кирены было много людей карийской и ливийской крови); так, Аспенд включил в свои филы некоторых азиатских наемников смешанного происхождения,¹⁰⁸⁾ Смирна дала права гражданства отряду персидских войск,¹⁰⁹⁾ Стратоникея имела карийские демы. Сарды, которые в III веке имели только туземную организацию, во II веке стали греческим полисом;¹¹⁰⁾ нельзя себе представить, чтобы в составе их граждан не было многих лидийцев. Точно так же и Сельге, придумавшая легенду об основании ее греками, несомненно, имела в составе населения многих писидийцев,¹¹¹⁾ а эллинизированные ликийские города — ликийцев. Антиохия-Тарс тоже должна была иметь много туземных граждан, а Пергам в 138 г. дал право гражданства вообще всем азиатам (стр. 160).

В местах, населенных значительным числом азиатов, можно встретить и другие формы организации. Вновь основанный Вавилон получил греческий театр, гимнасии, учреждения полиса;¹¹²⁾ но религиозная и научная деятельность вавилонян продолжалась, несмотря на греческие [149] формы, как и в Уруке; один греческий иммигрант носил вавилонское имя.¹¹³⁾ Селевкия на Тигре¹¹⁴⁾ сохранила до конца свой эллинистический облик, но в ней жило население Вавилона. Она заменила Опис, большой туземный город, и стала в какой-то степени двойным городом,¹¹⁵⁾ поскольку на некоторых ее монетах изображены две богини городов с башенками на головах, держащие за руки одна другую.¹¹⁶⁾

Так как население Селевкии определяется в последнее время в 600 тыс., то вне стен, должно быть, жило много местного, негреческого населения;¹¹⁷⁾ несомненно, Опис стал ее «деревней», и вторая городская богиня может быть Описом, символизирующим вавилонское население Селевкии.¹¹⁸⁾ Организация этого населения неизвестна, во всяком случае оно не могло быть частью греческого полиса. Но его наличие объясняет, почему жителей Селевкии постоянно называли вавилонянами. Подобным образом и в Аполлонии, расположенной на границе Писидии, оставались разделенными фракийский и ликийский города.¹¹⁹⁾ В Антиохии опять-таки положение было иным; город, основанный Селевком, был чисто греческим, но позднее в Антиохии был очень силен сирийский элемент, и в этом следует искать причины возникновения таинственного второго квартала города, не имеющего царя-основателя (стр. 144): сирийцы селились вне стен и впоследствии были включены в район, опоясанный второй стеной; возможно, они образовали свою собственную политевму, подобно не греческим политевмам в Александрии (стр. 172). Городом этого же типа, возможно, была и Антиохия-Эдесса, прозванная «полуварварской».¹²⁰⁾ Действительно, многие полисы могли разрешать вопрос о туземном населении путем политевм так же, как они разрешали еврейский вопрос (стр. 201). Греческому полису, Антиохии у границ Писидии, пришлось основать неподалеку от своей черты отдельное святилище Аскайнского Мена (стр. 312), что уже само по себе указывает на наличие здесь многочисленного туземного поселения. Наконец, существовали туземные города, вроде Сиринкса в Гиркании, в которых среди местного населения селились греческие торговцы, образовавшие греческий квартал,¹²¹⁾ но это не привело к созданию греческих политических форм. [150]

Но хотя мы знаем слишком мало о политических причинах, благодаря которым Азия была частично эллинизирована, этому процессу содействовали и другие силы, кроме политических. В Азии распространялось греческое право, вероятно вначале при помощи Александра, который подчинил в полисах греческому праву иноземные политевмы;¹²²⁾ с течением веков развилось греко-сирийское право, с которым пришлось считаться Риму,¹²³⁾ и в него глубоко проникли греческие юридические формы. Как городское право Александрии, хотя и греческое, очевидно, не является правом какого-либо одного греческого города,¹²⁴⁾ так и наследственное право Дура, недавно открытое, оказывается афинским в смешении с другими элементами;¹²⁵⁾ но наиболее поразительны документы I века — греческие арендные договоры, написанные по-гречески, но заключенные между людьми, носящими иранские имена, найденные в Авромане, потому что они относятся не к какому-либо полису, а к отдаленной деревне персидского Курдистана.¹²⁶⁾ Греческим языком пользовались очень многие азиаты, как это было в туземной Кибире;¹²⁷⁾ в I веке до н.э. несколько вавилонских жрецов написали греческими буквами посвящение,¹²⁸⁾ и немногим позже набатейские эпитафии составлялись по греческим образцам.¹²⁹⁾ В сирийском и арамейском¹³⁰⁾ языках много слов, заимствованных с греческого, и греческий язык совершенно вытеснил местные языки в Лидии и Западной Фригии.¹³¹⁾ Но каким бы могучим орудием ни был греческий язык, его успех имел свои пределы: Восточная Фригия, Ликия, Ликаония, Сирия сохранили свои местные языки в сельских округах, как, естественно, и внутренние области Азии; даже в Библе¹³²⁾ и Тире¹³³⁾ в христианскую эпоху говорили еще по-финикийски. Наемники, поселявшиеся в Азии, женились на туземках; конечно, в I веке такого рода браки и смешение народностей в повседневной жизни и торговле уже сделали свое дело, и точно так же, как в Египте этого времени, термин «грек» иногда означает культуру, а не происхождение; «гречанка, родом сирофиникиянка» (у Марка VII, 26) была такой «гречанкой по культуре», может быть обладавшей греческими политическими правами в своем полисе. После того как закончилась великая европейская иммиграция III века, [151] на первых порах установилось равновесие, а затем греческий элемент начал терять почву, отчасти благодаря смешению с азиатскими племенами. Были и исключения — города, оставшиеся по преимуществу греческими. Но то, что происходило обычно, опять-таки иллюстрируется в Дура (которая в этот период не входила в сферу римского влияния).

Имена в Дура¹³⁴⁾ в начале II века греческие. Но хотя после 6 г. н.э. отдельные семьи удержали полностью свои греческие имена, наблюдается чрезвычайное смешение форм вавилонских, персидских, сирийских; встречаются такие мужские имена, как Самисилаб (Шамаш — мой отец), Рагеадад, Бафаладад и Зебидадад (сложные с Ададом), Рагеибел (отдых Бела), Даниил и Варнава, и женские имена, произведенные от имен азиатских богинь, преимущественно от Нанайи, вавилонской богини города, как Маттанат (дар Анаит), Батнанайя (дочь Нанайи), Мекатнанайя, Барибоннайя, Ригутаи (имя субботней служанки Эсфири) и имя героини Флобера — Саламбо, которое появляется как имя женщины Саламбуа в Дура¹³⁵⁾ и Газе,¹³⁶⁾ так же как имя Азии, употребляемое Шелли, встречается как женское имя в надписях и папирусах.¹³⁷⁾ В результате свободного смешения народностей греческий язык теряет грамматику, и прежде всего — окончания, как, например, можно проследить по монетам царя Канишки в Индии. Встречаются семьи, в которых имена братьев еще греческие, а сестер — азиатские; это значит, что некоторые греческие поселенцы женились на туземках и сыновья, согласно обычаю, получали имена на языке отца, а дочери — на языке матери. Таким же образом живущие в Сирии греки до 100 г. были женаты на сирийках — Таосе, Рибу, Румате;¹³⁸⁾ и некоторые сирийские полисы признавали в качестве городской богини Атаргатис или Астарту. Но, по видимому, в Дура не было брака между братьями и сестрами, который в конце концов появился у египетских греков; встречаются два раза в семьях с греческими именами браки с единокровными сестрами,¹³⁹⁾ что дозволялось некоторыми греческими законами.

Выше было уже описано общее отношение старых греческих полисов к царям (гл. II).¹⁴⁰⁾ Вероятно, при Селевке и Антиохе I они были подвластными [152] союзниками, платящими налоги, хотя сведений об этом мало, так как «галатский» налог, взимавшийся Антиохом I для уплаты дани галлам, был необычным; но некоторые города, как, например, Эритры, были, возможно, свободны от обложения.¹⁴¹⁾ Конечно, первые Селевкиды стремились заслужить уважение полисов и, кажется, были популярны среди горожан. Антиох II, которого надписи рисуют в благоприятном свете,¹⁴²⁾ вернул полную свободу ионийским городам, и последние всегда ссылались на этот факт, как на свою хартию вольностей. Когда Антиох III отвоевал у Египта побережье Малой Азии, он выдвинул новую теорию, согласно которой все полисы были его подданными и их свобода была лишь актом милости с его стороны.¹⁴³⁾ Некоторые полисы, действительно, вновь платили налог, но после того, как Антиох III в 188 г. потерял Малую Азию, положение полисов стало зависеть от Рима и Пергама. Один негреческий город — Арад — получил исключительные привилегии от Селевка II, в том числе и право убежища для политических эмигрантов.¹⁴⁴⁾

Новые полисы Селевкидов, конечно, платили налоги, так как, поскольку много царской земли передавалось городам, казначейство не могло бы выдержать такой утечки поземельного налога, если бы не получало эквивалента; многие полисы находились под управлением городских правителей (эпистатов), которые упоминаются в некоторых сирийских городах:¹⁴⁵⁾ в Селевкии на Тигре¹⁴⁶⁾ и в Уруке.¹⁴⁷⁾ Очевидно всюду, где было значительное местное население, ощущалась нужда в какой-либо власти помимо магистратов полиса; однако в Антиохии в Персиде если и был эпистат, он не контролировал собрания, и полис вел летосчисление не от эры Селевкидов, а по жрецам культа Селевкидов.¹⁴⁸⁾ Но когда династия стала клониться к упадку, сирийские полисы сумели постепенно достигнуть довольно широкой независимости.¹⁴⁹⁾ В 148—147 гг. четыре великих полиса Северной Сирии были достаточно автономны, чтобы заключить монетное соглашение как «народы-сестры».¹⁵⁰⁾ В гражданских войнах между членами династий сирийские полисы фигурируют в качестве политического фактора, поддерживая того или другого претендента; и очень многие из них в качестве награды за помощь с 140 г. [153] добивались от царя титула «священный и неприкосновенный» (стр. 93), который гарантировал их от его нападений и давал право убежища для нарушителей царской воли; такой полис мог чеканить свою монету, причем часто в качестве начала эры использовался год получения этой хартии свободы.

Вероятно, величайшим достижением Селевкидов, если не считать их колонизации, было введение правильного календаря. Это не был в полном смысле слова первый календарь, так как некоторые финикийские города уже начали пользоваться фиксированной эрой;¹⁵¹⁾ но это был первый календарь с широким охватом, и он представлял собой большой прогресс по сравнению с системой счета по магистратам-эпонимам или по годам правления царя. Даты исчислялись в годах с эры Селевкидов, но, к несчастью, эта эра не была единообразной: в Вавилонии первый год начинался 1 Нисана (март–апрель) 311 г. — первого новогоднего праздника Селевка после отвоевания Вавилона, а в Сирии эта дата совпадала с обычным тогда началом македонского года — 1 Диона (октябрь) 312 г. Таким образом, между двумя эрами имеется расхождение около пяти месяцев.¹⁵²⁾ Селевкидский календарь был широко воспринят в Азии, даже евреями, и долго держался. Он использовался в парфянском царстве и зависимых от него государствах и, как говорят, продолжает еще существовать среди сирийских христиан.

Как ни бедна наша информация о Селевкидах, она, может быть, еще беднее по отношению к Пергамскому царству, которое, будучи сначала незначительным по величине, включало Малую Азию в пределах до Тавра от 228 до 223 г. и от 188 до 133 г. Источники рисуют нам это царство как построенное по образцу государства Птолемеев: это была организованная машина для накопления богатства, причем, с точки зрения эллинизма, она находилась на более низком уровне, чем селевкидская. Политические причины сделали Атталидов упорными врагами Селевкидов и друзьями Египта; поэтому они, естественно, подражали Египту, но поскольку они не могли претендовать на божественное происхождение своей власти и не были национальными царями, они вместо этого принимали позу демократических правителей: их дворец был только большим домом, они никогда не [154] употребляли царского «мы», а иногда даже называли себя гражданами Пергама.¹⁵³⁾ Возможно, что Атталиды считали себя первыми гражданами, предвосхищая идеи Августа. Но тот факт, что Атталиды деловито и умело управляли своими владениями и римляне и сторонники римлян в Греции хорошо отзывались об этих лойяльных союзниках Рима, не может скрыть подлинного, резко отрицательного отношения к ним греческого общественного мнения: для националистически настроенных греков Эвмен II был Иудой, архипредателем дела эллинизма, человеком, который подстрекнул Рим сокрушить династию Селевкидов, стоявшую за развитие эллинистической культуры. Население Антиохии могло смеяться над Антиохом, и он сам мог позволить себе злые шутки над этим населением; но грамматик Дафит самым серьезным образом сравнивал одетых в пурпур выскочек Атталидов, разыгрывавших из себя господ над греческими полисами, с высеченным рабом, спина которого разукрашена пурпуровыми полосами от бичевания; за это Дафит был распят.¹⁵⁴⁾ Ни один грек никогда не говорил ничего подобного о Селевкидах.

Там, где правил Пергам, упразднялась политика Селевкидов, неуклонно сокращавших размеры царской земли и крепостничества: Атталиды, повидимому, не только сохранили свою царскую землю, но даже расширили ее¹⁵⁵⁾ присоединением храмовых владений и припиской храмов к какому-нибудь городу. Это облегчалось тем, что хотя в Эолиде было много древних храмовых государств, ни одно из них не было действительно могущественным.¹⁵⁶⁾ Подобно Птолемеям, Атталиды, должно быть, раздавали за службу право пользования земельными угодиями на царской земле (с правом отобрания их в казну); во всяком случае, Аттал III многие такие владения конфисковал, или, вернее, взял обратно. Они основали несколько городов,¹⁵⁷⁾ из которых два, несомненно, были настоящими полисами: Атталия в Памфилии, морской порт Атталидов для сношений с Египтом, там, где достигает моря дорога от Лаодикеи к Кибире, и Филадельфия в вулканической области Лидии, которая впоследствии получила большое значение; она получила прозвище «малых Афин» и была построена с расчетом на устойчивость против частых здесь землетрясений.¹⁵⁸⁾ [155] Атталиды расширили Элею в качестве порта Пергама и построили у Пропонтиды другую гавань — Гелленополь. Они основали несколько военных колоний обычного типа, первыми из которых были Филетайрия у горы Иды и Атталия на Герме; известны некоторые другие названия поселений, основанных Атталидами, но нельзя сказать, были ли они полисами или военными колониями. Атталиды пользовались наемной армией, хотя использовали мизийских горцев¹⁵⁹⁾ как для войны, так и для вывода колоний. В их разросшемся царстве сатрапии управлялись военными губернаторами обычного типа¹⁶⁰⁾ и имелся министр «для дел», или визирь, как у Селевкидов.¹⁶¹⁾

Отношения Атталидов к греческим полисам были ясно изложены на мирной конференции после поражения Антиоха III, когда Рим передал Эвмену II Селевкидскую Малую Азию:¹⁶²⁾ в то время, как Родос ратовал за свободу греческих полисов, Эвмен просил, чтобы их признали его подданными. Рим пошел на компромисс и отдал ему в подданство¹⁶³⁾ все те города, которые платили дань Атталу I или помогали Антиоху; остальные города были объявлены свободными. Среди городов, переданных Эвмену в подданство, были Эфес, Теос и Траллы, а некоторые города, объявленные свободными, — из них упоминаются Самос, Приена, Магнесия, Лампсак — позднее вступили в «дружбу и союз» с Римом, который ограничил их действия в иных направлениях. Но значительное число полисов, включая Милет и Смирну, действительно пользовалось свободой, а Аполлония у границ Писидии начинает свою эру с 189 г.¹⁶⁴⁾ Естественно, что подвластные города не были довольны своим положением, и известно, как поступил Эвмен с одним греческим полисом, вероятно Аполлонией на Риндаке в Геллеспонтской Фригии:¹⁶⁵⁾ он уничтожил ее автономию, конфисковал храмы и подчинил ее стратегу сатрапии. Позже он восстановил ее внутреннюю автономию и храмы, но город попрежнему платил дань и подчинялся стратегу. Теос тоже платил дань,¹⁶⁶⁾ и, несомненно, ее платили, как это устанавливают более поздние авторы, все несвободные греческие города, ибо Теос имел преимущество перед ними как главный азиатский центр артистов Диониса, которым покровительствовали Атталиды. Некоторые полисы — источниками упоминаются [156] Эфес и Амблада,¹⁶⁷⁾ — очевидно, облагались общей суммой налогов, вычисленной путем оценки собственности граждан. Эту сумму налогов городские власти взимали со своих граждан в любом порядке. Но в Аполлонии граждане были обложены непосредственно, без вмешательства городских властей; повидимому, существовало много налогов, и, может быть, тот длинный список налогов, которые сам Теос взимал со своих граждан (стр. 124), каким-то образом связан с обложением Атталидов; но мы не имеем ясного представления об этой системе налогового обложения. Однако, с другой стороны, цари выдавали из казначейства субсидии некоторым городам, например Теосу и Аполлонии, которые ежегодно выплачивались городским властям и могли быть использованы для гражданских и религиозных расходов города.

Таким образом, при Атталидах несвободные греческие города имели только формальную автономию, но она была непрочной и по произволу царя могла быть отнята; город был в какой-то мере подчинен военному правителю провинции и был обложен налогом, причем принятие царской субсидии давало царю право вмешательства в его финансовую администрацию. Бывали и другие случаи произвольного вмешательства. Один из Атталидов конфисковал доходы с рыбной ловли в священных озерах Артемиды Эфесской, чего Эфес никогда не мог простить.¹⁶⁸⁾ Цари считали себя вправе, как это делали Антигон I в конце царствования и Лисимах, распоряжаться населением городов по своему произволу: часть территории Приапа была отдана Париону, Дардан был соединен с Абидосом, Гаргара была почти затоплена внезапным наплывом азиатов, деревня Гергита перенесена из Троады к Каику.¹⁶⁹⁾ В Накрасе и Эгине и, несомненно, также в других местах были поставлены эпистаты (правители города),¹⁷⁰⁾ в Пергаме — инспектор храмовых доходов.¹⁷¹⁾ Сам Пергам, хотя формально он был греческим полисом, контролировался царем, который назначал главных магистратов, пять городских стратегов и давал им свои распоряжения;¹⁷²⁾ вероятно, только они могли передавать дела в собрание и совет. Это позволяло Атталидам контролировать финансы города, как поступали и Птолемеи со своими полисами в Малой Азии, хотя и иными путями. [158]

Финансы Пергама процветали¹⁷³⁾ и позволяли царям содержать большие армии, но мало известно о том, как цари собирали деньги с населения. На царской земле, поскольку она не давалась за службу и не использовалась для военных поселений (земля клерухов), они, как это было обычно, вели собственное хозяйство, но, вероятно, они пользовались египетской системой взимания определенной суммы с крестьян, а не получали долю урожая, как Селевкиды, потому что стратиг Геллеспонтской Фригии говорил, что в том случае, если будет нужно зерно для посевов, об этом следует подать прошение царю, который, таким образом, контролировал все излишки пшеницы за пределами полисов.¹⁷⁴⁾ Привилегированные клерухи в военных колониях, однако, платили в качестве налога одну десятую своей продукции.¹⁷⁵⁾ Эолида и Троада были развитыми земледельческими и скотоводческими районами; царские конские заводы находились, вероятно, вблизи горы Иды, и сама Ида поставляла дерево и смолу. Отчасти именно нужда в смоле Иды связывала Египет с Атталидами. Из шкур своего скота и шкур, которые они ввозили с Эвксина через Кизик, они выделывали пергамент, которым снабжали мир. Экономическая система Атталидов неизвестна, но, несомненно, она была высоко развита, в частности в отношении продуктов земледелия; цари были так же заинтересованы в улучшении земледелия как и первые Птолемеи, и Аттал I писал о горе Иде,¹⁷⁶⁾ а Аттал III о садах.¹⁷⁷⁾ Интересно, что для обозначения царской сокровищницы употребляется птолемеевский термин «rhiscus»,¹⁷⁸⁾ а не «gaza», применявшийся македонскими царями в Азии — Антигоном I, Лисимахом и Селевкидами. Следует также предполагать, что пергамент и смола были царскими монополиями. Впрочем, одна черта экономической системы Атталидов отличает ее от системы любого другого государства — это усиленное применение ими рабского труда. Все цари и города пользовались рабским трудом в рудниках. Но если в Египте монопольные мастерские обслуживались полукрепостными, — царские предприятия в Пергаме, вырабатывавшие пергамент, ткани и знаменитую «парчу Атталидов», затканную золотыми нитями, применяли труд массы рабов, преимущественно рабынь, под надзором «главного надзирателя царских [158] мастерских»;¹⁷⁹⁾ и царство Атталидов реально основывалось не на полисах и поселениях, как государство Селевкидов, а на богатствах, производимых трудом крепостных и рабов. Но оно оказало миру две услуги: оно защищало большое число полисов от галатов и собрало в Пергаме библиотеку, уступавшую только Александрийской.

Атталиды постепенно превратили расположенную на вершине холма древнюю крепость Пергам в великолепную столицу,¹⁸⁰⁾ построенную не по обычному прямоугольному плану, а так живописно, что, может быть, на нее в этом отношении походит только Селевкия в Пиерии. У подножья холма, на котором возвышалась столица, были расположены дома простого народа, а греческий город был размещен по склонам холма; на его вершине возвышались великолепные царские постройки. Главная дорога вела к пропилеям, которые образовывали собой вход в три гимнасия, расположенные один над другим террасами, поддерживаемыми крепкими стенами; театр выходил на верхнюю террасу, а выше его крепостная стена охватывала часть вершины. Внутри пространства, окруженного этой стеной вдоль вершины с севера на юг, были расположены дворец, библиотека и храм Афины; вблизи, но за стенами, возвышался огромный алтарь Зевса Сотера (стр. 289), окруженный крытым черепицей двором, который служил рынком; за ним находились храм Диониса и нижний рынок, на котором стояли часы в виде Гермеса с рогом изобилия, из которого в определенные промежутки времени вытекала вода. Нам частично известен закон об общественном здравоохранении, изданный одним из Атталидов;¹⁸¹⁾ он предписывал домовладельцам очистку улиц и ремонт разрушающихся или угрожающих разрушением домов; если собственник не выполнял своей обязанности, астиномы могли оштрафовать его и выполнить работу за его счет, а если и они не выполняли этого, то за это могли взяться стратеги полиса; стратеги действовали на основании распоряжения царя, но царь был высшей властью по вопросам здравоохранения. Проявлялась и забота о поддержании дорог в хорошем состоянии; все цистерны были зарегистрированы, и были введены суровые наказания за загрязнение городской воды стиркой платья или водопоем животных. Но несмотря на все свое величие и форму греческого полиса, Пергам был полуазиатским [159] городом: в храме Афины, кроме нее, почитался Зевс Сабазий,¹⁸²⁾ одно из воплощений универсального бога Малой Азии, культ которого привезла с собой со своей каппадокийской родины Стратоника, жена Эвмена II; а нижний город кишел чужеземными торговцами, корпорациями наемников, вольноотпущенниками и массами рабов, занятых работой в государственных мастерских. Аттал III в завещании, которым он передавал свое царство Риму, сделал Пергам свободным городом; а граждане, чтобы предупредить восстание рабов, аналогичное сицилийскому, дали права гражданства всем метэкам и наемникам, включая мизинцев и пафлагонцев, поселенных на территории города, и подняли вольноотпущенников и рабов, за исключением некоторых женщин, до положения метэков, что само по себе было революцией и наиболее массовым освобождением жителей Азии, о котором мы имеем сведения.¹⁸³⁾

* * *

Туземные царства Малой Азии были эллинизированы только поверхностно. Каппадокия, Понт, Армения удержали свои древние феодальные системы; и хотя Каппадокия, в подражание Селевкидам, была разделена на десять сатрапий, или военных округов,¹⁸⁴⁾ она вела летосчисление по персидскому календарю.¹⁸⁵⁾ Цари этих азиатских государств приняли греческие культовые имена, пользовались при своих дворах греческой речью и титулами и насаждали праздники Диониса; они приглашали всякого рода греческих экспертов и строили города, называя их своими именами, например Ариаратея в Каппадокии, Эвпатория в Понте, Арсамосата и, позднее, Тигранокерта в Армении; но это были только царские города, а царства оставались по существу азиатскими: Каппадокия и Понт были оплотами маздеизма, и сам Митридат Эвпатор был только варваром, несмотря на некоторый внешний лоск. Греческая надпись в Нимруд-даге на могиле друга Помпея, Антиоха I, царя Коммагены, иллюстрирует этот смешанный эллинизм.¹⁸⁶⁾ Она написана на цветистом греческом языке, но ее составитель не усвоил правильного употребления греческого артикля. Царь, наполовину Селевкид, выводит свое происхождение от Дария I и Александра¹⁸⁷⁾ [160] (от последнего — через жену Селевка Апаму, считавшуюся дочерью Александра) и трактует Персию и Македонию как два «корня» своей царской власти; он пользуется македонским календарем, но приписывает свои успехи благочестию и святости. Его боги — персидские: Агура-мазда и Митра, но они носят также и греческие имена. Он учреждает фонд для увековечения их культа на своей могиле на греческий лад, т.е. свой собственный культ героя. Однако все это в целом носит совсем не греческий облик: для обеспечения этих служб отводится несколько деревень, а также группа иеродулов (храмовых рабов), потомки которых должны навеки посвятить себя этому культу, т.е. воскрешают древние азиатские формы жреческого государства.

Только в Вифинии эллинизм был сильнее азиатских влияний; местная династия рассматривала себя как соперников и конкурентов Атталидов и основала много городов.¹⁸⁸⁾ «Прекрасная» Никомедия заменила греческий Астак, разрушенный Лисимахом, и стала в римские времена важным полисом; Прусий I построил Прусию Приморскую, которая имела право чеканить монету, и она заменила Киус, греческий город, разрушенный Филиппом V. Прусий возродил вновь Киерос и назвал его Прусией на Гипии. По совету Ганнибала Прусий I основал Прусу (Брусса), может быть взамен другого исчезнувшего греческого города — Атуссы, порт которой, Мирлия, был позже эллинизирован под именем Апамеи; в состав царства входила также лисимахова Никея. Никея и Прусия, вероятно, имели некоторую автономию, другие города тоже, может быть позднее, получили формы греческого полиса, так как заслуживает внимания, что все они заменили собой более древние греческие города.

Один народ в Малой Азии практически оставался незатронутым эллинизмом вплоть до римского периода — это галаты.¹⁸⁹⁾ Они были инородным телом в чужой для них стране, жили в крепостях, откуда совершали набеги и грабежи, и господствовали над местными крестьянами, обрабатывавшими их поля; галаты, очевидно, получали пополнения из Европы и сохранили свой язык, племенную организацию, обычаи и добродетели: храбрость мужчин, гордое целомудрие женщин. Три их племени¹⁹⁰⁾ делились каждое на четыре части, или тетрархии, [161] которые управлялись тетрархами с подчиненными им судьями. Судьи ведали гражданскими делами, но уголовная юрисдикция и, возможно, политическая власть находились в руках совета 300 старейшин, которые собирались в своем священном центре Дринемете,¹⁹¹⁾ что означает, может быть, собрание в роще; из тетрархов выбирались те военные вожди, которые позднее упоминаются у греческих и римских авторов в качестве «царей». Они не вмешивались в дела расположенного в глубине их территории государства Пессин вплоть до 166 г., когда они заняли Пессин и религия галатов постепенно подверглась фригийскому влиянию. На это проливает свет переписка Эвмена II, сюзерена Галатии (183—166 гг.), со жрецом-царем Пессина Аттисом.¹⁹²⁾ Эвмен пишет Аттису, как царь царю. Дружба с Аттисом укрепила влияние Эвмена в Галатии. Брат Аттиса перешел к галетам, принял галатское имя и добился верховного жречества, несомненно в интересах галатов и при их поддержке. Эвмен II построил в Пессине храм и портики, окончательно разрушил остатки могущества галатов. После истребления галатской аристократии Митридатом галаты начали перенимать цивилизацию страны. Но даже в III веке н.э. язык галатов еще не исчез и они еще поклонялись кельтскому богу под именем Зевса Буссуригия.¹⁹³⁾

* * *

Эту главу уместно закончить некоторыми замечаниями о важном значении древних греческих полисов в Азии.¹⁹⁴⁾ Эти полисы, с их старинными традициями, многочисленным населением, сложной и деятельной жизнью, растущим богатством, великолепными общественными зданиями и обширными стенами, едва ли чувствовали себя стоящими много ниже какого-либо царства. Хотя ни один из этих полисов не мог своими размерами соперничать с Афинами IV века и тем более — с Сиракузами, все же во II веке Милет с прилегающей территорией, возможно, имел население около 100 тыс. человек, включая рабов;¹⁹⁵⁾ Эфес был еще больше, а Родос не мог быть намного меньше. Около 300 г. Милет все еще был величайшим из ионийских городов; его процветанию содействовала торговля шерстью; он построил крупнейший [162] греческий храм в Азии; однако в дальнейшем его превзошли Эфес и Смирна. После 250 г.¹⁹⁶⁾ на подъеме находилась и Смирна. Независимость Смирны была полной, и сохранился любопытный рассказ о ее отношении к Селевку II и его горячей поддержке этого полиса: когда в 244 г. Селевк перешел через Тавр, Смирна действовала в качестве его наместника; так, она подтвердила пожалования, сделанные его отцом, побудила Селевка сделать новые пожалования и поручила его казначейству уплату денег наемникам.¹⁹⁷⁾ В Эфесе¹⁹⁸⁾ концентрация восточной торговли по дороге Апамея — Эфес, в связи с тем, что Лисимах перенес город к морю, после того как старая гавань затянулась илом, вызвала мощное развитие; может быть, впервые на монетах появляются те кистофоры,^+) 199) которые стали обычными на монетах Пергамского царства и распространились по всей Малой Азии. Во II веке Атталиды начали превращать Эфес в главный порт своего царства, но он никогда не мог забыть их конфискаций и в 132 г. использовал удобный случай для мести: его флот разбил Аристоника на море и открыл Риму путь в Азию. С тех пор, хотя Пергам формально был столицей римской провинции Азии, фактически ее главным городом стал Эфес, — в нем была резиденция правителя и казна провинции. Он был естественными воротами в эту страну, так как был не только греческим полисом: его широко прославленный храм азиатской богини плодородия с евнухами и посвященными богине девами, его восходящее к доисторическим временам убежище и его священная рыба принадлежат более древнему миру.

Магнесия, расположенная на Меандре, возможно, простирала свое влияние от Итаки²⁰⁰⁾ до Оксуса; она помогла защитить Дельфы от галатов,²⁰¹⁾ она дала бактрийскому эллинизму его наиболее мощную династию²⁰²⁾ и была в какой-то мере причастна к проникновению в Индию; Магнесия помогла Селевкидам создавать Антиохию на границе Писидии,²⁰³⁾ Антиохию в Персиде²⁰⁴⁾ и, несомненно, другие полисы, хотя нам об этом и неизвестно. В III веке в Магнесии не часто практиковалось детоубийство. Ее великий храм Артемиды Левкофриены, преемницы [163] Матери Диндимены, уступал по размерам только храмам в Эфесе и Дидиме (стр. 284) и, как говорят, был красивее обоих. По реальному могуществу около 280 г. Гераклея Понтийская, вероятно, превосходила любой полис материка: она управляла большой территорией, включающей другие города, и некогда считала себя сильнее самого Селевка,²⁰⁵⁾ но в более позднее время она не сумела сохранить это положение. То же применимо и к Синопе: одно время могло казаться, что Лисимах хочет сделать Черное море своим озером и Синопа будет господствовать на новых обширных торговых путях;²⁰⁶⁾ но Лисимах не оставил преемника, и Синопа стала лишь столицей понтийских царей. Зато независимый Кизик, с его удивительной двойной гаванью и хорошим флотом, был более чем простым ее преемником; в его руках была большая дорога через долину Макеста до Сард, и по этой дороге проходила торговля между Пергамским царством и побережьем Черного моря;²⁰⁷⁾ Страбон ставит его наряду с Родосом, Карфагеном и Массилией.²⁰⁸⁾ Политика Кизика заключалась в постоянной дружбе, а по возможности — и союзе с Пергамом;²⁰⁹⁾ его отношения к этой монархии походили на отношения Родоса к Египту, и он дал династии Атталидовее лучшую царицу —Аполлониду (стр. 105), которую он позже обожествил. Наследники многих царственных домов присылались в Кизик для завершения своего образования.²¹⁰⁾ В 277 г. он был уже достаточно силен, чтобы разбить в единоборстве племя галатов-трокмов;²¹¹⁾ а двумя веками позже он боролся один-на-один с Понтийским царством и чуть не захватил в плен Митридата на вершине его мощи. При Августе Кизик управлял обширной территорией, включающей древние полисы, вроде Зелеи, и совершил более опасный подвиг, чем борьба с Митридатом: он подверг телесному наказанию нескольких римлян.²¹²⁾ Для этого у него были хорошие основания; но он был счастлив, что отделался только пятью годами чрезвычайного налога.

Но по словам Страбона ни один полис не мог равняться с Родосом.²¹³⁾ Во время исторической осады 304 г. он успешно сопротивлялся всем силам Деметрия, и до 166 г. его мощь и ресурсы непрерывно росли. Его купцы и банкиры желали мира, но он защищал два принципа; равновесие сил и свободу мореплавания, и за них он всегда был [164] готов бороться с агрессором. Родос помог Македонии сломить морскую мощь Птолемея II, Пергаму — обуздать Филиппа V, Риму — разбить Антиоха III. Его правление было ограниченной демократией²¹⁴⁾ или, может быть, скорее аристократией, при которой, как в Англии XVIII века, власть оставалась в руках руководящих фамилий; правители Родоса выполняли свой долг по отношению к бедным, и, несмотря на свое космополитическое портовое население, Родос никогда не знал внутренних смут²¹⁵⁾ и мог, в случае крайней необходимости, спокойно вооружить своих рабов. Окружающие острова были его демами, и он претендовал на право налагать вето на жалуемые им почести.²¹⁶⁾ Благодаря выгодному расположению, через Родосский порт проходила торговля между Египтом и Севером, Сирией и Западом. В 170 г. его 2%-ный сбор с импорта и экспорта достигал миллиона драхм,²¹⁷⁾ и о расцвете его торговли свидетельствует масса родосских ручек от амфор, найденных во всех странах древнего мира. Родос был центром международного кредита и обмена, главным городом эллинистической торговли; когда в 225 г. он был разрушен землетрясением и ему угрожал коммерческий кризис, эллинистический мир доказал свою торговую солидарность предоставлением обильной помощи деньгами и натурой, присланной ему всеми царями, говорящими по-гречески, а также многими полисами.²¹⁸⁾

В 200 г., когда македонский флот пришел в упадок, Родос господствовал на Эгейском море; он преобразовал союз островов под своим председательством, вместо царя,²¹⁹⁾ и укротил пиратов; после 188 г. он управлял большей частью Карии и Ликии. Когда в 220 г. Византии наложил пошлину на корабли, проходящие через Босфор, Родос сразу же принял меры для освобождения проливов.²²⁰⁾ Его флот, вероятно, никогда не насчитывал больше каких-нибудь пятидесяти морских кораблей, но их качество было лучшим в мире;²²¹⁾ он в единоборстве разбил флоты Египта и Сирии, и в ходу была хвастливая поговорка, что каждый родосец стоит военного корабля.²²²⁾ При Мионнесе, где римский флот столкнулся с флотом Антиоха III, именно родосский морской отряд вывел Рим из тяжелого положения; но если бы сражение закончилось иначе, оно все же было бы победой Родоса, потому что флотом Антиоха командовал родосский изгнанник. Вход [165] в некоторые из его арсеналов был запрещен для населения под страхом смертной казни. Город был украшен памятниками искусства, в том числе многими картинами Протогена и Паррасия, знаменитым Колоссом (стр. 288) и многими другими грандиозными статуями, и во II веке он был центром греческой образованности, родиной философии и риторики, прославленной именами Панеция и Посидония. Родос долго оставался крупным центром просвещения. Был знаменит его кодекс морского права, принятый Антонинами; возможно, фрагменты его включены в византийскую компиляцию под названием «Родосского морского права» и отсюда перешли в Венецию; это были единственные греческие законы, которые, таким образом, в живой форме дошли до современного мира.²²³⁾

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ Ко всей главе (кроме общих работ): Ed. Meyer, Blüte und Niedergang des Hellenismus in Asien, 1925; U. Kahrstedt, Syrische Territorien in hellenistischer Zeit, 1926; W. Otto, Beiträge zur Seleukidengesehichte, 1928; M. Rostovzeff в C.A.H. VII, гл. V; работы Куглера и Кольбе указаны в гл. VI, прим. 1.

²⁾ Этот вопрос освещен Сиднеем Смитом. Cp. R. Campbell Thomson, C.A.H. III, 246.

³⁾ Р. Schnabel, Z. Assyr. 1925, 66.

⁴⁾ Schnabel, Berossos, 6.

⁵⁾ Thureau-Dangin, Rituels accadiens, 86.

⁶⁾ J. Jordan, Uruk-Warka, 1928, 41.

⁷⁾ Weidner, Studia Orientalia I, 347.

⁸⁾ OGIS 229, 1. 12.

⁹⁾ Ed. Meyer, B. Ph. W. 1897, 1584.

¹⁰⁾ Династы: Holleaux, Rev. E. A. 1915, 237; Wilhelm, Neue Beiträge I, 48.

¹¹⁾ См. также Lehmann-Haupt, Satrap в P.W.

¹²⁾ Kahrstedt, цит. соч., 49; F. Cumont, Fouilles de Doura-Europos, 1926, XXV.

¹³⁾ G.F. Hill, В.M. Coins, Arabia etc., CXCVI; E.T. Netveil, Num. Notes and Monographs, N 26; T.G. Pinches, Babylonian and oriental record IV, 131.

¹⁴⁾ Str. 750; в значительной мере предположительно.

¹⁵⁾ В. Haussoulier, Milet et le Didymeion; W.H. Buckler and D. M. Robinson, A.J.A. 1912, II.

¹⁶⁾ OGIS 225.

¹⁷⁾ OGIS 238.

¹⁸⁾ SEG I, 366.

¹⁹⁾ Wilcken, Chrestomathie, N I, col. II, l. 6; Polyaen; 7, 40; Hyspasines.

²⁰⁾ OGIS 247; Polyb. V, 41, I.

²¹⁾ Rostovzeff, Klio VI, 249.

²²⁾ OGIS 225, 1. 24; Wiegand, Sechster Milet-Bericht, S. 36; Westermann, С. P. 1921, 12, 391.

²³⁾ Ditt.³ 302.

²⁴⁾ Driver, J.H.S. 1923, 55; Cumont, Doura 281, 296, 487; Mém. Délégation en Perse XX, 1928, 84, N 4; Jordan, Uruk-Warka, 32.

²⁵⁾ Вообще Rostovzeff, G. d. röm. Kolonates, особенно 240-268, 305-309; Komemann, Domänen в P.W.

²⁶⁾ W.M. Ramsay, J.R.S. 1917, 267.

²⁷⁾ Xen. Anab. VII, 8, 13; Plut. Eum. 8; Jos. Ant. XIII, 36.

²⁸⁾ Дополнить — Komemann, Bauernstand в P.W.

²⁹⁾ OGIS 225.

³⁰⁾ Ibid., I.

³¹⁾ Ditt³. 279; SGDI 5533e.

³²⁾ I Priene I.

³³⁾ J.H.S. 1904, 21.

³⁴⁾ Athen. 697 D (несомненно, Селевкид).

³⁵⁾ OGIS 221, 225, 335, 1. 133.

³⁶⁾ Plut. Eum. 8; A.J.A. 1912, II (дата — H.C. Butler, Sardis I, I, 52, прим. 2).

³⁷⁾ Вообще Ramsay, Cities and Bishoprics of Phrygia, и в C. R. 1905, 417; J.R.S. VIII, 107; XII, 147; J.H.S. 1918, 130-168; см. также гл. X.

³⁸⁾ Komemann, Klio XIX, 355.

³⁹⁾ Hill, В.М. Coins, Arabia etc., II, 12, но см. XVII; Head, Hist. Num.², 811.

⁴⁰⁾ Ramsay C. and В. I, 95, 116; W.M. Calder, C.R. XXIV, 79.

⁴¹⁾ J.H.S. 1911, 210, N LXIV (двуязычный текст); Ramsay C. and В. I, 77, N 11; II, 658, N 610.

⁴²⁾ Ramsay C. and В. I, 115, N 18.

⁴³⁾ Str. 559, 567.

⁴⁴⁾ Большая часть этого из Str. XII.

⁴⁵⁾ Ramsay, J.R.S. VII, 270.

⁴⁶⁾ OGIS 752, 754.

⁴⁷⁾ Ibid., 315.

⁴⁸⁾ Ramsay C. and В. I, 130.

⁴⁹⁾ Ibid. 167.

⁵⁰⁾ A.В. Cook, Zeus II, 964.

⁵¹⁾ Ramsay, J.H.S. 1918, 148. См. гл. X.

⁵²⁾ Robinson, A.J.A. 1927, 27.

⁵³⁾ J.G.C. Anderson, J.R.S. III, 272.

⁵⁴⁾ Ditt.³ 1042.

⁵⁵⁾ Ramsay, B.S.A. XVIII, 56.

⁵⁶⁾ Str. 672; Hill, B.M. Coins, Lycaonia etc., LII.

⁵⁷⁾ Str. 640-641; B.M. Inscr. III, p. 76 сл.; cp. Picard, Ephèse et Claros, 92.

⁵⁸⁾ OGIS 262, II.

⁵⁹⁾ Str. 503.

⁶⁰⁾ Антиох III в Экбатане и Элиманде разграбил вражескую территорию.

⁶¹⁾ Lucian, De dea Syria 17, 19.

⁶²⁾ Heberdey and Wilhelm, Denkschriften Akad. Wien. 1896, VI, S. 85, N 166.

⁶³⁾ OGIS 502; Str. 559. Rostovzeff, Kolonat 270.

⁶⁴⁾ Kahrstedt 73.

⁶⁵⁾ Str. 672.

⁶⁶⁾ Str. 557, 560; Brandis, Bithynia в P.W. 530.

⁶⁷⁾ J.H.S. 1918, 146; C.R. 1919, I.

⁶⁸⁾ [Arist.], Oecon. II, 1345 b; Rostovzeff, Kolonat 240.

⁶⁹⁾ OGIS 55.

⁷⁰⁾ Так, Jos. Ant., XIII, 51; XIV, 210.

⁷¹⁾ App. b. с. V, 4, 18.

⁷²⁾ E. Cavaignac, Population et capital, 36.

⁷³⁾ Свидетельство I Масс. X, 30, противоречит всем другим сведениям и, вероятно, ложно.

⁷⁴⁾ OGIS 225.

⁷⁵⁾ Ditt.³ 344.

⁷⁶⁾ Str. 752; Plin. VI, 119; cp. Isidore, § 6.

⁷⁷⁾ Для этого параграфа см. Cavaignac, цит. соч., гл. XI.

⁷⁸⁾ Ruppel, Phil. 1927, 268; Gr. Halensis, Dikaiomata.

⁷⁹⁾ OGIS 238; Inscr. Hierapolis, N 212; Str. 625; Oertel, Katoikoi и Swoboda, в P.W.

⁸⁰⁾ Jos. С. Ар. I, 197, 209 (цитаты).

⁸¹⁾ Tarn, С.A.H. VI, 430, из Dikaiomata и законов Дура (см. ниже).

⁸²⁾ Arr. Anab. IV, 22, 4; cp. VII, 6, 1.

⁸³⁾ Diod. XVIII, 7, I.

⁸⁴⁾ Isid. Mans. Parth. I.

⁸⁵⁾ Tarn, C.A.H. VI, 430; V. Tscherikower (независимо), Phil., Suppl., Bd. XIX, 88.

⁸⁶⁾ Cumont, Syria V, 24.

⁸⁷⁾ Haussoullier, Rev. hist, de droit français et étranger 1923, 575 (законы о наследовании).

⁸⁸⁾ OGIS 233, I. 114 (?); Isidore, Candahar.

⁸⁹⁾ V. Tseherikower, Die hellenistischen Städtegründungen, 1927; нуждается сейчас в дополнениях; я прибавляю несколько замечаний. См. мою карту эллинистической Азии в С.A.H. VII.

⁹⁰⁾ F. Gr. Hist. fr. 10.

⁹¹⁾ Использованы оба названия: Picard, Ann. Univ. Grenoble 1925, 136-139.

⁹²⁾ Для этих трех — Haussoullier в Anatolian Studies 187; Cumont, Doura 452 (список надписей), и в Mém. Délég. en Perse XX, 77 (Сузы).

⁹³⁾ S. Smith, Babylonian historical texts, NN 5, 6 и Rev. D’Assyr. 1925, 196; cp. Oppert, C.R. Ac. Inscr. 1901, 830.

⁹⁴⁾ Cumont, Doura 281, 487 (печать); Jordan, Uruk-Warka.

⁹⁵⁾ О дорогах вообще см. Ramsay, Historical Geography of Asia Minor.

^*) В книге «на Лине». OCR.

⁹⁶⁾ Pouilles de Delphes III, 2, N 208; cm. Roussel on I.G. XI, 4, 822. Поэтому Стефан ошибается.

⁹⁷⁾ Ramsay, Cities of St. Paul, 232.

⁹⁸⁾ Oertel, Katoikoi и Lenschau, κλήρος в P.W.; Swoboda, Staatsaltertümer, 199.

⁹⁹⁾ B OGIS 268 см. карьеру Меногена, ibid. 290, 315.

¹⁰⁰⁾ Ibid. 229.

¹⁰¹⁾ Swoboda, χώρη; в P.W., Oertel, цит. соч.

¹⁰²⁾ Например, Мемфис, OGIS 737, и Тир, B.C.H. 1925, 306, N 3.

¹⁰³⁾ Brandis, Bithynia в P.W.

¹⁰⁴⁾ Str. 660; Swoboda, χώρη.

¹⁰⁵⁾ L. Robert, B.C.H. 1925, 228, об этой контроверзе.

¹⁰⁶⁾ Надписи: Holleaux, В.С. II. 1904, 353.

¹⁰⁷⁾ OGIS 233.

¹⁰⁸⁾ Например, Филокл (Tarn, Ant. Gon., 104).

¹⁰⁹⁾ Wilhelm, Neue Beiträge IV, 61.

¹¹⁰⁾ OGIS 229, I. 105.

¹¹¹⁾ Cp. Ditt.³ 273, IV век, ibid. 548 и OGIS 305, II век.

¹¹²⁾ Polyb. V, 74 сл.

¹¹³⁾ Koldewey, Das wiedererstehende Babylon³, 293; Haussoullier, Klio IX, 352 сл.

¹¹⁴⁾ Ibid. N 3; Cumont, Doura 452.

¹¹⁵⁾ M. Streck, Seeleukeia und Ktesiphon; Seleukeia am Tigris в P.W.

¹¹⁶⁾ Hill, B.M. Coins, Arabia etc., XCV.

¹¹⁷⁾ Стена и развалины, до сего времени приписывавшиеся Селевкии, как и в первом издании этой книги, теперь приписываются Ктесифону.

¹¹⁸⁾ Другие предположения относительно значения второй богини Ктесифон (Hill., цит. соч.) семитическое «двойное счастье» (Cumont, Etudes syriennes 263, но он едва ли прав); астральные богини (Smith, Babyl. hist. texts 66). На одной монете (А. de la Fuye, Deleg. en Perse XX, 39, N 24) имя одной богини может быть прочитано как Селевкия; другое имя не поддается прочтению.

¹¹⁹⁾ Ramsay, J.R.S. XII, 184-86.

¹²⁰⁾ Malalas, XVII, 418.

¹²¹⁾ Polyb. X, 31, 6; cp. P. Cairo Zen. 59034.

¹²²⁾ Dikaiomata 38; но см. Schubart, Einführung, 280.

¹²³⁾ Mitteis, Reichsrecht und Volksrecht.

¹²⁴⁾ См. прим. 122.

¹²⁵⁾ См. прим. 87.

¹²⁶⁾ E.H. Minns, J.H.S. 1915, 22.

¹²⁷⁾ Str. 631.

¹²⁸⁾ Schilieco, Archiv f. Orientforschung 1928, II.

¹²⁹⁾ Br. Keil, Hermes XLIII, 567.

¹³⁰⁾ Otto, Kulturgesch. 99.

¹³¹⁾ Calder, J.R.S. II, 249; последние датированные лидийские надписи относятся к IV веку. Buckler, Sardis VI, ii, NN 3, 50; Str. 631 (?).

¹³²⁾ Dussaud, Syria VI, 269.

¹³³⁾ Ibid. 270; cp. B.C.H. 1925, 470.

¹³⁴⁾ Cumont, Doura, гл. VI; SEG II, 753.

¹³⁵⁾ SEG II, 822.

¹³⁶⁾ Fr. Hommel, Ethnologie und Geographie des alten Orients 603, прим. 5 (минейская надпись).

¹³⁷⁾ I.G. IV, 730; Preisigke, Namenbuch, s.v.

¹³⁸⁾ Ferguson, Hell. Athens 360.

¹³⁹⁾ SEG II, 820, 822.

¹⁴⁰⁾ Прибавить Corradi, Riv. fil. 1920, 161; 1922, 20.

¹⁴¹⁾ OGIS 223.

¹⁴²⁾ SEG I, 366.

¹⁴³⁾ Polyb. XVIII, 51 (34), 9; Liv. XXXIII, 38, I.

¹⁴⁴⁾ Str. 754.

¹⁴⁵⁾ Kahrstedt, Syr. Terr. 53, прим. 1.

¹⁴⁶⁾ Polyb. V, 48, 12.

¹⁴⁷⁾ Jordan, Uruk-Warka, 41.

¹⁴⁸⁾ OGIS 233.

¹⁴⁹⁾ Kahrstedt, цит. соч., 73.

¹⁵⁰⁾ Head² 778.

¹⁵¹⁾ Hill, В. M. Coins, Phoenicia.

¹⁵²⁾ Ginzel, Handbuch der Chronologie I, 137.

¹⁵³⁾ OGIS 310, 311, 749 сл.; Addenda, I, 655.

¹⁵⁴⁾ Str. 647.

¹⁵⁵⁾ Rostovzeff, Kolonat 280.

¹⁵⁶⁾ Список у Rostovzeff в Anatolian studies 370.

¹⁵⁷⁾ Tscherikower, цит. соч.; A. J. Retnach, Rev. arch. 1908, 190.

¹⁵⁸⁾ Str. 579, 628; Steph. s.v.

¹⁵⁹⁾ OGIS 338; Polyb. V, 77, 7.

¹⁶⁰⁾ SEG II, 663.

¹⁶¹⁾ OGIS 291-296.

¹⁶²⁾ Polyb. XXI, 18-23; Ltv. XXXVII, 52.

¹⁶³⁾ Их положение: Brandis, Asia в P.W.; Milet I, 7; Rehm on na 203.

¹⁶⁴⁾ Ramsay, J.R.S. XII, 182.

¹⁶⁵⁾ SEG II, 663; см. для этого параграфа Holleaux, В.С.Н. 1924, 1; De Sanctis, Riv. fil. 1925, 68.

¹⁶⁶⁾ B.C.H. 1922, 312, N 2.

¹⁶⁷⁾ App. b. с. V, 15, 17; OGIS 751.

¹⁶⁸⁾ Str. 642.

¹⁶⁹⁾ Ibid. 588-589, 595, 611, 616.

¹⁷⁰⁾ OGIS 268, 329, 483, 1. 56.

¹⁷¹⁾ Ibid. 483, 1. 165.

¹⁷²⁾ Ibid. 267, II.

¹⁷³⁾ Для этого параграфа: Rostovzeff в Anatolian studies 359.

¹⁷⁴⁾ SEG II, 663, l. 17.

¹⁷⁵⁾ I Pergamon 158.

¹⁷⁶⁾ Str. 603.

¹⁷⁷⁾ Susemihl I, 845.

¹⁷⁸⁾ Rostovzeff, цит. соч., 386 (надпись); Cumont, Syria V, 349.

¹⁷⁹⁾ SGDI 2001; OGIS 338.

¹⁸⁰⁾ Altertümer von Pergamon, 1885; M. Collignon et E. Pontremoli, Pergame, 1900; D.M. Robinson, Art and archaeology 1920, 157.

¹⁸¹⁾ OGIS 483; W. Kolbe, Ath. Mitt. 1902, 48; Hitzig, Z. f. Savigny-Stiftung, Rön. Abt. 1905, 432.

¹⁸²⁾ OGIS 331.

¹⁸³⁾ OCIS 337-8; P. Foucart, Mém. Ac. Inscr. XXXVII, 1904, 297; Cardinali in Beloch’s Saggi 269.

¹⁸⁴⁾ Str. 533-4.

¹⁸⁵⁾ Обсуждение этого вопроса у J.Н. Moulton, Early Zoroastrianism, 431.

¹⁸⁶⁾ OGIS 383.

¹⁸⁷⁾ Ibid. 388-402; Tarn, C.Q. 1929, 141.

¹⁸⁸⁾ Tscherikower, цит. соч.; Sölch, Klio XIX, 140.

¹⁸⁹⁾ Библиография: C.A.H. VII, 883.

¹⁹⁰⁾ Str. 567.

¹⁹¹⁾ Не локализовано. Rüge, Drynemeton в P.W.; Loth, Rev. E.A. 1915, 193.

¹⁹²⁾ OGIS 315.

¹⁹³⁾ Anderson, J.H.S. 1910, 163.

¹⁹⁴⁾ Cp. J.S. Reid, The Munieipalities of the Roman Empire, 1913.

¹⁹⁵⁾ Wiegand, Siebenter Milet-Bericht 26. Beloch IV, I, 275, оценивает его гораздо меньшей цифрой.

¹⁹⁶⁾ Str. 646.

¹⁹⁷⁾ OGIS 229.

¹⁹⁸⁾ Str. 640.

⁺⁾ Кистофоры — изображения участников вакхических мистерий, увенчанных плющом, выбиваемые на монетах. (Прим. ред.)

¹⁹⁹⁾ Head² 575.

²⁰⁰⁾ Ditt. 558.

²⁰¹⁾ Ibid. 560.

²⁰²⁾ Эвтидем. Спорно, о какой Магнесии идет речь (Camb. Hist. India, I, 440), но Полибий (XI, 34, 1) вряд ли назвал бы лидийский город просто Магнесией.

²⁰³⁾ Str. 577.

²⁰⁴⁾ OGIS 233.

²⁰⁵⁾ Метпоп 11.

²⁰⁶⁾ Newell, А.J. Nuna. 1918, 117.

²⁰⁷⁾ F.W. Hasluck, Cyzicus, 171.

²⁰⁸⁾ Str. 575 сл.

²⁰⁹⁾ OGIS 748.

²¹⁰⁾ Hasluck 177; Wilhelm, Klio V, 293.

²¹¹⁾ OGIS 748, I. 17 (даты ошибочны на один год).

²¹²⁾ Dio Cass. LIV, 7 и 23.

²¹³⁾ Str. 652-555; Beloch IV, I, 290; H. van Gelder, Gesch. d. alten Rhodier, 1900, и специальная работа Rostovzeff в C.A.H. VIII.

²¹⁴⁾ Cic. De Rep. I, 31; III, 35.

²¹⁵⁾ Dio Chrys. XXXI, 70.

²¹⁶⁾ Ditt.³ 570, 931; Ditt.² 491.

²¹⁷⁾ Polyb. XXX, 31, 12 (двухпроцентная) норма была для греков обычной: I.G. II², 1128; V, I, 1421; Ditt.³ 229; Michel 595; Delos, счета passim.

²¹⁸⁾ Polyb. V, 88-90; Diod. XXVI, fr. 8.

²¹⁹⁾ Demoulin, B.C.H. 1903, 233; Roussel, ibid. 1907, 359; W. König, Der Bund der Nesioten, 1911.

²²⁰⁾ Polyb. IV, 38-49.

²²¹⁾ Ibid. XVI, 14, 4.

²²²⁾ Diogentanos itapoipiai V, 19.

²²³⁾ Dareste, Rev. Phil. 1905, I; W. Ashburner, The Rhodian sea law, 1909.

Назад К оглавлению Дальше