Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Искендеров А.А.
Тоётоми Хидэёси

Четыре столетия отделяют современного читателя от рассказанных в этой книге исторических событий, в центре которых стояла одна из самых ярких и самобытных личностей в японской истории. О Тоётоми Хидэёси и его времени написаны целые библиотеки литературы, которую практически невозможно обозреть. И этот книжный поток непрерывно растет: из-под пера историков, писателей и публицистов выходят все новые произведения, посвященные великому полководцу и выдающемуся государственному деятелю.

Казалось бы, что может еще одно жизнеописание добавить нового к многочисленным томам, написанным на протяжении почти четырех векол о человеке с необыкновенной судьбой. Оказывается, можно, и притом весьма существенное, позволяющее на основе фактов расширить наши представления о самой исторической личности, а иногда и по-новому взглянуть на события той далекой эпохи, подвергнуть сомнению некоторые, прочно как будто утвердившиеся оценки и выводы или, наоборот, убедиться в их достоверности и надежности. К тому же время властно диктует свои требования, руководствуясь которыми исследователь или художник слова ищет свои пути и подходы, заставляющие всякий раз переосмысливать многие факты и события прошлого, заново соотносить такие понятия, как история и современность, вырабатывать определенную систему представлений об эволюции человеческой цивилизации, глубоко раскрывающую смысл и значение всегда актуальных и очень емких слов «отношение к истории».

У современного читателя может вызвать удивление то обстоятельство, что имя Тоётоми Хидэёси, пользующееся огромной популярностью у него на родине, мало кому знакомо за пределами Японии. К сожалению, нередко случается так, что довольно заурядная личность, оказавшись однажды объектом внимания талантливого исследователя или писателя, вдруг обретает широкую известность — не только национальную, но и международную. И, наоборот, даже великая историческая личность, если ее жизнь и деятельность описаны бегло, скучно или невыразительно, не вызывает особого интереса даже соотечественников, не говоря уже о зарубежном читателе. [390]

Однако в том, что Тоётоми Хидэёси как интересная и самобытная историческая личность почти неизвестен мировому читателю, меньше всего повинны японские историки, которые создали о нем немало ярких повествований. И дело тут даже не в языковом барьере, каким является для европейцев да и других народов трудный японский язык, хотя это нельзя полностью сбрасывать со счетов. Причины кроются в другом. Главная из них связана, пожалуй, с тем, что в буржуазной историографии на протяжении длительного времени господствующие позиции занимал и занимает так называемый европоцентризм, консервативно-охранительную сущность которого в поэтической форме выразил известный английский писатель Дж.Р. Киплинг в своей «Балладе о Востоке и Западе»:

Само понятие «Восток», появившееся в Европе, должно было не столько показать своеобразие стран Азии, их немалое отличие от западного мира, сколько противопоставить Запад и Восток, доказать, что они никогда не поймут друг друга, ибо между ними будто бы лежит непреодолимая пропасть. Такой взгляд на мир и историю цивилизации, основанный на ложной концепции приоритета европейского феномена как всеобщего закона движения и развития всего человеческого общества, всегда страдал односторонностью. В наши дни, когда сотни миллионов людей в Азии и Африке из объекта истории превратились в ее активного творца, подобный взгляд на всемирно-исторический процесс и подавно выглядит анахронизмом.

Сегодня мало кто отважится открыто отрицать позитивный вклад народов, живущих на всех континентах, в мировую цивилизацию. Но это вовсе не значит, что уже полностью преодолена инерция мышления и что навсегда покончено с рецидивами хронической болезни, которая все еще довольно широко распространена в западноевропейской историографии.

До сих пор во многих странах Старого Света система исторического образования, как и в прежние времена, ориентирована на откровенно предвзятый, ненаучный подход к истории стран Востока, при котором восточные общества изображаются «внеисторическими», где извечно соседствовали, дополняя друг друга, застой, социальный хаос, жесточайшее правление деспотов. И если бы в свое время «цивилизованный» Запад не вмешался в судьбу народов Востока, утверждают некоторые буржуазные историки, и не вывел их из состояния мрака и дикости, то они и [391] теперь пребывали бы на стадии варварства, вселяя страх и ужас всему остальному миру. Неудивительно поэтому, что нередко, усвоив как главный постулат идею о всемирно-историческом процессе, в котором самодовлеющим фактором выступает европейская история, не испытавшая на себе ни в прошлом, ни в настоящем никакого влияния других цивилизаций и других народов, а лишь определявшая развитие чуть ли не всего остального мира, такой «образованный человек» нисколько не чувствует себя невежественным оттого, что не имеет понятия о важнейших событиях в исторических судьбах народов, проживающих на огромных пространствах земли, их самобытной культуре, талантливых представителях многих областей человеческой деятельности.

При всем социальном и культурном своеобразии Востока история, отмечал еще в 1922 году один из крупнейших советских востоковедов, С.Ф. Ольденбург, «глубже всматривается в эти, как будто совсем новые и необычные явления и скоро замечает аналогию, сходство, иногда даже почти тождество и поэтому определенно указывает, что здесь тот же общечеловеческий мир, с теми же явлениями, теми же законами развития, что человек на Востоке тоже, прежде всего, человек вообще».¹⁾ Исходя из этого, ученый делал вывод: «Нужно знать и древний и новый Восток, без этого знания наша жизнь будет беднее и одностороннее. Чтобы свершилось, наконец, давно желанное глубокое и настоящее единение Востока и Запада, необходимо полное понимание, к нему мы стремимся и хотим по мере сил ему помочь».²⁾

Незнание историко-культурного прошлого других народов объективно ведет к самоизоляции, а в конечном счете порождает узость взгляда на свою собственную историю, которая предстает сильно обедненной, лишенной живых связей и контактов, без которых немыслимо полнокровное развитие ни одной страны — ни большой, ни малой. При таком подходе многосложный и многослойный всемирно-исторический процесс входит в сознание людей в искаженном виде, как бы разорванным на отдельные части и лишенным внутренней логики развития, обусловленной действием объективных закономерностей, которые носят не локальный, а глобальный характер. Именно игнорирование общих закономерностей единого историко-культурного процесса народов мира ведет к национальной ограниченности, всякого рода бесплодным и надуманным спорам о «более культурных» и «менее культурных» нациях. На этой же почве то в одной, то в другой стране Старого Света вдруг возгорается пламя шовинизма и расизма как горькое напоминание о живучести и цепкости консервативных взглядов, силе инерции старого мышления.

Однако, несмотря на отмеченные негативные моменты, в [392] целом процесс взаимообогащения разных национальных культур на основе более теспого сотрудничества народов и стран приобрел в наши дни поистине всемирный характер. Важная особенность этого процесса состоит в том, что духовные и материальные ценности, создававшиеся на протяжении многих веков и целых тысячелетий, перестают быть предметом исследования лишь узкого круга специалистов, а все шире и глубже входят в жизнь народов, обогащая их память знанием всех тех богатств, которое выработало человечество за всю историю своего развития. Тепденция развития такова, что взаимопроникновение культур, их сопоставление и взаимообогащение происходят на уровне народов, а не отдельных их представителей, что является велением нашего времени, отражает характерную черту современного этапа всемирного историко-культурного развития человечества. Процесс взаимопознания не может быть односторонним. Для того чтобы добиться подлинного взаимопонимания и дружбы, жить в мире, укреплять добрососедство, народы должны лучше знать друг друга, уважать национальные особенности, исторические и культурные традиции каждого народа.

В нашей стране всегда проявлялся необычайно высокий и устойчивый интерес к Японии, ее народу, самобытной национальной культуре. Он определялся совершенно естественным желанием как можно лучше узнать своего соседа, понять его, найти, несмотря на громадное различие социальных условий, уклада жизни, исторических и культурных традиций, национальной психологии, те точки и линии соприкосновения, благодаря которым закладывается прочная основа взаимопонимания и взаимного доверия.

Наличие существенных отличий и многочисленных особенностей в общественном развитии стран Востока вообще и Японии в частности вовсе не означает, будто восточные пароды наглухо скрыты за плотной завесой таинственности; и это якобы не позволяет исследователю глубоко проникнуть в их мир, познать и верно отобразить его, так как он всегда будет рисоваться искаженным, слабо напоминающим реальную действительность. Кое-кто, попросту говоря, хотел бы старое определение «Чужая душа — потемки» сделать чуть ли не главным принципом подхода к изучению истории и культуры восточных народов.

Как раз наоборот: по мере углубления исследований и расширения наших представлений о Востоке он предстает не каким-то окутанным туманом скоплением случайных и изолированных фактов и явлений, а развивающимся миром, в котором действуют те же законы, что присущи всему человеческому обществу, на основании чего, собственно, и можно говорить о всеобщности и [393] единстве всемирно-исторического процесса со всем его многообразием, региональными и национальными особенностями.

Эпоха Тоётоми Хидэёси, рассмотрению которой посвящено настоящее исследование, привлекла внимание автора не только тем, что это было время буриых политических событий и больших социальных перемен в японском обществе, что позволяет лучше понять как прошлое, так и настоящее этой страны, но и тем, что наряду с огромной спецификой и громадным своеобразием это развитие имело и немало сходных черт, определявших общую картину всего мира, хотя в то время многие страны и народы еще не вступили в полосу широких и постоянных связей и контактов. Это лишь подтверждает, что в основном и главном человечество развивалось по одним и тем же общим закономерностям.

Что же касаетея самой личности Тоётоми Хидэёси, то и в ней помимо специфически японского национально-психологического характера определенным образом отразились черты эпохи, что придает ей некоторую общность с историческими деятелями других стран, жившими примерно в то же время.

Если говорить о преемственности и продолжении единой линии исторического развития Японии, то эта линия яснее и четче просматривается в характере событий, которые развертывались в этой стране не сразу после того, как Хидэёси сошел с политической сцены, и даже не в первые десятилетия XVII века, а гораздо позже, по прошествии значительно более длительного времени, когда Япония вплотную приблизилась к буржуазным по своей сути преобразованиям. В этом смысле Тоётоми Хидэёси предстает несравненно более значительной и более современной личностью, чем многие из тех исторических деятелей Японии, которые по времени стояли ближе к нашей эпохе. Между тем некоторые исследователи называют «основателем» или «строителем» современной Японии Токугава Иэясу. Если уж применять с оговорками этот термин, то он с большим основанием подходит для оценки и характеристики личности Тоётоми Хидэёси. Чтобы судить о характере и значении преобразований, направленных на создание и укрепление единого централизованного государства, нужно помнить, что роль Хидэёси в японской истории была столь же велика и прогрессивна, как в европейской истории роль королевской власти, которая, по определению Ф. Энгельса, во всеобщей путанице выступила «представительницей порядка в беспорядке, представительницей образующейся нации в противовес раздробленности на мятежные вассальные государства».³⁾ Именно то обстоятельство, что его жизнь и реформаторская деятельность воспринимаются не просто как только одна из страниц, пусть даже самых ярких, далекой истории японского народа, а скорее как составная часть тесной и [394] органичной связи времен, делает эту личность понятной и интересной современному читателю, и не только японскому.

Тоётоми Хидэёси продолжает оставаться в фокусе многих исторических исследований. Его жизнь изучают, о нем спорят, он вызывает разное к себе отношение современных авторов. Но при всем различии взглядов и неодинаковых подходах к оценке этого исторического деятеля в целом и отдельных сторон его внутренней и внешней политики, роли и места в японской и мировой истории почти все согласны с тем, что это была одна из наиболее ярких, если не самая яркая и выдающаяся личность за всю историю этой страны. [395]

Назад К содержанию Дальше

¹⁾ Цит. по: Восток — Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М., 1982, с. 6.

²⁾ Там же, с. 8.

³⁾ Ф. Энгельс. О разложении феодализма и возникновении национальных государств. — Т. 21, с. 411.