Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Существует ли «тайна Федора Кузьмича»?

[Редакционное предисловие] С.Б.Окунь Н.Н. Белянчиков

Н. Н. Белянчиков

4 сентября 1836 г. в Кленовской волости, Красноуфимского уезда, Пермской губернии, появился на кровном дорогом коне очень представительный и благородной наружности пожилой человек, одетый в крестьянское платье. Как «подозрительный» он был задержан и на допросе в Красноуфимском земском суде показал, что «зовут его Федор Козьмин и (по фамилии) Козьмин же, 70 лет, неграмотен, вероисповедания греко-российского, не помнящий своего происхождения с младенчества своего». По двукратному освидетельствованию, произведенному в Красноуфимском земском и уездном судах, у него оказались следующие приметы: «роста — 2 аршина 6 1/2 г вершков, волосы на голове и бороде — светлорусые с проседью, нос и рот посредственные, подбородок кругловатый, от роду имеет не более 65 лет, на спине есть знаки наказания кнутом или плетью». 10 сентября 1836 г. за бродяжничество Федор Козьмин был предан суду. Красноуфимский уездный суд приговорил его к наказанию в полиции двадцатью ударами плетей и к отдаче в солдаты, «а в случае негодности — к отсылке в Херсонскую крепость, за неспособностью же к работам — к ссылке в Сибирь на поселение». 3 октября 1836 г. приговор был объявлен Федору Козьмину, и последний остался им очень доволен. Томский губернатор, утвердив приговор в части наказания [198] плетьми, предписал «бродягу Козьмина» сослать в Сибирь на поселение. 12 октября он был наказан двадцатью ударами плетьми и на другой день отправлен в Сибирь под конвоем в деревню Зерцалы, Мариинского уезда, Томской губернии. Таковы обстоятельства, связанные с появлением этого человека в Сибири. Они документально установлены Р. И. Кузовниковым еще в 1895 г.¹⁾ и имеют непосредственное отношение к легенде о тождестве Александра I и Федора Кузьмича.

В дореволюционное время эта легенда получила довольно широкое распространение, а в наше время о ней вновь вспомнил Л. Д. Любимов.²⁾ Последний, в частности, предлагает вскрыть могилу Федора Кузьмича в Томске. Но 10 июля 1903 г. гроб с останками старца уже вскрывался, когда при постройке часовни над его могилой крышка гроба была повреждена упавшей доской. Присутствовавшие при этом архимандрит Иона, архитектор Оржешко и подрядчик Леднев воспользовались возможностью осмотреть внутренность гроба и, приподняв крышку, увидели «остов старца, голова которого покоилась на истлевшей подушке. Волосы на голове и борода сохранились в целости, цвета они белого, т. е. седые. Борода волнистая — протянулась широко на правую сторону».³⁾ Никаких документов или вещей при этом, видимо, обнаружено не было.

Александр I простудился 27 октября по пути из Балаклавы в Георгиевский монастырь, так как ехал верхом почти четыре часа в одном мундире при очень сильном, порывистом ветре.⁴⁾ Имеется акт о кончине царя в Таганроге 19 ноября 1825 г., подписанный кн. П. М. Волконским, И. И. Дибичем и врачами Тарасовым и Виллие, а также протокол вскрытия его тела, подписанный как лицами свиты, так и девятью находившимися тогда в Таганроге врачами.⁵⁾ Никто еще до сих пор не доказал, что эти документы являются фальшивыми. Кроме того, существуют подлинные письма жены Александра I Елизаветы Алексеевны к императрице Марии Федоровне о его кончине, ее записки о последних днях мужа в Таганроге и письма о том же к своей матери, маркграфине Баденской.⁶⁾ Имеются также не вызывающие никакого сомнения в своей достоверности воспоминания вышеуказанных придворных врачей Тарасова и Виллие, в которых приводятся подробности о болезни и смерти царя, воспоминания о том же Н. И. Шенига, офицера генерального штаба, лично присутствовавшего при бальзамировании,⁷⁾ а также ряд других доказательств смерти императора (как, например, гипсовая маска с лица умершего, снимок с которой помещен на стр. 7 указанной брошюры Николая Михайловича).

Л. Д. Любимов приводит выдержку из воспоминаний Н. А. Княжевича о беседе последнего в 1901 г. с томским губернатором по поводу Федора Кузьмича. Губернатор категорически заявил, что «это басня, ни на чем не основанная, и никто здесь в это не верит». Однако Княжевич скептически отнесся к словам губернатора, так как, по его мнению, вряд ли он как представитель власти мог «отвечать мне иначе». Указанная выписка из воспоминаний Княжевича тоже не проливает света на тайну Кузьмича.

Л. Д. Любимов сообщает о своем разговоре с эмигранткой А. И. Шуваловой, дочерью министра двора при Александре III графа И. И. Воронцова-Дашкова, который как-то рассказал ей о своем участии во вскрытии гробницы Александра I, произведенном в присутствии самого царя, причем гроб оказался пустым. Не говоря уже о том, что нет никаких доказательств и документов, которые подтвердили бы слова Шуваловой, сообщение последней является фантазией еще и потому, что ключи от Петропавловского собора хранились всегда, как это и полагается по церковным правилам, только у духовенства собора, а не у частных лиц, хотя бы это и был сам министр двора. Шувалова же говорила Л. Д. Любимову, что у ее отца как у министра двора хранились [199] ключи от «царских усыпальниц», под которыми она подразумевала Петропавловский собор.

По-видимому, сознавая, что подобная «разговорная» аргументация никого и ни в чем убедить не сможет, Л. Д. Любимов делает попытку психологически объяснить возможность превращения императора в старца. «Мысль о своей причастности к убийству отца постоянно мучила его, и он искал забвения в религии, во всевозможных формах мистицизма, равно как в политике, философии... бесчисленных любовных похождениях». Но и этот прием чеховского адвоката, «минуя факты, напирать на психологию» (А. П. Чехов. «Случай из судебной практики»), делу не помогает. Искать забвение в политике, религии, дипломатии, в увлечениях женщинами и в чем-либо другом Александр I как человек, конечно, мог, но от этого до мысли стать безвестным бродягой и таким поступком искупить свой грех — «дистанция огромного размера». Царь прекрасно знал, что, став бездомным скитальцем, он подвергнется ссылке и телесному наказанию. Знал, что ему придется постоянно как-то изворачиваться в жизни. Поэтому прав был Николай Михайлович, уверяя, что ни по своему характеру, ни по наклонностям император не мог пойти на подобного рода превращение и обречь себя на всевозможные лишения, испытания и унижения.⁸⁾ Кроме того, если бы у Александра I и было навязчивое желание «уйти от мира» и удалиться в какой-нибудь монастырь или пустынь, то он мог сделать это совершенно официально и открыто, как поступил, например, император Священной Римской империи германской нации Карл V (1500—1558), отказавшийся от престола и ушедший в 1556 г. для спасения души в монастырь св. Юста. Далее, если даже предположить, что Александр I исчез из Таганрога, то непонятно, какие мотивы могли бы побудить его через двенадцать лет покинуть свое тайное убежище и где-то в Красноуфимске вновь прийти в мир, проявив таким образом непоследовательность в своих поступках.

Л. Д. Любимов утверждает, что в документах, относящихся к последним дням царствования Александра, а также появившихся после его смерти, имеется, «много противоречий, загадочного, могущего породить всякие предположения». Что это за документы, автор не говорит и делает лишь единственную ссылку на письмо князя П. М. Волконского от 7 декабря 1825 г. из Таганрога в Петербург. Если считать «загадочным» в нем сообщение Волконского об изменении черт лица покойного, то это объясняется отсутствием тогда в Таганроге необходимых для надлежащего бальзамирования тела противогнилостных веществ.⁹⁾ Больше же ничего загадочного или противоречивого в письме нет.

Таким образом, для выяснения легенды о тождестве Александра I и Федора. Кузьмича в статье не сделано ни одного нового серьезного шага. Правда, Л. Д. Любимов ссылается еще на то, что. Федором Кузьмичом интересовался Л. Н. Толстой. Однако следует сказать, что Л. Н. Толстой, увлекшись «прелестным образом» Федора Кузьмича, подошел к легенде не как историк, обязанный считаться только с фактами и доказательствами, а как писатель, который в своей творческой фантазии вправе был любой идее, в том числе и излюбленной им идее искупления, придать нужную, ему художественную форму. Кроме того, сам Толстой тоже считал исторически доказанной «невозможность соединения личности Александра и Козьмича».¹⁰⁾

Александр I, как известно, был очень близорук. Однако никто из знавших старца не упоминает о том, что он носил очки. Никто, не говорит также, что у него была потливость ног и что поэтому он их часто мыл. Александр же страдал такой потливостью и вынужден был почти ежедневно принимать ножные ванны. Никто не говорит и о глухоте Федора Кузьмича, а ведь Александр I, как известно, был глух на левое ухо, потеряв слух еще в молодости от артиллерийской, стрельбы, когда стоял возле батареи. Кроме того, резко бросается в глаза и большая разница в возрасте старца и императора. Красноуфимский суд отметил, что старец имел «волосы на голове», которые он сохранил до конца своей жизни (что и было установлено при осмотре его останков 10 июля [200] 1903 г.). Современники сообщают даже, что волосы старца были кудрявые.¹¹⁾ Значит, старец вовсе не был плешив подобно царю. О надуманности легенды свидетельствует и сравнение роста Федора Кузьмича и Александра I. При освидетельствовании в суде было установлено, что Федор Кузьмич имел рост 2 аршина 6 1/2 вершков, то есть 1 м 71 см. Следовательно, рост его средний, а Александр I был высокого роста.¹²⁾

Приведем еще несколько соображений против легенды. Если бы Александр 1 действительно отрекся от мира и превратился в старца, чтобы «искупить свой грех», то он никогда не стал бы позировать художнику, ходить часто в гости, не брезговать там никакой пищей и есть даже мясо, принимать у себя разных посетителей, беседовать с ними, удивлять их своими изысканными манерами, знанием иностранных языков и т. д., как это делал весьма общительный Федор Кузьмич, по словам его почитателей.¹³⁾ Совершенно очевидно, что при таком образе жизни отречение от мира теряет свой духовный смысл и, следовательно, носит чисто фиктивный характер. Те, кто искренне хотел уйти от мира для спасения души, вели жизнь отшельников и замаливали свои грехи. Федор же Кузьмич поступил иначе. Он поселился не в каком-нибудь отдаленном, суровом по уставу монастыре или глухой пустыни, а в Томске, где вел почти светскую жизнь. Далее, если бы Александр I после 12-летнего затворничества вновь захотел вернуться в мир, то что мешало ему открыто объявить свое истинное имя? Ведь на государственную жизнь России подобное решение нисколько не повлияло бы, так как он добровольно отрекся от престола и, следовательно, уже не имел на него никакого права. Он стал бы тогда просто тем частным лицом, каковым он и хотел якобы быть. Однако Федор Кузьмич поступить так не мог, ибо обман был бы немедленно обнаружен.

Кто же такой Федор Кузьмич? В нашем представлении это умный, прекрасно для своего времени образованный человек, вызывающий даже некоторую симпатию и сочувствие, но при всем этом находчивый мистификатор, вполне сознательно и очень хитро вводивший людей в заблуждение относительно своей личности и своего прошлого. Дело в истории не новое. Вероятно, это был провинившийся в чем-то серьезном богатый аристократ, еще до появления своего в Красноуфимске судимый и приговоренный к наказанию плетьми, о чем красноречиво говорили «знаки наказания» на его спине (телесное наказание применялось тогда и к дворянам в случае лишения их по суду прав состояния). Вероятно, некоторое внешнее сходство с Александром I навело Федора Кузьмича на авантюристическую мысль мистифицировать этим окружающих, что при его образовании и аристократическом происхождении сделать было нетрудно. Это помогало ему легче скрывать свое позорное прошлое.

Будучи сосланным в Сибирь, он стал вести здесь себя так, что о нем заговорили как о человеке высокого происхождения и подвижнического образа жизни. Преследовал он и еще одну цель: избавиться от нищенского существования, которое он сначала влачил в местах своей ссылки. Слухи о нем дошли до томского купца С. Ф. Хромова, который пригласил его жить как у себя в городе, так и на своем хуторе, в четырех верстах от Томска, где построил ему хорошую избу, окружил его вниманием и заботой, предоставил средства к безбедному существованию и полную возможность вести жизнь по своему усмотрению. Поставленная цель была достигнута. И нужно сказать, что Федор Кузьмич сделал все это очень тонко, с расчетом на людское легковерие. Справок о судимости тогда не существовало. Проверить, кто он такой, было трудно.

В цитированной выше книге «Таинственный старец Федор Кузьмич и император Александр I» приводится много интересных подробностей о жизни и поведении старца с момента его появления в Томской губернии, и особенно во время его проживания у Хромова. Поражая воображение окружающих величественной осанкой и благородной, представительной внешностью, он стремился в беседах удивлять их своими знаниями в области сельского хозяйства, отечественной истории, придворного этикета, а также иностранных языков. Все это производило на простых и доверчивых сибиряков неизгладимое впечатление. Однако свое прошлое старец тщательно скрывал и на [201] вопросы об этом отвечал общими или двусмысленными фразами. Например: «Я родился в древах. Если б эти древа на меня посмотрели, то без ветру вершинами покачали бы». Неясными намеками он давал понять своим слушателям, что, «может быть, им и самого царя придется увидеть и даже беседовать с ним». Таких примеров двусмысленных, загадочных изречений старца можно привести немало.¹⁵⁾ На вопрос своего благодетеля купца Хромова, кто он, старец отвечал: «Нет, это никогда не может быть открыто. Об этом меня спрашивали преосвященные Иннокентий Камчатский и Афанасий Томский, и им не открыто».¹⁶⁾ Тут, однако, старец, как мы полагаем, невольно проговорился, упомянув имя епископа Иннокентия, которое дает возможность хоть немного приподнять завесу над прошлым Федора Кузьмича. Дело в том, что епископ Иннокентий (1797—1879 гг.), автор известных этнографических и лингвистических трудов об алеутах, был с 1823 по 1840 г. миссионером сначала на Алеутских островах и на Аляске, а с 1840 г. епископом камчатским. Факт знакомства Федора Кузьмича с ним дает основание предположить, что он первоначально был сослан как преступник или на Камчатку, или на Алеутские острова. Может быть, Кузьмичу удалось бежать оттуда и добраться до Красноуфимска, где его случайно задержали, судили вторично, уже за бродяжничество, и опять наказали плетьми. В связи с этим вполне понятно, почему он остался доволен приговором Красноуфимского земского суда о ссылке в Западную Сибирь, а не на Камчатку или Алеутские острова, где его уже могли знать.

Надо признать, что в истории России это одна из наиболее поразительных мистификаций. Старец унес в могилу тайну своего несомненно аристократического происхождения, не пожелав ее открыть никому. Но это — его личное дело, и не более того. Федор Кузьмич отнюдь не является личностью, судьба которой в какой-либо степени представляла бы интерес как «вековая загадка русской истории».

¹⁾ Р. И. Кузовников. "Кто был старец Федор Кузьмич? «Исторический вестник», июль, 1895, стр. 245-246.

²⁾ Л. Д. Любимов. Тайна старца Федора Кузьмича. «Вопросы истории». 1966, _:№ 1. В сокращенном виде статья напечатана в «Неделе» (№ 46, 7-13 окт. 1965 г.).

³⁾ «Таинственный старец Фёдор Козьмич в Сибири и император Александр Первый». Харьков. 1912, стр. 74.

⁴⁾ Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I. Том. I. СПБ. 1912, стр. 332.

⁵⁾ Там же, стр. 334.

⁶⁾ Вел. кн. Николай Михайлович. Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Федора Кузьмича. СПБ. 1907, стр. 16 (брошюра).

⁷⁾ «Русский архив», 1880, кн. 3, стр. 267-326.

⁸⁾ Вел. кн. Николай Михайлович. Император Александр I. Т. I, стр 336.

⁹⁾ Там же, стр. 334.

¹⁰⁾ Письмо Л. Н. Толстого к великому князю Николаю Михайловичу, от 2 сентября 1907 г. (Н. Н. Гусев. Летопись и творчество Л. Н. Толстого. М. 1960, стр. 595).

¹¹⁾ «Таинственный старец Федор Козьмич в Сибири и император Александр I», стр. 45.

¹²⁾ «Русская старина», 1872, август, стр. 127.

¹³⁾ «Таинственный старец Федор Козьмич в Сибири и император Александр I», стр. 47, 50, 52 и др.

¹⁴⁾ Сноска 14 в журнале отсутствует. OCR.

¹⁵⁾ Там же, стр. 50 и др.

¹⁶⁾ Там же, стр. 54.