Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Скандинавский сборник, вып. 11, 1966.
[61] — начало страницы.
OCR Bewerr.

[61]

Шаскольский И.П.
Восстановление русской торговли со шведскими владениями в первые годы после Столбовского мира¹⁾

После заключения Столбовского мира началось восстановление торговых сношений между Россией и владениями Швеции, прерванных многолетней шведской интервенцией. По сравнению с периодом, предшествовавшим интервенции, торговые связи между ними должны были теперь восстанавливаться в совсем иных условиях. До русско-шведского конфликта 1610—1617 гг. Россия имела свой участок побережья Балтийского моря с устьями рек Невы и Наровы и свой (хотя и небольшой) портовый город — Ивангород, и в какой-то мере могла самостоятельно вести торговлю с заморскими странами. После Столбовского мира страна была отрезана от выхода к морю, и восстанавливать торговлю с Западом через Балтийское море можно было только через шведские владения, вначале главным образом при посредничестве купцов подвластных Швеции прибалтийско-немецких городов. Поэтому вставала задача быстрейшего налаживания торговых связей с прибалтийско-немецкими купцами, а также с торговыми людьми других соседних шведских владений.

Как практически решались эти задачи — будет показано в настоящей работе, основанной главным образом на данных русских архивных источников.

Русское правительство стало принимать меры к восстановлению мирных торговых отношений со Швецией сразу после заключения Столбовского договора. Уже в первом правительственном документе, который предусматривал мероприятия по восстановлению деятельности русской администрации и [62] нормальной хозяйственной жизни в русских городах, возвращавшихся по условиям договора России, — в наказе, посланном 1 июня 1617 г. в Новгород воеводам кн. И. А. Хованскому и кн. Ф. А. Елецкому,²⁾ было предписано оказывать содействие приезжающим в Новгород иноземным купцам и желающим ехать за рубеж русским торговым людям для того, чтобы скорее возобновить постоянные торговые связи с зарубежными странами. В наказе предусматривался целый ряд мер, которые должны были обеспечить необходимые условия для развития внешней торговли. Формально в наказе речь шла вообще об иноземных купцах, независимо от их подданства, но в действительности подразумевались главным образом купцы из соседних, подвластных Швеции прибалтийских городов — Ревеля (Таллина) и Нарвы, поскольку и до шведской интервенции в Новгород приезжали преимущественно купцы из этих ближайших зарубежных городов. Кроме того, возобновление вскоре после Столбовского мира войны между Швецией и Польшей в Прибалтике и превращение Балтийского моря в зону военных действий в течение многих лет препятствовало восстановлению торгового мореплавания между Новгородом и более отдаленными заморскими городами, находившимися за пределами шведских владений.

В наказе предусматривалось, что когда в Новгород станут приезжать иноземные купцы с товарами, воеводы должны им «дати торг повольно» с местными и с приезжими из других городов русскими торговыми людьми и разрешать иноземцам «всякими товары торговати без вывету», кроме «заповедных товаров»,³⁾ в соответствии с порядком торговли, существовавшим до шведской интервенции. Сбор таможенных пошлин с иноземных купцов должен был производиться «по прежним указом, выписав из прежних уставных грамот», а также в соответствии с новыми указами, которые будут поступать из Москвы.⁴⁾ Если же иноземные купцы в торговых целях захотят из Новгорода поехать в Псков и в города Псковского уезда, то в случае, если их государство находилось в мирных отношениях с Россией и если купцы данного государства до шведской интервенции имели право ездить в Псков и его пригороды, им разрешалось давать право на проезд из Новгорода в названные города. Новгородский воевода должен был выдавать этим [63] купцам проезжие грамоты (не требуя за это пошлин) и одновременно сообщать по месту следования воеводам и дьякам о том, кто и с каким товаром едет.⁵⁾ Строжайше запрещался вывоз за границу хлеба и других съестных припасов. Это запрещение распространялось в одинаковой мере как на русских, так и на иноземных торговых людей. Иноземным подданным вообще запрещалось покупать хлеб, съестные припасы и скот (чтобы они не смогли их вывезти за рубеж).⁶⁾ Лишь перед отъездом из Новгорода им разрешалось приобрести ограниченное количество печеного хлеба на время пребывания в дороге.⁷⁾ Как известно, русское правительство в XVII в. вообще относилось отрицательно к вывозу из России хлеба и других продовольственных товаров.⁸⁾ Теперь этот запрет был обусловлен еще и крайне тяжелым продовольственным положением, в котором оказалась разоренная многолетней оккупацией Новгородская область.

Далее воеводам предписывалось в соответствии с условиями Столбовского договора «зделати для немец⁹⁾ гостин двор на Торговой стороне»,¹⁰⁾ занять для этого двора «место невеликое острогом» (т. е. огороженное), «как будет пригоже».¹¹⁾ Видимо, там же, на гостином дворе для «свицких немцев» или около двора (из контекста не вполне ясно), должны были быть устроены «дворы извозные» для извозчиков, которые будут перевозить товары «немецких» купцов.¹²⁾ Число извозчиков должно было определяться в зависимости от потребности, «смотря по заморскому по водяному приезду и по привозу», т. е. в [64] соответствии с количеством приходящих с моря судов и доставляемых ими товаров. Только этим специально подобранным извозчикам можно было заниматься перевозкой товаров с кораблей на гостиный двор.¹³⁾

В наказе давались специальные указания на случай, если с судами иноземных купцов произойдет кораблекрушение вблизи русских берегов. При этом примечательно, что хотя указания в общем и соответствовали статье 31 Столбовского договора, посвященной тому же вопросу,¹⁴⁾ в них содержалось и условие, которое в упомянутой статье отсутствовало. Воеводам предписывалось в случае, если произойдет крушение судна «немецких» купцов и если «товар топленой» этого судна прибьет волнами к русскому берегу, дать распоряжение разыскать этот товар, и если «немецкие» купцы — хозяева товара — окажутся в то время в Новгороде, отдать им товары. Однако, в отличие от упомянутой статьи Столбовского договора, где никакого вознаграждения за спасение и сбережение товаров не предусматривалось, наказ обязывал воевод взимать в казну «десятую выть» (т. с. десятую долю) спасенного товара.¹⁵⁾

На случай, если у приезжающих в Новгород иноземных купцов возникнет необходимость обратиться к воеводе и к дьякам, у кремлевских ворот предписывалось устроить специальную избу для их встреч, а пропускать в кремль иноземных подданных не разрешалось.¹⁶⁾ Воеводам и другим представителям администрации строго воспрещалось брать у иноземных купцов взятки («поминки»).¹⁷⁾

Если русские торговые люди предъявят к купцам, приехавшим из Швеции, иски об уплате долгов, сделанных до [65] Столбовского мира и до шведской интервенции,¹⁸⁾ воевода не должен был сам заниматься этими вопросами, а сообщать о них «ко государю», т. е. в Посольский приказ; если же иски предъявлены о долговых делах, возникших после Столбовского мира, они должны были решаться на месте самим воеводой.¹⁹⁾ Чтобы впредь избежать недоразумений и излишних тяжеб, все торговые сделки между русскими и иноземными купцами было приказано записывать в таможенные книги.²⁰⁾

Кроме предписаний о торговле с подданными Швеции, наказ предусматривал также условия торговли с подданными других государств. Помимо шведского гостиного двора, было приказано «зделати в Новегороде гостин двор» для купцов, приезжающих из других стран, с тем, «чтобы гости, приезжая, мимо тово двора нигде не ставились».²¹⁾ Двор предписывалось создать и содержать на средства русской казны, как и такие же «государевы гостиные дворы» для иноземных купцов в других крупных торговых городах России.²²⁾ На обоих гостиных дворах (шведском и общем) их управляющие — «дворники» — должны были «еству и питье всякое ... держати для заморских немцев, для торговых людей»,²³⁾ чтобы иноземные купцы, учитывая запрет, сами не занимались покупкой съестных припасов. В целях сбережения товаров от порчи на обоих гостиных дворах «тяжелой товар» — «сельди, соль, мед, свинец, серу горячую, медь» — предлагалось складывать под навесы, а «мягкой товар» — ткани и другие промышленные и ремесленные изделия, легко подверженные воздействию сырости и колебаний температуры, было приказано складывать в амбарах.²⁴⁾ В случае войны и подхода к Новгороду вражеских войск товары иноземных купцов должны были быть перевезены из гостиных дворов в кремль и там надежно укрыты в каменных палатах и погребах, чтобы сберечь их от пожаров.²⁵⁾

«Для береженья», т. е. для охраны порядка и безопасности иноземных купцов и их имущества, а также для надзора за иноземными купцами, дабы они не смогли учинить каких-либо [66] недозволенных или враждебных действий, на каждый гостиный двор назначался сын боярский вместе с целовальниками. По ночам «круг гостина двора» должен был ходить вооруженный караул. Вооруженная стража должна была охранять дворы и днем.²⁶⁾

Особые условия торговли предусматривались для жителей русских городов и селений, отошедших по Столбовскому миру к Швеции. Приезжавшие в Новгород торговые люди и крестьяне из Ижорской земли и Корельского уезда, независимо от их национальности и религиозной принадлежности,²⁷⁾ не должны были приравниваться к шведам и немцам из Прибалтики, Финляндии и самой Швеции. Для них должен был отводиться на посаде отдельный «двор или два или сколько пригож», а охрану их безопасности предписывалось поручить «сыну боярскому или двема добрым». Правда, и их, как подданных другого государства, запрещалось пускать в кремль, но в общем их пребывание в Новгороде не должно было так строго контролироваться, как приезжающих из шведских владений немцев и шведов.²⁸⁾

Наказ давал воеводам предписания и в отношении русских торговых людей, которые захотят активно торговать с зарубежными «немцами». Их предлагалось беспрепятственно отпускать за рубеж и разрешать им торговать «всяким (и) товары опричь заповедных товаров». Для проезда за границу воеводы должны были выдавать им проезжие грамоты.²⁹⁾ В наказе подразумевались поездки главным образом в соседние шведские владения Прибалтики, в «немецкие городы» Нарву и Ревель. Более отдаленные заморские поездки, например, в Стокгольм, в то время, сразу после окончания военных действий и понесенного Новгородом разорения, были вряд ли возможны.

Следует вообще отметить, что активной заграничной торговле новгородцев в наказе уделено всего несколько строк, несравненно меньше, чем торговле зарубежных купцов в Новгороде. Очевидно, в Москве исходили из того, что новгородские торговые люди, перенесшие огромные тяготы оккупации, еще не были готовы к развертыванию активной торговой деятельности в зарубежных странах.

В целом правительственный наказ новгородским воеводам предусматривал безотлагательные после освобождения Новгорода меры к восстановлению торговли с соседними шведскими владениями и с другими западноевропейскими странами. [67] Однако потребовалось несколько лет, прежде чем эти меры смогли дать ожидаемые результаты.

Еще большее значение для развертывания заграничной торговли имела жалованная грамота, данная царем Михаилом Федоровичем купцам шведского государства 21 июня 1618 г., после ратификации Столбовского договора. В жалованной грамоте были изложены условия (весьма благоприятные), предоставляемые русским правительством купцам шведского государства для развертывания торговой деятельности на территории России.³⁰⁾

В тот же день новгородскому воеводе из Посольского приказа была отправлена грамота с кратким изложением содержания жалованной грамоты купцам шведского государства, в частности, об условиях торговли для них в Новгороде и Пскове.³¹⁾ Новгородскому воеводе И. А. Хованскому предписывалось отвести купцам, шведского подданства на Софийской стороне «в земляном городе», то-есть в пределах земляного «вала, или на той же стороне, за пределами земляного вала, в неукрепленном посаде «пустые порозжие места» для устройства гостиного двора размером 30 на 20 саженей. Купцы должны были построить на отведенном месте «хоромы» для своего гостиного двора и для обслуживания двора нанять дворников из числа «немецких людей» (т. е. шведских подданных). Русских людей для обслуживания двора нанимать не разрешалось. Воевода должен был предоставить купцам шведского государства полную возможность торговать в Новгороде «повольною торговлею» и в соответствии с условиями Столбовского договора и жалованной грамоты оказывать «береженье к свейским купецким людям», оберегать их от каких-либо обид и притеснений. Таможенные пошлины с их товаров должны были взиматься по существующим нормам.³²⁾ [68]

Спустя несколько дней грамота аналогичного содержания была отправлена псковскому воеводе И. Троекурову. Ему также предписывалось создать шведским подданным в Пскове все необходимые условия для свободной торговли с русскими торговыми людьми, предоставить им свободное место для строительства гостиного двора.³³⁾

Уже весной и летом 1617 г. купцы из владений Шведского государства стали ездить в русские города, а русские торговые люди — в шведские владения.³⁴⁾

Раньше других возобновили поездки в русские пограничные уезды торговые люди из Ивангорода — единственного значительного торгового города из числа русских городов, отошедших к Швеции.³⁵⁾ Весной 1617 г., сразу после заключения мира, ивангородцы стали вновь ездить с товарами в Псков (а псковичи — в Ивангород).³⁶⁾ По-видимому, во второй половине 1617 г. и [69] начале 1618 г. возобновились приезды купцов и из других городов Ижорской земли, так как во время переговоров в Стокгольме весной 1618 г. русские послы констатировали, что к этому времени торговля купцов из шведских владений в пограничных городах России³⁷⁾ велась уже успешно.

Русское правительство рекомендовало новгородскому и псковскому воеводам содействовать восстановлению торговли с бывшими русскими городами, но в то же время требовало проявлять осторожность к их торговым людям, ставшим теперь иноземными подданными. В Новгороде и Пскове им разрешалось останавливаться лишь на посаде, а проезжать в глубь России можно было только в каждом отдельном случае с разрешения центральной власти.³⁸⁾ Тех русских, которые во время шведской оккупации переселились из Новгорода и Пскова в города, отошедшие к Швеции, русские власти рассматривали как изменников, и им вообще было запрещено торговать на русской территории.³⁹⁾

Вслед за ижорцами в 1618—1619 гг. торговые поездки в Россию возобновили и прибалтийско-немецкие купцы из Нарвы и других городов шведских прибалтийских владений. Плохо сохранившаяся документация Посольского приказа этих лет не позволяет точно восстановить, как происходило возобновление торговли указанных купцов, однако известно, что к началу 1620 г. «торговые немцы» уже стали приезжать «в Новгород для торговли с товары и бес товаров».⁴⁰⁾ К середине 1620 г. возобновились их торговые поездки и в некоторые сельские местности пограничных уездов, в частности в Сумерскую волость.⁴¹⁾ Но, по-видимому, в 1618—1620 гг. немецкие купцы ездили в Россию еще мало. Так, псковский воевода в конце 1618 г. сообщал, что на немецкий гостиный двор в Пскове «свейские люди с товаром» ни разу еще не приезжали.⁴²⁾

Одновременно, в 1617—1620 годах, возобновились поездки [70] псковских и новгородских торговых людей в Ивангород, Нарву и Таллин.⁴³⁾

В первое время возобновление всех вышеупомянутых торговых сношений проходило не гладко. Уже летом 1617 г. в Пскове возник конфликт между местными и ивангородскими торговыми людьми.⁴⁴⁾ В следующем, 1618 году, в Нарве и Ивангороде произошел конфликт с новгородскими торговыми людьми из-за долговых претензий прошлых лет.⁴⁵⁾ Конфликты задержали процесс восстановления торговли между русскими и шведскими владениями и были разрешены лишь с помощью пограничных властей обеих сторон.

Гораздо медленнее шло восстановление торговли русских городов с ближайшим шведским городом на северном берегу Финского залива — Выборгом. Ранее, в XVI — начале XVII вв., Выборг играл во внешней торговле России еще и ту роль, что часть русских товаров из Новгорода и, вероятно, из Корельского уезда вывозилась в Выборг для перепродажи за море.⁴⁶⁾ Это обусловливалось географическим положением Выборга, который находился вблизи русской границы, проходившей по реке Сестре и делившей Карельский перешеек на две части: русскую и шведскую. После шведской интервенции положение изменилось: Корельский уезд и Ижорская земля были захвачены Швецией, и Выборг перестал быть пограничным городом. Русско-шведская граница отодвинулась далеко на юго-восток и стала проходить по южному берегу Ладожского озера. В результате для русских торговых людей ездить в Выборг стало далеко и неудобно. Им гораздо проще было везти свои товары в Ивангород, Нарву и в построенный в конце 20-х годов XVII в. на Неве город Ниеншанц. Видимо, менее выгодно стало ездить в русские города и шведским выборжским купцам. Этим и объясняется, почему Выборг после Столбовского мира утратил свою прежнюю роль во внешней торговле России.⁴⁷⁾

Правда, в 20-е годы торговые связи с Выборгом в какой-то [71] мере возобновились, но они уже не занимали сколько-нибудь заметного места в русской балтийской торговле.⁴⁸⁾

* * *

Вскоре после Столбовского мира началось восстановление торговых сношений и между северными пограничными владениями России и Швеции — между русской северной Карелией (Лопские погосты) и шведской северной Финляндией (Эстерботния). Официально инициативу здесь проявили шведы.

В начале 1620 г. губернатор Эстерботнии Эрик Харе отправил из Каянеборга⁴⁹⁾ гонцов с письмом («листом») к фактическому главе русской административной власти в северной Карелии — игумену Соловецкого монастыря. В письме⁵⁰⁾ шведского губернатора говорилось, что поскольку Швеция и Россия заключили между собой вечный мир,⁵¹⁾ то граждане обеих стран могли бы заняться взаимовыгодной торговлей, и предлагалось возобновить торговые сношения между [72] подвластной ему губернией и соседней областью России. Примечательно, что письмо Эрика Харе написано (как явствует из содержания) по просьбе улеаборгских купцов, которые, видимо, были заинтересованы в возобновлении торговых связей с русскими пограничными владениями. Купцы также просили губернатора выяснить, какие товары нужны в северной Карелии, чтобы приобрести их и подготовить к отправке в Россию, Со своей стороны они охотно соглашались сообщить русским купцам, какие товары пользуются спросом на рынке северной Финляндии.⁵²⁾

Получив письмо, соловецкий игумен Иринарх не счел себя вправе решать этот вопрос⁵³⁾ и немедленно отправил письмо в Москву в Посольский приказ. Однако и в Посольском приказе не сразу приняли решение, а поручили игумену сначала выяснить, какие торговые отношения между Швецией и северными пограничными областями России существовали до конфликта 1610—1617 гг.⁵⁴⁾ Вынужденное при заключении Столбовского мира пойти на большие территориальные уступки, русское правительство стремилось во всех остальных вопросах строить новую систему отношений со Швецией применительно к порядку, существовавшему до 1610 г., не допуская новых уступок в пользу шведской стороны.⁵⁵⁾ [73]

В ответе Посольскому приказу соловецкий игумен Иринарх сообщил, что по сведениям монастырских властей ни в прошлом (до 1610 г.), ни в последние годы купцы «из Олуйского города» (из Улеаборга) и других шведских городов не приезжали торговать в Сумский острог и в другие селения Поморья⁵⁶⁾ и что лишь по слухам известно, будто «немецкие порубежные латыши» (т. е. шведские подданные — лютеране из пограничных земель) в небольшом числе и с немногими товарами приезжают в Ребольский и другие Лопские погосты,⁵⁷⁾ расположенные вблизи шведской границы и не находящиеся в административном подчинении у Соловецкого монастыря.⁵⁸⁾

В этом тексте особенно важно сообщение о том, что к 1620 г. уже возобновились торговые связи между северными пограничными землями России и Швеции, между Эстерботнией и Лопскими погостами.⁵⁹⁾ Как видно, их восстановление было [74] осуществлено самим населением пограничных областей без официальных мер местной администрации. Правда, в документе говорится только о поездках шведских купцов в русские пограничные владения. Однако из одного шведского источника⁶⁰⁾ известно, что уже к осени 1618 г. русские из пограничных местностей северной Карелии тоже возобновили торговые поездки в шведские владения — Улеаборг и другие пункты Эстерботнии. Шведский король, констатируя этот факт, подтвердил право русских торговых людей вести беспошлинную торговлю в Эстерботнии.⁶¹⁾ В сохранившихся документах ЦГАДА не содержится никаких сведений о том, какой ответ русское правительство в конечном счете решило дать на предложения губернатора Эстерботнии. По сведениям, имевшимся у соловецкого историка Досифея, русское правительство в 1620 г. дало указание игумену Иринарху запретить, «торг русских крестьян с немцами» под предлогом, что в «листах»,⁶²⁾ присланных из шведских владений, не полностью написан царский титул.⁶³⁾ Но это распоряжение, вероятно, распространялось только на Западное Поморье, находившееся в юрисдикции монастырских властей.⁶⁴⁾ Поскольку Лопские погосты не находились в подчинении монастырской администрации, очень возможно, что запрет на них не распространился. И скорее всего, что пограничная торговля Лопских погостов с Эстерботнией, стихийно возобновившаяся еще до 1620 г., продолжалась и в последующие годы. По более поздним данным известно, что она существовала и развивалась на всем протяжении XVII и XVIII веков.⁶⁵⁾ [75]

Таким образом, были восстановлены торговые сношения и между северными пограничными областями Швеции и России, причем здесь это произошло по инициативе самого населения, без содействия органов власти.

* * *

Вскоре после заключения Столбовского мира встал вопрос и о распространении русско-шведской торговли в глубь русской территории, в первую очередь — к Москве. Впервые требование о пропуске шведских купцов из Пскова и Новгороду в глубь России было выдвинуто в «листах» нарвского губернатора, адресованных 29 октября 1618 г. псковскому и новгородскому воеводам.⁶⁶⁾ Губернатор жаловался на то, что новгородский и псковский воеводы не разрешают «свейским людем и иванегородцом» проезжать для торговли из Новгорода и Пскова в глубь России, «в Осташков и к Москве и в ыные места», а заставляют возвращаться обратно в шведские владения.⁶⁷⁾ Псковский воевода Троекуров сообщил в Посольский приказ об этой претензии шведской стороны и в оправдание своих действий сослался на ранее полученную им «государеву грамоту» (поступившую в Псков 26 февраля 1618 г.), запрещавшую пропускать в глубь России русских торговых людей из городов, отошедших к Швеции.⁶⁸⁾ Принимая во внимание, что это распоряжение касалось только русских людей, оказавшихся теперь в шведском подданстве, воевода сообщал также, что шведская претензия не отражает реального положения, ибо ни один купец из числа шведских подданных еще не обращался с просьбой о пропуске в Москву.⁶⁹⁾

В последующие 2 года вопрос о разрешении шведским подданным-купцам ездить в глубь России и, главным образом, в Москву, стал одним из важных спорных вопросов пограничных [76] отношений между обоими государствами.⁷⁰⁾ Русское правительство с самого начала заняло в этом вопросе определенную позицию, которой затем неизменно придерживалось. В первой же инструкции (в грамоте от 30 января 1619 г.) псковскому воеводе Троекурову было предписано в случае, если «которые немецкие или руские торговые люди учнут вперед проситца у вас с торгом к нам к Москве и в Осташков или к Устюжне или в ыные в которые в наши городы», стараться, отговорить их от такой поездки, объясняя, что «дороги ныне от воинских людей еще не очистилися⁷¹⁾ и им ехать будет с товары страшно».⁷²⁾ Воевода при этом должен был (во избежание упреков в невыполнении 14-й статьи Столбовского договора) пояснять, что он не отказывает купцам в пропуске в глубь России, но не сможет дать «провожатых» (т. е. охраны), поскольку это не предусмотрено мирным договором. Нужно было также пообещать, что «как дороги поочистятца», их будут пропускать к Москве.⁷³⁾ Короче говоря, нужно было уговорить шведских подданных, чтобы они сами отказались от поездки в глубь России. Но в том случае, если они будут настаивать на своем и «товары у них будут многие», их предлагалось пропускать в Москву и давать им проезжие грамоты. С небольшим же количеством товаров предписывалось вообще не пропускать и предлагать эти товары распродать в Пскове.⁷⁴⁾ Аналогичные указания тогда же были даны и новгородскому воеводе.⁷⁵⁾

В правительственных кругах Москвы не хотели пускать купцов из шведских владений в русскую столицу, поскольку к 1619—1620 гг. не были еще преодолены тяжелые последствия многолетней иноземной интервенции, по дорогам от шведского рубежа к Москве бродили «воровские люди», в самой Москве, сожженной интервентами в 1611 г., восстановление шло медленно и в случае приезда шведских купцов возникли бы трудности с их размещением.

Несмотря на неполноту источников, все же представляется, что в 1618—1619 гг. вопрос о разрешении проезда в Москву шведской стороной поднимался больше в общем плане. В документах нет сведений, чтобы какие-либо купцы из шведских [77] владений до начала 1620 г. действительно требовали пропуска в Москву.⁷⁶⁾ По-видимому, в эти годы они довольствовались торговлей в городах пограничных уездов. Конкретные данные о желании купцов из шведских владений поехать в Москву относятся к началу 1620 г. Так, в начале февраля 1620 г. в Новгород приехал с товаром и стал просить «пропустити его к Москве» таллинский купец «Петр Петров сын Фанарцов».⁷⁷⁾ В начале марта из Стокгольма в Новгород приехал представитель шведской медной компании Д. Валькер с предложением привозить из Швеции в Новгород, Псков, Москву и Ярославль различные товары шведской промышленности.⁷⁸⁾ В том же месяце в Новгород прибыл без товаров купец Юрье Фонсенагген, желавший поехать в Москву, чтобы получить там долги со своих должников.⁷⁹⁾ В связи с этим теперь вопрос о пропуске шведских подданных к Москве нужно было решать уже практически.

Русское правительство по-прежнему не хотело их пропускать в невосстановленную столицу и повторило воеводам ранее данные распоряжения. Их проезд к Москве теперь допускался лишь в крайнем случае (при наличии большого количества товаров, которые нельзя распродать в Новгороде и Пскове). Отправлять купцов в Москву разрешалось не по одиночке, а лишь группами по 10-20 человек в сопровождении приставов, чтобы легче было осуществлять за ними надзор и охранять от «воровских людей».⁸⁰⁾ Из-за недостатка источников невозможно установить, стали ли отдельные купцы из шведских владений ездить через Новгород и Псков в Москву тогда же, в середине и второй половине 1620 г., или позже. Во всяком случае в 20-х годах XVII в. регулярная торговля в Москве налажена не была. Во время русско-шведских переговоров 1626 г. русские представители прямо указывали, что место, отведенное в 1618 г. в Москве для устройства шведского гостиного двора, остается незанятым, так как купцы из шведских владений не приезжали в Москву и двора себе на этом месте не поставили.⁸¹⁾ Такое же положение сохранялось вплоть до конца 20-х годов.⁸²⁾ Торговая деятельность купцов из шведских владений все это время ограничивалась лишь прилегающими к границе Новгородским и Псковским уездами. [78]

Вероятно, это объясняется, прежде всего, тем, что хозяйственное восстановление центра России первое время после интервенции шло очень медленно и торговые поездки в Москву для прибалтийско-немецких купцов были еще слишком сложны по своей организации и невыгодны. Кроме того, сыграло свою роль и откровенное нежелание русских властей пропускать шведских подданных в глубь России.

В отдельных сохранившихся документах 1620 года содержатся некоторые сведения о происхождении приезжих купцов. По-видимому, все они (за одним лишь исключением) — прибалтийские немцы из подвластной шведам Эстляндии. Уже упоминавшийся «Петр Петров сын Фанарцов» — немец из Таллина.⁸³⁾ В других документах упоминаются приехавшие в Новгород из Нарвы «торговой немчин Вилим Юнг»,⁸⁴⁾ «торговой немчин Троклус Глук» («Глок»)⁸⁵⁾ и, видимо, приехавший оттуда же «торговой немчин Юрье Фонсенагген»⁸⁶⁾ — тоже прибалтийско-немецкие купцы. В подавляющем большинстве это, очевидно, купцы из Нарвы, так как, по имеющимся данным, таллинские купцы в указанное время, как правило, сами не ездили торговать в Россию.⁸⁷⁾ Кроме того, все упоминаемые в русских документах купцы из шведских владений приезжали сухим путем, с возами. Это косвенно тоже свидетельствует о том, что они из прибалтийских городов Нарвы и Таллина, так как собственно шведские купцы могли приезжать только по морю, через Неву и Волхов.

Единственное известное нам исключение — агент шведской Медной компании Давыд Валькер,⁸⁸⁾ который в марте 1620 г. приехал в Новгород из Стокгольма. Такое положение исторически вполне объяснимо, так как и в предшествующий период, в XVI — начале XVII вв., насколько свидетельствуют известные нам источники, регулярных торговых сношений между Россией и собственно Швецией еще не было. Поэтому не случайно, что и в первое время после заключения Столбовского договора торговые сношения между ними не получили развития.⁸⁹⁾ [79]

В общем, из сказанного следует, что уже в первые годы после Столбовского мира торговля между пограничными владениями России и Швеции стала восстанавливаться, особенно между Новгородом и Псковом, с одной стороны, и Таллином и Нарвой — с другой. Успешному развитию торговли немало способствовали специальные меры, принятые для этого русским правительством и его местными административными органами, которые, стремясь к быстрейшему восстановлению народного хозяйства страны, разоренной многолетней интервенцией, были серьезно заинтересованы в возобновлении и развитии русской торговли с Западной Европой через шведские прибалтийские владения и через Балтийское море.

¹⁾ Настоящая работа является продолжением монографии автора: «Столбовский мир 1617 г. и торговые отношения России со Шведским государством», М.-Л., 1964.

²⁾ Наказ воеводам, отправленным в Новгород в 1617 г. Сообщен П. И. Ивановым: «Русский исторический сборник», т. I, кн. 2. М., 1837, стр. 79-103. Тот же документ был опубликован впоследствии еще дважды: «Временник Московского общества истории и древностей», кн. III. M., 1849, стр. 67-82 (наказ здесь находится в составе Разрядной книги 125, т. е. 1617 года); тот же документ: Книги разрядные, т. I, СПб., 1853, стр. 311-333. Далее цитируем по первому изданию.

³⁾ Там же, стр. 93.

⁴⁾ Там же.

⁵⁾ Там же, стр. 94.

⁶⁾ «А тово им беречи накрепко, чтоб русские люди и немцы за рубеж в литовские и немецкие городы ... с хлебом с рожью и с мукою и с печеным хлебом и с колачи и с иным с каким съестным запасом однолично не ездили ... и животину, покупая, не гоняли за рубеж в немецкие места» (Там же, стр. 95).

⁷⁾ Там же.

⁸⁾ А. С. Мулюкин. Очерки по истории юридического положения иностранных купцов в Московском государстве. Одесса, 1912, стр. 35-43; Русско-шведские экономические отношения. Сборник документов. Сост. М. Б. Давыдова, И. П. Шаскольский, А. И. Юхт. М.- Л., 1960 (далее: РШЭО), №№ 10, 102. 109, 221, 222, 272, 273.

⁹⁾ Подразумеваются «свицкие немцы», т. е. подданные Швеции (немцы из подвластной шведам Прибалтики и шведы из собственно Швеции).

¹⁰⁾ Наказ воеводам, отправленным в Новгород, стр. 95; спустя год, при составлении жалованной грамоты шведским купцам, это распоряжение (оно к тому времени еще не было выполнено) было изменено, и было решено шведский гостиный двор устраивать на Софийской стороне (см. ниже). Но новое решение оказалось неприемлемым для шведских купцов вызвало длительные споры, и позднее (в 1626—1627 гг.) шведский двор все же был построен на Торговой стороне, среди новгородского Торга. Подробнее — см.: И. П. Шаскольский. Устройство шведских гостиных дворов в городах России после Столбовского мира 1617 г. — «Скандинавский сборник», X, Таллин, 1965, стр. 86-87.

¹¹⁾ Наказ воеводам, отправленным в Новгород, стр. 95.

¹²⁾ Там же.

¹³⁾ Наказ воеводам, отправленным в Новгород, стр. 95.

¹⁴⁾ РШЭО, № 1. См. также: И. П. Шаскольский. Столбовский мир. стр. 109-111.

¹⁵⁾ Наказ воеводам, отправленным в Новгород, стр. 96. Чтобы у воевод и приказных людей не возникло искушение утаить и присвоить взятую с владельцев спасенного товара «десятую выть», им было предписано заносить «в книги да о том отписывати к государю», «сколько какова товару десятые выти» было взято в казну. Здесь же отметим, что историк права Ф. И. Кожевников неверно считает, будто содержащееся в этом документе условие о сборе «десятой выти» спасенных при кораблекрушении товаров было общепринятой юридической нормой в Московской Руси (Ф. И. Кожевников. Русское государство и международное право. М., 1947. стр. 129). В действительности такой побор упоминается только в данном документе, а в других документах по этому вопросу, в первую очередь, в договорах с другими государствами, он отсутствует.

¹⁶⁾ И в избу, устроенную за воротами кремля, иноземцев разрешалось пропускать лишь «человек по пяти и по шести», не больше (там же, стр. 96). Все эти меры предосторожности предпринимались для того, чтобы подданные Швеции, с которой только что закончилась многолетняя война, не могли разведать состояние новгородских укреплений, и чтобы они не могли совершить каких-либо враждебных актов против русских правительственных органов в Новгороде.

¹⁷⁾ Там же, стр. 96.

¹⁸⁾ Независимо от того, будут ли эти долги востребованы «по кабалам» или «безкабально» (там же, стр. 96-97), т. е. на основании письменных документов (долговых кабал) или без таковых, только на основании устных заявлений истцов.

¹⁹⁾ Там же.

²⁰⁾ «А кто с кем сторгует каким товаром (ни буди), и тех обоих торговцев имена и товары их писати в книги в таможне, чтоб в тех товарах тяжбы и спору не было» (там же, стр. 97).

²¹⁾ Там же, стр. 97.

²²⁾ А. С. Мулюкин. Очерки по истории юридического положения иностранных купцов в Московском государстве, стр. 234-243.

²³⁾ Наказ воеводам, отправленным в Новгород, стр. 97.

²⁴⁾ Там же, стр. 97-98. Подразумевалось, что на обоих гостиных дворах должны быть сооружены навесы и амбары.

²⁵⁾ Там же, стр. 98.

²⁶⁾ Наказ воеводам, отправленным в Новгород, стр. 97-98.

²⁷⁾ В том числе «латыши Новгородского ж уезда, которые остались немец» (т. е. в Ижорской земле, оставшейся под властью Швеции) и «чухны». Под «чухнами» здесь подразумеваются ижора и водь, под «латышами» — лица прибалтийских или прибалтийско-финских народностей (независимо от конкретной национальности), исповедующие лютеранство.

²⁸⁾ Там же, стр. 91.

²⁹⁾ Там же, стр. 92-93.

³⁰⁾ Детальный анализ текста жалованной грамоты 1618 года и изложенных там условий торговли для шведских подданных-купцов на территории России см.: И. П. Шаскольский. Столбовский мир..., стр. 153-200.

³¹⁾ Список грамоты новгородскому воеводе — см.: Архив Ленинградского отделения Института истории (ЛОИИ), колл. актовых книг, № 17, лл. 1-5. Текст грамоты псковскому воеводе в архивах не сохранился; краткую выписку из этого документа — см.: Центральный государственный архив древних актов (ЦГАДА), ф. «Сношения России со Швецией» (ф. 95), 1629 г., № 1, ч. II, лл. 299-300.

³²⁾ Новгородскому воеводе предписывалась: «И как к вам ся наша грамота придет, и вы б по той нашей царского величества жаловальной и по сей нашей грамоте Густава Адольфа короля свейским люлем как они для торговли к вам в Новгород приедут, [отвели б им на Софейск]ой сторане в Земляном городе или на [Соф]ейской же сторане пустые порозжие места, где они приищут, где будет дать пригож[е], вдоль тридцать сажен, а поперег двадцать сажен, и велели им на том дворовом месте хоромы ставить и дворников держать немецких людей, а руских не держать; и в Новгороде торговать всякою повольною торговлею, по нашему государскому утвержденью и договору наших великих послов, как о том в мирном договоре утверждено и береженье к свейским купецким людем ... де во всем по нашей царской жаловальной и по сей грамоте и по посольскому договору, а обид им никому ни в чем чинить не велели и от обид их оберегали во всем. А пошлины с их товаров велели имать прямые по уставной грамоте в правду, а лишних бы пошлин с них не имали» (Архив ЛОИИ, колл. актовых книг, № 17, лл. 3 об. — 4 об.).

³³⁾ В сохранившейся в ЦГАДА выписи из этого документа говорится: «Во Псков послана государева грамота к стольнику и воеводам ко князю Ивану Троекурову с товарыщи во 126-м году июня в 29 день, а велено свейским купецким людем во Пскове торговати з государевыми торговыми людьми повольною торговлею, а для приезду велено им дати во Пскове в каменном в Окольном в большом городе или на Завеличье блиско гостина немецкого двора пустое порозжее место, вдоль 30 сажен, а поперек 20 сажен, где пригоже. А как свейским торговым людем велено во Пскове торговать и как им на том дворовом месте хоромы ставить и дворников держать, и о том писано в той государеве грамоте во Псков подлинно» (ЦГАДА, ф. 96, 1629 г., № 1, ч. II, лл. 299-300).

³⁴⁾ ЦГАДА, ф. 96, 1617 г., № 11, л. 9 об., 30-31 об.

³⁵⁾ Остальные захваченные Швецией города Ижорской земли — Ям, Копорье и Орешек — были значительно меньше по размерам и в прошлом не играли серьезной роли в русской пограничной торговле. Кроме того, Орешек (самый крупный из этих трех городов) сильно пострадал от шведской осады в 1611—1612 годах, а уцелевшее к 1617 году русское население Орешка, воспользовавшись предоставленным в Столбовском договоре правом в течение 2-х недель после заключения мира переселяться в Россию, почти полностью ушло в русские владения (A. Sооm, De ingermanländska städerna och freden i Stolbova 1617. «Svio — Estonica», 1936, стр. 43). Единственный город в захваченной шведами Корельской земле — Корела — полностью лишился к этому времени прежних жителей, которые после капитуляции города в 1611 г. ушли в глубь России. (И. П. Шаскольский. Шведская интервенция в Карелии в начале XVII в., Петрозаводск, 1950, стр. 78), и потому о восстановлении прежних торговых связей Корелы с Новгородом речи быть не могло. Лишь Ивангород, имевший ранее довольно много русского торгового населения, сохранил его в годы интервенции и после заключения мира. В 1617 г. в Ивангороде, по сведениям шведских властей, осталось 178 посадских людей — тяглецов (178 богатых и средних горожан) и 30 вдов посадских людей (т. е. более 200 семей и принадлежащих им посадских дворов), а также несколько сот человек беднейшего населения (А. Soom, ук. соч. стр. 39).

³⁶⁾ ЦГАДА, ф. 96, 1617 г., № 11, лл. 9-9 об., 30-31 об.

³⁷⁾ По словам русских послов, приезжающие из шведских владений «торговые люди торгуют государя нашего в городе, в Новегороде и во Пскове и на Тихвине и в Ладоге и в ыных городех и с торги приезжают и назад ездят безо всякого задержанья» (К. И. Якубов. Россия и Швеция в первой половине XVII в. М., 1897, стр. 53).

³⁸⁾ См. выше (Наказ воеводам, направленным в Новгород) и ЦГАДА, ф. 96, 1619 г., № 1, лл. 93-94 (изложение грамоты из Посольского приказа, полученной в Пскове 26 февраля 1618 г.), лл. 95-96; в Пскове шведские подданные должны были останавливаться вне городских стен, «на гостине на немецком дворе» в Завеличье.

³⁹⁾ А если приедут, — эти люди подлежали немедленной высылке за рубеж; см. ф. 96, 1619 г., № 1, лл. 78а-80, 99-100; 1627 г., № 1, л 29.

⁴⁰⁾ РШЭО, № 4.

⁴¹⁾ ЦГАДА, ф. 96, 1620 г., № 1, лл. 323-324.

⁴²⁾ Там же, 1619 г., № 1, л. 94. На основании одного из документов конца марта 1620 г. можно заключить, что к тому времени немецкие купцы возобновили поездки и в Псков (РШЭО, № 6).

⁴³⁾ ЦГАДА, ф. 96, 1617 г., № 11, лл. 9-9 об.; № 15, л. 7; 1619 г., № 1, лл. 2, 6, 11, 15, 22, 36; 1620 г., № 1, лл. 188, 323; архив ЛОИИ, ф. Порубежные акты, № 111, лл. 10-12; РШЭО, № 8, и др. Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в другой нашей работе.

⁴⁴⁾ ЦГАДА, ф. 96, 1617 г., № 11, лл. 9-9 об., 30-31 об.; 1620 г., № 1, лл. 142-143.

⁴⁵⁾ Там же, 1619 г., № 1, лл. 6, 11, 14.

⁴⁶⁾ А. И. Гиппинг. Нева и Ниеншанц, ч. 1, Спб., 1909, стр. 221-225; его же: Сборник документов, касающихся истории Невы и Ниеншанца Пгр., 1916, № IV; J. W. Ruuth. Viborgs stads historia, Bd I, Helsingfors. 1906, стр. 81-82, 190-197, 200-203; A. Attman. Den ryska marknaden i 1500-talets baltiska politik. Lund, 1944. стр. 45-46, 80-84, 124-152; Г. А. Новицкий. Вопросы торговли в русско-шведских отношениях XVI в. — «Скандинавский сборник», вып. II, Таллин, 1957, стр. 39-46.

⁴⁷⁾ J. W. Ruuth, указ. соч., т. 1, стр. 353-355, 372.

⁴⁸⁾ Там же, стр. 353-357. По сведениям Руута, только в конце 20-х — 30-х гг. XVII в. русская торговля в Выборге ненадолго вновь стала оживляться, но к концу 30-х годов быстро растущий Ниеншанц, расположенный на середине пути от русской границы до Выборга, оттянул эту торговлю на себя (там же, стр. 354-355). В дальнейшем, до конца XVII в., торговля с Выборгом полностью хотя и не прерывалась, но имела ничтожные размеры (особенно по сравнению с русской торговлей с Нарвой, Таллином и Ригой).

⁴⁹⁾ Второй по значению город провинции Эстерботния, расположенным ближе к русской границе, чем административный центр края — Улеаборг.

⁵⁰⁾ Написано 27 февраля 1620 г. В ЦГАДА сохранились подлинник письма на шведском языке с подписью и печатью Эрика Харе (ЦГАДА, ф. 96, 1620 г., № 1, лл. 105-106), присланный игуменом в Посольский приказ, и выполненный тогда же перевод письма. Это письмо, не известное до сих пор исследователям, находится в прямой связи с целой группой документов, которые в прошлом привлекали большое внимание историков Соловецкого монастыря и других историков Севера России и северной Финляндии. В соловецком архиве с начала XVII в. хранились документы переписки шведских губернаторов и военачальников из северной Финляндии с властями Соловецкого монастыря за годы шведской интервенции (когда шведы пытались захватить северную Карелию и Поморье). Эти документы относились к числу главных драгоценностей монастырского архива и рассматривались историками монастыря как свидетельство того, что Соловецкий монастырь был некогда политическим центром русского Поморья и сам вел дипломатические сношения с властями соседнего государства (см.: Летописец Соловецкого монастыря. М., 1790, стр. 41; Летописец Соловецкой. М., 1815, стр. 31; Досифей. Географическое, историческое и статистическое описание Соловецкого монастыря. М., 1836, стр. 97-126, и др.). Документы этой переписки неоднократно публиковались; главные издания: Досифей, ук. соч., стр. 97-112, 114-116, 120-123, 125-126; Акты археографической экспедиции, т. II, Спб., 1836, №№ 108, 109, 129, 173, 180, 193, 195, 196; т. III, Спб., 1836, №№ 6 и 46. Обнаруженный нами «лист» относится к той же группе документов и ранее не был известен потому, что сразу же был отправлен игуменом в Посольский приказ. «Лист» является последним по времени из той группы документов, так как после 1620 г. шведская администрация северной Финляндии больше не вступала в письменные сношения с Соловецким монастырем.

⁵¹⁾ Столбовский договор был договором о «вечном мире»

⁵²⁾ В своем «листе» губернатор Эстерботнии писал: «Коли уж те преславные государства, Свийское и Росийское, меж собя вековечный мир и соединение учинили, и для того от обоих сторон жилецкие люди по мирному договору могут друг у друга торговлею прибыли искать и торговлею питатися. И моего велеможнейшего короля подданные и жилецкие люди в Ульском городке с покорностью у меня просили, что им руская торговля для ради сей многовремянной войны в прозабытье стала; и мне бы у вас сем моим писанием допросить, которые товары вам годны, и что у вас скоро продано может быть, чтоб им такими товары во время поискатися. А что здесь у нас за товары скоро проходят и продаются, и какие нам здесь годны бывают, и мы к вам, будет вы похочете, к вам о том подлинно с радением отпишем и объявим. А того яз от вас дружебно прошу, чаючи, что то обема государствам будет к прибыли и к добру...» (ЦГАДА, ф. 96, 1620 г., № 1, лл. 108-109).

⁵³⁾ Поскольку сношения с иностранным государством были функцией правительственных органов, то соловецкий игумен вел переписку с шведскими губернаторами самостоятельно лишь в 1609—1613 гг., во время упадка центральной государственной власти в России.

⁵⁴⁾ Игумену поручалось выяснить, бывали ли ранее «в Сумском остроге и в ыных волостях ... для торговли ис тех немецких городов и из ыных немецкие торговые люди, да и наши тамошние жилецкие люди с ними торговали ли ... и какими товары». Требовалось также сообщить в Посольский приказ общие сведения о шведских пограничных землях и выяснить, не приведет ли установление торговых сношений с этими землями к возникновению ссор и конфликтов и к обострению отношений со Швецией (ЦГАДА, ф. 96, 1620 г., № 1, л. 111). Помня о многократных попытках шведов за последние полвека захватить русское Поморье (см.: И. П. Шаскольский. Шведская интервенция в Карелии в начале XVII в., стр. 35-39, 80-111), русское правительство с большим опасением реагировало на любое проявление активности со стороны шведов в этом редко населенном и легко уязвимом крае.

⁵⁵⁾ См.: И. П. Шаскольский. Столбовский мир .., стр. 41, 46-47, 144-145.

⁵⁶⁾ Нельзя быть уверенным, что это сообщение монастырских властей всецело соответствовало истине (особенно в отношении более отдаленного времени — XVI в.). Такой ответ может объясняться скорее недостаточной осведомленностью. В источниках имеются данные, что в XVI в. существовал водный торговый путь от устья реки Оулу к Белому морю и к устью реки Кемь (J. Jaakkola, Suomen varhaishistoria. Porvoo—Helsinki, 1935, стр. 287-289), и вероятно, что уже в XVI в. хотя бы в незначительной мере велась торговля по всему протяжению этого пути и что отдельные купцы из шведских владений доходили до побережья Белого моря.

⁵⁷⁾ Лопские погосты — западная часть северной Карелии между карельским Поморьем и шведской границей. Ряд сведений указывает на то, что население Лопских погостов в XVI в. (и, вероятно, в более раннее время) вело регулярную торговлю с соседними шведскими владениями, и что для этого использовался водный путь, упомянутый в предыдущем примечании; см. J. Jaakkola, ук. соч., стр. 288-289; A. Vartiainen, Eräs Kajaanin tienoilla itärajan yli käytyä kauppaa valaiseva asiakirja 1600-luvulla. «Historiallinen arkisto», 1938, стр. 160-161; см. также: Konung Gustaf den Förstes registratur, Bd XVI, Stockholm, 1895, стр. 219-220. Г. А. Новицкий. Вопросы торговли в русско-шведских отношениях XVI в. «Скандинавский сборник», II, Таллин, 1957, стр. 41, и др. Эта торговля продолжалась и в начале XVII в., а после перерыва на время русско-шведского конфликта была возобновлена еще до 1620 года.

⁵⁸⁾ В отписке игумена Иринарха в Москву на имя царя (1620 г. после мая 20-го) говорится: «А в Сумском, государь, остроге и в ыных поморских волостках для торговли из Олуйского города и из ыных немецких городов немецкие торговые люди с товары преже сево и по ся мест не бывали, и торгового приезду в Сумской острог и во все поморские места изстари по ся места не бывало же. А слухом, государь, слышим, что те немецкие порубежные латыши немногие с своими невеликими торги приезжают в твои государевы Ребольский погост и в ыные твои государевы порубежные места; а какие товары привозят, и про то нам не ведомо, потому что от Соловецкого монастыря и от Сумсково острогу удалело до твоего государева Ребольсково погоста 400 верст, а нам, Соловецкому монастырю и Сумскому острогу те твои государевы порубежные места неподсудны» (ЦГАДА, ф. 96, 1620 г., № 1, лл. 113-114).

⁵⁹⁾ Очень возможно, что эта торговля возобновилась до официального заключения Столбовского мира, так как еще в 1612 г. в результате письменной договоренности между шведскими и русскими пограничными властями (губернатором Эстерботнии и соловецким игуменом), между пограничными владениями обеих стран устанавливалось местное перемирие, возобновлявшееся затем ежегодно (Акты Археографической экспедиции, т. III, №№ 6, 46).

⁶⁰⁾ Письмо шведского короля губернатору Эстерботнии Эрику Харе от 8 сентября 1618 г. (I. Waaranen. Handlingar upplysande Finlands historia under Gustaf II Adolfs tid. II Delen. Helsingfors, 1878, Nr. 558).

⁶¹⁾ Там же.

⁶²⁾ Возможно, что губернатор Эстерботнии прислал в Соловецкий монастырь по тому же вопросу в 1620 г. не один, а два или несколько «листов», но другие «листы» не найдены в архивах.

⁶³⁾ Досифей, ук. соч., стр. 126.

⁶⁴⁾ Это распоряжение вызвано, разумеется, не пропуском царского титула в «листах» шведского губернатора, а упоминавшимися выше причинами — боязнью русского правительства допустить шведских подданных даже с торговыми целями в Поморье. Аналогичный отказ был уже дан русским правительством за 2 года до этого, во время русско-шведских переговоров 1618 года в Стокгольме и в Москве (И. П. Шаскольский. Столбовский мир ..., стр. 119, 122-124, 128, 130-131, 139, 147-148).

⁶⁵⁾ I. Qvist. Finlands marknader och finska landsbygdens handelsplatser 1614—1772. Helsingfors, 1909, стр. 122-124; A. R. Cederberg. Pohjois-Karjalan kauppaolot. Helsinki, 1911, стр. 7-14; A. Vаrtiainen, ук. соч., стр. 161-164; Р. Б. Мюллер, Очерки по истории Карелии XVI—XVII вв. Петрозаводск, 1947, стр. 120, 162-163; История Карелии с древнейших времен до середины XVIII в. Под ред. А. Я. Брюсова. Петрозаводск, 1952 (изд. на правах рукописи), стр. 229, 306-307, 366-368 и др.

⁶⁶⁾ Изложение «листов» псковскому и новгородскому воеводам дается в отписках воевод в Посольский приказ, написанных в конце 1618 г. (ЦГАДА, ф. 96, 1619 г., №1, лл. 81, 89-91). Тот же вопрос был поднят в «листе» нарвского губернатора псковскому воеводе от 15 ноября 1618 г.; содержание «листов» от 29 октября и от 15 ноября вкратце излагается в грамоте из Посольского приказа псковскому воеводе от 30 января 1619 г. (там же, л. 100).

⁶⁷⁾ Там же, л. 90; см. также л. 100, где, кроме Осташкова, названа еще Устюжна, но не названа Москва.

⁶⁸⁾ Там же, лл. 93-94.

⁶⁹⁾ «И к нам, холопем твоим, никакой иноземец во Псков не бывал, которой бы изо Пскова просился в твои государевы городы» (там же, л. 93). Правда, может быть, воевода имеет в виду только иноземцев по национальности, а не по подданству, т. е. только прибалтийско-немецких купцов, а не русских. Следовательно, не исключено, что некоторые ивангородцы действительно просили разрешения на проезд в Москву, но воевода им отказал в этом. В таком случае, возможно, что именно ивангородцы, ранее всего возобновившие пограничную торговлю, первыми подняли в Пскове и Новгороде вопрос о разрешении проезда в Москву и поставили затем этот вопрос перед шведскими пограничными властями.

⁷⁰⁾ Этот вопрос многократно поднимался в переписке нарвских губернаторов с псковским и новтородским воеводами и в переписке воевод с Посольским приказом в 1618—1620 гг. (ЦГАДА, ф. 96, 1619 г., № 1, лл. 81, 89-95, 97-100, 105-106; 1620 г., № 1, лл. 85-86, 129-130, 134-136; РШЭО, №№ 4, 5, 7).

⁷¹⁾ Подразумеваются еще бродившие по лесам и дорогам шайки «литовских» и «воровских людей» — наследие долгих лет иноземной интервенции.

⁷²⁾ ЦГАДА, ф. 96, 1619 г., № 1, л. 97.

⁷³⁾ Там же.

⁷⁴⁾ Там же, лл. 97-98.

⁷⁵⁾ См. изложение грамоты из Посольского приказа от 9 января 1619 г.: РШЭО, № 4; см. также: ЦГАДА, ф. 96, 1619 г., № 1, лл. 105-106.

⁷⁶⁾ Если бы такие случаи были, воеводы в своей переписке с Посольским приказом должны были бы упомянуть, какие купцы конкретно их уже просили (или просят) о пропуске в Москву.

⁷⁷⁾ РШЭО, № 4.

⁷⁸⁾ РШЭО, № 3.

⁷⁹⁾ ЦГАДА, ф. 96, 1620 г., № 1, лл. 129-130.

⁸⁰⁾ Там же, лл. 81-86, 133-136; РШЭО, № 7, и пометы к №№ 4 и 5.

⁸¹⁾ Д. В. Цветаев. Вероисповедное положение протестантских купцов в России в XVI и XVII вв. М., 1885, Приложения, № XII, стр. 48; там же, стр. 22.

⁸²⁾ Там же, стр. 23-24.

⁸³⁾ РШЭО, № 4.

⁸⁴⁾ Там же, № 9.

⁸⁵⁾ ЦГАДА, ф. 96. 1620 г., лл. 139, 142, 173-174.

⁸⁶⁾ Там же, лл. 129-130.

⁸⁷⁾ Е. Blumfeldt. Statistilisi lisandeid Tallinna kaubaliikluse ja meresōidu ajaloole aa. 1609—1629. «Ajalooline ajakiri», 1935, стр. 62.

⁸⁸⁾ РШЭО, № 3.

⁸⁹⁾ Позднее, с середины 1620-х годов, начались регулярные торговые поездки русских купцов в Стокгольм, продолжавшиеся вплоть до конца XVII в. Но шведские купцы (из Стокгольма и других собственно шведских городов) в течение всего XVII в, почти не ездили для торговли в Россию: за весь XVII век в фондах ЦГАДА обнаружено всего 5 известий о поездках купцов из Стокгольма в русские города — в 1620 г. (РШЭО, № 3), 1633 г. (там же, № 51), 1635 г. (№ 61), 1648 г. (№№ 93, 99, 101) и 1686 г. (№№ 227, 279). См. И. П. Шаскольский. Об основных особенностях русско-шведской торговли XVII в. — Сборник «Международные связи России в XVII—XVIII вв.», М., 1966, стр. 10-15.