Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Усачев Н.Н.
О внешней торговле Смоленска в IX—XIV веках

Материалы по изучению Смоленской области, вып. 7. М., 1970.
[287] – конец страницы.
Постраничная нумерация сносок заменена сквозной.
OCR: Bewerr.

Отдельные аспекты, периоды и направления внешнеторговых связей древнего Смоленска давно уже привлекают внимание исследователей и не только отечественных, но и зарубежных.

В целом же внешнеторговые смоленские связи с момента их возникновения и до конца политической самостоятельности Смоленска, утраченной на рубеже XIV—XV веков, не рассматривались как единая тема и проблема, приобретающая особое значение в системе развития иноземных экономических связей древней Руси. Между тем, Смоленск не только один из древнейших городов и крупных центров самостоятельного княжества Руси, наряду с Киевом и Новгородом, но и один из ее важных торговых пунктов, издавна втянутых в оживленные иноземные связи. Они составляли, как есть основание утверждать, одну из наиболее ярких страниц в жизни древнего Смоленска и развивались в различное время и в различных направлениях почти непрерывно на протяжении IX—XIV веков. Но до сих пор нет еще ни одной не только монографической, но и популярной работы, которая бы в общей совокупности освещала эти весьма своеобразные и исторически интересные связи.

Настоящая работа, не претендуя на всестороннее освещение древних связей Смоленска, представляет первый шаг на пути к этому. Она посвящена лишь общей характеристике внешней торговли древнего Смоленска, определению ее путей и особенностей как в целом, так и в отдельные периоды развития в IX—XIV веках.

Расположение Смоленска на пересечении исторических водных путей древней Руси

Смоленск уже в раннефеодальную пору был одним из богатейших и крупнейших центров Руси, наряду с «матерью [287] городов русских» — Киевом и «Господином Великим Новгородом», с которыми смольняне искони были связаны экономическими и политическими узами дружбы, а по временам и соперничали. Смоленск издавна славился разнообразными ремеслами и многочисленными искусными ремесленниками, монументальными архитектурными сооружениями и развитой торговлей.

Вся местная и внешняя торговля Смоленска базировалась на богатой и прогрессивно развивающейся разносторонней деятельности не только горожан, но и всего населения края, занятого земледелием и издавна распространенными здесь промыслами и ремеслами. Изделия тружеников земли Смоленской концентрировались прежде всего в «стольном», для того времени достаточно большом и густо населенном городе.

Часть своих товаров древний Смоленск сбывал и обменивал внутри Руси, а часть — на внешних рынках.¹⁾

* * *

Есть достаточные основания утверждать, что ранним внешнеторговым связям древнего Смоленска, получившим традиционный характер, в значительной мере способствовали не только его экономические возможности и богатства, о чем уже говорилось, но и исключительно выгодное, а для ранней поры даже «счастливое» местоположение в верховьях самых больших рек Восточной Европы — Днепра, Волги и Западной Двины.

Можно думать, что это прежде всего и имел в виду летописец, когда писал: «Кривичи же сидят на верх Волги, и на верх Двины, и на верх Днепра, их же град есть Смоленск»,²⁾ а не простую топографическую «привязку» к местности. Доказательством этого служит и то, что далее летописец достаточно подробно описывает, куда текут эти большие реки, как через них и связанные с ними водные системы и волоки можно плыть «в греки» (Византию), «в булгары» (мусульманский Восток) и «в немцы» (Западную Европу). Летописец хорошо [288] понимал международное значение водных путей, которые пересекались на земле Смоленской и искони связывали Смоленск с иноземной торговлей. Поэтому он и обратил должное внимание на выгодное географическое положение кривичей и их центра — города Смоленска.

Еще историк-экономист И.М.Красноперов утверждал, что Смоленщина, находящаяся на важном водоразделе Днепра, Западной Двины и Волги, «прежде других вошла в историческую жизнь всей Руси, как передаточное торговое место, как узел, стягивающий в себя пути для сношения трех важнейших магистралей исторической жизни русского мира».³⁾ Несмотря на явное преувеличение И.М.Красноперовым роли Смоленщины в начальных шагах Руси, в целом данная им оценка важности положения Смоленска на международных водных путях сохраняет свою силу.

На подобное значение расположения Смоленска на древнейших международных тортовых путях обращал свое внимание и другой не менее крупный дореволюционный исследователь Смоленской земли профессор П.В.Голубовский. «Тут, в этой области, — писал он, — должны были встречаться, отсюда должны были расходиться произведения далекого востока и запада, севера и юга».⁴⁾

Безусловно, расположение Смоленска в самом фокусе исторических путей Руси, на что прежде всего и обратил свое внимание летописец, не могло не содействовать оживленным (тем более в самом начале) не только местным или межобластным,⁵⁾ но и внешнеторговым связям смольнян. Эти связи являлись важным стимулом в историческом развитии самого города, как местного центра, выросшего, по утверждению ученых, из племенного пункта кривичей в «княжой» город большого самостоятельного княжества феодальной Руси.[289]

Периодизация и основные направления путей внешней торговли древнего Смоленска

Вся иноземная торговля древнего Смоленска как бы органически (по течению трех великих русских рек, у верховий которых он сложился) распадалась на три основных направления: 1) южное — вниз по Днепру в Черное море и в Константинополь (Царьград) — византийское («в греки»); 2) Восточное — вниз по Волге в мусульманский Восток — арабское («в булгары») и 3) западное — Западной Двиной в Балтийское море и в города Западной Европы («в немцы»)

Четвертый, северный тортовый путь шел с Днепра в Ловать, Волхов, в Неву и в Балтийское море. Он не являлся самостоятельным — постоянно зависел от Новгорода Великого, был второстепенным и редко использовался Смоленском, поэтому мы его не выделяем особо.

Хронологически внешнеторговые связи древнего Смоленска, в свою очередь, довольно часто разграничиваются, распадаясь на более ранний (IX—XI вв.) и поздний (XII— XIV вв.) периоды, почти равные по своей продолжительности.

Первый период в основном совпадает с временем господства Киевской Руси и отражает историю развития торговли с Византией и мусульманским Востоком. Второй падает на время феодальной раздробленности Руси и включает лишь торговлю в западном направлении (с Прибалтикой и северогерманскими городами). Замирание иноземной торговли древнего Смоленска связано с концом (падением) его политической самостоятельности, когда он на рубеже XIV—XV веков оказался включенным (более чем на столетие) в состав Великого Русско-Литовского княжества.

* * *

Все же остается не ясным, как рано «значительное и предприимчивое», по словам А.А.Спицына, племя смоленских кривичей могло включиться в свои торговые связи по тем мощным водоразделам рек, в верховьях которых оно жило. По всей видимости, первоначально пробивающаяся струя внешнеторговых отношений находилась лишь в общем, постепенно нарастающем (в VII—IX вв.) мощном древнерусском потоке иноземных экономических связей, идущих по преимуществу по водоразделам рек, которыми плавали восточнославянские племена «в греки», «в булгары» и «в немцы». [290]

Иными словами, смоленские кривичи, вместе с другими восточно-славянскими племенами прокладывали себе более торные внешнеторговые пути, которые в период феодальной раздробленности Руси приобретали для отдельных княжеств, в том числе и для Смоленского, сравнительно самостоятельное значение.

В этом сложном процессе особое значение для Смоленска, как уже отмечалось, имело конечно и то, что через него проходил важный, постепенно сложившийся (приблизительно к IX веку) знаменитый торговый путь «из варяг в греки». Он представлял собой исторически определившуюся древнерусскую систему речных путей и волоков, связывавшую земли восточных славян с Балтийским и Черным морями а также с Каспием.

Центральная и главнейшая магистраль пути «из варяг в греки» шла из Балтийского моря в Черное: по реке Неве, Ладожскому озеру, по Волхову через озеро Ильмень, реку Ловать, а затем посредством небольших рек и волоков в Днепр (у Смоленска) и в Черное море. Для Смоленска это были одновременно его северный («к варягам») и южный («в греки») пути. Но не менее важным северным ответвлением пути «из варяг в греки» являлся тракт, тоже непосредственно пролегавший через Смоленск, — по Западной Двине, ее притоку Каспле, а затем волоком в Днепр и вниз к Черному морю. Кроме того, на земле Смоленской через реку Вазузу, являющуюся верхним притоком Волги, и небольшой волок Днепровский «путь из варяг в греки» соединялся с Великим волжским путем, ведущим в Камскую Булгарию и мусульманский Восток. Наконец, исторически определилось и то, что название «варяжского» пути закрепилось только за северной (по Ловати и Волхову) частью пути «из варяг в греки», а среднее и южное течение Днепра приобрело название «греческого» пути.⁶⁾ Смоленск оказывался в положении своеобразного связующего звена и перевалочного пункта между северной и южной частями исторического пути, характерно именуемого летописцем «из варяг в греки и из грек по Днепру». Постепенно этот путь становился все более торным, а Смоленск приобретал все более важное значение как перевалочный пункт. [291]

Кроме того, на земле Смоленской скрещивались и другие важнейшие древние водные магистрали Восточной Европы. Например верховья Днепра, как уже отмечалось, связывали Смоленск (через Вазузу) с Волгой и Окой (через Угру), а параллельно по Сожу, верховье которого на юге подходит к Смоленску, проходила как бы вторая водная магистраль. Известны и многие другие пути, которые нередко отмечались историками и географами. Но все они имели лишь местное торговое или транспортное значение, а не международное.

Словом, древний Смоленск, находясь на скрещении водных исторических путей Восточной Европы, мог вести и вел торговлю с Византией, арабским Востоком, Скандинавией, Прибалтикой и северогерманскими средневековыми городами. Он занимал по своему речному «многодорожью» на мировых путях совершенно исключительное место во всей средневековой Европе.

Торговля с Византией

Нет возможности с достоверностью утверждать, в каком направлении и каким водным путем начинали смоленские кривичи свои иноземные торговые связи: прямых письменных сведений об этом ранее X века не встречается. Материальные же данные весьма разноречивы, нередко они просто условны. Нам кажется, что Смоленск, стоящий на Днепре, именно по его водам мог начать экономические сношения с иноземцами, прежде всего с Византией. Это могло быть ранее, чем начались связи смольнян с Востоком⁷⁾ или с Севером и Западом. Кроме того, необходимо принимать в расчет активный процесс формирования водного тракта «из варяг в греки», который имел место гораздо ранее первых прямых свидетельств о торговых связях древнего Смоленска с Византией. Раннее формирование водного пути «из варяг в греки», несомненно, было связано с движением славян на юг с их колонизацией, особенно в VI веке.⁸⁾

Наконец, свидетельствами ранних кривичско-византийских, (а возможно и предшествующих им) связей могут служить некоторые находки, например, древнегреческие и римские монеты, найденные как на Смоленской земле, так и на всей территории от Черного моря до Балтийского, в том числе и по [292] течению Днепра, что уже не раз отмечалось в исторической литературе.⁹⁾ В современных работах советских нумизматов¹⁰⁾ и историков¹¹⁾ мы также встречаемся с подтверждением того, что торговля восточно-славянских земель с Византией складывалась до образования Древнерусского государства, «которое и взяло на себя руководство ею и ее юридическую защиту».¹²⁾ Еще в конце прошлого века П.В.Голубовский утверждал: «...нумизматические показания дают повод думать что более или менее постоянная торговая связь смольнян с Грецией установилась с начала IX века. Византийские монеты, начиная с этого столетия и до XI века включительно, встречаются на территории кривицкого племени».¹³⁾ Словом, конец активного периода смоленюко-византийской торговли падает на рубеж XI—XII столетий.

Нет сомнения, что смоленско-византийские торговые связи в период существования Киевской Руси обусловливались той политикой, которой держались князья Киева по отношению к Византии. Основу их политики составляли, конечно, соглашения и договоры, действовавшие между русскими и греками в период IX—XI веков.¹⁴⁾ На это время и падает активизация экономических связей Руси с Византией.¹⁵⁾

Весьма интересны некоторые детали из истории этих связей.¹⁶⁾ Известно, что по договору 911 года, заключенному между киевским князем Олегом и византийским императором [293] Львом,¹⁷⁾ русские торговые люди, а значит и смоленские купцы находившиеся среди них, пользовались правом беспошлинной торговли и рядом других существенных льгот (правом русских купцов на шестимесячное пребывание в Константинополе и существование там за счет казны императора Византии правом пользоваться банями «елико хотят...» и т.д.). С возобновлением в княжение Игоря, в 944 году, нарушенного Византией раннего договора (911 г.) русские хотя и сохранили за собой почти все, чем пользовались раньше, однако право на беспошлинную торговлю утратили. Взамен утраченного стало действовать право ввоза и вывоза неограниченного количества товаров. «А великий князь русский и его бояре, — говорилось в статье второй договора 944 года, — пусть посылает в Грецию к великим царям греческим (столько) кораблей со своими послами и купцами, сколько захотят» и «пусть торгуют сколько им надо», то есть находятся со своими товарами в Константинополе.¹⁸⁾

Дальнейшие сведения о русско-византийской торговле мы получаем из сочинений императора Византии Константина Багрянородного. Они свидетельствуют о том, что русские широко пользовались предопределенным им правом неограниченной торговли в Византии, посылая в ее столицу столько «кораблей со своими послами и купцами, сколько» могли или хотели. Император Константин в IX главе своего трактата «Об управлении государством» довольно пространно говорит о многочисленных русских, которые приезжали по торговым делам в Константинополь на своих «однодревках» («Monxyla»), в числе которых были и лодки смольнян. Константин повествует о сложности плавания русских через днепровские пороги, на которых русские к тому же встречались с опасными засадами печенегов. «Однодревки, приходящие в Константинополь из Внешней Руси, — утверждает венценосный хронист, — идут из Новограда (Новгорода).., а также из крепости Милиниски (Смоленска), Черногоги (Чернигова) и из Вышеграда. Все они (лодки), — поясняет далее император, — спускаются по реке Днепру и собираются в Киевской крепости, называемой Самвата» (вероятно, это обозначение места, где собирались люди, готовящиеся к путешествию в Византию).[294]

 «Данники их славяне, — поясняет также Константин, — называемые кривичами и лызаниками (?),¹⁹⁾ и прочие славяне рубят однодревки в своих горах в зимнюю пору, и, обделав их, с открытием времени (плавания), когда лед растает, вводят в ближайшие озера. Затем, так как они (озера) впадают в реку Днепр, то оттуда они и сами входят в ту же реку, приходят в Киев, там вытаскивают лодки на берег для оснастки и продают руссам. Руссы, покупая лишь сами колоды, расснащивают старые однодревки, берут из них весла, уключины и прочие снасти и оснащают новые.

В июне месяце, двинувшись по реке Днепру, они опускаются в Витече (Витичев), подвластную Руси крепость. Подождав там два–три дня, пока подойдут все однодревки, они двигаются в путь, спускаясь по названной реке Днепру».²⁰⁾ И только в Константинополе «оканчивается, — по словам императора — их (руссов) многострадальное, страшное, трудное и тяжелое плавание».²¹⁾

Действительно, только путь от Киева до Царьграда (Константинополя), как подсчитали ученые, требовал до 30-40 дней и притом наполненных, по утверждению хрониста, тяжелыми и опасными трудами предприимчивых, отважных и неутомимых славян, которых он именует «руссами».²²⁾

Сообщение Константина Багрянородного не оставляет сомнений, что отмечаемые им торговые связи «руссов», а в том числе и смоленских кривичей, о которых он также упоминает, завязались с Византией значительно раньше того времени, когда он их описывает. Византийский император говорит об этих связях, как о чем-то само собой разумеющемся, с долговременной, традиционно сложившейся практикой плавания, правда, нелегкой, но уже имеющей свою систему в трудных торговых путешествиях по порожистому Днепру. Наконец, из этого же источника можно заключить, что у кривичей-смольнян в самом Смоленске или поблизости, на его днепровских «горах» была верфь по изготовлению упоминаемых в хронике «однодревок» и их оснастке, или, по выражению хрониста, «налаживанию» (уключинами, мачтами, [295] веслами и реями). Позже, вероятно, на этих же «верфях» изготовлялись известные смоленские «учаны», представляющие собой уже более сложные, по сравнению с «однодревками», судна, о которых упоминается в источниках XIII века.²³⁾ Безусловно как «однодревки», так и «учаны» изготовлялись где-то вблизи пристаней древнего Смоленска.²⁴⁾ Такие пристани были на речках Смядыни²⁵⁾ и Кловке²⁶⁾ (ныне пересохших) при впадении их в Днепр.

В нашем распоряжении нет иных, более определенных письменных данных о смоленско-византийской торговле, что, конечно, не является доказательством ее отсутствия. Правда, несколько позже смоленско-византийская торговля утратила свое былое значение, но ее следы остались, например, в виде привозных товаров из Византии, запечатленных в убранстве церквей XII века, особенно Свирской, которая отличалась, по утверждению летописца, «изрядной красотой», так как имела иконы «златом и серебром, и жемчугом и камением драгим... и всею благодатью исполнены», что по преимуществу было привезено с рынков Константинополя. Почти то же говорит летописец и о церкви Иоанна, утверждая, что в ней иконы «златом и фининтом украшены». Еще П.В.Голубовский не сомневался в том, что серебряные и золотые украшения в церквах Смоленска XII века следует считать результатом его торговли с Византией.²⁷⁾

Наконец, в другом месте П.В.Голубовский, говоря о товарах смоленско-византийской торговли, отмечает, что в числе этих товаров надо признать золотой позумент, привески сканной работы, тарелку с изображением грифона²⁸⁾ и [296] стеклянные бусы с позолотой, найденные в курганах кривичей. Наконец, перечень товаров, привозимых в Смоленск из Византии, значительно расширился последующими раскопками Гнездовских курганов, проведенными И.С.Сергеевым (1898—1901 гг.),²⁹⁾ И. С. Абрамовым (1905 г.)³⁰⁾ и особенно в 50-х годах Д.А.Авдусиным.³¹⁾ В частности за счет его находок список вывезенных из Византии на Смоленскую землю товаров пополнился медной застежкой с изображением драконов, привесками к ожерелью из золотой византийской монеты императора Феофила (829—842 гг.), бляшкой в виде человека, рвущего на себе волосы, а также небольшой медной застежкой плаща, очень напоминающей по очертаниям фигуру барана или козла.³²⁾ Кроме того, в Смоленском краеведческом музее экспонируются вещи, привезенные в свое время из Византии и найденные на Смоленщине в раскопках сельских поселений, вместе с материалами XI—XII веков, что говорит о широте и значении смоленско-византийских связей (за пределами городского центра).³³⁾ Товары, поступавшие из Византии на Смоленщину, по своему характеру не отличались от общерусских.³⁴⁾

Однако ни археологи, ни историки далеко еще не проанализировали всего накопившегося от археологических раскопок на Смоленщине материала, чтобы с уверенностью определить как предметы местного изготовления, так и привозные (откуда и когда). Эта интересная и большая проблема все еще ждет своего исследователя.[297]

Торговые связи с мусульманским Востоком

Вряд ли менее оживленными и значительными, чем византийские торговые связи IX—XI веков, были в ту пору торговые связи Смоленска с мусульманским или арабским Востоком. Но выяснение их, пожалуй, еще более затруднительно, нежели выяснение торговых отношении с Византией. Об этих последних у нас были не только вещественные доказательства, но и письменные свидетельства, восточные же торговые связи Смоленска подтверждаются лишь вещественными остатками. В арабских письменных источниках имеются только отдельные намеки или косвенные следы этих связей. Останавливаться на их анализе в настоящей работе нет возможности.

Главным свидетельством торговых связей смольнян с Востоком в IX—XI столетиях могут служить вещественные остатки: восточные вещи и монеты, находимые на Смоленщине и в сопредельных с нею районах. Однако, эти вещественные данные при их относительном богатстве (в сравнении с остатками византийской торговли) еще недостаточно учтены и изучены. Главный арсенал в этом смысле составляют опять-таки раскопки Гнездовских курганов.³⁵⁾ Не останавливаясь подробно на вещах, «завезенных» в древний Смоленск с мусульманского Востока, хочется хотя бы провизорно отметить большое сходство в их названиях с вещами, упоминаемыми в описании захоронения богатого русса в Булгарии.³⁶⁾

Но наиболее бесспорным доказательством связей кривичей смоленских с булгарами служит идентичность некоторых вещей в булгарских и смоленских кладах, сохранившихся от X века. Особенно это относится к некоторому виду бус.

А.П.Смирнов, изучая булгарские клады X века, обратил вниманние на имевшиеся в них вещи, которые напоминают [298] вещи, характерные для смоленских кладов X века.³⁷⁾ Очень выразителен в этом отношении клад, найденный в Гнездове в 1868 году.³⁸⁾

Исходя из других источников, хотя и весьма относительных, можно полагать, что древний Смоленск имел восточные торговые связи не только с Булгарией, но и с хазарским Итилем. Но самый оживленный обмен товарами между Смоленском и арабским Востоком шел через ближайшую к нему по месту расположения Волжско-Камскую Булгарию с ее центром — городом Булгар.

Все это находит подтверждение, как уже отмечалось в вещах, привозимых с Востока.

Торговые связи древнего Смоленска с булгарами и мусульманским Востоком подтверждаются «россыпями» монетных кладов и отдельными находками арабских диргемов, которые и до сих пор нередко обнаруживаются на Смоленщине и в смежных с ней областях.

Уже для своего времени И.М.Красноперов считал поразительным количество арабских монет VII, VIII, IX и X веков, обнаруженных в Смоленском крае, при этом некоторые из них оказались битыми (чеканенными) в Африке и Испании.³⁹⁾ В подтверждение этого он приводит конкретные данные,⁴⁰⁾ которые, к сожалению, не стали достоянием сводных нумизматических работ (с учетом топографии древних кладов).⁴¹⁾

Теперь монетные данные в значительной степени систематизированы. Они свидетельствуют о весьма обширном ареале арабской торговли, а также о большом размахе торговли приднепровских славян, которым восхищался в свое время Русский историк В.О.Ключевский, с гордостью восклицавший в своих лекциях: «Сколько поколений нужно было, чтобы проложить такие далекие и разнообразные торговые пути с берегов Днепра или Волхова».⁴²⁾

Немалый вклад в грандиозные общеславянские усилия по развитию ранних внешнеторговых связей, в том числе с [299] мусульманским Востоком, внесли и смоленские кривичи. Это подтверждается хотя бы тем, что в земле Смоленской, как и в пределах всей Руси, по преимуществу преобладают находки серебряных арабских диргемов IX—X веков, то есть периода наиболее активных связей, а монеты VIII и тем более VII веков, как и XI века, характеризующие соответственно начало и замирание арабской торговли, встречаются лищь единично.

Достаточное подтверждение нашим выводам о древней смоленско-восточной торговле мы встречаем и в новейших исследованиях советских нумизматов. Особенно интересно в этом отношении весьма аргументированное исследование монетных кладов в Древней Руси В.Я.Янина.⁴³⁾ Оно проливает свет на выяснение и конкретизацию ряда вопросов, связанных с изучением внешнеторговых отношений Древней Руси, в частности русско-арабской торговли, в том числе и смоленско-арабокой.⁴⁴⁾

Например, из приводимой в работе В.Я.Янина таблицы видно, что 89,71% в гнездовских кладах составляют арабские монеты, из них 68 монет (при самой младшей монете, датируемой 960 г.) относятся ко времени династии Саманидов,⁴⁵⁾ то есть чеканились в период от 875 до 999 года. Уже в силу этих фактов Смоленщина не может быть выключена из сферы торговых связей Руси с арабским Востоком ранее начала XI века, который вообще являлся, как известно, временем затухания этих связей.

Более того, экономически развитый в ту пору Смоленск очень скоро поспешил компенсировать сокращение своих внешнеторговых связей (из-за обрыва их с арабским Востоком и заметного в XI веке увядания торговли с Византией) установлением контактов с Западом. В пользу этого утверждения говорят те же нумизматические данные, которые приводятся В.Я.Яниным в монетной таблице. Из нее ясно видно, что все 45 монет другого гнездовского клада (при датировке самой младшей из них 1065 г.) являются западноевропейскими.⁴⁶⁾ То же было встречено и в Полоцке, хотя размер [300] здешних кладов в три раза превышал размер гнездовского (при младшей монете от 1060 г.).⁴⁷⁾ Во всем этом нельзя не видеть зарождения внешнеторговых связей русских земель в западном направлении, то есть по Западной Двине.

Напрашивается вывод, что торговые связи древнего Смоленска с арабским Востоком имели место уже с самого начала IX, а может быть, с конца VIII веков и продолжались до конца XI века.

Находки вещей (например, весов, разновесов и других атрибутов торговли смольнян), особенно диргемов (по топографии их расположения), показывают, что торговля древнего Смоленска с мусульманским Востоком при всех ее спадах и подъемах шла по преимуществу через Волжско-Камский Булгар и Волжский бассейн (как, впрочем, и торговля ряда других центров Руси).⁴⁸⁾ Исключительно важную роль на этом пути играл для Смоленска правобережный приток верхней Волги — река Вазуза, почти сливавшаяся с верховьем Днепра, где и рос наш город. Из Смоленска, таким образом, плыли вверх по Днепру, затем волоком через Солодовничи (или Волочок) перебирались в реку Вазузу, а по ней — в Волгу и в Булгар Великий.⁴⁹⁾ Это не только был наиболее кратчайший и удобный для смольнян путь к восточным рынкам, но он связывал между собой западные и восточные земли древней Руси, а также саму Русь с Волжско-Камской Булгарией, а, возможно, и с Хазарией.

И вряд ли случайно, что с главными компонентами этого естественного и торного пути — Днепром и Волгой — река Вазуза сравнительно рано стала известна в древней письменности (что следует сказать и о волоках).⁵⁰⁾

Что касается древних Солодовничей и Волочка, находящихся в месте наибольшего сближения Днепра с Вазузой,⁵¹⁾ то [301] о них упоминается в уставной грамоте князя Ростислава от 1150 года, как о важных поселениях Смоленского княжества. Но вряд ли отмеченный нами главный путь смоленско-восточных торговых связей через Вазузу (Днепр—Вазуза—Волга) был единственным. По-видимому, существовали и другие пути или тракты (пусть даже менее торные), которые неоднократно отмечались в историко-географической литературе как возможные варианты широких связей древнего Смоленска с Волжско-Камской Булгарией.⁵²⁾ Но при всех условиях и возможностях торговая дорога от Смоленска по Днепру, Вазузе (включая и ее приток Гжать) и Волге к арабскому Востоку являлась самой наикратчайшей и удобной.

Итак, древнейшие внешнеторговые связи Смоленска, особенно в IX—X веках, проходили одновременно в двух направлениях: в южном, с Византией, — по Днепру, через Киев и Черное море; в восточном, с мусульманским Востоком — через Булгар Великий по Волге и ее верхнему притоку Вазузе, соединяющейся с верховьем Днепра небольшим «волоком» через Волочок или Солодовничи.

Однако трудно утверждать, какое из этих двух древнейших направлений иноземной торговли Смоленска следует признать более ранним и оживленным. Есть пока лишь незначительные основания считать, что восточный или «арабский» путь был для древнего Смоленска более торным, нежели южный или «греческий». По авторитетному мнению археолога А.В.Арциховского, «уже преобладание в кладах и погребениях (даже на Днепре) арабских монет над византийскими»⁵³⁾ подтверждает это. Кроме того, А.В.Арциховский, говоря о Гнездовских курганах IX—X веков, отмечает, что «хотя они и расположены на берегу Днепра, вещи, привезенные с мусульманского Востока, найдены в ряде курганов (например, известная расписная посуда), а византийских вещей почти нет».⁵⁴⁾

Все это достаточно оправдано и убедительно, если иметь в виду еще слабую изученность накопившегося на сей счет вещевого материала.[302]

Но, признавая без колебаний преобладание в IX—XI веках арабских связей над византийскими во внешней торговле древнего Смоленска, нельзя столь же легко согласиться с тем, что они могли быть и более ранними, на что мы уже обращали внимание. Увядание обоих древнейших путей и направлений (византийского и арабского) во внешней торговле Смоленска происходит, в сущности, как мы видели, в XI веке, с той лишь разницей, что арабская торговля со смольнянами к середине этого века окончательно «обрывается», а византийская все еще продолжает теплиться, пожалуй, до середины или до конца следующего века.

Таким образом, если арабская торговля в древнем Смоленске была более оживленной и активной, чем византийская, то последняя возникла раньше и закончилась позднее.

Все свидетельствует о том, что древний Смоленск (до общего увядания в XI—XII веках русско-византийской торговли и не менее существенных и оживленных до XI века торговых связей с мусульманским Востоком) играл довольно активную роль во всех исторически важных международных экономических отношениях Руси. Совершенно очевидно, что город в те далекие времена не только сам обменивался товарами с Византией и арабским миром, но и являлся крупным пунктом через который восточные и южные товары шли далеко на запад (к Полоцку) и на север (к Новгороду), а также за пределы Руси.⁵⁵⁾

Нет сомнения, что в древнем Смоленске могли встречаться и через его порты и базы растекаться в «иные земли» самые различные товары Европы и Азии. Все это, естественно, содействовало раннему оживлению внешнеторговых связей, экономическому, культурному и политическому процветанию города.

Уже в первой половине XII века Смоленск становится центром княжества и обретает положение мощного западного форпоста на Руси. Вместе с тем он делает новые успехи в своих внешних торговых связях, которые, однако, теперь развиваются только в западном направлении. Они более активны заменили Смоленску утратившие свое былое значение сношения с Византией и мусульманским Востоком.[303]

Западное направление внешней торговли древнего Смоленска

Второй период внешнеторговых связей древнего Смоленска падает на XII—XIV века — время расцвета удельного Смоленского княжества. Смоленск этой поры был типичным, богатым городом феодальной Руси. По развитию своей экономики и культуры он не уступал городам Европы, в том числе и северогерманским, занимавшим позднее видное место в торговом союзе Ганзы и торговле со Смоленском.

В связи с тем, что Смоленск в период татарского ига не подвергался набегам основных татаро-монгольских сил, он продолжал развиваться как город и сохранял самобытные русские черты в материальной культуре. Торговля Смоленска с Западом заметно ожила на рубеже XII—XIII столетий, тогда как его внешнеторговые связи в южном и восточном направлениях замерли. Этому способствовал распад феодальной Киевской державы и изменение ее международной обстановки (набеги кочевых племен, захват крестоносцами Византии). Активизация торговых связей с Западом компенсировала для Смоленска утраченную торговлю с Византией и мусульманским Востоком.

К началу XIII века ремесленно-торговый потенциал Смоленска оказался довольно значительным, торговые связи с немцами развились настолько, что появилась необходимость в их юридическом оформлении. Именно на XIII—XIV века падают серия Договорных торговых грамот смоленских князей с Ригой, Готландом и немецкими городами,⁵⁶⁾ а также другие свидетельства, касающиеся истории торговых связей Смоленска с Западом.⁵⁷⁾

Торговля Смоленска шла теперь лишь в западном направлении: с Восточной Прибалтикой (с начала XIII в. с Ригой), с островом Готландом (центр Висби) в Балтийском море, с северогерманскими городами (Любеком, Бременом, [304] Мюнстером и др.), к XIV веку оформившими свой торговый союз Ганзу во главе с Любеком.

Западное направление внешней торговли Смоленска в XII—XIV веках как бы распадалось на два периода: 1) доганзейский и 2) раннеганзейский. Важной вехой в этой торговле явилась Договорная грамота смоленского, князя Мстислава Давидовича с Ригой, Готландом и немецкими городами, известная под названием Договора 1229 года.⁵⁸⁾ Главным содержанием этого юридического акта была так называемая «Смоленская торговая правда». Текст ее в Грамоте Мстислава Давидовича выделен словами:«Зде начинается правда» до слов «Коля ся грамота псана...».⁵⁹⁾

«Правда» явилась правовой основой торговли, которую вели с немцами западнорусские города во главе со Смоленском,⁶⁰⁾ заключившим Договор 1229 года от своего имени и от имени Витебска и Полоцка.⁶¹⁾

До начала XV века «Правда» признавалась торгующими сторонами «основным законом», который иногда дополнялся, но всегда сохранял свои коренные принципы.⁶²⁾ Практическое значение этого памятника международного права сохранялось на протяжении XIII и XIV веков. Этим, прежде всего, и объясняется тот факт, что текст Договора 1229 года дошел до нас в шести (А, В, С, Д, Е, F) списках,⁶³⁾ составленных в разное время XIII—XIV веков.⁶⁴⁾ Он вместе с «Русской правдой» был включен в юридический сборник второй половины XIV века, как важнейший правовой и действующий закон того времени.⁶⁵⁾ О реальном значении Договора 1229 года и в конце XIV века [305] можно судить по письму той поры рижских послов в Литве к своему Совету в Риге, котором они спрашивали, как им относиться к «Смоленскому Договору», ибо в нем написано, что «русские имеют право плавания от Готланда к Травне».⁶⁶⁾ Действительно, статья 20/18 Договора 1229 года так и формулирует это право: «Тако русину ехати из Гочкого берега до Травны».⁶⁷⁾ Ясно, что в данном случае речь шла только о Договоре 1229 года, который, следовательно, сохранял юридическую и практическую силу до конца XIV века. Учитывая продолжительное и устойчивое историческое значение Договора 1229 года в торговых отношениях Смоленска с Западом и участие в них Ганзы, мы делим историю этих отношений на два периода: 1) торговые связи Смоленска с Западом до 1229 года и 2) доганзейские и раннеганзейские торговые отношения Смоленска с Ригой, Висби и северогерманскими городами на основе «Смоленской торговой правды» 1229 года до конца XIV века.⁶⁸⁾ Любопытно в этой связи именно то, что все остальные официальные документы (грамоты), относящиеся к торговым отношениям Смоленска с Западом в XIII—XIV веках, хотя и не имеют столь самостоятельного характера, как «Правда», но тесно с нею связаны.⁶⁹⁾

При построении выводов по исследованию торговли древнего Смоленска с Восточной Прибалтикой, Готландом и ганзейскими городами нами учитываются и другие дошедшие до нас данные и источники по интересующему нас вопросу. [306] В их числе летописные сведения, хроника,⁷⁰⁾ торговые записи,⁷¹⁾ а также данные нумизматики и, частично, археологии.

* * *

«Путь в немцы», который шел из Днепра через небольшой волок в реку и озеро Каспля, затем в западную Двину и Рижский залив «моря Варяжского», хорошо был известен нашим летописцам. Официальные источники (XIII в.) о торговле Смоленска с Западом также свидетельствуют о том что смоленские купцы по Каспле попадали в Западную Двину и, минуя Витебск, Полоцк, Ригу, достигали на своих «ладьях» и «учанах» Готланда в Балтийском море и ряда северогерманских городов.

Нередко смоленские купцы добирались до Каспли и далее до Витебска гужевым транспортом. Зимний санный путь, именуемый в источниках «верхом» (в отличие от летнего водного — «низом») на большом протяжении шел по замерзшим водам тех же рек. Тем же путем и таким же способом прибывали в Смоленск и немецкие купцы.⁷²⁾

* * *

Как рано завязались внешнеторговые отношения Смоленска с Западом, установить трудно. Однако археологические, нумизматические и письменные сведения с определенностью убеждают в том, что смоленские купцы устанавливают связи с Восточной Прибалтикой и немцами во времена гораздо более ранние, нежели те, в которые образовался город Рига (1201 г.) и, видимо, не позднее, чем появились в водах Рижского залива немецкие купцы (1158 г.).⁷³⁾ Более того, Б.А.Рыбаков, приводя соответствующие данные, намечает, еще в киевской торговле IX—XI веков «два мощных потока»; направленных на Запад: первый — через Волынь Краков на Прагу и Регенсбург, а второй — через Смоленск, Новгород и [307] Ладогу — в польские и вендские города южной Прибалтики». (выделено мной. — Н.У.)⁷⁴⁾

 Подтверждают косвенно существование торгового пути смоленско-новгородского направления и новейшие исследования советских нумизматов. В.М.Потин с определенностью показал, что в XI веке происходит заметная смена потока восточных диргемов и византийских милиарисиев западноевропейскими динарами. Это, несомненно, указывает на усиление экономических связей Руси со странами Западной Европы. Здесь необходима оговорка, что уже в XII веке приток на Русь динаров прекращается.⁷⁵⁾ Более определенные данные о наличии западных экономических связей Смоленска мы встречаем у В.Я.Янина, который отмечает, как уже говорилось, что в одном из рассмотренных им гнездовских кладов в 45 монет (при датировке самой младшей из них 1065 г.) не было никаких других монет, кроме западноевропейских.⁷⁶⁾ То же оказалось и в полоцком кладе, хотя размер его в три раза превышал размер гнездовского клада (при младшей монете от 1060 г.).⁷⁷⁾ Во всем этом нельзя не видеть, как мы отмечали, явных следов торговых путей, прокладываемых Смоленском и городами Подвинья через Западную Двину «в немцы» уже около середины XI века.⁷⁸⁾ Словом, основываясь на многих данных, можно утверждать, что смоленские купцы появились в водах Балтийского моря и на главной [308] раннеторговой базе Висби одновременно или почти одновременно с новгородцами⁷⁹⁾ и не позднее, чем немцы появились в водах Рижского залива.

В.Т.Пашуто совершенно прав, когда, ссылаясь на определенные данные, подчеркивает, «что место Рига» еще до вторжения в Восточную Прибалтику немецких феодалов, то есть «донемецкая» Рига — Земгальская гавань, давно была пунктом встречи местных, русских, готландских купцов». Сославшись на Генриха Латвийского, В.Т.Пашуто резонно замечает: «Нужно помнить, что сами немецкие купцы были допущены сюда для торговли с разрешения Полоцка».⁸⁰⁾

С обоснованием в 1201 году Риги к ней «проложили путь» странствующие немецкие купцы, которые объединились с купцами острова Готланд. Они же ревностно помогали епископу Альберту в войне с народами Прибалтики и с Русью. По привилегии 1225 года, данной Альбертом, оседлые купцы получили господство в Риге. В 1215—1234 годах в ее пределах возникает северо-западный «пригород», где находился «русский квартал» (Russiche dorp), а в нем подворье полоцких купцов и церковь св.Николая, появившаяся, видимо, вскоре после 1212 года.⁸¹⁾ Роль северогерманского купечества в Балтийской торговле на рубеже XII—XIII веков, в связи с начавшимся в это время покорением немцами Восточной Прибалтики, заметно возрастает. Теперь сфера его торговой деятельности расширилась, вышла за пределы острова Готланд и достигла северо-западных княжеств Руси. Немецкое купечество, «сблизившееся», по выражению Генриха Латвийского, еще на острове Готланд с русскими, с жадностью стремилось завязать непосредственные торговые связи с Русью. Еще немецкий историк Л.К.Гетц говорил о трех возможных случаях (1210, 1212, 1220 гг.) для заключения немцами мирных актов с русскими на Двине.⁸²⁾ Следы таких актов действительно проступают в источниках. Из этих источников мы узнаем, что заключаемые здесь первоначально соглашения для немцев прямого значения не имели. По утверждению Генриха Латвийского, немцы радовались установлению с Подвиньем так называемого «вечного мира» 1210 года не потому, что упорядочивались их торговые отношения с русскими, а потому, что теперь [309] (немцам — Н.У.) безопаснее воевать с эстами и другими языческими племенами».⁸³⁾ Значит «мир» заключался прежде всего для того, чтобы прикрыть и облегчить агрессию, осуществляемую «крестоносной сволочью», как метко окрестил тогдашних немецких поработителей К.Маркс.⁸⁴⁾

Сначала северогерманское купечество служило агрессивным целям немцев, способствуя продвижению их в восточные славянские земли — («Drang nach Osten»). Сотрудничая с «крестоносцами», во главе которых стоял их Орден, на первых порах защищавший «людей торговли», северогерманское купечество помогало немецкому вторжению в Прибалтику, в расчете на рынки завоеванных земель и на создание более благо-приятной для себя позиции в торговле с Русью.⁸⁵⁾ Правда, согласие между Орденом и северогерманскими купцами оказалось недолговечным.⁸⁶⁾ Уже в 1282 году северогерманское купечество образовало свой независимый от Ордена союз — объединение торговых центров: Висби, Риги, Любека. Силы этого союза (Ганзы в эмбрионе) уже тогда направлялись на борьбу против тех, кто намеревался стеснять свободу немецкой торговли (в том числе против Ордена).

* * *

Значительно труднее, нежели преодоление препятствий в торговле, исходящих от Ордена, оказалось для немецкого купечества подавление упорных стремлений русских сохранить свою свободу и равноправие во внешних связях (даже в условиях раздробленности страны в феодально-удельный период). Яркий пример подобным стремлениям русских являли западные княжества Руси, связанные по Западной Двине торговыми отношениями с немецким купечеством и ни в чем не уступавшие своим торговым партнерам. Не смогли нарушить здесь принципов русских и ганзейские купцы, которые во второй половине XIV века окончательно оформили свою Ганзу, объединившую около ста северогерманских городов. Кроме того, Ганзейский союз включал в свое объединение такие важные торговые центры в сфере Балтийской торговли, как Висби на Готланде и Рига в устье Западной Двины. Эти города вместе [310] с Любеком являлись ядром Ганзейского союза и направляюшей силой его политики.

В связи с этим торговые договоры Смоленска с немецким, в частности ганзейским, купечеством заключались прежде всего от имени Риги, Висби и «всего купечества» северогерманских городов. Висби до появления Риги играл на этой магистрали главную роль в русско-немецкой торговле и потому являлся основной целью в заморских поездках купцов Подвинья и Смоленска.

Немецкие купцы все больше убеждались в безрезультатности политики «огня и меча» и претензий на диктат в отношениях с русскими по Западной Двине. Все это заставило их, наряду с применением силы оружия, прибегнуть в определенных условиях к сепаративным мирным соглашениям. Однако серия договоров и соглашений немцев с восточными соседями, появившаяся в начале XIII века, продиктована, как уже отмечалось, скорее тактикой агрессоров «разделяй и властвуй», нежели мирными торговыми интересами северогерманского купечества. Подтверждение этому мы находим даже у такого ревностного защитника немецкой агрессии на Восток, как Генрих Латвийский.⁸⁷⁾ Как видно из описания в «Хронике Ливонии» событий 1207—1212 годов,⁸⁸⁾ борьба немецких агрессоров имела не только неблагоприятный, а прямо угрожающий характер для крестоносцев, ибо ливонская церковь, по словам хрониста, «находясь (в то время — Н.У.) посреди множества языческих племен, в соседстве с русскими, терпела немало бедствий, так как все имели одно стремление уничтожить ее. Поэтому рижане решили отправить послов к королю⁸⁹⁾ Полоцкому попытаться, не удастся ли добиться какого-нибудь мирногосоглашения с ним»⁹⁰⁾ (выделено мной. — Н.У.). Вот почему и при каких условиях немцы поспешили закончить дело миром с Полоцком, как пограничным княжеством, которому ощутимо помогал Смоленск, установивший свой «протекторат» в Подвинье, не только в защите русских границ, но и во внешнеторговых связях по Западной Двине.⁹¹⁾ [311]

В такой обстановке Смоленск не мог оставаться в стороне от «вечного мира» 1210 года и не замедлил определить в нем свое самостоятельное участие, хотя хронист не упоминает об этом. Однако уже тот факт, что князь полоцкий послал с рижскими послами, как утверждает хронист, «Лулольфа, разумного и богатого человека из Смоленска (Smaleneceke), чтобы по прибытии в Ригу обсудить дела мира и справедливости»⁹²⁾ (выделено мной. — Н.У.), говорит в пользу участия в этом соглашении не только Полоцка, но и Смоленска, а также, по-видимому, и Витебска. Ведь в ту пору все три города были тесно связаны экономически и политически и могли представлять в соглашении с немцами одну сторону. На объединенную силу этих городов и натолкнулась немецкая агрессия.⁹³⁾

Заключение соглашения имело также целью, как сообщает Генрих, «открыть купцам взаимный доступ» друг к другу. Он был открыт и смоленским купцам. Подтверждение этому мы встречаем теперь уже у самого хрониста, когда он повествует о том, что прежний договор (вечный мир 1210 г.) был в 1223 году (после битвы на Калке) возобновлен и при этом так, как «заключен был уже ранее». В сообщении о возобновлении мира Смоленск не просто упоминается, но и выставляется хронистом на первый план: «Тогда король смоленский, (de Smalenceka), король полоцкий (de Plosceka) и некоторые другие русские короли отправили послов в Ригу просить мира. И возобновлен был мир во всем такой же, какой заключен был уже ранее»⁹⁴⁾ (выделено мной. — Н.У.).

Достаточно выразительное подтверждение участия Смоленска в «вечном мире» 1210 года проступает и в собственно смоленских источниках официального и чисто торгового характера. Одним из них является «проект договора» неизвестного смоленского князя с Ригой, Готландом и немецкими городами, который предшествовал договору 1229 года и послужил ему прототипом, а не подтверждением (ошибочно относимым к 1230, 1240 годам и даже к 1250 году).⁹⁵⁾ [312]

Вслед за возобновлением в 1223 году прежнего мира (то есть «вечного мира» от 1210 г.) Смоленск, укрепив свои позиции в Подвинье, выступил со своим «проектом договора» около 1223—1225 годов. Этот проект по каким-то причинам не был подписан немецкой стороной и дошел до нас со ссылкой на Мстислава Романовича, предшественника неизвестного смоленского князя. Таким образом, оба источника («Хроника» Генриха и «проект») весьма созвучны и ссылаются безусловно, на один и тот же «вечный мир» 1210 года, который был возобновлен в 1223 году, а последнему мог соответствовать и сам «проект», предложенный смольнянами, но не подтвержденный немецкой стороной. И только в 1229 году Смоленску удалось реализовать свою инициативу в деле заключения торгового договора со «всем купечеством» немецко-ганзейской стороны.

Таким общим и фундаментальным юридическим актом явился уже упоминавшийся нами Договор 1229 года, основную часть которого составляла знаменитая «Смоленская торговая правда», а прототипом ее был предшествовавший ей «проект» неизвестного смоленского князя около середины двадцатых годов XIII века.

Таким образом, «Смоленская торговая правда», вошедшая в Договор 1229 года⁹⁶⁾ и составившая затем, как отмечалось, основу доганзейских и раннеганзейских торговых сношений Смоленска с Ригой, Висби и северогерманскими городами в XIII—XIV веках, появилась не на пустом месте, а на достаточно подготовленной почве. Инициаторы и авторы Договора 1229 года смольняне хорошо и всесторонне продумали условия, прежде чем направили в Ригу «своего лучшего попа Еремея и с нимь умьна мужа Пантелея», чтобы «утвердить мир» на основе данной ими «Правды». При этом смольняне старались создать такую юридическую основу соглашения, «чтобы мир был до века», и «урядили тако мир, како было Руси любо и всему латинескому языку, кто то у Русе гостить»,⁹⁷⁾ как об этом говорится во вступительной части самого документа. И действительно, русские авторы⁹⁸⁾ написали такую «Правду», в которой ясно и приемлемо для обеих сторон говорилось, [313] «како то держати Руси с Латинескимь языком правду, а Латиньскому языку с Русию держати правду...».⁹⁹⁾

Действие Договора 1229 года, как упоминалось, распространялось со стороны русских не только на Смоленск, но также на Полоцк и Витебск.

Другую договаривающуюся сторону составляло «латинское купечество» из «Римского царства», оно официально представляло власти Риги, Ордена, Висби. Действие Договора и здесь распространялось на широкий круг контрагентов по торговле с русскими через Западную Двину. В их числе мы видим города: Любек, Сест, Мюнстер, Гренинген, Дортмунд, Бремен и Кассель, а также Ригу и Висби. Из текста Договора 1229 года, видно, что представители этих городов присутствовали при оформлении данного важного международного акта. В последующих подтвердительных торговых документах упоминается и Брауншвейг. Названия городов с достаточной наглядностью показывают ареал распространения русской торговли через Западную Двину.

Важнейшие статьи Договора 1229 года говорят о соблюдении полного юридического равенства (основы которого перекликаются с нормами древнерусского права) и о паритетности сторон, скрепивших этот акт своими подписями и печатями. Договор отражал богатую практику торговли немцев в Смоленске, а смольнян — в немецких городах. Свидетельство этому находим в его тридцати семи статьях (кроме «вступления» и «заключения»).

Из общих принципов взаимного равенства и паритетности, зафиксированных в Договоре 1229 года по инициативе смольнян и красной нитью проходящих через весь документ, вытекали решения более частных вопросов в торговых взаимоотношениях сторон, подписавших соглашение. В Договоре встречаемся со следующими статьями: о «чистом пути»; о транспортировке товаров, их разгрузке и перегрузке, в том числе на «волоке»; о соблюдении личных имущественных прав иноземных и отечественных (связанных с внешней торговлей) купцов; о порядке разрешения споров; о судопроизводстве; о мерах наказания; о розничной торговле; о праве торговать в кредит; о свободной беспошлинной торговле и прочие. Наконец, об ограничениях, связанных с обязанностью немецких купцов уплачивать в Смоленске «весчую» пошлину с товаров, а также при покупке золота, серебра и смоленских серебряных [314] сосудов или при перекупке серебра. Иных преимуществ в пользу какой-либо из сторон этот документ не давал.¹⁰⁰⁾ Следовательно, ни о каких привилегиях немцев на основе 1229 и предшествовавшего ему проекта договора 1223/1225 годов говорить нет оснований, ибо закрепленные в «Смоленской торговой правде», составляющей юридическую базу торговых сношений, принципы паритетности противоречат самой возможности политики диктата.

Анализ сущности Договора 1229 года в целом и отдельных его статей свидетельствует о том, что смольняне в торговых сношениях с немцами были не менее активными, чем немцы и вполне равноправными с ними.¹⁰¹⁾ Смоленские купцы не только принимали у себя заморских гостей, но и сами с большим успехом ездили как в Ригу, Висби, так и в собственно немецкие города, особенно в Любек («до Травны»), о чем говорится в Договоре 1229 года и в последующих подтверждениях его до самого конца XIV века.¹⁰²⁾

Нет сомнения, что поездки купцов западнорусских городов (в том числе и смоленских) на Готланд (не говоря уже о Риге) и в северогерманские города были обычным явлением, как и поездки немецких купцов в города Подвинья и в [315] Смоленск. Взаимность в обмене визитами торгующих между собой сторон нам кажется аксиомой.

* * *

Торговые сношения между городами Западной Руси и немецкими были взаимно выгодными. Именно поэтому стороны и заботились на протяжении почти двух веков (после Договора 1229 г.) о поддержании этих сношений, о чем свидетельствуют дошедшие до нас подтвердительные грамоты XIII—XIV веков со ссылками на старые условия Договора 1229 года.¹⁰³⁾ Сношения между Смоленском и Ганзой были настолько выгодны, что обе стороны уславливались иногда даже о том, чтобы не прерывать торговли и в случае войны между государствами. (Такая оговорка имеет место в подтвердительной грамоте Федора Ростиславича 1284 г.). Факты подтверждений и возобновлений Договора 1229 года (при «обрывах» торговли) обнаруживают устойчивость взаимных интересов торгующих сторон, которые не только помнили об условиях «Смоленской торговой правды», но и опирались на них в своих сношениях до конца XIV века.

Правда, во второй половине XIV века одним из важнейших условий Договора 1229 года о «чистом пути» на обе стороны (из Смоленска «до Травны» и оттуда до Смоленска) стала пренебрегать Рига, занимавшая промежуточное положение в торговых связях западнорусских городов с ганзейцами и успевшая упрочить к этому времени свои позиции в Ганзе. Рига в эту пору все более решительно становилась на путь утверждения своей монополии в ганзейско-русской торговле по Западной Двине, пытаясь ограничить эту торговлю своим портом, чтобы «привязать» ее только к рижскому рынку.

Все западнорусские князья, особенно смоленские, несмотря на притязания Риги, до конца самостоятельности Смоленского княжества ревностно охраняли принцип «чистого пути» в торговых сношениях Смоленска с Западом, как он был признан в «Смоленской торговой правде» 1229 года и сохранен впоследствии.

Купцы Смоленска, пользуясь покровительством своих князей, не прекращали заморских поездок не только в XIII веке, но и на протяжении всего XIV века. В свою очередь, немецкие [316] купцы оставались завсегдатаями на рынках упоминавшихся нами древнерусских городов.

Только на рубеже XIV—XV веков Рига в конкурентной борьбе отстраняет прежних руководителей ганзейской торговли по Западной Двине и на Балтийском море — Висби и Любек.

В результате активная торговля Смоленска с немцами в Риге, Висби, Любеке и других северогерманских городах, торговля которую он вел почти на протяжении двух веков (XIII—XIV) на основе «Смоленской торговой правды», в XV веке утрачивает былое значение, а Договор 1229 года с переходом Смоленска под власть литовских князей и феодалов теряет силу. Дальнейшие тортовые сношения Смоленска с Ганзой определялись соответствующими грамотами, а также договорами литовских князей (особенно данных Витовтом), которые заключались с Ригой.¹⁰⁴⁾ Но и в документах эпохи Литовской Руси основной принцип «чистого пути», как он был изложен в Смоленском трактате 1229 года, еще не забывался смольнянами и полочанами в течение всего XV века, что вытекает из полоцких торговых документов того времени.¹⁰⁵⁾ Натиск со стороны Полоцка и Смоленска, не желавших мириться с «рубежом» в Риге, вынуждал рижских купцов по временам поднимать «шлагбаум», чтобы пропустить западнорусских купцов «за море». Завоевание Ригой роли единственного посредника в торговле городов Подвинья и Смоленска с Западной Европой, ограничение этой торговли рижским рынком сопровождалось протестами и со стороны немецких городов Ганзы, как это видно из ряда решений ганзетагов конца XIV и начала XV веков.¹⁰⁶⁾

* * *

Изучение источников и литературы дает основание утверждать что Смоленск в своих экономических связях с Западом не допускал посредничества немецкого купечества и тогда, когда северогерманские города объединились в Ганзу. Эта [317] особенность в сочетании с отдаленностью Смоленска от морских путей могла быть причиной того, что в Смоленске немецкие купцы не завели своего специального торгового двора,¹⁰⁷⁾ как то было в Новгороде. В Смоленске, по свидетельству источников, немецкие гости размещались на отдельных «дворах» и «дворищах», либо приобретенных в собственность, либо временно снятых у горожан. Правда, Латинская церковь св.Марии в Смоленске, упоминаемая в источниках уже в первой трети XIII века, являлась своеобразным центром (складом конторой и хранилищем кассы) немецких купцов.

Среди товаров, вывозимых из Смоленска, были предметы ремесленного труда, ювелирные изделия, выделанные кожи, поделки из дерева и кости, металличеокие изделия («суды серебряные»).¹⁰⁸⁾ Сельское хозяйство давало на внешний рынок зерно, мясо, шкуры, скот; лесные промыслы — воск, пушнину, деготь и др. Находили сбыт за границей предметы льняного тканья («убрусы», «полавочники») и другие изделия городского и деревенского ремесла Смоленщины.

При всем значении торговли древней поры нельзя забывать, что она обслуживала преимущественно интересы княжеского двора, бояр и отчасти горожан, в деревню же «заморские товары... почти не проникали».¹⁰⁹⁾

Источники свидетельствуют о неослабном интересе древнего Смоленска к внешнеторговым связям на протяжении IX—XIV веков и об особой активности этих связей в XII—XIV веках.

¹⁾ В частности, по Б.А.Рыбакову, для Смоленска (в XI—XII вв. — Н.У.) можно указать диаметр района подобного сбыта в 400-450 км. (см. Б.А.Рыбаков. Торговля и торговые пути. История культуры Древней Руси, т.I, М.-Л., 1948, стр.362).

²⁾ Повесть временных лет под ред. В.П.Адриановой-Перетц. (Текст, перевод и комментарии), ч. 1-2. М.-Л., 1950, стр. 209 (по переводу).

³⁾ И.М.Краснопёров. Очерки промышленности и торговли Смоленского княжества с древнейших времен до XV века. Историческое обозрение, т. VII, СПб, 1894, стр. 68 (в дальнейшем: И.М.Красноперов. Очерки промышленности...).

⁴⁾ П.В.Голубовский. История Смоленской земли до начала XV столетия. Киев, 1895, стр.100 (в дальнейшем: П.В.Голубовский. История Смоленской земли...).

⁵⁾ О некоторых подробностях таких связей в наиболее раннюю их пору см. Е.А.Шмидт. Хозяйственные связи племен, населявших Смоленщину в раннем железном веке (в кн. «Материалы по изучению Смоленской области», вып. VI. Изд. «Московский рабочий», 1961).

⁶⁾ Более подробно об истори этого пути, его направлениях (и вариантах), а также о его значении см. В.А.Бриль «Путь из варяг в греки». Известия АН СССР, VII серия. Отделение общественных наук. №2, 1931, Л., стр. 201-247; С.В.Бернштейн-Коган. Путь из варяг в греки. «Вопросы географии». Историческая география СССР. М., 1950, стр.239-271 и др.

⁷⁾ Ср. И.М.Красноперов. Очерки промышленности..., стр. 77.

⁸⁾ См. Очерки истории СССР. Первобытнообщинный строй и древнейшие государства на территории СССР. Изд. АН СССР. М., 1950, стр. 522.

⁹⁾ См. И.М.Красноперов. Очерки промышленности..., стр.77; П.В.Голубовский. История Смоленской земли..., стр.104; В.В.Кропоткин. Клады римских монет на территории СССР, М., 1961, особ. стр. 46, №199.

¹⁰⁾ См., например, В.Л.Янин. Денежно-весовые системы русского средневековья. М., 1956, стр.195 и след. В.В.Кропоткин. Клады византийских монет на территории СССР. М., 1962, особ. стр.28-29, №№102-111.

¹¹⁾ См. В.Т.Пашуто. Внешняя торговля древней Руси (до середины XIII века). «История СССР», 1967, №3, стр.81-82 (далее: В.Т.Пашуто. Внешняя торговля...).

¹²⁾ Там же.

¹³⁾ П.В.Голубовский. История Смоленской земли..., стр.104.

¹⁴⁾ См. Памятники русского права (Далее: ПРП), вып.I (X—XII вв.). М., 1952, стр. 3-67. Здесь же даны текстологические комментарии и списки основных исследований и изданий русско-византийских договоров X века.

¹⁵⁾ См. В.Т.Пашуто. Внешняя торговля..., стр.82-86.

¹⁶⁾ Значительные подробности этой торговли описаны М.В.Левченко (см. М.В.Левченко. Очерки по истории русско-византийских отношений. Изд. АН СССР. М., 1956. Далее М.В.Левченко. Очерки по истории...).

¹⁷⁾ В известной мере подтверждением этому может служить упоминание летописца кривичей среди русских воинов Олега (см. «Повесть временных лет» по Лавр.списку. СПб., 1910, под 907 г.).

¹⁸⁾ ПРП, вып.1, стр.37.

¹⁹⁾ Некоторые ученые склонны под этим названием видеть смольнян.

²⁰⁾ Константин Багрянородный. Известия ГАИМК, вып. 91, стр.8.

²¹⁾ Там же.

²²⁾ М.В.Левченко. Очерки по истории..., стр.203.

²³⁾ См. Смоленский торговый договор 1229 года. В кн.: «Смоленские грамоты XIII—XIV вв». М., 1963, стр. 133 (далее: Смоленские грамоты...).

²⁴⁾ Существует предположение, что само происхождение названия «Смоленск» связано со строительством смоленскими кривичами речных лодок («однодревок» и «учанов») и их просмаливанием, что так характерно было в процессе изготовления лодок, которые шли затем через Киев в Византию.

²⁵⁾ Первое упоминание о Смядыни как пристани встречается в летописи, как известно, под 1015 г. Здесь же, по мнению В.П.Семенова, размещалась затем «Немецкая слобода», где в XIII—XIV вв. проживали приезжие немецкие гости (см. «Россия», Справочник, т.IX, СПб, 1905, стр. 366).

²⁶⁾ На Кловке в XIII в. был построен Троицкий монастырь, при котором с обоснованием в Смоленске литовцев возник «Гостиный двор Литовский». (См. «Россия», Справочник, т. IX, СПб, 1905, стр. 366, 367 и 374).

²⁷⁾ См. П.В.Голубовский. История Смоленской земли..., стр.105-106.

²⁸⁾ Отнесение тарелки с грифоном к византийским вещам является спорным.

²⁹⁾ См. А.А.Спицын. Гнездовские курганы в раскопках С. И. Сергеева. Известия археологической комиссии, вып.15, СПб, 1905.

³⁰⁾ См. А.А.Спицын. Отчет о раскопках, произведенных в 1905 году И.С.Абрамовым в Смоленской губернии. Записки отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества, т.8, СПб, 1906.

³¹⁾ См. Д.А.Авдусин. Раскопки Гнездова. Краткие сообшения Института истории материальной культуры, вып.38, М., 1951.

³²⁾ См. Д.А.Авдусин. Гнездовские курганы. Смолгиз, 1952, стр.18, 19, 20 и след.

³³⁾ См. Е.А.Шмидт. Курганы XI—XIII вв. у дер. Харлапова в Смоленском Поднепровье. Материалы по изучению Смоленской области; вып. 2. Смолгиз, 1957, стр. 244.

³⁴⁾ «Из Византии шли ткани, вина, шелка, пряности, стеклянные изделия и т.п. Там покупали иконы... Археология подтверждает ввоз Русью из Византии тканей, изделий из стекла, церковной утвари, пряностей». (В.Т.Пашуто. Внешняя торговля..., стр. 85).

³⁵⁾ Известное представление об этом дает упоминаемая нами работа о Гнездовских курганах Д.А.Авдусина. См. также Д.А.Авдусин. Отчет о раскопках Гнездовских курганов в 1949 году в «Материалах по изучению Смоленской области». Смоленск, 1951, вып.1, стр.311-367.

³⁶⁾ Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. Под ред. И.Ю.Крачковского. М.-Л., 1939, стр.80-83. По мнению Д.А.Авдусина, обряд погребения, описанный у Ибн-Фадлана, «почти до мелочей совпадает с погребальным обрядом в Гнездовских курганах». (Д.А.Авдусин. Гнездовские курганы, стр.30); ср. В.И.Сизов. Курганы Смоленской губернии. — «Материалы по археологии России», т.28, СПб, 1902.

³⁷⁾ См. А.П.Смирнов. Волжские булгары. М., 1951, стр.157.

³⁸⁾ В нем найдено: 47 полных бус, составивших ожерелье, 37 привесков к ожерелье (см. Д.А.Авдусин. Гнездовские курганы, стр.11).

³⁹⁾ И.М.Красноперов. Очерки промышленности..., стр.72.

⁴⁰⁾ Там же, стр.70-72.

⁴¹⁾ Это можнно сказать, например, о капитальной работе А.Маркова «Топография кладов восточных монет (сасанидских и куфических)», СПб, 1910 и др.

⁴²⁾ В.О.Ключевский. Курс русской истории, т.1, ч.1, М., 1956, стр.127.

⁴³⁾ См. В.Я.Янин. Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонгольский период. М., 1956. (Далее В.Я.Янин. Денежно-весовые системы...).

⁴⁴⁾ Там же. Особенно стр.102, 103, 105, 119, а также рис.24 (№№22-25), которые отражают три гнездовских клада.

⁴⁵⁾ В.Я.Янин. Денежно-весовые системы..., стр. 119.

⁴⁶⁾ Там же (приложение — таблица II).

⁴⁷⁾ В.Я.Янин. Денежно-весовые системы..., стр. 119.

⁴⁸⁾ «Русские купцы, — пишет А.П.Новосельцев, — привозили сюда(в Булгар. — Н.У.) меха, мед, воск и особенно рабов... Арабские монетные клады подтверждают значение Волги в русской торговле с халифатом. О том же свидетельствует археология» (См. А.П.Новосельцев. Внешняя торговля древней Руси до середины XIII века, раздел II. Торговля Руси со странами Азии. «История СССР», №3, 1967, стр.105).

⁴⁹⁾ См. нашу историческую карту «Смоленское княжество в XII—XIV вв.» и схему «Важнейшие связи Смоленска в X—XIV вв.» в книге «Атлас Смоленской области». М., 1954, стр.29.

⁵⁰⁾ См. под 1015 г. Ипатьевскую и Тверскую летописи, а также 1-ю Новгородскую летопись под 1216 г. и др.; П.В.Голубовский. История Смоленской земли..., стр.12).

⁵¹⁾ См. нашу историческую карту в «Атласе Смоленской области», стр.29.

⁵²⁾ См. П.В.Голубовский. История Смоленской земли..., стр.11-12. Д.П.Маковский. Смоленское княжество. Смолгиз, 1948, стр.4 и след. А.Л.Монгайт. Рязанская земля. М., 1962, стр.111.

⁵³⁾ А.В.Арциховский. Археологические данные о возникновении феодализма в Суздальской и Смоленской землях. «Проблемы истории докапиталистических обществ», №11-12, М., 1935, стр.58, (далее: А.В.Арциховский. Археологические данные...).

⁵⁴⁾ Там же.

⁵⁵⁾ См. нашу «Схему важнейших путей Смоленска X—XIV вв.». («Атлас Смоленской области», стр.29).

⁵⁶⁾ См. Смоленские грамоты, а также рецензию В. А. Кучкина «О древнейших Смоленских грамотах». История СССР, 1966, № 3, стр. 103-114.

⁵⁷⁾ См. публикации: «Liw- Est- und Kurlandisches Urkundenbuch».Ed.F.G.Bunge. Bd.I-VI, Riga-Rewal, 1853-1873 (далее: LUB); Das Rigasche Schuldbuch hrsg. H.Hildebrand, S.-Pb. 1872; «Hansisches Urkundenbuch», Bd. J.Halle, 1876 (далее: HUB); Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Введение, перевод и комментарии С.А.Аннинского. 2-е изд. М.-Л., 1938 (далее: Генрих. Хроника); Русско-Ливонские Акты, собранные К.Е.Напьерским. СПб, 1868 (далее: РЛА) и другие.

⁵⁸⁾ ПРП, вып.2, стр.54-71.

⁵⁹⁾ ПРП, вып.2, стр.58-69 (список «D»).

⁶⁰⁾ См. Н.Н.Усачев. Смоленская торговая правда как юридическая основа торговли Смоленска с Ригой, Висби, северогерманскими городами в XIII—XIV вв. Сб. «Тезисы докладов научной конференции Смоленского пединститута», Смоленск, 1955, стр.34-35.

⁶¹⁾ ПРП, вып.2, стр.37, стр.69 (список «А»).

⁶²⁾ См. П.В.Голубовский. История Смоленской земли..., стр.110. Гильдебранд считал, что Договор 1229 послужил «на целые столетия прочной основой для торговых сношений Средней России с Западом». (H.Hildebrand. Das deutsche Kontor zu Polozk. «Baltische Monatschrift», 1873, Bd.XXII, S.51). {Примечание OCR: Гильдебранд Герман. «Немецкая контора в Полоцке». Статья в переводе на русский опубликована в Сборнике материалов и статей по истории Прибалтийского края, Том 2, Рига, 1879}

⁶³⁾ См. их первую параллельную публикацию, сделанную в 1868 году К.Е.Напьерским (РЛА, стр.420-445).

⁶⁴⁾ См. Н.Н.Усачев: К оценке западных внешнеторговых связей Смоленска в XII—XIV вв. «Международные связи России до XVII в.». М., 1961, стр.205-208; Смоленские грамоты, стр.18-62.

⁶⁵⁾ См. М.Н.Тихомиров. Исследования "Русской правды". М.-Л., 1941, стр.48.

⁶⁶⁾ РЛА. стр.97, №CXXVI.

⁶⁷⁾ ПРП, вып.2, стр.64.

⁶⁸⁾ В свое время в соответствии с этим планом мы предприняли специальное исследование по истории торговли древнего Смоленска с Западом (см. Н.Н.Усачев. Торговля Смоленска с Висби, Ригой и северогерманскими городами в XII—XIV вв. (рукопись хранится в Государственной библиотеке им. В.И.Ленина в Москве). М., 1952, стр.5-388. приложения: список источников и литература, стр.2-XVI). Учитывая публикации ряда наших статей (К оценке западных внешнеторговых связей Смоленска в XII—XIV вв. «Смоленская торговая правда» как юридическая основа торговли в XII—XIV вв. Об участии Смоленска в «вечном мире» 1210 г. К вопросу о немецком торговом дворе в древнем Смоленске и др.), находим возможным дать в рамках этой статьи лишь наиболее существенные выводы наших исследований о западном направлении внешней торговли Смоленска в XII—XIV вв.

⁶⁹⁾ «Смоленские грамоты», стр.10-18, 62-75.

⁷⁰⁾ Особое значение имеет «Хроника Ливонии» Генриха Латвийского.

⁷¹⁾ См., например, «Рижскую долговую книгу», а также переписку рижских и ганзейских купцов (в РЛА).

⁷²⁾ См. РЛА, стр. 25-28.

⁷³⁾ См. Летопись Рюсова. «Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края», т. II, Рига, 1879, стр.172; Ср. М.Бережков. О торговле русских с Ригою в XIII—XIV вв., стр.332. С.М.Соловьев. История России, изд.2, т.II, стр.608.

⁷⁴⁾ Б.А.Рыбаков. Ремесло Древней Руси. Изд. АН СССР, 1948, стр.480.

⁷⁵⁾ В.М.Потин. Причины прекращения притока западноевропейских монет на Руси в XII в Сб.«Международные связи России до XVII в.». М., 1961, стр.104. Ср. В.Т.Пашуто. Внешняя торговля..., стр. 98-100.

⁷⁶⁾ См В.Я.Янин. Денежно-весовые системы... (приложение — табл.II).

⁷⁷⁾ Там же.

⁷⁸⁾ Весьма интересны замечания В.Т.Пашуто: «Известный советский нумизмат В.М.Потин выяснил, что не скандинавским купцам обязана Русь своей внешней торговлей, что в XI веке — во время наиболее интенсивного притока западноевропейской монеты на Русь — основной была русско-славяно-прибалтийская дорога, а местом скрещения северного и южного монетных потоков на Русь стал Готланд. Выводы В.М.Потина находятся в полном соответствии с результатами, добытыми польскими и советскими учеными (Е.Антоневич, Ф.Д.Гуревич и др.) в изучении Пруссии. В целом напрашивается вывод, что немецкие города и Ганза с помощью завоевания захватили древние налаженные славянские пути; этот вывод окончательно подрывает миф об их культуртрегерской миссии. Конечно, уловить следы русско-поморской торговли нелегко, но они есть...». В.Т.Пашуто. Внешняя торговля..., стр.87.

⁷⁹⁾ Наиболее полные сведения о новгородской балтийской торговле начинаются с XII века». (Б.А.Рыбаков. Торговля..., стр.347).

⁸⁰⁾ См. В.Т.Пашуто. Внешняя торговля..., стр.93-94.

⁸¹⁾ См. там же, стр.94.

⁸²⁾ См. L.K.Goetz. Deutsch-russiscne Handelverträge des Mittelalters. Hamburg, 1916, ss.230-231 (§34).

⁸³⁾ Генрих Латвийский, стр.124 (XIV, 9).

⁸⁴⁾ Архив К.Маркса и Ф.Энгельса, т.V. М., 1938, стр.343.

⁸⁵⁾ Более подробно об этом у П.А.Стародубца (П.А.Стародубец. Купечество Северной Германии и немецкая агрессия в Восточной Прибалтике в XIII веке. «Ученые записки Тульского педагогического института», 1948.

⁸⁶⁾ О целом ряде «запретов» купечеству со стороны Ордена говорится в источниках 50–70 гг. ХIII века (см. LUВ, 1, №558, №3021 и др.).

⁸⁷⁾ Подробности об этом хронисте и его отношении к излагаемым им событиям см. у С.А.Аннинского «Введение» к «Хронике», стр.35-53.

⁸⁸⁾ Генрих. Хроника, стр.35-142.

⁸⁹⁾ Генрих по западноевропейскому образцу называет русских князей королями.

⁹⁰⁾ Генрих. Хроника, стр.121 (XIV, 7).

⁹¹⁾ См. В.И.Пичета. Образование белорусского народа. Журнал «Вопросы истории», 1946, №№5-6, стр.19.

⁹²⁾ Генрих. Хроника, стр.124 (XIV, 9).

⁹³⁾ Подробнее см. Н.Н.Усачев. Об участии Смоленска в «вечном мире» 1210 г. «Ученые записки Смоленского пединститута, вып.V. Смоленск, 1957, стр.201-221.

⁹⁴⁾ Генрих. Хроника, стр.210 (XXVI, 1).

⁹⁵⁾ См. Н.Н.Усачев. К оценке западных внешнеторговых связей Смоленска в XII—XIV вв., стр.210-214. Подробнее историографию вопроса и сам документ см. в «Смоленских грамотах», стр.10-18, а также рецензию на эту публикацию В.А.Кучкина (Журнал «История СССР», №3, 1966, стр.103-106.

⁹⁶⁾ См. РЛА, стр.440, §35/37 (сп.«А»).

⁹⁷⁾ Там же, стр.420 (вступление), (сп.«Б»).

⁹⁸⁾ См. В.И.Борковский. Смоленская грамота 1299 года — русский памятник. «Ученые записки Ярославского пединститута», вып.1. Гуманитарные науки, 1944, стр.27-46; «Смоленские грамоты», стр.1-62.

⁹⁹⁾ РЛА, 422 (список «В»).

¹⁰⁰⁾ Подробный постатейный комментарии Договора 1229 г. см. в ПРП, стр.54-85, особенно стр.75-85. Ср. В.Т.Пашуто, Внешняя торговля..., стр.101-103.

¹⁰¹⁾ Подробнее см. Н.Н.Усачев. Об оценке западных внешнеторговых связей Смоленска в XII—XIV вв., стр.216-218.

¹⁰²⁾ Ряд немецких исследователей истории Ганзы и ее торговли с русскими через Западную Двину, не считаясь с источниками (в угоду националистической тенденции), говорят об ограниченных возможностях использования для русских условий этой торговли и о несомненности их полной реализации только купцами ганзейской стороны. (См.: G.F.Sartorius. Urkundliche Geschichte des Ursprunges der deutschen Hanse. Hrog. von I.M.Lappenberg, Bd.I. Hamburg 1830, ss.112-113; 123-124; L.K.Goetz, Deutschrussische Handelsverträge des Mittelalters, Hamburg, 1916, ss.269-270 и др.). Русские буржуазные историки, преклонявшиеся перед Западом и разделявшие пресловутую немецкую теорию «культуртрегерства», также поддерживали тезис о доминирующем положении немцев в торговле с русскими через Западную Двину (см. И.М.Кулишер. История русской торговли. Пг., 1923, стр.105-110. П.В.Голубовский, История Смоленской земли..., стр.125-127, 148 и др.). Правда, среди немецких буржуазных историков встречаются и более объективные исследователи, которые, опираясь на источники, признают паритет в торговле и в обмене визитами со стороны купцов обеих сторон. (См., например, N.S.Risenkampf. Der deutsche Hof zu Nowgorod. Dorpat, 1854, s.110; H.Hildebrand. Das deutsche Kontor zu Polozk. «Baltische Monatschrift». Bd.22. Riga, 1873, ss.45-51).

¹⁰³⁾ См. в «Смоленских грамотах» договоры смоленских князей: Федора Ростиславича - от 1284 г. (стр.66-67), Александра Глебовича — от конца XIII в. (стр.67-68), Ивана Александровича — около 1330—1359 гг. (стр.69-72) и др.

¹⁰⁴⁾ Определяющее значение имел договор Витовта от 1417 года, заключенный в связи с Капытским миром (см. текст договора в РЛА, стр.129-131). Здесь же опубликованы другие торговые акты Витовта.

¹⁰⁵⁾ См. РЛА (№CCLXXIX) стр.242; Ср. Ф.Фортинский. Приморские вендские города и их влияние на образование Ганзейского союза до 1370 г., Киев, 1887, стр.318.

¹⁰⁶⁾ См., например, решения съездов 1383 и 1388 гг. (см. G.F.Sartorius, Op.cit. Bd.II, s.446-447).

¹⁰⁷⁾ Подробнее: Н.Н.Усачев. К вопросу о немецком торговом дворе в древнем Смоленске. Сб. «Рефераты и тезисы докладов XI научной конференции Смоленского пединститута», Смоленск, 1960, стр. 78-80.

¹⁰⁸⁾ Договор 1229 г. (РЛА, стр.436, сп.«А»).

¹⁰⁹⁾ Б.А.Рыбаков. Торговля, стр.360.