Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
|
|
Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
Падение Дмитрия-внука в 1502 г. имело свою предысторию. Со второй половины 1500 г., формально оставаясь соправителем, он перестал допускаться к каким-либо государственным делам. Единственный раз (в феврале 1501 г.) Дмитрий упоминается в посольских делах, где он назван после детей Ивана III.1) Зато влияние княжича Василия все возрастало. В сентябре 1500 г. он именовался великим князем «всея Руси». К марту 1501 г. к нему перешло руководство судебными делами на Белоозере. Весной 1501 г. Василий, отправившись в Тверь, выдал жалованную грамоту на двор в Кашине (1 августа).2) Иван III снова выступил с планом женитьбы Василия на датской принцессе Елизавете, но весной 1502 г. она вышла замуж за курфюрста Бранденбурга. Судьба Дмитрия-внука была предрешена. Впрочем, Мухаммед-Эмин в 1505 г. говорил: «Аз есми целовал роту за великого князя Дмитрея Ивановича, за внука великого князя, братство и любовь имети до дни живота нашего, и не хочю быти за великим князем Васильем Ивановичем. Великий князь Василей изменил братаничю своему, великому князю Дмитрею, поймал его через крестное целованье, а яз, Магмед-Аминь, казанский царь, не рек ся быти за великим князем Васильем Ивановичем, ни роты есми пил, ни быти с ним не хощу». 11 апреля 1502 г. [197] Иван III «положил опалу на внука своего, великого князя Дмитрея Ивановича, и на его матерь, великую княгиню Елену, за малое их прегрешение, с очей сосла и в крепости посади и до их смерти. Того же месяца апреля 14... пожаловал своего сына Василья, благословил и посадил на великое княжение володимерьское и московское и учинил его веса Русии самодержцем». С. Герберштейн со ссылкой на русские источники объясняет падение Дмитрия тем, что Софья Палеолог «побудила мужа лишить монархии внука Димитрия и поставить на его место Гавриила (Василия. — А. З.). Ибо по убеждению жены князь заключает Дмитрия в тюрьму и держит его там». Это сообщение близко к записи Краткого Погодинского летописца: в 1500 г. «князь великий нача думати со княгинею Софьей, и возвратиша его (Василия. — А. З.), и даша ему великое княжение». Пожалование Василия сопровождалось проектом передачи уделов его братьям. По тому же летописцу, в 1501/2 г. «отпустил князь великий дете своих князя Юрья да князя Димитрея, на удел вь Димитров и на Углеч». Однако, очевидно, передача была лишь провозглашена, но не состоялась.3)
После окончательной победы над соперником Василий активно участвует в правительственной деятельности. Через два дня после опалы Дмитрия-внука (13 апреля 1502 г.) он совместно с Иваном III выдал жалованную грамоту на новгородские земли. 14 апреля он стал соправителем. В мае от его имени и имени Ивана III начинается строительство городских укреплений в Новгороде. К лету власть Василия Ивановича распространялась на Тверь (или по крайней мере на Катин), Новгород и Белоозеро. Он выдал жалованные грамоты монастырям — в Бежецком Верхе (Углицкому) и на Белоозере. Сохранилось сообщение русского перебежчика, изложенное ливонскими послами в письме из Полоцка 27 января 1503 г. В нем говорилось, что тот «рассказал достоверно» о заговоре Василия с некими «могущественными господами» с целью убить великого князя. Узнав об этом, Иван III заточил сына и «различными мучительными способами умертвил других господ». Словом, «там в стране большая вражда... Но на рассказы таких перебежчиков нельзя полагаться».4) Исследователи считают, что речь идет о [198] событиях 1497 г. Но возможно, в рассказах отразились и слухи о «поимании» Дмитрия-внука.
Длительные и изнурительные войны конца 90-х — начала 1500-х годов потребовали мобилизации людских и материальных ресурсов. Обострялся вопрос о военных силах, основу которых составляла дворянская конница. Обеспечение ее землей наталкивалось на все возраставшие трудности. После присоединения Твери и конфискации земель новгородского боярства правительство исчерпало основные земельные фонды, которые оно могло широко использовать для испомещения значительных масс служилых людей. Попытки расширить земельные резервы в ходе многочисленных тяжб черносошного крестьянства с монастырями-вотчинниками наталкивались на решительное сопротивление духовных феодалов. Было еще одно средство, которое отвечало представлениям московского кружка единомышленников-вольнодумцев, опиравшегося на Дмитрия-внука, — полная ликвидация (секуляризация) монастырского землевладения. Поддерживали эту идею и идеологи нестяжательства — в первую очередь Нил Сорский, опиравшийся на рядовое заволжское монашество. Один из первых опытов подобного рода был проведен в 1490 г., когда ряд земель был отписан у пермского епископа Филофея. В 1499 г. раздавались в поместья церковно-монастырские земли в Новгороде.5)
Ликвидация монастырского землевладения отвечала насущным потребностям военно-служилого люда и феодального государства. К тому же на рубеже XV—XVI вв. резко обострилась борьба крестьян за землю. По данным А. Д. Горского, в 1501—1505 гг. земельные конфликты между духовными феодалами и черным и дворцовым крестьянством составляли 84% всех поземельных дел. Росло и число духовных феодалов, втягивавшихся в поземельные споры с крестьянством. Известны случаи и более активной борьбы крестьян со своими господами. Так, 30 июня 1503 г. разбиралось дело о поджоге двумя крестьянами деревни Спасо-Евфимьева монастыря. Ведя подготовку к широким секуляризационным мероприятиям, правительство Ивана III с середины 1502 до середины 1503 г. перестало выдавать иммунитетные грамоты духовным вотчинникам, переходя в отдельных случаях к «ружной» (денежной) системе обеспечения церкви.6) [199]
Вопрос о том, владеть или не владеть церкви землями, был не только делом правительственной практики: он затрагивал и многовековую традицию, и систему представлений мировоззренческого характера. Его мог решить только церковный собор.
Успешное завершение войны с Литовским княжеством позволяло Ивану III и его ближайшему окружению надеяться, что им удастся преодолеть сопротивление церкви секуляризационным планам, тем более что митрополитом был безвольный Симон. Церковный собор был собран в августе — начале сентября 1503 г. Он поначалу должен был заниматься вопросами повседневного церковно-монастырского быта.7) В состав участников собора входили не только правоверные иосифляне — Геннадий и епископ Нифонт Суздальский, но, вероятно, и близкие к нестяжателям епископы — тверской Вассиан (в миру кн. В. И. Оболенский), коломенский Никон (бывший кирилловский игумен). На соборе присутствовал будущий противник Иосифа Волоцкого троицкий игумен Серапион. О позиции епископа рязанского Протасия, архиепископа пермского Нииона и епископа сарского Трифона ничего определенного сказать нельзя. Собор принял решения, запрещавшие вдовым попам священствовать, инокам и инокиням жить в совместных монастырях, а «святителям» взимать мзду за поставление священников.8)
Соборный приговор о вдовых попах отвечал иосифлянской программе реформ церкви (сохранилось и выступление Иосифа Волоцкого по этому вопросу).9) Иосифляне же добивались ликвидации практики существования совместных монастырей для монахов и монахинь.10) Оба решения, тесно связанные между собой, находились также в русле и нестяжательских идей. Позднее Вассиан Патрикеев с явным удовлетворением писал о соборе 1503 г.: «...попов ради, иже дръжаху наложницы...»11) Против поставления (хиротонии) священников «по мзде» (за взятки, «посулы») скорее всего выступали и нестяжатели.12) Право назначения находилось в руках высшей церковной иерархии, и злоупотребление им подвергалось нападкам еще со стороны стригольников, а в конце XV в. — новгородских еретиков. Постановление собора 1503 г. о хиротонии, таким образом, направлено было пропив иосифлян. Не случайно в июне 1504 г. глава воинствующих церковников [200] Геннадий отстранен был от должности именно из-за поставления «по мзде», «...остави престол свои за немощь, неволею, понеже бо приеха с Москвы на свои престол в Новгород в Великий и начят мзду имати у священников от ставлениа наипаче пръваго, чрез свое обещание».13)
Итак, еще до собора Геннадий взимал «мзду» за «ставление» священников. Затем (очевидно, на соборе) он дал обещание отказаться от симонии, но по возвращении его нарушил. Возможно, обвинение Геннадия в «мздоимании» лишь предлог, чтобы с ним расправиться, но сам по себе он весьма знаменателен.
После успешного окончания собора о вдовых попах Иосиф Санин был вынужден спешно покинуть Москву. Он уезжал, обнадеженный заверениями Ивана III, обещавшего произвести новый розыск еретиков. В ноябре 1503 г. умерла вдова волоцкого князя Бориса Васильевича княгиня Ульяна, опекунша своих детей — князей Ивана Рузского и Федора Волоцкого. Вскоре серьезно заболел 20-летний Иван Рузский, горячий сторонник волоцкого игумена, его крестник. Иосиф Санин немедленно возвратился из Москвы. Во время болезни Иван Борисович попросил перевести его в Волоколамский монастырь, чем были весьма недовольны его бояре, обратившиеся к великому князю с просьбой рассудить их с Иосифом. Великий князь разрешил перевести Ивана Борисовича в монастырь, но запретил постригать его в монахи, «понеже еще юн есть». Перед смертью Ивана Борисовича, когда тот составлял завещание, Иосиф не допустил никого из бояр к его постели. В эти дни борьба, конечно, шла в первую очередь за раздел наследства. А. В. Черепнин заметил, что на духовной грамоте рузского князя имеется только одна подпись — Иосифа, и пришел к выводу, что волоцкий игумен действовал в интересах Ивана III. Действительно, по духовной грамоте (ноябрь 1503 г.), Рузский удел, как выморочный, поступал во владение великого князя. Правда, в конце того же года он передал Рузу кн. Юрию Ивановичу Дмитровскому.14) Волоцкий монастырь почти ничего не получил. Иван Борисович завещал туда село Спасское, которое в то время не попало в состав монастырской вотчины и перешло в монастырь позднее, как вклад кн. Андрея Андреевича Голенина. [201]
Итак, Иосиф Санин после удачного разрешения вопроса о вдовых попах на соборе 1503 г. и многообещающего разговора о еретиках с Иваном III постепенно начинает склоняться к активной поддержке государя. Пока он находился в монастыре, в Москве произошло событие, которое чуть было не расстроило намечавшееся сближение волоцкого игумена и великого князя. После формального конца собора нестяжатели, побуждаемые Иваном III, подняли вопрос о монастырском землевладении. Сторонники сохранения монастырских богатств написали извещение Иосифу, тот поспешил вернуться15) и выступил перед собором с развернутой защитой монастырского землевладения. С. М. Каштанов датирует заседания, на которых поставлен был секуляризационный вопрос, сентябрем 1503 г. (т. е. до отъезда Ивана III), поскольку в Соборном ответе на вопрос о землях употреблены формулы: «Симон... и архиепископы и епископы» и «Симон... и архиепископ и епископы». Первую он считает позднейшим искажением (на Руси в то время был только один архиепископ), а вторую — свидетельством о присутствии на секуляризационных заседаниях Геннадия, который 14 ноября уехал из Москвы «и больше не вызывался до июня 1504 г.». Но формула Соборного ответа — штамп, а не реальность (в ней не перечислены имена членов Освященного собора), а потому можно считать опиской (или корректировкой) скорее «архиепископ», чем «архиепископы». Не известно, вызывался ли Геннадий после 14 ноября в Москву или нет. Категорическое отрицание этого основано на умолчании летописей, но они не говорят и о вызове его на первые заседания собора. Свидетельство «Слова иного» о присутствии Геннадия легко объясняется его вторичным вызовом (как это было в случае с Иосифом Волоцким).16) Отрицать же сведения «Письма о нелюбках» и Жития Иосифа, составленного Львом Филологом, о двух этапах соборных заседаний нет оснований.17) Житие прямо говорит о вторичном вызове Иосифа на собор.
До недавнего времени было известно лишь четыре источника, говорящих о спорах по вопросу о монастырском землевладении на соборе. Первый — Соборный ответ Ивану III.18) Соборное решение было изложено Ивану III в послании митрополита Симона, зачитанном [202] дьяком Левашом. В нем говорилось, что со времени императора Константина «святители и монастыри грады, и власти (волости. — Ред.), и села, и земли дръжали, и на всех соборех святых отец не запрещено святителем и монастырем земель дръжати», так же и на Руси «до сех мест святители и монастыри грады и власти, села и земли держали». Итак, отцы собора начали с общей ссылки на практику церковно-монастырской жизни. Это не удовлетворило великого князя: из того факта, что не было канонических запрещений церкви владеть недвижимостью, прямо не следовало, что такое владение богоугодно. Тогда к великому князю пришел митрополит Симон и прочитал «список» (т. е. решение собора) с конкретными ссылками на Библию, «грамоту» царя Константина, правило Карфагенского собора, жития святых и пожалования князей Владимира и Ярослава. Этот набор доказательств древности и нерушимости церковно-монастырского землевладения приобретал значительную силу. Но и этого мало. Дьяк Леваш зачитал новое (второе) послание от имени Симона и всего собора, где содержится предупреждение, что те, кто преступит законы русских князей, «да будут прокляти в сей век и в будущий», ибо «стяжания церковная — божия суть стяжание». А. С. Павлов, а вслед за ним Г. Н. Моисеева и Я. С. Лурье полагают, что в составлении ответа мог принимать участие Иосиф Волоцкий (совпадает, в частности, порядок перечисления святых, владевших землями, в ответе и в духовной Иосифа Волоцкого).19)
Второй источник о соборе 1503 г. — краткая запись Вассиана Патрикеева: «О еже како в второе (очевидно: «второенадесятое». — А. З.) лето князь великий Иван Васильевичь всея Русии повеле быти на Москве святителем и Нилу, и Осифу, попов ради, иже дръжаху наложницы; паче же рещи — восхоте отъимати у святых цръквеи и у монастырей».20)
Третий — свидетельство Жития Иосифа Волоцкого, составленного Львом-Аникитой Филологом: «Бысть же и еще царскому повелению, священныя мужа с архиереи в господьствующий град събираюшу ведати о словеси: манастырем села и нивы аще не приаты суть. Некоим бо отцем, иже безмолвное и уединенное житие проходящем и любящем, и отеческая учениа о [203] нестяжании черноризцем добре внявшем, поболеша о стяжении сел манастырем... И сих ради молиша самодержца, яко имуще дръзновение к нему, ради бо крепкаго их жительства и добродетели множества зело от самодержець приемлеми и почитаеми. И о сем собору събрану, не мала же разсуженка добрых лишитися непшующе отци, аще и Иосифу не сушу с ними. Сего ради и паки понудиша его в град Москву взыти...» Далее идет пространное рассуждение в защиту монастырского землевладения, завершающееся изложением решения собора: «Сей събор, избрав тако оправда, яко хотящим истинно спастися, несть поврежение стяжаниа церьковьная, иже в манастырех... И в сих... съвпрашаниих Иосиф разумно и добре, разчиняа лучшая к лучшим, смотря, обоюду ползующая...»21) Рассказ жития явно подернут дымкой времени и говорит об умеренно иосифлянских представлениях автора (для него и Нил Сорский — «светило», жившее на Белоозере).22) По Житию, заседания собора 1503 г. начались по «царскому повелению», но инициатором вопроса о «стяжании сел» выступают заволжские старцы. Роль Ивана III автор фактически обошел молчанием, неопределенно заметив о «царском повелении», по которому собрались иерархи в 1503 г. Не говорил он и о выступлении Иосифа Волоцкого.
Четвертый источник — так называемое «Письмо о нелюбках» иноков Кириллова и Иосифова монастырей:23) «Егда бысть собор при великом князе Иване Васильевиче всея Русии и при Симоне митрополите, о вдовых попех и о дияконех в лето 7012, а на том соборе были архиепископы и епископы и архимандриты и честныа игумены и честныя старцы изо многих монастырей». На соборе якобы присутствовали Нил Сорский и Паисий Ярославов. «И егда совершися собор о вдовых попех и дияконех, и нача старец Нил глаголати, чтобы у манастырей сел не было, а жили бы черньцы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием, а с ним пустынникы белозерские». На это возразил Иосиф Волоцкий, сославшийся на святых Феодосия («общему житию начялника») и Афанасия Афонского, а также Антония и Феодосия Печерских.24) Волоцкий игумен якобы говорил на соборе: «Аще у манастырей сел не будет, како чесному и благородному человеку постричися? И аще не будет честных старцов, отколе взяти [204] на митрополию или архиепископа или епископа и на всякие честныя власти? А коли не будет честных старцов и благородных, — ино вере будет поколебание».
«Письмо о нелюбках» обычно приводилось как наиболее яркое свидетельство о соборе. Однако аргументация Иосифа Волоцкого в «Письме» изложена тенденциозно и не совпадает с той, которая известна по позднейшим сочинениям основателя иосифлянства. Молчат о выступлении Иосифа на соборе 1503 г. и его первые жизнеописатели. Автор «Письма», составленного в 40-е годы XVI в., ссылался как на источник сведений на рассказ Дионисия Звенигородского и Нила Полева, колебавшихся между иосифлянами и нестяжателями. Все это не позволяет рассматривать рассказ «Письма» как достоверный источник о выступлении Иосифа. У автора вообще были неясные представления о соборе: по его словам, в нем участвовал Паисий Ярославов, умерший в декабре 1502 г.25)
Г. Н. Моисеева принимает известие Вассиана о том, что инициатива постановки вопроса о монастырском землевладении на соборе 1503 г. принадлежала Ивану III, и отвергает версию «Письма о нелюбках», где спор рисуется как внутрицерковный.26) Она считает Нила Полева «последовательным иосифлянином», равно как и Дионисия Звенигородского. Отсюда делается вывод, что автор «Письма» «последовательно разделял взгляды... Иосифа Волоцкого». По Моисеевой, «стремление скрыть противоречия между иосифлянами и московскими государями и заставило Нила Полева и следовавшего за его рассказом автора «Письма о нелюбках» представить дело так, будто на соборе 1503 г. возник спор между нестяжателями и иосифлянами без всякой инициативы Ивана III». Тезис Моисеевой о «правоверно-иосифлянских» взглядах Нила Полева, Дионисия Звенигородского и автора «Письма» бездоказателен. Об их пронестяжательских настроениях говорит уже тот факт, что «Устав» Нила Сорского сохранился в двух древнейших рукописях, составителями которых были Нил Полев и Дионисий. Нил Полев уже после 1508—1511 гг. писал, что отец нестяжательства «в Сорьской пустыни мужескы подвизався». Это резко отличается от той характеристики «заволжских старцев» как пособников еретиков, которую давал Иосиф Волоцкий. В «Письме» нет и в помине духа непримиримости [205] к нестяжателям, характерного для сочинении иосифлян. Его составитель пишет даже, что «Иосиф все благочинье и благоговеиньство снимал с Кирилова монастыря, — и се ныне диявол мнением не смирну вражду положи меж таких светил».27)
С возражением Г. Н. Моисеевой выступила Н. А. Казакова. Отсутствие сведений о выступлении Нила Сорского в сочинениях Вассиана и соборном решении она объясняет тем, что эти источники «совершенно не освещают хода собора и происходившей на нем борьбы». Автор «Письма о нелюбках», наоборот, ничего не говорит ни об обстоятельствах созыва собора (что делает Вассиан), ни о его итогах (что делает соборное определение). «Письмо», по ее мнению, как бы дополняет два ранних свидетельства о соборе. В Житии Иосифа, написанном Львом Филологом, есть рассказ и о созыве собора по «царскому велению», и о споре между иосифлянами и нестяжателями. Вряд ли автор Жития Серапиона, составленного в нестяжательских кругах, стал бы повторять сведения Жития Иосифа о выступлении заволжских старцев, если б его не существовало на самом деле и оно выдумано было иосифлянами. Основной вывод Казаковой сводится к тому, что выступление Нила на соборе, созванном по инициативе Ивана III, «было согласовано с великим князем и, возможно, инспирировано им».28)
Я. С. Лурье признал вывод Н. А. Казаковой недостаточно убедительным. Ведь в «Письме о нелюбках» сказано, что заволжские старцы «молили самодержца», а это могло быть «только в том случае, если он сам не собирался «отъымати» церковные села». «Письмо», следовательно, противоречит известию Вассиана. Нет данных и о связях Нила с великим князем. В своих сочинениях Нил нигде прямо не говорил о монастырском землевладении. И наряду с этим Лурье пишет, что «само участие Нила Сорского и особенно Иосифа Волоцкого в спорах на соборе 1503 г. или вокруг этого собора представляется достаточно вероятным». В «Письме» аргументы Иосифа и Нила «представляют собой не запись их официальных выступлений на соборе, а выражение тех мнений, которые высказывались обеими сторонами вне собора, кулуарно».29)
Исключительный интерес представляет обнаруженное Ю. К. Бегуновым «Слово иное» — публицистический [206] памятник начала XVI в., посвященный собору 1503 г. и троицкому игумену (позднее новгородскому архиепископу) Серапиону.30) «Слово» начинается сообщением о созыве собора самим Иваном III, который «восхоте... у митрополита, и у всех владык, и у всех манастырей села поимати и вся к своим соедините». Владыки и монастыри должны были быть «изоброчены» из великокняжеской казны деньгами и хлебом. Подтверждается, следовательно, известие об инициативе государя в постановке вопроса о секуляризации. Автор сообщает, что «вси ему повинушаяся», кроме игумена Серапиона. Это или обычное автобиографическое преувеличение, или предание о первом этапе соборных заседаний. Далее, в «Слове» рассказывается: «Приходит же к великому князю и Нил, чернец з Белаозера, высоким житием словый сый, и Денис, чернец Каменский, и глаголют великому князю: «Не достоить чернецем сел имети». К сим же приста и Василий Борисов, Тферския земли боярин, та же и дети великаго князя: и князь великий Василий, князь Дмитрей Углецкий присташа к совету отца своего. И дияки введеныя по великом князе глаголаху: «Не достоить чернецем сел имети». Князь же Георгий всесветлое ничтоже о сих не глаголах».31)
Итак, на соборе действительно выступал Нил Сорский. Зато об участии Иосифа Волоцкого в соборных прениях «Слово» не упоминает. Дениса Каменского Ю. К. Бегунов отождествляет с Дионисием Звенигородским, о котором сообщало «Письмо о нелюбках». Таким образом, подтверждаются два наших наблюдения: речь Иосифа Волоцкого на соборе 1503 г. измышлена составителем «Письма о нелюбках»; Дионисий Звенигородский не был правоверным иосифлянином.
Старец Дионисий (Данила Васильевич Лупа) принадлежал к известной княжеской фамилии Звенигородских. Двоюродный брат его отца кн. И. И. Звенец — один из соратников Ряполовского и Патрикеевых. В 1475 и 1477 гг. вместе с И. Ю. Патрикеевым и С. И. Ряполовским он участвовал в новгородских походах Ивана III, в 1495 г. в качестве окольничего наряду с С. И. Ряполовским и В. И. Патрикеевым снова сопровождал великого князя в Новгород. В сентябре 1497 г. послан был с миссией к Менгли-Гирею в Крым, где и умер.32) [207]
Не менее интересна фигура Василия Борисова. Василий и Иван Борисовы-Бороздины — видные деятели конца XV в. Они участвовали в казанском походе 1496 г. В августе 1501 г., во время одного из походов, Иван Борисович был убит. Среди тверских воевод кн. Василия Ивановича в 1492/3 г. числился Петр Борисович, а в 1501 г. — Василий Борисович.33) Двое Борисовых входили в середине XVI в. в еретический кружок Матвея Башкина.
Известие о поддержке Василием и Дмитрием Ивановичами секуляризационных проектов Ивана III в других источниках не встречается.34) Позиция молчаливого сопротивления Ивану III характерна для князя Юрия Ивановича — ведь последний был покровителем Иосифа Волоцкого35) и противником княжича Василия.
Дальнейшие события, по «Слову», развивались так. Серапион обратился к митрополиту Симону: «Аз убо сел пречистыя церкви не отдаю». Геннадий сначала говорил: «...глаголете убо вы, аз бо ограблен уже прежде сего». Но потом и он «нача глаголати противу великому князю о церковных землях. Князь же великий многим лаянием уста ему загради, веды его страсть сребролюбную». Возможно, инициативная роль Серапиона в споре с Иваном III в «Слове» преувеличена в духе агиографических традиций.36) Многозначительно отсутствие в нем всяких упоминаний о выступлении (и даже присутствии на соборе) Иосифа Волоцкого. Это вполне согласуется с предположением о позднейшем происхождении «речи» Иосифа, приведенной в «Письме о нелюбках».
Далее, в «Слове» рассказывается, что крестьяне Троицкой волости Илемна пожаловались великому князю: «Конан-чернец переорал земленую межу и твою орет землю»; государь «повеле черньца представити судищу своему». В итоге разбирательства повелели Конона «кнутием бити», а с Серапиона взять 30 руб. штрафа. Это интереснейшее сведение о том, что Иван III поддерживал черносошных крестьян в их борьбе с монастырскими вотчинниками, подтверждается анализом многочисленных судебных грамот.37) Эпизод относится ко времени после собора 1503 г. («последи же сих»).38) В «Слове» говорится, что у Ивана III за посягательство на земли Троицкого монастыря [208] «отняло... руку, и ногу, и глаз». По летописи, великий князь заболел («начат изнемогати») 28 июля 1503 г., т. е. еще до церковного собора. Очевидно, «Слово» говорит о дальнейшем развитии болезни Ивана III.
Однако Ю. К. Бегунов полагает, что «донос илемнских людей весной 1503 г. послужил последней каплей, переполнившей чашу терпения самодержца, после чего созыв собора и постановка на нем... решения о секуляризации была неминуема».39) С этим трудно согласиться. На соборе великий князь просто укорял Серапиона в сребролюбии — об Илемне он ни словом не обмолвился.40)
Иосифлянскому большинству удалось провалить секуляризационную программу Ивана III. Отставка главы воинствующих церковников — Геннадия и поземельные споры с Серапионом были лишь вспышками бессильного гнева великого князя на виновников постигшей его неудачи.41)
В заключение несколько слов о месте церковного собора 1503 г. в складывании сословно-представительной монархии и земских соборов как центрального органа сословного представительства. В исторической науке повысился интерес к одному из достопримечательнейших явлений XVI в. — земским соборам.42) Для изучения самого существа структуры сословно-представительной монархии исследование ее центрального органа (земских соборов) имеет первостепенное значение.
Достаточно хорошо изучены все сохранившиеся сведения о соборах XVI в., начиная с так называемого Собора примирения 1549 г. Однако предыстория земских соборов не была предметом специального исследования. А это приводило порой к путанице между земскими соборами и другими формами «соборного представительства», в частности церковного.43)
Сложение земских соборов имеет длительную историю. Корни этого учреждения уходят в церковные соборы начала XVI в., когда светская власть начинает борьбу с церковным авторитаризмом, стремится взять в свои руки важнейший институт церковного управления. Зарождение земских, а точнее, церковно-земских соборов относится к началу XVI в. и связано с [209] процессом складывания единого Русского государства. Сама форма этого учреждения была заимствована из практики церковного управления.
Соборы первой половины XVI в. — это пока еще церковные соборы с участием великого князя, Боярской думы, дьяков. Таким был состав не только собора 1503 г. На церковный собор 1490 г., осудивший новгородских еретиков, Иван III послал «бояр своих» кн. И. Ю. Патрикеева, Юрия Захарьича, Б. В. Кутузова и дьяка Андрея Майко. На соборе 1525 г., приговорившем Максима Грека к заточению, присутствовали кроме Василия III его братья Юрий и Андрей, многие бояре, князья, вельможи, дьяки, а может быть, и «воинство», т. е. верхи московского дворянства. На соборе 1531 г., расправившемся с Вассианом Патрикеевым, кроме церковников заседали боярин М. Ю. Захарьин и великокняжеские дьяки.44) Это еще не были земские соборы: из четырех курий в них участвовали всего две — Освященный собор и Боярская дума. Только на «Соборе примирения» 1549 г. (первом земском соборе) впервые присутствовали представители дворянства, а на соборе 1566 г. — купечество. Пути сложения центральных сословно-представительных учреждений сходны с судьбами сословного представительства на местах. Элементы участия земских лиц «по выбору» мы находим в местных ведомствах первой половины XVI в., а губные учреждения появились около 1538 г.
То, что великокняжеская власть использует церковную, соборную форму для управления страной, имеет причины. Оба этапа сложения земских соборов (начало и середина XVI в.) падают на время напряженной борьбы с привилегиями церкви, с ее полунезависимым положением в стране. Вторгаясь в деятельность церковных учреждений, ставя их себе на службу, правительство тем самым подчиняло церковь своему контролю, что было составной частью борьбы за преодоление удельных порядков и развития государственной централизации.
Церковно-земские соборы не исчезли после появления земских соборов в их «чистой» форме. Так, к числу церковных соборов, в которых принимали участие представители светской власти, следует отнести Стоглавый собор 1551 г., собор об отмене тарханов [210] в 1584 г. и, возможно, некоторые другие. Но, сыграв значительную роль в формировании соборной формы представительства, церковные соборы постепенно все более и более теряли свою роль в политической жизни страны. Их функции ограничивались, а сами они постепенно вытеснялись из числа учреждений, занимавшихся вопросами государственного значения. [211]
1) Каштанов. Социально-политическая история, с. 175; Сб. РИО, т. 35, с. 310.
2) АИ, т. I, № 111; ср. в марте 1501 г.; АСЭИ, т. I, № 637; т. II, № 305; РК, с. 31.
3) Щербачев Ю. Н. Датский архив. — ЧОИДР, 1893 г., кн. I, с. 2-3; его же. Копенгагенские акты, вып. I. М., 1915, с. 5-8; Каштанов. Социально-политическая история, с. 175-176; ПСРЛ, т. 26, с. 295; т. 28, с. 336; т. 33, с. 134; ИЛ, с. 144; Сб. РИО, т. 41, с. 432-433, 440; Герберштейн, с. 13; Лурье Я. С. Краткий летописец Погодинского собрания, с. 443; Каштанов. Социально-политическая история, с. 175-176, 182.
4) Самоквасов Д. Я. Архивный материал, т. I, с. 7, 8; АСЭИ, т. III, № 82, 272а; Казакова Н. А. Ливонские и ганзейские источники..., с. 155.
5) АСЭИ, т. III, № 2916; ПЛ, вып. II, с. 252; ПСРЛ, т. 12, с. 249.
6) Горский А. Д. Борьба крестьян за землю на Руси в XV — начале XVI в., с. 100, 107; АСЭИ, т. II, № 495; Каштанов. Социально-политическая история, с. 187-191.
7) Собор закончился, очевидно, до 21 сентября: Иван III уехал из Москвы до 9 ноября, Геннадий вернулся в Новгород 12 ноября (ПСРЛ, т. 12, с. 257, 258; т. 4, ч. I, вып. 3, с. 611).
8) ПСРЛ, т. 12, с. 257; т. 28, с. 336; ИЛ, с. 145, ср. ПСРЛ, т. 4, ч. I, вып. 3, с. 611. Сведение помещено между записями 7 мая и 28 июля 1503 г. В «Летописце новгородском церквам» собор датирован 1 сентября (НЛ, с. 311), в Тип. — 7012 г. (ПСРЛ, т. 24, с. 215), в Белозерском летописце — 7011 г. (Зимин А. А. Краткие летописцы XV—XVI вв., с. 28). См. приговоры от 6 августа 1503 г. о невзимании мзды за хиротонию и от сентября 1503 г. о вдовых попах, а также послание Симона в Псков от июля 1504 г. (ААЭ, т. I, № 382, 383, с. 484-488); ср. также: Стоглав. СПб., 1863, с. 239-242; ПЛ, вып. I, с. 88-89.
9) В «Стоглаве» помещена особая глава — «О тех же вдовых попех и о дияконех преподобнаго игумена Иосифа Волоцкаго, самобывшаго на соборе на Москве при царе Иоане» (Стоглав, с. 237-238).
10) Впрочем, против пребывания женщин в мужских монастырях выступали как Иосиф Волоцкий, так и Нил Сорский (ПИВ, с. 319; Нила Сорского предание и устав. СПб., 1912, с. 9). [307]
11) Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения, с. 279.
12) Я. С. Лурье считает этот вывод «необоснованным» ввиду отсутствия прямых высказываний о хиротонии у Нила Сорского и Вассиана (Лурье. Борьба, с. 417). Соборное решение, очевидно, хранилось в Царском архиве: см. «Грамоту Симона митрополита, что от поставления не имати у попов ничего» (ГАР, вып. 1, с. 76).
13) ИЛ, с. 146. «Приеха с Москвы Юрьеи, Дмитрея Володимерова сын да Иван Телешев и боярин митрополичь, повелением государя великого князя Ивана Васильевича и митрополита Симона, и владыку Генадья взяли, и казны попечатали, и поехали к Москве июня в 1 день» (ПСРЛ, т. 4, ч. I, вып. 3, с. 611). См. также: Каштанов. Социально-политическая история, с. 227-232. Умер Геннадий 4 декабря 1505 г. (ИЛ, с. 64; ПСРЛ, т. 4, ч. I, вып. 2-3, с. 535, 611).
14) ВМЧ, сентябрь, дни 1-13. СПб., 1868, стлб. 471, 472; Черепнин. Архивы, ч. 1, с. 217-219; ДДГ, № 88; Зимин А. А. Княжеские духовные грамоты начала XVI в. — ИЗ, 1948, т. 27, с. 268- 273; ДДГ, № 89, ср. № 95, 96.
15) «И егда совершися собор о вдовых попех и дияконех и нача старец Нил глаголати, чтобы у манастырей сел не было» (ПИВ, с. 367, ср. ЧОИДР, 1903, кн. 3, с. 37).
16) ПИВ, с. 322, 325; Каштанов. Социально-политическая история, с. 195; Бегунов Ю. К. «Слово иное» — новонайденное произведение русской публицистики XVI в. о борьбе Ивана III с землевладением церкви. — ТОДРЛ, т. XX. М.-Л., 1964, с. 352.
17) По С. М. Каштанову, эти памятники описывают, видимо, «не разные, хронологически значительно отдаленные друг от друга этапы обсуждения планов секуляризации (об этом, кстати, никто не писал. — А. З.), а лишь разные перипетии борьбы в течение сравнительно небольшого отрезка времени» (Социально-политическая история, с. 196).
18) Сохранился в рукописи 1562/3 г. (ГБЛ, Волок, собр., № 514, л. 426-433). Начало: «Събор был о землях церковных, святительских монастырскых. Симон, митрополит всеа Русии, и с всем священным събором пръвое сие послаша послание к великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии с Левашом». Ответ издан: ПИВ, с. 322-326. По Н. А. Казаковой, памятник «представляет собой не доклад собора великому князю, а выписку из протокола собора» (Казакова Н. А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть XVI в., с. 71). Есть поздняя редакция Соборного ответа, составленная в первой трети XVII в. (ГБЛ, Фунд. собр., № 234, л. 48-52 об.; ПИВ, с. 326-329; Зимин А. А. Краткое и Пространное собрания ханских ярлыков, выданных русским митрополитам. — АЕ. 1961. М., 1962, с. 39-40).
19) Павлов А. С. Исторический очерк секуляризации церковных земель в России, ч. I. Одесса, 1871, с. 48; Моисеева Г. Н. Валаамская беседа. М.-Л., 1958, с. 30; Лурье. Борьба, с. 416.
20) Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев..., с. 279.
21) ЧОИДР, 1903, кн. 3, с. 37-39. Рассказ помещен в извлечениях и в Житии архиепископа новгородского Серапиона (Моисеева Г. Н. Житие новгородского архиепископа Серапиона. — ТОДРЛ, т. XXI. М.-Л., 1965, с. 155-156). Рассказ жития Серапиона является механическим сокращением текста Жития Иосифа Волоцкого (ср. Казакова Н. А. Очерки..., с. 75). В нем отсутствуют три отрывка из рассказа о соборе 1503 г.: об отсутствии на соборе и [308] вызове на него Иосифа; «...обрящутся свой хлеб ядуще... И сии черноризцы изволющии»; «...иде убо и при божественных апостолех... явися в церковь господню», но оставлена фраза: «Тем же подвинутися древним боголюбезным мужем паче судиша». Об этих «мужах» говорится в выпущенном отрывке из Жития Иосифа. В житии Серапиона ряд ссылок на свидетельства апостолов оставлен, а одна из них опущена. Его автором, скорее всего, был митрополит Иоасаф (Ундольский В. М. Славяно-русские рукописи. М., 1870, с. 252; Иконников В. С. Собрание исторических трудов, т. I. Максим Грек и его время. Киев, 1915, с. 534; Голубинский Е. Е. История русской церкви, т. II, пол. 1. М., 1900, с. 742; [В. П.] Житие св. Серапиона, архиеп. Новгородского. Сергиева Лавра, 1912, с. 35, 38-40). Г. Н. Моисеева считает житие Серапиона первоначальным. По ее мнению, оно возникло в Троицком монастыре в конце 10-х — начале 20-х годов XVI в.
22) Казакова обратила внимание на то, что в Житии Иосифа, как и у Ермолая-Еразма, подчеркивается «мысль о всеобъемлющей роли крестьянского труда для процветания общества» (Казакова Н. А. Крестьянская тема в памятнике житийной литературы XVI в. — ТОДРЛ, т. XIV. М.-Л., 1958, с. 245).
23) ПИВ, с. 366-369.
24) На Федора Студитского (а не Феодосия), Афанасия Афонского, Антония и Феодосия Печерских есть ссылки в постановлении собора 1503 г.
25) Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России в конце XV — XVI в., с. 269-270; Никольский Н. Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря. СПб., 1897, с. XL-XLI.
26) Моисеева Г. Н. Валаамская беседа, с. 21; ее же. О датировке «Собрания некоего старца» Вассиана Патрикеева. — ТОДРЛ, т. XV. М.-Л., 1958, с. 351. Моисеева (вслед за Я. С. Лурье) приводит слова Вассиана: «Не глаголете убо разуму нашему быти да церкны божиа запустятся в манастырем и без престателей остатися» (Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев..., с. 268). В них Лурье, Казакова и Моисеева видят отзвук речи Иосифа на соборе, которую приводит автор «Письма о нелюбках». Однако в «Письме» не говорится ни о запустении монастырей, ни об отсутствии «предстателей». Сюжеты параллельные, но не совпадающие. Они объясняются обычными толками, а не реальной речью Иосифа.
27) Моисеева Г. Н. Валаамская беседа, с. 26-27; Лурье. Борьба, с. 298, 314; ПИВ, с. 369.
28) Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев..., с. 27-35; ее же. Очерки..., с. 73.
29) Лурье. Борьба, с. 415-416; ср. с. 316; его же. Краткая редакция «Устава» Иосифа Волоцкого — памятник идеологии раннего иосифлянства. — ТОДРЛ, т. XII. М.-Л., 1956, с. 137. Позднее Я. С. Лурье писал, что «аргумент Иосифа, может быть, и не высказывался им на соборных заседаниях, но аргумент этот отражал действительное мнение волоколамского игумена» (Борьба, с. 458).
30) Бегунов Ю. К. «Слово иное»..., с. 351-364; его же. Секуляризация в Европе и собор 1503 г. в России. — Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе, с. 41-47. Казакова считает, что «Слово иное» составлено около 1503—1511 гг. (в период взбудоражившего все общество конфликта Серапиона с великим князем) на основании несохранившегося «Сказания о соборе 1503 г.» (Казакова [309] H. А. Очерки..., с. 70). О существовании особого «Сказания о соборе 1503 г.» впервые писал Бегунов. Но ни он, ни Казакова не доказали свое предположение какими-либо текстологическими доводами. Время создания памятника остается еще не вполне ясным.
31) Бегунов Ю. К. «Слово иное»..., с. 351-352.
32) РК, с. 17-19, 24; Сб. РИО, т. 41, с. 223 и сл. В Крыму он побывал в 1480—1481 гг. (Сб. РИО, т. 41, с. 16 и сл.).
33) Р, с. 68; РК, с. 23-31. Борисовы были связаны с князьями Звенигородскими: в 1562/3 г. Н. В. Борисов был душеприказчиком князей Г. П. и И. П. Звенигородских (АФЗХ, ч. II, № 299). Князья Звенигородские владели землей в Кашире (ТКДТ, с. 134).
34) Дмитрий Иванович Жилка в 1502 г. возглавлял поход на Смоленск и пользовался расположением Ивана III (РК, с. 34).
35) ПИВ, с. 232-235, 282-284; АФЗХ, ч. II, № 35, 38, 46-48 и др.
36) Судя по «Слову», Серапион принадлежал к воинствующим церковникам типа Геннадия. Поэтому высказанное мною ранее мнение о близости Серапиона к нестяжателям является заблуждением.
37) Зимин А. А. Основные этапы и формы классовой борьбы в России конца XV — XVI в. — ВИ, 1965, № 3, с. 41.
38) По Ю. К. Бегунову и С. М. Каштанову, события происходили весной — летом 1502 г. (Бегунов Ю. К. «Слово иное»..., с. 360; Каштанов. Социально-политическая история, с. 189).
39) ПСРЛ, т. 12, с. 257; Бегунов Ю. К. «Слово иное»..., с. 360.
40) С. М. Каштанов обратил внимание на то, что парализованный князь не мог бы уже 21 сентября отправиться в поездку по монастырям (Социально-политическая история, с. 197; ср.: Казакова Н. А. Очерки..., с. 84). Эпизод с Илемной следует отнести ко времени вскоре после поездки Ивана III в Троицу в сентябре 1503 г.
41) Подробнее см.: Лурье. Борьба, с. 417-419.
42) Тихомиров М. Н. Сословно-представительные учреждения (земские соборы) в России XVI в. — ВИ, 1958, № 5, с. 3-22; Зимин А. А. Земский собор 1566 г. — ИЗ, 1962, т. 71; Корецкий В. И. Земский собор 1575 г. и частичное возрождение опричнины. — ВИ, 1967, № 5; Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973, и др.
43) Так, к числу земских соборов С. О. Шмидт относит собор, осудивший митрополита Филиппа в 1568 г. Но заседал тогда церковный собор с участием Думы. К Шмидту присоединился Р. Г Скрынников, причисливший сверх того к земским соборам и соборы, осудившие Сильвестра в 1560 г. и Пимена в 1570 г. (Скрынников Р. Г. Самодержавие и опричнина. — Внутренняя политика царизма. М., 1967, с. 97). Но и это в лучшем случае церковно-земские соборы старого типа.
44) АЕД, с. 385; Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971, с. 90; Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев..., с. 285.