выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
| Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. | |
Годичная научная конференция Института истории
естествознания и техники, 1998. M., 1999. С. 131-138.
Источник.
«Естественная история» (ЕИ) Плиния Старшего, созданная в Древнем Риме около 77 г. н.э., представляет собой наиболее полное дошедшее до нас обобщение естественнонаучных знаний античности. О его огромной популярности в средние века свидетельствует самый факт, что нет ни одного другого, тем более столь крупного произведения по естественнонаучным вопросам, которое дошло бы до нас в столь многочисленных – более 200 – списков, в том числе полных (с девятого столетия).
По содержанию это настоящая, хотя и несколько хаотичная энциклопедия. Кн. 1 этого единственного дошедшего до нас произведения Плиния Старшего (23–79 гг. н.э.) представляет фактически как бы указатель к последующим; кн. 2 содержит описание строения космоса, насколько это строение было известно древним римлянам. Эта книга привлекала к себе мало внимания, пока в 1988 И.Д. Рожанский не проанализировал ее подробно в монографии, о которой мы еще будем говорить.
Кн. 3-6 дают географическое и отчасти этнографическое описание известного римлянам I в. новой эры «круга земель». Затем следуют кн. 7-11 по зоологии (в том числе седьмая специально посвящена человеку как биологическому и общественному существу), кн. 12-27 по ботанике (наиболее подробно разработанный раздел), далее разделы, посвященные минеральным водам, их целебному действию, вообще медицине и медицинской зоологии; наконец, кн. 33-37 посвящены горным породам, минералам, камням, особенно драгоценным.
Историографии отечественных исследований и переводов ЕИ мы по существу не имеем. Возможно, что какие-то работы в этой области остаются пока в рукописи или вообще по каким-либо причинам ускользают от внимания изучающих ЕИ. Можно упомянуть в историографическом плане одну-две страницы в [1], где из отечественных авторов упомянут только А.И. Герцен, и еще более краткий, доведенный лишь до середины XIX в. историографический раздел в [2]. Характерно, что в приложенной к [2] плиниеведческой библиографии дана лишь одна русская работа , а именно [3].
Можно выделить шесть основных периодов освоения ЕИ в России: (1) предысторию, когда можно говорить лишь об отдельных упоминаниях, прямых или чаще косвенных заимствований из ЕИ; (2) период первых попыток перевода, от не вполне четко засвидетельствованного (1670-е – 1680-е гг.?) перевода Епифания до алфавитизованного перевода В.М. Севергина (1819); (3) угасание интереса к ЕИ в XIX в.; (4) возобновление этого интереса в конце XIX – начале XX вв, возможно, в связи с некоей созвучностью между античным и русским «серебряными веками»; (5) советский период, давший немало в смысле публикаций, но страдающий утрированным социологизмом в отношении интерпретаций; (6) постсоветский период, за истекшие немногие годы уже проявивший себя важными публикациями; однако анализ этого периода возможен пока только в сугубо предварительном плане.
По поводу периода (1) можно констатировать, что хотя известность и использование ЕИ русскими читателями восходят к весьма ранним эпохам, эти известность и использование выявляются в основном лишь косвенно. Применительно к бытовавшим на Руси в XI–XVII вв. компендиумам типа переводных «Физиологов», «Шестодневов», «Луцидариусов» или оригинальных «Азбуковников», нередко трудно бывает установить, имеет ли место заимствование непосредственно у Плиния или из какого-то общего с ним источника. Так, кочующий из сборника в сборник рассказ о змеях, которые жалят чужестранцев, но щадят местных жителей, возможно, восходит к ЕИ (VIII, 229), но возможно, и к Элиану («O природе животных», IX, 29), к известному лишь в отрывках сочинению Аристотеля «Об обычаях варваров» или еще к какому-то древнему, в конечном счете фольклорному тексту; рассказ о рыбах, самозарождающихся в иле – к ЕИ VIII, 115, но с таким же успехом мог быть взят у Теофраста, Страбона или Атенея [4, с.234, 248].
Первое свидетельство о переводе (видимо, частичном) ЕИ на русский язык относится к третьей четверти XVII cтолетия, когда работавший в Москве в основном по исправлению церковных книг Епифаний Славинецкий занимался также переводами Фукидида и Плиния Старшего [5, с. 82]. Прямым подтверждением этого указания мы не располагаем. Однако судя по тому, что в «Филологическом лексиконе» и других произведениях Епифания встречаются ссылки на ЕИ, этот автор несомненно проявлял интерес к текстам Плиния Старшего.
В течение XVIII cтолетия интерес к ЕИ в России, как и в других странах, ослабевает в связи со стремительным обновлением естествознания. По ценному в историографическом плане свидетельству, относящемуся к 1819 г., «на российском языке не было доныне еще никаких даже опытов или начал в сем отношении», т.е. в отношении изучения и перевода ЕИ [6, с.VI]. Правда, этим свидетельством его автор – В.М.Севергин (1765-1826) как будто отвергает и указание [5] о переводе Епифания, но Севергин просто мог не знать этого и тем более предшествовавших (если таковые были) рукописных источников. Зато в отношении всего массива печатной литературы восемнадцатого столетия (и начала девятнадцатого) Севергину можно полностью доверять.
В начале XIX в. он предпринял перевод минералогических и геологических фрагментов ЕИ на русский язык. Это далеко не был механический или буквальный перевод: Севергин не только снабдил каждый фрагмент комментарием, но и указал для каждого минерала, породы и т.д. латинское или греческое, русское и немецкое наименование соответственно номенклатуре начала XIX в., добавил новые (накопившиеся за послеплиниевское время) сведения, интересные специально для русского читателя, и расположил все фрагменты в алфавитном порядке. Дополнения произведены таким образом, чтобы в пределах фрагмента текст сохранял свою целостность, но вместе с тем чтобы сразу можно было отличить плиниевский текст от севергинского.
Большая проведенная Севергиным работа позволила ему выявить и свести в одно место все содержащееся в ЕИ, например, о мраморе, туфе, стекле, берилле и т.д. в каждом случае в одно место и нередко также расшифровать те или иные, часто недостаточно конкретные Плиниевы указания. Благодаря этой тщательности и огромной эрудиции Севергина его перевод и сейчас, по истечении почти двух столетий, полезен для истолкования ряда трудных мест ЕИ. Приведу небольшой фрагмент перевода, чтобы дать ощущение неповторимости севергинского стиля, максимально воспроизводящего структуру латинского текста; вместе с тем заслуживает внимания данное Севергиным к этому фрагменту историко-источниковедческое примечание: «CHELONITES. Хелонит. Schildkroetenstein. 37.Х.56. Хелонит есть глаз Индийской черепахи, прекраснейший по баснословию волхвов. Ибо они уверяют, что когда обмоют его медом, и положат на язык, то якобы пособствует предузнанию будущего и пр.». Хелониты имеют цвет черепахи (последние четыре слова принадлежат Севергину, далее опять Плиниев текст. – Б.С.) - «есть также с золотыми крапинами и пр.»; к словам «по баснословию» Севергин дает вполне резонное примечание: «Из сего видно, что сей писатель приводимое многое как слышал или читал, но сам иному не верил» [6, с. 96]. Несомненно, что Севергин внутренне поддерживает рационалистический в своей основе взгляд Плиния, хотя и не следует за ним в дебри его скептико-стоических и отчасти неопифагорейских философских воззрений.
Далее вплоть до последних десятилетий XIX в. сколько-нибудь значительного интереса к изучению ЕИ и ее переводу на русский язык не замечается. Впрочем, несомненно, что она продолжает восприниматься как неотъемлемая часть классического наследия, хотя и выходящая за рамки гимназических программ. Цитаты из ЕИ или аллюзии на нее встречаются в самых неожиданных местах: например, А.С. Пушкин в своей притче «Сапожник» («Cyди, дружок, не свыше сапога») пересказывает 85-ый параграф 35-ой книги ЕИ. Однако в целом Плиний Старший в этот период остается как бы в тени своего более знаменитого племянника и приемного сына, Плиния младшего, классика «серебряного века» позднелатинской прозы и в особенности эпистолярного жанра, посвящаются монографии [7], Плинию Старшему – почти только лишь упоминания в исторических очерках отдельных наук. Д.С. Мережковский, предпринявший на рубеже XIX–XX вв. издание серии брошюр о величайших деятелях мировой культуры, под общим заглавием «Beчные спутники», написал для этой серии книжку о Плинии Младшем, но не о Старшем. Впрочем, последнему в этой книжке тоже уделено немало места, но это в основном цитаты из письма Плиния Младшего Тациту об извержении Везувия и о том, как Плиний Старший героически погиб при этом событии. Однако и эти цитаты наводят на размышления. Плиний Старший безусловно был одним из первых мучеников науки, может быть даже первым таким в полном смысле слова: Архимед погиб, склонившись над своими чертежами, но в конечном счете его деятельность на том этапе была военно-технической, и он оказался вместе со своими родными Сиракузами втянут в конфронтацию двух мировых держав. Плиний же был лицом к лицу со страшным стихийным бедствием, и оставив свои до того ни на минуту не прекращавшиеся наблюдения над потоками лавы и грибообразным облаком вздымавшихся газов, он начал отдавать уже в качестве командующего флотом самые действенные распоряжения о спасении тех, кого еще можно было спасти, сам же погиб. Не отсюда ли берет начало самая возможность постановки проблем этики науки?
Внимание к ЕИ вновь обострилось после издания крупнейшим отечественным антиковедом В.В. Латышевым в 1893–1904 гг. многотомного сборника (на языках оригиналов с параллельным русским переводом) «Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе». В латышевские «Известия» включены и отрывки из описаний соответствующих местностей в ЕИ, надолго (до [3]) ставшие главным источником для ознакомления отечественных историков и географов с Плиниевыми представлениями об этой части orbis terrarum.
В 1918 г. Б.В. Варнеке издал в Одессе небольшую, в 90 страниц, книжку «Плиний об искусстве». Ее обычно, например в [3], относят к советской плиниане, однако она всецело принадлежит дореволюционной антиковедческой традиции.
Напечатанная по старой орфографии, при одном из быстро сменявших в 1918 г. «белых» режимов, скорее всего при немецком правлении, книжка свидетельствует о воспринимаемой уже как нечто естественное и понятное перекличке между двумя «cеребряными веками» – римским и русским и о не пресекшемся в те трудные для русской науки годы интересе к столь академической проблематике. В предисловии к изданной им книжке Варнеке впервые в плиниеведческой отечественной традиции ставит Плиния в один ряд с Катоном и Варроном как его предшественниками-энциклопедистами – ставит справедливо, но в противоречии с самим Плинием, утверждавшим в предисловии к ЕИ, будто ни у римлян, ни у греков до него не было ничего подобного «так называемой энциклопедии».
Очевидно, он еще не имел возможности в полной мере ознакомиться с вывезенным Суллой из Афин корпусом сочинений Аристотеля и Теофраста, да и вообще был знаком с подлинниками этих сочинений лишь в малой мере.
Варнеке прав, отмечая, что по крайней мере в сравнении с предшествовавшим римским энциклопедизмом Плиний сделал шаг вперед, возведя фактологическую эрудицию в ранг системы, хотя еще и малоудачной.
Вопреки названию книжки («Плиний об искусстве»), как в предисловии, так и в избранных из книг 33-36 (и отчасти других) ЕИ текстах содержится обширный естественнонаучный материал, что и не удивительно, поскольку Плиний не отделяет гуманитарное знание от природоведческого: упомянув о картине или статуе, переходит к вопросу, из каких материалов она сделана, а трактуя о металлах, камнях и т.п., тут же вспоминает о предметах искусства или роскоши, когда-либо изготовленных из этих веществ.
Собственно советский период историографии ЕИ начинается с 1936 г., когда вышел первый том крупнейшего по сей день из отечественных историко-биологических трудов – «От Гераклита до Дарвина» В.В. Лункевича. В 9-ой главе («Императорский Рим и Плиний») Лункевич пытается (не очень удачно, исходя из «материального базиса», но все же впервые) реконструировать социальную и психологическую обстановку создания ЕИ, оценивает и взвешивает позитивный и фантастический элемент в ней, отмечает ускользнувшие от более ранних исследователей противоречия: например, тот факт, что в одном месте Плиний, следуя уже установившейся к его времени традиции, помещает ум и чувства в мозгу, в другом же, возвращаясь к недостаточно, как мы уже отмечали, известным ему воззрениям Аристотеля, неожиданно заявляет: «Сердце – первоисточник жизни, в нем восседает ум» [8, с.120].
Лункевич одним из первых в мировом плиниеведении отметил ценность экологических фрагментов ЕИ, таких, например, как замечание, что «деревья взаимно убивают друг друга своей тенью, густотой листвы, или отнимая одно у другого пищу»; или как мысли о влиянии температуры и прочих физических условий на рост и продолжительность жизни организмов [8, c. 23].
Спустя год после выхода в свет труда Лункевича секция истории агрикультуры тогдашнего Института истории науки и техники АН СССР выпустила (под редакцией М. И. Бурского) сборник «Катон, Koлумелла, Плиний о сельском хозяйстве» (переиздан в 1957 г.). Здесь полностью переведены книги 17-я (Я.М. Боровским) и 18-я (В.М. Кремковой и М.Е. Сергеенко) ЕИ. М.И. Бурский снабдил их чрезвычайно лапидарными примечаниями. Обе переведенные в данном сборнике книги ЕИ крайне интересны, помимо практических советов земледельцу, также как ранний памятник историко-научной мысли: так, Плиний формулирует, по-видимому, общепринятое в его дни мнение, что «Гесиод – первый человек, учивший земледелию» (кн. 18, 201); рассмотрены в исторической последовательности мнения разных авторов, начиная от Фалеса и Анаксимандра, относительно сроков посевов (кн. 18, 213).
Сороковые годы по понятным причинам небогаты в интересующем нас отношении, однако нельзя не упомянуть появившуюся в 1946 г. в выпуске 3(17) «Вестника древней истории» публикацию «Вопросы техники в Naturalis Historia Плиния Старшего». Ни переводчик, ни автор примечаний и предисловия не названы и установить их пока не удается. В 1949 г. в выпуске 2(28) того же издания перепечатан и снабжен краткими (опять-таки почему-то анонимными) примечаниями перевод страноведческих (черноморских) фрагментов ЕИ, взятых из уже рассмотренного нами латышевского сборника. Добавим, что проявил интерес к Плинию и А.В. Койре (Койранский), которого правомерно считать историком науки как французским, так и русским: он родился в России, русский был его родным языком, и всю жизнь одной из основных тем его исследований была история русской науки и философии. Однако в 1944 г. в своей работе по истории античной и средневековой науки Койре отнесся к Плинию с чрезмерной суровостью, сочтя ЕИ «собранием анекдотов и россказней досужих кумушек» [9, c. 53]. В 1950 г. М.Е. Сергеенко перевела и издала в собрании писем Плиния Младшего главный источник по биографии и героической смерти Плиния Старшего – письма Плиния Младшего Бебию Макру и Корнелию Тациту. В 1953 г. в переводе Н.М. Подземской в составе хрестоматии «Античная география» М.С. Боднарского выборочно опубликованы географические книги ЕИ: 2-я, где аргументированы шарообразность Земли и ее центральное положение во Вселенной; 4-я, в основном параграфы о Центральной и Северной Европе; 5-я, об Африке, особенно изобилующая мифологическими подробностями; наконец, параграфы из кн. 6-ой о Причерноморье. Все это, несомненно, ценный в историко-научном отношении материал, но очевидна и ограниченность подборки, не дающей сколько-нибудь полного представления хотя бы о географической части ЕИ. Какой-либо комментарий, кроме краткого биографического вступления и указания на «легковерие» Плиния, отсутствует.
В 1977 г. М.В. Скржинская в своей монографии [3] концентрирует внимание на общеисторической проблематике. Однако пересказано и все имеющееся в ЕИ по физической географии Причерноморья, проанализированы имеющиеся в ЕИ указания относительно знаменитой карты Римской империи, составленной Агриппой, доверенным лицом императора Августа; заново выверены расстояния, сведены воедино все критические замечания плиниеведов по тематике [3].
И.Д. Рожанский в своей (остающейся у нас пока единственной) монографии по истории позднеантичного естествознания уделил ЕИ всего шесть (из 448) страниц, непропорционально бедно, если учесть его же замечание, что помимо Библии «мало можно назвать книг, которые в столь большой степени оказали бы влияние на формирование миросозерцания людей поздней античности, средневековья и даже эпохи Возрождения» [10, с. 374-375]. Вместе с тем разбор космологической, второй книги ЕИ в [10], данный в связи с анализом стоицизма Плиния, по своей глубине не имеет, пожалуй, равного в мировой плиниане. Последний, шестой из указанных выше периодов изучения ЕИ не может на данном этапе быть исчерпывающим образом разобран, и подведение итогов здесь преждевременно. Впрочем, имеются доброкачественные публикации ряда книг ЕИ [1], [2], [11], что позволяет надеяться на осуществление в конечном счете задачи полного комментированного издания этого труда на русском языке.
1) Литичевский Г.С. (Публикация и комментарий). Плиний Старший. Естественная история. Кн. IX // Архив истории и техники, вып. 1, 1995.
2) Таронян Г.А. (Публикация и комментарий). Плиний Старший. Естествознание. Об искусстве. М.: Ладомир, 1995.
3) Скржинская М.В. Северное Причерноморье в описании Плиния Старшего. Киев: Наук. Думка, 1977.
4) Позднякова Н.А. Псевдоаристотель: Рассказы о диковинах // Вестник Древней Истории, 1987, № 3.
5) Райков Б.Е. Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России. М., 1940.
6) Севергин В.М. «Естественная история» Плиния Старшего... М., 1819.
7) Опацкий С.Ф. Плиний Младший, литературный деятель времен Нервы и Траяна. М., 1878.
8) Лункевич В.В. От Гераклита до Дарвина. Изд. 2-е. Т. 1. М., 1960.
9) Койре А. Очерки по истории философии. М., 1986.
10) Рожанский И.Д. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи. М., 1988.
11) Литичевский Г.С. (Публикация и комментарий). Плиний Старший. Естественная история. Кн. XI // Архив истории и техники, вып. 2, 1997.
Написать нам: halgar@xlegio.ru