выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
|
выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. |
|
[114]
Настоящий обзор представляет собой изложение в обобщенном виде выводов работы, характеризующих историко-культурный и социальный аспекты в изучении катакомбных памятников Донетчины.
Распространение в Предкавказье и Причерноморье в последних веках III тыс. до н. э. раннекатакомбных памятников характеризуется неравномерностью историко-культурного процесса, обусловленного взаимовлиянием с синхронными некатакомбными группами на этой территории. Так, если раннекатакомбные памятники Нижнего Подонья и Донетчины в целом по своему культурному содержанию тяготеют к культурам Предкавказья, то ранние катакомбы приазовско-приднепровской степи отчетливо связаны с местными памятниками ямной культуры. Поскольку наиболее ранние катакомбы, как мы предполагаем, происходят из Предкавказья и донецко-нижнедонского региона, вероятно, что распространение этих памятников в Северном Причерноморье шло на запад, к Днепру; причем, если их появление в Нижнем Подонье и Донетчине связано, очевидно, с миграцией людей, то дальнейшее продвижение их в приазовско-приднепровскую степь представляет уже диффузию идеи новой формы погребального сооружения, катакомбы, в среде местного ямного населения (Смирнов, 1981, с. 35-36). При этом культурной самостоятельностью обладают, по-видимому, лишь ранние катакомбы Нижнего Подонья (3 вариант XI группы по В. Я. Кияшко), по находкам в них специфической керамики выделяемые в кадамовский культурный тип.
В дальнейших перестройках в массиве катакомбных памятников донецко-нижнедонской степи также отчетливо ощутима реакция на перемены, происходящие в кавказском регионе. Создание на рубеже III-II тыс. до н. э. северокавказского металлообрабатывающего производства отозвалось в степи переоформлением раннекатакомбных памятников Правобережья Нижнего Подонья и Донетчины в донецкую катакомбную культуру, отличительные признаки которой как культуры обязаны своим происхождением кавказским древностям. В то же время появление этой культуры было ярким, но одиозным явлением в степи, поскольку на соседних территориях синхронно с раннедонецкими памятниками продолжали сохраняться раннекатакомбные преддонецкие традиции вплоть до позднекатакомбного [115] времени, характеризующегося появлением остальных известных к настоящему времени катакомбных культур.
Начало позднекатакомбного времени в Нижнем Подонье и Донетчине характеризуется резким переломом в существующих культурных традициях в степи. Происходящая дифференциация катакомбных памятников, создание большинства известных катакомбных культур сопровождается передвижками крупных культурных массивов. Особенно это ощутимо на территории Донетчины, в позднекатакомбный период археологическая карта которой характеризуется чрезвычайной пестротой и сложностью, прежде всего в восточной половине региона.
В это время здесь распространяются памятники манычского круга, занимающие пространство по течению р. Северский Донец и к югу от Донца. С северо-востока и востока распространяются погребения культурной группы архаического облика с керамикой с елочной орнаментацией, сохраняющей в обряде наряду с катакомбами ямный способ захоронения. На севере и северо-востоке формируются памятники среднедонской катакомбной культуры. Монолитная на раннем этапе донецкая культура теперь подвергается деформации: происходит ареальная дифференциация памятников этой культуры с возможным выделением двух вариантов: западного и восточного. Наибольшую близость к раннедонецким памятникам сохраняют теперь только погребения этой культуры на западе ареала, тогда как позднедонецкие погребения в восточной части характеризуются обилием инноваций в инвентаре и обряде, обусловленных активностью ассимиляционных процессов в этой части региона.
Передвижения культурных массивов, создание катакомбных культур и, наконец, окончательное оформление катакомбной к.и.о. как наиболее устойчивого, определенного и диадеренцированного в культурном плане образования - все это создало специфику, свойственную катакомбным культурам именно позднекатакомбного периода, в том числе, и на Донетчине. Прежде всего очевиден резкий всплеск милитаризации степи по сравнению с предшествующим периодом. Если в преддонецких и раннедонецких катакомбах находки стрел единичны, а единственный каменный топор (Сватово 1/2, рис. 12, 24), судя по сработанности, был рабочим орудием, то картина совершенно меняется в позднекатакомбное время.
Начиная с этого периода, находки комплектов стрел становятся [116] достаточно нередкими в погребениях всех культур региона, повсеместно появляются погребения мастеров-изготовителей стрел с комплектами инструментов и сырья для их изготовления. Каменных топоров, происходящих из погребений этого времени на Донетчине нами учтено уже 9 экз., в 3 комплексах - вместе с комплектами наконечников стрел, что свидетельствует также и о боевой принадлежности топоров в это время. Появляются каменные сверленые молоты (Петровка 1/3, рис. 47, 15; Кировск 1/5).
Очевидна новая смена акцентов в металлическом инвентаре. Бронзовые украшения становятся мелкими, редкими и, видимо, заменяются украшениями из других, неметаллических материалов. Основная масса металла теперь идет на изготовление оружия и инструментов. С конца раннедонецкого времени на Донетчине появляются погребения мастеров-литейщиков топоров (Краматорск, ВСХИ 3/16, рис. 41, 36, 37), в "погребениях появляются топоры "колонтаевского типа" (Приволье 11/8, рис. 47, 13) по классификации С. Н. Кореневского. В целом, распространение в степи топоров "колонтаевского" и "костромского" типов по С. Н. Кореневскому возможно относить именно к позднекатакомбному времени.
Появившаяся резкая потребность в колесном транспорте, обусловленная ростом передвижений, как общей тенденции в степи в это время,послужила реальной причиной появления в позднекатакомбных погребениях комплектов плотничьего инвентаря: ножа, тесла и долота. Действительно, наибольшее число находок повозок, их деталей и соответственно погребений плотников совпадают по территории своего распространения: это прежде всего калмыцкие степи, нижнее течение Маныча и Сала. Напомним, что в предшествующее время (горизонт С в Калмыкии, раннедонецкий период на Донетчине) повозки и, как следствие, погребения с плотничьим инвентарем в степи практически неизвестны, точнее, перестают использоваться в погребальном обряде. Учитывая типичность погребений мастеров, т. е. отражения профессиональной деятельности умершего в погребальном инвентаре, для позднекатакомбного времени, мы считаем возможным охарактеризовать рассматриваемые погребения как захоронения мастеров по изготовлению и ремонту повозок. При этом наиболее специфическим инструментом в указанном наборе, по-видимому, было долото, орудие, наиболее подходящее для изготовления круглых в сечении деталей крепежа частей колеса, кузова и т. п. (втулки и др. ). [117]
Акцент на мобильность, характеризующий облик позднекатакомбных погребений, ощутим и в других категориях инвентаря. В позднекатакомбное время на Донетчине распространяется обычай помещать в могилы кости крупных животных, черепам кости ног (рис. 9, 7,9-11; 17, 2,9; 31, 1-5,13); подобный обычай в предшествующих раннедонецких памятниках практически не был известен, находки костей крупных животных здесь единичны. Возможно утверждать, что смыслом помещения костей крупных животных (бык, лошадь? определений нет) в погребения позднекатакомбного времени было выполнение или имитация функции тягловой силы, но не заупокойной пищи.
Этот вывод основан на следующих наблюдениях. В раннедонецких памятниках заупокойная пища представлена исключительно костями мелкого рогатого скота (овца, коза?), находимых в камере около погребенного, как правило, в ногах или у головы. О подобной функции свидетельствуют находки бронзовых ножей на этих костях (ВСХИ 2/10). Появление в массе в позднекатакомбных погребениях костей крупных животных сопровождается и иным принципом их размещения в могиле: в отличие от мелких животных, помещаемых в камеры, кости крупных животных размещаются исключительно в шахтах катакомб (или на заплечиках ям, что то же).
Это связано с существенным моментом в погребальной обрядности: с изменением функции шахты по сравнению с предшествующим временем, с использованием ее теперь в качестве вместилища средств транспортировки умершего в его загробном вояже. Действительно, в погребениях предкавказской катакомбной культуры повозки помещались преимущественно в шахты. Сходный принцип очевиден в это время и на Донетчине: находки глиняных моделей колес происходят из шахт (Вербовка 4/4, раскопки В. Ф. Клименко), вход в камеру катакомбы Войтово 6/2 (раскопки С. Н. Братченко) закрыт колесом повозки. Точно так же структура размещения костей крупного скота в погребении определенно свидетельствует в пользу трактовки их в погребальном обряде в качестве тягловой силы.*)
Действительно, размещенные в шахтах, они тем самым предшествуют костяку со всей его напутственной пищей и инвентарем. Древесный заслон в камеру в это время часто представляет специфическую конструкцию: к вертикально стоящим плахам приложена поперечно лежащая вверху или внизу длинная плаха (рис. 9, 11; [118] 17, 1; 31, 4,12), что, возможно, имитирует борт повозки; кости животных при этом приложены или буквально лежат на этих плахах (например, рис. 17, 2; 31, 1,2).
Появляется обычай помещать жаровни с углями также в шахты, что в совокупности с находящимися здесь костями крупных животных по составу близко к т. н. жертвенникам предкавказской катакомбной культуры, выполнявшим в ритуале, видимо, сходную функцию транспортировки. О подобной роли огня известно из этнографических источников, о том же, видимо, свидетельствуют и находки в этих жертвенниках глиняных моделей повозок (Синицын, 1948, рис. 9; 13).
Т. о. использование костей крупных животных в погребальном обряде в позднекатакомбное время является отражением прежде всего резко возросшей мобильности, подвижности степных скотоводов. Такой вывод, по-видимому, прямо противоположен вероятным заключениям при изучении костных остатков на поселениях, где появление обилия костей крупного скота после преобладания мелкого свидетельствовало бы об ограничении подвижности населения в это время, его большей степени оседлости.
Импульсом к передвижениям в степи в это время (несомненную роль миграции можно проследить в создании любой из катакомбных культур этого времени), по-видимому, послужило появление предкавказской катакомбной культуры, памятники которой продвинулись на Донетчину и в Среднее Подонье и, в свою очередь, послужили причиной сдвижения на территорию Донетчины с юга и востока других катакомбных групп. Т. о. импульс с территории Предкавказья, отмеченный для более раннего времени, является определяющим в культурно-исторических трансформациях в степи и в это время. Заметим здесь, что именно к этому времени относится создание в Карпатской котловине культур эпохи бронзы, источником которых послужила гипотетическая экспансия из Закавказья (Machnik,1973).
Опыт социальной реконструкции дает возможность выделения двух групп погребений, в наибольшей степени отличающихся друг от друга социальным рангом погребенных: это погребения детей, т. е. лиц с нулевым социальным статусом, и погребения взрослых "лидеров", чей социальный статус, видимо, максимален.
Действительно, погребения детей в отличие от погребений взрослых характеризуются наименьшими затратами труда при сооружении могилы: погребения неглубоки, часто далеко в полах [119] курганов, шахты небольшие, камеры также характеризуются небольшими размерами. Последняя мысль не столь заурядна, поскольку в погребениях взрослых размеры камер могут значительно превышать пространство, необходимое для помещения умершего, и где, таким образом, размеры пространства несут и другую функциональную нагрузку, кроме помещения тела. Погребения детей не бывают основными в кургане и, соответственно, впускные захоронения детей не имеют досыпок. Инвентарь погребений детей также носит специфический облик. Здесь нет инвентаря, являющегося прерогативой деятельности взрослых - орудий труда, тем более, оружия, т. е. нет ножей, наконечников стрел, булав и т. п. Керамика из детских погребений всегда отличается меньшими размерами при сохранении стереотипа формы и орнаментации. Существенным является и другой аспект изучения детских захоронений. Как уже отмечалось выше, взаимодействие поздкекатакомбных культур на Донетчине носит по преимуществу направленный характер: в наибольшей степени взаимовлияние прослеживается между позднедонецкими памятниками и погребениями с елочной орнаментацией на керамике (сосуды типа 1), а также между памятниками манычского круга и погребениями среднедонской культуры. Однако механизм этого взаимодействия наиболее очевиден на примере детских захоронений этих культур.
Действительно, в погребениях среднедонской культуры известны находки реповидных сосудов, т. е. керамики, характерной прежде всего для памятников манычского круга, при этом в большинстве случаев (10 погр. из 12 учтенных) они происходят из детских захоронений. Эти сосуды характеризуются и специфичностью облика: они миниатюрные, без воротничка, т. е. это определенно детская посуда (рис. 34, 1-8).
Точно так же в западной части региона с отчетливым доминированием позднедонецких памятников и минимальным присутствием памятников с керамикой с елочной орнаментацией эта елочная керамика происходит целиком из детских погребений. В погребениях с совместным нахождением и донецкой керамики, и керамики с елочным декором последняя будет всегда относиться к ребенку (на этой территории совместные находки подобной керамики происходят из коллективных захоронений взрослых или подростков и детей). Таким образом на территории, подвергающейся воздействию иной культуры, инновация такой этнографически важной части [120] воздействующей культуры, как керамика, наиболее отчетлива в детских погребениях. Это можно объяснить либо отсутствием жесткого культурного контроля за нормами погребального обряда в случае захоронения детей, либо следствием взаимобрачующихся культур с сохранением пришлой культуры в погребениях детей на территории культуры-реципиента, т. е. ребенок, родившийся на территории одного из родителей, сохранял в погребении культурный облик и стандарты другого родителя, перешедшего сюда из ареала другой культуры в результате брачных контактов.
Ценность характеристик погребений детей заключается и в том, что, благодаря нулевой социальной значимости, отсутствию видимых знаков престижа, эти погребения можно взять в качестве точки отсчета, предполагая, что признаки высокого социального ранга следует искать в противоположных характеристиках погребений взрослых. Действительно, при изучении погребений взрослых внимание привлекают комплексы, отличающиеся от прочих наибольшими затратами труда на совершение земляных работ при сооружении могилы. Это прежде всего погребения, характеризующиеся возведением насыпи над могилой, т. е. погребения основные либо впускные с досыпкой. Корреляция этого признака с другими параметрами в том же погребении показала, что погребения с насыпями (т. е. основные и впускные с досыпкой) характеризуются также и наибольшей глубиной впуска в материк под курганом, камеры этих погребений являются самыми обширными (Смирнов, 1979, с. 51-52).
Эти параметры, свидетельствующие о больших затратах труда, надежно увязываются с ценностью сопровождающего инвентаря из этих погребений, прежде всего с бронзовыми ножами: из 32 учтенных ножей 21 экземпляр обнаружен в погребениях с насыпями.
При интерпретации погребений с насыпями уместно привести высказывание Л. Бинфорда: "Исследования допускают вывод, что форма и структура, характеризующие погребальную практику любого общества, обусловлены формой и сложностью организационных характеристик самого общества.... Предположить, что для некоторой социокультурной системы должен быть единственный способ захоронения, значит предположить, что члены этой системы были не дифференцированы в ролях и отсутствовало разделение труда... Мы должны ожидать прямую корреляцию между относительным рангом социальной позиции, занимаемой умершим, и количеством лиц, имеющих обязанности по долгу службы перед ныне покойным" [121] (Binford, 1972, с. 226,235,237).
Возможно сделать вывод, что захоронения с насыпями требуют гораздо большего числа участников погребальной церемонии, чем при рядовом погребении, и материализацией этого корпоративного участия и тем самым общественно признанного высокого ранга умершего является возведение насыпи. Погребенный был социально ценен для большего числа людей, чем можно судить по рядовым захоронениям. Т. о. можно предположить, что возведение насыпи являлось привилегией погребальной практики для лиц с высоким общественным рангом (Смирнов, 1979, с. 51).
Со временем этот обряд претерпел трансформацию: создание насыпей в наибольшей степени характерно для обрядности преддонецких и раннедонецких катакомб. В позднекатакомбное время насыпи, досыпки становятся редкими при сохранении остальных параметров высокого статуса погребенных - относительно глубоких могил с богатым инвентарем, прежде всего с бронзовыми ножами (Смирнов, 1979, с. 52). Характерное для этого времени резкое возрастание предметов вооружения в погребениях делает возможной трактовку находок кремневых наконечников стрел в богатых комплексах этого времени в качестве инсигний власти, как это было предложено в свое время Л. С. Клейном (Kleyn, 1967), но подобная интерпретация возможна, подчеркнем, только для позднекатакомбных памятников.
*) Данное положение об изменении функции шахты получилось искаженным в другой нашей работе вследствие допущенной там опечатки. См.: Смирнов А. М., 1987. Катакомбные культуры в бассейне Северского Донца. Автореф. дис.... канд. ист. наук, Л. Здесь на с. 22, строка 9 сверху, вместо "Назначением камеры..." следует читать "Назначением шахты..."». {сноска напечатана на стр. 121. HF}
Написать нам: halgar@xlegio.ru