Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Великий канал.

На призыв Белого лотоса откликнулись крестьяне и горожане. Множество народа стало под знамена главного вождя движения Сюй Хун-жу. Им удалось установить свою власть в нескольких уездах и городах. Минское правительство не могло не отнестись с серьезностью к событиям в Шаньдуне хотя бы уже потому, что все это происходило слишком близко от столицы. Против повстанцев были брошены отборные и хорошо вооруженные части столичной армии. Однако понадобилось полгода напряженных боев с переменным успехом, прежде чем минские правительственные войска и гвардия нанесли решительный удар повстанцам. Ограниченность сектантского руководства сыграла отрицательную роль в судьбе движения, а местные органы власти и землевладельцы жесточайшим образом расправились с его участниками. Меры террора в Шаньдуне были столь страшными, что даже тогда, когда расширилась крестьянская война, шаньдунцы оказались не в силах оказать ей поддержку.

Третьим крупным очагом борьбы была территория современных провинций Шэньси и Ганьсу. Здесь значительные крестьянские движения начались в 1625—1626 гг. Власти усилили военные соединения округа Яньсуй на [36] севере Шэньси и двинули против повстанцев военные части из Сычуани, которым и удалось добиться частичного и недолговременного успеха. Все это показывает, что уже в то время борьба здесь развернулась в значительных масштабах.

Кроме того, в империи происходили частые местные выступления. Официальная летопись отмечает их в промежуток времени между 1620—1628 гг. неоднократно. В ней сообщается, что то тут, то там взбунтовались крестьяне, горожане или солдаты. Солдатский мятеж произошел даже в таком крупном городе, как Ханчжоу. Неоднократно восставшие крестьяне вступали в сражения с карательными частями, занимали небольшие городки, убивали различных должностных лиц, в их числе и многих уездных начальников.

Наиболее упорными и длительными оказались движения на северо-западе Китайской империи. Здесь в районе лёссовых почв находился древний земледельческий центр бассейна р. Вэй и Хуанхэ. Однако можно предположить, что уже тогда начала сказываться эрозия почвы, так как огромные массивы земель распахивались непрерывно несколько тысячелетий. Очевидно поэтому в Шэньси-Ганьсу часто были неурожаи, приносившие населению голод и вымирание. В сочетании с высокой рентой и высокими налогами, при хозяйничании жадных сподвижников временщика Вэй Чжун-сяна, страшные стихийные бедствия, поражавшие население, становились хроническими и непоправимыми. Деревня все более и более беднела, а разоренные дотла крестьяне принуждены были искать себе пропитание и заработок на чужбине.

Часть населения, на севере и западе от р. Вэй, занималась скотоводством. Здесь выделывались шерстяные ткани и ковры, которые купцы вывозили в центральные провинции, в то время как в Шэньси они привозили рис. Но и скотоводы, работники и ремесленники, занимавшиеся шерстяным производством, разорялись в связи с резким ростом цен на продовольствие и затруднениями, которые местные правители умышленно создавали купцам. Рост налогов, казенная монополия на добычу золота и других металлов уничтожали местное производство.

В то время войска из северо-западного района, хотя он был пограничным, вывели на маньчжурский фронт, а те, которые остались, находились в самом жалком [37] состоянии, так как почти не получали ни необходимого снабжения, ни вооружения. Поэтому солдаты часто дезертировали, а власти не имели возможности ловить их. К тому же правительство закрыло почтовые станции, обслуживавшие провинцию, и лишило заработка многочисленный штат почтовой службы.

На реке Янцзы.

Горные ущелья, овраги и лессовые пещеры служили надежным укрытием для обездоленного люда, оторванного от своих деревень или принужденного бежать из города или из воинских частей. Поэтому там создавались лагери, собирались шайки, постепенно складывались целые отряды. Остатки прежних повстанческих войск находили себе в них прибежище после поражений, и их станы притягивали к себе новых недовольных и бездомных. Повстанцы, то внезапно появляясь, то исчезая, помогали крестьянам в трудные минуты, расправлялись с их мучителями. Деревня поддерживала тайные убежища повстанцев.

В основном отряды повстанцев концентрировались в районе современного г. Яньань, в ущелье реки Хань и в районе между г. Ланьчжоу и долиною р. Вэй. В последнем, наиболее западном районе действовали «конные [38] разбойники» (как их называют средневековые летописи), так как здесь находились животноводческие районы. Значительно активизировались эти тайные отряды повстанцев в 1628 г., когда в северо-западном Китае был сильный неурожай. К этому времени в полной мере сказались результаты хищнической деятельности местного начальства, назначенного и ободряемого в своих грабительских делах Вэй Чжун-сяном: повышение налогов под предлогом военных нужд, рост цен на привозной рис, закрытие почтовых станций и рудников и головокружительное увеличение процентов на ссуды, отпускаемые ростовщиками.

К повстанцам хлынуло такое пополнение, что отряды их стали быстро расти и старые лагери не могли вместить всех недовольных положением вещей. Но повстанцам незачем было продолжать прежнюю тактику, настало время использовать изменившиеся условия и переходить к более широкой борьбе. И действительно, в том же 1628 г. повстанческие отряды совершили несколько смелых нападений в районе города Ханьчжуна (ныне Наньчжэн) в Южной Шэньси, на западе и даже в центре провинции, вблизи ее столицы г. Сиань.

Можно предположить, что силы повстанцев были в ту пору уже довольно многочисленны, так как они занимали небольшие города, вступая в сражения с правительственными гарнизонами. Кроме того, повстанцы сделали попытку, вероятно, первую во время крестьянской войны XVII в., организовать свои силы. Собравшись в горах, они решили создать 10 отрядов, выбрали начальников для каждого из них, выбрали и главного начальника и всех их назвали ванами, т.е. князьями. Это не значило, что они собирались создать единое войско, но, во всяком случае, они пытались хоть отчасти координировать свои действия. То обстоятельство, что все десять предводителей отрядов получили от своих приверженцев титулы ванов-князей, свидетельствует об их участии в боевых операциях далеко не впервые, а также и о том, что отряды обладали значительной численностью.

Источники называют среди других атамана Ло Жу-цая. который носил прозвище Цао Цао,¹⁾ т.е. имя [39] исторического лица, которое феодальная традиция заклеймила как цареубийцу, а конфуцианцы считали примером отрицательной личности. Упоминалось также и имя мусульманина Ма Шоу-ина, который возглавил отряд восставших дунган (китайцев, принявших ислам). Главным атаманом был избран Гао Ин-сян, который уже давно участвовал в повстанческой борьбе в Ганьсу и руководил конным отрядом. Именно к Гао Ин-сяну, который получил прозвище чуанского князя, пришел юноша Ли Цзы-чэн, сыгравший впоследствии видную роль в движении. Из различных вариантов биографии Ли Цзы-чэна известно, что он родился в 1606 г. в уезде Мичжи, что находится в северо-восточной части Шэньси, в семье крестьянина. Отец занимался земледелием, сын же в малолетстве пас скот у местного феодала по фамилии Ай. Ли Цзы-чэн получил какие-то элементы первоначального образования и немного обучался военному делу, т.е. владению оружием. Воспитывался он вместе со своим племянником Ли Го, сыном рано умершего старшего брата. Неизвестно, что именно помешало ему продолжать пахать поле своих предков, но Ли Цзы-чэн, покинув деревню, вступил на службу конным курьером почтовой станции, одной из тех, которые были ликвидированы в 1628 г. Столкновение, возникшее между ним и одним из отпрысков фамилии Ай, привело к аресту Ли Цзы-чэна. Однако он бежал из заключения и затем присоединился к повстанцам. Гао Ин-сян принял его самым лучшим образом, сделал побратимом и назвал чуанским полководцем. Дальнейшие события показывают, что настоящая дружба и преданность тесно связывали этих людей. Ли Цзы-чэн и Ли Го в течение долгого времени находились под начальством Гао Ин-сяна.

Движение разрасталось быстро и включало все новые и новые отряды, а с ними и новых вождей. О некоторых из них, как, например, о Ван Цзы-юне, нам почти ничего не известно, о других, как о Чжан Сянь-чжуне, упоминается, что он был солдатом, бежал из-под ареста и, присоединившись к одному из отрядов, вскоре стал самостоятельным атаманом.

К осени 1628 г. значительная территория Шэньси-Ганьсу была занята повстанцами, которые угрожали крупным крепостям и городам — цитаделям феодального владычества. Положение стало таким опасным, что [40] минское правительство в Пекине, несмотря на свое стесненное из-за войны с маньчжурами положение, решило принять против повстанцев действенные меры. На северо-запад были посланы регулярные правительственные войска и опытные командиры довольно высокого ранга. Тревога правительства обнаружилась и в том, что были призваны на военную службу отставные офицеры. Кроме того, весной 1629 г. в южную Шэньси были вызваны войска из Сычуани, которым пришлось совершить тяжелый переход по горным тропам. Однако все эти меры не дали феодалам желанных результатов: восстание продолжало расширяться, а его вооруженные силы возрастали. Солдаты правительственных войск, посланные на усмирение, дезертировали и переходили к повстанцам.

Обезземеленные и голодавшие всю зиму 1628—29 гг. крестьяне, бездомные бродяги, беглые мастеровые и ремесленники приставали к повстанческим отрядам все в большем и большем количестве. Враждебное перо официальных историков записало, что повстанцы «поднимались, подобно роям ос». Учитывая роль, которую играли в усилении движения частые неурожаи и свирепствовавший из года в год голод, шэньсийские власти просили у императорского двора денежной помощи, но получили отказ, что было естественно, так как минское правительство не располагало средствами, однако оно потребовало применения самых суровых мер и подавления восстания в кратчайший срок. Вскоре ему пришлось раскаяться в своем решении.

Восстание стало принимать все более обширные масштабы и, по донесениям с мест (они могли быть и преувеличенными), в отрядах повстанцев, которые теперь возникали чуть ли не на всей территории провинции, насчитывалось до 200 тысяч человек.

Повстанцы владели целыми уездами. Чжан Сянь-чжун установил власть восставшего народа одновременно в 18 городках и крепостцах. Восставшие, одержав победу, расправлялись с наиболее свирепыми угнетателями народа, казнили ростовщиков-кровопийц, сборщиков податей, чиновников и начальников карательных войск, если они попадались им в руки. Вместе с населением, которое их поддерживало, они захватывали и делили между собой имущество богачей, уничтожали бумаги в казенных учреждениях, выпускали узников, томившихся в тюрьмах. [41]

Уничтожение записей, содержавших учет населения и земель, а также размеры ставок и недоимок по налогам, уничтожение долговых расписок у ростовщиков — все это приносило огромное облегчение крестьянам и городским низам, которые, со своей стороны, горячо поддерживали повстанцев. В целом движение было стихийным, весьма мало организованным. По имеющимся материалам чрезвычайно трудно судить об его идеологическом уровне и главных целях. Восставшие крестьяне боролись ради избавления от тяжелого гнета феодалов, за улучшение своего терпевшего жестокие затруднения хозяйства, а для осуществления своих надежд пытались создать новую власть, провозглашая повстанческих главарей ванами (князьями).

Опасаясь полного отпадения Шэньси, правительство минской династии погнало в 1630 г. на запад новые соединения войск, послало значительную сумму серебра, чтобы оказать помощь пострадавшим от голода, и приказ об амнистии всем, кто согласится капитулировать. Правительственные войска заняли важнейшие стратегические пункты, препятствуя передвижению повстанческих отрядов, начали окружать и уничтожать более слабые из них, оттеснять более значительные отряды в районы, лишенные продовольствия. Война в Шэньси становилась все более жестокой и напряженной. Новый главнокомандующий Хун Чэн-чоу прибег к массовым казням и террору.

Большим отрядам повстанцев было трудно ускользать и скрываться от преследователей и находить себе необходимое пропитание. Малые отряды, более маневренные, не могли думать о сражениях с силами правительственных войск. Крестьянская война в Шэньси переживала критическое положение и терпела неудачи. Один за другим гибли отряды мятежных крестьян вместе с их руководителями. Но даже в этих, крайне трудных обстоятельствах шэньсийским крестьянам и всем труженикам не оставалось выбора. Лето и осень 1631 г. не принесли хорошей жатвы, голод усиливался, а зима наступила холодная, дул резкий, режущий ветер, стояли сильные морозы, валил снег. На земле выросли глубокие сугробы, мешавшие передвижению войск, а холод донимал легко одетых повстанцев. Особенно туго приходилось бездомным и бродягам, всем, потерявшим кров и работу: они замерзали [42]

Придворные дамы. С картины знаменитого художника Тан Иня (эпоха Мин). [43]

на дорогах, их заносило снегом в оврагах, массами они погибали от голода. Весна 1632 г. также не сулила ничего хорошего.

В этих условиях повстанцы задумали план объединения всех сил лагеря восстания. Один из видных атаманов Ван Цзы-юн по прозвищу «Золотой мост» был, как можно предположить, инициатором нового плана. Летом 1631 г. состоялось соглашение между 36 повстанческими главарями, которые признали Ван Цзы-юна своим главным вождем и приняли решение перебазировать свои войска на восток в соседнюю провинцию Шаньси.

Покинув родные места, восставшие крестьяне отдельными группами форсировали бурную в этих местах Хуанхэ и в мае 1632 г. завершили переход на левый берег реки. Всего в Шаньси пришло 24 отряда. Они встретили здесь горячую поддержку, и уже в ближайшее время численность их значительно возросла.

Но и правительство приняло свои меры. Юго-западный край провинции, охваченный восстанием, они окружили двойной линией войск, которые заняли крепости, населенные пункты, дороги и горные проходы, стремясь воспрепятствовать продвижению противника. А у повстанцев в тылу находилась река Хуанхэ, поворачивающая здесь почти под прямым углом на восток, и провинция Шэньси, наполненная войсками карателей.

Между тем повстанцы нашли надежную помощь у местного населения, поэтому без особого труда им удалось прорвать первую линию правительственных войск в ее южной части. Вскоре отряды Ван Цзы-юна и Чжан Сянь-чжуна, шедшие в авангарде, оказались в тылу у минских вооруженных сил, вызвали среди них панику, что способствовало углублению прорыва фронта. Но повстанцы не пошли на север, где расположился главный штаб карательных войск, а, пересекая горный район, устремились далее на восток в направлении к столице. К этому времени они делились уже на 32 отряда и, по свидетельству современников, каждый из них состоял не менее чем из 10 тысяч воинов. Решительная поддержка крестьян, а также рудокопов и жителей небольших городов способствовала такому значительному успеху.

Однако повстанцы, у юго-западной окраины столичной области были встречены многочисленными минскими войсками, которые преградили им дорогу к столице. Некоторые [44] части, преследовавшие их в Шэньси и Шаньси, войска из Сычуани, с маньчжурского фронта, из столичных лагерей и гвардия были стянуты для обороны Пекина. Некоторые правительственные части имели на вооружении огнестрельное оружие. Завязались тяжелые бои. Повстанцы неоднократно терпели поражения и несли большие потери. Некоторые отряды, попавшие под огонь мушкетов, были истреблены. Пали многие из видных атаманов, а среди них и главный вождь Ван Цзы-юн. Повстанцам пришлось отступить и, разделясь на небольшие отряды, скрыться в горах Тайхан. Получив подкрепление, отдохнув, пополнив запасы оружия, они вновь перешли к активным действиям. Теперь восстание охватило 33 округа северной Хэнани и южной части Шаньси; повстанцы снова рвались к столице. Но и на этот раз попытки их не увенчались успехом. Минские войска нанесли повстанцам несколько тяжелых ударов. Кроме того, метод безжалостного террора возымел свое действие. По приказу минских военачальников рубили головы без разбора всем, кого подозревали в сочувствии восставшим. Деревни пустели, а горожане были запуганы. Сильно поредевшие отряды повстанцев начали отходить на юг.

Здесь произошло событие, о котором повествуется даже в официальной истории. В конце 1633 г., в пору, когда Хуанхэ полноводна и бурна, повстанцы оказались окруженными и прижатыми к ее северному берегу. Началось систематическое истребление крестьянских отрядов. В этот трудный момент повстанческие полководцы проявили редкую выдержку и, дождавшись, когда река стала, по первому, еще некрепкому льду ночью перевели все свои отряды на южный берег. Правительственные части не осмелились их преследовать. Их начальники сообщили, что «разбойники» исчезли, что нужно было понимать, как полную победу.

Пекинское правительство охотно внимало этим радостным для класса феодалов известиям. Успехи карателей раздувались чуть ли не как окончательная победа над крестьянами. Эта победа и успокоение влиятельнейших в империи лиц, имущество и самая жизнь которых подвергались опасности, были для Минов крайне необходимы, так как империя и без того переживала жестокие потрясения.

На северо-западе и на востоке, даже в столичной [45] провинции, сельское хозяйство испытывало постоянные недороды. То мороз, то ливень и наводнения, то иссушающая жара, то саранча губили посевы. Крестьяне беднели, их хозяйство приходило в упадок, а недоимки по налогам росли, достигая почти астрономических цифр.

Среди феодалов и чиновников не было единства. Господствующий класс все более раскалывался на враждебные группы, интересы которых не совпадали. Если могущественные властители страны думали лишь о том, как захватить побольше земель, подчинить себе побольше городов, усилить личную власть и увеличить доходы, добиваясь своей цели любой ценой и ни с чем не считаясь, то в среде менее влиятельной, но более многочисленной прослойки господствующего класса часто зрела открытая измена. Измена своему правительству стала для некоторых, особенно военных, чиновников формой протеста против политики минских властей и крупных феодалов. Любое столкновение с представителями власти могло толкнуть их на переход в лагерь маньчжур, военных противников Китая. Этим объясняется, например, мятеж Кун Ю-дэ в Шаньдуне в 1631—1632 гг. Кун Ю-дэ, командир одной из частей, сражавшихся на Ляодуне с маньчжурами, подвергся опале в связи с казнью своего начальника, кары, совершенной правительством на скорую руку и, возможно, по ложному обвинению. Кун Ю-дэ и другие офицеры с частями кавалерии, отозванными с фронта, были посланы в тыл, на полуостров Шаньдун. Здесь они и подняли мятеж, завладели несколькими портовыми городами, сражались с минским войском, избивали и грабили местное население. Разбитые и прижатые к морскому побережью, Кун Ю-дэ и его сторонники в конце концов бежали. Угнав китайские суда и переплыв на них Бохайский залив, они сдались маньчжурам, поступили к ним на службу и в дальнейшем сражались против китайцев. Из этих изменников цинское²⁾ командование даже создало особые привилегированные воинские соединения, сыгравшие немалую роль в завоевании Китая маньчжурами.

Что касается маньчжур, то они временно приостановили осаду сильных китайских крепостей в районе Ляо, [46]

Прием у феодала. Картина Цзю Ина (эпоха Мин). [47]

которые они не могли взять, и начали совершать внезапные вторжения в Поднебесную, обходя линию фронта. Так, в 1634 г. 4 колонны восьмизнаменных войск тайно прошли через проходы в Великой стене и приблизились к столице империи — Пекину. Переполох они подняли огромный, но не решились осадить город, а, пограбив его окрестности, вернулись за линию фронта. Такие налеты очень ослабляли минскую империю и истощали ее силы. А правители, не в силах справиться со своими бывшими вассалами-маньчжурами, чаще всего прибегали к такому испытанному средству, как повышение налогов на население Поднебесной, чтобы пополнить казну и покрыть военные расходы. Мины своей политикой оказались способны разрушить даже районы богатого полеводства.

В провинциях, лежащих к северу от Янцзы, создалось крайне напряженное положение, а классовые противоречия достигли такой остроты, что, казалось, достаточно малейшего повода, чтобы вспыхнуло восстание, способное привлечь широчайшие массы народа. Действительно сразу же после переправы через Хуанхэ и вступления шэньсийско-шаньсийских отрядов в Хэнань крестьянское движение здесь приняло огромный территориальный размах. Крестьяне провинции Хэнань сами поднимали восстания, присоединялись к пришедшим. Они посылали деревенскую молодежь в войско повстанцев, по мере возможности снабжали его продовольствием и фуражом, указывали пути и тропы, укрывали в трудную минуту. И все же большой успех повстанцев в Хэнани не вызвал общего восстания; обычно оно вспыхивало там, где появлялись их отряды. Местные крестьяне вместе с пришлыми повстанцами совершали нападения на усадьбы помещиков, на мелкие города, на ямыни³⁾ местных властей, уничтожая все, что закрепляло над ними власть угнетателей. Однако сельское хозяйство и в этом районе было слишком истощено, чтобы обеспечить продовольствием многочисленные войска восстания. Повстанцы пользовались запасами феодалов и казенных складов, а затем уходили дальше, чтобы не стать обременительным грузом для крестьян. Именно в этом кроется главная причина постоянных передвижений повстанческих отрядов. Казалось, они не стремились укрепиться в заранее [48] избранной местности, создать себе постоянный опорный пункт. Возможно, они и не помышляли в то время о создании настоящей власти на определенной территории, но нельзя не учитывать и того, что их многочисленные отряды, непрерывно получавшие подкрепления и возраставшие в числе, не могли найти нужных для существования и обороны средств. Кроме того, в условиях постоянного преследования и угрозы окружения со стороны правительственных армий, местных войск и сил самообороны феодалов организация постоянной базы для обороны была исключительно трудной и даже рискованной задачей. В их действиях ясно виден характер «разбойной вольницы», по словам Мао Цзэ-дуна.⁴⁾

В это же время произошел раздел повстанческих сил на отдельные отряды. Атаманы номинально признали авторитет Гао Ин-сяна как старшего из вождей, но это нисколько не мешало им считать себя самостоятельными предводителями отрядов и действовать по своему усмотрению. Движение лишилось какого бы то ни было общего плана борьбы, все совершалось стихийно. По выражению современников и очевидцев событий, отряды то появлялись, то скрывались в зависимости от обстоятельств, и не заботились друг о друге, не приходили друг другу на помощь. Минские военачальники часто не умели уследить за тем, куда исчезли повстанцы, преследовали незначительные отряды, теряя из виду главные силы, и зачастую не знали, за кем они собственно гонятся. Но в этих показаниях не все точно. Можно предположить, что повстанцы сочли более целесообразной тактику действий сравнительно мелкими, очень подвижными партизанскими отрядами. Кроме того, во главе нескольких отрядов по-прежнему стоял Гао Ин-сян (чуанский ван), которому подчинялись такие военачальники, как Ли Цзы-чэн. Очевидно, группа Гао Ин-сяна была довольно многочисленной и согласовывала свои действия, а дружба, связывавшая Гао Ин-сяна с Ли Цзы-чэном, Ли Го и еще несколькими повстанческими вождями, была очень тесной, а в этой опасной обстановке еще более укрепилась. Невозможно поверить в правдивость свидетельства о том, что якобы отряды обоих Ли и Гао Ин-сяна «заботились только о себе», «не приходили друг другу на помощь». Факты [49] решительно опровергают подобные утверждения. Что касается остальных атаманов, то многие из них начали группироваться вокруг Чжан Сянь-чжуна как главного руководителя. В связи с ним часто действовали даже такие известные и опытные повстанцы, как Ло Жу-цай и Мао Шоу-ин. Однако единого лагеря, как в группе Гао Ин-сяна, они не составили, и объединение их мероприятий было временным и зачастую случайным.

Возможно, что причиной такого раздробления сил были и условия центральных провинций, густо заселенных, с обширными равнинными земледельческими районами, где возделывался каждый клочок земли, где продвижение большого войска не могло не повредить посевам, а последнее, если случалось, конечно не отвечало интересам крестьян. В центральных районах находились большие города с сильными гарнизонами и множеством мелких городков-крепостей. Насколько позволяют судить источники, в Хэнани связь повстанцев с горожанами была более слабой. Если в Шэньси и Шаньси жители мелких городов охотно помогали крестьянскому войску и сами восставали против феодальных властей, то в Хэнани и Хубэе противоречия между городом и деревней часто препятствовали такому объединению сил. Главной же причиной скорее всего следует считать меры, принимаемые феодальными властями в городах, за крепкими стенами которых содержались военные части и полиция, не спускавшая глаз с подозрительных им горожан. Это не значит, конечно, что при приближении повстанцев в некоторых маленьких городках не происходило восстаний или что жители крупных городов не оказывали им поддержки. Все же основным районом действий повстанцев оставалась деревня.

В 1633 г. в Хэнани в тех местах, где появлялись повстанцы, возникали крестьянские восстания, но они не были длительны и часто после крупных успехов атаманам приходилось уводить своих воинов в горы и некоторое время скрываться. Вместе с тем, собрав в Лушаньских горах на востоке провинции Хэнань все главные силы, они в конце года разделились на отряды и, пройдя незамеченными на юг, оказались внезапно у стен таких сравнительно крупных городов Хэнани, как, например, Наньян на реке Байхэ. Восстание охватило не только юго-западный край Хэнани, но перебросилось и в [50] провинцию Хубэй. В 1634 г. кровопролитные бои происходили у берегов реки Хань.

В горах провинции Шэньси.

По приказу императора к театру военных действий стянули множество войск, была учреждена особая должность главнокомандующего войсками пяти провинций (имелись в виду Хэнань, Хубэй, Сычуань, Шаньси и Шэньси). При главнокомандующем находилось множество офицеров, которые старательно вырабатывали план быстрого уничтожения всех «разбойников».

Повстанцы между тем попытались осадить г. Сяньян, сильную крепость и старинное феодальное гнездо. Потерпев неудачу, они двинулись на юго-запад, подошли к берегу р. Янцзы, вступили в провинцию Сычуань и осадили г. Куйчжоу. Однако прорваться в глубь Сычуани им не удалось, они повернули на север и опять вошли в [51] провинцию Хэнань. После этого похода произошло окончательное раздробление сил восстания, и атаманы перешли к самостоятельным действиям. По-видимому, это все, чего на данном этапе смогли добиться минские военачальники. Большое войско их противников распалось, но зато отдельные отряды стали положительно неуловимыми, и, нанося врагу сильные удары, сами оставались почти неуязвимыми.

Распад союза атаманов не мог не ухудшить положения в лагере восстания. Несмотря на неутомимую борьбу, на этот, часто успешный метод партизанских действий, приносивший значительный ущерб феодалам и минским войскам, самостоятельным повстанческим отрядам приходилось нелегко и даже более сильные из них оказывались иногда в весьма критическом положении. Так, повстанцы, руководимые Гао Ин-сяном и Ли Цзы-чэном, отступали, продвигаясь в южную Шэньси, вверх по течении реки Хань. Летом 1634 г. в горной местности этого района они попали в окружение и оказались запертыми в Чэсянском ущелье. Положение было крайне невыгодным, но воинов было много, и они не собирались сдаваться. Однако никакие попытки обмануть осаждающих, нанести им серьезный урон, прорвать кольцо окружения не удавались. Время шло. Повстанцы испытывали жестокий голод, запасы оружия истощились, кони уничтожили всю траву и пали или были съедены. Все, из чего можно было сделать стрелы, оказалось уже использованным, и луки и арбалеты лежали без употребления, а мечи и копья не всегда можно было пустить в ход против притаившихся противников.

Минские части также испытывали затруднения и истощили свои силы. Во время осады они истребили запасы продовольствия у местного населения, вызвали негодование своими грабежами и насилиями. Командиры опасались возмущения своих голодных солдат или нападения с тыла со стороны озлобленных крестьян или пришедших на помощь своим товарищам атаманов. Все это заставило их начать переговоры с Гао Ин-сяном и Ли Цзы-чэном. В конце концов, не видя иного выхода, последние согласились сдаться властям, сложить оружие при условии, что всех их воинов отпустят в родные деревни. Договор состоялся. Худые, измученные повстанцы выходили из ущелья, складывали свои луки, мечи и пр., сообщали свои [52]

Крестьянская война в 1631—1639 гг. [53]

имена и место рождения, после чего их включали в небольшие группы, конвоируемые минскими воинами. По официальным сведениям всего было учтено 36 тыс. повстанцев. Длинными вереницами потянулись шедшие под конвоем повстанцы на север, через трудные проходы Циньлинского хребта.

Когда же они вышли из безлюдных гор и подошли к деревням, местные крестьяне восстали и помогли повстанцам освободиться. Деревенские юноши в большом числе присоединялись к ним, даже бывшие конвоиры переходили на их сторону. Вчерашние измученные пленники превратились опять в грозных воителей, и под командой Гао Ин-сяна и Ли Цзы-чэна оказалось большое вдохновленное стремлением к борьбе за свои права крестьянское войско. Победоносно двигалось оно теперь дальше на северо-запад, все возрастая в числе. Переправившись через р. Вэй, они направились в Ганьсу, где нашли самую горячую поддержку. Восстание охватило обширную территорию между реками Вэй и Хуанхэ и ее притоком Цзиншуй-хэ и Таохэ. Повстанцы овладели многими городами, среди них было около десятка окружных центров. Вряд ли они могли бы взять эти города-крепости осадой, очевидно, горожане сами поднимали восстания, сами открывали ворота и присоединялись к повстанцам.

Класс феодалов был крайне обеспокоен блестящими победами Гао Ин-сяна и Ли Цзы-чэна. На запад выступили многочисленные войска. Бросив свои ставки в Хэнани, туда же тронулись штабы крупных военачальников. В районе нынешних провинций Шэньси—Ганьсу разгорелись кровопролитные бои. Ли Цзы-чэну удалось окружить и запереть значительный отряд правительственных войск в г. Лунчжоу (ныне Лунсянь в Шэньси), не дав им возможности приступить к военным и карательным действиям. Сражение продолжалось 40 дней.

Для подавления восстания правительство посылало и посылало подкрепления. Императорский эдикт повелевал отовсюду стянуть войска и, «объединив силы, уничтожить повстанцев». Минским военачальникам удалось занять все дороги и некоторые горные проходы, после чего началось наступление на мятежные центры. Положение повстанцев затруднялось тем, что в районе, где их столь восторженно встречали и поддерживали, недоставало продовольствия. Это был именно тот район, в котором без конца [54] продолжались недороды и население, обреченное на голодовки, не могло прокормить крестьянское войско. Привоз риса с юга после начала восстания прекратился, отчего страдало городское население. Животноводы Гань-су всячески помогали повстанцам, но зерна у них не было. Оставаться в этом районе было невозможно, и поэтому повстанцы, стянув свои отряды, перевалили через горы Циньлин и вновь спустились в долину реки Хань, направившись на восток в Хэнань.

Вынужденный уход с северо-запада был тяжелым ударом для повстанцев, но иного выхода они не видели. С другой стороны, их внезапное исчезновение обескуражило минских полководцев, которые не решались пуститься в преследование по неведомым им горным тропам. Зато они слали донесения в Пекин, что восстание подавлено. Повстанцы тем временем могли действовать более свободно в Хэнани, так как правительство отозвало оттуда свои войска.

Руководители восстания никогда не оставляли мысли объединить свои силы, действовать совместно по определенному, заранее намеченному плану, поэтому временную передышку, которую они получили, дезориентировав своим уходом из Шэньси правительственные войска, они использовали для заключения нового союза.

В феврале 1635 г. в Инъяне собрались повстанческие вожди. Самый факт такого совещания уже имеет большое значение. Ведь отряды давно разбрелись и действовали самостоятельно, и, чтобы их предводители согласились собраться для обсуждения .совместных действий, необходимо было серьезное стремление к координации сил, к организованности и плановым мероприятиям. Совещание проходило под руководством Гао Ин-сяна. На нем присутствовали 13 наиболее активных и влиятельных руководителей, кроме того, 72 крупных военачальника, отряды которых находились под общим начальствованием старших вождей из числа тринадцати. Происходило это собрание бурно, одни предлагали свои планы, другие оспаривали их. Однако не было прямых споров о необходимости объединить действия, подчиниться общему начальнику, выработать единый план. Вновь возникла мысль начать поход на столицу. Эту мысль в самой четкой форме высказал Ма Шоу-ин, но Чжан Сянь-чжун резко возразил и даже осмеял Ма Шоу-ина, так что [55] последний серьезно обиделся. Гао Ин-сяну удалось примирить вождей и предупредить их уход с совещания, но проект похода на Пекин не получил поддержки. В разгар яростных споров выступил Ли Цзы-чэн, побратим и помощник Гао Ин-сяна, который предложил детально разработанный им план военных действий. Он сказал в своей речи, что один человек, если он воодушевлен, уже представляет собой большую силу, если же их стотысячное войско, готовое служить великой цели, будет действовать совместно и организованно, оно станет непобедимым и никто не сможет ему противостоять. Он призвал повстанцев к объединению и убедительно показал, как по существу слаб правительственный лагерь и как мало боеспособны минские войска. По-видимому, целью предложенного им плана было измотать и уничтожить живые силы противника, разгромить их одновременно в разных местах и очистить себе дорогу на восток, а быть может, и к столице.

Предложение Ли Цзы-чэна, которому удалось убедить всех участников совещания, было принято. Было решено разделить силы повстанцев на 5 частей. Большой, объединенный из нескольких повстанческих групп отряд должен был вступить в сражение с сычуаньскими и хубэйскими войсками, в то время как второе повстанческое соединение удерживало войска, шедшие из Шэньси, а третье продвигалось у реки Хуанхэ, обороняя повстанческий тыл с севера. Гао Ин-сян, Ли Цзы-чэн и Чжан Сянь-чжун выступили на восток, а отряд Ма Шоу-ина получил задание поддерживать связь между повстанческими фронтами. Судя по этому расположению сил, повстанцы не ждали опасности с юга, но учитывали, что правительство еще недавно перебросило в Шэньси много войска и против него нужно было сосредоточить значительные силы.

На съезде атаманов в Инъяне обсуждался и еще один вопрос, также выдвинутый Ли Цзы-чэном. Было решено делить поровну захваченное имущество. Это постановление отражало уравнительные тенденции в крестьянском движении. Туманная идея уравнения имуществ воодушевляла повстанцев и раньше, но Ли Цзы-чэн провозгласил ее как основной принцип.

Предпринятые после совещания в Хэнани походы соответствовали принятому плану. Большое войско, имевшее в авангарде отряды Чжан Сянь-чжуна и выступившее на [56] восток, быстро пересекло великую равнину в районе реки Хуанхэ. В провинции Аньхуэй на южном берегу Хуай повстанцы заняли большой город Фынъян. Занят он был чрезвычайно быстро, что объясняется сочувствием восстанию горожан. Историки объясняют это тем, что повстанцы выслали вперед своих разведчиков, которые переоделись купцами, вошли в город, делали вид, что покупают повозки, а тем временем вели свою агитацию. Сочувствие широких слоев горожан выявилось и в торжествах, устроенных по поводу прихода крестьянских войск.

Однако не все слои городского населения были готовы поддерживать повстанцев. Крупные богачи, не говоря уже о чиновниках и уцелевших феодалах, пускали в ход всевозможные средства, чтобы умерить народный восторг. В Фынъяне находилась резиденция одного из минских князей, а потому было много чиновников, солдат, даже горожан, связанных с княжеским двором своими интересами. Пекинские центральные власти, почуяв опасность и учитывая, как падение Фынъяна подрывает их собственный авторитет, взялись провести решительные меры, чтобы окружить повстанцев и уничтожить их под Фынъяном.

Между тем у атаманов возникли разногласия. Чжан Сянь-чжун, как и раньше, возражал против похода на столицу и, порвав с Гао Ин-сяном, повел свои отряды на юг. Они пришли к Аньцину, безуспешно пытаясь по дороге осадить несколько крупных городов, переправились затем через Янцзы и повернули к Нанкину, а позже отступили, снова вернувшись в Хэнань. Поход этот не был удачным. Города передового в экономическом отношении восточного района не присоединились к повстанцам. Чжан Сянь-чжун повторно осаждал некоторые из них, но против него сражались не только войска, но и население. Кроме того, в распоряжении осажденных имелись пушки и мушкеты, бомбы, начиненные порохом, и глиняные кувшины с негашеной известью; на головы осаждавших со стен лили в изобилии ядовитую жидкость. Потери вынудили Чжан Сянь-чжуна вернуться в более северные районы. Связи с городами, расположенными по Янцзы, ему установить не удалось.

Гао Ин-сян и Ли Цзы-чэн от Фынъяна пошли, как, очевидно, было намечено еще в Инъяне, на север, заняли город Гуйдэ, соединились с частями, охранявшими долину Хуанхэ, но не решились наличными силами идти на [57] север, повернули в Шэньси и вскоре достигли северо-западных земель. Это была та самая территория, которую они недавно оставили. Тем не менее население их снова поддержало. На этот раз Ганьсу-Шэньсийский район до самой столицы провинции г. Сиани был охвачен восстанием. Но и правительство, не желая уступить эту территорию повстанцам, послало против них большие силы. Развернулись напряженные бои. О размерах их свидетельствует список имен погибших минских военачальников, перечень потерянных и вновь захваченных городов, сведения о многодневных боях. Несмотря на громадные потери, на неоднократное поражение, минские, войска все же стали теснить повстанцев, которые, как и раньше, терпели в разоренном крае жестокие лишения. Наконец им пришлось начать отступление отдельными отрядами, по неведомым тайным тропам, чтобы вновь вернуться в Хэнань, на место их долголетней борьбы.

Вторая попытка укрепиться на западе между долиной Вэй и Хуанхэ, неудача нового крупного восстания оказали губительное влияние на весь ход движения. После возращения в Хэнань началось новое дробление отрядов, их распадение, движение постепенно стало клониться к упадку. Поход в Хэнань не привел к объединению, наоборот, Чжан Сянь-чжун стал все более обособляться от группы, возглавленной Гао Ин-сяном. Казалось, отряды бродят по стране без цели, не находя себе ни приюта, ни сколько-нибудь надежного убежища. Сражения разгорались то в Хэнани и Хубее, то в Аньхуэй, то в Шаньси и Шэньси, но они не имели сколько-нибудь значительных результатов.

В первой половине 1636 г. на внешнем фронте минской империи наступило некоторое затишье. Маньчжурские феодалы сосредоточили в это время свое внимание на походе в Монголию. Стремясь закрепить свою власть над завоеванными территориями, они задумали совершить торжественную церемонию провозглашения своего князя императором — сыном неба, несмотря на то, что это провозглашение уже было осуществлено ими раньше. Теперь же все делалось гораздо величественнее, с большей помпой. Был пущен слух, что в Монголии захватили печать потомков Чингис-хана и бывших китайских императоров, что должно было доказать священное право маньчжурского дома на китайские владения, а может быть, и на [58] китайский престол. В торжественной обстановке произошло провозглашение новой маньчжурской династии Цин. Новые вассалы маньчжур обязаны были прислать своих представителей и лишний раз выразить свою покорность. Осенью 1636 г. маньчжурская конница совершила очередное вторжение в Китай; проскакав мимо Пекина и разграбив несколько городов и много селений, она поспешно вернулась на север. Маньчжурским князьям нужны были войска для очередного похода в Корею, который они и предприняли в ноябре того же года. Поход этот завершился поражением корейских войск из-за предательства многих корейских феодалов. Корейский король признал себя вассалом цинского императора, а Мины и не подумали прийти ему на помощь. Между тем для них потеря эта имела серьезное значение. Китай лишился своего давнего вассала и союзника. Корея и корейский народ уже не могли ни при каких обстоятельствах прийти на помощь Китаю в его оборонительной борьбе. Маньчжурам же окончательное подчинение корейского государства развязывало руки. Они не опасались больше за свой тыл, а поэтому могли решительней действовать против Китая.

Стены и городская башня в Пекине. [59]

Пекинское правительство видело в этих событиях лишь возможность передышки. Пока восьмизнаменные войска маньчжурских феодалов сражались в Монголии или ходили в поход на корейский полуостров, военные действия у р. Ляо и у Великой стены несколько приутихли, и Мины использовали ситуацию для подавления восстания в стране. Вместо того, чтобы ударить по маньчжурским тылам, пользуясь отсутствием главных сил противника, они снимали лучшие части с маньчжурского фронта и посылали их против повстанцев. Заискивая перед феодалами, минский император Чжу Ю-цзянь издавал покаянные манифесты, обещал делить с «гражданскими и военными чиновниками» бедствия, которые обрушились на них, и санкционировал принудительное взимание старых недоимок по налогам, невзирая на то, что население и так изнывало под тяжестью непосильной эксплуатации. В том же 1636 г. специальный указ, подписанный императором, обещал амнистию всем без изъятия повстанцам, которые пожелают сложить оружие и сдаться властям. Император повелевал местным чиновникам заботиться о сдавшихся, давать им возможность вернуться в родные деревни и заняться земледельческим трудом, ремесленникам обратиться к своему делу, а тех, кто желал сохранить профессию солдата, зачислить в войско и никогда не преследовать за прошлые деяния. О повстанческих вождях говорилось, что в случае капитуляции они получат командные должности в правительственных войсках. Этот императорский манифест повторялся много раз в приказах местных правителей и чиновников, которые старались довести его содержание до сведения широких масс и особенно повстанческих атаманов, как бы соблазняя их и подсказывая выход из затруднительного положения.

А положение действительно становилось все более трудным. Повстанцы не сумели закрепить определенной территории под своей властью, походы на север и особенно на юг не удавались, и вот им приходилось скитаться все по тем же разоренным войной землям. Крестьяне, некогда с восторгом встречавшие их, жестоко пострадали от карательных экспедиций, многие селения были разорены, а в городах стояли на страже военные гарнизоны. В деревнях помещикам также иногда удавалось создать охранные отряды, наблюдавшие за поведением крестьян. Города наглухо закрывали ворота при их [60] приближении. К тому же многим из крестьянской молодежи надоели бесконечные передвижения, и их утомили частые кровопролитные сражения. Эти причины вызвали уход из рядов повстанческих войск менее стойких элементов, привели к уменьшению численности отрядов и крайне затруднили их дальнейшие действия. Трудно стало им поддерживать между собой связь, трудно передвигаться большими группами. Отряды начали все больше и больше дробиться.

Расстались даже чуанские полководцы. Гао Ин-сян ушел в южную часть Шэньси, а Ли Цзы-чэн с Ли Го — в северную.

Славный атаман, испытавший много трудностей, вел свой небольшой отряд вверх по течению реки Хань, пробираясь в Ганьсу, в родные скотоводческие районы. Но чуанскому князю не удалось осуществить своих намерений. Здесь, в предгорьях Циньлина, его подстерегли враги и врасплох напали на его утомленных воинов. Завязалась битва, но силы оказались неравными, повстанцы падали один за другим. С кучкой отважных воинов сражался Гао Ин-сян, стараясь пробиться, вывести остатки своего отряда из-под удара и укрыть его в горах. Но тут его застигли враги и захватили в плен вместе с его помощниками и соратниками. Возможно, старый вождь был ранен, что облегчило его пленение. Эту ценную добычу под сильной охраной отправили в столицу. Гао Ин-сяна четвертовали в Пекине на рыночной площади в августе 1636 г.

Между тем Ли Цзы-чэн добился определенного успеха в северных районах Шэньси. Его отряд занял несколько уездов, а среди них Мичжи — родину атамана. Здесь, как гласит предание, Ли Цзы-чэн пожертвовал деньги конфуцианскому храму-школе и потребовал от местной администрации, чтобы не притесняли его кровных родственников из-за того, что он и его племянник Ли Го — повстанцы. Когда же к Ли Цзы-чэну пришли вести о гибели его друга и начальника, он двинул свой отряд к месту катастрофы, а затем через горы Дабашань вступил в Сычуань. По-видимому, войско Ли Цзы-чэна, который теперь был провозглашен чуанским ваном, стало в Сычуани опять большим и сильным, иначе повстанцы не предприняли бы дерзкого похода в глубь провинции. Летом 1637 г. несколькими колоннами с разных сторон они подошли к провинциальному центру — городу Чэнду. Осада, судя по официальным данным, продолжалась семь дней. Встретив [61] серьезное сопротивление и узнав о приближении минских войск, повстанцы сняли осаду и ушли в Ганьсу.

Лессовые террасы в Хэнанн.

Приблизительно в это же время Чжан Сянь-чжун совершал поход по долине Янцзы. Собрав под своими знаменами едва ли не 200-тысячное войско, он подступил к Нанкину, но осаждать этот крупнейший в мире город не стал, а направился к Аньцину. Может быть, он хотел обосноваться за его крепкими городскими степами. Повстанцы окружили и отрезали город с суши, растянув свой фронт на много километров в виде полукольца. Осада продолжалась около двух месяцев. Решив во что бы то ни стало взять Аньцин, Чжан Сянь-чжун в течение 14 дней снова и снова штурмовал город. Но в это время с тыла на повстанцев ударили минские войска. Пришлось снять осаду и отступить, но и отход был крайне затруднен. Чжан Сянь-чжун, Ло Жу-цай, Ма Шоу-ин и др. во главе небольших соединений начали спешное отступление, пробираясь окольными путями в Хубэй и Хэиань, при этом они несли большие потери, оставляя на полях сражений тысячи трупов. Но и это не спасло их отряды от преследователей и от разгрома.

Сам Чжан Сянь-чжун, раненый в битве, оказался в столь безвыходном положении, что решился использовать [62] провозглашенную императором амнистию и сдаться властям. Он получил при этом должность начальника гарнизона в небольшом городе Гучэне в Хубэе. Оставшийся при нем отряд он привел с собой, заявив, что количество воинов в кем равно 100 тысячам. Власти вряд ли могли поверить этому, но, боясь Чжан Сянь-чжуна, не стали спорить. Вскоре капитулировал предводитель отряда дунган Ма Шоу-ин и другие атаманы. А в декабре 1638 г. их примеру последовал Ло Жу-цай, прозванный Цао Цао.

Этот год и особенно зима 1638—1639 гг. оказались очень тяжелыми для минской империи потому, что маньчжурские феодалы после своих удачных завоеваний вновь активизировали войну с Китаем. Большое, хорошо подобранное войско во главе с князем Доргунем, обойдя линию фронта, ворвалось в Китай, вступило в столичную провинцию Чжили (Хэбэй), проследовало невдалеке от Пекина и вторглось в провинцию Шаньдун.

Перепуганное правительство, забыв о преследовании повстанцев, вызвало множество войск к столице. Даже такой опытный начальник карательных экспедиций, как Хун Чэн-чоу, а с ним и многие другие отзывались на север. Император, отчасти пренебрегая этикетом, давал аудиенции недостаточно чиновным военачальникам, стараясь вдохновить их своим доверием на подвиги. Правительство как могло обеспечивало войска продовольствием, обмундированием, оружием. Маньчжуры с Доргунем во главе продвигались тем временем на юг, грабя и занимая города, нанося поражение растерянным китайским войскам, уничтожая их по частям. Маньчжуры заняли Цзинань, столицу провинции Шаньдун, и взяли в плен минского князя, местного феодального властителя. Захватив невероятное количество добычи, Доргунь отправился в обратный путь. По сведениям маньчжурских источников, маньчжуры захватили до 450 тыс. пленников — мужчин, женщин и детей, которых уводили с собой; обозы маньчжур, нагруженные ценнейшими изделиями китайских ремесленников и крестьян, нескончаемой вереницей растянулись на много километров. Этот поезд переправился через Юндинхэ и другие реки, проследовал через Тяньцзинь и другие города, проходил едва ли не в виду столицы, а китайские войска, претерпев ранее несколько поражений, не решались напасть на обремененных добычей неприятелей. Это не только позволило им в марте 1639 г. без [63] помехи уйти за пределы Поднебесной, но увести с собой сдавшихся им военачальников, которых они обласкали, приняли на службу и позже широко использовали против их родной страны.

Дворцовые ворота в Пекине.

Эти события отвлекли внимание правительства от борьбы с повстанцами и, что еще важнее, заставили его оголить внутренний фронт, но кризис, который переживало тогда восстание, не дал возможности использовать благоприятную ситуацию. Более того, восстание продолжало ослабевать. Если еще боролись в одиночку отдельные отряды, то и они один за другим терпели поражения. Сильнейший урон понесло войско Ли Цзы-чэна в ноябре 1638 г., когда оно старалось пробиться из Шэньси на зимовку в Хэнань. Многие сложили тогда свои головы на поле боя, другие бежали, скрываясь от преследования, немалое число попалось в плен. Весь обоз, семьи повстанцев, а среди них и семья Ли Цзы-чэна были захвачены правительственными солдатами. Если верить донесениям, то лишь 18 или 20 всадников, среди которых находились Ли Цзы-чэн и Ли Го, ускользнули от преследователей и [64] скрылись в горах. В течение следующего года они скрывались в тайных убежищах, не смея показаться на равнине. А однажды наступил момент, когда положение их стало безвыходным. Отряд был мал, люди истощены и плохо вооружены, а главное, они потеряли надежду на поддержку народа и на успех борьбы.

Источники и даже официальные летописцы старательно описали эту мрачную сцену в горах и отчаяние повстанцев, готовых наложить на себя руки. И вот, в самую трагическую минуту один из приемных сыновей Ли Цзы-чэна прибег к гаданиям и предсказал, что их вождю уготован блестящий жребий победителя. Все воодушевились. Молодой кузнец Лю Цзун-минь призвал товарищей оставить весь скарб, убить женщин в обозе и броситься в отчаянное по своей дерзости сражение, что, якобы, спасло повстанцев. По донесениям минских военачальников и чиновников, Ли Цзы-чэн был объявлен убитым еще до этого события (если оно имело место), и в Пекине поверили его смерти. Подобные желанные правительству вести появлялись нередко. В 1639 г. капитулировало 18 начальников довольно крупных отрядов, другие скрылись.

Многолетняя крестьянская война, временно сделавшая повстанцев хозяевами значительных территорий в северном Китае, крестьянская война, потрясшая феодальную минскую державу, терпела жестокие неудачи. Казалось, поражение крестьян было непоправимым, победные реляции начальников карательных отрядов неоднократно возвещали об этом. Но в глубине народных масс не истощились силы для борьбы, а временное поражение было лишь ступенью к новому этапу еще более решительных сражений и более совершенных форм движения.

[65]

Назад К содержанию Дальше

¹⁾ Цао Цао — один из исторических деятелей Китая III в. н.э., основатель царства Вэй. Он является одним из действующих лиц романа Ло Гуань-чжуна «Троецарствие».

²⁾ Правящая династия маньчжуров приняла название Цин, что по-китайски значит «чистая».

³⁾ Присутственные места.

⁴⁾ Мао Цзэ-дун, Избранные произведения, т. I, 1952, стр. 187.