Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад К оглавлению Дальше

Глава V.
Греция в борьбе с Македонией

§ 1. Кризис греческого полиса и идеологическая подготовка македонских завоеваний

Пелопоннесская война подорвала внутренние силы всей Греции. Она способствовала приближению кризиса греческого рабовладельческого полиса, в который греческие государства вступили к началу IV в. до н. э.

Кризис IV века являлся выражением несоответствия производственных отношений характеру производительных сил. При существовавшем тогда уровне развития орудий труда развитие рабовладельческого производства могло происходить лишь вширь, за счет увеличения территории, подвластной рабовладельческому способу производства. Причина этого заключалась в том, что рабство закрывало путь для широкого развития производства, для усовершенствования орудий труда, без чего невозможно интенсивное развитие производства. В усовершенствовании орудий труда рабы не были заинтересованы, не были в этом заинтересованы и рабовладельцы. Рабы, оторванные от средств производства и бесчеловечно эксплуатируемые рабовладельцами, презирали свой труд и нерадиво относились к орудиям труда, подвергали их порче, ломке и этим вредили своему господину, давали чувствовать, что они тоже люди.¹⁾ Поэтому экономическим принципом рабовладельческого способа производства являлось применение только наиболее грубых, наиболее неуклюжих орудий труда, которые как раз «вследствие своей грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче».²⁾ Из этого следует, что одной из особенностей рабовладельческого способа производства, основанного на подневольном труде, являлась рутинность техники. Технический застой усугублялся еще тем, что сами рабовладельцы не считали нужным совершенствовать орудия труда, потому что рост производства происходил за счет [208] увеличения количества эксплуатируемых рабов. Рабовладелец при возможности применения в производстве дешевых рабов в неограниченном количестве не считал нужным изобретать новые орудия, которые сократили бы процесс труда. Облегчать же труд раба не входило в интересы рабовладельца. Таким образом, презрение к труду, застойность техники приводили рабовладельческое производство в тупик, тормозили его дальнейшее развитие.

Кризис IV века в Греции получил конкретное выражение в том, что с потерей рынков прекратилось воспроизводство рабочей силы, подрывалась военная мощь государства вследствие разорения мелкого крестьянства, усилились противоречия между свободным трудом и рабским в связи с концентрацией земель и богатства в руках рабовладельцев. Рост классового неравенства перестал соответствовать форме греческого полиса.

Буржуазные ученые, не понимая сущности кризиса рабовладельческого хозяйства, видят этот кризис во второстепенных моментах. Так, например, А. Момильяно, правильно указывая на то, что Греция шла к кризису независимо от македонских завоеваний, не может, однако, вскрыть истоков этого социально-экономического явления.³⁾ Он обращает внимание на ряд отдельных моментов надвигающегося краха. Так, он отмечает конец колонизации, создание территории, все больше терявшей свою связь с родиной-матерью, уменьшение связи с Египтом и Малой Азией вследствие неустойчивости политических условий, увеличение населения, приведшее к размельчанию собственности, разрушение народного богатства гражданскими и внешними войнами, сильное развитие миграции и появление новой профессии — наемничества. Момильяно не связывает кризис с рабовладельческим производством, с характером развития производительных сил и производственных отношений, поэтому он не в состоянии понять глубинные процессы, происходившие в Греции IV в., и принимает за главное то, что лишь мелькает на поверхности. Только историческая наука, вооруженная марксистской методологией, правильно раскрывает сущность социально-экономического кризиса в Греции IV в. до н. э.

С. И. Ковалев, характеризуя кризис IV века, приходит к выводу, что в то время возникло «противоречие между узкими рамками полисов, их дробностью, узостью самого Эгейского бассейна и ростом производительных сил».⁴⁾ Производительные силы требовали более широкой государственной формы, чем полис, и более широкого рынка, чем [209] существующий. С. И. Ковалев подчеркивает и вторую сторону вопроса, а именно то, что полис перестал выполнять свою основную функцию, перестал держать в повиновении растущую массу рабов и бедноты. Следовательно, к IV веку полис исчерпал все возможности дальнейшего развития. Следует иметь в виду, что «полис был специфической и вместе с тем универсальной формой экономического и идеологического бытия античного общества на определенной ступени его развития».⁵⁾ Советские ученые характеризуют античный полис не только как государственную или политическую форму, но как базис античной формы собственности на основные средства производства того времени, т. е. на землю. Экономической основой полиса было производство свободных земельных собственников и ремесленников, но не рабов.⁶⁾ Следовательно, расцвет полиса мог быть тогда, когда труд свободных производителей был преобладающим, а «рабство еще не успело овладеть производством».⁷⁾ Проникновение рабского труда в хозяйство и превращение раба в основного производителя неминуемо вызывало разорение крестьянства и ремесленников и, таким образом, уничтожило экономическую основу полиса. Поэтому развитие рабовладельческого способа производства неизбежно влекло за собой кризис полиса, выразившийся в области экономики — в эволюции античной формы собственности в сторону частнорабовладельческой, сопровождающейся концентрацией земель и пауперизацией свободного мелкого производителя; в сфере политической — в замене полиса системой союзов, федерацией централизованных держав; в сфере идеологической — в крушении полисно-автаркистского идеала и в распространении своеобразных индивидуалистических воззрений.⁸⁾ Противоречия между основными классами и внутри рабовладельческого класса обнаружили несостоятельность полиса как аппарата классового господства рабовладельцев. Дальнейшее развитие производительных сил должно было разрушить узкие рамки полиса, уступив место новым государственным формам, соответствующим новой ступени развития общества.

В тех условиях выход из кризиса мог быть только в новых завоеваниях, которые дали бы рабов, богатства, новые земли, рынки. Завоевания земель старых врагов, создание более обширного экономического рынка являлись единственным средством воспроизведения старого процесса развития на более высокой ступени.⁹⁾ [210]

Наиболее яркое свое выражение социально-экономический кризис получил в Афинах, где особенно отчетливо ощущались все основные тенденции развития рабовладельческого общества древней Греции. Внешне этот кризис проявился в тщетных попытках восстановления морского союза, в борьбе за сохранение своих внешних владений и, наконец, в безуспешной борьбе за свою собственную независимость.

Созданный в 378—377 гг. ценой неимоверных усилий второй Афинский союз стал распадаться. Этому распадению содействовали, главным образом, две силы: на севере — Македония и на востоке — Кария. В то время как македонский царь на севере отнимал важнейшие пункты Афинского союза, Гекатомп и его старший сын Мавсол перетягивали на свою сторону ряд городов и островов, являвшихся афинскими союзниками. Опираясь на олигархические партии Родоса, Коса и Хиоса, они добились того, что эти острова заявили о своем выходе из Афинского морского союза. К ним примкнули Книд, Самос и Византии. Кроме того, восстановление насильственных мер по отношению к союзникам со стороны Афин вызвало изнурительную союзническую войну, которая расстроила афинское хозяйство. Афины пытались любой ценой отстоять целостность морского союза.¹⁰⁾ Но, несмотря на крайнее напряжение сил и средств, афинянам не удалось вернуть отпавших союзников. Хиос, Кос, Родос, Византии, Лесбос, Керкира, Беотия вышли из союза. Теперь он состоял только из Эвбеи и мелких островов. Морской афинский союз [211] перестал существовать. Это падение морского могущества не могло не отразиться на экономике Афин, которая определялась как развитием рабовладельческого производства, так и насильственной и хищнической эксплуатацией одних городов-государств другими.

От этого зависела жизнеспособность демократии, существовавшей также за счет средств, хищнически выкачиваемых из зависимых городов. Уничтожение этих ресурсов благодаря распаду морского союза привело к падению материального благосостояния демократических слоев.

Кризис афинской демократии, являясь следствием экономического кризиса, приводил к тому, что все более росло число неимущих, представлявших серьезную угрозу рабовладельцам. Возвращение в Афины клерухов, разорение крестьян вследствие войны и земельной спекуляции, исчезновение средних слоев населения, растущая бедность масс потребовали, согласно принципам афинского демократического государства, увеличения средств для обеспечения прожиточного минимума каждого гражданина. Но государственных средств становилось все меньше и меньше, а имущие круги, скрыто или явно обнаруживая свое враждебное отношение к демократии, не только утаивали свое состояние, но отказывались выполнять повинности, нести военную службу и какие-либо материальные убытки. Это привело к тому, что с внутренним разложением полиса падала и его военная мощь, так как в связи с исчезновением средних слоев населения кадры гоплитов стали заменяться наемными войсками, которым были чужды интересы города-государства и которые совершенно не были заинтересованы в сохранении его независимости. В самой Греции в условиях прогрессирующего упадка ее наемники лишь ускоряли и углубляли этот упадок.

При таких условиях массы теряли интерес к политическим вопросам, к народному собранию и ко всем его постановлениям. Внутреннее разложение греческих государств отмечают представители различных общественных групп. Несколько преувеличенную, но в основе своей верную картину этого положения дает идеолог аристократической реакции Платон. «Бедные, каких видишь в городе, — писал он, — суть не что иное, как спрятавшиеся в этом месте воры, отрезыватели кошельков, святотатцы и мастера на всякое подобное зло... Так вот сидят они в городе, вооруженные жезлами, одни — как обремененные долгами, другие — как лишенные чести, а иные угнетаемые обоими видами зла и питая ненависть и замыслы против людей, завладевших имением их, да и против всех задумывают восстание».¹¹⁾ [212]

Атмосфера социальной борьбы была настолько накалена, что Платон разделял греческое общество на два противоположных лагеря. «Во всяком городе, сколь бы он мал ни был, всегда есть два враждебных города: один — город бедняков, другой — богатых».¹²⁾ Классовые противоречия достигли невиданной прежде остроты. Классовая борьба обострялась с каждым днем. «Врагов боятся меньше, — говорит Исократ, — чем собственных граждан. Богатые готовы скорее бросить свое имущество в море, чем отдать его бедным; бедные же ничего так не желают, как ограбить богатых. Жертвоприношений не бывает больше, но у алтарей люди убивают друг друга».¹³⁾

Следует иметь в виду, что острая борьба внутри рабовладельческого класса сочеталась с борьбой между рабовладельцами и рабами.¹⁴⁾ Переплетение столкновений различных социальных групп усложнило классовую борьбу между рабовладельцами и рабами и усугубляло кризис.

Наряду с упадком экономической и политической жизни полиса, в атмосфере напряженной социальной борьбы представители господствующего класса усиленно ищут новых форм государственного устройства. В различных социальных и политических теориях не только критиковалось существующее афинское государство, но делались попытки отыскать новые, более совершенные формы государственного устройства. В разрешении этой проблемы идеологи рабовладельческого общества видели ключи к выходу из создавшегося положения вещей.

В этот период исканий новых путей афинская демократия превращается в мишень для враждебных нападок, и ей все более четко и определенно противопоставляется монархическая власть. Эти новые идеи в различных вариантах находили свое выражение в произведениях философов, сочинениях историков, в литературных творениях писателей, в публицистических речах и памфлетах ораторов.

Наиболее цельные концепции этих идей в философии мы находим у Платона и Аристотеля.

Еще учитель Платона Сократ отдавал предпочтение монархии и аристократии перед остальными государственными формами, особенно перед демократией. Полагая, что власть должна быть в руках сильных духом, он идеализировал единовластие и большое внимание уделял моральному облику правителя.¹⁵⁾ Сам Платон, будучи непримиримым [213] врагом демократии, в государственной форме которой, по его мнению, осуществлялась власть «сильного зверя», черни, толпы, делает эту демократию главным предметом своей политической критики.

Несовершенной демократической государственной форме Платон противопоставлял аристократическую республику как идеал государства. В крайнем случае, он был готов признать в качестве приближающейся к его идеалу политической формы государства — аристократическую монархию. Маркс назвал платоновскую республику афинской идеализацией египетского кастового строя.¹⁶⁾

Взгляды Платона на государство отражены в его сочинениях: «Государство», «Политика», «Законы». В своем идеальном государстве Платон проводит мысль о несостоятельности существующего демократического строя в силу непросвещенности, пристрастности и несправедливости масс и доказывает необходимость передачи власти в руки немногих передовых мыслителей. В «Политике» лучшей формой государственного устройства Платон признает монархию. Он замечает, что лучше, когда не законы имеют силу, а царственное лицо, мудро пользующееся властью. Законы, даже самые совершенные, обращая внимание на многое, никогда не могут охватить всего. Царь же, не поколеблись, накажет злодея по своему усмотрению, даже нарушая существующее законодательство, так как он высший и лучший судья. И только потому, что люди не желают признать над собой власть одного человека, им приходится жить под другими, много худшими этой, формами государственного устройства. Одну из них, а именно демократию, Платон оценивает резко отрицательно. VIII книга платоновской «Политики», представляющая собой бесплодную критику государства, является также и резким обвинительным актом против существующей демократии. В «Законах» Платон, отказываясь от ряда утопических положений, изложенных в его «Государстве», пытается придать своему политическому учению более практический характер. Он высказывает мысль, что возрождение народа может осуществить неограниченный монарх. Счастливо государство, обладающее подобным образцом в лице государя. Такой правитель должен стать источником всех благ государства. Он должен открыть ему путь к «наилучшему государственному устройству и к наилучшим законам». Это проливает свет на цели и мечты Платона: изменить и укрепить существующие основы общества может не демократия и не народ, а государь-монарх. «Есть два, — пишет Платон, как бы материнских вида государственного устройства, от которых по праву, можно сказать, родились остальные виды. [214] Было бы правильно указать на монархию, как на первый из них, и на демократию, как на второй. Почти все остальные виды государственного устройства, как я сказал, представляют пестрое соединение этих двух».¹⁷⁾ В диалогах Платона ярко проявляются симпатии философа к монархическому образу правления.¹⁸⁾

Ученик Платона Аристотель, не разделяя мнение своего учителя об идеальном государстве, стремится внимательно изучить политический опыт античных государств с целью найти в нем средство для упрочения существующего строя. Его отношение к монархам в разные периоды его деятельности было различным. В своих ранних произведениях, например в «Никомаховой этике», Аристотель считал монархию лучшей формой государственного устройства. Называя ее первоначальной и божественной, он, однако, допускал монархию при известных условиях, когда возвышается выдающийся человек.¹⁹⁾ Позднее происходит эволюция во взглядах Аристотеля, и он начинает более положительно оценивать умеренную конституцию. «Средняя форма государственного строя, — писал он, — есть форма идеальная, ибо только она не ведет к партийной борьбе: там, где средний элемент многочисленен, всего реже бывают среди граждан партийные распри и раздоры».²⁰⁾ Аристотель не преклоняется перед военизированным строем Спарты, но в то же время критически относится к «крайностям» афинской демократии. Государственные формы он делил на «нормальные» (монархия, аристократия и полития) и «ненормальные» (тирания, олигархия, демократия).²¹⁾ Его идеалом была средняя смешанная форма государственного строя — полития, выражавшая интересы средних слоев общества.

Более ярким выразителем монархических тенденций в исторической литературе является Ксенофонт. Как выразитель интересов реакционной рабовладельческой аристократии, он симпатизировал Спарте, открыто ненавидел демократию и был ярым сторонником единовластия. Симпатии к Спарте выражены в его сочинениях: «Агесилай» и «Государственное устройство лакедемонян». Монархическими идеями проникнуты произведения, кроме вышеупомянутых: «Киропедия», «Анабасис», «Воспоминание о Сократе», «Гиерон».²²⁾ [215]

В качестве иллюстрации можно привести политическое сочинение Ксенофонта «Разговор Гиерона — тирана сиракузского с греческим поэтом Симонидом», в котором автор восхваляет монархический образ правления. Гиерон жалуется на трудности при господстве тирании, на вечный страх, тревожное состояние, беспокойство и опасность, окружающие его со всех сторон. Симонид защищает единовластие, доказывает, что монархия приводит народ к источнику счастья и благоденствия. В различных своих произведениях он неоднократно возвращается к этому образу идеального правителя. Преклонение перед личностью — характерная черта всего его творчества.²³⁾

Наиболее полную разработку образа идеального правителя мы находим в ксенофонтовской «Киропедии». Цель этого произведения историк раскрывает в начале книги. Стремясь понять, почему Кира слушались все, он приходит к выводу, что «управление людьми, если только взяться за это с умением, не принадлежит ни к невозможному, ни к особенно трудному». По мнению Ксенофонта, Кир пользовался преданностью многих людей и городов. «Все его боялись, и никто не восставал, настолько он умел внушить желание всеобщей преданности».²⁴⁾ «Киропедия» Ксенофонта — не история, а тенденциозный историко-политический роман.²⁵⁾ В нем автор, искажая историческую действительность, пытается доказать, что умный правитель, любя и уважая народ, может легко управлять государством. Здесь особенно ярко проявляется политический идеал историка. Кир-старший, в изображении Ксенофонта, становится мудрым и образцовым правителем государства. Герой «Киропедии» — не реальное лицо, а лицо, возведенное с известной предвзятой точки зрения на степень своего идеала. С точки зрения Ксенофонта, Кир есть тот человек, который умеет властвовать и умеет преодолевать все трудности. Восьмая книга «Киропедии» дает яркий рассказ о том, как устраивает Кир свое государственное хозяйство, какие принимает меры для упрочения своего царства. Правитель, подобный Киру, указывает историк, делает своих подданных счастливыми, и так как они подчиняются ему добровольно, то он и сам наслаждается счастьем.

В «Киропедии» Ксенофонт идеализирует персидского царя и приписывает ему такие рассуждения, которые были заведомо чужды персидскому монарху. При всей сбивчивости и нестройности политических взглядов Ксенофонта красной нитью в его творчестве проходит отрицательное отношение [216] к демократическим Афинам, преклонение перед олигархической Спартой и несомненные симпатии к монархическому образу правления. Можно согласиться с акад. С. А. Жебелевым в том, что для Ксенофонта «важно было то, чтобы его идеал совершенного государства уклонялся возможно дальше от характерных свойств нелюбезной его сердцу афинской демократии».²⁶⁾

Отвернувшись от демократии, открыто предав родину, сражаясь в рядах спартанцев против афинян в битве при Коронее, Ксенофонт старался найти идеал доброго и вместе с тем сильного диктатора. Причем, для него не так важно было, в ком конкретно будет воплощен этот идеал: будет ли диктатором Агесилай Спартанский или Кир Персидский, Гиерон Сиракузский или Филипп Македонский. У Ксенофонта не было четкого представления о политической природе единовластия. Выражая интересы антидемократического лагеря рабовладельцев, он был заинтересован лишь в самом факте установления единовластия, понимая его как личное превосходство властителя над окружающими.

Монархические идеи высказывались также и в литературе того времени. Это, как мы видели, особенно заметно у Еврипида в последний период его творчества. Трагедии, написанные в Македонии в духе идейных течений того времени, с дидактической и пропагандистской целью явно выражали монархические тенденции.²⁷⁾

Борьба различных идеологических направлений особенно четко получила свое отражение в речах греческих ораторов, в публицистике IV века. Самым ярким выразителем монархических тенденций в этой области был Исократ. В своих речах он выражал идеологическую платформу македонской партии в Афинах, мечтавшей при помощи Македонии укрепить позиции зажиточных слоев греческого общества. Его идеи македонской ориентации получили свое яркое выражение в трех его произведениях: «Панегирик», «Ареопагитик», и «Письма к Филиппу». В этих произведениях Исократ развивал мысль о том, что объединение греков возможно в форме союза под руководством Афин. Такая эллинская симмахия, по мнению Исократа, способна обеспечить внутренний мир в Элладе, ее политическую независимость, а затем победоносный поход на Персию.

Самым совершенным произведением Исократа является его «Панегирик», над которым автор трудился 10—15 лет. Это произведение было издано к олимпийским празднествам [217] 380 года как политическая брошюра.²⁸⁾ Цель этой речи — обратить внимание на те великие исторические заслуги, которые афиняне оказали всей Греции, и склонить греков к объединению под главенством Афин для борьбы с персами.²⁹⁾

По своему построению эта работа Исократа разделяется на две части: первая посвящена прославлению Афин, во второй автор старается побудить греков к войне с варварами. В первой части на большом мифологическом материале Исократ идеализировал Афинское государство, подчеркивал преимущество его перед другими греческими государствами. «Наше государство, — писал Исократ, — бесспорно признается самым древним, самым великим и самым славным в мире».³⁰⁾ Во второй части работы Исократа красной нитью проходит призыв к эллинам организовать священный поход против персидского царя, заставившего Грецию после Анталкидова мира униженно стать на колени. По мнению Исократа, смыть позор и унижение, причиненные грекам персидским царем, может только общегреческая народная война с персами. Этот священный поход должен был преследовать две цели: во-первых, завоевать Персию и отомстить врагам за поругание греческих святынь, во-вторых, основать там ряд колоний, в которых могли бы найти новую родину и были бы избавлены от нужды все те, кого теперь бедность гонит в наемники. Это освободило бы Грецию от внутренних бедствий, вызываемых кризисом греческих полисов. «Наша родина, — указывал Исократ, — стала теперь пустыней: одни погибли от насилия, другие на чужбине скитаются со своими семьями, из страха вынужденные сражаться против своих же братьев греков».³¹⁾ Эту мысль автор продолжает в своей речи «Филипп». В ней он подчеркивает, что удачная война с Персией откроет простор «предпринимательскому духу» и освободит Грецию от масс бездомного люмпен-пролетариата и даст работу «бродячим элементам, угрожающим существованию эллинского государства и культуры».³²⁾

Если Греции не удастся освободиться от бедняков, говорил Исократ, то число их станет так велико, что они будут более опасны эллинам, чем варварам.³³⁾ В этом основная идея [218] Исократа. Война с Персией не объявляется самоцелью, она является лишь средством избавления греческих полисов от неимущих и бродячих элементов, все более активно претендующих на имущество крупных рабовладельцев.³⁴⁾

Итак, в идее Исократа лежат два фактора: внешний — общегреческая борьба с Персией и внутренний — освобождение Греции от огромного числа накопившихся беспокойных, бездомных, бродячих, политически опасных элементов.

Но кто должен взять на себя организацию похода на восток?

Вначале Исократ предполагал, что эту миссию возьмут на себя Афины вместе со Спартой и Фивами. Однако действительность разрушила эти мечты, так как между этими государствами шла непрекращающаяся борьба, и они не в состоянии были объединиться. Тогда он обратил свои взоры на монархию, прежде всего на владыку Фессалии Ясона Ферского, который согласился стать во главе греков, но в 370 году был убит.³⁵⁾ Следующего спасителя Греции Исократ нашел в лице Дионисия Сиракузского, сблизившегося к этому времени с Афинами и принимавшего живое участие в греческой политической жизни. Но сначала Дионисия сильно тревожили карфагеняне, а затем смерть помешала ему выполнить предложение Исократа. Когда и с Дионисием ничего не вышло, Исократ в 356 году обратился к спартанскому царю Архидаму, чтобы он последовал примеру своего отца Агесилая и стал во главе освободительной войны против Персии.³⁶⁾ Но Архидам думал тогда совсем о другом. Он был заинтересован в возрождении прежнего могущества Спарты в Пелопоннесе, а не в обширных заморских предприятиях, исход которых был довольно сомнителен.

Лишь только тогда, когда Исократом была учтена растущая сила и значение Македонии, он обратился к македонскому царю. В лице Филиппа Исократ видел человека, который был в состоянии выполнить его идею.³⁷⁾

В целой серии писем к Филиппу Исократ обращался к [219]

Рис. 31 (в книге - 28). Исократ.

царю Македонии со старым призывом объединить распыленную Грецию и возглавить поход греков против персов.³⁸⁾

Вслед за объединением Эллады Филипп должен был приступить ко второй задаче — покорению персидского царства. Война против Персии была возможна. Многие примеры доказали превосходство греческого войска, особенно поход 10 тысяч. Персидское государство было слабо: Египет отпал, Кипр, Финикия и Киликия, которые доставляли флот царю, отчасти отпали, отчасти были истощены войнами. Персы не располагали хорошим войском и командирами. [220] Ядро их войска составляли греческие наемники. Филипп же был опытным и способным полководцем, войска его были закалены в многочисленных битвах с варварами в Европе. Завоевание Азии, по мнению Исократа, было лишь по плечу Филиппу. В Филиппе оратор видел вождя и гегемона греческих войск и потомка греческого героя Геракла.³⁹⁾ «Если ты действительно есть достойный потомок Геракла, — писал Исократ Филиппу, — то сделай все это, и тогда все будут обязаны тебе величайшей благодарностью: греки — за те благодеяния, которые ты им окажешь, а македоняне — за то, что ты будешь над ними законным государем, а не самодержцем. Весь же остальной род человеческий за то, что ты освободишь эллинов от варварского деспотизма, после чего всех людей осчастливишь эллинской культурой...»⁴⁰⁾ Исократ неоднократно напоминал Филиппу, что если он откажется от этой исторической миссии, Греции неизбежно грозит внутренняя катастрофа. Она погибнет от бродячих элементов, сикофантов (доносчиков) и от дурных ораторов и демагогов.

Исократ напоминает грекам, что экспансия Филиппа на Восток привлечет за собой отлив в Азию беспокойных греческих элементов, увеличит безопасность Греции не только в военном, но также в экономическом и социальном отношениях.

Непременным условием организации эллинской симмахии и похода в Азию, по мнению Исократа, должно быть взаимное доверие, симпатия и единодушие между греками и Филиппом. Исократ советовал македонскому царю приобрести политические симпатии греков, а последним заручиться дружбой Филиппа. Афины должны стать партнером Филиппа в Греции, а их морская сила дополнять его сухопутную армию для борьбы с Персией.

В 342 году, когда отношения Филиппа с Афинами снова обострились и антимакедонская партия усиленно подготовляла общественное мнение к признанию необходимости войны против Филиппа, Исократ написал новую брошюру «Панатенаик» (Похвальная речь Афинам). В этой речи он пытался воздействовать на афинян в направлении изменения их отношений к Македонии и отказаться от политики недоброжелательства к ней.⁴¹⁾ [221]

Не менее определенно свою македонскую ориентацию Исократ выражал и в письмах к Филиппу. Представляет большой интерес второе письмо Исократа к Филиппу, написанное в 344 году, после похода Филиппа в Иллирию.⁴²⁾

Некоторые буржуазные ученые, как например А. Шеффер, видят в этих произведениях Исократа только «сердечные излияния девяностолетнего старика», изображают его фантазером, стремившимся к несбыточным идеалам. Другие, как например С. Перлмен, наоборот, считают Исократа вполне реальным политиком, но его деятельность не связывают с социально-экономическими интересами той части рабовладельцев, от имени которых выступал Исократ.⁴³⁾ Такие представления не дают возможности правильно понять политических позиций Исократа, его партийной принадлежности, его отношения к македонским завоеваниям.

Если в первой половине XIX в. Исократ в интерпретации буржуазных ученых объявлялся оратором, далеким от современных ему общественных интересов, то к концу XIX века, когда изменились взгляды на македонские завоевания, Исократ провозглашался идейным вдохновителем объединения греков, проторившим, по выражению Белоха, путь Филиппу и Александру, как «деятели 1848 года подготовили почву для объединения Германии».⁴⁴⁾

В действительности, произведения Исократа не оставляют никакого сомнения в том, что он выражал интересы олигархических групп рабовладельцев, делавших ставку на военную монархию Филиппа против движения низов.⁴⁵⁾ Антидемократическая [222] настроенность этих кругов ярко ощущается в речах Исократа, в которых ведется ожесточенная полемика против демократической партии и ее вождя Демосфена. Эта полемика приобретала особенно напряженный характер по мере активизации действий демократических элементов.⁴⁶⁾

Исократ понимал, что преодолеть возросшие опасности социального переворота и тяжелый социально-экономический кризис в рамках полиса невозможно, и как представитель македонской партии призывал к военной диктатуре рабовладельцев, установить которую он не мыслил без помощи Филиппа.

Исократ был горячо убежден, что никакое греческое государство не способно осуществить идею греческого объединения в силу вражды и междоусобиц между полисами. Эту задачу могла выполнить только сильная держава с монархической формой правления.

Таким образом, деятельность Исократа приблизила македонскую монархию к Греции, что соответствовало усилившемуся желанию богатой верхушки греческих рабовладельцев мирно сосуществовать с Македонией. Политическая и социальная борьба, борьба за уничтожение долгов, за новый передел земли, конфискация имущества, убийства и изгнание противника, опустошительные войны, разрушавшие хозяйство, создавали положение необеспеченности и усиливали стремление зажиточных слоев заключить мир с Филиппом, который должен был водворить в стране спокойствие. Мир и спокойствие были одним из главных постановлений, которые легли впоследствии в основу созданного Филиппом коринфского союза.

Программа Исократа была по душе Филиппу, как средство для приобретения себе приверженцев в Элладе и как идейное оправдание своих интересов в Греции. Кроме того, пункт программы Исократа о войне с Персией, а в случае неудачи — о захвате малоазиатского берега и создании колоний выражал интересы Македонии, стремившейся укрепить свои позиции в восточном районе Эгейского моря.

Идеи Исократа распространялись его многочисленными учениками, состоявшими в близких отношениях с Филлипом. Его брошюры, произведения прекрасного стилиста и оратора, все читали и перечитывали. Поэтому пропаганда Исократа не могла не воздействовать на настроение умов того времени. Сам Филипп всякими мерами старался популяризировать эти идеи. [223]

Таким образом, конец V века и первая половина IV в. представляют собой важный этап в жизни греческих государств, в которых особенно ощущалась борьба старого с новым, общественных явлений предшествующей эпохи со складывающимися новыми общественными отношениями. Экономические и политические изменения в Греции не могли не оказать воздействия на идеологические течения того времени. От критики существующего демократического строя идеологи крупных рабовладельцев переходили к признанию монархической формы власти, от рационалистического обоснования монархии к конкретному призыву македонского царя в Грецию. Процесс идеологической подготовки македонских завоеваний был завершен, почва для македонской армии расчищена, победа македонского оружия значительно облегчена.

§ 2. Демосфен и борьба демократической партии против македонской агрессии

В условиях непосредственной опасности македонского нашествия представители рабовладельческой демократии в рамках старых государственных форм пытались выработать конкретные меры борьбы с внешним врагом.

Выразителем этих стремлений рабовладельческой демократии был Демосфен, замечательный оратор и политический деятель.

Деятельность Демосфена следует рассматривать исходя из обстановки социально-экономического кризиса Греции. Этот кризис он пытался преодолеть силами отживающей старой республики. Только такой подход избавит нас от праздного решения вопроса, который неоднократно поднимали буржуазные ученые: близорук был Демосфен в своей политике или политика его была дальнозоркая?

Изучение демосфеновской программы в свете кризиса полисной системы покажет, почему положительная часть этой программы не могла быть осуществлена, несмотря на героические усилия Демосфена и возглавляемой им демократической партии.

В тяжелые для афинского государства годы Демосфен пытался наметить конкретные пути для устранения грозившей афинянам опасности. Выступая против македонофильских элементов, ориентировавших сограждан на необходимость борьбы с Персией, Демосфен считал план похода греков на Восток пустой мечтой и плодом праздного воображения кучки искателей приключений. Он подчеркивал, что главная опасность не в Персии, а в растущем могуществе [224] Филиппа, неустанно стремившегося к новым завоеваниям.⁴⁷⁾ Для того чтобы отразить удары неприятеля и остановить продвижение Филиппа, Демосфен выработал боевую политическую программу действий. Эта программа, названная

Рис. 32 (в книге 29). Демосфен. [225]

еще древними критиками «Первой Филиппикой», составила целую эпоху в истории Афин.⁴⁸⁾

Демосфен впервые глубоко проанализировал истинное положение вещей и предложил афинскому народному собранию план не только обороны, но и нападения на агрессора. Дальнейшая история оправдала все опасения Демосфена, который имел основание сказать о себе, что умел различать события при их зарождении, предугадать их течение и предупредить об этом всех остальных.⁴⁹⁾ Подчеркивая мысль, что будущее Афин зависит от самих афинян, оратор призывал их ежедневно ковать победу над врагом.⁵⁰⁾

Единственный выход из создавшегося положения Демосфен видел в том, чтобы решительно и быстро вооружиться, готовиться к войне, создав для этого боеспособную армию и флот.

Состояние афинских сухопутных и морских сил требовало немедленных нововведений. Дисциплина в войсках совершенно отсутствовала. Происходили беспрерывные споры об обязанностях отдельных лиц принимать на себя триерархию. Вследствие своего абсентеизма граждане уклонялись от военной службы и полагались только на наемные войска и их военачальников. А эти наемные войска действовали без предварительно составленного плана, подчиняясь тому плану, который предлагал противник. Наемные войска и их полководцы, долгое время не получая жалованья за свои труды, покидали службу в самые ответственные для Греции моменты.⁵¹⁾

Демосфен требовал коренного изменения во взглядах граждан на военную службу. Он призывал не отказываться от денежных затрат, от снаряжения флота на средства граждан, от создания постоянного войска для наступательных действий против Филиппа не только в пределах Аттики, но и в пределах его собственных владений. Для упорядочения военных сил афинского государства Демосфен предложил [226] весьма разумную программу создания постоянного сухопутного войска «из граждан нашего государства».⁵²⁾ Это войско должно быть небольшим и состоять из двух тысяч пехотинцев, двухсот человек конницы и из судов для них.⁵³⁾

Существовавшие 20 податных общин-симморий оставались лишь с делением каждой на пять частей. Все морское имущество должно быть равномерно распределено по симмориям под их личную ответственность и контроль. Предполагалось создать ряд транспортных судов и в достаточном количестве грузовые суда для того, чтобы помещать внезапным походам Филиппа и иметь возможность всегда напасть на него.⁵⁴⁾

Демосфен продумывал вопросы, связанные не только с количеством и качеством армии, но и с обеспечением ее продовольствием и денежными средствами.⁵⁵⁾ При решении задачи создания немногочисленной армии Демосфен исходил не только из реальных возможностей афинского государства, но также из возможностей тактических и стратегических. Хорошо зная свою страну, ее финансовые средства, Демосфен пришел к твердому убеждению, что содержать и создавать большую армию немыслимо.⁵⁶⁾ Сравнительная малочисленность афинского войска должна, по мнению Демосфена, компенсироваться наличием в нем афинских граждан, лично заинтересованных в благоприятном исходе военных действий.⁵⁷⁾ Присутствие граждан в войске, их личная служба на кораблях, предложенная Демосфеном, подняли бы организацию и дисциплину, укрепили преданность армии своему делу, внедрили сознание ответственности за исход войны. Демосфен считал, что первейшая обязанность афинян заключается в усовершенствовании военного дела, в реорганизации армии для того, чтобы сделать ее боеспособной.⁵⁸⁾

Демосфен предлагал этой немногочисленной армии выработать определенный план войны, найти слабое место противника, применять военную хитрость, не бегать за Филиппом по пятам, а пользоваться его отсутствием, направлением ветров, погодой, местностью и всем, чем только можно, чтобы [227] не только обороняться, но перенести наступательные военные действия к македонским границам.⁵⁹⁾ Для правильного ведения войны, говорил Демосфен, требуется не следовать за событиями, а самим предупреждать их.⁶⁰⁾ Так впервые Демосфен выступил перед своими гражданами с ценными предложениями против нависшей военной опасности. Вскоре в Греции развернулись новые события, в разрешении которых Демосфен принимал активное участие.

События касались вопроса распространения театра Фокийской войны и намерений Спарты отплатить фиванцам за прежние действия Эпаминонда и за дни при Левктрах.

Аргос, Мессения и Мегалополь, находясь в чрезвычайно критическом положении, обратились за помощью к Афинам. Одновременно обратились к Афинам и спартанцы с просьбой закрепить взаимный договор против Фив, давая этим возможность Афинам надеяться на получение потерянного Оропа. В этом случае Спарта старалась вторично осуществить свою политику, которой она придерживалась по отношению к Мегалополю. Захватив Мессению и унизив Беотию, спартанцы пытались занять свое прежнее место на Пелопоннесе.

Обострившееся между греческими государствами положение поставило афинских граждан в затруднение. Афиняне не одобряли действий ни Фив, ни Спарты, так как и та и другая стороны затрагивали жизненные интересы Афин. Поэтому и в этом вопросе нужна была ясная и твердая точка зрения. Эту точку зрения высказал Демосфен. Раскрывая перед афинскими гражданами действительное существо вопроса и хорошо понимая политику Спарты, Демосфен предлагал, борясь против агрессивных ее поползновений, оказать помощь мессенцам. В связи с этим Демосфен высказывает интересную мысль, сводившуюся к тому, что последовательная политика состоит не в том, чтобы оставаться постоянно на одной стороне, а в том, чтобы неуклонно держаться одних и тех же основных правил.

Что называет Демосфен основным правилом?

По определению его, основное правило Афин заключается в том, чтобы всегда заступаться за несправедливо притесняемых, предупреждая всякие властолюбивые захваты, откуда бы они ни шли.⁶¹⁾ В связи с этим он ратует за то, чтобы Афины стали во главе притесняемых государств, как опора и защита демократии от любых внешних посягательств.

Выдвигая идею организации греческого союза в борьбе с [228] внешним врагом, Демосфен считал, что деятельность Афин может быть оправдана, если под их руководством соберутся другие государства, не принужденные ими насильно к этому объединению, а добровольно, по мере совпадения общих интересов. Только такое объединение, по мнению Демосфена, представляло бы силу, способную одолеть врагов.⁶²⁾

Демосфен указывал, что в организации греческого союза во главе с Афинами было заинтересовано большинство греческих государств. Перед каждым из них стоял выбор: быть ли под игом иноземного нашествия или в общей борьбе отстоять свою свободу и независимость. Правда, многие испытали насилия со стороны Второго Афинского морского союза, но Демосфен убеждал, что Афины должны извлечь для себя урок из собственной истории, подвергнуть критике свое поведение и изменить его, чтобы создать возможность для победы афинского оружия.

Демосфен не переставал подчеркивать, что греческий союз должен быть образован, в первую очередь, для решения основной задачи — борьбы с агрессивной политикой Македонского государства. Выступая против своих противников, отвлекавших афинян от действительной опасности в сторону несуществующей персидской опасности, Демосфен призывал своих граждан к борьбе с реальным противником.⁶³⁾ Демосфен всячески пытался доказать это своим гражданам, но они, в силу разных обстоятельств, не пошли за Демосфеном. В числе этих обстоятельств была ловкая дипломатическая политика Филиппа и агитация его приверженцев, которые парализовали активность афинян или направляли ее в не желательное для Демосфена русло. Это привело к тому, что единства в борьбе с македонским нашествием не было достигнуто. Спартанцы по-прежнему стали громить Мегалополь, а Фивы после смерти Ономарха снова воспрянули духом, двинулись в Пелопоннес и принудили Мегалополь заключить перемирие.⁶⁴⁾

Македонскому царю было на руку отсутствие единого фронта против него. Благодаря этому Филипп теперь твердо [229] стоял в Фессалии и несколько раз испытал крепость Фермопил. Кроме того, афинские владения на фракийском берегу вследствие двурушнических действий Керсоблепта и Филиппа стали также очень ненадежными.⁶⁵⁾

Потеря афинянами влияния во Фракии, на Лемносе, Имбросе, Скиросе, Фасосе и др. должна была очень тяжело отразиться на экономике Греции. Несмотря на многочисленные козни врагов, Демосфен практически борется за осуществление основных мероприятий, содействовавших осуществлению его политики, хотя общий ход событий складывался неблагоприятно.

В это время Родос, выйдя из-под влияния Мавсола Галикарнасского, посылает в Афины посольство.⁶⁶⁾ Эвбул и его приверженцы отказали родосцам в просьбе, мотивируя свой отказ их непостоянством.⁶⁷⁾ Между тем привлечение островных государств к борьбе с общим врагом было чрезвычайно важно. Поэтому Демосфен в речи о родосских демократах бичует позиции недальновидных афинских граждан, обвиняя их в трусости и преступлении перед родиной. Демосфен еще раз напоминает афинянам, что их обязанность и интересы диктуют им вступиться за свободу греческого острова и поддержать народное и демократическое правление против олигархов и тиранов, так как на сохранении демократического строя в других греческих государствах в известной мере зиждется и сама афинская демократия. Демосфен особо подчеркивал, что Афины боролись с демократическими государствами из-за частных и земельных споров, с олигархией же — за принципы существующего строя, за демократическую конституцию, за свою свободу.⁶⁸⁾

В этот период македонский царь, используя раздоры в греческих городах, отсутствие в них единства мнений и действий, пытался расширить масштабы своих завоеваний. Стремясь укрепить свои позиции в Средней Греции, Филипп, опираясь на своих приверженцев, с помощью различных дипломатических средств старался, чтобы очень важный для Афин в экономическом отношении остров Эвбея отпал от них.

Эретрийский деспот Плутарх, обращаясь за помощью к Афинам, получает сочувствие богатого афинского [230] гражданина, приверженца Эвбула — Мидия, который считает нужным удовлетворить просьбу тирана. Несмотря на веские доказательства Демосфена о бессмысленности такого поступка, афинянами был предпринят в Эретрию поход во главе с Фокионом. Поход этот окончился полным поражением Афин и потерей Эвбеи для последних. Таким образом, вместо сосредоточения сил для решительной борьбы с Филиппом, афиняне, не послушавшись Демосфена, затеяли предприятие, выполнение которого не сулило никаких положительных результатов.

Демосфен был против похода на Эвбею, считая эту войну бесславной и разорительной.⁶⁹⁾ Он требовал сосредоточения всех сил для борьбы против Македонии. Афинские неудачи в этом походе показали правильность позиций Демосфена.

Другой вопрос, вокруг которого разгорелись горячие споры, был олинфский вопрос. В это время Олинф вместе со своими 32 городами, опасаясь агрессивной политики македонского царя, прислал вторичное посольство в Афины с просьбой о помощи.

Халкидика, являясь связующим звеном между Македонией и македонскими прибрежными владениями, вызывала стремление Филиппа за счет ее расширить границы македонского государства. Опасаясь за свою самостоятельность, олинфийцы решили сблизиться с Афинами. Еще в 352 году, перед последними успехами Филиппа во Фракии, Олинф от имени Халкидского союза заключил мир с Афинами на условиях, что последние откажутся от Потидеи, а Олинф признает афинские права на Амфиполь. Этим Олинф нарушил свой союзный договор с Македонией, по которому обе стороны обязывались не заключать отдельного мира с Афинами. После этого македонский царь получил формальное право напасть на Халкидику. По возвращении из Фракии он проник в Олинфскую область и заставил своих приверженцев в Олинфе перейти к более энергичным действиям.⁷⁰⁾

Филипп полагал, что быстрыми переходами и решительными военными действиями ему удастся быстро смирить непокорные города. Надеясь взять Олинф без борьбы, он подступил к нему и потребовал выдачи Арридея, претендента на македонский престол, который бежал в Олинф.⁷¹⁾ Олинф отказался выдать Арридея и, решив встретить македонское войско [231] с оружием в руках, отправил в Афины третье посольство с прежними полномочиями (349 г.).

Обращение олинфян к Афинам исходило из того, что им уже было известно о позициях Демосфена в отношении македонских завоеваний, а также о его желании соединить заинтересованные города-государства для общей борьбы с македонскими завоевателями. Перед Афинами снова встала сложная дилемма: проводить ли политику невмешательства в дела Халкидики или ответить на зов Олинфа энергичной военной помощью.

Демосфен выступил с тремя олинфскими речами и всеми средствами своего ораторского искусства доказывал необходимость немедленной помощи Олинфу.⁷²⁾ Демосфен объяснял афинским гражданам, что, если афиняне дадут Олинфу возможность попасть в руки Филиппа, последний скоро перенесет войну в Аттику. Поэтому легче и выгоднее бороться с врагом не на своей территории, а далеко от нее.⁷³⁾ Демосфен снова развернул план конкретных действий и предложил весьма разумную программу их осуществления. Он требовал решительной помощи олинфянам, для чего афиняне должны употребить все свои силы, лично участвуя в походе, поднимая другие народы против Македонии.⁷⁴⁾ Афинскому собранию предлагалось не упускать столь счастливого случая и не повторять (прежних ошибок в отношении Амфиполя, Пидны, Потидеи, Мефоны, Пагас и др.⁷⁵⁾ Помощь должна быть оказана двояким способом: с одной стороны, отправкой войск в олинфские города для непосредственной борьбы с Филиппом, с другой стороны — походом части войск к македонским берегам с целью разорить его страну. Действия этих войск должны быть комбинированными и согласованными.⁷⁶⁾

Одним из сложных вопросов оказался вопрос о денежных средствах для войны с Македонией. Афинская казна была уже истощена ненужным эвбейским предприятием, Демосфен предлагал деньги, необходимые для создания флота и содержания войска, раздобывать путем обращения «та теорика» в «та стратиотика».⁷⁷⁾

Во второй олинфской речи, в ответ на замедление отправки войск в Олинф в связи с капитуляцией афинян перед трудностями войны с Филиппом, Демосфен старается поднять [232] дух у своих сограждан и выясняет слабые стороны в политике своего противника.⁷⁸⁾ Афиняне послали незначительную помощь Олинфу (30 триер и 2 тысячи наемников) под командованием Хареса и Харидема, которые добились небольших успехов. Сведения о военных действиях Филиппа против Олинфа недостаточны. Диодор сообщает, что некоторые халкидские города испугались Филиппа и перешли на его сторону.⁷⁹⁾

В третьей олинфской речи Демосфен снова возвращается к предложению о зрелищных суммах и призывает граждан воодушевиться примерами героизма и самопожертвования предков.

Демосфен требовал учреждения специальной комиссии для отмены тех законов, которые в настоящее время оказываются вредными. Это, в первую очередь, касалось тех законов, которые требовали, чтобы на зрелища употреблялись деньги, назначенные на военные нужды, и тех, которые позволяли безнаказанно уклоняться от военной службы.

Демосфен считал необходимым устранить прежний нелепый порядок получения государственных денег и установить новый, по которому граждане могли получать государственные деньги за службу в войске, за отправление правосудия и вообще за исполнение обязанностей, посильных для каждого возраста и вызываемых обстоятельствами.⁸⁰⁾

Таким образом, пересматривая незыблемые прежде принципы демократии, Демосфен пытался их не уничтожить, а только видоизменить. В связи с этим зрелищные деньги он не отменял, а предлагал распределить их среди тех, кто чем-нибудь полезен государству, а не среди тех, кто ленив и ничего не делает для общей пользы.

Если значительная часть афинского населения, начиная со времени Перикла, жила за счет общества, то Демосфен считал необходимым, чтобы в известной мере и общество жило и получало пользу от этих, граждан, особенно тогда, когда оно переживало трудный период своего развития. Учитывая конкретно действующие силы своего времени, Демосфен предлагал ряд демократических нововведений, которые дополняли и видоизменяли демократическую конституцию Перикла. [233] Конкретно эти мероприятия были направлены против вредной для государства политики Эвбула, который становится с тех пор непримиримым противником Демосфена.

Вторым важным нововведением Демосфена в связи с олинфийскими событиями явилось введение налога на имущество.

Вполне понятно, почему эти полезные предложения ставили Демосфена в резкую оппозицию с богатыми рабовладельцами во главе с Эвбулом. Демосфен полагал, что выполнение всех его мероприятий приведет к ограничению захватнических планов македонского царя, ибо, утверждал он, сила Филиппа является значительной лишь до тех пор, пока она соединена с какой-нибудь другой. Но без союзников она так же слаба, как афиняне без поддержки других городов-государств.⁸¹⁾ Стремление македонского царя к военной славе, его изнурительные походы не получают сочувствия у македонских подданных. Даже в среде народов, которые кажутся всецело ему преданными, одни ненавидят его, другие боятся, третьи ему завидуют.⁸²⁾ Преимущество Филиппа заключалось, по мнению Демосфена, лишь в том, что он был полным хозяином, никого не уговаривал, сам вел войска и использовал всякий благоприятный момент для достижения своих целей.⁸³⁾ Демосфен указывает, что возвышением своим Филипп обязан афинянам, которые сами дали ему возможность усилиться и «сделали его таким, каким еще не был ни один царь Македонии».⁸⁴⁾ Между тем афинская демократия до сих пор не проводила твердой, решительной и последовательной политики: в Афинах только принимали решения, собирали сведения о неприятеле, но практически мало делали. Только проведение решительных мер, указывает Демосфен, создает условия для успешной борьбы с македонской экспансией. Однако все эти доводы Демосфена, в результате принятых против них мер со стороны его врагов, не возымели должного воздействия на афинян. Это, в первую очередь, отразилось на решении олинфской проблемы. В Олинф несколько раз были посланы под руководством Хареса и Харидема небольшие наемнические отряды, которые, конечно, ничего не могли сделать против македонской фаланги Филиппа.⁸⁵⁾ Кроме того, во многих халкидских городах оказывались его приверженцы, помогавшие ему занимать города без всякого сопротивления. [534] Олинфские войска были разбиты Филиппом. Олинфийцы пытались пойти на переговоры, но Филипп требовал полной капитуляции.⁸⁶⁾ Вслед за этим Филипп приступил к осаде города. Олинфийцы отчаянно сопротивлялись. Филипп подкупил начальников олинфийской конницы Ласфена и Эвфикрата. Во время одной вылазки конница перешла на сторону македонян и осенью 348 года помогла им взять город.⁸⁷⁾ Вялая помощь афинян и предательство македонских приверженцев в халкидских городах способствовали тому, что Олинф не мог выдержать тяжелой осады, был взят при помощи подкупа и измены, разрушен, а потом сожжен.⁸⁸⁾ Имущество жителей его подверглось разграблению, большинство населения продано в рабство и лишь немногие получили убежище в Афинах, Милете и Потидее. Взятых в плен братьев Филиппа Арридея и Менелая привезли в Македонию и там казнили.⁸⁹⁾ Многие пленные отправлены работать в рудники.

Демосфен указывает, что македонские завоеватели не только уничтожили Олинф, но и сравняли с землей еще 32 халкидских города, во главе которых он стоял.⁹⁰⁾ Кацаров не соглашается с этим утверждением Демосфена, считая его явно преувеличенным.⁹¹⁾ Нам тоже кажется, что уничтожение всех халкидских городов не входило в интересы македонского государства, стремившегося использовать богатства названных городов для расширения своего влияния на севере. Поэтому присоединение этих городов к Македонии имело больше оснований, чем их разрушение. Что касается Олинфа, то строгая расправа с ним должна была устрашить все остальные непокорные Македонии города.

О том, что представлял собою Олинф, каковы были его богатства, его роскошные дома, городские укрепления, развитая торговля, становится (более ясным после важных археологических раскопок между реками Олинфом и Амниасом.⁹²⁾

Олинф был самым сильным и самым влиятельным греческим городом на македоно-фракийском берегу. С Олинфом пал последний опасный сосед Македонии на полуострове [235] Халкидики.⁹³⁾ Падение Олинфа имело громадное значение как для дальнейшего развития Македонии, так и для судьбы греческих городов. После взятия Олинфа Филипп уничтожил политическую самостоятельность халкидских городов и переселил часть жителей Халкидики во Фракию, где он основал ряд колоний, ослабив этим сильный греческий элемент на своем морском берегу.⁹⁴⁾ На освободившихся местах Филипп поселил македонских колонистов и роздал землю своей знати.⁹⁵⁾ Этим почином Филипп укрепил свои берега, значительно расширил морскую торговлю и экономические связи с соседними странами,

Таким образом, войны македонского государства являлись не оборонительными, какими их пытались представить руководители этого государства, а войнами захватническими, имевшими целью распространение и укрепление рабства. О том, что в Македонии после этих войн сфера применения рабства увеличилась, свидетельствуют указания античных авторов о превращении завоеванного Филиппом населения в рабов и использования их в хозяйстве.

§ 3. Филократов мир и позиции македонской партии

Олинфская катастрофа привела к двум важным последствиям: с одной стороны, она обострила борьбу партий в Афинах, с другой — усилила тягу всех слоев афинского населения к миру.

Когда Филократ внес предложение, чтобы афиняне не отказывались, если Филипп захочет заключить с ними мир, Демосфен присоединился к этому предложению. Хорошо взвесив все обстоятельства, он пришел к твердому убеждению, что при настоящем истощении сил и средств, при отсутствии к тому же союзников, при наличии в руках царя Фракийского берега, Фессалии и даже частично Геллеспонта и Боспора продолжать войну с Македонией афинянам нельзя.

Десятилетняя борьба с Филиппом принесла много бед греческим государствам. Было израсходовано напрасно 1500 талантов, загублено немало кораблей.⁹⁶⁾ Финансовое истощение было настолько велико, что нечем было платить жалование. Филипп овладел всем фрако-македонским берегом. Афины были изолированы, важнейшие их союзники отпали, потеряна была и Эвбея. При таких обстоятельствах бороться с превосходящими силами противника было опасно. Однако, голосуя [236] за мир, борющиеся общественные силы в афинском государстве исходили из различных соображений.

Если Филократ, предлагая мир, исходил главным образом из интересов Македонии и ее приверженцев, то Демосфен исходил из интересов афинских демократических кругов, которые должны были эту передышку использовать для подготовки к решительной битве.

Не был против мира с Афинами и сам Филипп. Афины все еще были сильны на море, могли блокировать македонский берег и мешать торговым сношениям Македонии с Элладой. Все еще слабый флот Филиппа не мог померяться с афинским. Кроме этого, Фокида создавала Филиппу препятствия для похода на Аттику. Посланные к македонскому царю отдельные афинские представители были щедро награждены Филиппом. Прибыв обратно в Афины, они создавали настроение доверия и благорасположения к царю.

Филократ предложил избрать десять человек для переговоров с Филиппом о заключении мира с Македонией и о соблюдении общих интересов Афин. В феврале 346 года действительно было назначено в числе 10 человек посольство к македонскому двору: Филократ, Ктесифонт, Патрокл, Кимон, Деркил, Аристодем, Фринон, Эсхин, Демосфен, Навсикл.⁹⁷⁾ Кроме того, к посольству присоединился представитель союзников Аглаокреон с острова Тенедоса. Если охарактеризовать это посольство персонально, то можно увидеть, что оно в основном состояло из приверженцев Македонии. Филократ уже давно был известен Македонии как ее друг, Аристодема и Фринона Филипп щедрыми наградами сделал своими восхищенными поклонниками. Эсхин вместе с Эвбулом становится также сторонником царя.⁹⁸⁾ Фринон был известен как панегирист Филиппа, Навсикл — как друг и единомышленник Эсхина. Из всего этого видно, что соотношение сил в Афинском государстве во время заключения мирного договора сложилось не в пользу демократической партии.⁹⁹⁾ [237]

История с заключением мира имела особое значение не только потому, что в ней раскрывалось отношение к Филократову миру различных общественных групп Греции, но, главное, потому, что это отношение выразилось в оформлении двух противоположных партий — македонской и антимакедонской, с различных точек зрения оценивавших македонские завоевания.

Уже по вопросу об Амфиполе в Афинах существовали две партии. Если партии здесь строго еще не оформились, то возбуждение шума о войне с Персией было уже делом рук македонских приверженцев, так как затеявшаяся с Персией война отвлекла бы внимание греков от непосредственной опасности македонской агрессии. В период заключения Филократова мира эти партии уже имели свои политические установки, свои программы. Каждая партия в своей борьбе придерживалась определенных экономических и политических принципов.¹⁰⁰⁾

Каковы же экономические и политические принципы обеих партий?

Прежде чем выяснять сущность этих принципов, необходимо остановиться на характеристике главных представителей этих партий.

Идеологическим вождем македонской партии в Афинах был Исократ.¹⁰¹⁾ Кроме Исократа, лидерами македонской партии были Эвбул, Эсхин, Фокион и Демад.

Эвбул — один из виднейших афинских финансистов. Он стремился ослабить экономический кризис в Греции путем союза с Македонией. В то время, когда стала необходимой энергичная война с Филиппом, Эвбул всеми силами удерживал афинян от нее под предлогами проведения финансовых [238] реформ. При проведении этих реформ Эвбул исходил из того, что интересы массы пришли в столкновение и противоречие с расходами на войну. Каждый афинский гражданин требовал от государства свою долю прожиточного минимума, все время уменьшавшегося в связи с войной. Желая сгладить противоречия имущих слоев с интересами широких демократических масс, Эвбул провел постановление, по которому все излишки расходов должны поступать для раздачи народу в кассу феорикона, заведующим которой стал в 354 году сам Эвбул. Эвбул за счет экономии военных ресурсов, еще в большем размере, чем прежде, увеличил денежные, раздачи. Феопомп упрекал Эвбула в том, что он избаловал народ и изнежил его.

Своей политикой Эвбул удовлетворял интересы богатых рабовладельцев, поскольку увеличение денежных раздач шло за счет ущемления военного бюджета, а не за счет увеличения налогов или конфискации имущества. Он удовлетворил временно и интересы демократических масс населения, так как они не только получали свой прежний государственный паек, но получали его в значительно увеличенном размере.

Если в эпоху Перикла безвозмездные денежные раздачи народ получал, главным образом, от эксплуатации своих союзников, то в период экономического кризиса и македонского нашествия усиление денежных раздач шло за счет сокращения военных расходов, что было на руку Филиппу.

Влияние Эвбула на государственные дела было настолько велико, что на первых порах усилия антимакедонской партии, направленные на то, чтобы убедить народное собрание обратить средства кассы феорикона на военные нужды по принципу, изложенному Демосфеном в третьей Олинфской речи, ни к чему не привели.¹⁰²⁾ Только тогда, когда опасность стала угрожать самому существованию Афин, антимакедонской партии удалось эти зрелищные деньги обратить на военные нужды, отстранить в 339 году Эвбула от занимаемой им должности и передать ее в руки Ликурга.

Политику Эвбула всецело разделял один из самых горячих приверженцев македонской ориентации, известный общественный деятель и оратор Эсхин. Эсхин на всем протяжении своей политической деятельности выступал как ярый противник Демосфена, как энергичный представитель той [239] части рабовладельцев, которая была заинтересована в дружбе с македонским царем.¹⁰³⁾

В стороне от бурных натур Исократа, Эвбула и Эсхина стоял видный афинский стратег Фокион, один из трезвых политиков Афин.

Фокион принадлежал к тому немногочисленному кругу людей, которые не создавали каких-либо теорий, не искали ни денег, ни почестей на практике. Будучи долгие годы стратегом, он понял военное превосходство Македонии и больше как военный специалист, чем политик, боролся против боевой, воинственной политики Демосфена.¹⁰⁴⁾

Следует отметить, что представители македонской партии не имели единства взглядов по многим вопросам внешней политики. Так, Исократ — больше теоретик, чем практик; Эвбул — типичный примиренец. Будучи противником Демосфена в вопросе о финансовых реформах, он сходился с ним в вопросе о морской политике. Эсхин, Филократ и Демад заискивали перед Филиппом, не думая о его походе против персов. Фокион был во многом не согласен с ревностными македонскими приверженцами. Несмотря на эту пестроту индивидуальных взглядов главных руководителей македонской партии, их объединяло одно: боязнь движения рабов и бедноты. Они хотели поправить свое неустойчивое положение путем передачи Греции в руки сильного монарха, путем уничтожения демократического строя с его денежными раздачами, налогами на богатых, литургией и т. д.¹⁰⁵⁾

Македонская партия имела своих приверженцев и в других греческих государствах. Они, по выражению Демосфена, старались «обмануть и совратить своих собственных сограждан, каждый из них нанес большой вред своему отечеству».¹⁰⁶⁾ [240]

Македонской партии противостояла антимакедонская, руководимая горячим приверженцем афинских демократических учреждений Демосфеном.

Кроме Демосфена, из числа деятелей антимакедонской партии необходимо отметить Ликурга, Гиперида, Аполлодора.

Ликург — известый афинский финансист, соперник Эвбула. В 339 году он занял его должность по управлению финансами и исполнял ее в течение 12 лет.¹⁰⁷⁾

Благодаря неутомимой деятельности Ликурга афинские доходы были подняты до 1000—1500 талантов. Не забывая о денежных раздачах массам главным образом за счет конфискации имущества осужденных богачей, Ликург большую часть средств расходовал на строительство и военные нужды. Флот в его время вырос до 400 триер, заготовлены большие склады оружия, введено обязательное двухлетнее военное обучение эфебов. Эти взгляды на афинскую политику Ликурга особенно разделял Аполлодор, который еще при Эвбуле боролся с последним против его вредных для демократии финансовых мероприятий.

Известный адвокат Гиперид оказывал большую услугу делу Демосфена тем, что выступал с изобличительными речами против Филократа, Эсхина и других приверженцев Македонии, разоблачая их как изменников родины.¹⁰⁸⁾

В противоположность македонской партии антимакедонская боролась за сохранение и защиту демократических учреждений от военной диктатуры македонского царя путем образования эллинского союза под главенством Афин. Эта программа соответствовала интересам торговых элементов, связанных с Черным морем и его рынком, соответствовала интересам демократических масс, боявшихся потерять с приходом Филиппа свою демократическую конституцию.

Особенно ожесточенно стоят друг против друга, как непримиримые враги, эти партии в период Филократова мира и последующих за ним событий.

Однако, несмотря на различие своих партийных воззрений, обе партии сходились в вопросе о необходимости заключения мира с Македонией. В нем были заинтересованы все [241] слои афинского общества. Мотивы заключения мира были весьма различны. Мир должен был принести бедным возобновление денежных раздач, сокращенных в военное время, богатому и среднему слою населения — освобождение от общественных повинностей и военных налогов; торговцам, судовладельцам и ремесленникам — свободную морскую торговлю, связь с торговыми людьми во Фракии, Фессалии и Македонии, увеличение македонского спроса на греческие товары.

История заключения Филократова мира запутана и темна. Эсхин и Демосфен во многом исказили существо дела. Главным источником по этому вопросу является обвинительная речь Демосфена против Эсхина и ответная речь Эсхина. Обе эти речи содержат в себе ряд ценных исторических данных, представляющих часто связный рассказ о посольстве афинян к Филиппу в 346 году. Однако в изложении этих событий есть много тенденциозного, субъективного, исторически неправдоподобного.

Уже в период первого посольства проявилось взаимное недоверие и вражда между Демосфеном и Эсхином.¹⁰⁹⁾

Во время переговоров афинские послы просили Филиппа о возвращении города Амфиполя и других важных прибрежных мест. Нам неизвестно, что на это ответил македонский царь. Ни Эсхин, ни Демосфен подробно не передают его речь. Вряд ли Филипп соглашался вернуть Амфиполь Афинам. По другим вопросам он был более уступчив: он обещал не нападать на афинские владения в Херсонесе, предложил афинянам союз и обещал им большие выгоды от этого союза. С послами Филипп отправил в Афины письмо, в котором обещал честно выполнять договор.

В марте 346 года послы вернулись в Афины. В народном собрании они доложили о проделанной работе.¹¹⁰⁾

Через некоторое время в Афины прибыли македонские [242] послы, среди них — Антипатр, Парменион и Эврилох.¹¹¹⁾ Сам состав македонского посольства из числа близких царю людей говорит о том, что Филипп придавал этому договору большое значение. На народном собрании при участии македонских послов были выработаны условия мира. Греческие союзники настаивали, чтобы при окончательном заключении мира учли их желания. Они требовали, чтобы условия мира с Филиппом обсуждались в союзном совете и не ограничивались лишь решением афинского народного собрания, а чтобы было позволено каждому греческому государству в течение трех месяцев внести свои предложения в этот мирный договор. Это союзное решение не было принято во внимание при заключении мира. В мирном договоре записаны два основных пункта: первый пункт подчеркивал то обстоятельство, что обе стороны должны оставаться при тех владениях, какие они имели во время заключения мира; по второму пункту обе стороны заключали между собою дружбу и союз, обязываясь помогать друг другу в случае нападения на них или на их союзников. На суше и на море торговые сношения объявлялись вполне свободными. Города, в которых имелись морские разбойники, считались неприятельскими городами.¹¹²⁾

Гольм и Пёльман, осуждая позиции антимакедонской партии в период заключения мира, указывали, что требования ее, чтобы каждый удержал в своем владении то, что принадлежит ему по праву, практически не имели никакого значения и только показывали, сколько доктринерства и софизмов внесли народные ораторы в обсуждение подобных вопросов.¹¹³⁾ С таким утверждением согласиться нельзя. Требование сохранения за Афинами исконных владений являлось справедливым требованием против агрессивных тенденций Македонского государства, особенно на севере, в районах, жизненно важных для Греции.

Условия договора были крайне невыгодны для Афин. Первое из них лишало афинян всякой надежды на возвращение потерянных городов во Фракии, а второе могло сделать Афины слепым орудием в руках Филиппа для осуществления его захватнических планов. Афинским владениям во Фракии грозила опасность попасть в руки царя. Вполне естественно, что обсуждение этого мирного договора на афинском народном собрании встретило большую оппозицию и обострила борьбу между партиями македонской и антимакедонской. Первая — одобряла договор, мотивируя свое одобрение тем, что афинянам удалось сохранить за собой часть фракийского [243] Херсонеса. Представители другой партии предпочитали лучше продолжать войну с Филиппом, чем согласиться на такие тяжелые условия. Так, Гегезип отмечал, что эти условия мира недостойны и унизительны для Афин. Аристофан, указывая на то, что Афины располагают флотом из 300 триер и имеют доход в 400 талантов, предложил не заключать мира, а продолжать борьбу с Филиппом. Демосфен доказывал, что при заключении мира с Филиппом надо обращать внимание на интересы союзников и что мир не должен быть ни для кого унизительным. Исходя из этого, Демосфен требовал привлечь к обсуждению мирного договора и остальных греков, а также, чтобы фокидцы и галонесцы были признаны афинскими союзниками. Вероятно, Демосфен имел в виду союз Афин с Фивами и желал подействовать на Фокиду, чтобы она могла послужить преградой на пути Филиппа к Афинам.¹¹⁴⁾ Однако уполномоченные македонского царя объявили, что они не могут согласиться на изменение Филократова проекта. Македоняне не могут признать фокидцев афинскими союзниками. Филократ согласился исключить из проекта мирного договора вопрос о фокидцах.¹¹⁵⁾ Македонская партия склоняла народ к принятию такого мира.¹¹⁶⁾

Афиняне решили окончательно принять Филократов мир, когда Эвбул предложил альтернативу: или вооружиться, употребив зрелищные деньги на военные цели, или же принять мир на условиях, предложенных Филократом. Эта мера уничтожила всякие колебания, и проект мира был принят в марте 346 года. После всего этого афинские власти дали перед македонскими послами в подтверждение заключенного мира клятву. Послы Филиппа приняли клятву от членов афинского союзного совета. Теперь, когда проект мирного договора был принят, интересы Афин требовали скорейшей ратификации этого договора, чтобы положить предел завоеваниям Филиппа в области Фермопил и во Фракии. Поэтому было решено отправить в Македонию второе посольство в том же составе, что и первое, и возложить на него обязанность энергично и дружно защищать интересы Афин.¹¹⁷⁾

Между тем Филипп в это время не был в Македонии. Отпустив еще первое афинское посольство, он отправился во Фракию против Керсоблепта. Филипп вместе с Антипатром расправился с Керсоблептом и занял ряд крепостей на [244] фракийском берегу: Серион, Эргиске, Миртенон, Дориску в устье Геброса, прошел Геброс и вторгся в области Керсоблепта. В Гиерон-Оросе Керсоблепт был осажден вместе с афинским гарнизоном. Так Филипп овладел всем фракийским берегом до Пропонтиды.¹¹⁸⁾ Керсоблепт покорился Филиппу и стал царствовать как македонский подданный. Афиняне получили от Хареса известие, что Керсоблепт потерял все свои владения и что Филипп занял ряд фракийских городов. Поэтому Демосфен настоятельно требовал, чтобы афинские послы как можно скорее ратифицировали мирный договор и этим остановили дальнейшие завоевания Филиппа.¹¹⁹⁾ Афинский полководец Проксен требовал пойти к тому месту, где находился македонский царь. Между членами посольства возникли разногласия.¹²⁰⁾

Между тем Филипп мог гордиться достигнутыми успехами. Он владел всей Фракией, откуда получал значительные доходы, три его дворе ждали послы всей Эллады (Фив, Спарты, Фессалии, Фокиды и др.); он мог чувствовать себя арбитром в греческих делах. Представители враждующих партий в афинском посольстве оставили довольно искаженные сведения о том, как это посольство было принято македонским царем. Из этих сведений можно сделать вывод, что Филипп использовал все свое искусство дипломата, чтобы скрыть от греков планы своих дальнейших завоеваний.

С особым вниманием Филипп отнесся к афинским послам и осыпал их подарками.¹²¹⁾ Однако, они были задержаны им в Македонии, где фессалийцы, как союзники Филиппа, должны [245] были также заключить мирный договор с Афинами. Это было сделано Филиппом для того, чтобы оттянуть время, не дать афинянам возможности помочь фокидцам и занять Фермопилы.¹²²⁾ Лишь только тогда, когда Филипп достиг города Феры, он дал присягу на заключение мира. Им была подтверждена клятва договора в той форме, в какой ее приняло афинское народное собрание.

В июне 346 года афинские послы вернулись на родину. Филипп передал им письмо афинскому совету и народу, в котором между прочим заявил, что готов исполнить все их желания, не затрагивающие его чести.

После возвращения посольства Демосфен в совете 500 подверг резкой критике действия послов. При этом он высказал свои опасения по поводу движения Филиппа к Фермопилам и требовал принятия решительных мер. Эсхину удалось парализовать действия Демосфена, предложения которого были отклонены народным собранием. Македонские приверженцы, опираясь на письмо Филиппа, сумели усыпить бдительность народного собрания. Они утверждали, что македонский царь идет к Фермопилам как друг и союзник афинян, умалчивая об истинных намерениях Филиппа по отношению к фокидцам и фиванцам. Воспользовавшись своим успехом в народном собрании, Филократ осмелился войти с ходатайством о том, чтобы условия мирного договора были действительны и для потолков македонского царя.

Только спустя три года, когда полностью были раскрыты истинные цели македонского царя, афинское общественное мнение изменилось. В это время Демосфен начал с целью разоблачения большинства членов посольства как агентов Филиппа процесс по поводу второго посольства в Македонию. Демосфен считал, что прежде чем приступить к решительным действиям и к справедливой войне, надо создать единство среди граждан, раскрыть перед последними глубочайший вред македонофильских элементов, заблаговременно разоблачить внутри страны шпионство, предательство и измену.¹²³⁾

Начался период политических процессов. Вместе с Тимархом Демосфен подал жалобу в суд на главного своего противника Эсхина, обвиняя его в незаконных действиях посольства. Тогда Эсхин обвинил Тимарха в распутном образе жизни и таким способом, согласно афинским законам, лишил его [246] возможности продолжать против него процесс. Демосфену ничего не осталось, как вести этот процесс одному. Кроме того, представители демократической партии возбудили процесс и против Филократа. Обвиненный Гиперидом в тягчайших государственных преступлениях, Филократ не смог оправдаться, не явился на суд, был обвинен заочно и сначала отправлен в изгнание, а затем казнен. Это осуждение Филократа не могло не подействовать на репутацию Эсхина. Организуя систематическое преследование политических противников, Демосфен и Гиперид подготовляли главный удар против Эсхина.

Рис. 33( в книге 30). Эсхин.[247]

Обвиняя Эсхина в обмане народа и измене, Демосфен требовал сурового наказания для него, как изменника родины.¹²⁴⁾

Эсхин не мог не считаться с неблагоприятным впечатлением, произведенным обвинительной речью Демосфена, и выбрал необычный путь защиты: касаясь вкратце только некоторых возведенных на него обвинений, он стал подробно излагать историю посольства в Македонию, стараясь выставить себя в благоприятном свете и возлагая всю вину на Демосфена.¹²⁵⁾

В подробном изложении истории второго посольства в Македонию Эсхин жестоко высмеивал Демосфена как посла и пытался опровергнуть все возводимые на него, Эсхина, обвинения. Многие обвинения Эсхин не мог опровергнуть. Он вынужден был прибегнуть к помощи своих друзей и единомышленников. Кроме того, надо учесть, что в благополучном исходе процесса проявлял заинтересованность и македонский царь, так как обвинение, возведенное на одного из лидеров македонской партии, серьезно грозило миру между Македонией и Афинами. Поэтому македонская партия употребила все свое влияние, чтобы любыми способами отстоять своих вождей от наказания. В свою очередь, Демосфен, обвиняя Эсхина как самого опасного своего политического противника, хотел в его лице нанести сокрушительный удар македонской партии и этим обеспечить торжество защищаемой им самим антимакедонской политики.

Пока в Афинах занимались политическими процессами, Филипп не переставал работать над расширением своего влияния в Греции. Для осуществления этой цели он старался использовать в своих интересах Фокидскую войну, которой все еще не было видно конца. После смерти Ономарха войной руководил его брат Файл и сын его Фалайк. Война велась с переменным успехом, главным образом с фиванцами. Фиванцы убедились, что сами не смогут победоносно закончить войну и решили призвать на помощь Филиппа. Приняв приглашение фиванцев, Филипп усилил свое войско фессалийской конницей и пришел к Фермопилам, юридически не нарушив [248] мирного договора.¹²⁶⁾ Фокидцы вынуждены были капитулировать. У них истощились к тому времени финансы, а стремление Фалайка пополнить их за счет имущества богатых граждан вызвало большое недовольство со стороны последних. Фалайк не получил поддержки среди своих собственных граждан и, не выдержав натиска соединенных македонских, фессалийских и фиванских сил, должен был признать себя побежденным и тем положить конец десятилетней войне.¹²⁷⁾ Так завершилась Священная война, в течение десяти лет совершенно обессилившая Среднюю Грецию.

Македонский царь, явившись в Фокиду мстителем за оскорбление греческого божества, начал укреплять свои позиции в Средней Греции. По распоряжению амфиктионии, он председательствовал на собрании в Дельфах, где выяснялись вопросы о взаимоотношениях с Дельфийским храмом и меры наказания для фокидцев. На собрании присутствовали представители городов, участвовавших в Священной войне.¹²⁸⁾ Не будучи полностью уничтоженной, Фокида была очень сурово наказана: решено разрушить фокидские города и жителей их расселить по деревням, отобрав у них оружие и лошадей. Подчеркивая бедственное положение страны, Демосфен, проезжавший потом по Фокиде, указывал, что в ней остались лишь разоренные здания, разрушенные стены и укрепления. Страна потеряла все свое трудоспособное население, в ней остались только жены, дети и старики.¹²⁹⁾ Были разрушены и стены беотийских городов, присоединившихся к Фокиде.

По настоянию Филиппа, совет амфиктионов наложил на Фокиду контрибуцию в количестве 60 талантов в год и исключил фокидцев из числа амфиктионов, как осквернителей Дельфийского храма.¹³⁰⁾ Два их голоса отдавались в знак победы македонскому царю и его наследнику.¹³¹⁾ Из союза амфиктионов исключили и спартанцев, состоявших в союзе с фокидцами.¹³²⁾ Позже Филипп получил право руководства пифийскими празднествами и играми наравне с фессалийцами и беотийцами. Положение, которое Македонское государство заняло в Средней Греции, получило, вследствие вмешательства Филиппа в дела амфиктионии, религиозное освещение {sic — HF}. [249] Филипп мог свободно использовать амфиктионию для разрешения задач, стоявших перед ним в Греции.¹³³⁾

Успешное завершение Фокидской войны закрепило влияние Македонского государства особенно в Фессалии и Средней Греции. Опираясь на них, амфиктиония могла стать важным орудием македонской политики в греческих государствах.¹³⁴⁾

Падение Фокиды без фактического нарушения мира было для афинян вторым ударом после Олинфа. Ни увещевания македонской партии, ни неоднократные утешительные письма македонского царя не могли смягчить того гнетущего положения, которое создалось с окончанием Священной войны. Это положение усилилось особенно после того, как Филипп и фессалийцы от имени амфиктионов отправили посольство в Афины с требованием признать македонского царя членом амфиктионов, а также объяснить, почему приняты афинянами фокидские беглецы.¹³⁵⁾ Эти требования македонского посольства вызвали у афинян негодование, и складывалось даже легкомысленное намерение начать войну с вероломным царем. Против этих намерений, пагубных для Афинского государства, выступил Демосфен в своей речи о мире.¹³⁶⁾

Демосфен хорошо понимал, что, если немедленно начать военные действия против македонского царя, безоружным и почти изолированным Афинам вскоре придется иметь дело с крупными войсковыми соединениями их противника. Исходя из этих соображений, он и советовал во что бы то ни стало избежать войны и не поддаваться на провокацию.¹³⁷⁾ Мы не знаем точного ответа, который был дан афинянами послам Филиппа. Вероятно, этот ответ был в духе демосфеновских установок, потому что Филипп остался доволен и после ряда празднеств оставил святые места Дельф и с войском отправился в Македонию. Его прием в амфиктионию дал ему возможность играть решающую роль среди греческих [250] государств. Используя созданное Фокидской войной положение, Филипп укрепил свое влияние в Греции. Он стал усиленно внедрять в Македонии греческую культуру, развертывать колонизационную деятельность и, наконец, широко использовать природные богатства Фракии, Фессалии и Эпира.

Можно согласиться с Кацаровым, который указывал, что, внедряя в свою страну греческую культуру, Филипп имел в виду только интересы своего государства.¹³⁸⁾ Исходя из интересов Македонского государства, Филипп допускал греков к службе в Македонии, давал им земли и поселял их там.¹³⁹⁾ Видных греков он принял в число своей свиты. Греческие города в Македонии (Мефона, Амфиполь и др.), потерявшие свою автономию, были присоединены к Македонскому государству, в частном праве приравнивались к македонским.

В столице Пелле, переживавшей время своего экономического и духовного расцвета, развивались греческое искусство, литература и науки.

Большое внимание заслуживает и колонизационная деятельность Македонского государства, направленная на укрепление пограничных македонских областей и на усиление македонских позиций в важнейших греческих государствах. Об этих македонских колониях мы имеем совсем скудные сведения, тем не менее мы из них узнаем, что Македонское государство в этом направлении действовало систематически и по определенному плану. Особое внимание обращалось на Фракию. В области Стримона, у Орбел, упоминаются некоторые города, например Калиполь, Ортополь, Филипопполь, которые, вероятно, были основаны Филиппом.¹⁴⁰⁾ Эта колонизация продолжалась в области Марицы с целью окончательного присоединения этих земель к Македонскому государству. Еще Нибур высказал предположение, что часть жителей халкидских городов была расселена в колониях, вновь основанных Филиппом, в которых жили и македоняне.¹⁴¹⁾ О насильственном переселении жителей — иллирийцев и фракийцев из одного места в другое говорят Юстин и Полиен.¹⁴²⁾ Юстин [251] сравнивает такое насильственное переселение народов и городов с пастухами, перегоняющими «свои стада то на летние, то на зимние пастбища». Переселение это Филипп делал «по своему произволу», смотря по тому, «какую местность он считал нужным более густо заселить, а какую более редко».¹⁴³⁾ Юстин указывает, что царь Македонии одни народы поселил у самой границы, для ее защиты от врагов, других — в самых отдаленных пределах своего царства, а некоторых военнопленных «расселил по городам для пополнения их населения».¹⁴⁴⁾ По утверждению Демосфена, Филипп основал во Фракии колонии, которые должны были давать ему природные богатства. Важнейшая из этих колоний — город Филиппополь; другая колония — Кабиле.¹⁴⁵⁾

В отличие от греческой колонизации в македонскую был внесен новый принцип. Греческие колонии создавались обычно по берегу моря. Во внутренние земли варваров греки не проникали и не имели сил проникнуть. Принцип партикуляризма, имевший место в материковой Греции, был перенесен на ее колонии. При таких условиях, последние, будучи в большинстве случаев изолированы друг от друга, оказывались во время вражеского вторжения в большой опасности. В Македонии же в широких размерах основывались колонии в коренных областях страны, в местах, до того времени мало соприкасавшихся с греческой культурой.

Со времени Филиппа колонизация пустила глубокое корни в Македонии. Ее влияние начало интенсивно проникать во Фракию и другие завоеванные Филиппом области. Об этом говорят многочисленные археологические находки во Фракии периода IV века до н. э.¹⁴⁶⁾ [252]

Стремление Македонского государства к усилению своих позиций в соседних странах, в первую очередь, к использованию их природных богатств, заставило его усилить свое внимание к Фессалии, где находилось большое количество антимакедонских элементов. Особенно г. Феры был недоволен своим зависимым от Македонии положением. Желая подавить эту оппозицию, Филипп поставил в Ферах македонский гарнизон.¹⁴⁷⁾ Однако, полагая, что военная оккупация Фессалии не сможет обеспечить македонского господства в стране, Филипп решил также изменить ее конституцию. Во главе ряда фессалийских городов был поставлен комитет десяти, а несколько позднее, в 343 году, Фессалии была дана новая политическая организация.

Во главе четырех округов, на которые делилась страна до этого, были поставлены тетрархи.¹⁴⁸⁾ Мы не знаем, были ли эти тетрархи избраны Фессалийским союзом или назначены Филиппом. Если они даже и были избраны Фессалийским союзом, то Филипп своим влиянием и авторитетом мог заставить, чтобы избраны были на эту должность преданные ему люди. Соседние с Фессалией племена, еще раньше попавшие в зависимость от нее, теперь были отделены и поставлены под власть Македонии. Кроме того, Филиппа избрали пожизненным главнокомандующим (архонтом) Фессалийского союза, и он получил возможность вмешиваться во внутренние дела Фессалии, располагать полностью ее военными силами.¹⁴⁹⁾ При таких обстоятельствах Фессалия попадала в полную зависимость от Македонии.

О закреплении македонского господства в Фессалии свидетельствует и то обстоятельство, что Филипп успел подчинить окончательно своему влиянию и соседний Эпир.¹⁵⁰⁾

Мы не имеем сведений о тех нововведениях, которые Македонское государство ввело в эпирских городах. Вероятно, [253] прежняя самостоятельность отдельных городов, входящих в Эпирский союз, ограничивалась, и усиливалась власть царя как главы союза. При таких обстоятельствах Филипп мог держать Эпир в зависимости от Македонии. Формально старое управление Эпира не было уничтожено, но фактически Эпир стал собственностью Македонского государства.

Все эти успехи Филиппа принесли большие плоды и способствовали экономическому развитию Македонского государства. Во много раз увеличились его доходы, усилилась армия, флот.¹⁵¹⁾ Недаром в своем письме к македонскому царю Исократ указывал, что Филипп имел такую силу, которую до него не имел никто в Элладе и даже в Европе.¹⁵²⁾

Все эти обстоятельства подготовили почву для последнего этапа борьбы Македонского государства за Грецию. [254]

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ К. Маркс, Капитал, т. I, 1950, стр. 203, прим. 17.

²⁾ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVII, стр. 217, прим. 17.

³⁾ А. Моmiglianо, указ. соч., стр. 130.

⁴⁾ С. И. Ковалев. Предисловие к книге Тарна «Эллинистическая цивилизация», 1949, стр. 9-10.

⁵⁾ С. Л. Утченко, Кризис полиса и политические воззрения римских стоиков. АН СССР, М., 1955, стр. 5.

⁶⁾ К. Маркс, Капитал, т. 1, 1951, стр. 341, прим. 24. См. К. Маркс, Формы, предшествующие капиталистическому производству, 1940, стр. 13.

⁷⁾ Там же.

⁸⁾ С. Л. Утченко, указ. соч., стр. 18-19.

⁹⁾ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 450.

¹⁰⁾ На усмирение непокорного острова Хиоса отправили две эскадры: одну под руководством Хареса, другую — Хабрия. Однако им не удалось добиться какого-либо успеха. Наоборот, в бою погиб Хабрий и была снята осада острова. К тому же противник при помощи своего флота стал опустошать острова Лемнос и Имброс, а Самос осаждать. Афиняне вынуждены были послать к эскадре Хареса, состоявшей из 60 кораблей, еще столько же во главе с лучшими полководцами — Ификратом и Тимофеем. Общими усилиями им удалось снять осаду с Самоса, но попытка овладеть Византией не увенчалась успехом. Диодор рассказывает, что, когда флот встретился с врагом у Хиоса, Тимофей и Ификрат, несмотря на требования Хареса о немедленном нападении, отказались выполнить его приказ ввиду разыгравшейся на море бури (Diod., XVI, 21). Это приукрашенное самим Харесом событие вызвало негодование в афинских правящих кругах. Тимофей и Ификрат были обвинены в подкупе, отставлены от должностей, вызваны в Афины для представления отчета и затем преданы суду (См. Am. Schaeffer, Demosthenes und seine Zeit, 1, 138 сл.). Ификрату удалось оправдаться, а Тимофей был обвинен, присужден к штрафу в размере 100 талантов. Вследствие невозможности его уплаты он вынужден был окончить свою жизнь в изгнании в Халкидике. Хотя после этого процесса начальником флота был назначен Харес, никаких улучшений в положении Афин не произошло. Харес, не имея никаких материальных средств, должен был сам их добывать, для чего вынужден был вмешиваться во внутренние смуты персидского государства. Он принял предложение фригийского сатрапа Артабаза стать его наемником, за что получил обещание обеспечить жалованием афинское войско (Diod., XVI, 22).

¹¹⁾ Платон, Государство, кн. VIII.555; А. В. Мишулин, К изучению восстаний рабов в древней Греции, ВДИ, 1939, № 2, стр. 21-30.

¹²⁾ Платон, указ. соч., кн. IV.423; кн. VIII.551.

¹³⁾ Isocr., Archid., 67-68.

¹⁴⁾ Ксенофонт, отмечая настроение угнетенных в IV в., указывал, что «когда среди них заходит разговор о спартиатах, то никто не может скрыть, что он с удовольствием съел бы их живьем» (Xen. Hell., III.6).

¹⁵⁾ Xen. Oikon, IV.16, 18; Memor. II.1.3, 8.

¹⁶⁾ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVII, стр. 405.

¹⁷⁾ Платон. Законы, кн. III.12.

¹⁸⁾ М. А. Дынник. Очерк истории философии классической Греции, М., 1936, стр. 214.

¹⁹⁾ Аристотель, Политика, кн. III.11, 10-12; Кечекьян, Учение Аристотеля о государстве и праве, 1947, стр. 196.

²⁰⁾ Аристотель, Политика, кн. 4, § 9, пункт 9.

²¹⁾ Кечекьян, указ. соч., стр. 127.

²²⁾ А. Козаржевский, «Киропедия» Ксенофонта Афинского как историко-литературный памятник IV в. до н. э. (автореферат), М., 1953, стр. 4-5.

²³⁾ И. М. Тронский. История античной литературы, 1957, стр. 175.

²⁴⁾ См. Ксенофонт. Киропедия, 1897, стр. 4.

²⁵⁾ В. Бузескул. Введение в историю Греции, 1904, стр. 138.

²⁶⁾ С. А. Жебелев, Греческая политическая литература и «Политика» Аристотеля, прилож. к переводу «Политики» Аристотеля, 1911, стр. 420.

²⁷⁾ В. Бешевлиев, указ. соч., стр. 38-44.

²⁸⁾ См. Контроверзы определения времени издания «Панегирика» в работе проф. И. И. Новосадского, посвященной «Панегирику». Литографированное издание, 1904—1905 гг., стр. 12-15.

²⁹⁾ Isocr., «Панегюрикос», § 162.

³⁰⁾ Там же, § 23. Для того, чтобы подчеркнуть справедливость претензий Афин на гегемонию, Исократ допускает исторические неточности, в ряде случаев умышленно искажает исторические факты. Это особенно касается Афинского морского союза, действия которого автором явно идеализируются (Isocr., «Панегюрикос», § 100-105).

³¹⁾ Isocr., «Панегюрикос», § 168.

³²⁾ Isocr., Филипп, § 9, V.16, 68-71, 88, 113-115, 120.

³³⁾ Там же, § 120-122.

³⁴⁾ См. В. Г. Борухович, Автореферат кандидатской диссертации «Исократ и Феопомп как представители промакедонской группировки в Греции IV в. до н. э.», стр. 11.

³⁵⁾ Isocr., Филипп, V.119; Xen. Hell, VI.1.12.

³⁶⁾ См. Isocr., Epist., IX. Спартанский строй Исократ идеализировал «Никто не может, — заявлял он, — обнаружить в Спарте заговор, убийство, беззаконные ссылки, похищение денег, обольщение жен и детей, тем более потрясение основ государственного строя, кассацию долгов и раздел земель или какое-либо другое необычайное бедствие» (Panath., 259, ср. Arcop., 61.)

³⁷⁾ Христо М. Данов, Из епохата и идеите на Александра Македонски, «Исторически преглед», год II, кн. 3, стр. 341-342.

³⁸⁾ Исократ осуждал политику греков, которая не была направлена на объединение страны, а способствовала уничтожению ее в междоусобной борьбе. Так, Спарта была обессилена войной с Фивами и находилась в постоянной опасности как со стороны пелопоннесцев. так и со стороны илотов. Фивы переживали свой последний подъем при Эпаминонде. Аргос непрестанно воевал с соседями и терпел много бедствий.

³⁹⁾ Isocr., Филипп, § 15.

⁴⁰⁾ Там же, 154-155.

⁴¹⁾ В этой речи, которую Исократ закончил в 339 г., он произносит похвалу Афинам и указывает на Филлипа как на продолжателя того дела, которое одно время выполняли Афины в Элладе.

В «Панатенаике» Исократ прославлял Агамемнона, которого изображал как эллинского героя, совершившего в старину то, что должен совершить сейчас Филипп.

⁴²⁾ В своих письмах Исократ выразил свою особую заботу о жизни и благополучии царя во время его пребывания в Иллирии. Он упрекал его за то, что тот делил военную опасность с рядовыми воинами. Исократ советовал ему не обращать внимания на македонских врагов в Афинах, которые не перестают клеветать на царя. Он выразил опасение, что Филипп, огорченный поступками антимакедонских элементов в Афинах, откажется от выполнения той миссии, которую на него возлагал Исократ. Эту мысль он не переставал повторять в течение всей своей долголетней жизни.

⁴³⁾ S. Perlman, Isocrates «Philippus» A Reinterpretition, Historia, Zeitschrift fur alte geschichte, band VI, Heft, 1957, p. 306-317.

⁴⁴⁾ Beloch, Griech. gesch., III, p. 525; Ed. Meyer, Sitz, Berl. Akad., 1909, p. 765; Е. А. Миллиор, Исократ и II афинский морской союз. Ученые записки ЛГУ, серия исторических наук, № 39, 1939, стр. 89.

⁴⁵⁾ Некоторые советские античники, правильно определяя общественно-политические позиции Исократа, полагают, что он не выходил за рамки полисной идеологии. На самом деле Исократ не был ревностным защитником принципа полисной автономии. Его выступление за автономию отдельных полисов было лишь известным приемом пропаганды, направленным против своих идейных врагов.

Ближе к истине И. М. Тронский, который считает, что по мировоззрению своему Исократ — типичный представитель рабовладельцев IV века, интересы которых перерастали рамки старого полиса (см. И. М. Тронский, указ. соч., стр. 180).

⁴⁶⁾ Исократ сурово осуждает антимакедонскую партию, которая считает, что политические цели Филиппа непосредственно направлены на завоевание и подчинение Греции. См. Isocr., Φιλιπος, § 72-80.

⁴⁷⁾ Dem., IV.9.42, 49. Демосфен всячески пытался доказать, что борьба с Филиппом — это борьба принципиальная, борьба за самое существование Афин и Греции (Dem., X.63). Филипп — враг греков. «Он стремится отнять у нас наше достояние» (Dem., IV.50). Демосфен предлагает афинянам проникнуться сознанием того, что македонский царь — явный враг афинского государства, самой почвы этого государства и ведет против него войну (Dem., VIII.3.38, 43, X.11.15). Филипп намерен не просто подчинить своей власти афинское государство, а совершенно его уничтожить (Dem., X.62).

⁴⁸⁾ Она была изложена в первой государственной речи оратора, произнесенной в 351 году в архонство Аристодема, т. е. тогда, когда Афины утратили уже много владений на Фракийском побережье и когда Филипп более настойчиво стал продвигаться к Аттике. В это время в народном собрании Афин неоднократно обсуждался вопрос о завоеваниях Филиппа, но еще ни разу серьезно не принимались меры, чтобы помешать агрессивным действиям македонского царя.

⁴⁹⁾ Dem., XVIII.246.

⁵⁰⁾ Там же, IV.2-4. В усилении Македонии Демосфен обвиняет только афинян. «Мы сами же против себя дали подготовиться такому врагу» (Dem., III.28).

Беспечностью и бездеятельностью Демосфен объясняет то, что Филипп окружил афинян со всех сторон кольцом («кюкло пантахэ»), одолевает их в войне и распоряжается судьбами греков. С его точки зрения, самый злейший враг афинян не македонский царь, а их собственная вялость, ибо, умри сегодня Филипп, она привела бы на его место другого (Dem., IV.8-12).

⁵¹⁾ Dem., IV.36, 37.

⁵²⁾ Dem., IV.19.

⁵³⁾ Там же, 21.

⁵⁴⁾ Там же, 16-17; см. Schaeffer, указ. соч., II, стр. 59.

⁵⁵⁾ Сделав целый ряд вычислений, Демосфен приводит годичный расход на содержание войска. Этот расход выражается в «девяносто талантов с небольшим». За год расходы на войско выражаются в размере 5520 m или 92 t (Dem., IV.28).

Эти средства требовали соответствующей организации финансовых сил страны и уничтожения злоупотреблений, совершаемых, главным образом, богатыми рабовладельцами.

⁵⁶⁾ Dem., IV.23.

⁵⁷⁾ В наемной армии Демосфен не видел надежной силы (Dem., IV.24).

⁵⁸⁾ Dem., IV.25.

⁵⁹⁾ Dem., IV.31-32, 40-41.

⁶⁰⁾ Там же, 39.

⁶¹⁾ Там же, XVI.10.32.

⁶²⁾ Буржуазные ученые Белох, Дройзен, Гольм, Пельман, Дреруп и др. считали, что Демосфен при этом не учел партикуляризма греческих государств. В действительности, он всюду подчеркивал наличие этого партикуляризма, смертельно опасного в момент вражеского вторжения, и призывал к организации союза среди разделенных раздорами эллинов.

⁶³⁾ Спарта настолько была слаба, что сама просила помощи у афинян. Не менее обессилена была и Беотия. Фивы сами по себе не могли выдержать борьбу и нуждались в сильных союзниках. Персия, ослабленная внутренними противоречиями, не представляла реальной опасности. Следовательно, ближайшая и главная опасность для Греции исходила только от Македонии.

⁶⁴⁾ Dem., XVI.5; Diod., XVI.39; Paus., VIII.9.27.

⁶⁵⁾ Демосфен выступает в это время против предательских действий Аристократа, предложившего поставить под особое покровительство некоего Харидема, который изменнически предавал интересы афинян Керсоблепту (См. Schaeffer, указ. соч., т. 1, стр. 404; Ив. Пастухов, указ. соч., стр. 46-47).

⁶⁶⁾ При помощи Мавсола на Родосе была низвергнута демократия и установлена аристократия (См. Введение Либания, Dem., XV). Демократы обратились за помощью в Афины.

⁶⁷⁾ Имеется в виду участие Родоса, наряду с другими афинскими союзниками, в восстании против Афин (357—355 гг. до н. э).

⁶⁸⁾ Dem., XV.17.

⁶⁹⁾ Dem., V.5.

⁷⁰⁾ Об этом походе подробных известий у нас нет. Диодор совершенно о нем не говорит.

⁷¹⁾ Just., VII.3.10. Основной причиной нападения Филиппа на Олинф Юстин считает требование македонского царя о выдаче его братьев, получивших убежище у олинфян. В действительности, это могло быть лишь поводом к нападению.

⁷²⁾ Dem., I.2. Олинфские речи проникнуты тем же идейным содержанием, что и первая филиппика. В них развиваются те же основные положения, а по силе убедительности они превосходят филиппику.

⁷³⁾ Dem., I.15, 25, 27, 28, III.9.

⁷⁴⁾ Там же, I.6, 24, II.27, 31.

⁷⁵⁾ Там же, I.13-14.

⁷⁶⁾ Там же, I.16-18.

⁷⁷⁾ Там же, I.19-20. К этой мысли Демосфен возвращается и в последующих двух олинфских речах (Dem., III, II, 19, 35). (так - HF)

⁷⁸⁾ Dem., II.14.7. Эта речь, в отличие от первой, более спокойна по тону и посвящена исключительно изобличению слабых сторон Филиппа, его отношения к македонскому народу, приближенным и союзникам.

Содержание этой речи дает право предполагать, что Филипп еще ничего решительного не предпринимал против халкидских городов. Эта вторая речь произнесена была как дополнение к первой с целью создать в Афинах благоприятную почву для энергичных и решительных действий против Филиппа.

⁷⁹⁾ Diod., XVI.52; см. Schaeffer, указ. соч., т. II, 138 сл.

⁸⁰⁾ Dem., III.II.34.

⁸¹⁾ Dem., IV.8.

⁸²⁾ Там же.

⁸³⁾ Dem., I.4, II.23, IV.41, XVIII.235, XIX.136.

⁸⁴⁾ Там же, I.9, II.15.

⁸⁵⁾ Харидем, который в то время был у Геллеспонта, пошел к Олинфу с 150 всадниками и 4 тысячами пелтастов, присоединился к олинфским войскам и начал опустошать Полену и Боттиэйю (FHG, v. I, p. 405-406. Philochori fragmenta, 132; см. Theop., frgm. 139).

⁸⁶⁾ По словам Демосфена, он объявил жителям города, что необходимо одно из двух: или им занимать Олинф, или ему оставаться в Македонии (Dem., IX.11, ср. VIII.59).

⁸⁷⁾ Diod., XVI.53; Philoch frgm, 132; Dem., IX.56, сл. XIX.265, 267; см. подробно Schaeffer, указ. соч., т. II, стр. 152.

⁸⁸⁾ Dem., IX.56.

⁸⁹⁾ Just., VIII.3.11.

⁹⁰⁾ Dem., IX.26.

⁹¹⁾ Кацаров. Царь Филипъ II Македонски, стр. 144.

⁹²⁾ D. Robinson. Excavations at Olynthus, part 1-4, 1930-1933; Его же: Die ausgrabung in Olynthos, Die Antike, 1935, 1, 15, 274.

⁹³⁾ А. Фесенко-Навроцкий, Борьба Демосфена с Эсхином по поводу посольства к македонскому царю Филиппу II в 346 г. до р. х. ЖМНП, ноябрь, 1874, стр. 131.

⁹⁴⁾ См. Кaerst, 1, 228; Niese, Geschichte der Griechischen Makedonischen Staaten, 1, 41.

⁹⁵⁾ См. Dillenberger, Sylloge, 3 ed. 331.

⁹⁶⁾ Aesch, II.70 сл.

⁹⁷⁾ Dem., XIX, другое введение Либания (4).

⁹⁸⁾ Демосфен указывал, что Филократ подвозил из Македонии лес, обменивал открыто золото на столах менял, а вместе с Эсхином они получили от Филиппа «многочисленные земельные угодья» (Dem., XIX.114, 145-146).

⁹⁹⁾ К сожалению, сведений о греко-македонских переговорах у нас явно недостаточно, а имеющиеся страдают своей необъективностью.

Главным источником по данному вопросу являются речи Эсхина и Демосфена. Оба они излагают дело, исходя из своих партийных интересов и так искажают и затмевают его, что нельзя составить ясного понятия о действительном ходе этих переговоров. Хотя в этом случае есть редкая в греческой истории возможность ознакомиться с мнением обеих сторон, притом высказанным непосредственными участниками переговоров, но для объективного анализа событий сведения двух противников недостаточны и слишком тенденциозны.

¹⁰⁰⁾ Было бы неправильно, как это делает Демосфен, оценивать приверженцев Македонии как людей бесхарактерных, честолюбивых, выскочек, и т. д. Когда Демосфен в родосской речи их так называет, то в нем говорит страшная ненависть к своим врагам.

¹⁰¹⁾ За последние годы С. Перлмен попытался дать новое толкование идейных позиций Исократа. Анализируя его произведение «Филипп», он приходит к выводу, что Исократ в своих воззрениях не выходил за рамки полисной идеологии, что он не был орудием в руках Филиппа и не являлся членом промакедонской партии. По утверждению Перлмена, Исократ «был готов признать македонскую власть в Греции в некоторой степени и не более этого. Он никогда не защищал идеи о македонском завоевании Греции или македонской монархии, господствующей над греками. Он разработал план, который сохранял существующие границы македонского влияния и удовлетворял как стремлениям Филиппа к экспансиям, так и тем требованиям, которые вытекали из чувства любви греков к независимости и политической свободе» (S. Perlman, указ. работа, стр. 316-317). С. Перлмен делает, однако, свои далеко идущие выводы без достаточной источниковедческой базы, без привлечения всех произведений Исократа, а также без высказываний о нем его современников. Претензии автора на новое истолкование вопроса остаются пока лишь претензиями.

¹⁰²⁾ Когда в 348 году Аполлодор в духе Демосфена внес предложение в народное собрание, то это предложение не только было отклонено, но на автора его наложили штраф в размере одного таланта. При этом по предложению Эвбула, был даже проведен специальный закон, который грозил смертной казнью всякому, кто в дальнейшем внесет аналогичное предложение.

¹⁰³⁾ Ненависть двух противников часто выливалась в оскорбления и взаимные обвинения. Демосфен называет Эсхина всякими обидными словами: Эсхин, по Демосфену, бессовестный и проклятый сикофант (Dem., XVIII.113, 118, 121, 192, 212, 239, 266, 275, 289), крохобор, площадный крикун, жалкий писарь (127), он дрянной человек и негодный от природы (128, 131), он виновник гибели людей, областей, государств (159). Эсхин — это лиса, настоящая трагическая обезьяна, ведущая жизнь зайца, проклятый злобный человек (162, 242, 256, 263). Он настоящий злодей и богоненавистный человек (XIX.95), В свою очередь, Эсхин не оставался в долгу. Он называл своего противника вероломным созданием (Aesch., II.54), рабской натурой (78), развратником (88), сикофантом (99), болтуном (114), неполноправным гражданином (127), негодным человеком из всех греков (143), бесстыдным, неблагодарным, обманщиком и негодяем (150, 153).

¹⁰⁴⁾ Plut., Phoc., 21.

¹⁰⁵⁾ Выражая интересы рабовладельческой верхушки, македонская партия не была заинтересована в сохранении полисного строя и его демократической конституции, уже не обеспечивавших экономические устои рабовладения.

¹⁰⁶⁾ Dem., XVIII.295. Демосфен называет их имена: у фессалийцев — Даох, Киней и Фрасидей; у аркадян — Керкид, Гиероним и Эвкамиад; у аргосцев — Миртид, Теледам и Мнасей; у элейцев — Эвксифей, Клеотим и Аристехм; у мессенцев — сыновья Филиала, Неон и Фрасилох; у сикионцев — Аристрат и Эпихар; у коринфян — Динарх и Демарет; у фиванцев — Тимолай, Феогитон и Анемет; у эвбейцев — Гиппарх, Клитарх и Сосистрат и т. д.

¹⁰⁷⁾ Русский ученый М. Стасюлевич, посвятивший исследованию деятельности Ликурга докторскую диссертацию, один из первых осветил экономическое положение Афинского государства накануне его больших общественных потрясений.

¹⁰⁸⁾ Hyperidis, frgm. eb. Did. orat. Attici, II, 379, § 24-32. См. История Греческой литературы, т. II. АН СССР, М., 1955, стр. 293-295.

¹⁰⁹⁾ Демосфен, по словам Эсхина, хвастался своим ораторским талантом и неисчерпаемыми потоками красноречия, благодаря которым он может закрыть Филиппу рот и убедить его возвратить афинянам Амфиполь. Когда послы были допущены к царю, рассказывает Эсхин, и ораторы стали говорить, все ждали от Демосфена чудес красноречия, но он, пробормотав несколько слов, смутился и замолчал. Тогда Филипп, злорадствуя в душе, стал ободрять оратора, советовал ему успокоиться и продолжать речь, но вторичная попытка Демосфена тоже окончилась неудачей (Aesch., II.34, сл. См. P. Cloche, указ. соч., стр, 99). Сам Эсхин обвинял Демосфена даже в том, что он подкуплен Филиппом, и хвалился тем, что прежде других проник в тайные планы царя Македонии (Ср. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 338).

¹¹⁰⁾ Свои выступления послы разукрасили рассказами о пленительной силе Филиппа, о его мужественной внешности, его остроумии в разговоре, ласковом обращении и т. д. Против этого выступил Демосфен, упрекая послов и слушателей в том, что они занимаются сказками и не хотят видеть настоящего положения дела.

¹¹¹⁾ Dem., XIX, другое введение Либания (5).

¹¹²⁾ См. Sсаla, Slaatsverträge, 206, № 204; Schaeffer, указ соч., т. II, стр. 225.

¹¹³⁾ Holm, III.293; Пельман. Очерк греческой истории, 1910, стр 275.

¹¹⁴⁾ См. Кацаров, указ. соч., стр. 153.

¹¹⁵⁾ См. Lehmann-Haupt. Griechische Geschichte, 124.

¹¹⁶⁾ Представители македонской партии уверяли, что, как только Филипп заключит договор, он станет выполнять все желания афинян, будет поддерживать фокидцев, укротит гордых фиванцев, восстановит и даст самостоятельность беотийским городам и, наконец, вознаградит их за потерю завоеванного им Амфиполя островами Эвбеей и Эропом.

¹¹⁷⁾ Aesch., II.90, 98, 101, 111, 82; Dem., XVIII.27, XIX.155, 334.

¹¹⁸⁾ Dem., XVIII.27, XIX.155 сл., 334; Aesch., II.90, III.82; Sсhaeffer, указ. соч., II.246.

¹¹⁹⁾ Dem., XVIII.26-27, 30.

¹²⁰⁾ Демосфен настаивал на походе во Фракию, надеясь спасти там фракийские крепости, в которых имелись афинские гарнизоны. Другие, поддерживаемые Эсхином и Филократом, решили пойти обходом от Орея на Эвбею, а затем через Фессалию в Пеллу. В результате разногласий послы избрали для своего похода не прямой путь, а удлинили его в десять раз, притом некоторое время пробыли в Орее, затем направились в Македонию и в Пелле ждали почти 50 дней возвращения Филиппа из Фракии (Dem., XIX.155, 156).

¹²¹⁾ Официальный прием афинских послов был очень торжественен. С македонской стороны присутствовали самые видные полководцы и знать. Речь Демосфена на этом приеме, по словам его противника, не заключала в себе ничего дельного, а была лишь преисполнена клеветы против других афинских послов и грубой лести Филиппу. То, что Демосфен расточал перед Филиппом лесть, что он не упомянул о поручениях, возложенных на него народом, а только «болтал вздор», плохо увязывается со всей последующей и предыдущей деятельностью Демосфена.

Как бы то ни было, Эсхин и Демосфен и здесь остались верными каждый своей партии: Эсхин считал возможным предоставить в распоряжение Филиппа фокидцев, Фермопилы и, следовательно, Грецию. Демосфен не затрагивал этого вопроса и, будучи не согласен с Эсхином, говорил только о делах, касавшихся непосредственных отношений Филиппа с Афинами.

¹²²⁾ См. Dem., XIX.323.

¹²³⁾ Dem., X, 63; см. Schaeffer, указ. соч., II, 298-312. Во всех греческих государствах, по мнению Демосфена, «оказался такой урожай предателей, взяточников и богопротивных людей, какого никогда еще не бывало прежде, насколько помнят люди» (Dem., XVIII.61). Демосфен обращает внимание греков на изменническую роль осведомителей Филиппа, которые «обо всех наших делах осведомляют его» (Dem., IV.18). Таких афинян, которые кичатся своей преданностью не отечеству, а Филиппу, «следует уничтожить, как злодеев, злой смертью» (Dem., VII.45).

¹²⁴⁾ В обвинительной речи против Эсхина он требовал от своего противника ответа за его незаконные действия, а именно за то, что делал ложные донесения, давал афинянам вредные для них советы, не исполнял как следует данных ему поручений, медлил, когда требовалось принятие энергичных мер (Dem., XIX.52-80). Обвинитель, явно преувеличивая преступления Эсхина, квалифицировал его как прекрасного и верного слугу Македонии и изменника Афинского государства (Dem., XIX.102-128).

¹²⁵⁾ Обвинения Демосфена Эсхин объявил жалкой клеветой, в которой нет и доли правды. В первой части речи, защищаясь, Эсхин подробно излагает историю первого посольства. Этот его рассказ о первом посольстве к делу собственно не имел отношения, так как обвинении Демосфена относились, главным образом, к периоду второго посольства. Это ослабляло защиту Эсхина.

¹²⁶⁾ Diod., XVI.59; Dem., XIX.58 сл.

¹²⁷⁾ Там же, XVI.55, 59; Aesch., II.140; Dem., XIX.59; Sсhaeffer, указ. соч., в. II, 213-280.

¹²⁸⁾ Собрание решило строго наказать фокидцев. Фиванцы требовали даже полного их уничтожения. Филипп этого мнения не разделял, так как не в его интересах было ослаблять одно государство за счет усиления других греческих государств.

¹²⁹⁾ Dem., XIX.65. В Фокиде было разрушено 22 города.

¹³⁰⁾ Diod., XVI.60; Paus., X.3.

¹³¹⁾ Dem., XIX.327, см. Kaerst, I, 233.

¹³²⁾ В сущности, были виновны и афиняне, но Филипп не хотел их исключения; они лишь потеряли свое почетное право первыми вопрошать оракула. Эту честь передали Филиппу.

¹³³⁾ До сих пор амфиктиония не имела значительного политического влияния в Элладе. Она состояла из 12 племен, обитавших в Средней и Северной Греции. Ни Спарта, ни Афины не могли подчиниться решениям амфиктионии, представителями которой были наряду с ними многие незначительные общины. Спарта и Афины проводили политику, которая мало имела общего с интересами других членов амфиктионии. Более слабые города ограничивали свою деятельность самой работой на Дельфийский храм и не вмешивались в политику более сильных государств.

¹³⁴⁾ Dem., V.17-24.

¹³⁵⁾ Dem., XIX.111.

¹³⁶⁾ Эта речь Демосфена, посвященная сохранению мира с Филиппом, на первый взгляд не согласуется со всей враждебной по отношению к Македонии политикой оратора. На этом основании некоторые считают эту речь подложной. Однако для такого заключения у нас нет никаких доводов. Из содержания же самой речи совершенно не следует вывода о том, что эта речь противоречит политике Демосфена (Dem., V.13.17-24).

¹³⁷⁾ Dem., V.25.

¹³⁸⁾ Кацаров, указ. соч., стр. 191.

¹³⁹⁾ Такая политика велась еще до Филиппа. Так, во время Пердикки III афинский изгнанник Каллистрат был на службе в Македонии (Aristot., оек., II, 22), Пифон из Византии был на службе у Филиппа, который возлагал на него важные дипломатические миссии. Из Кардии был выписан Эвмен, ставший личным секретарем Филиппа, а затем Александра.

¹⁴⁰⁾ См. Polyaen, IV.2.16, Strab., VII, frgm. 36, Кöhler, Sitz. Bed. Axad. 1891, 485.

¹⁴¹⁾ Niebur, указ. соч., II, 342.

¹⁴²⁾ Just., VII.6, VIII.5.7, Polyaen, IV.2.12. Керст не без основания предполагает, что смешение населения, характерное для восточных колоний Александра, имело свой прообраз в колониях Филиппа (Kaerst, 1, 239).

¹⁴³⁾ Юстин говорит о гнетущем состоянии людей, возникшем в результате этого насильственного переселения. «Жалости достоин был вид всего этого, как будто все погибло. Всюду царила печаль и скорбь. Переселяемые бросали (последние) взгляды то на могилы своих предков, то на древние свои пенаты, то на дома свои, где сами они родились и где рождали детей, сокрушаясь то о себе, что дожили до этого дня, то о детях своих, что они не родились уже после него» (Just., VIII.5, 8, 10, 12).

¹⁴⁴⁾ Just., VIII.6.1.

¹⁴⁵⁾ Dem. VIII.44; Theophr., frgm, 212; Anoxim., VIII. Страбон сообщает (вероятно, на основании свидетельства Феопомпа), что Кабиле была заселена преступниками. Феопомп, действительно, говорил об одном городе во Фракии, по названию Понерополь, в котором Филипп поселил около 2 тыс. преступников, сикофантов, лжесвидетелей. Плиний считает, что этот город Понерополь был затем назван Филиппополем (Plin. Nat. hist., IV.11.18). Эти сведения о колонии преступников довольно сомнительны, так как едва ли можно предположить, что Филипп, который придавал большое значение владениям во Фракии, мог выбрать этот город, населенный разными преступниками, в качестве одного из опорных пунктов в этой области. Кажется более правдоподобным, что г. Понерополь есть вымысел Феопомпа, который часто рассказывал невероятные истории. Позднейшие авторы просто повторяли и комбинировали его известия.

¹⁴⁶⁾ Г. Кацаров, Елинизмъ в Тракия и Македония, год. Соф. ун-т, — XIV, стр. 10 сл. После Филиппа Александр отошел от политики отца и стал на путь обширных завоеваний в Азии. Македония и Фракия отходили на задний план, поэтому колонизаторская деятельность Филиппа во Фракии не была продолжена его наследниками. Керст вправе утверждать, что дело Филиппа в этом отношении было продолжено римскими и византийскими императорами (Kaerst, 1, 240).

¹⁴⁷⁾ Dem., VI.22, VII.32, XIX.260.

¹⁴⁸⁾ Theophr., frgm, 201-202; Dem., IX.26; Kaerst, 1, 243.

¹⁴⁹⁾ Diod., XVI.69.8, XVII.4.1; Just., XI.3.2.

¹⁵⁰⁾ После смерти царя молосов Алкета его сыновья Неоптолем и Ариба управляли совместно. Неоптолем скоро умер и оставил малолетнего сына Александра. Как известно, Ариба женил в 357 году Филиппа на дочери Неоптолема Олимпиаде. Этот брак был заключен с политической целью, чтобы укрепить западные границы и более спокойно осуществить свой план во Фракии и Греции. Однако приятельским отношениям Ариба и Филиппа вскоре пришел конец. Филипп вмешался во внутренние дела Эпира как заступник прав молодого Александра, а впоследствии изгнал Ариба и поставил Александра на престол, естественно, как македонского подданного (343—342 гг.). Области на границе Эпира: Атаманию, Парабею, Атинтанию — Филипп присоединил к Македонии.

¹⁵¹⁾ Dem., XIX.89; Arr., VII.9.2 сл.

¹⁵²⁾ Isocr., V.15, 137.

Назад К оглавлению Дальше