Система Orphus Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад К содержанию Дальше

Глава третья.
Противоречия в эллинистическом мире и римские завоевания на Балканах

§ 1. Македония и Рим в конце III в. до н. э.; т. н. первая македонская война

В завершающий этап борьбы Рима с Карфагеном за преобладание в Западном Средиземноморье обострились социально-политические отношения во всем греко-эллинистическом мире. Так, Египет, переживавший экономический подъем и утвердившийся во внешнем могуществе при Птолемее Эвергете I (246—221), обнаруживает явные признаки начинающегося хозяйственного и политического упадка при Птолемее Филопаторе.1) Тяжелая эксплуатация относительно небольшой группой завоевателей огромных масс трудящихся свободных непривилегированных местных жителей и рабов являлась источником богатства для эксплуататорской верхушки страны фараонов. В ее интересах велись тяжелые и частые войны. Эксплуатация угнетенных масс вызывала обострение социальных противоречий, выливавшихся в восстания, которые создавали затруднения во внутренней и внешней политике Птолемеев.2)

Папирусы и надписи времен Филопатора раскрывают нам картину начавшегося упадка Египта. В то время наблюдается известный спад экономического развития, особенно в области сельского хозяйства и ремесла. Это получило свое выражение в упадке, земледелия, в появлении пустующих земель, в неполной загрузке ремесленных мастерских, что подтверждается инструкцией эконому, составленной вскоре после 217 г. до н. э. Ухудшение экономического положения еще более обостряло социальные противоречия. Непрерывными стали [186] открытые массовые восстания, напрягавшие обстановку в стране; Птолемеевское правительство пыталось смягчить напряженность внутренними реформами. Хотя тяжелая война с Антиохом III за Келесирию (219—217 гг.) закончилась крупной победой Птолемеев, удержавших свои позиции в этом районе важных торговых и стратегических путей, эта победа была последней. За ней последовали крупные восстания в Египте. Правительство долго не могло с ними справиться. Эти обстоятельства определили новый внешнеполитический курс Птолемея Филопатора. Пришлось отказаться от внешней политики Эвергета I и стать на путь внешнеполитической пассивности.3) Египет начинает терять внешние владения, а свое господство на море вынужден уступить Македонии.

Большие изменения произошли в царстве Селевкидов. В III в. от него отпали Парфия и Бактрия, наместник Малой Азии Ахей. Особенно после гибели Селевка III осложнилась династическая борьба. Борьба Антиоха с мятежными силами внутри страны и с Египтом за Келесирию еще больше усилили неустойчивое положение царства Селевкидов.

Более прочным оказалось положение Македонии. Она стала вести в эллинистическом мире активную внешнюю политику.

Известно, что еще при Антигоне Досоне, когда противоречия в эллинистическом мире усилились, особо обострились македоно-египетские противоречия. В то время египетский царь Птолемей Эвергет стал могущественным и опаснейшим врагом Македонии. Он поддерживал антимакедонские движения на Балканах, в том числе и демократическое движение в южногреческих городах. Египет представлял собой основную опасность для Антигона Досона.4) За спиной ахейцев и Арата, который сумел разжечь старую ненависть греков и Македонии, стоял египетский царь.5) Антигон развертывает [187] военные действия с целью ограничения египетского влияния в Греции и постепенного ее подчинения господству Македонии.6) Начало этих военных действий описано у Полибия в отрывке его XX книги; там излагается рейд Антигона с его кораблями на беотийский берег.

Свою антиптолемеевскую политику Антигон проводил планомерно, для чего вступил в связь с братьями Селевком Каллиником и Антиохом Сираксом; восстанавливал старые отношения своей династии с городами Карии.7) Большое внимание Антигон уделяет островным государствам, которые в III столетии все более начинают подчиняться египетскому влиянию. Разрушить это влияние и составляло цель Антигона Досона.8)

Одним из первых включились в орбиту македонской политики незиоты, за ними последовали и другие обитатели островов.

В нашем распоряжении имеется ряд декретов, изданных незиотами, в которых ясно видна активизация Антигоном антиегипетской деятельности на островах.9) Македоняне установили дружественные отношения с жителями Минойи и Аморгоса. Важное значение в этом отношении имеют декреты, найденные Омолем на Делосе и Деламяром на острове Косе.10) Из этих декретов, в частности, видно, что посланцы македонского царя действовали активно и не скупились на денежные и другие материальные траты.

Антигон Досон нанес сильный удар могуществу Египта завоеванием Карии, значительно увеличившим влияние Македонии на островах и в самой Греции. Завоевав Карию, Антигон создал нечто вроде союза между Македонией и островными государствами, направленного против Египта.

После смерти Антигона Досона и Птолемея Эвергета [188] противоречия между их государствами не уменьшились.11) При их преемниках Филиппе V и Птолемее Филопаторе они еще более обострились.12)

В царствование Филиппа Македония становится одной из крупнейших держав Средиземноморья; с ней вынуждены были считаться римляне, с ней ищет союза Карфаген.13) Такое положение Македонии на международной арене могло быть только следствием и при условии ее достаточно прочного внутреннего положения.

При Филиппе V укрепилась экономика Македонского государства. Филипп был способным государственным деятелем и полководцем, хотя Полибий большее внимание обращает на его беспощадность и жестокость. Он развил активную деятельность, которая касалась важнейших отраслей экономического развития Македонии и особенно укрепления ее военной мощи. Военная система тщательно регулировалась, включая службу снабжения.14) Та же забота, и та же активность осуществлялась в развитии и процветании городской жизни.

Для улучшения экономического положения своего царства Филипп предпринимал и другие меры. Одним из самых опасных явлений было постепенное уменьшение населения Македонии, вызванное непрестанными войнами. Чтобы смягчить и ликвидировать такое положение в городе и деревне, Филипп решил повторить мероприятия своих предшественников. Он стал переселять большое число фракийцев в Македонию, особенно во внутреннюю ее часть, в городские и сельские местности,15) покровительствовал обработке земли в крупных поместьях. Он увеличил налоги на обрабатываемую землю, на импорт и экспорт, проводил интенсивную чеканку монет. Особое место в экономике страны занимали рудники и леса, они являлись государственной монополией и источниками доходов Македонского государства.16)

Филипп держал в своих руках важные греческие позиции. Через Деметриаду он следил за всем, что делается в Фессалии, через Халкиду господствовал над Эвбеей и Беотией, через [189] Акрокоринф распространял свое влияние на Пелопоннес.17)


Рис. 10. Филипп V.

Однако социально-политическая обстановка на Балканском полуострове была крайне обострена. В Греции велась опустошительная война, получившая название союзнической (220—217). Основной источник для ее изучения — Полибий, но его сведения не полны, так как он ничего не говорит ни о характере, ни о причинах войны.

Война вызвала необычайно острые социальные потрясения в греческих государствах. Это был период «непрестанных жестоких распрей, в которых многие были умерщвлены или изгнаны, сверх того имущество расхищалось, производились все новые переделы земли».18) Социальные противоречия в 20-х гг. III в. до н. э. наиболее остро проявились в борьбе между демократическими силами, возглавляемыми Этолией, и олигархическим ахейским союзом, поддерживаемым Македонией.19) [190]

Объявлением войны этолийскому союзу в 220 г. до н. э. Филипп стремился ослабить демократические силы в Греции и антимакедонские настроения в ней. Этолия в то время была единственным местом в Греции, где сохранилось демократическое устройство. Она оставалась оплотом демократии. Само ее существование способствовало оживлению демократических группировок в греческих городах и активизации их деятельности, что может быть подтверждено на примерах Мессены и Спарты. Мессена входила в ахейский союз и как таковая подверглась нападению со стороны этолийцев, что послужило поводом к войне. В этом городе демократические элементы были настолько сильны, что свои военные силы удержали от участия на стороне Македонии, а позднее сумели осуществить переворот: расправиться с олигархами и произвести передел земли. По Полибию, в результате переворота у них «водворилось народовладение, и знатные граждане находились в изгнании, так как даже управление государством перешло к людям, которым достались по жребию участки земли изгнанной знати».20) Движение в поддержку Этолии развертывается и в Спарте.21) Если олигархи здесь сохраняют верность Македонии, то демократы считают себя последователями Клеомена и борются за его идеи. В 219 г. до н. э. они убили своих эфоров, изгнали противников этолийцев, а с Этолией заключили союз. Но Филипп действовал быстро и решительно. Он поспешил на помощь ахейцам, оказавшимся под угрозой вражеских вторжений с юга, со стороны Спарты, не севера, со стороны Этолии. Зимою 219—218 гг. македонский царь появился в Пелопоннесе и подверг беспощадному опустошению Элиду и Лаконию. После этого он нанес сильный удар Этолии, куда прибыл через Фессалию и Эпир. В Эпире он призвал к оружию поголовно всех эпирян. Кроме того, Полибий упоминает критян в войске Филиппа, по-видимому, это были наемники. С этими силами он осадил Амбракию.22) Тем временем этолийский стратег Скопас вторгся в пределы Македонии, уничтожил хлеб на полях, собрал богатую добычу и разрушил город Дий.23) Воспользовавшись отсутствием Филиппа, на Македонию напали дарданы.24) Перезимовав в Фессалии, Филипп двинулся в Пелопоннес. В это время Спарта вновь [191] охвачена волнением. Лакедемонянин Хилон решил стать на путь Клеомена.25) Военные действия с территории непосредственно Этолии переносятся на Пелопоннесский полуостров. Отсюда, получив от ахейского союза жалование и провиант для своих войск, Филипп морем переправился в центр этолийского союза — город Ферм, который был слабо защищен этолянами. Город, «полный хлеба и богатства», был взят приступом, разграблен и разрушен почти до основания.26) Из Ферм Филипп вывез огромную добычу. Он взял все, что «можно было унести и увезти».27) Затем взял и разрушил еще целый ряд городов. Павсаний называет его вторжения «разбойническими набегами».28)

В 217 г. союзническая война закончилась. Инициаторами ее завершения выступили обе стороны.

Крайнее обострение социальных противоречий становилось опасным не только для Филиппа и его союзников, но и для их соперников. В македонском войске участились «смуты» в пехоте среди пелтастов и в гвардии среди агематов. Полибий указывает, что в гарнизонах Коринфа, Халкиды, Фокиды и других городов македонские солдаты открыто выступали против царя. «Они стали собираться толпами и грабили жилища знатнейших царских друзей, выломали двери в царском дворце и сломали черепичную крышу». Полибий говорит, что «происшествие это повергло весь город в тревогу и смятение».29) Филипп был вынужден применять угрозы и просьбы. Ему приходилось, по выражению Полибия, «уступать настояниям». Кроме этого, зрела измена и среди командного состава. Представители Филиппа Леонтий, Птолемей и Мегалея, а также советник македонского царя Апелла были в активной оппозиции к Филиппу. Леонтий являлся начальником пелтастов, Мегалея — правителем царской канцелярии, а Апелла — одним из опекунов царя, пользовавшимся у Филиппа наибольшим влиянием.30) Вдохновителем заговора был Апелла. Он удалился в Халкиду и позаботился о том, чтобы «царь ниоткуда не получал средств, необходимых для осуществления его планов». Леонтий и Мегалея должны были оставаться при царе и «противодействовать ему на месте небрежным ведением его дел».31) Они вели тайные сношения с этолянами, предлагали им «мужаться и упорствовать в войне, ибо недостаток в средствах делает положение Филиппа отчаянным».32) Оппозиция, [192] таким образом, была заинтересована в военном поражении Филиппа в Греции.33) О серьезности этого заговора для Македонского государства свидетельствует жестокая расправа царя с заговорщиками. Леонтия и Птолемея Филипп казнил; Апелла и Мегалея покончили жизнь самоубийством.34) Все это не могло не беспокоить македонского царя и не способствовать быстрейшему заключению мира. Не были против мира и союзники Филиппа. Они смотрели на Македонию как на силу, способную подавить социальные движения в Греции. Но она оказалась неспособной выполнить эту миссию вследствие сопротивления широких народных масс. Кроме того, Македония обращалась со своими союзниками как с подданными.35) Полибий приводит ряд фактов бесчинств со стороны высшего македонского командования по отношению к ахейцам; ахейцы вынудили Арата и его друзей потребовать от Филиппа «положить конец злу в самом зародыше»,36) что говорит о том, что союзники Македонии хотели быстрей положить конец войне. Полибий сообщает, что этолийцы готовы были пойти на все уступки, лишь бы добиться мира.37) Очевидно, что война, усилившая революционные настроения в Греции, напугала правящие группы рабовладельцев и заставила их поторопиться с заключением мира.

Однако заключение мира диктовалось не только соображениями внутреннего порядка. Истощение сил обеих сторон и обострение социальных противоречий как в Македонии, так и в Греции было налицо. Заключения мира требовала и осложнившаяся международная обстановка. Решающая борьба между Римом и Карфагеном привлекала к себе все большее внимание македонского правительства.38) Развязку войны ускорило известие о поражении римских войск при Тразименском озере. Характерно, что посредниками в заключении мира стали Хиос, Родос, Византий и Египет. Очевидно, эта война наносила ущерб их экономическим интересам, и не только экономическим.

В 217 г. в Навпакте Македония и греческие государства, с одной стороны, и этолийский союз, с другой, заключили между собой мирный договор. Основное его условие — «оставаться каждой стороне при своих владениях».39)

Речь этолийского представителя Агелая при заключении [193] мира, обращенная к царю и эллинам, имела характер программы, в которой отчетливо высказано желание «никогда не воевать друг с другом». В этой речи звучит страстный призыв к единению в греческом мире, особенно в такое время, когда «на западе встали сильные полчища и возгорелась великая война». Оратор предлагает забыть старые счеты, отбросить в сторону неприязнь, объединить свои силы, иначе «как бы у всех нас не была отнята свобода мириться и воевать и вообще устраивать для себя взаимные развлечения, отнята до такой степени, что мы будем вымаливать у богов как милости, чтобы нам вольно было воевать и мириться друг с другом, когда хотим, и вообще решать по-своему наши домашние распри».40)

В этой речи с исключительной определенностью выражена захватническая политика как Рима, так и Карфагена в Западном Средиземноморье, их ненасытное стремление расширять пределы своей экспансии. При таких обстоятельствах как римляне, так и карфагеняне стали одинаково потенциальными врагами Греции. Кто бы из них ни вышел победителем, тот «поведет свои войска далеко за пределы, в которых подобало бы ему держаться».41) Перед «тучами с запада» Агелай призывал македонского царя отложить споры до лучших времен.

В этой программной речи Агелай — вчерашний враг Филиппа — убеждает его принять меры против грозящей Греции опасности с запада и перестать обессиливать греков, которые могут стать легкой добычей для врага.42) Вместе с тем он рекомендовал македонскому царю обращать взоры на запад для расширения его владений, следить за ходом войны в Италии, выждать удобный момент и «попытаться добыть себе всемирное владычество».43) Характерно, что это же самое советует Филиппу его советник Димитрий Фаросский. Полибий отмечает, что Димитрий, которому Филипп V показал письмо, полученное из Македонии, о победе Ганнибала, посоветовал македонскому царю «кончить возможно скорее войну с этолянами, заняться покорением Иллирии и переправиться в Италию».44) Димитрий утверждал, что Италия и переправа к ней будут первым шагом к завоеванию всего мира.45)

Сомнительно, чтобы в то время Филипп вынашивал планы [194] о мировом господстве. Для осуществления таких широких замыслов Македония не имела ни сил, ни возможностей. Хотя утверждения македонских заговорщиков об ограниченных средствах и отчаянном положении Филиппа следует признать преувеличенными, тем не менее нельзя не отметить, что союзническая война ослабила силы Македонского государства. Особенно слабым чувствовал себя Филипп на море.46) Наличие большого заговора среди близких соратников царя свидетельствовало об активизации враждебных Филиппу сил внутри страны. При таких обстоятельствах более реалистичным было принять предложение ахейского и этолийского союзов об объединении усилий против господства победоносной стороны в Средиземном море. Усилившаяся на западных границах Балканского полуострова Карфагенская держава становилась грозной опасностью как для греческих государств, так и для Македонии.

Ливий указывал, что Филипп радовался войне, вспыхнувшей между римлянами и карфагенянами, но колебался, какому народу предпочтительно желать победы, так как боевые силы их еще не выяснились. После третьего сражения, когда победа в третий раз осталась за пунийцами, он склонился на сторону того народа, которому покровительствовало счастье.47) Вряд ли перед македонским царем стояла дилемма, чью из борющихся сторон принять. Он и не мог ждать победителя в этой борьбе, ибо был уверен, что с победителем решать македонские дела будет невозможно, тем более, что после Тразименского сражения исход войны был еще далеко не решен. И все же Филипп принял сторону Карфагена. Они оба нужны были друг другу, и оба боялись друг друга. Союз с Карфагеном давал Филиппу возможность безотлагательно решить иллирийский вопрос, прямо направленный против Рима. Эти обстоятельства определили дальнейшие его действия в Иллирии.

По возвращении в Македонию Филипп начинает войну с римским союзником, иллирийским царьком Скердилаидом, подвергавшим опустошениям македонские границы.48) Поэтому македонский царь находил «настоятельно необходимым покончить с делами Иллирии».49) Эти стремления Филиппа все время поддерживались и подогревались Димитрием «ради себя и собственных выгод». Таким путем он надеялся отомстить римлянам и возвратить себе господство на Фаросе.50) Полибий [195] характеризует Димитрия как человека смелого и отважного, но действовавшего необдуманно и наугад.51)

Филипп отвоевал у Скердилаида захваченные им города и стал укреплять свою армию, особенно флот. Зиму с 217 на 216 год Филипп занимался военными приготовлениями. Полибий не оставляет сомнения в том, что все эти мероприятия нужны были Филиппу для борьбы за Иллирию.52) Он был чуть ли не первым из царей Македонии, принявшимся за сооружение сотни судов иллирийского устройства для переправы своего войска, для скорейшего размещения его в заранее назначенных пунктах и для устрашения врага неожиданным появлением. После оснащения судов и упражнений македонян в гребле Филипп с намерением овладеть городом Аполлонией вышел в море. Это намерение, однако, не было осуществлено. Он отступил от своей попытки при первом известии о том, что римский флот находится в Адриатике. Полибий подчеркивает, что опасения Филиппа были напрасны, и если бы он проявил настойчивость, «достиг бы своей цели в Иллирии».53) Обращает на себя внимание тот факт, что римляне, несмотря на ожесточенную борьбу с Ганнибалом, снарядили из своего флота, стоящего у Лилибея, эскадру из десяти кораблей на помощь Скердилаиду против Филиппа.54) Эти действия римлян носили ярко выраженный антимакедонский характер. Они имели цель не только защитить свои морские коммуникации, но и сохранить за собой свои позиции в Иллирии.

П.Н. Тарков в докторской диссертации «Греко-эллинистический мир на рубеже III—II вв. до н. э.» указывает, что в 217—216 гг. до н. э. македонская политика не могла еще быть антиримской. В это время сами римляне не считали еще Филиппа своим врагом. Они абсолютно спокойны за Македонию. Они в это время даже не следят за Филиппом, ищут у него помощи и надеются на эту помощь.

Для доказательства такого своего положения П. Н. Тарков ссылается на Саллюстия, который в письме Митридата к царю Арзака указывает, что римляне начали войну с Филиппом после того, как они «претендовали быть его друзьями». Такое произвольное толкование основано на неточном цитировании источника. У Саллюстия совершенно определенно указано, что римляне объявили войну Филиппу, а пока заняты были тяжкой войной с Карфагеном, «они притворялись его друзьями» («amicitiam simulantes»).55) Так что из [196] Саллюстия нельзя вывести заключения, что римляне претендовали тогда на дружбу с македонянами. П. Н. Тарков подчеркивает, что применительно к 216—215 гг. до н. э. надо говорить не о вражде, а о дружбе между Римом и Македонией, о стремлении к такой дружбе со стороны римлян; Рим в это время ухаживал за Филиппом, чтобы последний не присоединился к карфагенянам.

Такое утверждение в общей форме, с точки зрения общей картины пунической войны вполне логично. В условиях тяжелой и опасной борьбы; с грозным противником Рим, естественно, боялся второго фронта на Балканах и стремился сделать все от себя зависящее, чтобы этот фронт не был открыт. Хищник должен был зализывать свои раны.56) Но здесь следует учесть конкретные обстоятельства. Как известно, римляне проникли на Балканы за десять лет до начала первой союзнической войны. В то время, при помощи сильного войска обоих консулов, а также благодаря содействию иллирийца Димитрия — династа острова Фароса, римляне укрепили свои позиции в этом районе Адриатического моря и вошли в сношение с этолийским и ахейским союзами. Утверждение римлян в Иллирии было очень нежелательно для Македонии. Изгнание их оттуда — для нее жизненный вопрос огромного значения.57) Использовав внутренние противоречия в самой Иллирии после союзнической войны, Филипп захватил ряд ее областей и приблизил свои владения к районам, находившимся под протекторатом Рима. Проникновение Рима на Балканы неизбежно должно было натолкнуться на сопротивление Македонии.58)

Битва при Каннах и поражение в ней римлян укрепило желание македонского царя заключить с Карфагеном союз.

К. В. Нич указывает, что отправленное Филиппом в Италию посольство было снабжено двойными полномочиями. Сначала оно заключало договор с Римом, но тотчас же, вслед, оно заключило уже окончательный договор с Ганнибалом. Нич считает это положение бесспорным.59) На самом деле источники не дают нам права делать такое заключение.

Далеко не полная история македонского посольства к Ганнибалу дошла до нас в интерпретации Полибия и Ливия. От Полибия имеется договор лишь в одном фрагменте, а Ливий более подробно показывает, в каких условиях и при каких обстоятельствах этот договор был заключен.

По свидетельству Ливия, отправленные к Ганнибалу [197] македонские послы, минуя гавани Брундизия и Тарента, охраняемые римскими сторожевыми кораблями, направились по Апулии в Капую, но на пути наткнулись на римский сторожевой пост и были отведены к претору Валерию Левину, стоявшему лагерем в окрестностях Луцерии.

Тит Ливий совершенно определенно показывает, что в действиях главы посольства Ксенофана надо видеть ловкий маневр македонян, застигнутых врагами врасплох. Ксенофан заявил римскому претору, что он послан царем Филиппом заключить с римским народом дружественный союз и имеет на это поручение к консулам, к сенату и римскому народу. Ливий подчеркивает, что этот маневр руководителя македонского посольства удался. Претор обрадовался возможности такого союза, принял врагов ласково, как гостей, дал им проводников, чтобы указать точную дорогу и объяснить, какие места и горы заняты римлянами и какие карфагенянами. Ксенофан удачно воспользовался доверчивостью римского претора, прошел мимо римских гарнизонов, прибыл в Кампанию, а оттуда ближайшим путем в лагерь Ганнибала, с которым заключил союз. Здесь нет никаких указаний на то, что македонское посольство имело полномочие заключить договор с Римом, как утверждает Нич, и что будто бы этот договор был заключен раньше, чем с Карфагеном. Из Ливия и Полибия мы знаем только о заключении македоно-карфагенского договора. Принципиальной разницы в трактовке текстов договора в этих источниках нет. Правда, у Ливия он толкуется более широко и более конкретно, с упором на основные положения, а не на клятву, как у Полибия.

Оборонительный и наступательный союз Филиппа с Ганнибалом относится к 215 г. до н. э. Ливий приводит условия, на которых этот союз был заключен. Условия сводятся к следующему: 1) царь Филипп должен переправиться с возможно большим флотом, в количестве, примерно, 200 кораблей, в Италию, опустошать побережье и вообще, по мере возможности, вести войну на суше и на море; 2) по окончании войны вся Италия с самим городом Римом должна остаться за карфагенянами и Ганнибалом, вся добыча должна остаться Ганнибалу; 3) после покорения Италии обе армии должны переправиться в Грецию и вести войну с тем, с кем угодно будет царю, причем государства, находящиеся на материке, и острова, прилегающие к Македонии, должны остаться за Филиппом и его царством. С македонскими послами, на македонском корабле Ганнибал отправил в Македонию своих послов — Гизгона, Бостара и Магона, чтобы услышать от самого царя клятвенное подтверждение союза.60) Но ратификация этого [198] договора затянулась. Ливий указывает, что Валерий Флакк захватил послов, у которых при обыске найден был и текст договора и письмо Ганнибала к Филиппу. Послов отправили под усиленной охраной к консулу Гракху в Кумы, а оттуда в Рим. После тщательного допроса сенатом этих пленных заключили в тюрьму, а их провожатых продали в рабство. Узнав о содержании договора, сенат поручил П. Валерию «посадить на корабли Варроновых воинов, бывших в Таренте, и, имея флот в 50 кораблей, не только оберегать прибрежье Италии, но и собирать сведения о македонской войне: если намерения Филиппа окажутся согласными с письмами и показаниями послов, то он должен письменно уведомить претора Л. Атустия, а сам, передав войско своему легату, направиться в Тарент к флоту, чтобы как можно скорее переправиться в Македонию и постараться задержать Филиппа в его царстве».

Так как послов римляне захватили, Филипп вынужден был отправить второе посольство в составе Гераклита, по прозвищу Темного, Критона Беотийца и Сосифея Магнезийца. Они благополучно выполнили поручение и доставили ответ. Но принять какие-либо практические шаги по осуществлению этого договора вследствие окончания лета Филиппу не пришлось. «Такое огромное влияние, — пишет Ливий, — на отсрочку угрожавшей римлянам войны имело взятие в плен одного корабля с послами».61)

В дошедшей до нас VII книге «Всеобщей истории» Полибия текст договора приводится вперемежку с клятвами в верности между правительством Македонии и Ганнибалом.62) Ганнибал произносит клятву от своего имени, от имени всех находившихся при нем членов карфагенского совета старейшин и всех карфагенян, участвовавших в его походе. Карфагенский полководец выразил желание пребывать в «клятвенном союзе дружбы» с македонянами и всеми греками. Обе стороны обязались взаимно защищать друг друга, совместно охранять и оберегать свои владения. В договоре с особой силой исключались всякие попытки «злоупотреблять друг на друга, прибегать к козням друг против друга». У обеих сторон должны были быть общие враги и друзья. «Со всей ревностью и благожеланием, — говорится в договоре, — без хитрости и злого умысла мы, македоняне, должны быть врагами для врагов карфагенян, исключая царей, города и гавани, с которыми соединяет нас клятвенная дружба. И мы, карфагеняне, должны быть врагами для врагов царя Филиппа, исключая царей, города и народы, с которыми соединяет нас клятвенная дружба. И вы будете нашими союзниками в войне, [199] которую мы ведем с римлянами, доколе боги не даруют нам и вам победы. Вы же, карфагеняне, должны помогать нам, македонянам, поскольку будет нужда в том, и так, как мы сообща признаем». После победы над римлянами и их союзниками заключение с ними мира и дружбы должно быть только при согласии как Македонии, так и Карфагена. Причем такой мир будет возможен только в том случае, если Рим откажется от Иллирии и возвратит Димитрию Фаросскому всех его подданных, какие только находятся в пределах Римского государства. «Если же римляне пойдут войной на вас или на нас, то обязуемся помогать друг другу в войне, поскольку будет нужда в том одной или другой стороны, то же самое и на тот случай, если войну начнет кто-либо другой, исключая царей, города и народы, с которыми связывает нас клятвенная дружба».

Эти указания Ливия и Полибия дают нам возможность сделать следующие выводы. 1) Оборонительный и наступательный союз между Македонией и Карфагеном был антиримским. Об этом говорит тот факт, что Филипп во главе большого флота должен был помогать Ганнибалу уничтожить сопротивление римлян (Ливий). В войне против них македоняне считаются союзниками карфагенян. Они объявляют римлян своими врагами, заключение союза с которыми возможно лишь с общего согласия обеих сторон (Полибий). 2) Филипп с Ганнибалом четко определяют послевоенное разделение сферы влияния, оставляя запад за Карфагеном, восток — за Македонией. Армии этих двух крупнейших полководцев должны переправиться в Грецию и «вести войну с теми, с кем угодно будет царю» (Ливий). От римлян потребуется отказ от Иллирии (Полибий). Все это должно быть осуществлено после того, как Филипп поможет Ганнибалу захватить Италию (Полибий, Ливий). Это значит, что разделение сфер влияния в Средиземноморье зависело от успешного исхода пунической войны, в которой борьба с Римом становилась первоочередной задачей как Карфагена, так и Македонского государства. Более поздние античные источники не расходятся с этим мнением. Так, Евтропий указывает, что Филипп послал к Ганнибалу послов, обещая прислать ему помощь против римлян, с тем, чтобы после победы над римлянами Ганнибал также помог ему против греков. Но римляне перехватили послов Филиппа и, узнавши о деле, приказали идти в Македонию Марку Валерию Левину.63)

В связи с этим у нас нет никаких оснований не признавать антиримской направленности договора 215 г. до н. э. и считать, что он выражал лишь разделение сфер влияния между [200] Карфагеном и Македонией. С возраставшей мощью Рима Филипп не мог не считаться.64) Следует учесть, что в период заключения договора вопрос о том, кто выйдет победителем в войне, не был решен. Даже битва при Каннах не определила его. Известно, что как раз в 215 г. до н. э. война приняла иной характер. Марк Клавдий Марцелл, Семпроний Гракх и Фабий Максим стали во главе трех римских армий, которые сковали маневренность карфагенской армии, лишили ее возможности быстрых передвижений и наступательных действий. Это было время, когда Карфаген отказал Ганнибалу в помощи, которую он вынужден был искать в чужих странах. Поэтому в договоре с Македонией Ганнибал был заинтересован не меньше, чем Филипп. Для последнего же как карфагеняне, так и римляне являлись потенциальными противниками. Кто бы из них ни победил в этой войне за преобладание в Западном Средиземноморье, тот стал бы претендентом на Восточное Средиземноморье, стал бы реальным и опасным врагом Македонии. Но заключить договор с Римом македонский царь не мог, так как их интересы уже столкнулись на Балканах. Он надеялся, что война ослабит силы и Карфагена и Рима и влияние Македонии на Балканском полуострове усилится. В этом смысле курс македонской внешней политики можно характеризовать и как антикарфагенский и как антиримский. Именно из этих позиций исходили все последующие действия Филиппа. О какой-нибудь большой экспедиции в Италию он и не мечтал, тем более, что для этого не обладал достаточным военным флотом. Кроме того, отвлечь на себя значительные силы Рима с италийского театра военных действий, чтобы усилить позиции карфагенян, не входило в его расчеты. Он был намерен, используя борьбу двух соперников в Италии, решить первоочередную проблему: вытеснить римлян из Иллирии и не дать им возможности завоевать какие бы то ни было позиции на Балканах.65) Однако решение этой проблемы натолкнулось не только на волю Рима оберегать свои коммуникации в Адриатике, но и на строго продуманный план использования всех антимакедонских сил в балканских странах на борьбу с Македонией.

В Риме известие о том, что Филипп заключил союз с Ганнибалом, что он собирается переправиться в Италию, сначала вызвало переполох, озабоченность таким оборотом дела. Тяжелая пуническая война была еще в разгаре, а тут уже приходилось думать о новой, не менее тяжелой войне с таким опасным соседом, как Филипп V. Перед римлянами в это время стояла очень важная задача — не пустить Филиппа в Италию. Они, естественно, не могли знать, что он таких намерений [201] в то время и не имел. Для охраны побережья римляне спешно отправили флот под начальством легата П. Валерия Флакка,66) а потом флот с Валерием Левином подошел и к Македонии.

Римляне преследовали цель создать в Греции антимакедонскую коалицию, которая бы завязала войну с Македонией и тем отвлекла Филиппа от Италии. При этом они учли, что македонский царь на Балканах должен будет столкнуться с антимакедонскими движениями варварской периферии, особенно с федеративными силами Греции, с революционными выступлениями широких масс населения во многих греческих государствах. Эти расчеты имели основания.

Ливий указывает, что в то лето началась уже давно ожидаемая война с Филиппом.67) Действия развернулись вокруг Аполлонии, Орика и Лисса. Македонский флот в количестве 120 легких кораблей напал на Аполлонию — значительный и укрепленный город Иллирии. Жители города оказали решительное сопротивление.

Но так как осада Аполлонии шла слишком медленно, Филипп ночью подступил с войском к Орику и при первом же приступе взял его. Стоявший на открытом месте, плохо защищенный город имел недостаток в войске и оружии. Об этом послы Орика известили претора Марка Валерия, оберегавшего флотом Брундизий и прилегавшие к нему берега Калабрии. Ливий указывает, что М. Валерий Левин, выполняя просьбу послов, прибыл на другой день в Орик со снаряженным и готовым к бою флотом, переправив на грузовых судах тех воинов, которых нельзя было поместить на военных кораблях, и снова легко завладел этим городом. Сюда к римлянам прибыли послы из Аполлонии с известием, что их город в осадном положении, так как они не хотят изменять римлянам. Послы объявили, что не смогут дальше сопротивляться македонянам, если не будет прислан на помощь римский гарнизон. Марк Валерий Левин обещал послам удовлетворить просьбу. Он послал к Аполлонии 2 000 отборных воинов под начальством опытного военачальника префекта Кв. Невия; тот ночью захватил город. Ливий безусловно преувеличивает успехи римлян под Ориком и Аполлонией и явно принижает действия македонян в Иллирии. Кажутся маловероятными его известия относительно слабости, недисциплинированности македонской армии, которую римляне якобы застали врасплох и жестоко наказали. В изложении Ливия, римские воины беспрепятственно вошли в открытый и незащищенный македонский лагерь и стали избивать македонян, на которых напал такой ужас, что «никто не думал браться за оружие и [202] попытаться выгнать неприятеля из лагеря». Филипп, полуобнаженный, бежал к реке и судам. Туда же устремились и его воины. Македонский лагерь подвергся разграблению, захвачена большая добыча, осадный парк и снаряжение. Римляне убили и взяли в плен почти три тысячи неприятельских воинов; Филипп потерял морской путь для отступления. По утверждению Ливия, он вынужден был сжечь свои корабли и сухим путем отправиться в Македонию с войском, большей частью безоружным и ограбленным. Все это не совсем согласуется с другими указаниями самого же Ливия, который говорят, что римляне взяли Орик, потому что там Филипп оставил только небольшой македонский гарнизон. Кроме того, вряд ли мог двухтысячный римский отряд разбить и обезоружить сильную македонскую армию. Преувеличивая римские успехи в Иллирии, Ливий хотел доказать, что своими действиями у Орика и Аполлонии римляне уничтожили попытку македонского царя вторгнуться на территорию Италии. Филипп такой попытки уже не мог больше повторить.

П. Н. Тарков считает, что такие сведения у Ливия о больших успехах здесь римлян являются не чем иным, как патриотически обработанной легендой самого римского историка. С утверждением П. Н. Таркова нельзя не согласиться.

Характерно, что Ливий не упоминает о сражении македонян при Лиссе, хотя об этом событии он безусловно знал из сочинения Полибия. В битве при Лиссе Филипп прибег к военной хитрости и ударил на иллирийцев. Город пал «после жестоких сражений и необычайно отважных приступов македонян».68) Филипп овладел Лиссом и Акролиссом, покорил окрестное население. Большинство иллирийцев добровольно уступило ему свои города.69) Это была решающая победа Македонии в Иллирии. «На ее территории, — говорит Полибий,— уже не было крепости, которая могла бы устоять против натиска Филиппа, и не оставалось надежного убежища для сопротивляющихся».70)

Ливий опустил события при Лиссе потому, что в них, видимо, римляне непосредственно не участвовали. Полибий, по крайней мере, говорит только о столкновении македонян с иллирийцами. Кроме того, события, принижающие престиж Рима, вряд ли могли быть предметом особого внимания римского историка. Тем не менее оба источника дают нам право сделать вывод о том, что иллирийская кампания 214—213 гг. до н. э. закончилась в целом в пользу Македонии, хотя и ей пришлось в это время претерпеть ряд военных неудач и поражений. Все это не подтверждает точки зрения П. Н. Таркова [203] о том, что Рим тогда только выжидал и наблюдал и в лучшем случае чинил Македонии лишь известного рода неприятности и неудобства на Балканах. В действительности римляне не только выжидали, но и принимали деятельные меры для удержания своих позиций в Иллирии и укрепления западных границ. В Иллирии выполнить эту задачу им тогда не удалось, поэтому они стали искать возможности для ослабления позиций Македонии в Греции. Внутренние противоречия между греческими городами и союзами, социальная борьба и демократическое движение умело использовались римлянами для достижения поставленной цели.

Пунийцы с Ганнибалом к этому времени стали уже не так страшны Риму, и оба консула получили приказание распределить между собою, по жребию, театр военных действий в Апулии и Македонии. Сульпицию досталась Македония, и он заменил собою Левина.71)

Отношения в Греции послужили решающим обстоятельством, парализовавшим деятельность Филиппа. Греки, как ахейский союз, в общем дружественный македонскому царю, так и этолийский союз, враждебный ему, подозрительно относились ко всякому усилению Македонии. Крупные рабовладельцы ахейского союза во главе с Аратом были заодно с ней, когда им непосредственно угрожали революционно-демократические силы Пелопоннеса. Но рост могущества Македонского государства и усиление его влияния в Греции грозили ахейскому союзу потерей политической самостоятельности. Эти обстоятельства определяли не всегда твердую позицию союза в отношении Македонии.72) Дружба ахейского союза с македонскими царями неоднократно прерывалась враждебными действиями. Большим препятствием для установления македонской гегемонии в Греции явилось противодействие демократических государств во главе с Этолией, поддержанное социальным движением в Мессении и Спарте. Конечно, все эти обстоятельства были внутренним делом самих греческих государств, диктовались социально-экономическими интересами различных слоев греческого общества, а не инспирировались римлянами извне. Но римляне в борьбе с Филиппом безусловно использовали эти противоречия и старались бороться с ним силами самих греков, о чем определенно свидетельствует римско-этолийский союз против Македонии, заключенный в 212 г. до н. э. Этому союзу предшествовали тайные переговоры М. Валерия Левина с руководителями Этолии, подготовившими съезд этолийцев. На съезд с небольшой эскадрой легких судов прибыл римский полководец; он убеждал этолийцев заключить с Римом союз [204] против Македонии. Обращает на себя внимание стремление римского представителя убедить этолийцев в полезности объединения их общих усилий против опасных македонских соседей. Успехи римлян в Сицилии и Италии, взятие ими Сиракуз и Капуи приводились на съезде как доказательство наступившего в пользу Рима перелома в пунической войне. Такое положение дает римлянам возможность изгнать македонян из этолийских городов, вернуть этолийцам Акарнанию и заставить Филиппа «опасаться за самую Македонию». Эти утверждения римского полководца были подтверждены руководителями Этолии Скопасом и Доримахом, способствовавшим заключению дружественного союза с римлянами. Любопытны условия, на которых союз был заключен. 1) Союз между этолийцами и римлянами не является лишь двухсторонним союзом. Он может быть расширен за счет включения в него других государств Балканского полуострова и Азии. Даже указываются конкретные претенденты: элейцы, лакедемоняне, фракийцы, иллирийцы, цари М. Азии.73) Этот пункт красноречиво говорит о том, что союз с этолийцами римляне считали первым шагом на пути создания большой антимакедонской коалиции. 2) Этолийцы должны тотчас же начать военные действия против Филиппа на суше. Рим пришлет им на помощь 20 судов. 3) Все завоеванные в войне города до Керкиры переходят к этолийцам, «земля и строения, стены и поля»; вся же военная добыча становится достоянием римлян. 4) Римляне должны стремиться возвратить Акарнанию этолийцам. 5) Непременным условием заключения мира этолийцев с Филиппом должно быть требование воздержаться «от всяких неприязненных действий против римлян, их союзников и их подданных». Со своей стороны, заключив союз с македонским царем, Рим обязан потребовать от него не вести войну с этолийцами и их союзниками.

Как видно из этого договора, Рим не стал в позу пассивного созерцателя в греко-македонских отношениях. Будучи связан войной с Ганнибалом, он, естественно, не искал тогда на Балканах территориальных приобретений, но, используя противоречия в греко-эллинистическом мире, старался окружить Филиппа со всех сторон врагами.74)

Главное острие римско-этолийского договора направлялось против Македонии. Вместе с тем договор имел цель разъединить Грецию, а потом создать из своих сторонников антимакедонскую коалицию. Этим объясняется то [205] положение, что союз Этолии с римлянами воспринимается рядом греческих государств как опасный акт против греческой независимости, что особенно ярко подчеркивалось представителем Акарнании Ликиском в его речи перед лакедемонянами. Призывая их к совместной борьбе против римлян, он указывал: «Нынешняя война угрожает эллинам порабощением иноплеменниками, которых вы думали накликать только на Филиппа, и не видите, что призвали их против вас самих и всей Эллады. Этолийцы поступают теперь точно так же, как те народы, которые в военное время вводят в свои города гарнизоны, превосходящие собственные их войска, и тем рассчитывают упрочить свое положение, но потом, лишь только избавятся от страха врагов, предают себя во власть друзей. Ибо в желании одолеть Филиппа и сокрушить македонян, сами того не понимая, накликали на себя с запада такую тучу, которая на первых порах, быть может, затемнит одних македонян, но лотом угрожает такими бедами всем эллинам».75) Римско-этолийский союз поставил Филиппа в тяжелое положение. Союз оживил надежды варварской периферии, постоянно беспокоившей Македонию, на ее ослабление. Прежде чем идти с войском в Грецию, македонский царь, стараясь укрепить свой тыл, навел «трепет и ужас» на иллирийцев, вынужден был предпринять поход в Пелагонию, во Фракию против медов. В это время против Филиппа поднялись войной этолийцы. Левин взял штурмом Закинф, овладев акарнанскими городами Эниадами и Назом, отдал их этолийцам; затем он возвратился на Коркиру, полагая, что Филипп достаточно связан войной на своих границах.76) Цель римской дипломатии оказалась достигнутой: Филипп увяз в Греции и не мог мешать Риму. Прибыв на родину, М. Левин поспешил успокоить сенат: «Филипп прогнан им обратно в Македонию и удалился в самую глубь своего царства, так что оттуда можно вывести легион; для отражения нападения Филиппа на Италию достаточно флота».77) Такое поведение римлян диктовалось, конечно, не тем, что Филипп прогнан обратно в Македонию, но тем, что против него уже стала воевать целая коалиция, оформившаяся в 211—210 гг. до н. э. В коалицию входили элейцы, спартанцы, мессенцы. К ним присоединились северные враги Македонии, иллирийцы, дарданы и даже пергамский царь Аттал I. Участие Пергамского царства в антимакедонской коалиции не было случайным. Оно вызывалось усилившимися противоречиями между Македонией и Пергамом. Закончившееся в 215—214 гг. восстановление государства атталидов превратило Пергамское царство в одно из [206] важнейших восточных государств. Обладая хорошей армией и флотом, оно стремилось укрепить свои позиции на берегах Эгейского моря, на подступах к проливам. Это стремление выражало интересы правящей верхушки торговых городов Малой Азии, которые находились в резком противоречии с действиями и политикой Филиппа V, боровшегося за гегемонию не только в Греции, но и в Эгейском море.78) Деятельность македонского царя вызывала поэтому сопротивление не только со стороны старых греческих, но и со стороны старых малоазиатских городов, руководимых Атталом I. Последний опасался сближения Вифинии с Македонией и искал себе союзников против них,79) чем, собственно, и объясняется участие Пергамского царства в антимакедонской коалиции.

Кульминационным периодом в войне был 208 г. до н. э., когда пергамский флот соединился с римским в Эгейском море, а на помощь Филиппу прибыла карфагенская эскадра.80) Сторону Македонии взял также Прусий, царь соседней с Пергамом Вифинии.

Полибий указывает, что «этоляне сильно ободрились по прибытии римлян и царя Аттала». Они на всех врагов своих наводили ужас и теснили их на суше, в то время как соединенный римский и пергамский флоты действовали на море.81) Они представляли грозную силу, способную блокировать Грецию вместе с Македонией и с востока и с запада. Флот Филиппа не мог им противостоять.82)

Опасаясь неприятельского флота, настоятельно просили помощи у македонского царя беотяне, жители Эвбеи, Акарнаны и эпироты.83) Особенно следует отметить позицию ахейского союза, который в это время сближался с Македонией «в страхе не только перед этолянами, но и перед Маханидом».84) Социальное движение в Спарте, обострившееся во время военных действий, вынудило ахейских рабовладельцев теснее сомкнуться с македонским царем, в котором они видели силу, способную подавить всякое революционное выступление масс. По утверждению Полибия, Филипп «отпустил все посольства с обещанием сделать каждому из них все, что позволят обстоятельства, весь отдался войне и думал лишь о том, куда и против кого ранее направить оружие».85)

Положение Македонии оказалось затруднительным. На [207] море господствовал флот противника. Карфагенская эскадра не проявила активных действий. Римляне, захватив и разграбив остров Эгину, передали его за 30 талантов Атталу. Они разоряли города и уводили население в рабство.86) В Пелопоннесе Маханид имел армию «со множеством машин и метательных снарядов для катапульт».87) По утверждению Полибия, «Маханид был твердо уверен в своих силах».88) Его армия сражалась с такой ревностью и ожесточением, что стоявшие в тылу ахейские наемники, иллирийцы и панцирные воины не могли выдержать натиска врагов, все подались назад и бежали в беспорядке по направлению к Мантинее.89) Ахейцы долгое время «не могли вытеснить врагов из пределов собственной их области».90) Стратег ахейского союза Филопомен для борьбы с Маханидом собрал под Мантинеей все обученные им войска.91) Победа ему досталась в 208 г. ценою исключительного напряжения сил.92) Филипп не имел возможности помочь ахейцам. На северных границах Македонии снова активизировались дарданы.

Однако антимакедонская коалиция оказалась непрочной. Союз этолийцев с римскими «варварами» не был популярен среди греков. Союзник Рима Аттал смог принимать участие в коалиции эпизодично. Союзник Македонии Прусий нападал на Пергам, в то время как Филипп наносил удары Атталу в Локриде.93) Аттал вынужден был поспешно уйти в Азию. В 207 г., в связи с вторжением Гасдрубала в Италию, сильно ослабли действия римлян на Балканах. При таких обстоятельствах Филипп перешел в наступление. Он вторгся на территорию этолийцев и нанёс им несколько чувствительных поражений. Снова была взята македонянами и разорена этолийская столица Ферм.94) Это побудило этолийский союз к заключению сепаратного мира с Македонией, в чем им помогли Египет, Родос, афиняне, хиосцы. Стремление этих государств содействовать окончанию войны и водворению мира было выражено родосским послом на собрании этолян. Он призывал последних одуматься, чтобы самим не погибнуть и не погубить прочих эллинов.95) «Вы твердите, что воюете за эллинов против Филиппа, чтобы спасти эллинов и избавить их от подчинения Филиппу; на самом же деле вы вашей войной уготовляете [208] Элладе порабощение и гибель. Таков смысл вашего договора с римлянами; что римляне, стряхнув с себя италийскую войну, вслед за этим стремительно обратятся со всеми своими силами на земли Эллады, под предлогом помощи этолянам против Филиппа, на самом деле для покорения своей власти Эллады, это, мне кажется, совершенно ясно».96) Тит Ливий, не излагая активных мероприятий родосцев по заключению мира, подчеркивает, что все те государства, которые были заинтересованы в быстрейшем окончании войны, «заботились не столько об этолийцах, сколько о том, чтобы Филипп не вмешивался в дела греков и чтобы его владычество не легло тяжелым бременем на свободные учреждения Греции».97) Но римляне и сейчас не собирались выпускать Грецию из рук, о чем свидетельствует присылка туда пергамского и римского флотов, при поддержке которых этолийцы, заключившие в городе Фаларе перемирие на 30 дней, возобновила военные действия. П. Сульпиций с 4 тыс. воинов вступил в Элиду, навязал Филиппу сражение и разбил его. Ливий указывает, что Филипп бежал к городу Пиргу, где был настигнут гонцами из Македонии, сообщившими, что дассаретии и дарданы вторглись в ее пределы и завладели г. Орестидой. Филипп поспешно двинулся в Македонию. При таких обстоятельствах Филипп сумел принудить этолийцев, вновь покинутых римлянами, ускорить заключение мира.98)

Заключение сепаратного мира между македонянами и этолийцами на завершающем этапе пунической войны не входило в задачи римлян. Они послали проконсула П. Семпрония с 10 тыс. пехоты, 1 тыс. всадников и 35 быстроходными кораблями в Диррахий с целью толкнуть этолийцев на возобновление военных действий. Но эта попытка успехом не увенчалась. В конце 205 — начале 204 г. до н. э. римский полководец при посредничестве эпиротов в эпирскам городе Фенике заключил с Филиппом мир.99) Ливий говорит, что условие мира предложил римский представитель П. Семпроний. Они включали в себя сравнительно незначительные для римлян территориальные приобретения. Под ними подписались с македонской стороны, кроме Филиппа, Прусий, царь вифинский, ахейцы, беотийцы, фессалийцы, акарнанцы и эпироты; с римской стороны, кроме Семпрония, илиенцы, Аттал, Плеврат, Набис — тиран лакедемонский, элейцы, мессенцы и афиняне. Договор этот получал силу после согласия римского сената, поэтому между обеими сторонами было обусловлено двухмесячное перемирие, в течение которого послы, отправленные [209] в Рим, должны были испросить согласие. Ливий подчеркивает, что все трибы утвердили представленные мирные условия.100) «Общее внимание обращено было на Африку, и граждане на это время хотели освободиться от всех других войн».

Как видно, в договоре Ливий на первый план выдвигает роль Рима без достаточного учета основных действующих сил — греческих государств, что, безусловно, является известным преувеличением. П. Н. Тарков даже считает, что здесь имеем дело с позднейшей легендой, созданной в римских кругах.

Мы, к сожалению, не можем проверить Ливия по данным Полибия относительно заключения мирного договора с Филиппом, так как эти места из истории Полибия утеряны. У нас нет оснований сомневаться в том, что Ливий брал у Полибия как данные об этой войне, так и данные о ее завершении, приукрашивая их высочим слогом и выбрасывая те факты, которые в той или иной степени могли повредить славе Рима.

Мирный договор между Римом и Македонией знаменовал собой окончание первой македонской войны, называемой так только с точки зрения римской истории, так как римляне тогда впервые столкнулись с македонянами.101) В действительности война эта была вызвана сложным сплетением противоречий, обнаруживавшихся в недрах эллинистического мира. Эти противоречия пытался использовать Рим.

Мир 205 г. до н. э. был для Рима только перемирием, только некоторым перерывом в военных действиях. Рим хотел выждать окончания войны с Ганнибалом и пока не нападал на Македонию. Но в то же время он вел переговоры с врагами Македонии в Греции и Фракии, намереваясь привлечь их на свою сторону, использовать против Филиппа. Римский сенат хотел в ближайшие годы перебросить в Грецию свои легионы, что он и осуществил после окончания второй пунической войны.102)

Мир 205 г. был перемирием также и для Македонии, во время «которого Филипп думал собрать силы для новых военных действий. Именно этим он и занимался в период наступившего перемирия.

Первую македонскую войну обычно называют «второй союзнической войной», хотя она далеко вышла за пределы самой Греции и затрагивала социально-экономические интересы многих других стран и государств.

В определении роли Рима в т. н. первой македонской войне обнаруживаются две точки зрения. Первая слишком [210] преувеличивает эту роль. Этой точки зрения придерживается Моммзен, считающий, что римляне причинили македонянам столько домашних хлопот, что они не могли даже помышлять о нападении на Италию.103) В новое время эту же точку зрения разделяет Уолбенк. Описывая войну Филиппа с союзниками римлян в Греции, он подчеркивает, что в этой войне римляне постепенно собирают силы и становятся все большей угрозой для Македонии.104) Вторая точка зрения слишком умаляет роль Рима в этой войне. Особенно отчетливо эту мысль развивает М. Олло. Определяя политику римского сената в отношении Македонии, он показывает, как римляне упускают случай наносить Антигонидам решительный удар и ограничиваются полумерами. Олло задает вопрос: «Чем можно объяснить такую, на первый взгляд странную, политику Рима? Не объясняется ли такая политика отсутствием политического предвидения и политической проницательности у римского сената?»105) По его мнению, политике римского сената не доставало широты в действиях и размаха. Сенаторы не хотели расширять круг операций Рима. Они были мало расположены к тому, чтобы извлекать выгоды из военных успехов Рима таким образом, чтобы распространять влияние римлян. Они в малой степени стремились к тому, чтобы привлечь на сторону римлян отдаленные народы. Они совсем не стремились к широким политическим комбинациям. Этим объясняет автор медлительность в развертывании враждебных действий в отношении Македонии.106) Римляне, по его мнению, могли без особого труда нанести решительный удар династии Антигонидов, но этого не сделали, потому что не имели никаких завоевательных намерений. В 205 г. они пошли на мир потому, что Филипп перестал представлять для них опасность. Он растерял всех своих мощных союзников, и второму Ганнибалу не откуда было появиться.107) Рим не хотел завоевывать Македонию и, устранив македонскую опасность, мог жить в мире с Македонским государством.108)

Умаляет роль Рима в этой войне и П. Н. Тарков. В своей докторской диссертации он утверждает, что участие Рима в ходе второй союзнической войны было весьма незначительным, что фактически Рим выполнял роль только орудия политики своих восточных соседей, т. е. враждовавших с Македонией греко-эллинистических государств.109) [211]

Обе точки зрения нам представляются крайними. Рим, безусловно, не мог оказать активного сопротивления Македонии, особенно в первые годы войны, когда Ганнибал громил римские легионы, а македонский царь специальным договором обезопасил себя от Карфагена. Вместе с тем у нас нет никаких оснований преуменьшать роль римлян в борьба с Македонией в конце III в. до н. э. В первую македонскую войну они выступали как союзники Этолии и других греческих государств, преследовали цель не допустить Филиппа в Италию, не позволить ему выполнить его союзнические обязательства по оказанию помощи Ганнибалу, захватить побольше рабов для италийского хозяйства.110) Конечно, историко-философские концепции Полибия и патриотические реминисценции и риторические прикрасы Ливия наложили свою печать на изложение и трактовку исторических событий.111) Учитывая эти особенности, было бы, однако, неправильно нигилистически относиться к тому фактическому материалу, который сообщают нам источники. Материал же этот ясно показывает, как Рим в борьбе со своим главным противником на Балканах умело лавировал среди борющихся сил греко-эллинистического мира, дипломатическим и военным путем добиваясь осуществления поставленных перед собой задач.112)

§ 2. Македония и Рим в начале II в. до н. э. Вторая македонская война

С окончанием второй пунической войны изменились соотношения сил в Средиземноморье. Побежденный Карфаген потерял свое морское господство и вышел из войны крайне ослабленным. Рим ценою разорения италийского хозяйства и обнищания широких народных масс добился господства в западной части Средиземноморского бассейна. Что касается восточной его части, то страны греко-эллинистического мира к этому времени переживали период ожесточенной социальной борьбы внутри каждого эллинистического государства и глубокие противоречия между ними. Среди этих государств самыми сильными оставались Македония и Сирия. Они и пытались поделить между собой влияние на Востоке. Их стремления затрагивали интересы многих стран, в первую очередь Египта, Пергама, Родоса. Особенно встревожил эти страны тайный договор, заключенный в 203 или в 202 г. до н. э. между Филиппом и Антиохом о разделе заморских [212] владений Египта.113) Нам не известны подробности этого договора. Полибий лишь говорит о том, что обе стороны стали подстрекать друг друга, чтобы поделить между собой владения Птолемеев. При этом, указывает Полибий, они действовали с особым бесстыдством и яростью, проявляли и жестокость и необычайную алчность. По всей вероятности, этот договор предусматривал не только разделение владений Лагидов, но и наступление на мелкие независимые государства и поэтому был крайне опасен Пергаму и Родосу.114) О том, что опасения последних имели достаточное основание, свидетельствует поход Филиппа V в М. Азию в 202 г. до н. э.115) Поход имел задачу не только разгромить демократическое движение малоазийского населения, но и укрепить в этих местах македонское господство, что было направлено прямо против Родоса и Пергама. После победы при Ладе Филипп даже начал наступление на Пергам и опустошил центр Пергамского царства.116) Эти действия македонского царя вызвали гнев и решимость у правящей верхушки Пергама и Родоса.

Как уже было отмечено, до конца III в. до н. э. Египет представлял еще крупную силу. Его владения включали и южную Сирию, часть Малой Азии по Эгейскому побережью и часть Фракии.117) Но в конце III в. до н. э. начался упадок Египетского государства, чем и воспользовались Антиох сирийский и Филипп македонский. Первый занял южную Сирию до границ Египта, а второй захватил египетские владения во Фракии до Геллеспонта, а также Карию. Но между Македонией и Сирией вскоре обнаружились существенные разногласия. Активизация Филиппа в М. Азии вызвала беспокойство в Сирии. Ее царь Антиох через своего наместника Зевкида чинил македонской армии препятствия в снабжении продовольствием, чтобы помешать ей захватить малоазийские земли.118)

Захват Филиппом областей Карии и завоевания его в районе Боспора очень встревожили родосцев и афинян. Родос — [213] крупнейший торговый центр Эгейского моря, тесно связанный с Причерноморьем, боялся потерять свои ключевые позиции на море; Афины опасались быть отрезанными от причерноморского хлеба. Если в первой македонской войне греческая столица сохраняла нейтралитет, не вмешиваясь в дела воюющих сторон, то сейчас, когда Филипп стал захватывать подступы к проливам, афиняне были вынуждены стать в резкую оппозицию к Македонии. Об этом свидетельствует деятельность Кефисодора, облеченного чрезвычайными полномочиями в борьбе против Филиппа.119) Как указывает Павсаний, Кефисодору принадлежит инициатива создания антимакедонской коалиции, в которую входили, кроме Афин, Аттал, Птолемей, этолийцы, Родос и Крит. Этот союз против Македонии был создан без участия Рима. Кефисодор обратился к нему за помощью несколько позднее, уже от лица этого союза.120)

Большое значение в разрешении назревшего конфликта приобретали социальные противоречия, особенно обострившиеся в греческих государствах. Так, революционное движение в Спарте привело еще в 207 г. до н. э. к захвату власти Набисом, проводившим радикальные мероприятия, конфискуя имущество богатых, освобождая рабов, включая в число граждан периэков и илотов, созывая сильное наемное войско.121)

По указанию Полибия, Набис «вконец истребил уцелевших противников своей власти в Спарте, изгнал граждан, выдававшихся больше богатством, чем славным происхождением, а имущество их и жен роздал влиятельнейшим людям из числа врагов их и своих наемников».122) Причем при распределении земли и богатств своим сторонникам Набис не делал различия между свободными и рабами.

Социальное брожение охватывает и Этолию. Здесь у власти — Доримах и Скопас. Они издали новые законы, очевидно, преследовавшие цель улучшения положения народных масс.123) Непосредственных свидетельств о деятельности Доримаха и Скопаса в этом направлении до нас не дошло. Но тот факт, что их деятельность вызвала резкий протест [214] богатых людей Этолии, в результате чего они вынуждены были покинуть родину, заставляет предполагать, что их мероприятия были направлены против имущих рабовладельческих кругов.

То же происходило в Беотии и других областях Греции. Волна демократического движения поднялась и на малоазиатском побережье. Об этом свидетельствуют события в Кносе, отрывочное сообщение о которых мы находим у Полибия.124) Полибий с ненавистью говорит о некоем Молпагоре, погубившем или изгнавшем много богатых людей, имущество которых отдавал народу.

Усиление социальной борьбы в греческих государствах и М. Азии вызвало страх и тревогу у рабовладельческой аристократии. Перед угрозой народных выступлений крупные рабовладельцы готовы были идти на любые предательства, даже на потерю своей собственной независимости. Отсюда становится понятным, почему рабовладельческая аристократия греческих государств ищет защиту от революционного напора масс во внешних силах. Рим учел эту тенденцию и умело использовал возникшие в Греции возможности для сохранения ее раздробленности и ослабления позиций Македонии. Что касается демократических элементов, то они вынуждены были обратиться за помощью к Филиппу. В этих условиях македонский царь из врага демократии превратился в ее союзника.

Такую перегруппировку греческих сил учли в первую очередь Родос и Пергам; войну с Филиппом они стремились перенести на Балканский полуостров, а потому настойчиво искали там себе союзников. Особые усилия уделял царь Пергама Аттал для привлечения на свою сторону этолийцев, обладавших сухопутной армией для борьбы с Македонией в самой Греции. Достигнуть этого удалось с большим трудом, так как этолийцы не желали нарушать своего нейтралитета.125) Легче и быстрее удалось противникам Македонии сговориться с Афинами. В это время Пергам установил связи с римлянами. Полибий указывает, что когда афиняне пригласили пергамского царя в Афины «для совместного обсуждения необходимых мероприятий», римские послы высадились в Пирее.126) Аттал начал переговоры с ними и добился, что они пойдут на Филиппа войною.127) Афиняне встретили Аттала и римлян торжественно. На народном собрании в присутствии представителей Родоса они постановили объявить войну Македонии.128) [215]

Так конфликт между коалицией мелких эллинистических государств и крупными державами — Македонией и Сирией, с одной стороны, а также обострение социальных противоречий в странах Балканского полуострова и Малой Азии, с другой, ускорили развязку войны.

При таких обстоятельствах египтяне, родосцы, Аттал обратились за помощью к римлянам. У римских рабовладельцев были свои причины вмешаться в восточные дела. Истощение средств длительной войной, финансовые и экономические затруднения вызывали особый интерес Рима к Египту. Полибий указывает, что в это время все посевы до самых ворот Рима были в Италии уничтожены противником, и римляне сильно нуждались в египетском хлебе.129) Это определило их желание не отдавать Египет на съедение двум крупным эллинистическим государствам. В связи с этим сенат послал М. Эмилия в Египет, чтобы принять опеку над малолетним царем. Одновременно происходили переговоры с Родосом и Пергамом.130) Кроме того, Рим, разгромив Карфаген — главного противника в западном Средиземноморье, стремился стать хозяином в его восточной части. Выполнить эту свою задачу без большой войны римляне не смогли, потому что им противостояли Македония и Сирия. Большая война после изнурительной борьбы с Карфагеном совсем не была популярна среди народных масс. Она не вызывалась особой необходимостью и была тяжела для утомленного продолжительной и тяжелой войной народа. Поэтому-то предложение о македонской войне было отвергнуто на первых комициях почти всеми центуриями.131) Чтобы повернуть общественное мнение в нужное направление, заправилы Римского государства пустили в ход фальшивки, состряпанные воинственными кругами; в них сообщалось, что Филипп не только оскорбил Рим и его союзников, но даже имеет определенное намерение вторгнуться в Италию. На новых комициях консул, прежде чем допустить центурии к голосованию, произнес пламенную речь, основной смысл которой сводился к тому, что либо Рим будет воевать в Македонии, либо Македония в Италии; война [216] же неизбежна.132) Только после больших усилий консула римляне приняли его предложение.133)

Активное настроение широких масс римских граждан, их сопротивление новым военным авантюрам подчеркивали напряженность атмосферы в Риме накануне второй македонской войны. Рим решился вступить в нее после ожесточенной борьбы в самом римском обществе между двумя влиятельными группировками рабовладельцев и в результате обострения классовой борьбы.

Крупные римские землевладельцы, объединявшиеся вокруг Кв. Фабия Максима, выступали против заморских завоеваний. Для увеличения количества рабов они ратовали за войны на землях, расположенных близко к Италии. Но эта группировка не имела в сенате большинства. Большинство состояло из сторонников активной захватнической политики. По своему составу эта группировка была чрезвычайно разношерстной. В нее входили представители развивающегося рабовладельческого хозяйства, владельцы больших земель в опустошенных областях Италии, члены разоренных патрицианских родов и «новые» люди, тесно связанные с торговыми кругами Рима. Эта группировка возглавлялась Публием Корнелием Сципионом Африканским.134) Ввиду разношерстности ее состава в ней почти никогда не было единства в осуществлении внешней политики Римского государства. То или иное конкретное ее решение вызывалось победой соответствующих представителей этой группировки. Поэтому в каждом отдельном случае внешнеполитических актов римского сената всегда следует учесть те конкретные силы, которые являются вдохновителями и проводниками того или иного курса внешней политики. Но при всей неоднородности группировки в ней можно усмотреть два основных течения, сущность которых рассмотрена в двух интересных кандидатских диссертациях: 1) Вайнберга «Образование провинции Азии», 2) Тупикова «П. Корнелий Сципион Африканский».135)

Первое течение, возглавляемое самим Сципионом, защищавшее интересы большей части римского нобилитета и торгово-денежных кругов, учитывая антивоенное настроение широких народных масс, отказывалось от политики прямых захватов и создания провинций. Представители этого течения стремились «окружить Рим кольцом зависимых государств и тем самым укрепить могущество Рима на всем Средиземноморье».136) Для осуществления этой цели они ратовали за оказание [217] помощи господствующей верхушке стран Средиземноморья в ее борьбе против движения эксплуатируемых масс, а также стремились усилить слабые государства за счет их могущественных соседей.137)

Другое течение, руководимое П. Сульпицием Гальбой и М. Валерием Левином, требовало осуществления прямых захватов, образования провинций, быстрейшего утверждения господства Рима во всем Средиземноморье. Представители этого течения проводили свою агрессивную политику без учета антивоенных настроений римских народных масс и того значения, которое играли в Средиземноморье эллинистические государства. Они пытались лавировать между последними, использовать противоречия между ними, опираться на одни эллинистические государства против других.138) Когда послы антимакедонской коалиции прибыли в Рим, сторонники активного вмешательства в восточные дела в сенате господствовали. Им удалось, правда, с большим трудом, уговорами и угрозами преодолеть сопротивление народных масс и принять решение о войне.

Македонии было предъявлено обвинение в нарушении условий мирного договора с Римом. Как утверждает Ливий, туда прибыли из Греции послы от союзных городов с жалобой на опустошение их полей македонскими гарнизонами и на то, что послы, отправившиеся в Македонию с требованием удовлетворения, не были допущены к царю Филиппу. Вместе с тем они узнали, что македоняне послали в Африку с большой суммой денег 4 тыс. воинов под начальством Сопатра на помощь карфагенянам.139)

Сенат признал необходимым отправить послов к царю и объявить ему, что подобные действия не согласны с договором.140) В Македонию на трех пентерах были посланы Г. Теренций Варрон, Г. Мамилий и М. Аврелий. Последний, по утверждению македонских послов, прибывших в Рим, вопреки договору, вызывал македонян на борьбу и неоднократно сражался с их военачальниками. Аврелий был оставлен на Балканах, чтобы «союзники римского народа, измученные опустошениями, насилиями и обидами, не отпали к царю». Он также доставал агентурные данные о количестве македонских войск и македонского флота, разъезжая по городам и островам, и склонял их жителей к борьбе против Македонии.141)

Во время этой дипломатической обработки Филипп энергично [218] и стремительно выступал против римских союзников на суше и на море. Особенно упорными были его выступления против соединенного родосско-пергамского флота у берега Малой Азии.142) Этот флот должен был отрезать отступление Филиппа в Европу и задержать его в Карии. После ряда побед македонские войска оказались запертыми в Баргилии,143) терпели нужду, недостаток в съестных припасах, вынуждены были оставаться на месте «и вести, что называется, волчью жизнь».144) Затруднения усугублялись еще тем, что Филипп, отрезанный от Македонии, опасался действий этолян и враждебных ему посольств, отправленных в Рим, предвидел большую битву на море.145) Нам кажется вполне правдоподобным мнение С. А. Жебелева о том, что набег македонского полководца на Аттику, совершенный в это время, был вызван желанием Филиппа вырваться из Азии, выйти из затруднительного положения путем отвлечения сил на Афины со стороны их союзников Аттала и родосцев.146) Ценою больших усилий Филипп прорвал блокаду и вернулся в Македонию. Его преследовали Аттал и родосцы, которые, прибыв в Грецию, призвали афинян соединиться вместе с ними для борьбы против македонян. Последние ожесточенно сопротивлялись, происходили частные, но довольно ожесточенные стычки. И тем не менее Филипп вынужден был отступить в пределы своей страны, где принялся деятельно готовиться к новой предстоящей войне, официально объявленной ему во время осады им города Абидоса.147) Еще до предъявления ультиматума Рим, как мы видели, вошел в тайное соглашение с греческими государствами.148)

Обращает на себя внимание тот факт, что к активным действиям римляне приступили именно во время осады и взятия Абидоса. Это были ворота в Азию, а также ворота в Черное море. Полибий указывает, что своими действиями Филипп хотел отнять у римлян имеющиеся в этом крае опорные пункты и дороги.149)

В защите Абидоса приняли участие воины Родоса и Пергама.150) Но они действовали недостаточно активно. Аттал послал на защиту Абидоса только 300 солдат, а родосцы одну квадрирему из своего флота, стоявшего у Тенедоса.151) Город [219] упорно защищали широкие народные массы, жестоко каравшие изменников и проводившие в жизнь такие радикальные мероприятия, как освобождение и вооружение рабов и конфискация имущества богатых рабовладельцев.152) Пергам и Родос предпочли поражение города победе эксплуатируемых масс. Не смогли удержать город и римляне;153) он был взят, а собранные жителями в одном месте их богатства, золото и серебро без всякого труда попали в руки македонян.154)

Когда римский посол Марк Эмилий поставил перед Филиппом ультиматум: не воевать с греками, не иметь никаких планов на царство Птолемея и дать ответ на суде за обиды, причиненные Атталу и родосцам; в противном случае он будет иметь войну с римлянами. Филипп объявил эти римские предложения дерзкими.155) Он выразил желание, чтобы римляне не поднимали войны, но если они это сделают, то македоняне будут «храбро защищать себя».156)

В 200 г. до н. э. война началась. Она вошла в историю под названием второй македонской войны.

Главными источниками для освещения событий 200 г. являются отрывки XVI книги Полибия и XXXI книги Ливия. Передача самих событий в этих источниках в основном идентична. Как видно, Ливий черпал материалы из Полибия.157) Приходится только отметить некоторое несоответствие в порядке событий, что затрудняет установление их хронологической последовательности.158) У Ливия римляне начинают военные действия раньше официального объявления войны Македонии, и Афины осаждаются Филиппом тоже раньше объявления Афинами войны Македонии. У Полибия Рим сперва объявляет войну Македонии, а затем уже начинает военные действия, и Афины решают воевать с Римом прежде чем [220] подвергаются осаде Филиппом. По Ливию, на народном собрании в Афинах, решившем воевать с Македонией, присутствуют царь Аттал и родосские послы; у Полибия, наряду с ними, на собрании присутствуют и римские послы. Есть и другие несоответствия, проистекающие от стремления Ливия представлять эти события как гуманную акцию его соотечественников, выступивших на защиту интересов своих союзников. В действительности Рим готовил агрессивную войну против Македонии, но при этом не хотел выступать в роли агрессора. Македонский царь, по выражению П. Мелони, должен был появиться в одеждах государя, провокационным образом нападающего на Римское государство, — он должен был играть роль агрессора, нападающего на Рим.159)

Рим начал войну с Македонией с незначительными силами. Сульпицию, которому было поручено ведение этой новой серьезной войны, представлялось право взять, сколько возможно, охотников из войск, приведенных из Африки П. Сципионом.160) Он отправился в Брундизий, собрал старых воинов — волонтеров из африканского войска и, отобрав суда из флота консула Т. Корнелия, на другой день по выходе из Брундизия переправился в Македонию.161)

Моммзен придерживается того мнения, что безрассудство собрания римских граждан было причиной того, что Рим начал македонскую войну с чрезвычайно малыми военными силами. Нич объясняет этот факт не безрассудством, а истощением Римского государства.162) Здесь следует учесть, что в римском народе вторая македонская война была с самого начала непопулярной, о чем ярко свидетельствуют события последующего года, когда, по утверждению Ливия, в римской армии, посланной в Македонию, начался бунт. Его подняли две тысячи ветеранов, состоявших на службе еще во время II Пунической войны; они затем были в Сицилии и, наконец, в качестве волонтеров отправились в Македонию. Ветераны указывали на то, что им пришлось идти на новую войну не по своей воле, а по принуждению.163) Как и в первой македонской войне, Рим имел намерения решать свои вопросы при помощи своих союзников.

Началом вступления римлян в войну с Македонией был удар союзнических войск по македонским коммуникациям в Греции, особенно в районе Эвбейской Халкиды. Этому предшествовало прибытие в Афины по просьбе афинян Г. Клавдия Центона с 20 кораблями и 1 тыс. солдат для уничтожения [221] набегов македонских войск Филокла на Аттику. Прибыв в Пирей, Дейтон предпринял экспедицию против Халкиды, где были сосредоточены главные македонские силы, отправленные Филиппом в Грецию.164) Неожиданным ночным нападением римляне завладели городом, сожгли царскую житницу, богатые запасы осадных орудий, перебили македонский гарнизон, перевезли на римские корабли богатую добычу. Учинив разгром в Халкиде, римский флот возвратился в Пирей.165) Узнав об этом в Димитриаде, Филипп отправился туда с 5 тыс. легковооруженных воинов и 300 всадников и, увидев там разрушения и пожарища, повел свои войска на Афины.166) Греческую столицу защищали пергамские и римские войска. Овладеть Афинами Филиппу не удалось. Но вскоре он повторил свое нападение на Аттику. В Афинах поднялось мощное антимакедонское движение. По решению народного собрания были разрушены статуи и изображения Филиппа, уничтожены все упоминания о нем и Македонии, преданы проклятию македонские цари и Македонское государство.167) На аттических надписях II в. были выскоблены имена Антигонидов, уничтожены македонские филы — Антигониды и Димитриады.


Рис. 11. Тетрадрахма Филиппа V.

Двухкратное опустошение македонянами Аттики в 200 г. до н. э. поставило Афины в тяжелое положение, и только [222] изменение дальнейшего хода войны оставило их в стороне от главных военных событий.168)

Политика римлян на Балканах дала себя знать уже на начальной стадии войны в Греции. Она заключалась во всемерном использовании военных сил союзников и привлечении на свою сторону возможно большего количества греческих государств.

П. Сульпиций, прибыв в Аполлонию весною 200 г. до н. э., до середины лета этого года не предпринял никаких более или менее решительных действий против своего врага, за исключением отправки Центона на освобождение Афин и в Халкиду и непродолжительной экспедиции консульского легата Л. Апустия к западным берегам Македонии. У Зонары это объясняется тем, что консул «долгое время хворал».169) Скорее всего здесь обнаруживается римская тактика выжидания, тщательное изучение борющихся сил и рациональное использование всех обстоятельств в своей борьбе.

План балканской кампании римляне строили на двух предпосылках: во-первых, на использовании варварской периферии против Македонии; во-вторых, на привлечении к борьбе старых македонских врагов в Греции, особенно этолийцев. Консул Сульпиций начал действовать в этом направлении с самого начала македонской войны. Экспедиция Апустия к границам Македонии преследовала цель разведки и подготовки почвы для связи с племенами на северо-западе, на иллирийско-дарданских границах. Апустий опустошил Доссаретию, захватил некоторые мелкие крепости, разрушил и сжег Антипатрию, взял Кодрион, Книд, затем отвёл свое войско к консулу, а сам вернулся на Керкиру, где стоял римский флот.170) После в римский лагерь прибыли: иллирийский царь Плеврат, сын Скердилаида, царь атаманов Аминандр, властитель дарданов Бато.171) Все они обещали римлянам свои услуги против Филиппа. Сульпиций дал им заверение, что он воспользуется их услугами, когда поведет свое войско в Македонию.172) Характерно, что консул пытался использовать эти заверения для римской пропаганды среди греков. Так, Аминандру он поручил побудить этолийцев принять участие в войне.

Для защиты своих границ Филипп отправил своего сына Персея с отрядом войск к Пелагонии („ad obsidendas augustias, quae ad Pelagoniam sunt."). Сам же он разрушил города Скиаф [223] и Пенариф, чтобы+ они не стали добычей неприятельского флота.173) Вместе с тем Филипп стал усиленно добиваться союза с ахейцами и другими греческими государствами. Чтобы привлечь ахейцев на свою сторону, он после неудачного похода на Афины направился сначала в Мегару, затем в Коринф, а после в Аргос на экстраординарное ахейское собрание.174) Собрание, происходившее в 200 г. до н. э., обсуждало вопрос о борьбе с революционной Спартой Набиса. К этому времени силы ахейского союза ослабли, и Набис начал опустошительные набеги на ахейские города. Филипп, стремясь использовать социальные противоречия в Пелопоннесе, обещал ахейцам помощь в борьбе с их внутренним противником. Он даже предложил немедленно отправить македонские войска в Лаконию. За это македонский царь потребовал, чтобы ахейцы выставили необходимое количество воинов для обороны Ореа, Халкиды и Коринфа. Это означало втянуть ахейцев в войну с римлянами, на что они не пошли.175)

Не удалось привлечь на сторону Македонии и этолийцев, с которыми у македонян был заключен в свое время мирный договор. Филипп отправил послов к этолийцам, чтобы они с приближением римлян не изменили ему (ne gens Aetolorum stata die, quod Panaetolium vocant, futurum erat).176) На собрании в Навпакте македонские послы ревностно доказывали, что этолийцам не следует нарушать мира, который они заключили в свое время с Филиппом. Послами была подвергнута уничтожающей критике агрессивная политика римских рабовладельцев в завоеванных странах.177) После македонян, с согласия и даже по требованию римлян, выступили афиняне, которые, «испытав ужасные бедствия, с полным правом могли жаловаться на свирепые жестокости царя».178) Они оплакивали разорение и опустошение своей земли, напоминали все жестокости Филиппа и просили этолийцев принять участие в войне на стороне римлян, которые, «после богов, имеют наибольшую власть и силу».179) Римский легат, завершивший выступления послов, защищал политику Рима в покоренных землях и слишком сгущал краски при изложении несправедливостей и бесчинств македонян. Он подчеркнул, что этолийцам представляется случай опять войти в союз с римлянами против Филиппа и, таким образом, не погибнуть в этой войне.180) [224]

Ливий указывает, что после выступления легата этолийцы начали склоняться на сторону римлян. Только под влиянием своего стратега Дамокрита решили отложить вопрос о войне или мире до следующего собрания. Стратег решил использовать время, чтобы принять сторону того, на чьей будет военное счастье.181)

Таким образом, мы видим, что в 200 г. до н. э. перегруппировка сил на Балканах еще не закончилась, Македония и Рим продолжали усиленную борьбу за союзников.

На 199 г. до н. э. консулом, вместо П. Сульпиция, был избран П. Виллий, которому и поручалось продолжить войну в Македонии, принять войско от своего предшественника и по собственному усмотрению сделать дополнительный набор.182) Новый консул прибыл в Македонию, вероятно, летом 199 г.,183) поэтому военную кампанию этого года открыл еще Сульпиций. Из Аполлонии и ее окрестностей он отправился в Ливку и Стуберре — к западным и северо-западным окраинам Македонии, для соединения своих сил с иллирийцами и дарданами. К Македонии с большими силами вышли Плеврах Иллирийский и Бато Дарданский.184) Однако воссоединения с ними римлян Филипп не допустил. Против дарданов он отправил Атенагора с легкой пехотой и большей частью конницы.185) Македоняне сильно потеснили их в наступательном движении.186) Ливий, правда, отмечает успехи римлян в Македонии.187) Но тот факт, что консул быстро отвел свои войска на исходные позиции, говорит о том, что стратегических успехов антимакедонские силы не достигли. Филипп, разбив вторгшихся в его страну врагов, удерживал в своих руках всю Македонию.

У Ливия оказано, что, по указанию Валерия Анциатского, консул вступил с Филиппом в битву на реке Аоосе в Эпире и разбил его. Это известие Валерия Анциатского, основанное на анналистической традиции, заслуживает мало доверия. Сам Ливий отдает предпочтение другим греческим и латинским писателям, которые считают, что «Виллий ничего замечательного не совершил и что следующий за ним консул Т. Квинкций принял войну как бы заново».188) Из этого можно сделать заключение, что консул П. Виллий не совершил ничего [225] замечательного и война при нем не подвинулась ни на шаг.189) Это был крах политики сторонников прямых захватов, который привел Рим к изменению курса восточной политики. К власти в результате этого пришла группа Сципиона. Сципионовская группировка добилась выбора в консулы и назначения главнокомандующим в македонской войне еще не достигшего тридцатилетнего возраста Тита Квинкция Фламинина, исполнявшего до сих пор только должность квестора. В 198 г. до н. э. он прибыл на театр военных действий и энергично их активизировал. Полибий называет Фламинина одним из проницательнейших римлян, обнаружившим в государственных и личных отношениях «несравненную предусмотрительность и ловкость».190)

В своем плане ведения войны Т. Фламинин много места уделял изоляции Филиппа и в этом достиг несомненных успехов. Еще несколько раньше, в 199 г. до н. э., этолийцы, долгое время противившиеся всем настояниям Рима начать войну с Македонией, стали воевать с ней, увидев, что римляне успешно наступают на территории самой Македонии. «Вторжение дарданов и Плеврата с иллирийцами в Македонию, — говорит Ливий, — кроме того, прибытие римского флота в Орей и то, что Македонии, помимо наводнения столькими народами, предстоит еще осада с моря, возвратили Дамокрита и этолийцев римлянам».191) Против Филиппа выступили даже ахеяне, давнишние союзники Македонии. В конце III в. до н. э. в Ахайе, так же как и в других государствах Эллады, развертывается жесточайшая классовая борьба, предпринимаются попытки государственных переворотов.192) Сигналом к этому послужило широкое социальное движение в Спарте и социальные мероприятия, проводимые Маханидом, а затем Набисом. Ахейский союз был очень обеспокоен положением дел. Македония, союз с которой так долго поддерживала Ахайя, уже не обеспечивала интересов олигархических кругов, не справлялась с революционным движением, не смогла установить «порядок» в Спарте. Даже более того, вместо того, чтобы помогать Ахайе ликвидировать страшного соседа Набиса, Филипп сам потребовал себе помощи. Это уж никак не соответствовало интересам олигархических кругов ахейского союза. И ахейский союз, озабоченный прежде всего [226] своим собственным положением, боясь развития революционного движения у себя дома, отказал Филиппу.193) Ахейским олигархам была нужна новая сила, более прочная и более надежная, способная установить «порядок» в Элладе, способная подавить движение народных масс. Такую силу ахейцы видели в римлянах. В среде ахейских олигархов появляется проримская партия, позиции которой все более усиливаются по мере усиления позиций римлян в Элладе и по мере вытеснения оттуда македонского царя. В конце концов позиции этой группировки усиливаются настолько, что из её рядов избирается претор союза Аристен, а руководитель промакедонской группировки Киклиад изгоняется из пределов Ахайи. Этим сейчас же воспользовались римляне и предложили ахейцам заключить с ними союз. Римляне использовали все свое дипломатическое искусство, чтобы отвлечь ахейцев от македонян и привлечь на свою сторону.194) Под воздействием этой пропаганды ахейцы стали возмущаться тем, что Филипп требует только себе, ничего не давая им, что он не защищает интересы своих союзников. Уже в начале войны почувствовалось охлаждение отношений между Филиппом и ахейским союзом, особенно когда союз отказался дать Филиппу вспомогательные войска.195) Македонского царя очень встревожило такое отношение к нему ахейцев. Он боялся их отпадения и потому пошел на уступки, обещая возвратить им некоторые города.196) Но римляне частью уговорами и обещаниями, частью силой сумели перетянуть ахейцев на свою сторону.197) В этом отношении важным событием было сикионское совещание ахейского союза в 198 г. до н. э. Оно проходило по инициативе римлян и, по существу, инспирировано ими.198) В это время римский флот вместе с пергамским и родосским готовились напасть на Коринф. Консул, через послов его брата, Аттала, родосцев и афинян обещал ахейцам отдать этот город, если они порвут с Македонией. Ахейцы были поставлены перед дилеммой: им угрожал опасный и беспокойный Набис, страшило римское оружие, удерживал союз с Македонией, не раз оказавшей им существенную помощь и поддержку.199) Как указывает Ливий, ахейцы не отдавали себе вполне отчета, чего желать и чего требовать (Quid vellent aut quid optarent).200) Ha [227] совещании выступали сначала римский легат Л. Калпурний, потом послы Пергама и Родоса. После них было дано слово македонским послам и, наконец, афинским.201) Последние должны были, по словам Ливия, опровергнуть доводы македонян. Эту свою задачу они успешно выполнили. Ахейцы выслушивали речи без особого энтузиазма. На выступления послов они обычно отвечали молчанием. Понадобились большие усилия их руководителя Аристена, чтобы склонить своих соотечественников к союзу с Римом. 202) Переход ахейского союза в антимакедонский лагерь заставил Филиппа сделать попытку договориться с внутренними врагами ахейцев, в результате чего Аргос и Коринф остались за ним.203) Но демагогические заверения Филиппа, его заигрывание с демократическими силами и недолговечный союз с Набисом не давали должного результата. Приняв от него Аргос, Набис пошел на союз с римлянами.204) У нас нет данных относительно того, чем руководствовался Набис при заключении этого союза, по-видимому, боязнью римского оружия и стремлением расположить римлян в свою пользу. В данный момент предложение Набиса примкнуть к антимакедонской коалиции было встречено римлянами благосклонно, так как содействовало осуществлению их основной задачи в войне — сокрушить могущество Македонии. Ради заключения союза с римлянами Набис отказался даже временно от войны с Ахайей.205) Правда, союз этот был недолговечен. Сразу же после окончания второй македонской войны, как только у римлян развязались руки, с Набисом быстро расправились.206)

Все это показало, что политика, проводимая Македонией в Греции, потерпела полный крах. Македония уже не могла играть роль душителя революционного движения и стала не нужна рабовладельческой олигархии, увидевшей в римлянах силу, способную приостановить рост народного движения.

Что же касается двух других крупнейших государств Греции — Афин и Спарты, то они с самого начала македонских войн стояли на стороне антимакедонской коалиции. Правда, Спарта не принимала в этой коалиции непосредственного участия, не была союзницей римлян, но она вела активные военные действия, направленные против Македонии и ее союзников. Старый политический центр Афины и во время македонских войн играл незначительную роль. Но, обладая большими демократическими традициями в прошлом, он [228] олицетворял в антимакедонской коалиции антимакедонскую борьбу греческих городов.

Вскоре римляне восстановили против Филиппа фактически всю Грецию, острова и даже Малую Азию. Аттал воевал на стороне римлян, Антиох сохранял нейтралитет, необходимый Риму. На стороне римлян сражались также северные соседи Македонии, в частности, дарданы и меды; они постоянно тревожили Македонию.207) Македония со всех сторон была окружена врагами. Истощенная предыдущими войнами, она была вынуждена один на один воевать со столькими противниками. В то время, как римская армия снабжалась своими многочисленными союзниками, получала хлеб из Карфагена и Нумидии, опустошала поля противника, Македония должна была рассчитывать только на свои собственные ресурсы, не так уж богатые. Большую часть хлеба крестьяне должны были отдавать государству, поставлять в армию. Но и оставшийся хлеб не доставался крестьянам. Македонию опустошали то римляне, то дарданы. Царские житницы в Халкиде были сожжены.208) Римская армия пополнялась каждый год новыми контингентами, а в Македонии людей не хватало.209) Война разоряла македонян, подрывала развитие торговли, мешала развитию хозяйства, становилась непопулярной не только среди бедноты, но и среди знати. Постоянные военные поборы заставляют колебаться союзников, среди знати растет оппозиция.210) К тому же в это время Антиох усилил свои действия на востоке, грозившие потерей македонского влияния на восточном Средиземноморье.

Все это заставило Филиппа настойчиво искать мира. Пошел навстречу этим домоганиям и римский главнокомандующий. Он не был уверен, что срок его полномочий будет продлен, и, на случай его отзыва, ему хотелось закончить войну и заключить мир. При содействии эпиротов Филипп и Фламинин встретились в Эпире на реке Аоосе, но никаких положительных результатов эта встреча не дала. Римский консул потребовал, чтобы македонский царь вывел свои войска из свободных городов, возвратил убытки за разорение городов и полей; оценку других убытков должны определить посредники. Филипп ответил, что он готов возвратить те города, которые он сам захватил, но не откажется от наследственного и законного владения, переданного ему предками. Когда консул потребовал освободить Фессалию, Филипп прекратил переговоры, и война продолжалась с большим ожесточением.211) [229]

В этих переговорах обращает на себя внимание тот факт, что царь Македонии во имя мира идет на уступки, в то время как римляне предъявляют ему неимоверные требования, обвиняя его в том, что он сам начал эту войну. Такое поведение римского консула означало, что в 198 г. до н. э., несмотря на ожесточенную борьбу в Фессалии, соотношение сил на театре войны изменилось не в пользу Македонии. Это подтверждается и тем, что уже в конце 198 г. до н. э. имело место новое свидание Филиппа с Фламинином в Никее у Малийского залива (Локрида).212) Свидание превратилось в конференцию враждующих сторон, на которой ясно определились по отношению к Македонии как позиции Рима, так и его союзников. Подробное изложение этого важного события имеется у Полибия и Ливия.213) Заимствование римского историка у основного своего источника — Полибия — здесь обнаруживается особенно ясно. Оба они одинаково передают число участников конференции и условия, предъявленные Филиппу. Последний прибыл в Малийский залив вместе с македонскими начальниками и ахейским изгнанником Киклиадом.214) Имена македонских начальников Ливий опустил; у Полибия они названы: македоняне Аполлодор и Демосфен.215) Вместе с Фламинином в Никею прибыли: царь атаманский Аминандр, посол Аттала Дионисодор, от союзов и городов Аристен и: Ксенофонт (от ахеян), представитель родосцев наварх Акесимброт, стратег этолян Феней и многие другие государственные деятели.216) С. А. Жебелев предполагает, что в числе других государственных деятелей присутствовали и представители афинского государства.217)

Наличие основных союзников во время переговоров свидетельствовало о том, что переговорам придавалось большое значение. Активное участие государств греко-эллинистического мира и их протекции Филиппу в переговорах свидетельствуют о том, что в антимакедонской коалиции эти государства играли большую роль. Противоречия, существовавшие между ними, всегда использовались римлянами для укрепления их влияния на Балканах. Скромная делегация Македонии показывала ее изоляцию. С самого начала совещания Филипп поставил прямой вопрос: что он должен сделать для того, чтобы сохранить мир?218) На этот возрос римский [230] военачальник дал определенный, ясный, недвусмысленный ответ: очистить всю Элладу, возвратить римским союзникам пленных и перебежчиков, какие у него имеются; римлянам передать те местности Иллирии, которыми он завладел по заключении мира в Эпире; египтянам возвратить все города, присвоенные Филиппом по смерти Птолемея Филопатра.219) К этим условиям римлян присоединились еще и требования их союзников. Пергамский посол Дионисодор потребовал от македонского царя возвратить Пергаму захваченные им в Хиосском сражении пергамские корабли и их команду, восстановить ограбленные и опустошенные храмы Афродиты и Никеферий.220) Начальник родосского флота Акесимброт просил назад Перею, которую Филипп у них отнял, вывести македонские гарнизоны из городов, а в Геллеспонте — из Сеста и Абидоса; Перинф возвратить византийцам, освободить все гавани Азии.221) Ахейцы просили себе назад Коринф и Аргос. Этолийцы, так же как и римляне, требовали, во-первых, очистить всю Грецию, во-вторых, возвратить им города, раньше входившие в этолийский союз.222)

Требования римских союзников Филипп назвал наглыми.223) Они, по существу, означали ликвидацию всех территориальных приобретений Македонии на востоке Средиземноморья, в Элладе и Азии. Тем не менее в сепаратных переговорах с Фламинином Филипп, добиваясь мира, пошел на большие уступки: римлянам он обещал передать иллирийские местности, возвратить всех пленных и выдать перебежчиков, Атталу — выдать корабли и всех взятых в плен матросов, родосцам возвратить Перею, этолийцам — Фарсалу и Лариссу, ахейцам — Аргос и Коринф.224) Филипп желал только сохранить свои гарнизоны в Халкиде, Деметриаде и Коринфе, наиболее важных стратегических пунктах Греции. С этими предложениями союзники не согласились и потребовали, чтобы Филипп, прежде всего, исполнил общее требование и вывел свои войска из Греции отовсюду, в противном случае недостатка в поводах к войне никогда не будет.225) Филипп просил участников совещания не прерывать переговоров и не уничтожать надежды на мир.226) Наконец, он просил время для отправки послав в Рим к сенату.227) Римский главнокомандующий предоставил [231] македонскому царю двухмесячное перемирие, в течение которого тот должен отправить посольство в Рим. Туда же были отправлены и послы консула из числа его союзников. Римский сенат решил войну с Филиппом продолжать.228)

Таким образом, переговоры в Никее ничего не изменили. Противодействие греческих государств и твердые позиции римского сената сделали невозможными компромиссы. Исход войны должен был решиться на поле сражения. Противники начали готовиться к генеральному сражению. В этих условиях Филипп, особенно заинтересованный в концентрации всех своих сил, произвел набор по всем городам царства. Ливий указывает, что, в связи с истощением населения Македонии во время войн, пришлось в армию мобилизовать 16-летних юношей и выслуживших свой срок службы старцев. В армию были взяты почти все, «у кого только оставалось сколько-нибудь сил».229)


Рис. 12. Битва при Киноскефалах в 197 г. до н. э.

Решающее сражение произошло в Фессалии в Киноскефалах в июне 197 г. до н. э. Сначала македонская фаланга опрокинула левый фланг противника.230) Но, быстро продвинувшись вперед, она рассыпалась по холмистой местности и стала уязвимой; не могла устоять на правом фланге перед римскими манипулами, поддержанными этолийской конницей и слонами.231) Македоняне были рассеяны и потерпели поражение. Полибий говорит, что римлян пало в этой битве до семисот человек, македонян до восьми тысяч и не меньше пяти тысяч взято было в плен.232) Главную роль в этой битве сыграли этолийцы. В это время родосские и ахейские вспомогательные войска разбили македонскую армию при Стратоникее в М. Азии. Филипп отступил по направлению к Темпам в Македонию.233) Вскоре он начал переговоры с победителями. Состоялось третье свидание его с Фламинином, на котором должны были быть определены условия предстоящего мирного договора. До этого по поводу мирных предложений Филиппа консул созвал совещание союзников.234) Царь атаманов Аминандр высказал довольно умеренные требования и обратил внимание на то, что мир надо строить с таким расчетом, чтобы Греция и в присутствии римлян имела в себе довольно силы «отстоять свое спокойствие и свободу».235) Этолийцы в лице Александра и Фенея требовали уничтожения Македонского государства.236) На это римляне не шли. Когда Филипп на собрании всех союзников заявил, что он согласен исполнить прежние требования римлян и римских союзников, а во всем прочем полагается на усмотрение сената, Фламинин пошел навстречу домоганиям македонского царя.237) Он согласился заключить с царем четырехмесячное перемирие с тем условием, что Филипп заплатит ему тотчас двести талантов, выдаст заложников, в числе которых должен быть его сын Деметрий. Что касается общих переговоров о мире, македонянам разрешалось отправить послов в Рим.238) После этого, указывает Полибий, все стали отправлять в римский сенат посольства — одни, чтобы содействовать миру, другие, чтобы противодействовать ему.239)

С точки зрения Полибия, главным основанием для римского командующего искать мира с Македонией послужило известие, что Антиох с войском выступил из Сирии и держит путь на Европу. При таких обстоятельствах Филипп, ободренный [233] надеждами на сирийского царя, смог бы затянуть войну настолько, что честь завершения ее достанется другому консулу, который прибудет ему, Фламинину, на смену.240) Но не только сирийская опасность заставила быстро найти общий язык между вчерашними противниками — Римом и Македонией. Этого также требовало развернувшееся движение греческих государств к самостоятельности. Примером может служить борьба беотийских городов, в которых имели место случаи массового избиения римских солдат, проходивших по беотийским владениям.241) Когда Фламинин вознамерился воевать с ними, ахейцы заявили, что если беотийцам не будет дано мира, они вместе с ними будут воевать против римлян. Война была предотвращена.242) Волнения охватывали также Фокиду, Эпир, Элиду и другие греческие области. Кроме того, обострились социальные противоречия в самом Римском государстве. В Этрурии, Сетии, Норбе, Цирцее происходили восстания рабов; в Испании римляне потерпели поражение; в самом Риме усилились антивоенные настроения.243)

Таким образом, внутренние противоречия в рабовладельческих государствах, усиление движения угнетенных в Греции и Италии, с одной стороны, и угроза со стороны Сирии по отношению к основным участникам войны — Македонии, Пергаму, Родосу, — с другой, способствовали быстрому завершению войны.

В это время из Рима прибыло десять послов с полномочиями по устройству греческих дел и решением сената относительно мира с Филиппом. Важнейшие статьи мирного договора сохранились у Полибия и Ливия. Они сводятся к следующему: все греки в Европе и в Азии должны быть свободны и получить самоуправление. Греки, находившиеся под властью Филиппа, и города, в которых стояли македонские гарнизоны, должны быть переданы римлянам. Им же должны быть возвращены все пленные и перебежчики, выданы палубные суда, кроме пяти кораблей. Македоняне обязались уплатить тысячу талантов контрибуции, половину немедленно, половину в течение десяти лет.244) К этим пунктам договора Ливий сообщает еще некоторые подробности, взятые из анналистических источников. К ним относятся: не вести войн за пределами Македонии без разрешения сената, не держать вооруженными более пяти тысяч воинов и не иметь в армии ни одного слона. На царя была наложена ежегодная дань по [234] 4 тыс. фунтов серебра в течение 10 лет. В обеспечение договора были взяты заложники, в числе их Деметрий, сын Филиппа.245) Ливий также упоминает и о тех наградах, которые получили некоторые римские союзники. Пергаму были подарены слоны и остров Эгина, родосцам — Стратоникея и другие города Карии, которыми владел Филипп, афинянам отданы острова Лемнос, Имброс, Делос и Скирос. Халкиду и Деметриаду решено было удержать, пока не исчезнет опасность со стороны Антиоха.246) Здесь следует обратить внимание на то, что эти пункты договора были приняты еще на совместной конференции всей антимакедонской коалиции и выражали интересы не только Рима, но и его союзников. Поэтому приписать полностью заключение мирного договора инициативе римского сената вряд ли правильно, но также неправильно было бы умалять его роль в этом вопросе.

В результате договора греки добились полного очищения греческих городов от гарнизонов македонского царя. Македония потеряла все свои владения и сохранила лишь собственную территорию. Это было серьезное поражение. Причины его нужно искать прежде всего во внутренних процессах, происходивших в Македонии, в том кризисе, который охватил страну с начала II в. до н. э., как раз в годы второй македонской войны. К этому экономическому фактору присоединился и фактор политический, — окончательный крах олигархической политики Македонского государства, проводимой в Элладе. Традиционное антимакедонское движение греческих городов сыграло значительную роль в этом поражении Македонии.

Используя старинную борьбу греческих городов против Македонии за независимость, римляне сумели создать довольно мощную антимакедонскую коалицию. Отсутствовал единый фронт греческих государств, разобщенных между собою. В них постоянно вспыхивала вражда между собой и между различными социальными группировками внутри каждого из государств. Напуганная размахом социальной борьбы, рабовладельческая аристократия предавала интересы своей страны и шла на союз с Римом, в котором видела надежную опору сохранения ее господства. Это все не могло не ослабить силы греко-македонского мира. Именно отсутствие единого фронта греческих государств, переход наиболее сильных из них, как Этолия и Ахайя, на сторону Рима, предательство [235] Антиоха Сирийского, боявшегося усиления Македонии и объявившего нейтралитет, — все это помогло римлянам победить Филиппа. Не последнее место в этой цепи причин занимала демагогическая политика македонян, сыгравшая важную роль на последнем этапе второй македонской войны.


Рис. 13. Монета Фламинина.

После заключения мира с Македонией греки, по словам Полибия, воспрянули духом и преисполнились радости.247) По словам Ливия, вся Греция, пользуясь плодами мира и свободы, наслаждалась своим положением.248) Фламинина стали восхвалять как освободителя греков, их защитника и спасителя, его закидали венками и лентами.249) Выдающийся эпиграммист того времени поэт Алкей Мессенский выразил эту восторженную мысль в своей эпиграмме:

Некогда Ксеркс приводил на Элладу персидское войско,
И из Италии Тит войско с собою привел.
Но если первый стремился ярмо наложить на Европу, —
Освободить от ярма хочет Элладу второй.250)

На торжестве истмийских игр в 196 г. Фламинин провозгласил свободу всех греческих государств. Они объявлялись ελεύθεροι, αφρούρετοι, αφορολόγητοι, т. е. свободными от гарнизонов, от податей и могли иметь свободное государственное устройство. Как говорит Полибий, это объявление было принято с восторженным одобрением. Но «свобода», полученная [236] из рук римлян, не принесла грекам благополучия. В Греции, по выражению этолийцев, «совершается не освобождение эллинов, а лишь смена господ».251)

Вмешательство римлян в греческие дела имело своим следствием разрушение многих городов, обращение большого количества жителей в рабство, захват римлянами большой добычи. Три дня продолжался триумф Фламинина, римские войска везли добычу, захваченную в Греции и Македонии.252) В первый день несли оружие, знамена, бронзовые и мраморные статуи; во второй день — золото и серебро в изделиях, слитках и монетах: серебра — 18270 фунтов, много серебряных сосудов превосходного мастерства, много художественной бронзовой посуды и 10 серебряных щитов; 84 тыс. серебряных тетрадрахм, соответствующие 252 тыс. римских динариев; золота принесли 3714 фунтов, кроме того, щит целиком из золота и 14514 золотых монет «филиппиков». На третий день принесли 114 золотых венков — «дары» греческих государств.

Римляне пока не искали в Греции никаких территориальных приобретений и не стремились создавать там своей администрации, о чем говорит хотя бы тот факт, что после войны они вывели свои гарнизоны из Греции.253)

Объяснение этого факта следует искать в том, что римляне опасались восстаний греков, которые могли быть использованы побежденной Македонией, особенно Антиохом, укрепившимся в Азии и стоявшим одной ногой во Фракии. Римское господство на Балканах с окончанием второй македонской войны еще не было обеспечено. И перед лицом новой, сирийской войны Риму было выгодно, с одной стороны, умеренным договором с Филиппом стремиться использовать его как союзника в неизбежной войне с Антиохом, с другой — формальным предоставлением свободы Греции добиться ее изоляции как союзника сирийского царя. Кроме этого, объявление свободы греческих городов должно было послужить и дальнейшему ослаблению Македонии, ибо ненадежный греческий тыл предостерегал бы ее от каких-либо значительных антиримских выступлений.

Опираясь на романофильские элементы в греческих городах, римляне, вопреки желанию греков, перекраивали греческие области, ставили у руководства людей богатых, кому «дороже всего общее спокойствие и тишина».254) Они выступили как душители революционного движения в Греции, особенно в Спарте. [237]

Оставаясь на Балканах без преемника до 194 г., Фламинин обрушился на Набиса и потребовал от греков, чтобы они, под предлогом «освобождения» греческих городов от тирании, объявили Набису войну. При помощи аристократических сил греческих государств ему удалось победить Набиса, в 195 г. до н. э. отнять у него Аргос и другие подвластные ему города на побережье Пелопоннеса, все его владения на Крите, замкнув его только в Спарте.255)

Разгромив государство Набиса, Рим обрушился на демократическую Этолию, которая вскоре станет союзницей Антиоха против римлян. Одержав победу во второй, македонской войне и укрепив свои позиции в Греции, Рим должен был заступить там место Македонии.

Как по поводу т. н. первой македонской войны, так и по поводу второй македонской войны среди ученых нет единого мнения. Одни полностью отрицают наличие у Рима агрессивных устремлений в отношении Востока. К ним относится, в первую очередь, Моммзен, окрестивший «тупоумной недобросовестностью» всех тех историков, которые не хотят признавать, что в то время «Рим вовсе не стремился к владычеству над государствами Средиземного моря».256) Отрицает агрессивные намерения Рима в этой войне и М. Олло. Другие ученые, как например Валек, наоборот, считают возникновение второй македонской войны результатом сознательной планомерной империалистической политики Рима. В том и другом случае не берутся во внимание роль восточных государств, противоречия в эллинистическом мире, обострение социальной борьбы в эллинистических государствах. Единственной движущей силой в этом военном конфликте признается Рим. Безусловно, такая позиция ученых не может быть признана правильной. Однако мы не можем разделить и ту точку зрения, которая объясняет события, связанные со второй македонской войной только противоречиями между эллинистическими государствами, умаляя роль Рима и тех противоречий, которые происходили в самом Римском государстве. Правильный взгляд на этот вопрос высказан А. Б. Рановичем, который видел причины второй македонской войны в совокупности как социальных и политических противоречий в эллинистическом мире, [238] так и в Риме.257) Хотя Рим вступил в борьбу на Востоке как союзник эллинистических государств, Римское государство имело свою внешнюю политику, которая и определяла ее участие в судьбах восточного Средиземноморья.

Анализ хода войны, всех ее перипетий не дает нам права считать, что основные стратегические и тактические цели римской армии диктовались военной слабостью римлян, у которых будто бы не было самостоятельного плана войны, начавшейся в Греции, только потому, что Рим вмешался в среду боровшихся и соперничавших между собою государств.258)

О том, что римляне вслед за окончанием войны с Ганнибалом решили воевать с Филиппом, свидетельствуют следующие факты.

1) На собрании этолийцев в Навпакте в 200 г. до н. э. римский посол сказал, что поскольку римляне были заняты пунической войной, они прекратили войну с Филиппом. Теперь же, окончив эту войну, «со всеми нашими силами наляжем на Македонию».259) 2) Римляне стремятся дипломатическим путем изолировать Антиоха сирийского от македонского царя, а от Египта добиться согласия на невмешательство в греко-македонские дела.260) 3) Римский сенат отправил в восточные воды претора М. Валерия Левина с 38 кораблями для наблюдения за действиями Филиппа.261) 4) Во время никийской конференции в 198 г., когда шел вопрос о заключении мирного договора Рима и его союзников с Филиппом, Тит Фламинин подчеркнул, что ни одно из обсуждаемых здесь условий не может быть принято без утверждения сената.262) И действительно, только после того, как сенат принял решение не прекращать войны, она продолжалась. 5) Ливий прямо заявляет, что Аттал и родосцы «уступили римлянам славу вести войну с Филиппом и окончить ее».263) Консул Фламинин решил все по собственному усмотрению.264) Рим ни в коем случае не хотел усиления в Греции какого-либо одного государства за счет другого. Поэтому Этолия, выразившая желание стать гегемоном в Элладе, была обделена. Македонии же оставлены силы в такой мере, что она не могла вести самостоятельной политики. Во всемерном ослаблении греческих городов Рим видел путь к полному завоеванию Греции. [239]

Как видим, Рим имел свои планы и свои цели на Балканском полуострове. Чтобы стать хозяином восточной части Средиземноморья, он стремился сокрушить Македонию, для чего военным вмешательством и с помощью дипломатических интриг удачно использовал противоречия внутри греко-эллинистического мира.

§ 3. Разгром Македонии Римом. III македонская война

Македонские войны в конце III и начале II в. до н. э. имели довольно тяжелые последствия для Македонии и Македонского государства. Постоянно вторгавшимися воинственными северными соседями, в особенности дарданами, были разорены северные области страны.265) Оказались разрушенными многие деревни и города, опустела казна, ослабло хозяйство. В результате второй македонской войны особенно сильно пострадала Фессалия, главнейшая житница Македонии. Ее опустошали этолийцы, атаманы и римское войско. Множество фессалийских городов было разграблено, разрушено и сожжено.266) Но чуть ли не более всех потерпела эта плодородная долина от отступавшего Филиппа, который решил ничего не оставлять врагу. Ливий говорит, что «от врагов они не могли потерпеть ничего худшего, чем терпели от союзников».267) По договору 196 г. до н. э. Фессалия отошла к этолийцам.

Постоянные войны сократили число свободных общинников, что не могло не отразиться на состоянии сельского хозяйства. Огромные пространства земли оказались заброшенными, необработанными. Пустели и города. Концентрация значительного количества земли в руках немногих собственников имела своим следствием социальное расслоение в городах. В противовес придворной служилой аристократии начинает выдвигаться землевладельческая знать, заинтересованная в ведении интенсивного хозяйства.268) Война с Римом, разорявшая Македонию, этому не способствовала. Среди македонской знати появляются сторонники римлян, возникает оппозиция против македонского царя.269) Оппозиционеры выступают против жестокости Филиппа и алчности его приближенных, среди которых особенно выделялся Гераклид. Ему Филипп часто поручал наиболее грязные, коварные операции против своих противников.270) О наличии оппозиции среди [240] македонской знати говорит и тот факт, что Филипп преследовал многих знатных македонян, во главе которых были Адмет, Пиррих и Сам. Филипп не только казнил участников этой оппозиции, но долгое время преследовал и их семьи, чтобы не оставлять будущих возможных мстителей.271) Жестокость Филиппа еще более увеличила число врагов царского двора. Неудачи Македонии в войне с римлянами усилили всеобщее недовольство и укрепили силы оппозиции настолько, что Филипп стал бояться государственного переворота.272) Наличие в македонском обществе двух противостоящих друг другу группировок: служилой знати, заинтересованной в постоянных войнах, и земледельческой, заинтересованной в развитии хозяйства, и постоянная борьба этих группировок ослабляли Македонское государство. Положение усугублялось еще и тем, что военное поражение Филиппа вызвало активизацию местной племенной знати, в результате чего от Македонии отпали ее некоторые пограничные области.273)

Многочисленные войны, которые приходилось вести Македонскому государству, убыстряли и углубляли процесс кризиса полисной системы и рабовладельческого производства, который на протяжении IV—III вв. до н. э. развивался в Элладе, а с начала II в. до н. э. захватил и Македонию. Войны способствовали увеличению количества рабов в стране, свободный труд постепенно вытеснялся. Хозяйства общинников разорялись. Разорялись от тяжелых налогов мелкие крестьяне, ремесленники и торговцы. Из производства стали выбрасываться тысячи свободных производителей, составивших паразитическую массу люмпен-пролетариев, живших за счет общества.

В своей послевоенной внутренней политике Филипп предпринял для укрепления Македонии ряд мероприятий. Одной из важнейших проблем в Македонском государстве оставалась проблема роста населения, количество которого в стране, как мы уже говорили, резко сократилось. Еще во времена союзнической войны Филиппу приходилось отпускать македонян из армии для уборки урожая, что безусловно говорит о недостатке свободных рабочих рук, о малочисленности населения. Мало было жителей и в городах. Как было сказано, еще в начале македонских войн Филиппу пришлось заняться заселением центральных областей Македонии, а именно Эматии, куда были переселены жители приморских городов; покинутые же города заселялись фракийцами и иллирийцами.274) Филипп продолжал эту политику и позднее. В Македонию [241] вновь вливается большое число фракийских поселенцев. Сильно опустошенные южные и центральные области Македонии заселялись жителями из приморских городов и большим количеством фракийцев.275) Постоянные переселения македонского населения вызвали сильнейшее недовольство, особенно со стороны жителей приморских городов, переселенных в центральную часть Македонии.276)


Рис. 14. Монеты Филиппа и Персея.

Филипп увеличил доходы своего государства, установив новые налоги на землю, ввел пошлины на ввозимые морем товары, возобновил разработку старых рудников и открыл во многих местах новые.277) Большим налогом он заставил жителей принять участие в выработке монет и увеличить возможность выплаты подати благодаря чеканке собственных [242] монет. При Филиппе V чеканка македонских монет проводилась интенсивно и в довольно широких размерах. Не удовлетворяясь этим, после конференции в Темпе в 187 г. до н. э. он отправился в Фессалоники и там предоставил права чеканки монет наиболее важным городам своего царства. Такие права получили Фессалоники, Пелла и Амфиполь, а затем эти права распространились на пять округов Македонии, тесно связанных с областями разработки рудников. В 185 г. до н. э. был даже введен новый тип монет — круглый щит или шлем. С этим типом в Эдонки печатались серебряные монеты вплоть до первых лет царствования Персея.278) Все это он сделал прежде всего для того, чтобы добиться благожелательного отношения к себе у этих городов и округов. Но у него была и другая цель: получить от них реальную [243] непосредственную помощь в разработке рудников и увеличении количества находящихся в обращении монет.279) Благодаря этим мерам снова наполнилась государственная казна, царские житницы — хлебом.280) По утверждению Ливия, Филипп «изо всех сил старался увеличить могущество своего государства».281)


Рис. 14а. Монеты Филиппа и Персея.

Большое значение в деле восстановления хозяйства Македонии и ее военной мощи имели северные области, менее затронутые разлагающим действием кризиса рабовладельческого производства, и Фракия. На севере была набрана новая армия.282) Фракийские области были постоянным людским резервом Македонии для ее армии.283)

Богатые фракийские области, лежащие к северу от Македонии, с давних пор привлекали внимание завоевателей, особенно как плацдарм для завоевания македонских, а затем и греческих земель. Эти области поэтому не раз становились объектом завоеваний, ареной многочисленных войн. Во II в. до н. э. фракийцы оказались этнически более сплоченными, чем македоняне.284) По своему экономическому развитию они отстали от последних, но именно в силу этой отсталости и оказались к началу II в. до н. э. более сплоченными. Основу фракийского хозяйства продолжало составлять общинное землевладение. Крестьяне-общинники являлись основными производителями как в сельском хозяйстве, так и в ремесле. Правда, у фракийцев были и рабы, но рабство не достигло здесь, как и в более поздние времена, своего классического развития. Ряд фракийских племен находился еще на стадии разложения первобытно-общинных отношений. Их многочисленные военные дружины часто составляли отряды наемников в разных армиях, в том числе и в армии соседней Македонии. Фракийская конница продолжала пользоваться большой славой. Для Македонии Фракия была особенно важна еще и потому, что она находилась в тылу Македонского государства. Поэтому македонские цари всегда проявляли интерес к тому, чтобы иметь во Фракии союзника. Филипп V стремился покорить Фракию, но безуспешно.285) Тогда он сделал все, чтобы сохранить с Фракией дружественные отношения. Она стала резервом Македонии, ее наиболее верным и могущественным союзником.286) [244]

В своей внешней политике Филипп старался удержаться от новой воины с римлянами, чтобы залечить раны после поражения при Киноскефалах. Поэтому он не выступил на стороне Антиоха и этолийцев. Он даже заискивает перед римлянами, посылает в сенат поздравления по случаю побед над Антиохом и просит позволения возложить венок из золота в 100 фунтов весом в храме Юпитера.287) За это римляне вернули Филиппу заложников, в числе которых был и его сын Деметрий, простили остатки контрибуции, обещали расширение территории.288)

Филипп помогает римлянам против Набиса, а затем и против Антиоха.289) Правда, этой войной Филипп воспользовался как предлогом, чтобы вновь вмешаться в дела Греции и хоть немного поправить свои собственные дела. Воспользовавшись тем, что римляне, занятые вначале сирийской войной, затем испанской, не обращали на Македонию особенного внимания, Филипп постарался вернуть себе часть своих прежних владений в Элладе. Ему удалось захватить Атаманию, а затем, с позволения римлян, Деметриаду и ряд других городов.290) Но произвол царских чиновников вызвал восстание в Атамании. Этим воспользовался Аминандр и вернул себе царство.291) Тогда Филипп захватил ряд городов на фракийском побережье, в частности Эн и Маронею, и ряд городов Фессалии.292) Отправленные в Македонию для расследования дела римские уполномоченные потребовали от Филиппа ограничиться старыми пределами Македонии.293) Раздраженный Филипп с помощью своих сторонников фракийцев устроил в Маронее страшную резню.294) Он привлек на свою сторону и галлов-скордисков, осевших во Фракии.295) Готова была разразиться новая война. Но сил у Филиппа было еще недостаточно. Ему пришлось отправить в Рим Деметрия для переговоров.296) На открытый конфликт Филипп еще не решался, стараясь подготовиться как следует. Однако, говорит Ливий, он никогда не переставал собирать военные силы во время мира, чтобы воспользоваться ими для войны, как только представится случай.297) И действительно, подготовка шла чрезвычайно серьезная. Была введена налоговая система, с новых рудников поступали большие доходы, казна снова [245] наполнилась. Появились деньги для оплаты наемников.298) На севере была набрана новая армия, в которую входили и фракийцы, обученная по всем правилам военного искусства. Накоплено вооружение. Под боком была Фракия, откуда македонский царь мог постоянно пополнять свою армию. Страна оправилась и вновь приготовилась к войне.

Полибий указывает, что Филипп хотел начать последнюю войну против римлян и для этого уже закончил все приготовления. Его смерть в 179 г. до н. э. помешала осуществлению этого намерения. Ставший во главе царства Персей ревностно продолжил политику своего отца.299)

Однако благополучие Македонского государства было весьма относительным. Увеличение налогов и торговых пошлин всей тяжестью ложилось на плечи свободных общинников — мелких крестьян и торговцев. Это еще больше углубило кризис. Разорение мелкого крестьянского хозяйства и ремесленников превращало в люмпен-пролетариев большие массы производителей, грозивших сомкнуться с рабами.300) Кучка богатых рабовладельцев, подкупами и подачками склоняя на свою сторону толпы бродяг, руководила делами в городе.301) Рост люмпен-пролетарской массы обострял социальные противоречия в македонском обществе. Обострение социальной борьбы в греко-македонском мире накладывает свой отпечаток на весь ход третьей македонской войны. В некоторых областях Греции социальные отношения становятся настолько накаленными, что выливаются в настоящие восстания. Примером этого может служить Этолия, в которой огромных размеров достигло ростовщичество, ставшее причиной задолженности этолийской бедноты, увеличения количества должников. В Этолии разгорается ожесточенная борьба между имущими и неимущими. Дело доходило до настоящих войн, сопровождавшихся всевозможными жестокостями. Вмешательство римлян не изменило положения.302) «Взаимная ярость этолян, казалось, приведет народ к гибели путем истребления друг друга», — говорит Полибий.303) Этолийцы даже обращались за помощью к Персею, чтобы он помог им прекратить «внутренние раздоры».304) Подобные же явления происходили и в других областях Греции, в частности, в Фессалии и Перребии. Задолженность населения достигла здесь огромных размеров. Рост долгов вызывал постоянные [246] волнения. Беднота требовала отмены долговых обязательств.305) Дело доходило до открытых восстаний. При таких обстоятельствах богатые рабовладельцы, ростовщики были вынуждены обращаться за помощью извне, в частности в Рим. В Перребию, например, для разрешения внутренних неурядиц сенат направил Аппия Клавдия. Но, тем не менее, пришлось сделать значительные уступки бедноте, чтобы не доводить дело до крайнего напряжения. Аппий Клавдий облегчил долговые обязательства, выросшие от чрезмерно высоких сумм, и уплату долгов разложил на десять лет.306) Сходные явления происходили и в Македонии, где самым крупным ростовщиком являлось государство, что подтверждает тот факт, что несколько позднее Персей простил долги государственным должникам.307) Их было, по-видимому, достаточно много, и они составляли значительную силу в Македонии, если Персей, прощая долги, стремился заручиться их поддержкой.

Положение осложнялось еще и тем, что к социальной борьбе примешивалась и тесно переплеталась с ней борьба проримской и промакедонской группировок. Борьба эта ведется не только в греческих городах, но и в самой Македонии, где еще во время второй македонской войны появляется группировка, враждебно настроенная по отношению к царскому двору и искавшая союза с Римом. Чрезвычайно важен тот факт, что участниками этой оппозиции были знатные македоняне.308) Группировки имели своих вдохновителей при царском дворе. Проримская возглавлялась Деметрием, брачным сыном Филиппа, другая — антиримская, ставившая своей целью усиление Македонии, возглавлялась Персеем, незаконнорожденным сыном царя. Победила группировка, возглавляемая Персеем, убившим своего брата Деметрия еще при жизни отца.309) Ливий прямо указывает, что все те македоняне, которые с ужасом смотрели на угрожавшую войну с римлянами, видели в Деметрии надежду, как бы орудие мира. Сам Филипп был оскорблен большим стечением к нему македонян, и с негодованием видел, что еще при жизни его образуется другой двор. Деметрии, побывав в Риме в качестве заложника, а затем и македонского посла, прямо высказывал свои проримские симпатии.310) Ему были предъявлены Персеем обвинения в измене, в стремлении физически устранить отца и достигнуть престола, в шпионаже в пользу римлян.311) Хотя Персей в своих обвинениях брата не подчеркивает политического [247] характера этого конфликта, но все его поведение и действия против Деметрия и его сторонников как раз указывали на то, что здесь дело было не только в спорах о престолонаследии. В своем обращении к отцу Персей указывает что пока будет жить Филипп и он сам, римляне не сумеют захватить Македонию. Но большинство знати надеется получить все почести и богатства от римлян и от того, кто у них имеет больший вес. За Деметрия — римляне, за него все города, освобожденные из-под власти Филиппа, за него жители Македонии, сторонники мира с римлянами.312) В свое оправдание относительно связей с римлянами Деметрий не привел никаких доказательств. Он только подчеркнул, что в случае войны с ними станет их врагом.313) Сам Филипп признал тесную дружбу Деметрия с римлянами подозрительной.314) Он стал удалять его от государственных дел, а Персей чинить ему козни.315) Наветы Персея на брата достигли цели. Филипп согласился на убийство своего младшего сына. В Гераклее ему дали яд и затем задушили коврами.316) Со смертью Деметрия римская партия при македонском дворе лишилась главной опоры.317) Однако своей деятельности она не прекратила.

Таким образом, борьба двух направлений — проримского и промакедонского — особенно нарастает в период между II и III македонскими войнами, чем умело пользовался Персей. В это же время в греческих городах широко поднимаются антиримские настроения; их учитывал македонский царь. В противовес всем прежним македонским царям, Персей встал на сторону не олигархии, оплотом которой до сих пор была Македония, а демократических сил. Аристократия, нуждавшаяся в сильной власти, способной подавить народные восстания, стояла за Рим, наоборот, демократические элементы поддерживали Македонию, боровшуюся против Рима. Ливий совершенно определенно говорит, что «чернь» во всех государствах стояла на стороне Персея и македонян. Знать же больше склонялась на сторону римлян.318)

Когда перед греческими государствами снова встал вопрос, на чьей стороне они будут в предстоящем конфликте между Македонией и Римом, началась ожесточенная борьба между сторонниками того и другого направлений. Особенно продолжительная борьба шла в Беотии. Популярность Персея, все увеличивавшаяся благодаря его демагогический политике заигрывания с демократическими элементами и [248] обещания всюду отменить долговые обязательства, дала вначале перевес промакедонской партии, и Беотийский союз заключил с Персеем дружественный договор, текст которого был выставлен в Фивах, на Делосе и в Дельфах.319) Боязнь римского могущества заставила, однако, беотян, как только в Беотии появились римские послы, снова принять сторону Рима.320) Но волнения продолжались и после, и только в результате долгой борьбы Беотия окончательно примкнула к римлянам.321) После вмешательства римлян в Фессалии, Эпире и Этолии победили сторонники проримской партии.322) Колебались даже ахейцы, которых удержала лишь боязнь римского могущества. В Македонию обычно бежали рабы из Ахайи. Письмо Персея с обещанием собрать всех беглых рабов из Ахайи и вернуть их прежним владельцам было встречено собранием ахеян одобрительно. На собрании разгорелись страстные прения, и среди ахеян у Персея появились сторонники.323)

Продолжается ожесточенная борьба и в самой Македонии. Число сторонников римлян среди македонской знати все увеличивается. Даже в наиболее ответственный момент, когда Македония решала вопрос о войне с Римом, когда решалась судьба Македонского государства, среди македонской знати не оказалось единогласия. Сторонники Рима предлагали даже отдать часть своих владений, платить дань, лишь бы сохранить мир с могущественной державой.324) Не надеясь на верность и поддержку македонской знати, не заинтересованной в войне с Римом, Персей был вынужден обратиться к демократическим силам страны. Как уже сказано, он простил долги государственным должникам и отпустил из тюрем «государственных преступников». Этими мерами он привлек на свою сторону беднейшие массы Македонии. Ту же политику привлечения демократических элементов Персей проводил и в отношении греческих государств, надеясь таким способом обеспечить себе будущих союзников в готовящейся войне с Римом. Он издает указ, в котором приглашает в Македонию всех, кто бежал от долгов, кто был приговорен к изгнанию по суду, кто покинул отечество по обвинению в оскорблении царского достоинства. Вернувшимся было обещано не только прощение, но и обратное получение потерянного при изгнании имущества.325) Указ этот был выставлен на острове Делосе, в Дельфах и в Коронее. [249]


Рис. 15. Тетрадрахма Персея.

Привлекая при помощи демагогической политики на свою сторону бедноту, Персей даже делал попытки произвести в некоторых областях Греции политические перевороты, чтобы обеспечить приход своих сторонников к власти. При его прямом вмешательстве начались волнения в Фессалии и Перребии; там он обещал уничтожить долговые обязательства. И здесь мы имеем вполне определенное указание на то, что Персей надеялся, при помощи преданной ему толпы должников, стеснить оптиматов.326) Большинство греческих государств отдавало Персею предпочтение перед Эвменом.327) А. Никитский отмечает, что «простой народ вообще стоял за Персея».328) На эти действия Персея обращали особое внимание римляне, выставляя их как одну из причин третьей македонской войны. В Дельфах, по приказу римлян, был поставлен специальный камень с надписью, перечислявшей все «злонамеренные действия Персея против римлян и греков».329)

Таким образом, мы видим, что Персей во всей своей политике проводил линию поддержки демократических элементов в македонских и греческих городах. Богатые рабовладельцы, стремившиеся к расширению своих хозяйств и торговых связей, вовсе не были заинтересованы в войне, тем более с таким могущественным государством, как Рим. К тому же крупная землевладельческая знать Македонии с завистью смотрела на положение олигархов в греческих городах, обладавших гораздо большей, чем она, самостоятельностью. Верхушка македонской аристократии, не надеясь на победу [250] в войне с Римом, обращалась в сторону врагов, надеясь у римлян получить ценою своей измены почести в будущем.330)

То, что монархическое государство, бывшее до сих пор оплотом реакции на Балканском полуострове, стало поддерживать бедноту, неимущих, демократические элементы, противоречило самой сути македонской монархии. Поэтому, как только начались тяжелые испытания, союз этот не выдержал.

Готовясь к войне, Персей старался приобрести как можно больше союзников или, по крайней мере, сочувствующих. Кроме демократических сил Греции и Македонии, он пытался привлечь на свою сторону как варварскую периферию, так и некоторые государства Востока. На службе у Персея состояли бастарны, певкины и другие германские племена.331) Фюстель де Куланж указывает, что Персей хотел объединить вокруг себя Восток и все силы повернуть против Рима.332) Политика Рима на изоляцию Македонии не достигла цели; римские посольства на Востоке не смогли получить желаемых результатов. В ответ на эти домогания одни восточные монархи проявляли нейтралитет, другие высказывали свои симпатии к Персею.333) Не все удалось и Персею. Так, он стремился склонить к себе бастарнов, предлагая им перейти через Дунай и поселиться в Дардании.334) Он надеялся получить в их лице себе союзника в будущей войне с Римом и уничтожить чужими руками своего давнего врага — племя дарданов, часто тревожившее Македонию набегами. Но предприятие Персея не удалось: бастарны были разбиты дарданами, а на обратном пути многие из них погибли при переправе через Дунай.335) Тогда Персей покорил долопские племена.336) Он склонил на свою сторону иллирийского царя Гентия, который начал готовиться к войне с римлянами.337) На стороне Македонии стоял царь одрисов фракиец Котис.338) Котис II, сын Севта IV, был тогда самым могущественным из фракийских вождей и владетелем всей восточной Фракии — от македонской границы на Гебре (Марица) до усеянного греческими городами побережья.339) Полибий говорит, что личность Котиса соединяла военную храбрость с телесной красотой; он отличался от фракийцев своим благородным характером, трезвостью [251] ума и талантом. Поняв, какая опасность от Рима грозит Македонии и Фракии, Котис решил помочь Персею в его борьбе с римлянами. В лице Котиса мы видим позднее самого надежного союзника Персея в борьбе с римлянами. На фракийские отряды македонский царь особенно надеялся.340)

Путем династических браков Персей укрепил связи с Сирией и Вифинией.341) По Ливию, Персей тогда пользовался большим влиянием среди самих царей. Он женился на дочери сирийского царя Селевка IV Лаодике, руки которой он не просил, а его сестра выдана замуж за Прусия, по его настоятельным просьбам.342) Особенно брак Персея с представительницей сирийского царского дома явился выражением возобновляющегося сближения обеих держав.343) Сближению Македонии и Сирии способствовал и Родос, о чем свидетельствует тот факт, что родосцы с большой пышностью проводили невесту Персея в Македонию и благосклонно приняли у себя македонских послов.344) В свою очередь македонский царь, укрепляя связи, выдал родосцам на сооружение кораблей большое количество корабельного леса и подарил золотой головной убор каждому из гребцов, которые проводили к нему его невесту Лаодику.345) Не последнее место в сближении Македонии с некоторыми восточными государствами занимали обострившиеся противоречия между этими государствами, в частности, противоречия Родоса с Ликией, заставившие последнюю обратиться за помощью к Риму.346)

Полибий указывает, что «Персея все почитали способным оправдать наилучшие надежды».347) Он стал центром антиримских интересов на Востоке; его имя было у всех на устах.

Причину такой популярности Персея следует видеть прежде всего в общей ненависти к римлянам, все более открыто и беззастенчиво вмешивавшимся во внутренние дела греческих государств, насаждавшим свою политику и проводившим захватнические планы.348) На Персея смотрели как на возможного освободителя Греции.

Учитывая удобную обстановку, Персей начал осторожно переходить к активным действиям; он выступил с войском против некоторых долопских племен, которые не хотели ему повиноваться и склонялись к римлянам. Покорив Долопию, Персей с войском прошел через территорию греческих [252] государств в Дельфы к дельфийскому оракулу. Появление его с войском в центре Греции вызвало настоящий переполох. По его собственному объяснению, он прибыл туда для жертвоприношения. В ахейском собрании Калликрат посчитал нужным обратить внимание на это usurpatio itineris.349) Поход Персея особенно тревожил римлян. Они не без основания видели {...}+ и опасались намерений Персея снискать симпатии греков. В течение трех дней своего пребывания в Дельфах он ничего не тронул там, стараясь показать эллинам, что не меч несет им, а дружбу. Через различные дипломатические каналы он старался укрепить свои позиции в Греции. Как бы с целью самозащиты, Персей прогнал из своего царства союзника римлян фракийского царька Абруполиса.350) На территории Македонии нашли себе приют убийцы иллирийского царя Арфетавра, также союзника римлян.351) На основании такого факта можно обоснованно предполагать, что убийство это произошло не без вмешательства Персея. Македония обменялась также посольствами и с Карфагеном.352) Антиримская ориентация Карфагена заставляла Персея искать связей с этим государством.353)

Помимо активной дипломатической подготовки, велась и внутренняя военная подготовка: запасали оружие и провиант. В царских житницах хранились рассчитанные на 10 лет запасы хлеба, накоплены были значительные запасы денег. При Персее интенсивно велись розыски новых мест добычи металлов, а рудники Македонии, существовавшие раньше, работали на полную мощность. Благодаря этому, а также увеличению налогового бремени Персей накопил большие запасы серебра и золота, часть которых впоследствии попала в руки римлян.354)

В нашем распоряжении имеются данные о 6000 талантов серебра и золота, найденных римлянами в царских сокровищницах. Это подтверждают также сведения о большой добыче, доставленной в Рим Эмилием Павлом.355) Македония имела тогда большую и хорошо обученную армию. Ливий указывает, что в свою армию Персей набрал 30 тыс. пехотинцев и 5 тыс. всадников. Денег, помимо ежегодных доходов с царских рудников, у него накопилось столько, что он мог в течение десятилетия выдавать жалование не только своим [253] войскам, но и 10 тыс. наемников. В свои арсеналы Персей собрал оружие на три таких войска. Фракия должна была служить ему постоянным источником новых военных пополнений.356)

Если судить по этим данным, то можно сделать заключение, что Македония хорошо и надежно подготовилась к войне с Римом, и римлянам пришлось бы встретиться с сильным противником во главе с мощной антиримской коалицией. Но на самом деле вышло совсем иначе. По меткому выражению итальянского историка П. Мелони, были лишь созданы иллюзии, что наступает период экономического процветания Македонии и политического спокойствия.357)

При всем казавшемся внешнем благополучии Македония раздиралась внутренними противоречиями, вызванными углублением кризиса рабовладельческого производства. Несмотря на волнения и антиримские настроения в греческих городах, последние боялись силы римского оружия и остерегались выступить на стороне Македонии. Такие настроения поддерживала и проримски настроенная знать, надеявшаяся при поддержке Рима укрепить свое положение в собственных государствах и усмирить народные массы.

Не благоприятствовала Македонии и международная обстановка. Вифинский царь Прусий держался нейтралитета. Оставалась нейтральной и Сирия. Пергамский царь Эвмен, каппадокийский Ариараф выступили на стороне Рима, боясь нового усиления Македонии и надеясь на римскую поддержку в собственных делах.358) К ним присоединился и Массиниса, которому была выгодна дружба с Римом. Иллирийский царь Гентий колебался. Антиоху было не до Македонии. Только царь одрисов Котис, надеявшись своей поддержкой Персея задержать проникновение римлян во Фракию, по-прежнему стоял на стороне Македонии.359) Поэтому к началу войны Македония оказалась почти в изоляции. Эту неблагоприятно складывавшуюся обстановку видел и сам Персей; он соглашался дать любое удовлетворение, как только в Македонию [254] стали переправляться римские войска, а затем вступил в переговоры с послом Марцием.360)

Рим к войне еще не был готов. Поэтому сенат, чтобы выиграть время для подготовки к войне, послал к Персею послов Филиппа Марция и Г. Атилия, чтобы они заключили перемирие, т. к. месяцем раньше союз с Македонией официально был разорван.361) По возвращении в Рим послы доложили на заседании сената об исполнении возложенного на них поручения, причем особенно хвалились тем, что, заключив перемирие и подав ложную надежду на мир, они провели Персея. Ливий указывает, что сенат большинством голосов одобрил такой образ действий.362) Из Македонии прибыли послы; им была дана аудиенция в сенате. После выступления послов в сенате «им было объявлено, чтобы они оставили Рим немедленно, а Италию в течение 30 дней».363)

Сенат предписал консулу П. Лицинию назначить в возможно непродолжительном времени сбор войскам для похода на Македонию. Ливий подчеркивает, что набор консулы произвели с гораздо большим старанием, чем прежде. П. Лициний набирал в войско также старых воинов и центурионов, и многие, зная, что служившие в первую македонскую войну и в Азии за время войны с Антиохом разбогатели, записывались добровольно.364)

Персей, узнав от послов, вернувшихся из Рима, что у него отнята последняя надежда на мир, созвал в Пелле военный совет. Совет принял решение вести войну с Римом, «...сын Филиппа, Персей, не начав войну вследствие новых причин, как бы продолжил войну, оставленную по наследству отцом...»365)

Юстин указывает, что для ведения этой войны римляне набрали войск даже больше, чем для ведения пунической войны.366) Для укрепления позиций проримских группировок во все греческие государства отправлялись римские послы.367) Делалось это в силу насущной необходимости; многие греческие государства принимали сторону римлян только после их серьезного вмешательства.368) Особенно большое снимание уделяли римляне положению дел во Фракии, северного соседа Македонии, ее важного стратегического плацдарма. Римляне [255] стремились склонить некоторые племена на свою сторону, задабривали послов, действовали подкупом.369)

Война для римлян имела одну цель — окончательно сокрушить Македонию, своего давнишнего врага и соперника, мешающего римлянам прочно утвердиться на Балканском полуострове и в Азии. Повод для войны нашли быстро: Персею было предъявлено огромное количество обвинений;370) оправдания не признавались достаточными, так как война была решена бесповоротно.371)

В 171 г. до н. э. консул П. Лициний Красс с 30-тысячной армией переправился в Грецию. Римский флот подошел к берегам Колхиды, где соединился с флотами Родоса, Пергама, Гераклеи Понтийской и другими. Началась третья македонская война.

Уже с самого начала войны стало ясным, насколько непрочным было положение Македонии. Война еще более углубила, обострила внутренние противоречия. Она потребовала новых жертв со стороны малоимущей части населения, особенно со стороны крестьян. Увеличились налоги, все излишки хлеба забирались государством для поставок в армию. Всей тяжестью ложилась на малоимущих крестьян и транспортная повинность. Крестьяне должны были предоставлять подводы для перевозок метательных орудий и снарядов, для подвозки провианта войскам.372) Крестьянское хозяйство вновь лишалось рабочего скота и рабочих рук, крестьянские поля оставались необработанными. Обострились и социальные противоречия. Подняла голову оппозиция. Даже среди военачальников не было единства,373) и это особенно отрицательно отразилось на ходе военных действий.

В первый год войны между римскими и македонскими войсками происходили мелкие стычки, пока, наконец, в Фессалии, при Лариссе, не произошло крупного сражения, в котором македонская конница разгромила римскую.374) Персею помог Котис, послав ему 1 тыс. конницы и столько же [256] пехоты. Одрисы составляли 1/4 всей конницы Персея.375) Консул Публий Лициний Красс был полностью разбит; Ливий указывает, что фракийцы убили многих римлян и их отсеченные головы надели на копья. После битвы Персей и Котис отошли к Фессалоникам на зимние квартиры. Одержав победу над римлянами, Персей не воспользовался ею в должной мере. Он упустил удобный момент, когда вообще мог разгромить все римское войско.376) Вместо того, чтобы развить дальнейшее наступление, он дал римлянам возможность уйти и укрепиться на новом месте. Он тут же начал переговоры с Марком Лицинием Крассом, соглашаясь заключить мирный договор на условиях киноскефальского мира. Но римляне выдвинули свои условия: распорядиться миром и Македонией по своему усмотрению. Переговоры ни к чему не привели.377) Персей решил продолжать войну, но с этих пор уже не имел больше ни одного удачного сражения. Он стал действовать очень нерешительно, боясь, по-видимому, измены у себя в тылу и не надеясь на свое огромное по численности войско, большую часть которого составляли наемники — галлы, фракийцы, критяне, греки.378) Войско Персея, хотя и составляла довольно внушительную силу (43 тыс. воинов), — такой армией не располагал ни один царь Македонии, если не считать Александра, — оказалось все же ненадежным. Прошли те времена, когда основу македонского войска составляла фаланга, набиравшаяся из свободных общинников. Собственные ресурсы Македонии иссякли, она уже не могла обойтись без помощи наемников. Наемники не были связаны кровными узами с той страной, за которую они сражались, и, вполне естественно, Персей не надеялся на такую армию. Война продолжалась вяло, и в течение 170—169 гг. до н.э. шла с переменным успехом.379) В это время, не без вмешательства римлян, на земли македонского союзника Котиса напали враждебные ему фракийские племена; им помогал союзник Рима пергамский царь Эвмен. Персей вынужден был отпустить Котиса для обороны его собственных земель, наградив его многими дарами и заплатив ему за его войско 200 талантов. Сын Котиса Битис остался при Персее.380) Македония лишилась последнего, наиболее верного союзника.381) Кроме того, Персею приходилось еще усмирять дарданов и иллирийцев; там действия македонян оказались более удачными.382) [257]


Рис. 16. Битва при Пидне 168 г. до н. э. [258]

В эти годы Персей добился некоторых дипломатических успехов. Родос стал нейтральным, а царь Пергама Эвмен вел тайные переговоры с Персеем. Ливий указывает, что тогда же и к Эвмену и к Антиоху были отправлены послы с поручениями, чтобы цари либо побудили римлян заключить с Персеем договор о мире, либо объединились с ним для войны против Рима.383) Персей заключил также союз с иллирийским царем Гентием. Родосцы, страдавшие от войны больше других государств, так как морские пути, шедшие через Родос и его владения, были нарушены, выступили посредниками в заключении мира между Македонией и Римом. Но сенат и слышать не хотел о мире. Он возмутился предложениями родосцев. И Ливий, разделяя это возмущение, говорил: «Я вполне уверен, что даже в настоящее время нельзя читать или слушать подобные слова без негодования».384)

Римские войска двинулись непосредственно в Македонию, и Персей пал духом. Асклепиадот и Гиппий, занимавшие горные проходы и закрывавшие путь римлянам, были отозваны. Надо было сконцентрировать войска в одном месте. В Пеллу Персей послал приказание сбросить в море государственную казну, в Фессалоники — сжечь флот. Жителей Дия Персей переселил в Пидну и забрал из города все золотые статуи.385) Однако из-за недостатка в провианте римские войска отошли, и Персей вновь вернулся в Дий. Но инициатива была потеряна. Персей продолжал метаться из стороны в сторону, не предпринимая никаких решительных действий. Он оттягивал выплату денег Эвмену, обещавшему за известную плату содействовать в заключении мира с Римом. Переговоры ни к чему не привели. Оба царя, «тщетно стараясь обмануть друг друга, ничего не приобрели, кроме бесславия».386) Ливий указывает, что из-за своей скупости Персей упустил огромное войско галлов, которое шло по Иллирии и соглашалось выступить на помощь Персею, если он заплатит 10 золотых всаднику, 5 — пехотинцу, 1000 — вождю. Эта была бы огромная помощь Македонии. Персей, однако, не согласился платить так дорого, и войско галлов ушло.387) Плутарх тоже обвиняет македонского царя в скупости, которая помутила его взор и лишила рассудка.388) Однако дело тут, конечно, не только в скупости Персея. Он боялся отдавать столько золота наемникам, которые никогда не были надежными войсками и служили тому, кто больше платит. Совершенно справедливо говорил Персей и о вероломстве галлов: они, влившись такой [259] огромной массой на территорию Македонии, могли опустошить страну. Персей, таким образом, не смог использовать богатую возможность, предоставившуюся ему, и это подняло дух римлян. Он также не заплатил и постоянно колебавшемуся Гентию, который был вскоре разбит римлянами и увезен в Рим.389)


Рис. 17. Римский солдат.

В 168 г. до н. э. в Македонию прибыл новый консул Луций Эмилий Павел.390) Ливий характеризует его как человека [260] умного и энергичного. Прежде всего он попросил сенат отправить в Македонию уполномоченных, чтобы те добыли сведения о количестве македонского войска и флота, разведали, как значительны силы царя и какое пространство занимают обе неприятельские армии, изучили союзников — верны ли они Риму или их верность сомнительная; изучили врагов, узнали, сколько заготовлено провианта и откуда он должен быть доставлен сухим путем, откуда — морем, и, наконец, установили бы, какие военные действия на суше и на море предшествовали приезду на Балканы консула. Эмилий Павел требует точных сведений, ибо на основании их будет строиться план войны.391) Ему удалось улучшить состояние римской армии, подтянуть дисциплину, устранить ранее ощущавшийся недостаток воды и сделать все от него зависящее, чтобы армия была готова в любой момент к борьбе и стремилась к ней. В римском лагере господствовала неутомимая деятельность. Эмилий Павел проводил разведку вражеских позиций.

Персей видел, что с новым предводителем в римском лагере появился и новый дух, ждал начала большого наступления.392) Он засел на берету моря, у подножья Олимпа, в местности совершенно неприступной, отовсюду укрепленной, рассчитывая, что время и расходы истощат силы Эмилия.393) Усиленные македонские гарнизоны разместились в прибрежных пунктах, особенно в Фессалониках и соседних городах, расположенных около Фермейского залива. Пять тысяч македонян расположились на пути, ведущем через Олимп в Македонию.394) Были укреплены и другие македонские позиции. Римский консул предполагал произвести атаку на македонские укрепления, одновременно послать флот и тем самым отвлечь часть вражеского войска на север. Однако позиции Персея казались римскому полководцу неприступными. Остался один неохраняемый проход в Македонию — через Перребию. Консул решил обойти Персея по перребийскому пути и заставить его отойти от занятой позиции. Эмилий надеялся, скрыв от противника свои намерения, смутить его неожиданностью. Под начальством эдила Публия Сципиона Назики, зятя Сципиона Африканского, и старшего сына консула Квинта Фабия Максима к перребейскому перевалу, чтобы зайти неприятелю в тыл, был послан пятитысячный отборный отряд воинов.395) Когда отряд отправился в поход, Эмилий, чтобы отвлечь внимание Персея, начал трехдневную стычку с македонскими передовыми отрядами. Она была кровопролитной и привела [261] к значительным потерям с обеих сторон, в особенности у римлян, но обход римлян полностью удался. Македонский отряд, занимавший горный проход, пораженный внезапным ночным нападением, разбежался, предводитель отряда едва спасся, и пять тысяч римлян перешли через горы. Обойденный Персей должен был очистить свои укрепленные позиции и поспешно отступить к Пидне. Перед ним стояла дилемма: или остановиться у Пидны и дать решительное сражение, или разделить свои силы и ждать неприятеля в разных местах страны, изгнать откуда его без большого кровопролития будет невозможно.396) По численности армия Персея превосходила двадцатишеститысячную римскую армию. Она насчитывала около 40 тыс. пехоты и 4 тыс. конницы; местность благоприятствовала действиям фаланги.397) Прибрежная равнина с примыкающими холмами, по которой протекали реки Эсон и Левк, создавала естественное прикрытие для македонских войск. Под влиянием своего непосредственного окружения Персей решился дать сражение и расположил свой лагерь к югу от Пидны. Здесь и произошла битва, положившая конец третьей македонской войне. Более точно, чем у Полибия, эта битва описана у Плутарха.

Плутарх указывает, что Эмилий соединился с войсками Назики и выстроил воинов в боевой порядок. Битва началась 22 июня 168 г. до н. э. Персей ждал римской атаки. Но Эмилий, опытный и осторожный полководец, от атаки воздержался. Фронтовая линия его войск была расположена к северо-востоку, и он ожидал, пока солнце склонится к закату, чтобы его лучи во время сражения не били римлян прямо в лицо, т. е. использовал военный опыт Ганнибала. Под вечер, не сдержав своего нетерпения, Персей начал сражение. Вначале римляне не смогли противостоять бешеному натиску македонской фаланги. Македоняне проникли до самого римского лагеря и смяли римский авангард.398) Римский консул, никогда раньше не видавший фаланги, вынужден был признаться, что «не знает строя грознее и ужаснее македонской фаланги».399) Эмилий ощутил испуг и замешательство. Но в дальнейшем, когда македоняне встретились с не столь благоприятными условиями местности и связь между отдельными частями фаланги нарушилась, консул приказал следить за каждым промежутком в неприятельских рядах и напирать туда с возможно большею силою, клинообразно втесняясь в строй фаланги.400) Римские когорты действительно вклинились в образовавшиеся многочисленные разрывы и бреши [262] неприятельского строя и стали вести бой не против всей фаланги в целом, а во многих местах, против отдельных ее частей. В таких условиях македонская фаланга теряла возможность маневрирования, ее сила, заключавшаяся в единстве действий, иссякла, и строй распался.401) Исход битвы был предрешен. Манипулярный строй легиона показал свои тактические преимущества перед фалангой.402) Римляне быстро одержали полную победу. Началась настоящая бойня, в которой приняли участие не только римская армия, но и подошедший к берегу римский флот.

По Ливию, в этой битве было убито 20 тысяч македонян, взято в плен 6 тыс.; из победителей пало не более 100 чел.403) Плутарх говорил, что в битве погибло больше двадцати пяти тысяч македонян.404)

Персей с остатками своих войск бежал из Пидны в Пеллу. Большинство друзей его покинуло. Из Пидны Персей, захватив казну, бежал через Пеллу в Самофракию, где Гней Октавий с флотом отрезал путь к дальнейшему бегству. Там Персей вместе с казной и двумя сыновьями сдался в плен, «обвиняя судьбу и богов».405) Затем он был отвезен в Италию, [263]


Рис. 18. Памятник в Дельфах в честь победы.

где и умер. «Таков был конец, — пишет Ливий, — войны между римлянами и Персеем, тянувшейся беспрерывно в продолжение четырех лет, и в то же время конец царства, которое [264] славилось в большей части Европы и во всей Азии».406)

После разгрома македонян некоторое время продолжали еще бороться эпироты. Для их подавления выступил Авиций; он завоевал сперва Иллирию, а затем сосредоточил свои усилия и против Эпира.407)

Политика Персея и борьба его с Римом не нашли среди историков общей оценки по той, в значительной мере, причине, что в оценке политики Персея в источниках нет единства.408) Полибий и Ливий в основном выражали взгляды официальной римской пропаганды, согласно которой Персей старался всячески привлечь на свою сторону старых союзников Рима — греков с целью вовлечь их на опасный путь «националистической» политики под эгидой и руководством Македонии. В то же время эта римская пропаганда утверждала, что такая политика Персея не могла не ухудшить отношений Македонии с сознательной частью греческого населения, понимавшей все значение для греков сохранения хороших отношений с римлянами. С точки зрения «проримски» настроенных греков, Персей являлся интриганом и организатором различных враждебных действий по отношению к Риму. Обвинения [265]


Рис. 19. Лев (г. Амфиполь). [266]

против Персея, по-видимому, восходят к греческому историку Эвмену. Наоборот, Аппиан опирается на какой-то греческий источник явно антиримского направления. Он указывает, что авторитет и власть Персея за короткое время очень выросли. Прежде всего стали расти связи между Македонией и Грецией, которые должны были объединиться на почве борьбы против общей римской опасности.

Расхождение между Ливнем и Полибием, с одной стороны, и Аппианом, с другой, распространяется на изложение конкретных фактов, происшедших как в первые, так и в последние годы правления Персея. У Аппиана, в отличие от Полибия и Ливия, все более и более проскальзывают симпатии к молодому македонскому царю, обвинения против него постепенно отпадают. Он все более расходится с полибианской трактовкой, по которой Персей являлся традиционным врагом Рима, продолжателем враждебной по отношению к Риму политики своего отца. По Аппиану, Персей оказывается верным хранителем мирных договоров. В войну он был втянут против своей воли, не ставил своей целью специальной военной подготовки против римлян, занимал в отношении фракийцев скорее оборонительную, чем наступательную позицию и т. п.409)

В исторической науке также существуют по этому вопросу две точки зрения, одна из которых придерживается полибианской традиции, рассматривающей политику Персея как сплошную фальшь и злонамеренность, явно враждебной побежденному македонскому царю. Эта точка зрения подкрепляется и Плутархом, который подчеркивает, что Персею досталось в наследство сильное государство, но, не получив от Филиппа мудрости и добродетелей его, он погубил и себя и престол.410) Некоторые историки, поэтому, объясняют поражение Македонии в борьбе с Римом лишь тем, что Персей не годился для выполнения этой миссии. «Персей, — говорит Нич, — не был способным привести в исполнение смелую мысль всеобщей войны против Рима».411)

Другая точка зрения выражена историками, враждебно относящимися к захватнической политике римлян, которую они трактуют как «политику империализма». В этих условиях Персей должен был залечивать раны от кровопролитных [267] войн при его отце, и Македония проводила в жизнь условия договора с Римом. Персей не хотел войны, стремился избежать конфликта с римлянами, не нарушал обязательств Риму и международное право. Стремлением усилить военную мощь Македонии объясняется поход Персея в Долопию, Дельфы, помощь Византии, дружеские отношения его с греческими государствами. Персей стремился к законности, а римляне ему мешали в этом.

Мы должны согласиться с П. Мелони, что следует считать односторонними и ту и другую точку зрения.412) Правда, Мелони, не выдвигая своей точки зрения, пытается примирить обе существующие. Он указывает, что римляне должны были напасть на Персея, так как Рим опасался за свои позиции в эллинском мире. Персей представлял большую угрозу, ибо он стремился объединять против Рима Грецию и другие государства. Трагедия Персея, по мнению Мелони, и его страны заключалась в конфликте между правовой ситуацией и ситуацией факта. Персей не был искусным государственным деятелем, который мог бы с успехом выйти из этого конфликта. Он не обладал и военным гением, но был хорошим генералом и талантливым дипломатом. Во внутренней политике рука Персея была по сравнению с рукой Филиппа более мягкой. Персей оказался не способным понять исключительность момента, определяемого тогдашними державами.413)

Арн. Тойнби объясняет окончательное поражение македонян в III македонской войне лишь военными причинами: во-первых, недостаточной численностью армии; во-вторых, недостатками, присущими храброй армии македонян как в отношении ее военного снаряжения, так и в отношении тактики.414)

В действительности разгром Македонии Римом будет понятен лишь при учете тех внутренних процессов, которые происходили в то время как в Римском государстве, так и в греко-эллинистическом мире.

Победа той или иной стороны, в конечном счете, зависит от объективных причин, которые лежат в экономике того или иного государства и в политике классов, ведущих войну или в ней участвующих.

В числе причин военных успехов римской рабовладельческой республики самой важной является не столько ее военная сила, сколько более передовая экономика и смелая политика, разрушавшая антиримские коалиции.415)

После поражения при Пидне Македония перестала [268] сопротивляться. Истощенная, обескровленная страна уже не имела сил для дальнейшей борьбы. Сначала сдалась Беройя, затем Фессалоника и Пелла, после чего, в продолжение двух дней, покорилась римлянам почти вся Македония.416) Македонские города, за немногими исключениями, сдавались без боя. Сдаче городов способствовала македонская знать, стараясь заручиться милостью римлян.417) Даже приближенные царя перешли на сторону победителя. Именно благодаря измене крупных македонских рабовладельцев римлянам был обеспечен так и быстрый захват всей Македонии. Страна оказалась полностью во власти римских захватчиков.

Цель римлян была достигнута. Разгромленная Македония уже больше не могла препятствовать дальнейшему продвижению римлян на Балканы и в Азию.

§ 4. Крушение Македонского государства

Победу над Македонией римские рабовладельцы восприняли как большое и важное событие. На четвертый день после битвы при Пидне, в то время как в цирке проходили игры, распространился слух о победе на Балканах. Римские должностные лица стали искать виновника «этой неожиданной радости». Но его, говорит Ливий, не оказалось. Это были еще не достоверные известия, а лишь радостные предзнаменования.418) Лишь на 13-й день после сражения в Македонии римский консул доложил на заседании сената о борьбе Эмилия с Персеем, об уничтожении македонского войска и о сдаче римлянам всех македонских городов. Это известие было встречено оглушительными криками и рукоплесканиями.

По постановлению римского сената в 168 г. до н. э. были посланы «десять римских сенаторов с тем, чтобы устроить дела в Македонии согласно с интересами римлян».419) Интересы римских рабовладельцев при устройстве македонских дел стояли на первом плане; интересы побежденных македонян фактически не учитывались. Это следует особо подчеркнуть, потому что Ливий приводит римскую патриотическую версию о том, что римляне главным образом действовали в угоду македонскому народу. Он указывает, что Эмилием Павлом для Македонии были составлены законы с такой заботливостью, что казалось, будто они написаны не для побежденных врагов, а для союзников, оказавших добрые услуги.420) От имени [260] сената и римского народа Эмилий продиктовал Македонии условия «свободы».

Решение сената от 167 г. до н. э. о судьбе Македонии и Иллирии Ливий начинает излагать словами: «Прежде всего было решено оставить свободными жителей Македонии и Иллирии. Пусть все народы видят, что оружие римского народа приносит не порабощение свободным, а напротив, свободу порабощенным».421) Десять римских легатов, посланных сенатом для создания статуса побежденной Македонии, составили инструкцию, которую Эмилий Павел утвердил как новый устав Македонии.422) Приказав представителям македонских общин прибыть в Амфиполь, римский консул в присутствии толпы македонян еще раз объявил приказание римского сената „omnium primum liberos esse iubere Macedonas".423)

Тит Ливий в ярких красках изображает тот момент, когда в Амфиполе Эмилий Павел среди глубокого молчания народа объявил решение сената о предоставлении македонянам свободы. Этот факт был использован историками романофильского направления для доказательства освободительной миссии римских войск на Балканах. Такой точки зрения придерживался Ростовцев, объявивший, что Македония, после завоевания ее римлянами, осталась свободной.424) Н. И. Новосадский подчеркнул, что Македония после 168 г. до н. э. не только оставалась свободной, но и сохраняла право пользоваться своими законами, избирать свои власти, удерживать прежний административный строй.425) Все это является большим преувеличением.

Что подразумевалось под римской свободой, ясно видно из другого текста Ливия. Эта свобода противопоставляется царской, монархической власти. Свободные народы, по Ливию, могли пользоваться свободой под защитой и покровительством [270] римлян, а те народы, которые еще живут под властью царей, могут приобрести свободу, если вместе с римлянами выступят против своих царей.426)

Ларсен указывает, что понятие libertas являлось специфическим антимонархическим актом. Прокламация о свободе Македонии и Иллирии означала, в действительности, упразднение царской власти в этих областях.427)

Даруя свободу, римляне убрали из побежденной земли свои гарнизоны. Римский протекторат не исключал известной территориальной самостоятельности, поскольку она не затрагивала интересов римской международной политики.428)

Ф. К. Папазоглу отмечает, что римляне говорили о македонской свободе так, потому, что еще не созрел момент для территориальной экспансии и аннексирования побежденной земли.429)

В связи с этим правомерно поставить вопрос, почему римляне после полной капитуляции македонского царя и победоносного завоевания Македонии не превратили ее сразу в провинцию, как это было сделано с другими завоеванными странами, а стали демагогически провозглашать свободу для македонян? Объяснение этого факта следует искать в процессах, происходивших как в побежденной Македонии, так и у победителя Рима. Дело в том, что даже после решающей римской победы на Балканах среди македонян и греков было немало людей, которые не смирились с поражением. Великодушно представленная римлянами свобода должна была смягчить впечатление от тяжелого разгрома.

В то время в самом римском рабовладельческом обществе по поводу направления римской провинциальной политики, которая прямым образом отразилась на судьбах Македонии, обострилась борьба двух влиятельных партийных группировок.

Как известно, основным источником доходов сенатской олигархии издавна являлась эксплуатация и ограбление провинций. Полученные от захваченных стран богатства нобили использовали на покупку земель, рабов, на предметы роскоши. Вместе с представителями нобилитета через банкиров, ростовщиков и откупные компании эксплуатировали провинции всадники. Являясь представителями рабовладельческой [271] верхушки, как нобили, так и всадники одинаково грабили провинции и отличались лишь в методах ограбления, на почве чего и шла борьба между ними. Эта борьба заметно усилилась еще в период пунических войн, когда обе группы господствующего класса совершенно четко определили различные пути и способы ограбления завоеванных стран. Программа торгово-ростовщических кругов состояла в том, чтобы все завоеванные области присоединить к римской территории в качестве провинций, подобно Сицилии и Сардинии, и отдать на разграбление римским ростовщикам и откупщикам. Выполнение программы, предполагавшей эксплуатацию провинций при посредстве откупов, сулило им львиную долю добычи.430) Нобилитет не хотел отдавать это дело в руки враждебной общественной группы. Представители Сципиона держались за свою собственную программу, сущность которой заключалась в том, что системе провинциального управления, строившейся на откупе, отдавалось предпочтение перед образованием ослабленных, но автономных государств под протекторатом Рима. Эти государства должны находиться в отношениях клиентелы к римским знатным родам и семействам.431) Эмилий Павел, победитель Персея, являлся как раз представителем этой сципионовской группы.

После разгрома македонского царя всадники, желая получить в аренду македонские рудники, были заинтересованы как раз в том, чтобы превратить Македонию в провинцию. Но сенат не пошел навстречу домоганиям всадников. То политическое течение, которое стремилось низложить Персея и ввести в Македонии провинциальное устройство, не получило в сенате преобладания. Против всадников, как и против нобилей, выступил Марк Порций Катон Старший и его последователи — представители растущего рабовладельческого хозяйства Италии (Луций Валерий Флакк, Тиберий Семпроний Гракх, Марк Клавдий Марцелл).

Катон был человеком новым (homo novus), безродным и в обществе мог возвыситься не своим знатным происхождением, а только личными достоинствами.432) В представлениях древних писателей Катон выступает как образец древнеримской доблести. Высоко оценивая его жизнь и деятельность, Ливий говорил о нем, что «дух его был суров, язык резок и слишком свободен, но в то же время он был недоступен корысти, обладал неподкупной честностью, презирал искательство и богатство».433) Суровый и смелый, ненавидевший взяточничество и наживу, достигший высших должностей римского нобилитета, [272] Катон стоял в резкой оппозиции к римской правящей знати.434) До последних дней его жизни в сенате и в народном собрании раздавался его мощный, неподкупный голос против оптиматов и всадников, против их лихоимств и ростовщических операций. «Чрезвычайно многочисленные политические враги, — писал Ливий, — преследовали его так же, как и он их, и трудно сказать, более ли теснила его знать, или он не давал покоя ей».435) Катон особенно страстно выступал против политических интересов, выражаемых сципионовской группировкой. В Катоне видели своего врага также всадники; он всячески мешал организации откупной системы и накоплению богатств. Ростовщика, с которым часто ассоциировался всадник, Катон ставил ниже вора; как в провинциях, так и в Риме не раз приходил он в столкновение с ростовщиками, считая их самыми вредными людьми.436)

Став в 184 г. до н. э. цензором, Катон с еще большей силой обрушился на своих политических противников. Он не щадил самых знатных людей в Риме, лишил сенаторского сана Луция Фламинина, брата Тита Фламинина, победителя царя Филиппа,437) настойчиво выступал против Сципиона.

В лице Катона на политическую арену выступили римские рабовладельцы нового типа, окрепшие в результате завоеваний на рубеже III—II вв. до н. э. Борясь против лихоимства и ростовщичества, Катон, однако, не осуждал завоевательную политику сената, не раз уничтожавшую независимость и даже само существование народов. Наоборот, он стоял за образование провинций, за более быстрое установление римского господства над другими народами. Катон был ярый рабовладелец. Он сам выжимал из рабов «словно из вьючного скота, все соки».438) По его словам, хозяин должен продать «старых волов, больных овец, шерсть, кожу, старую телегу, старые подковы, старых рабов, больных рабов, одним словом, все ненужное».439)

Защищая покоренные страны от лихоимства, он не избавлял их от многочисленных налогов и тяжких поборов. Так было в Сардинии и Испании, где ему пришлось действовать в качестве представителя римского сената. По советам и настояниям Катона была начата третья пуническая война и разрушен Карфаген.440) В тех случаях, когда не оказывалось [273] надежды установить полное господство Рима, Катон умел проявить дипломатическую снисходительность и предпочесть примирение открытой вражде.441) Это особенно отчетливо сказалось в вопросе о Родосе. Известно, что после победы над Македонией, когда там еще действовали римские уполномоченные, в Рим прибыли делегации различных государств, среди которых были и делегаты Родоса. Формально родосцев обвинили в сенате за их сочувствие Персею.442) Против родосцев выступил претор М. Ювенций Тальна; он внес предложение объявить родосцам войну.443) Против Родоса особенно выступали консулы, преторы и легаты, которым приходилось вести войну в Македонии.444) В защиту родосцев, против римлян, стремящихся расхитить богатый тортовый остров, выступил Катон.445) Он добился отмены карательных мер, предложенных сенатом для применения к Родосу, то есть выступил и против своих политических противников. В этом плане Катон выступил также защитником и Македонии. Его сын участвовал в III македонской войне и под командованием Эмилия Павла смело бился с македонскими воинами Персея.446) Но после победоносной войны Катон в полном соответствии с политикой сената решил проявить великодушие, т. к. распространение славы о римском великодушии входило в расчеты сената.

В судьбах Македонии были заинтересованы различные политические группировки Рима, и как бы ни велико было влияние одной из них, каждая не могла не учитывать интересы других. В данном случае вопрос о Македонии решался путем компромисса, хотя в то время сенат во внешней своей политике, за немногими исключениями, следовал тому направлению, приверженцем которого был и Катон.447) Будучи тогда первым сенатором, Катон говорил, что Македонии надо даровать свободу. Он мотивировал это тем, что Риму, при тогдашних его средствах, было бы затруднительно управлять отдаленной провинцией и ее охранять. Вместе с тем такое предложение шло вразрез с интересами его политических противников.

Свободу для Македонии Катон и его единомышленники понимали как предоставление ей собственного управления, но не в том смысле, чтобы она стала независимой от Рима. Македония [274] вместе со свободой должна была получить такой устройство, чтобы на будущее была совершенно обессилена и навсегда лишилась самостоятельного существования. Поэтому нет никаких оснований говорить о действительной свободе, которую будто бы римляне даровали македонянам, как это делают Нич и Низе.448)

Нич указывает, что с объявлением свободы для Македонии она была спасена от римского провинциального управления, на чем особенно настаивал Катон, который говорил, что там, где есть публиканы, не может быть никакой свободы.449) Низе подчеркивает, что после завоевания римлянами македоняне сохранили свою свободу: их имущественные права, законы и обычаи остались неизменными. Сама Македония стала свободной, хотя уже не независимой.450) Вообще трудно представить себе свободу без независимости. Очень скоро римляне показали, что они подразумевают под «свободой» и под «защитой» свободных народов.

Даруя македонянам свободу, римский сенат прежде всего позаботился о том, чтобы сделать невозможной в Македонии новую экономическую и военную борьбу. Для этого искусственно разъединялись в стране производительные силы, варварски расхищались ее сокровища. Порабощенная и разоренная, оказавшаяся под властью римлян, страна подверглась жестокому опустошению. С деятельностью римских захватчиков не согласуется упоминание Ливия о том, что Эмилий Павел разослал по всем покорившимся городам начальников, чтобы побежденные не подверглись какой-либо обиде при недавно наступившем мире.451) На самом деле многие города отдавались на разграбление римским солдатам (Пидна, Синтика, Эгиний, Атассы и другие).452) Невиданные богатства из царских сокровищ и много другой награбленной добычи было: послано в Рим. Среди этой добычи много статуй, картин, тканей, слоновой кости, медной, серебряной и золотой посуды.453) Только одних денег римляне вывезли 120 миллионов сестерций. Ливий считает эту сумму даже преуменьшенной.454) Плутарх указывает, что во время триумфа Эмилия Павла тот в течение трех дней сдавал в казну захваченные богатства. Первого дня едва хватило, чтобы на 250 колесницах провезти перед народом захваченные на войне статуи, картины и колоссальные [275] изваяния, представлявшие поразительное зрелище. На следующий день на множестве телег провезли наиболее отличающиеся великолепием и драгоценностью македонское оружие и доспехи... За телегами следовали 3 тыс. чел., несших серебряную монету в 750 сосудах, из которых каждый вмещал серебро весом на три таланта и покоился на плечах четырех человек. Другие носильщики несли серебряные кратеры, рога, фиалы и чаши, искусно выставленные на показ и поразительные по своей величине и массивности чеканных украшений. На третий день рано утром выступили трубачи; они играли не походные и не торжественные марши, но боевые мотивы, которыми римляне ободряют себя во время битвы. Далее шли люди с сосудами, полными золотой монеты, весом в три таланта каждый, подобно сосудам с серебром. Всех сосудов насчитывалось семьдесят семь. За ними несли священную чашу весом в десять талантов, из золота, украшенную драгоценными камнями, сделанную по специальному заказу Эмилия, а также царские сосуды македонского дома и прочие золотые, употреблявшиеся на пирах Персея. Далее следовала его колесница с доспехами и царской диадемой. Недалеко от колесницы шли дети македонского царя и он сам в черной одежде.455)

Триумф Эмилия Павла запечатлен в нумизматике. На лицевой стороне монеты изображалась голова конкордии в диадеме. Надпись: Concordia Paullus Lepidus. На оборотной стороне: полководец Lucius Aemilius Paullus, перед которым стоят в оковах македонский царь Персей и его два сына; между ними трофеи (панцирь, щит, копье, меч, набедренники, привешенные к шесту).456)

Как указывает Плутарх, римляне захватили так много богатств, что казна могла в течение 125 лет не собирать прямых налогов.457)

Сто выбранных македонян, под страхом смертной казни, вместе с семьями должны были покинуть свою землю на 15 лет. Это было, говорит Ливий, в интересах самой македонской свободы, ибо эти люди покорно служили царю, а другие гордо приказывали.458) [276]

В Македонии запрещалось дальнейшее использование золотых и серебряных рудников.459)

Суровое наказание получили и македонские союзники. Все, кто был замешан в сношениях с Персеем или склонял народ на сторону македонян, привлекались к суду.460) Начались жестокие репрессии против тех, которые сочувствовали и помогали македонскому царю. От этих репрессий страдали не только отдельные лица, но и целые города. Например, в Амфиполе был казнен фиванец Неон. Город Халиартос перестал существовать в качестве отдельного города. Город Антисса на острове Лесбос, бывший стоянкой македонского флота и оказавший этому флоту материальную помощь, подвергся разрушению, а жители его переселены в Метилену. Жестокое наказание понесли делийцы. Большие территориальные потери имела Акарнания. Втиснутые в свои старые границы этолийцы потеряли не только Гераклею и область локров, которая была им оставлена римлянами после войны с Антиохом, но также область амфилохов, элианов, дорийцев и эолийских локров, и даже из своей первоначальной области должны были выделить и отдать Плейрон. Они потеряли право на какое-нибудь участие в управлении дельфейским* святилищем. Из своих завоеваний этолийцы сохранили только Стратон и Навпакт. Подверглись гонениям и вызывавшие подозрения римлян ахейцы. На основании, главным образом, доносов Калликрата и его друзей многих ахейцев римляне выслали в Италию.461) От Ахайи на суд в Рим была отправлена тысяча ахейцев, в том числе и Полибий; в Этолии умерщвлено 550 старейшин.462) Наказывались как отдельные лица, так и целые общины и города. Многие греческие города беззастенчиво разорялись и грабились. Такая участь постигла Коронею, Абдеры, Халкиду. Даже храмы не были пощажены. Свободные греки захватывались и продавались в рабство.463) Не удовлетворившись тем, что Афины дали в помощь римлянам все свои корабли и воинов, консул потребовал с них еще и 100 тыс. медиев хлеба, в то время как сами афиняне своих граждан кормили привозным хлебом.464)

Особенно жестоко были наказаны те, кто оказывал Персею непосредственную, эффективную помощь. Римские войска были посланы опустошать земли иллирийцев, а Эпир отдавался [277] на разграбление римским солдатам.465) Разграбление проводилось с тонкой, холодной, заранее обдуманной расчетливостью. Пропретор Иллирии Аниций получил от римских властей письмо с предупреждением не тревожиться тем, что произойдет, ибо решением сената города Эпира отдавались в добычу войску. В отдельные города прибыли центурионы; они должны были усыпить бдительность населения. Центурионы сообщили, что пришли они с целью вывести гарнизоны, чтобы «жители Эпира были так же свободны, как и македоняне». Эмилий Павел вызвал от каждого города по 10 старейшин и обязал их доставить все золото и серебро в общественную казну. Затем он разослал по всем городам когорты. В более отдаленные города войска были отправлены раньше, чем в ближайшие, для того, чтобы они повсюду прибыли в один день. Трибуны и центурионы получили указания как поступать. Утром все золото и серебро было принесено в назначенное место; в четвертом часу воины получили сигнал грабить города. Добыча была так велика, что на каждого всадника приходилось по 400 денариев, на пехотинца — по 200. Разрушению подверглось 70 городов; 150 тыс. человек продано в рабство.466) Страна была полностью разграблена.

В результате римской победы во всей Греции к власти и к государственным должностям пришли сторонники римлян. Так, например, такие ярые приверженцы римской партии, как Калликрат, Аристодам, Агезий и Филипп из Ахеи, Мнезипп из Беотии, Хремас из Акарнании, Харона и Никий из Эпира и др. пришли к власти и стали проводниками римской политики.467)

Расправа римлян с Македонией была очень суровой. Прежнюю сплоченную монархическую державу римляне расчленили на четыре части, всякие взаимные сношения, политические и экономические связи между которыми воспрещались. Браки между лицами, принадлежавшими к различным союзам, признавались незаконными. Оседлость и недвижимую собственность разрешалось приобретать только в одной из этих частей. По сообщению Цицерона, земли, принадлежавшие ранее македонским царям, теперь поступили в распоряжение цензоров.468) Поземельный налог, поступавший в распоряжение царя, отменялся. Македонские общины получили право облагать самих себя налогами; но они обязывались уплачивать Риму половину прежнего поземельного налога в размере 100 талантов. [278]

Это был самый тяжкий удар, который нанесли Македонии римляне. Ливий вынужден признать, что Македония выглядела разрубленной, насильственно разорванной, «все равно как если бы растерзать живое существо на части, хотя они нуждаются одна в другой».469)

Разделив Македонию на четыре части, Рим предоставил каждой из них свою столицу, свои государственные органы и свой бюджет. Вся страна была навсегда обезоружена, а крепость Деметриада срыта. Из сданного македонянами оружия медные щиты отсылались в Рим, все остальное сжигалось. Македонянам запрещалось иметь свое войско, кроме нескольких пограничных отрядов, в обязанность которых вменялась защита границ от соседей.470) Только три македонских округа получили право иметь вооруженные силы на своих границах— те области, которые подвергались опасности нападения варваров. Но и эти вооруженные силы оставались разделенными. Каждая армия имела своего начальника. Армии предназначались для отдельного изолированного действия. Всякие общие военные действия запрещались. Третья область вообще не имела вооруженных сил и не участвовала в обороне страны.

Ливий и Диодор оставили нам сведения о том, как римляне практически осуществили разделение Македонии на четыре области (Regiones, μέρη), официально по-гречески, называвшиеся меридами.471) В текстах Ливия и Диодора имеются незначительные расхождения; они иногда дают повод для новых размышлений о сущности происходивших событий.472)

В первый округ были выделены северные земли страны, лежавшие между реками Стримоном и Пестом; сюда включались также некоторые районы по ту сторону Песта и Стримона — на восток и на запад. Ливий и Диодор в целом согласны между собой о границах этого округа. По Ливию, округ охватывает, кроме пространства между реками Стримоном и Нессом, деревни, укрепления и города по ту сторону Несс к востоку, где располагались владения Персея, кроме Эна, Маронеи и Абдер (qua Perseus tenuisset, vicos, castella, oppida, praeter Aenum et Maroneam et Abderam). В этот округ входила также [279] территория западнее от Стримона, занимавшая всю Бисалтию, вместе с городом Гераклеей.


Рис. 20. Монеты первого Македонского округа.

По Диодору, территория этого округа также проходит восточнее Неста, около городов Абдеры, Марокеи, Эна.473) Город Эна — самый восточный из этих городов. Он находился у Геброса (Марица). Согласно Диодору, эта река может рассматриваться как восточная граница Македонии в 167 г. до н. э. В первом округе было много естественных богатств. Ливий обращает внимание па обилие здесь хлеба и множество рудников, обилие своеобразных плодов и металлов, «...multas frugum proprietates metalla». Тут же находился удобный по местоположению Амфиполь, который, стоя на дороге, препятствует всякому доступу в Македонию с востока.474) Столицей округа и стал город Амфиполь (в нижнем течении Стримона). Из племен округа Ливий упоминает синтов. В соседстве с [280] ними жили одоманты. В главном их городе Серу в одно время располагал свои войска победитель Персея Эмилий Павел.475) Южнее, в долине Стримона, жили бисалты; дальше к востоку, около Пангея, — эдоны.


Рис. 21. Монеты второго Македонского округа.

Второй округ, с центром в Фессалониках, занимал пространство между реками Стримоном и Аксием, включая часть Пеонии, лежавшую к востоку от реки Аксия. Ливий говорит, что этот округ занимал территорию между Стримоном на востоке, кроме Гераклеи, Бисалтии и Аксия на западе. К ним были приданы пеонийцы, которые жили восточнее от Аксия (additis Paeonibus, qui prope Axium flumen ad regionem orientis colerent). Диодор дает некоторые другие сведения относительно расположения второго округа. Согласно его указаниям во вторую мериду входила территория, чьими границами на востоке был Стримон, а на западе — Аксий и соседние места. (δεύτερον μέρος οπερ από μέν ανατοληδ óρίζει ο Στρυμώγ ποταμóς, από δέ δυσμών ο κσλούμενος Αξίóς ποταμος και οι παρακειμενοι αυτω τώποι).

Сокращая свой источник, Диодор сделал его неясным. Последние слова Диодора „και οι παρακειμενοι αυτω τώποι" не могут, к сожалению, найти параллелей в тексте Ливия, поэтому правильно истолковать их нет возможности.

Во второй округ входили весьма населенные города, как Фессалоника и Кассандрея, кроме того, богатая и плодородная область Паллена. Здесь много удобных гаваней для сообщения с морем, как например, у Торона и горы Афона, у [281] Энеи и Аканфа; одни удобно обращены к Фессалии и Эвбее, другие — к Геллеспонту.476)

В третий округ вошли земли между реками Аксием и Пенеем (Галиакмоном) и та часть Пеонии, которая лежит к западу от Аксия. Столицей округа стала бывшая столица Македонского государства — Пелла.477) С реки Пенея начиналась южная граница Македонии, отделявшая македонскую область Пиерию от Фессалийской Магнессии. Ливий указывает, что территория, омываемая реками Аксием с востока и Пенеем с запада и входившая в третью мериду, граничит на севере с горой Бора. Кроме того, в эту мериду входит и та часть Пеонии, которая простирается от запада по реке Аксию. Туда же отошли Эдесса и Беройя.478) Подчеркивая, что на этих землях жили неутомимые земледельцы, Ливий дважды напоминает, что третий округ включает в себя знаменитые города Эдессу и Беройю. Здесь много неясностей, на которые впервые обратила внимание и которые старалась выяснить Ф. К. Папазоглу.479) Мы не знаем точно, какую гору Ливий называет Бора. Это может быть гора Докса, западнее от Беройи, античный Бермион или какая-либо другая гора, название которой древние авторы нам не сохранили. И в том, и в другом случае остается неясным, почему в тексте Ливия дважды специально подчеркивается, что в третьем округе находятся города Эдесса и Беройя, как будто нужно убедить кого-то, что эти города действительно были на той территории, которую занимала третья мерида. Неясно у Ливия и в отношении разделения Пеонии. В науке утвердилось мнение, что Пеония была поделена между второй и третьей македонскими меридами, и это мнение основывалось на тексте Ливия.480) В точности текста никто не сомневался, хотя у Диодора имеются и другие указания.

Ф. К. Папазоглу критически относится к точке зрения Н. Вулича, считавшего, что Пеония в то время была организована как свободная держава, хотя он сам должен был увидеть, что его утверждение не находит подтверждения в источниках. О какой-то тогда «независимой» Пеонии нельзя говорить. Ф. К. Папазоглу также не соглашается с утверждением И. Венедикова, который считает текст Ливия ясным и точным. Сопоставляя тексты Т. Ливия с соответствующим свидетельством [282] Диодора, она пришла к справедливому выводу, что Пеония на правом берегу Аксия не полностью входила в третью область. Ее южная часть вошла в четвертую область. Диодор исключает восточную Пеонию, присоединенную ко второму округу. Таким образом, Пеония в 167 г. до н. э. была разделена между тремя областями: второй, третьей и четвертой. Подобно Македонии, римские власти искусственно расчленили Пеонию. Они здесь поступили умышленно, с определенной целью — ослабить единство этнических групп в Македонии. Лишь небольшим этническим группам римляне оставляли их племенные границы. Что касается более крупных этнических объединений, каким была Пеония, римляне стремились разбить их политическое и экономическое единство, уничтожить традицию политической самостоятельности. С того времени Пеония перестает существовать как политическое и этническо-географическое понятие. Пеонийцы слились с македонянами.481)


Рис. 22. Монеты четвертого Македонского округа.

В четвертый округ вошли западные области Македонии, граничившие с Иллирией и Эпиром.482) Гора Пинд и иллирийская территория на границе Эпира представляли в 167 г. юго-западную границу Македонии, совпадавшую с природной и этнической границей. Столицей этого округа была объявлена Пелагония. В округ входили, кроме горной Македонии, Элимейя, Линкестида и Пелагония, Эордея, Тимфея и иллирийская [283] область Атинтанея. Ливий указывает, что эту землю населяли зардей, линкесты, пелагоны, атинтаны, тимфейцы, элемеи, но не упоминает пеонийцев.483) На самом деле к четвертой мериде относились и пеонийцы, жившие в северной части Пеонии, деуропы и др.484) Вся эта территория, по утверждению Ливия, холодна, неудобна для обработки и сурова; характер жителей тоже соответствует свойствам страны; на грубость их нравов, говорит Ливий, влияет еще и соседство варваров, с которыми они то ведут войны, то живут в мире, но при этом заимствуют у них обычаи.485)

Раздробление единой Македонии, резкое вмешательство в дела каждой из ее областей и сталкивание их друг с другом были продуманными мерами римской политики. Все это тяжело отразилось в первую очередь на македонской экономике. Экономические связи, существовавшие раньше между отдельными районами страны, были нарушены, что серьезно сказалось на положении внутреннего рынка. Сказалось это разделение и на развитии внешней торговли, ибо доход от отдельных отраслей хозяйства, принадлежавший ранее всей стране, принадлежал теперь только какому-либо одному округу. Не существовало даже единой македонской монеты; как уже известно, каждая часть страны чеканила свою монету с указанием названия соответствующего округа.

Разделение округов было произведено тогда весьма неравномерно, без всякого учета общего развития производительных сил страны. Особенно пострадал четвертый округ, находившийся в горной местности, совершенно оторванный от моря и почти лишенный плодородной земли. Естественно, что он обрекался на быстрый упадок. Богатейшие пангейские рудники принадлежали теперь только первому округу, вообще богатому рудниками.486) Такое разделение резко увеличивало экономическое несоответствие между различными округами, их экономическое неравенство. Экономике Македонии мероприятия победителей нанесли и еще один тяжелый удар: запрещалась разработка золотых и серебряных рудников.487) [284]

Для того чтобы воспрепятствовать строительству македонского торгового и военного флота и развитию экономических связей с другими государствами, римляне объявили своей монополией рубку леса для судостроения. Римляне взяли в свои руки торговлю солью; соль раньше Македония поставляла соседним странам. Македония лишилась постоянных и самых богатых источников своих доходов, что привело к замиранию ремесла и торговли, к запустению страны. Жизнь теплилась только в некоторых больших городах и более развитых районах. Горные же области, оторванные от экономических центров страны, постепенно пустели и становились глухими неразвитыми окраинами.

В это время широкое распространение получила введенная тогда откупная система. На откуп отдавалось значительное количество пустовавших земельных угодий.488) Учреждались специальные сборщики податей, они собирали налоги с населения, поступавшие теперь в римскую казну.489) Сам Ливий вынужден признать, что там, где появляется откупщик, «или общественное право становится пустым звуком, или совсем уничтожается свобода союзников».490) При поддержке римлян к власти пришла земледельческая знать, она получила в стране господствующее положение.

Таким образом, римляне сделали все, чтобы подорвать экономику и без того уже разоренной Македонии, чтобы легче использовать ее богатства. В этой связи нельзя согласиться с точкой зрения М. И. Ростовцева, считающего основной целью разделения Македонии фискальную цель. При этом каждая часть страны, как и прежде, собирала лежавшие на ней подати и платила их Риму.491) Приписывая этим мероприятиям римлян лишь фискальный характер, Ростовцев не видит того бесспорного факта, что римляне не ограничивались сбором налогов, но стремились использовать в своих интересах всю македонскую экономику.

Римляне добились, однако, не только экономического ослабления, но и политической раздробленности страны и всеми возможными средствами стремились ее закрепить.

В отдельных частях страны возникали еще больше изнурявшие Македонию раздоры. О ее тяжелом положении можно судить по одному случайно упоминаемому эпизоду в Фокее, где совет должностных лиц был, по наущению некоего Дамазиппа, перебит. Комиссии, отправленные туда римским [285] сенатом, третейские судьи, к которым македоняне обращались, не могли навести здесь порядка.492)

В административном отношении устранение единого централизованного управления облегчало римлянам вмешательство во внутренние дела македонских областей. К тому же македонская знать, еще раньше стоявшая за союз с Римом, теперь открыто проводила проримскую политику, надеясь на поддержку римских военных властей.

Вопрос об устройстве управления в Македонии решался на втором собрании в Амфиполе.493) Ливий нам оставил довольно подробные сведения об этой административной организации Македонии в 167 г. до н. э. Его дополняют некоторыми новыми известиями Полибий, Диодор, Юстин, Плутарх. Но все они не дают нам ясного представления о том, как были организованы в административном и политическом отношении искусственно возникшие четыре македонские объединения. Недостаточность сведений источников по этому вопросу породила у ученых разные точки зрения.494)

Одни ученые полагают, что четыре македонских округа были организованы на федеральной основе, как союз самоуправляемых городов. Другие видели в этом унитарную территориальную державу. По мнению одних, главные органы власти в каждом из этих округов — собрания, по мнению других— представительство. Так, Низе считал, что каждая из разделенных четырех македонских частей должна была составлять самостоятельное, свободное государство.495) Болгарский ученый Ив. Пастухов, наоборот, считает, что возникшие из раздробленной Македонии четыре республики не имели никакого суверенитета, который перешел всецело в руки римлян.496)

Тенни Франк в 1914 г. впервые высказал мнение о том, что четыре македонских округа не были ни городами-государствами, ни союзом городов-государств, а представляли собой унитарное территориальное целое. Он считал, что центральная власть в Македонии сохранилась по традиции и после ее реорганизации. Государство лишь делилось на городские территории.497) [286]

В устройстве римлянами побежденной Македонии Франк видел первый в истории пример организации государства с системой правительства на унитарной территориальной основе.

Антагонистом Франка выступил в 1936 г. Ларсен, который считал македонские республики федеративными государствами.498) С его точки зрения, македоняне, присутствовавшие на конгрессе в Амфиполе, которым Эмилий Павел сообщил решение римского сената о новом устройстве Македонии, являлись представителями civitates, то есть основными единицами, избиравшими своих представителей в федеральное собрание.

Большой спор и целую дискуссию вызвал вопрос об органах управления в Македонии 167 г. до н. э. Важное значение многие ученые придавали интерпретации понятий «concilium» и «consilium» применительно к македонской истории того времени. Некоторые связывали concilium с собранием, а consilium с представительством. Так, Франк полагал, что синедрион (совет) имел представительную и законодательную власть; concilium — собрание имел выборную власть. Ларсен, напротив, считал, что синедрион и консилиум есть одно и то же, они действовали в каждой республике как один орган.

В 1946 г. вышла работа Мишеля Фейеля, посвященная этому вопросу.499) В ней он подчеркивает, что Рим сохранил для древнего македонского царства минимум единства посредством организации общего синедриона, хотя это царство и было разделено на четыре части. Образование для всей Македонии одного синедриона — это, по Фейелю, уступка, которой римляне хотели успокоить недовольство, вызванное разделением Македонии на первом конгрессе в Амфиполе. Для подтверждения своей мысли Фейель приводит надпись из Беройи, в которой имеется указание συνεδριον и μεριδες.500) По его мнению, центральный орган был необходимым посредником между Римом и местными властями. Правда, надпись из Беройи, в которой имеется упоминание о синедрионе, мериде и койноне македонян неоспоримо свидетельствует о том, что мериды существовали еще и во времена Флавия. Но из надписи не ясно, идет ли речь о синедрионе македонского [287] койнэ. Маловероятно, чтобы римляне разрешили постоянное македонское койнэ в 148 г. до н. э. и после него.

Фейель полагает, что в каждой из македонских частей была первичная ассамблея, проходившая по одному разу в год. Для него не возникало трудностей при определении функций того синедриона, существование которого он предполагал. Общемакедонский синедрион, с его точки зрения, заботился о собирании той подати, которую нужно было вносить Риму. Но поскольку областные правления имели свои кассы, становится несомненным, что такая обязанность лежала на них. Фейель приписывает синедриону при возникновении юридических конфликтов между четырьмя областями также заботу об арбитраже, контроль над выполнением закона, запрещавшего браки между жителями различных областей, закона о покупках недвижимой собственности и, наконец, тех законов, которые Эмилий Павел хотел издать для всей Македонии.

В источниках не сохранилось никаких доказательств для подтверждения или отрицания выдвинутых Фейелем положений. Они основаны лишь на одних предположениях, вытекающих из отсутствия в Македонии общей внешней политики.

После выхода в свет работы Мишеля Фейеля Ж. Ларсен в своей новой статье, опубликованной в 1949 г., пересмотрел свою точку зрения относительно организации, которую получила Македония от римлян после поражения Персея, и пришел к диаметрально противоположным точке зрения М. Фейеля выводам.501)

Потребность более глубокой аргументации заставила Ларсена принять тщательное филологическое исследование двух текстов: одного — литературного, Тита Ливия, другого — эпиграфического, надписи, до сих пор недостаточно известной. Но как изучение текста Ливия, особенно в отношении «concilium» и «consilium», так и надпись не внесли большой ясности в основной вопрос возникшего спора.

В своей работе Ларсен опроверг аргументы Фейеля и подтвердил свое мнение о том, что Македония после поражения под Пидной была разделена на четыре части, предназначенные жить в полной изоляции одна от другой, вне политических и даже хозяйственных связей. Исходя из известных решении римского сената относительно Македонии, Ларсен приходит к выводу, что создание общего македонского синедриона находилось бы в резком противоречии с намерением римлян. Он также считал маловероятным существование первичных собраний, хотя признавал возможным наличие избирательной ассамблеи, открытой для всех граждан. На примерах четырех македонских областей фессалийского и ликийского койнонов он пытался доказать, что представительное управление [288] было нормальной формой управления в федеральных государствах II в. до н. э.

В 1950 г. вышла в свет работа сорбоннского профессора Андре Эмара, которая, по его словам, являлась ответом на призыв Ларсена к деятельному исследованию этой проблемы.502) По узкой теме спорного вопроса о Македонии Эмар объявляет свои взгляды нейтральными. Но, выйдя за пределы обсуждения этих вопросов, он привлекает параллельный материал из истории греческих государств, приводит ряд новых мыслей и предположений.

Проблема общего синедриона не вызывает у него разногласий с Ларсеном. То, что во времена империи такой синедрион действительно имел место, не дает ему права признать его существование в 167 г. до н. э. Тогда Рим отказался дать всей Македонии коллективный политический орган, но впоследствии согласился на организацию такого органа. Когда и по какому поводу это произошло, мы не знаем. То, что такай возможность не исключается, подтверждается Эмаром на основании истории греческих койнэ. Рим уничтожил в 146 г. до н. э. если не все эллинские койнэ, то, по меньшей мере, ахейскую конфедерацию. Но впоследствии он восстановил ахейский койнон. Так могло случиться и с Македонией.503)

Выступая против Фейеля, стремившегося не только доказать существование общего синедриона, но и определить его функции, Эмар указывает, что все это противоречило бы политике Рима в завоеванной македонской стране. Передать заботу о выполнении всех своих решений общему синедриону, составленному из македонян, тех самых македонян, которые горестно переживали направленные против них меры и были ими угнетены, означало бы фактически дать македонянам средство самим организовать нарушения этих предписаний, или, по крайней мере, закрыть глаза на такие нарушения. Могут сказать, говорит Эмар, что правительства областей, также составленные из македонян, тем более не могли внушать доверие римлянам. Возможно, что это и так. Однако римляне могли питать надежду, что правительства областей, вошедшие во вкус своей власти и заботившиеся об автономии областей, более охотно будут наблюдать над сохранением тех барьеров, без которых они больше уже ничего не значили. Общее для всей Македонии учреждение неизбежно увеличивало бы возможность контактов между македонянами и было бы препятствием для римских интересов в Македонии, защищаемых Римом с такой безжалостной твердостью.504) Эмар приходит [289] к выводу, что синедрионы, избрание которых было установлено после второго собрания в Амфиполе, не могли быть членами центрального македонского синедриона. Тит Ливий говорит о создании четырех областных синедрионов, которые, по мысли римлян, должны были осуществлять управление Македонией. Однако, указывает Эмар, из этого не следует, что каждая из четырех областей не имела в 167 г. до н. э. первичной ассамблеи. «Нет ничего поражающего в сосуществовании синедриона и ассамблеи такого рода. Наоборот, такое сосуществование является нормальным фактом».505) По его собственным словам, он высказывает это мнение менее категорично, чем Фейель, и еще более осторожно, чем Ларсен, потому что нет никаких доказательств того, что четыре области имели первичные собрания, как и нет доказательств того, чтобы отрицать их существование.506)

Заслуживают внимания указания Эмара на социальную опору римлян в завоеванных странах. Стремясь укрепить свои позиции в них, они создавали покорные правительства, которые не присоединились бы ни к какому мероприятию, направленному против римского господства. Для того, чтобы достичь этой цели, было одно средство: «Передать власть социальной группе отобранных граждан». Такая группа оказалась бы наиболее заинтересованной как в сохранении спокойствия внутри страны, так и верности по отношению к Риму. Поэтому римляне всюду, где только могли, передавали фактическую власть богатым. Они установили ценз для всех государственных функций, имевших хотя бы какое-нибудь значение. Так, по поводу фессалийского койнона Ливий говорит, что Квинкций выбрал сенаторов и судей на основании оценки собственности и придал более силы той части граждан, которой дороже всего общее спокойствие и тишина.507) Именно такие граждане должны были проводить в жизнь римские интересы и не допускать, чтобы первичные собрания стали опасным инструментом в руках демагогов.508)

Признавая возможность существования первичных собраний в многочисленных государствах, даже федеральных и организованных под контролем Рима, Эмар пытается объяснить, почему эти собрания впоследствии исчезли. Причину такого явления он ищет не в социальной и политической борьбе, а в простой эволюции, которую называет «почти естественной». Эволюцию этого учреждения он понимает довольно своеобразно. Непрерывное укрепление римского господства переходило в суверенную власть. Разочарованные и жестоко [290] наказанные каждый раз, когда они пытались свергнуть чужое иго, непокорные элементы, патриоты, присоединившиеся к противникам таким образом установленных режимов, кончили тем, что примирились с неизбежным. Сфера действия власти греческих государств непрерывно суживалась, а вместе с этим суживались и интенсивность, и привлекательность политической жизни. В таких условиях, пишет Эмар, стал пропадать интерес к игре в государственные учреждения. Высшие органы, которые еще давали почетные должности богатым в ходе общественного развития, сохранились и устояли. Но первичные собрания, не дававшие никакой компенсации заседавшим в них гражданам, погибали в более или менее долгой агонии. В одном случае их функции переходили к уже существовавшему ранее тому или иному совету, в другом — первичные собрания преобразовывались в представительные ассамблеи.509)

Появление и распространение представительного режима в греческом мире не означало, по мнению Эмара, какого-то обновления форм политической жизни, при котором можно было бы распознать признаки плодотворной изобретательности и жизненности, достойные прежней гибкости эллинского духа. Скорее появление и распространение представительного режима говорят не о творческой молодости, а об усталости, отчаянии и отречении от своих собственных интересов.

Делая далеко идущие выводы, Эмар сам признается, что вследствие недостатков документации он дал свободу своему воображению.510)

В 1957 г. в своей работе о македонских городах в римское время Ф. К. Папазоглу снова сделала попытку проверить мнения предыдущих ученых относительно устройства, которое получила в 167 г. до н. э. Македония. Она оправдывает эту свою попытку тем, что режим, установленный римлянами для четырех македонских республик, представляет особый интерес для истории государств, организованных под римской опекой.511)

Резюмируя, что было сказано раньше, Ф. К. Папазоглу в основном споре не разделяет точки зрения Ларсена и Эмара. Она считает несомненным, что римляне противопоставляли уничтожаемой монархии государства, основанные на местной автономии civitates. Об этом определенно и прямо говорят Ливий и Плутарх. Но эта автономия civitates, не являвшихся все же независимыми полисами, придает специальный характер четырем македонским государствам и отличает их как от унитарных, так и от федеративных государств.512) [291]

Ф. К. Папазоглу считает, что конституция македонских государств имеет близкую аналогию в организации римских, провинций; конституция не может быть понята ни как федеративная, ни как унитарная. Во главе каждой республики стоял магистрат (αρχεγοί).513) Ему помогал вести дела совет, составленный из представителей civitates (синедрион, консилиум). Ф. К. Папазоглу считает, что административными единицами поделенной Македонии были городские общины (civitates), что видно из речи-прокламации Эмилия Павла, как ее передает Ливий: Omnium primum liberos esse iubere Macedonas, habentis urbes easdem agrosque, utentes legibus suis annuos creantis magistratus".514) В биографии Эмилия Павла Плутарх говорит: „Μακεδόσι μεν απέδωκε την χώραν και τας πολεις ελευθερας οικειν και αθτονομους".515) Как видим, города были свободны и автономны, имели своих магистратов и органы власти. Положение о свободных законах (utentes, legibus suis) относится к городам и их местному самоуправлению. Ф. К. Папазоглу приводит случай с иллирийским городом Агассами, которому в 169—168 гг. Эмилий Павел, как и другим городам, обещал иммунитет и автономию „ut reliquorum Macedonum animos sibi conciliaret, obsidibus contentus sine praesidio relinquere se iis urbem inmunesque ac suis legibus victuros est pollicitus".516)

Римляне смотрели на эти города как на самоуправление, а те, которые имели законы, сохранили их. Когда Эмилий Павел объявлял македонянам «свободу и автономию», в первую очередь он имел в виду местное самоуправление. Указания Ливия и Плутарха показывают, что римляне противопоставляли монархии не единую центральную республику.517) Папазоглу не признает существование первичных собраний, о которых нет никаких данных, и признает маловероятным, чтобы Рим позволил македонянам устраивать массовые собрания. Она высказывается против неправильного предположения о существовании общемакедонского совета, так как всякая политическая и экономическая связь между четырьмя республиками была запрещена. Ф. К. Папазоглу высказывает мысль о том, что термины concilium и consilium не могут дать безошибочного представления о характере основных органов власти в македонских республиках.518)

Прежде чем присоединиться к какой-либо точке зрения по [292] этому вопросу или предложить по нему некоторые свои соображения, приходится высказать сожаление по поводу явно неудовлетворительного состояния источников. Те немногие из них, которые до нас дошли, не дают нам никакого права считать покоренную Римом Македонию ни унитарной, ни федеративной республикой. В этом вопросе мы хотим присоединиться к точке зрения Ф. К. Папазоглу. Эта точка зрения находится в полном соответствии с высказыванием самого Ливия, который считал, что римляне не хотели допустить образования единого органа для всей Македонии из-за страха, что какой-либо узурпатор захватит власть (denique ne, si commune concilium gentis esset, inprobus vulgi adsentator aliquando libertatem salubri moderatione datam ad licentiam pestilentem traheret, in quattuor regiones discribi Macedoniam adsuum quaeque concilium haberet, placuit...).519)

Правда, у Полибия при характеристике македонского устройства 167 г. до н. э. имеется фраза "δεμοκρετικη και σινεδριακη πολιτεια".520) Но здесь следует иметь в виду, что подразумевал он под словом «δεμοκρετικη». Нельзя не согласиться с мнением Эмара о том, что для Полибия это слово часто означало то же, что и республика, и отнюдь не означало какой-нибудь республиканский режим в отличие от другого режима, тоже республиканского.521) Кроме того, сохранившиеся от Полибия указания от 167 г. до н. э. относятся к Македонии в целом, без указаний на ту или иную ее область.

Вся дальнейшая история римского господства в Македонии показывает, что римляне очень ограничили для македонян возможность самим участвовать в управлении страной. Устранение единого централизованного управления облегчало римлянам вмешательство во внутренние дела македонских областей. К тому же землевладельческая знать македонских городов, еще раньше стоявшая за союз с Римом, теперь открыто проводила проримскую политику, надеясь на поддержку римских военных властей.522)

Римляне были заинтересованы в ослаблении политической силы когда-то могучего единого государства и достигли этой цели его раздроблением. Раздробив государство, они получили возможность широко вмешиваться в дела каждой из македонских областей; сталкивать их друг с другом, проводить свой принцип «разделяй и властвуй».

Обращает на себя внимание изложение материала Ливием в 29 главе XLV книги. Там указывается, что прежде всего повелено было македонянам быть свободными, владеть теми [293] же городами и землями, пользоваться своими законами, избирать ежегодно должностных лиц.523) Дальше сообщается о разделении Македонии на четыре округа. По всей вероятности, речь идет здесь о сохранении тех «свобод», которые имели города до победы Рима. Но из контекста Ливия не вытекает наличия в Македонии каких-то общих, центральных органов. Указание на ежегодное избрание магистратов «annuos creantis magistratus» также не может служить доказательством каких-то всеобщих выборов должностных лиц по всей Македонии.

Для обозначения первого собрания македонских депутатов в Амфиполе в 167 г. до н. э. Ливий употребляет выражение «omni multitudine Macedonum».524) По приказанию Эмилия Павла в Амфиполь прибыли десять старейшин из каждого города и доставили сюда все царские бумаги и деньги. Когда им объявлялись решения римского сената в присутствии десяти уполномоченных, вся толпа македонян стояла вокруг. Из этого указания вытекает, во-первых, то, что данный акт римлян — вызов представителей из городов лишь для объявления воли Рима — был единичен. Во-вторых, «omni multitudine Macedonum» говорит не о каком-либо собрании, а о простом стечении побежденных македонян, чтобы выслушать приказы победителя. В этой главе есть такое указание на то, что римляне распорядились, чтобы в столице каждой области происходили собрания, где избирались бы должностные лица.525)

Известно, что 29 глава имеет полибианское происхождение и уже поэтому априори внушает больше доверия. 17 и 28 главы этой же книги, в которых изложены установленные сенатом принципы организации македонских дел, имеют анналистское происхождение. Но и они отрицают наличие всеобщего для всей Македонии собрания, а говорят о создании четырех собраний, по одному на область. Наконец, интерес; представляет и 32 глава вышеуказанной книги. Эта глава тоже имеет полибианское происхождение и описывает второе собрание македонских депутатов, на котором Эмилий Павел и комиссия сената провозгласили вторую серию своих решений, для чего снова было созвано собрание македонян (Macedonum rursus advocatum concilium),526) no Ливию, для выборов македонских синедров. Синедрами Ливий называет сенаторов (Senatores, quos synedros vocant), избираемых для управления общественными делами. В этом факте, по существу, нет ничего нового. Он повторяет и уточняет прежнее сообщение о выборах должностных лиц. [294]

Таким образом, XLV книга Ливия не дает нам никаких подтверждений наличия общемакедонского органа. Что касается упоминаний относительно собраний по областям, то их полностью отрицать нет возможности, ибо Ливий об этом говорит дважды. Но здесь следует обратить внимание на то, что Ливий всегда говорит о них в связи с выбором нужных областям должностных лиц. Мы, к сожалению, не знаем, что именно вкладывал Ливий в понятие «magistratus» и как проходили их выборы. Г. Финлей считает, что народные собрания избирали из среды народа наместников, которые управляли каждым округом.527) Но для такого утверждения нет никаких оснований. Также нет оснований говорить о том, производились ли выборы прямым голосованием или были многостепенными.528) Одно ясно, что римляне большой самостоятельности не могли и не хотели давать македонянам. Может быть, единственной уступкой им было разрешение выбирать должностных лиц. Ливий не говорит, как это происходило, но то, что магистраты составлялись из числа преданных Риму людей македонской знати, не вызывает сомнения. По всей вероятности, собрания и выполняли только эту функцию и то по указке римлян.529) О других их обязанностях мы ничего пока не знаем. Пролить свет на этот вопрос смогут только дополнительные эпиграфические памятники, до настоящего времени еще не обнаруженные.

Много возникало дискуссий относительно «concilium» к «consilium». Учеными изучались рукописи Ливия, производились тщательные филологические исследования его текста; спорили о том, в каких случаях Ливий писал «concilium» и в каких «consilium», есть ли в этом только орфографическая деталь, или эти термины могут уточнить наши сведения об устройстве Македонии в 167 г. до н. э.

Этимологически противопоставить эти два термина вряд ли возможно. Но concilium по своему значению шире, чем consilium. Среди многих значений первого термина больше всего имеется значений «собрание», в то время как со вторым, термином чаще всего связывается совещание, заседание, совет.

Во всех разобранных нами случаях у Ливия употребляется термин «concilium» и лишь в одном случае «consilium».530) Последний термин Ливий употребляет в связи с избранием синедров. Некоторые ученые из этого делали далеко идущие выводы, доказывая, что consilium является учреждением [295] областного подчинения. Но такому толкованию противоречит сам Ливий, который в другом месте называет собрания по областям не «consilia», a «concilia».531)

В связи с этими обстоятельствами приходится присоединиться к мнению Ф. К. Папазоглу о том, что контроверзы вокруг этих двух терминов не могут дать нам исчерпывающего представления о формах македонского правления. Очевидно, и здесь необходим дополнительный эпиграфический материал, при помощи которого можно будет отдать предпочтение какой-либо из многочисленных выдвинутых гипотез.

Факт остается фактом, что объявленная римлянами «свобода» македонянам была сплошной демагогией. Условия мира в Амфиподе, объявленные Эмилием Павлом, насильно разрывали Македонию на части и сводили на нет ее государственность и экономику. Это входило в интересы обеих враждующих римских политических группировок. Само македонское устройство с 167 г. до н. э. стало результатом компромисса между ними. Македония не сделалась провинцией, но македонская торговля была уничтожена.532) Держава Филиппа II и Александра Македонского, некогда владычица мира, перестала существовать как самостоятельное государство.533)

Чем же объяснить гибель этого когда-то могущественного государства? В исторической литературе «падение» эллинистических государств объяснялось двояким образом. С точки зрения одних, определяющим фактором в этом процессе было само внутреннее развитие этих государств, приведшее их к экономическому и политическому упадку. Вмешательство Рима «было только внешним толчком, опрокинувшим здание, и без того готовое обрушиться». Другие полагали, что определяющим фактором здесь надо считать внешнюю силу — вмешательство Рима, его военное и политическое превосходство, его беспощадную расправу с населением покоренных областей. При таких обстоятельствах установление римского господства прервало закономерный и далеко еще не законченный процесс самостоятельного развития эллинистического мира, повернуло это развитие на новый путь.534)

К. К. Зельин, приведя наметившиеся два решения этого вопроса, считает оба их односторонними, но проверить и доказать это возможно лишь на конкретном историческом материале. Такая постановка вопроса представляется нам [296] справедливой, хотя для его решения по отношению к Македонии как раз и не хватает нам этого исторического материала.

Прежде всего следует отметить, что развивавшийся с начала II в. до н. э. на территории Балканского полуострова и эллинистических государств кризис рабовладельческого производства охватил и Македонию. Уже с конца III в. мы наблюдаем там, как и в других эллинистических странах, быстрый рост крупного землевладения, крупных рабовладельческих хозяйств.535) Непрерывные войны, которые велись Македонским государством при последних Антигонидах, в частности при Филиппе V, способствовали, без сомнения, увеличению количества рабов в Македонии. А это, в свою очередь, привело к тому, что свободный труд все более и более вытеснялся из производства. Рост крупного землевладения совершался за счет уменьшения земель свободных общинников. Тяжелые налоги также больно ударяли по мелкому хозяйству свободного македонского общинника, разоряли его. Многочисленные разорительные войны вызывали резкое сокращение числа свободных, что тяжело отразилось на всем хозяйственном положении Македонии. Все это не могло не отразиться на военной мощи Македонского государства, ибо свободное крестьянство составляло основу македонской армии, македонскую фалангу. Ушедших в армию мужчин заменять было некем. Мы уже видели, как Филипп V был вынужден для уборки хлеба распускать ту часть своего войска, которая состояла из македонян,536) — факт, достаточно красноречиво говорящий о сокращении числа свободных общинников в Македонии, когда в армию приходилось забирать последних и по мере возможности отпускать их для уборки хлеба. А хлеб был нужен, особенно для содержания довольно значительной армии наемников.

Постоянные наборы в армию резко сокращали число производителей, занятых в сельском хозяйстве. В то же время, вследствие непроизводительности рабского труда и роста вольноотпущенничества, хозяйства рабовладельцев уменьшились, большие массы земли оставались необработанными. Государственные доходы уменьшились, а расходы, наоборот, все увеличивались. Между тем активная внешняя политика последних Антигонидов, их постоянные военные вмешательства в дела греко-эллинистического мира требовали от Македонского государства крайнего напряжения сил. Даже те войны, которые проходили не на македонской территории, оказывались очень разорительными для македонского народа. Население поставляло провиант для многочисленной македонской армии. Хлеб приходилось подвозить на собственных повозках, для чего снимался с полевых работ рабочий скот, а [297] это наносило значительный ущерб крестьянскому хозяйству. От войн особенно страдали свободные крестьяне-общинники: они являлись солдатами, они подвозили хлеб в армию, из них набирались мастера для строительства кораблей.537) Когда военные действия перешли на территорию самой Македонии, ее население стало испытывать особенно большие затруднения.

Македонские войны обострили социальные отношения в стране. Появление, а затем все большее увеличение массы люмпен-пролетариев в городах, как следствие кризиса рабовладельческого производства, давали себя знать с еще большей силой: участились бунты и восстания, устраиваемые недовольными олигархами, подкупавшими мелкими подачками толпы бродяг и нищих.

В период продолжительных войн Македонского государства его противники удачно использовали эту социальную борьбу, раскалывали фронт ее участников, перетягивали на свою сторону недовольных политикой Антигонидов.

В самые трудные и решительные моменты у Македонии не оказывалось союзников, они были заняты решением своих собственных внутренних проблем и боялись молодого и сильного Римского государства.

Особенно сложными оказались отношения Македонии с Грецией, в которой основными политическими центрами, вместо старых Афин и Спарты, оставались ахейский и этолийский союзы. Вначале они оба боролись против Македонии, но затем ахейский союз, как более аристократический, испугавшись развития народного движения в Спарте, боясь распространения революционных выступлений в своих городах, заключил союз с македонской монархией, поддерживавшей в Греции олигархические порядки. Во главе антимакедонской борьбы становится демократическая Этолия. Македония для Этолии была средоточием олигархии, аристократизма и деспотизма. Поэтому с появлением римлян на Балканах Этолия увидела в них поддержку в борьбе с Македонским государством.

Борьба греческих государств против Македонии сыграла очень важную роль не только во всей внешней истории греческих государств III—II вв. до н. э., но она оказывала значительное влияние и на внутреннюю жизнь Греции. Борьба греческих городов за свою независимость тесно переплеталась с развитием социальной борьбы в них. Именно усиление классовой борьбы в городах греческих союзов оказало решающее влияние на позицию их в отношениях к Македонии.

Господствовавшие в эллинистической Македонии Антигониды, не имевшие поддержки в своем собственном народе, не в [298] состоянии были справиться как с антимакедонским движением греческих государств, так с римской экспансией.

В своей завоевательной политике на Балканах римские рабовладельцы использовали различные формы и методы Особенно распространенными были формы и методы экономической, дипломатической и идеологической экспансии, завершившиеся методами прямого вооруженного вторжения. Эти формы и методы, тесно между собой связанные, в соотношении своем в разное время бывали различны. Еще задолго до войны римские ростовщики завязывали торговые операции с балканскими странами, чтобы добиться их экономического закабаления. Через различные дипломатические каналы римляне организовывали там шантаж, запугивание, активно участвовали в подборе угодных себе правительств и правящих партийных группировок, инспирировали восстания и обострение социальной борьбы. Римские ученые и писатели подготавливали общественное мнение на Балканах, восхваляя римлян, прославляя их и превосходство их оружия.

Все эти обстоятельства способствовали организации и осуществлению вооруженного вторжения римлян, завершившегося разгромом Македонского государства.

 

Назад К содержанию Дальше

1) К. К. 3ельин. Исследования по истории земельных отношений в Египте до н. э. М., 1960, стр. 9.

2) Н. Н. Пикус. Переломный период в истории эллинистического Египта (конец III в. до н. э.). ВДИ, № 1, 1951, стр. 55-56.

3) Н. Н. Пикус. Переломный период в истории эллинистического Египта, стр. 57. Изменением внешнеполитической линии Птолемея IV Филопатора Н. Н. Пикус объясняет решительную его расправу с Клеоменом III. Согласно Полибию у египетских правителей существовало опасение, что Клеомен может усилиться в Элладе и сделаться опасным для внешних владений Египта, слабо связанных с метрополией (Polyb., V.35.9-12). Такое опасение могло действительно иметь место в годы наивысшего успеха Клеомена, Но это опасение исчезло после разгрома демократических сил в Греции. Скорее всего, Филопатор боялся осложнений с Македонией, которая в то время усилила свое влияние в греческих городах.

4) Bettingen W. Указ. соч., стр. 22.

5) Руководитель ахейского союза Арат с первых шагов своей деятельности находил сильную моральную и материальную поддержку в царях Египта Птолемеях Филадельфе и Эвергете, стремившихся ослабить позиции Антигонов в Греции. От Эвергета Арат в разное время получил 175 талантов, которые были использованы им для освобождения Сикиона. Когда между ахеянами и египетским царем около 242 г. до н. э. был заключен союз и царю присвоено звание военачальника на суше и на море, Арат получал от него по шести талантов ежегодно.

Усиление демократических сил в Греции и обострение в ней социальных противоречий, настоятельно требовали призвать Антигона в Пелопоннес. Но осуществление этою грозило разрывом отношений с египетским царем. И действительно, как только ахеяне сблизились с Антигоном, египетский царь стал поддерживать врага Арата Клеомена (Polyb., II.47.2; 51.2; Plut. Arat., 4, 11-15, 24).

Все это показывает, как руководители крупных эллинистических государств использовали для взаимной борьбы и социальные силы греков. (См. Ф. Г. Мищенко. Федеративная Эллада и Полибий, стр. CLXXVI-CLXXVII).

6) Bettingen W. Указ. соч., стр. 22-23.

7) Там же, стр. 25.

8) Там же, стр. 27-28.

9) Декреты незиотов см. в приложении к работе В. Беттингена, стр. 52-56.

10) Там же, стр. 29.

11) Птолемей Эвергет и Антигон Досон умерли в одном году. См. W. Bettingen, указ. соч., стр. 43.

12) M. Ростовцев, преувеличивая роль личности в истории, объясняет нарушение установившегося к середине III в. до н. э. в эллинистическом мире равновесия сил тем, что в эти годы выдвинулись одновременно два талантливых и честолюбивых монарха, царства которых стали занимать в это время доминирующее положение: македонский царь Филипп V и сирийский царь Антиох III (см. Rоstоvtsеff, указ. соч., стр. 37-49).

13) Just., XXX.3.2; Polyb., VII.9.

14) M. Rostovtzeff. Указ. соч., стр. 632-634.

15) Em. Kuhn. Указ. соч., стр. 390.

16) F. W. Walbank. Указ. соч., стр. 6.

17) К. Нич. История римской республики. М., 1908, стр. 215.

18) Polyb., IV.17.4.

19) А. Ранович. Эллинизм и его историческая роль, стр. 250. Полибий, верный своим антидемократическим традициям, придает действиям этолийцев характер мародерства. На самом деле этолийцы пытались подорвать влияние ахейской лиги. Будучи связаны договором с Македонией, ахейцы пригласили на помощь Филиппа; этолийцы, в свою очередь, нашли себе союзников в лице иллирийцев. См. Em. Kuhn. Указ. соч., стр. 27-30.

20) Polyb., VII.10.1.

21) А. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. М.-Л., 1950, стр. 251.

22) Polyb., IV.61.

23) Там же, 62.1-2.

24) Там же, 66.6-7.

25) Polyb., IV.81.

26) Там же, V.8.4-9.

27) Там же, 13.1.

28) Paus., VII.7.4.

29) Polyb., V.25.3-5.

30) Там же, IV.76.1; 87.8-9.

31) Там же, I.2.8-9.

32) Там же, V.28.4.

33) Polyb., V.7.

34) Там же, V.26, 28.

35) П. Тарков. Социальные движения в Пелопоннесе в конце III в. до н. э. Уч. зап. Московского государственного библиотечного института. 1956, № 2, стр. 79.

36) Polyb., IV.76.3-8; 84.5-9; 85.2-6.

37) А. Ранович. Указ. соч., стр. 251.

38) Там же.

39) Polyb., V.103.7.

40) Polyb., V.103.7.

41) Там же, V.104.3.

42) Там же, I.104.5.

43) Там же, V.104.7.

44) Там же, 104.8. Фюстель де Куланж, ссылаясь на Полибия, утверждает, что Филипп с Димитрием разрабатывали планы нападения на Италию. Но Полибий об этом не говорит. См. Fustel de Culanges. Question historiques, Paris, 1893, Polybe on la Greece conquise par les Romains, p. 152.

45) Polyb., V.101.6-10.

46) Polyb., I.109.2.

47) Liv.; XXIII.34.

48) С. А. Жебелев. Из истории Афин 229—31 гг. до н. э., стр. 73.

49) Polyb., V.108.4.

50) Там же, V.108.7.

51) Polyb., III.19.9.

52) Там же, V.109.2.

53) Там же, V.110.10.

54) Там же, V.110.8-9.

55) О. Sallusti Crispi. Catilina lugurtha ex historiis orationes ei epistulae, Lipsiae, MCMIV (epistula Mithridatis) 5, 6, p. 135.

56) Arn. Toynbee. Указ. соч., стр. 174-177.

57) Б. Низе. Очерк Римской истории, стр. 135-136.

58) А. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. 1950, стр. 253.

59) К. Нич. История Римской республики. М., 1908, стр. 192.

60) Liv., ХXXIII.34.

61) Liv., XXIII.39.

62) Polyb., VII.9.

63) Евтропий, кн. III, гл. VII.

64) А. Ранович. Эллинизм и его историческая роль, стр. 254.

65) Там же.

66) Liv., XXIII.38.

67) Там же, XXIV.40.

68) Polyb., VIII.15.16.

69) Там же, 16.10.

70) Там же, 16.11.

71) Liv., XXVI.22.

72) Em. Kuhn, Указ. соч., стр. 48-53.

73) Liv., XXVI.24.

74) Павсаний подчеркивает, что римляне посылали в Грецию свои войска под предлогом помощи этолянам против Филиппа, на самом же деле „скорее для наблюдения за тем, что делается в Македонии" (Paus., VII.7.7).

75) Polyb., IX.37.7-10.

76) Liv., XXVI.25-26.

77) Там же, 28.

78) Вайнберг. Образование провинции Азии, стр. 12-13 (рукопись).

79) Polyb., XV.22.

80) С. И. Ковалев. История Рима. 1948, стр. 247.

81) Polyb., X.41.1; Liv., XXVIII.5.

82) A. Ранович. Эллинизм и его историческая роль, стр. 256.

83) Polyb., X.41.3; Liv., XXVIII.5.

84) Там же, 41.2.

85) Там же, 41.8.

86) А. Ранович. Указ. соч., стр. 256.

87) Polyb., XI.11.9.

88) Там же, XI.11.1.

89) Там же, XI.14.1.

90) Там же, XI.18.9.

91) Там же, XI.10.9.

92) Там же, XI.11-18.

93) Liv., XXVIII.7.

94) Polyb., XI.7.2, 3.

95) Там же, XI.4.

96) Polyb., XI.6.

97) Liv., XXVII.30.

98) Liv., XXIX.12.

99) Там же.

100) Liv., XXXVIII.7.

101) Нетушил. Очерк Римской истории. Харьков, 1916, стр. 111.

102) Р. Meloni. Jl valore storico, p. 23-24.

103) Моммзен. История Рима, т. 1, 1936, стр. 589-591.

104) F. W. Wаlbank. Указ. соч., стр. 102-107.

105) М. Holleaux. Указ. соч., стр. 168.

106) Там же, стр. 171-172.

107) Там же, стр. 304.

108) Там же, стр. 305.

109) П. Н. Тарков. Греко-эллинистический мир на рубеже III и II вв., т. V, № 3, 1948, стр. 289.

110) Е. Разин. История военного искусства, т. 1, стр. 331-332.

111) П. Н. Тарков. Указ. соч., стр. 288.

112) Р. Meloni. Jl valore storico, p. 2.

113) Polyb , III.2.8; XV.20.2-5; Арр. Mac., 4; Just., XXX.2.8.

114) Н. Машкин. История Рима, стр. 160.

115) Относительно экспедиции Филиппа V в М. Азию имеются в источниках расхождения главным образом в определении времени этой экспедиции. Ввиду имеющихся пробелов об этом событии в трудах Полибия особую ценность представляют указания Аппиана. Последовательность экспедиции он излагает таким образом: Филипп завоевал острова Самос и Хиос, разорил частично царство Аттала, пытаясь дойти до самого Пергама. Изложение Полибия здесь является очень неполным. В частности, Полибий не упоминает о завоевании Хиоса македонянами. Аппиан в этом отношении его дополняет. (См.: Р. Meloni. Jl valore storico, p. 25-26.

116) Polyb., XVI.1; Diod., XXVIII.1; App. Mac., 4; Liv., XXXI.46.

117) И. В. Нетушил. Обзор римской истории. Харьков, 1916, стр. 111.

118) Polyb., XVI.1.24.

119) Paus., I.36.5-6.

120) С. А. Жебелев. Из истории Афин 229—31 гг. до н. э. СПБ. 1898, стр. 81, 119.

121) Полибий, Плутарх, Ливий рисуют Набиса жадным и жестоким тираном. Это объясняйся тем, что Набис своими мероприятиями подрывал основы рабовладельческого строя, на стороне которого стояли эти историки (см. Polyb., XIII.6).

122) Polyb., XIII.6.3-4.

123) Полибий указывает, что новые законы Доримаха и Скопага должны были защищать людей „беспокойного нрава, обремененных многочисленными денежными обязательствами" (Polyb., XIII.1.2).

124) Polyb., XV.21.

125) Liv., XXXI.46.4.

126) Polyb., XVI.25.2.

127) Там же, XVI.25.4.

128) Там же, XVI.26.8.

129) Polyb., IX.44.2.

130) Liv., XXXI.2.

131) Liv., XXXI.6.3.

Интересно в этом отношении выступление народного трибуна Кв. Бебия, обвинившего римский сенат в том, что войны следуют за войнами и что плебеи никогда не могут пользоваться миром (см. Liv., XXXI.6.3-4). Характерно, что среди народа стали распространяться слухи о различного рода предзнаменованиях, не предвещавших успеха в войне (Liv., XXXI.12.5-7).

132) Liv., XXXI.7.

133) Там же, XXXI.7, 8.1.

134) Вайнберг. Указ. соч., стр. 32.

135) Обе диссертации не опубликованы.

136) Тупиков. Указ. соч., стр. 268.

137) Содержание внешней политики Сципионов. См. Polyb., XXI.11.

138) Вайнберг. Указ. соч., стр. 34.

139) Ливий указывает, что Сопатр был взят в плен римлянами и содержался в оковах (Liv., XXXI.26).

140) Liv., XXX.26.

141) Там же, XXXI.3.

142) Polyb., XVI.24.3.

143) Там же, XVI.24.4.

144) Там же, XVI.24.3.

145) Там же, XVI.27.2-3, 3-4. {так — HF}

146) С. А. Жебелев. Из истории Афин, стр. 104, 105, 110.

147) Ср. Polyb., XVI.27.

148) Polyb., XVI.29.1.

149) Polyb., XVI.30.6.

150) Там же, XVI.31.3; 34.9.

151) Liv., XXXI.16.7-8.

152) Polyb., XVI.30-31; Liv., XXXI.16-17.

153) Там же, XVI.34; Liv., XXXI.18.

154) Там же, XVI.31.3; 34.9.

155) Там же, 34.3-6.

156) Там же, XVI.34.5-7; Liv., XXXI.18, 2-4; Diod., XXVIII.6; Арр. Mac., 4.2.

157) Установлено, что главным источником XXXI книги Ливия были анналисты и Полибий. При этом главы 14-18 и 22-47, в которых, в основном, изложена вторая македонская война, написаны по истории Полибия. См. Nissen. Kritische Untersuchungen über die Quellen der vierter and fünften Dekade des Livius. Berlin. 1863, p. 119; С. А. Жебелев. Из истории Афин, стр. 97-98. Тит Ливий не уклоняется от первоначального текста Полибия в отношении оценки политики Филиппа и его союзников, а также войн между Филиппом и Римом. История войны между Македонией и Грецией, например, является простым пересказом текста Полибия или его переводом. Отклонения Т. Ливия качаются частных вопросов (см. Nissen, S. 62, 70, 83-85, 121-122).

158) С. А. Жебелев путем тонкого филологического и исторического анализа сделал попытку установить хронологическую последовательность событий 200 г. в своей статье „Первый год второй македонской войны". ЖМНП, 1894, декабрь, стр. 101-144.

159) Р. Meloni. Jl valore storico, p. 54.

160) Liv., XXXI.14.

161) Там же, XXXI.14.2.

162) Hич. Указ. соч., стр. 219.

163) Liv., XXXII.3. См. Жебелев. Из истории Афин, стр. 118, 144.

164) Liv., XXXI.16.2-3.

165) Там же, XXXI.23.1-10.

166) С. Жебелев. Из истории Афин, стр. 126.

167) Liv., XXXI.44.4-8.

168) См. С. Жебелев. Первый год второй македонской войны, стр. 132 сл.

169) Zonar, IX.15.

170) Liv., XXXI.27.2-8; Zonar, IX.15.

171) Там же, XXXI.28.1-4.

172) Там же, XXXI.28.3.

+ В книге «что» — HF.

173) Liv., XXXI.28.4-6.

174) Там же, XXXI.25.1-2.

175) Там же, XXXI.25.3-11.

176) Там же, XXXI.29.1.

177) Там же, XXXI.29.2-16.

178) Там же, XXXI.30.1.

179) Там же, XXXI.30.5-11.

180) Там же, XXXI.31.1-20.

181) Liv., XXXI.32.5.

182) Там же, XXXI.1.2-3.

183) С. А. Жебелев. Из истории Афин, стр. 144.

184) Liv., XXXI.38.7.

185) Там же, XXXI.40.8.

186) Там же, XXXI.43.2.

187) Там же, XXXII.21.19-20.

188) Liv., XXXII.6.8.

189) См. известия Павсания относительно П. Виллия в книге VII.7.5-16, 10 и разбор этого исторического экскурса у С. А. Жебелева. Из истории Афин, стр. 146-151.

190) Polyb., XVIII.12.3-4.

191) Liv., XXXI.41; Walbank, Указ. соч., стр. 151-155.

192) Всемирная история, т. II. стр. 312. Переход ахейцев на сторону врагов Македонии Уолбенк объясняет лишь старинными традициями борьбы греков за независимость против македонского господства (стр. 158).

193) Liv., XXXI.25.

194) Там же. XXXII.19.1; ср. Paus., VIII.8.2.

195) Там же, XXXI.25.

196) Там же, XXXII.5.

197) Там же, XXXII.19-23.

198) Там же, XXXII.19.1-6; Zonar, IX.16; Арр. Mac., 7.

199) Там же, XXXII.19.6-7. «...terrebat Nabis Lacedaemonius, gravis et adsidutis hostis; horrebant Romana arma; Macedonum beneficiis et veteribus et recentibus obligati erant».

200) Там же, XXXII.19.10.

201) Liv., XXXII.19.11-12.

202) Там же, XXXII.20, 21.

203) Там же, XXXII.25.11.

204) Там же, XXXI.38-39.

205) Там же, XXXII.39.

206) Там же, XXXIV.38.

207) Liv., XXVI.25; XXXI.40.

208) Там же, XXXI.19, 23, 27, 39; XXXII.27.

209) Там же, XXXI.19; XXXII.1, 3, 28.

210) Там же, XXXII.5.

211) Там же, XXXII.10.

212) Liv., XXXII.32.9.

213) К сожалению, XVII книга Полибия, в которой были изложены события 199 и 198 гг., утеряна. XVIII книга начинается с переговоров о мире между Филиппом и римским консулом в 198 г. до н. э.

214) Liv., XXXII.32.10-11.

215) Polyb., XVIII.1, 2.

216) Polyb., XVIII.1.3-5; Liv., XXXII.32.11.

217) С. А. Жебелев. Из истории Афин, стр. 159.

218) Polyb., XVIII.1.11.

219) Polyb., XVIII.1.13-14; Liv., XXXII.33.3-4.

220) Там же, XVIII.2.2, Liv., XXXII.33.5.

221) Там же, XVIII.2.3-5; Liv., XXXII.33.8.

222) Там же, XVIII.2.3-4; Liv., XXXII.33.6-7.

223) Там же, XVIII.5.6.

224) Там же, XVIII.8.8; Liv., XXXII.35.9-11.

225) Там же, XVIII.9.1; там же, XXXII.35.12.

226) Там же, XVIII.9.4; там же, XXXII.30.3-4.

227) Liv., XXXII.36.4; „aut iis condicionihus se pacem impetraturum aut quascumque senatus dedisset leges pacis accepturum".

228) Polyb., XVIII.12.1; Liv., XXXII.37.

229) Liv., XXXIII.3.

230) Polyb., XVIII.25.4.

231) Там же, 25.5.

232) Там же, 27.6.

233) Там же, 27.1; 33.1.

234) Там же. XVIII.46.

235) Там же, XVII.36, 3-4; Liv., XXXIII.12.2.

236) Там же, XVIII.36.7; 37.11; Liv., XXXIII.12.4.

237) Там же, XVIII.38.2; Liv., XXXIII.13.3-4.

238) Там же, XVIII.39.5; Liv., XXXIII.13.14-15; App. Mac., 9.2.

239) Там же, XVIII.39.7.

240) Polyb., XVIII.39.3-4.

241) Liv., XXXIII.29.3-4.

242) Там же, 29.8-12.

243) Liv., XXXII.26; XXXIII.36.26; Polyb., XVIII.42.

244) Polyb., XVIII.44, 67; Liv., XXXIII.30.5-7. Эти же условия договора приводит Аппиан, Maced., 9. Ср Plut. Flam., 9; Arat., 54, ср. Paus., VIII.7.8.

245) Эти показания анналистичеких источников Ливия некоторыми историками, например, Ниссеном, опровергались. С.А. Жебелев не поддерживает опровержений. См. С.А. Жебелев, Из истории Афин, стр. 156-157.

246) Liv., XXXIII.30. 11. Разные точки зрения относительно подарков см. у С. А. Жебелева, указ. соч., стр. 157.

247) Polyb., XVIII.45.1.

248) Liv., XXXIV.22.4-5.

249) Polyb., XVIII.46.12; Plut. Flаmin.

250) Греческая эпиграмма. М., 1960, стр. 142.

251) Polyb., XVIII.45.6.

252) Подробное описание триумфального шествия имеется у Ливия; см. Liv., XXXIV.52.4-11. Это описание триумфа с Полибием не связано (см. Nissen, S. 161).

253) Liv., XXXIV.43.51.

254) Liv., XXXIV.51.6.

255) Характерно, что против Набиса на стороне римлян выступил также Филипп (Liv., XXXIV.26.10). Он выступил и против своего недавнего союзника Антиоха (Liv., XXXVI.4).надеясь на взаимное ослабление воюющих сторон. Это предположение тем более вероятно, что Филипп, помогая римлянам при их переправе в Азию, устраивая для них мосты, прокладывая дороги и защищая их от набегов варваров, отказался сопровождать, их на обратном пути, когда римляне победили Антиоха и фракийцы ограбили римское войско. App. Maced, IX.5. Liv., XXXVIII.40.

256) Т. Моммзен. История Рима, т. 1, стр. 659.

257) А. Ранович. Эллинизм и его историческая роль, стр. 258.

258) П. Н. Тарков. Греко-эллинистический мир на рубеже III и II вв. до н. э., стр. 290.

259) Liv., XXXI.31.18-20.

260) Там же, XXXI.2.3-4; Just., XXX.3.3-4; Polib., XVI.27.5.

261) Там же, XXXI.3.3.

262) Polyb., XVIII.9.9; Liv., XXXII.36.7.

263) Liv., XXXI.15.9-11.

264) Там же, XXXIII.11-13.

265) Liv., XXXI.40; XXXIII.19.

266) Там же, XXXII.13-15.

267) Там же, XXXII.13.

268) А. Кудрявцев. Эллинские провинции, стр. 301.

269) Liv., XXXII.5.

270) Polyb., XIII.4.1-8.

271) Polyb., XIII.4.1-8.

272) Liv., XXXII.5.

273) Там же, XXVIII.5.

274) Polyb., XIII.10.4-8.

275) Polyb., XXIII.10.4-8; Liv., XXXIX.24.

276) Там же, XXIII.10.4-8.

277) Liv., XXXIX.24.

278) Н. Gaebler. Указ. соч., стр. 1, 2.

279) М. Rostovtzeff. Указ. соч., стр. 633.

280) Liv., XLII.12; Plut. Aem. VIII.

281) Liv., XXXIX.24.

282) Plut. Aem. VIII-IX.

283) Liv., XLII.12.

284) ВДИ, № 2, 1957, стр. 72-73.

285) Pоlyb., XXIII.8; Liv., XXXIX.53.

286) Н. Ф. Мурыгина. Сопротивление фракийских племен Римской агрессии и восстание Андриска. ВДИ, № 2, 1957, стр. 74-75.

287) Liv., XXXVI.35.

288) Там же, 34.

289) Там же, 26.4.

290) Там же, 14, 83.

291) Там же, XXXVIII.1-2.

292) Там же, XXXIX.23.

293) Там же, 26.

294) Там же, 34.

295) Just., XXXII.3, 5-8.

296) Liv., XXXIX.35.

297) Там же, 24.

298) Plut., Aem. VIII.

299) Polуb., XXII.8, 10.

300) О. Кудрявцев. Запустение Эллады. ВДИ, № 2, 1953, стр. 41-42.

301) Liv., XLV.18.

302) Liv., XLI.25; Polyb., XXX.11; см. Ф. Г. Мищенко. Федеративная Эллада и Полибий, т. 1, стр. CXXXXXVII-CXXXXXVIII.

303) Polyb., XXX.11.

304) Liv., XLII.12.

305) Liv., XLII.13.

306) Там же, 5, 7.

307) Polyb., XXI.3.1-5.

308) Polyb., XXII.10.4-11; Liv., XXXII.5.

309) P. Heiland, указ. соч., стр. 9.

310) Liv, XXXIX.53.

311) Liv., XL.5.

312) Liv., XL.10.

313) Там же, 15.

314) Там же, 16.

315) Там же, 21-23.

316) Там же, 24.

317) P. Heiland, указ. соч., стр. 12.

318) Liv., XLII.30.

319) Liv., XLII.12; см. P. Heiland, указ. соч., стр. 33-37.

320) Там же, XLII.38.

321) Там же, XLII.43-44.

322) Там же, 38.

323) Там же, XLI.23; XLII.12.

324) Там же, XLII.50.

325) Polyb., XXV.3.1-5.

326) Liv., XLII.13.

327) Там же, 5.

328) А. Никитский. Римляне о царе Персее. ЖМНП, 1906, март, стр. 192.

329) Там же, стр. 196-197.

330) Liv., L.10.

331) Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства. 1953, стр. 151.

332) Fustel de Culanges, указ. соч., стр. 173.

333) P. Meloni, указ. соч., стр. 175.

334) Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, стр. 151; см. Polyb., XXV.6.2-4.

335) Liv., XLI.19; Оросий, IV.20.34-35.

336) Там же, XLI.22.

337) Там же, XLII.26.

338) Там же, 29.

339) Т. Моммзен. История Рима, т. 1, 1936, стр. 717-718.

340) Liv., XLII.29, 52, 58, 59, 60, 65, 67; XLIII.18; XLIV.44, 45.

341) Liv., XLII.12.

342) Liv., XLII.12; см. P. Heiland, указ. соч., стр. 16.

343) Hич, указ. соч., стр. 255.

344) Liv., XLII.46.

345) Polyb., XXV.4.8-10.

346) Там же, 4.4-7; 5.2-5.

347) Там же, 3.5.

348) Liv., XLII.12.

349) Liv., XLI.23.

+ Пропущена строка (или строки) — HF.

350) Там же, XLII.13, 41. Абруполис — царь сапеев, — имел титул друга римского народа. Через своего ставленника Рим пытался вмешаться в македонские дела. См. Р. Meloni, указ. соч., стр. 63.

351) Liv., XLII.13, 14.

352) Там же, XL.22.

353) Р. Meloni. Указ. соч., стр. 127, 447.

354) M. Rostovtzeff. Указ. соч., стр. 1172.

355) Там же, стр. 634.

356) Liv., XLII.12, 52.

357) P. Meloni. Указ. соч., стр. 77.

358) Особенно ревностным сторонником римлян в их борьбе с Македонией был пергамский царь Эвмен. После войны Рима с Антиохом Пергам получил Херсонес, Лидию, Фригию, часть Карии и Памфилию и несколько греческих городов Малой Азии. Пергам стал самым крупным государством М. Азии, поэтому он особенно выступал против усиления Македонии.

В 172 г. до н. э. Эвмен приехал в Рим, где был принят с большим почетом. В сенате он старался склонить римлян к войне с Персеем. Его показания против македонского царя были внимательно выслушаны воинственной частью сената и использованы ею для оправдания нападения на Македонию (Liv., XLII.11, 14, 18).

359) Liv., XLII.29; см. Всемирная история, т. II, стр. 318-319.

360) Liv., XLII.36, 38-43.

361) Там же, XLI.23.

362) Там же, XLII.47.

363) Там же, 48.

364) Там же, 32.

365) Liv., XXXIX.29.

366) Just., XXXIII.1.2.

367) Liv., XLII.37-38.

368) Там же, 43.

369) Liv., XLII.19.

370) Там же, 40.

371) Там же, 48: ср. Paus., X.6.

372) Liv., XLII.53.

373) Там же, 50.

374) Полиен отмечает, что римляне привезли с собой на Балканы от Антиоха африканских и индийских слонов. Персей велел художникам для приучения лошадей к этим страшным, особенно при первой встрече, животным сделать деревянные фигуры, сходные видом и цветом с настоящими слонами. Но т. к. более всего несносен был для лошадей пронзительный голос этих животных, то по приказанию Персея в каждую из приготовленных фигур садился трубач, который трубою, приставляемой к отверстию рта фигуры, издавал самые резкие и пронзительные звуки. Таким образом, лошади македонские очень скоро привыкли к крику и виду слонов. См. Polyaen, III.21. Полиен точно не указывает, в каких битвах римлян участвовали слоны.

375) Liv., XLII.51.

376) Liv., XLII.55-59.

377) Liv., XLII.42; Pоlуb., XXVII.8.11; Appian. Mac., XII.

378) Liv., XLII.50, 51.

379) P. Heiland. Указ. соч., стр. 58-64.

380) Ив. Пастухов. Българска история, 1, 1945, стр. 91-92.

381) Liv., XLII.67.

382) Там же, XLIII.18-19.

383) Liv., XLIV.15.

384) Там же, 25.

385) Там же, 6.

386) Там же, 42.

387) Там же, 26-27.

388) Plut. Aem., 12; ср. Polyb. XXIX.8.3-10.

389) Liv., XLIV.27, 31-32.

390) По словам Плутарха, римский консул отправился на театр военных действий в самом срочном порядке. Из Коркиры он через пять дней добрался до Дельф, где принес священную жертву, а затем еще через пять дней приехал к войску, находившемуся в Македонии, и взял командование над ним из рук своего предшественника (Plut., Aem., 13-16).

391) Liv., XLIV.18.

392) В. Niese, III, стр. 159-160.

393) Plut. Aem., 13.

394) В. Niese, III, стр. 159.

395) Polib., XXIX.14.1-3; Plut. Aem., 15.

396) Plut. Aem., 16.

397) Там же, 18.

398) Polyb., XXIX.17.1.

399) Там же, XVIII.31.

400) Там же.

401) За период времени в 140 лет, прошедший между македонской победой при Херонее в 338 г. до н. э. над греческими солдатами, вооруженными копьями и щитами, и македонским поражением при Киноскефалах в 197 г. до н. э. от римских солдат, вооруженных мечами, македонская фаланга как эффективная военная сила не получила должного развития. В многочисленных войнах диадохов и эпигонов в действие вступала фаланга против фаланги. Пехота оставалась вооруженной старомодным и требовавшим больших расходов вооружением. Римская же пехота была более подвижной... Вооруженные мечами римские солдаты использовали рукопашный бой, во время которого македонские пики теряли свое значение: и македоняне фактически оказывались без оружия. Это предопределило исход сражений при Киноскефалах и при Пидне. Римский солдат был индивидуальным бойцом во всех отношениях и поэтому обладал значительно большей гибкостью, чем македонский боец. Значительно более гибкой была и организация римской армии. Более сильная конница и боевой порядок, в основе которого лежал манипулярный строй, представляли тактическое преимущество римлян. См. Arn. Toynbee, указ. соч., стр. 123, 167-168; А. Разин. История военного искусства, т. 1. М., 1955, стр. 333.

402) „Римская армия, — писал Энгельс, — представляет самую совершенную систему пехотной тактики, изобретенную в течение эпохи, не знавшей употребления пороха. Она сохраняет преобладание тяжело вооруженной пехоты в компактных соединениях, но добавляет к ней: подвижность отдельных небольших единиц, возможность сражаться на неровной местности, расположение нескольких линий одна за другой, отчасти — для поддержки и отчасти в качестве сильного резерва, и наконец систему обучения каждого отдельного воина, еще более целесообразную, чем спартанская. Благодаря этому римляне побеждали любую вооруженную силу, выступавшую против них, — как македонскую фалангу, так и нумидийскую конницу" (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XI, ч. II, стр. 379-380).

403) Liv., XLII.42.

404) Plut. Aem., 21.

405) Liv., XLV.6.

406) Liv., XLV.9.

407) Руководители македонской партии в Эпире: Кефал, Антиной, Феодот еще некоторое время возбуждали население к восстанию против римлян. Но, когда римские войска стали занимать Эпир, они были быстро покинуты эпиротами. Антиной и Феодот одни напали на римлян и в сражении с ними погибли. Кефал бежал в город Текмон; когда и этот город сдался, весь Эпир был покорен. Войско Аниция расположилось в этой стране на зимние квартиры (см. В. Niese, III, стр. 167-168).

408) В изложении истории III македонской войны у Ливия имеется ряд расхождений и даже противоречий с Полибием. Так, по-разному освещается позиция Персея в его переговорах с римлянами; он то старался добиться освобождения Греции от римской оккупации, то просто стремился освободиться от возведенных на него обвинений. Не свободно от расхождений и противоречий само изложение хода войны римлян с Персеем (см. Niese, указ. соч., стр. 60-61). Имеется определенное расхождение между Ливнем и Полибием в описании похода Эмилия Павла в Македонию и текста его речи, обращенной к римскому народу (см. Nissen, там же, стр. 263). Вольное обращение Ливия с заимствованным у Полибия материалом явно ощущается в его 43-44-й книгах. Расхождение относительно последнего похода между двумя историками связано с двумя версиями событий похода: 1) римской версией и 2) македонским отчетом Посейдония. По указанию Плутарха, Посейдоний был современником и свидетелем этой войны. Он написал историю Персея, состоявшую из многих книг. Версия Посейдония также одностороння, как и римская, но значительно менее правдоподобна и, по-видимому, основывается на недостоверных источниках. Вероятно, Посейдоний не был непосредственным свидетелем описываемых им событий, и его книги имеют сомнительную ценность. По выражению Ниссена, они являются трудом «четвертого или пятого порядка» (там же, стр. 271). Ливий излагает войну с Персеем и завоевание Македонии римлянами не только по греческим источникам, но и по римским. Например, он пользовался трудами Валерия Антия и Клавдия.

409) Р. Meloni. Jl valore storico, p. 119-121, 133, 152-153.

В отношении изложения событий III македонской войны текст Аппиана выделяется своей фрагментарностью. Нетрудно изолировать «полибианское ядро» в изложении Аппиана от частностей, заимствованных из других источников. Но гораздо труднее определить, из каких именно источников, отличавшихся от Полибия, брал свой материал Аппиан. См. Р. Meloni. Указ. соч., стр. 190-193.

410) Plut. Aem., 8.

411) Нич. Указ. соч., стр. 256

412) Р. Meloni. Указ. соч., стр. 446 сл.

413) Там же, стр. 453-457.

414) Arn. Toynbeе. Указ. соч., стр. 174.

415) Е. А. Разин. История военного искусства, т. 1. М., 1955, стр. 340.

416) Liv., XLIV.45.

417) В. Niese, III, стр. 164.

418) Liv., XLV.1.

419) Paus., X.7.

420) Liv., XLV.32.7: „Leges Macedoniae dedit cum tanta cura, ut non hostibus victis; sed sociis bene meritis dare videretur, et quas ne usus quidem longo tempore, qui unus est legum corrector, experiendo argueret".

421) Liv., XLV.18.1.

422) Приходится сожалеть, что те параграфы 29-й книги Полибия, где описываются сражение при Пидне и условия мирного договора Рима с Македонией, не сохранились. Но имея перед собой данные предыдущих книг и сравнивая эти факты, взятые у Полибия, с фактами истории Ливия, мы приходим к выводу, что и здесь основным источником Ливия был Полибий. Следовательно, те пробелы, которые существуют в данное время в труде Полибия, могут быть в основном заполнены данными из истории Ливия.

423) Liv., XLV.29.4. Ливий несколько раз подчеркивает, что после победы над Персеем и Генцием римляне применили тот же самый статус и по отношению к Иллирии. Л. Аниций сообщил представителям Иллирии, собранным в Скодрии, решение сената о свободе для Иллирии (Senaturn populumque. Romanum. Jllyrios liberos esse inbere: praesidia ex omnibus oppidis, arcibus, castellis sese deducturum. Non solum liberos, sed etiam immunes fore issent...", XLV.26.12).

424) Известия русского археологического института в Константинополе, IV, вып. 3. София, 1899, стр. 179.

425) Н. И. Новосадский. Неизданные македонские надписи. 1928, стр. 8.

426) Liv., XLV.18.2; „Ut et, in libertate gentes quae essent, tutam eam sibi perpetuamque sub tutela populi Romani esse, et, quae sub regibus viverent, et in praesens tempus mitiores eos iustioresque respectu populi Romani habere se crederent et, si quando bellum cum populo Romano regibus fuisset suis, exetium eius victoriam Romanis adlaturum sibi libertatem".

427) J. A. O. Larsen, Representation and Democracy in hellenistic Federalism, class. Phil. 40 (1945), p. 88, сл.

428) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 481.

429) Там же.

430) А. И. Тюменев. История античных рабовладельческих обществ. 1935, стр. 164-165.

431) Там же, стр. 167, 197.

432) Р1ut. Cat. major, 1.

433) Liv., XXXIX.40; cp. Corn. Nep. Cat., 3.

434) Катон, Варрон, Колумелла, Плиний о сельском хозяйстве. М., 1957, стр. 18.

435) Liv., XXXIX.40.

436) К. Зедоргольм. О жизни и сочинениях Катона Старшего., М., 1857, стр. 78.

437) Plut. Cat., 17.

438) Там же, 5.

439) Cato, dе r., 2.

440) Plut. Cat. 26-27.

441) История римской литературы, том 1. М., 1959, стр. 139.

442) Liv., XLV.20.

443) Там же, XLV.21.1-2.

444) Там же, XLV.25.1-2.

445) Речь Катона в защиту родосцев помещена в пятой книге его «Начал» (Liv., XLV.25). Несколько отрывков из нее сохранил Геллий (VII.3).

446) Plut. Cat., 20.

447) К. Зедоргольм, указ. соч., стр. 20.

448) К. W. Nitzsch. Die Gracchen und ihre nächsten Vorganger, Berlin, 1847, s. 172. Niese, III, S. 180; ср. Моммзен. История Рима. т. 1. стр. 727.

449) К. В. Нич, История Римской республики. М., 1908, стр. 259.

450) В. Niese, III, S. 180.

451) Liv., XLIV.46.

452) Там же, XLIV.45; XLV.27.

453) Там же, XLV.33.

454) Там же, XLV.40.

455) Plut. Aem., 22. Персей умер в 165 г. до н. э. в Альбе на Фуцинском озере, где его содержали в заключении вместе с его семьей.

456) Этот Lucius Aemilius Paullus был предок чиновника и победителя македонского царя Персея. Слово ter (т. е. imperator) относится к трем победам его в Испании (190 г.), в Лигурии (181 г.) и в Македонии. После победы над Персеем ему дали триумф, во время которого Персей и его сыновья также шли в оковах в числе пленных. См. Е. М. Придик. Римские монеты. СПб., 1902, стр. 32.

457) Plut. Aem., 38.

458) Liv., XLV.32.4: „Servire regi humiliter aliis superbe imperari adsueti".

459) Liv., XLV.29.11: „metalla quoque aim atque argenti non exerceri (nec) ferri et aeris permitti".

460) Там же, 45.31.

* Так — HF.

461) B. Niese, III. Указ. соч., стр. 182-185. Гай Клавдий и Гней Домиций публично на ахейском собрании выдвинули обвинение против ахейских стратегов в том, что они будто бы оказывали помощь Персею деньгами. В результате стратег Ксенон и другие ахейцы были высланы в Рим.

462) Liv., XLV.28.

463) Там же, XLIII.7.

464) Там же, 6.

465) Liv., XLV.33.

466) Plut. Aem., 29; Liv., XLV.34-35. По Страбону, в Эпире было разорено 150 городов (Strab., VII.7.35). Ср. Евтропий, III, гл. VIII.

467) В. Niese, III, стр. 183.

468) Cic. De leg. agr., II.5.

469) Liv., XLV.30.2; „regionatim commercio interrupts ita videri lacerata Macedonia, tamquam animali in artus alterum altering indigentis distracto; adeo quanta Macedonia esset, quam divisui facilis, quam se ipsa qtiaeque contenta pars esset, Macedones quoque ignorabant".

470) B. Niese. Указ. соч., т. III, стр. 181.

471) Liv., XLV.29-30; Diоd., XXXI.8.7. Диодор для обозначения области употребляет выражение Μέρος. В надписях Римской империи для обозначения четырех македонских областей 167—148 гг. сохранилось выражение Μερίς.

472) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 58, сл.

473) Diod... (και τα πρóς ανατολην του Νεστου ερύματα και τα προς Αδδεραν και Μαρώναιαν και Αινον πóλεις). Выражение Диодора" „ερύματα" соответствует у Ливия „vici, castella, oppida".

474) Liv., XLV.30.

475) Liv., XLV.4.

476) Liv., XLV.30.

477) Относительно определения территориальных границ первых двух округов более достоверным остается текст Ливия. Что касается территории третьей и четвертой мериды, то в тексте Ливия много неясностей, неточностей, имеются и противоречия.

478) Liv., XLV.29; „Tertia pars facta est, quam Axium ab oriente, Peneus omnis ab occasu cinguat; ad septentrionem Bora mons obicitur; adjecta huic parti regio Paeoniae, qua ab occasu praeter Axium omnem perrigitur; Edessa quoque et Beroeo eodem concesserunt".

479) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 60-63.

480) См Liv., XLV.29.8.

481) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 63.

482) Liv., XLV.29: „Quarta regio trans Boram montem, una Parte confinis Jllyrico, altero Epiro. Это говорит и Диодор (см. XXXI.8.8).

483) Liv., XLV.30.6: „Quartam regionem Eordaei et Lyncestae et Pelagones incolunt; iuncta his Atintania et Tymphaeis et Elimiotis".

484) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 59, 63.

485) Liv., XLV.30.

486) Там же.

487) Там же, 29. Запрещение разработки золотых и серебряных рудников длилось целое десятилетие. По утверждению Кассиодора, разработка македонских рудников возобновилась в 158 г. до н. э. и то только серебряных руд, что находит свое подтверждение в нумизматике. Золотых монет из четырех округов Македонии не найдено, поэтому следует полагать, что золотые рудники были закрыты, или, как думает Т. Моммзен, добывавшееся в них золото обращалось в слитки. Серебряные монеты были найдены в первом округе, он имел серебряные руды. См. Моммзен. История Рима, т. 1, стр. 728.

488) Liv., XLV.18.

489) Там же, 29.

490) Там же, 18.

491) Известия русского археологического института в Константинополе, IV, вып. 3, София, 1899, стр. 179.

492) См. Моммзен, т. II, стр. 42.

493) Liv., XLV.32.2.

494) Об этом см. Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 49-57.

495) См. Низе. Очерк римской истории, стр. 164-165.

496) Ив. Пастухов. Българска история, I, 1945, стр. 93.

497) Tenney Frank. Representative Government in the Macedonien Republics, class. Phil. 9 (1914), стр. 57, сл. Говоря о том, что македонские республики не представляли союза городов-государств, Франк имел в виду греческие полисы, которые добровольно входили в союз и могли выйти из него как суверенное государство. О таких городах не может быть и речи в Македонии. Вряд ли будет правильным сравнение македонских республик с современным унитарным государством, игнорируя локальное самоуправление. См. Папазоглу, указ. соч., стр. 50.

498) Larsen. Roman Greece, стр. 298 сл. Ларсен, говоря о македонских городах, как представителях федеративной державы, имел в виду civitates как локальные самоуправляемые единицы, которые существовали в Македонии и до нашествия римлян. Римская провинция была также организована на базе локального муниципального самоуправления, но верховная власть ее была все же в руках центральной (провинциальной) власти, и это устройство не может быть названо федеративным.

499) М. Feyel. Paul-Emile et Synedrion macedonien, BCH, 70 (1946), Стр. 190 сл.

500) См. М. Ростовцев. Надписи из Македонии. Изв. РАИ, IV, 2 (1899), стр. 167.

501) J. А. О. Larsen. Consilium in Livy, XLV.18.6-7 and the Macedonian Synedria. Class. Phil. 44 (1949), стр. 81 сл.

502) A. Aymard. L'organisation de la Macedoine en 167 et régime representatif dans le monde grec. Class. Phil. 45 (1950), стр 96-107.

503) A. Aymard. Указ. соч., стр. 97.

504) Там же, стр. 100-101.

505) A. Aymard. Указ. соч., стр. 102.

506) Там же, стр. 103, 105.

507) Liv., XXXIX.51.6.

508) A. Aymard. Указ. соч., стр. 106.

509) A. Aymard. Указ. соч., стр. 107.

510) Там же.

511) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 49...

512) Там же, стр. 50.

513) Diod., XXXI.8.7.

514) Liv., XLV.29.4. Положение об избрании годичных магистратов могло относиться к македонянам вообще.

515) Plut. Aem., 28.

516) Liv., XLIV.7.

517) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 51.

518) Там же, стр. 52, 55.

519) Liv., XLV.18.6-7.

520) Polyb., XXXI.2.

521) Aymard. Указ. соч., стр. 102.

522) О. Кудрявцев. Эллинские провинции..., стр. 301.

523) Liv., XLV.29.4.

524) Там же, 29.2.

525) Liv., XLV.29.9.

526) Там же, 32.1.

527) Г. Финлей. Указ. соч., стр. 32; ср. Κανατσουλη, το κοιωοω των Μακεδόωων και τα συνεδπια τών μέριδον, θεσσαι. 1953, Стр. 294.

528) A. Aymard. Указ. соч., стр. 103.

529) Ср. Just., XXXIII.7.

530) Liv., XLV.18.6-7; 29.9; 32.2.

531) Liv., XLV.29.2.

532) К. В. Нич. История Римской республики, стр. 259.

533) Ливий во всем этом находит оправдание римской политике. Он говорит: «Так мало сами македоняне знали, насколько велика Македония, как удобно она делится, и притом так, что каждая часть может обойтись без другой» (Liv., XLV30).

534) К. К. Зельин. Исследования по истории земельных отношений в Египте II—I вв. до н. э. М., 1960, стр. 10.

535) См. Всемирная история т. II, стр. 302-306.

536) Polyb., IV.66.6-7.

537) Liv., XXVIII.8.

Назад К содержанию Дальше