Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Эта книга имеет целью дать краткий обзор цивилизации трех столетий эллинизма — от смерти Александра в 323 г. до основания Римской империи Августом в 31 г. до н.э.¹⁾ Эти хронологические рамки, конечно, условны, так как ростки тех или иных явлений эллинизма начинают пробиваться еще до Александра, а в некоторых отношениях время Августа не означает подлинного разрыва с прошлым. Но они позволяют подчеркнуть два факта: завоевания Александра дали такой творческий толчок, что ни одна сторона жизни не могла уже сохранить вполне свой прежний характер; после же того, как мир эллинизма рухнул, в период римских гражданских войн, культура начала перестраиваться на совершенно новых основаниях в рамках Римской империи — цивилизация стала греко-римской. В этой книге культура и история Рима предполагаются известными читателю; поэтому мы займемся рассмотрением только того, чем, собственно, был эллинизм и с какого рода миром столкнулась Римская республика, когда она проникла в страны Востока. В отличие от империи эта республика, в ее контакте с эллинистической цивилизацией, была только воспринимающей стороной; та Греция, которая была учительницей Рима, — это уже не древняя Греция, а современный Риму эллинизм; в той степени, в которой новейшая цивилизация основана на греческой, она основана прежде всего на эллинизме.

Что же означает «эллинизм»?²⁾ Для одних он означает новую культуру, состоящую из греческих и восточных элементов; для других — распространение греческой культуры на страны Востока; для третьих — продолжение, развитие чистой линии все той же более древней греческой цивилизации; для иных — это та же греческая цивилизация, [19] но видоизмененная под влиянием новых условий.³⁾ Все эти теории содержат долю истины, но ни одна из них не является полной истиной; и все они оказываются непригодными, как только исследователь переходит к деталям; так, например, эллинистическая математика была чисто греческой, а наука, наиболее к ней близкая, — астрономия — греко-вавилонской. Для того чтобы получить правильную картину, мы должны рассмотреть совокупность всех явлений, а термин «эллинизм» есть только «условная этикетка» для цивилизации трех веков, в течение которых греческая культура распространялась далеко за пределы своей родины;⁴⁾ никакое общее определение не может полностью охватить этот процесс. Более того, в некоторых отношениях эти три века представляют собою не одну, а две фазы цивилизации: раннюю фазу, с творческой работой в области науки, философии, литературы, государственных форм и др., когда независимый греко-македонский мир распространял свою цивилизацию в Азии; и более позднюю фазу, характеризующуюся ослаблением творческих сил и духовной и материальной реакцией Востока против Запада, когда греко-македонский мир оказался в тисках между этой реакцией и Римом, вплоть до того времени, когда Рим, разрушив эллинистическую систему государств, был вынужден в конце концов сам занять место знаменосца греческой культуры. Не всегда можно провести определенную границу между этими двумя фазами, но пути эволюции каждой отдельной области жизни легче понять, если мы будем иметь в виду. указанное выше общее различие. Однако во многих отношениях эллинистический период образует связное целое, и мы кратко рассмотрим его в этом аспекте.

В эпоху эллинизма мир изменился и расширился. Хотя в реальной жизни партикуляризм греческого полиса сохранял значительную силу, в теории он уже потерпел крушение, будучи заменен универсализмом и связанным с ним индивидуализмом. Всплывает идея «ойкумены», или «обитаемого мира», как целого, общего владения цивилизованных людей; и для их обслуживания появляется новая форма греческого языка — так называемая «койнэ», «общая речь», которой пользовались также многие азиаты. Греческим языком можно было [20] пользоваться от Марселя до Индии, от Каспийского моря до порогов Нила. Национальность отступает на второй план; общий язык и общее воспитание содействуют развитию общей культуры в каждом полисе «обитаемого мира»; литература, наука и прежде всего философия связаны в известной мере с более обширным миром, чем Греция, и высшие классы в Риме и некоторых областях Азии начинают проникаться сознанием, что греческую культуру, по крайней мере с ее внешней стороны, должен усвоить каждый. Торговля стала международной. Большая часть барьеров пала: мысль стала более свободной, чем когда-либо позднее, вплоть до нового времени; расовая вражда отошла в прошлое и сохранилась, может быть, только у египтян и части евреев; преследования религиозного характера неизвестны (преследования евреев Антиохом были политической мерой); моралью интересуется наука, а не власти. Личность имеет свободную сферу действия. Это век специалистов, от человека науки до плотника, который делает дверь, но нуждается в другом человеке, чтобы подвесить ее. Когда Посидоний пытается овладеть всей суммой знаний своего времени, как это ранее удалось Аристотелю, поверхностность его знаний в некоторых областях культуры становится очевидной. И даже творчески продуктивный III век отличается от предшествующих в том смысле, что хотя греческая мысль сохраняла еще руководящее значение, уже нельзя было сказать, что каждая плодотворная идея была обязательно греческой; ибо, если не считать религии и астрономии, величайшее создание этого века — стоическая философия — была произведением человека, который, независимо от того, была ли в его жилах какая-либо примесь греческой крови, несомненно, был для своих современников финикийцем.^1*)

На первый взгляд, этот мир просто удивительно похож на наш мир. Однако не следует заходить слишком далеко в проведении параллелей. Хотя многие явления эллинизма до некоторой степени похожи на явления нынешнего дня, они редко представляют собой одно и то же. [21] Так, стачка^2*) в Египте и современная стачка не похожи друг на друга, так же как нет сходства между современным коммунизмом и «коммунизмом» стоиков. И кроме того, между современным и эллинистическим миром имеется радикальная и решающая разница: это был мир, лишенный машин и полный рабов. Особенно важен последний факт. Для того чтобы видеть эллинистическое общество в его подлинном облике, никогда не следует терять из виду его рабской основы. Стремления к свободе и братству, даже революции, слишком часто кажутся ненастоящими, когда мы вспоминаем, что большую часть населения почти всегда оставляли в стороне.

Эллинистический период часто трактовался как эпоха ущерба, даже упадка; но в настоящее время, вероятно, мало кто станет утверждать, что это верно для III века. Такие термины можно применять в крайнем случае только к тому времени, которое я назвал поздней фазой; и даже в этом случае, по моему мнению, их уместность в значительной степени зависит от того, на какой точке зрения вы стоите. Например, если считать, что главная роль принадлежит естественным наукам или искусству, тогда поздняя фаза будет эпохой упадка; но если считать появление некоторых религиозных верований и чувств, могущих проложить дорогу какому-то более значительному историческому явлению, по меньшей мере существенным фактом, то эта фаза эллинизма окажется эпохой роста. В поздней фазе эллинизма наблюдается клубок противоречий. Например: что типичнее отражает конец II века — рабский рынок на Делосе или отпуск рабов на свободу в Дельфах? Будем ли мы иметь в виду странствующего мага или стоика, верующего в то, что добродетель несет в себе самой награду? Я сам испытываю большое сомнение по вопросу, выродились ли уже тогда подлинные греки, господствующий народ эгейского мира. Это не обычная точка зрения; но я привел факты, как они мне представляются, давая возможность читателю делать из них собственные заключения. [22]

Необходимо сделать оговорку относительно литературных источников. Они носят отрывочный характер, но более важен тот факт, что часто они враждебны тем явлениям, которые описывают (Плутарх является исключением); даже Полибий не очень претендует на беспристрастие. В частности, воспроизводить одностороннюю политическую пропаганду, как это мы видим хотя бы у Павсания по поводу конца Ахейского союза или у Юстина по поводу Птолемея Эвергета II, и называть это историей — значит только вводить в заблуждение: мы еще довольно далеки от ответа на вопрос, какова ценность значительной части этой традиции. По моему мнению, в этот период есть много лиц и событий, которые нам вообще не известны; они скрыты литературной дымовой завесой. Но в нашем распоряжении — непрерывно растущая масса источников такого рода, которым мы можем доверять: это надписи и папирусы того времени. И дымовая завеса постепенно начинает рассеиваться.

* * *

Империя Александра в момент его смерти включала Македонию, Египет и большую часть Азии — от Эгейского моря до Пенджаба, к югу от линии Кавказ — Каспийское море, за исключением Аравии, Армении и северной части Малой Азии. В то же время большая часть греческих городов Греции и Азии были союзниками Александра, и их отношения с ним регулировались постановлениями Коринфского союза; важнейшими исключениями были Спарта и города Черного моря. Александр не оставил наследника и не сделал никаких распоряжений относительно организации управления после своей смерти. После того как были подавлены восстания Греции в Ламийской войне и греков на Дальнем Востоке,^3*) началась борьба за власть между военачальниками Александра в форме борьбы между сатрапами (местными династами) и той центральной властью, которая в тот момент притязала на общее управление. В битве при Ипсе в 301 г. окончательно выяснилось, что греко-македонский мир [23] не может сохранить единства, и он в значительной мере вернулся к политическому положению до Александра, хотя и с другими правителями и иной цивилизацией. С 275 г. прочно установились три династии, ведущие свое начало от трех полководцев Александра: Селевкиды правили большей частью прежней Персидской империи в Азии, Птолемеи — Египтом и Антигониды — Македонией. Четвертая династия, не связанная с Александром, — Атталиды в Пергаме — появилась позже, в Малой Азии, усилившись за счет Селевкидов, и получила большое значение благодаря покровительству Рима. В 212 г. Рим начал принимать, на первых порах в виде пробы, участие в делах эллинистического мира, а в конечном счете поглотил все Средиземноморье: последнее независимое государство — Египет — прекратило свое существование в 30 г. до н.э.

Сложная история борьбы между военачальниками до 301 г., проводившейся по большей части силами наемников различных национальностей, может быть изложена только очень кратко. Постановлением армии после смерти Александра царской властью были облечены совместно его слабоумный сводный брат Филипп III и сын от Роксаны, родившийся уже после его смерти, Александр IV; его военачальник Пердикка осуществлял реальную власть в Азии, а Антипатр — в Европе, где управлял Македонией и надзирал в интересах Александра за Грецией. Отдельные сатрапии были заново распределены между полководцами; в этом дележе Птолемей, мудрый и дальновидный, обеспечил за собой Египет, Антигон Одноглазый, сатрап Фригии, получил новую дополнительную территорию, а Лисимах — Фракию. В 321 г. война началась. Антипатр, Антигон и Птолемей в союзе действовали против Пердикки, который говорил, что он защищает интересы царей; однако его обвиняли в стремлении захватить трон. В конце концов он был убит; объединившиеся македонские армии провозгласили регентом Антипатра. Антипатр был последним из полководцев Филиппа II. Так как он пользовался общим уважением, ему удалось удержать власть до своей смерти в 319 г. За это время Антигон, командуя большими силами в качестве полководца Антипатра, разгромил сторонников Пердикки, так что в живых остался только один из вождей этой [24] группировки — грек Эвмен из Кардии, секретарь Александра. После смерти Антипатра македонцы избрали правителем Полиперхона. Антигон начал действовать в качестве независимого государя, а Эвмен присоединился к Полиперхону, и они совместно стали на защиту интересов царей. Снова разгорелась война; в Азии воевали друг с другом Эвмен и Антигон, которого поддерживали Птолемей и другие; в Европе — Полиперхон и сын Антипатра, Кассандр, который был союзником Антигона. Война в Европе закончилась в 316 г. полной победой Кассандра, человека больших способностей, овладевшего Македонией и значительной частью Греции, включая и Афины; Филипп III и мать Александра, Олимпиада, были убиты, и Кассандр захватил в свои руки молодого Александра IV. Борьба, которую вел в таких трудных условиях Эвмен, никогда не терявший присутствия духа и до конца преданный Александру IV, напоминает роман: он захватил Вавилон, привлек на свою сторону сатрапов далеких восточных областей и неоднократно наносил поражение Антигону, но в начале 316 г. он был выдан Антигону собственными войсками и казнен. С его смертью дело Александра IV было окончательно проиграно.

Самое прочное положение среди полководцев занимал теперь Антигон, человек, обладавший исключительными способностями и безграничным честолюбием. Он претендовал на роль преемника Александра; он сверг восточных сатрапов, и Селевк, сатрап Вавилона, спас свою жизнь только бегством к Птолемею. Незначительные соперники были устранены, но главные правители — Кассандр, Птолемей и Лисимах — образовали коалицию против Антигона на том основании (и это соответствовало действительности), что он стремился к захвату верховной власти; однако война (315—311) не дала определенного результата, хотя в 312 г. Птолемей вернул Селевка в Вавилон. Тем временем Антигон в 314 г. обеспечил себе моральную поддержку греческих демократий заявлением (которое он в течение ряда лет честно выполнял), что все греческие города будут самостоятельными, свободными от военного постоя и получат самоуправление; это было восстановлением политики Александра, направленным против характерной для Кассандра системы управления греческими городами при [25] помощи олигархий и гарнизонов (гл. II). Одним из результатов войны было отпадение от Афин Делоса, остававшегося свободным до 166 г. После мира в 311 г. между Антигоном и коалицией, в результате которого за Антигоном осталась Сирия, Малая Азия и Месопотамия, Антигон попытался разбить Селевка, но потерпел неудачу, хотя почти совсем разрушил Вавилон. Селевк в дальнейшем захватил власть над странами к востоку от Вавилона, уступив индийские провинции Чандрагупте из династии Маурья; за это он получил 500 боевых слонов. В 310 г. Кассандр убил Александра IV, что уже ранее было предрешено другими династами по договору 311 г.; отныне все они стали самостоятельными правителями.

В 307 г. Антигон и его сын Деметрий, человек больших и разнообразных талантов, но неустойчивого характера, начали вторую войну, чтобы овладеть всей империей, и в эту борьбу в конце концов были вовлечены все военные силы всех частей эллинистического мира. С 317 г. от имени Кассандра Афинами управлял перипатетик Деметрий Фалерский; при нем в городе царили мир и процветание, причем Деметрий провел законы в духе Аристотеля, но покровительствовал зажиточной части населения. В 307 г. сын Антигона, Деметрий, освободил Афины и восстановил демократическое правление, а в 306 г. нанес Птолемею страшное поражение в морском сражении у Саламина на Кипре и этим обеспечил себе преобладание на море; отец и сын, неограниченно доверявшие друг другу, оба приняли титул царей, как соправители империи Александра. Но попытка Антигона завоевать Египет и сокрушить Птолемея не удалась, и в 305 г. Птолемей и другие династы тоже приняли царские титулы в качестве царей своих территорий; год, потерянный Деметрием в его знаменитой и безуспешной осаде Родоса, позволил Кассандру начать борьбу за господство в Греции. Деметрий прогнал Кассандра, освободил большую часть Греции и в 303 г. восстановил Коринфский союз Александра, в котором он и его отец заняли положение руководителей в качестве преемников Александра. Кассандр, Лисимах и Птолемей привлекли себе в помощь Селевка, и в 302 г., когда Деметрий с большими силами двигался на Македонию, Лисимах с подкреплениями, присланными Кассандрой, вторгся в Азию. Антигон не [27] мог с ним справиться и призвал к себе на помощь Деметрия. В 301 г. при Ипсе, во Фригии, Антигон и Деметрий дали битву соединенным силам Лисимаха и Селевка, который ввел в сражение 480 слонов; Антигон потерпел поражение и был убит, но Деметрий спасся.

Победители разделили добычу: Лисимах занял Малую Азию к северу от Тавра, а Селевк — Месопотамию и Сирию; однако Птолемей во время последней кампании занял Сирию к югу от Арада и Дамаска, а Селевк, никогда не забывавший того, что он обязан Птолемею и жизнью и получением царства, не потребовал от него очищения этих земель, хотя оговорил свое право на них. Кассандр, бывший душой коалиции, удовольствовался Македонией; Деметрий еще господствовал на море и удерживал в своем владении Тир и Сидон, некоторые города в Малой Азии и отдельные области в Греции. Взаимное недоверие победителей было благоприятно для Афин, все еще крупнейшего из греческих городов, если не считать Сиракуз; в результате снисходительности Кассандра Афины сохранили свободу, пока в 295 г. Деметрий не завоевал их и не поставил в них гарнизон. Кассандр умер в 298 г.,⁵⁾ и споры между его сыновьями позволили Деметрию в 294 г. захватить трон Македонии, который он удерживал шесть лет. За это время он подчинил значительную часть Греции, за исключением Спарты, Этолии и владений Пирра, царя Эпира, и построил названный по его имени город Деметриаду (стр. 80). Позиции партий в греческих городах к тому времени стали более четкими, и с этих пор демократия обычно стояла за национальную независимость, а богатые искали опоры в Македонии, как это было позднее в Риме. Однако Деметрий, хороший полководец, не мог быть правителем; в качестве государственного деятеля он не выдерживал сравнения с Кассандром и никогда не пользовался любовью населения, так как рассматривал Македонию только как базу для завоевания Азии. В 289 г. его морские приготовления обеспокоили других царей, и они заключили соглашение против него; в 288 г. Лисимах и Пирр вторглись в Македонию и разделили ее между собой. Афины, при поддержке Птолемея, восстали, и владения Деметрия снова были ограничены несколькими греческими городами и его флотом. Тем не менее, он вторгся в Азию, без большого успеха боролся [27] с Лисимахом, своим злейшим личным врагом, и в конце концов, вытесненный за Тавр, оказался вовлеченным в труднейшую борьбу с Селевком. Одно время могло казаться, что Деметрий еще сможет овладеть Азией, но он заболел, его армия распалась, и в 285 г. он был вынужден сдаться. Двумя годами позже самый блестящий из диадохов Александра умер в плену от пьянства.

С падением Деметрия часть его флота перешла к Птолемею, который с его помощью обеспечил за собой Тир и Сидон, Союз островов (стр. 82) и господство на море. Но Лисимах, изгнавший в 285 г. Пирра из его половины Македонии, выиграл больше всех: владея Македонией, Фессалией, Фракией и значительной частью Малой Азии, он был теперь фактически сильнее Селевка. Это был осторожный политик, прекрасный полководец и финансист; хотя он правил своими греческими городами в духе Кассандра, он временами умел добиваться популярности и поощрял торговлю, в частности на Черном море, которое он, может быть, надеялся превратить в свое озеро. Его столицей был вначале новый город — Лисимахия вблизи Галлиполи; позже он, вероятно, перенес свою резиденцию в Македонию. Во время последней кампании Деметрия вскрылось растущее недоверие Лисимаха и Селевка друг к другу, которое предвещало их будущий спор за господство над Азией, и в 283 г. Селевк вступил в переговоры с Антигоном Гонатом, сыном Деметрия от дочери Антипатра, Филы. Антигон правил греческими городами своего отца и в 281 г. подчинил Афины, независимые с 288 г.

Дом Птолемея сыграл свою роль в окончательном падении Лисимаха. Птолемей женился на дочери Антипатра, Эвридике, долгая борьба которой с придворной дамой Береникой, любовницей Птолемея, закончилась еще до 287 г. тем, что Птолемей развелся с Эвридикой и женился на Беренике. Сын Эвридики, Птолемей, позднее получивший прозвище Керавн, т.е. «гром», был изгнан, и когда в 283 г. Птолемей умер, — это был единственный из диадохов, умерший естественной смертью, его сын от Береники мирно наследовал ему под именем Птолемея II. Керавн отправился к Лисимаху, который был женат третьим браком на сестре Птолемея II, Арсиное, дочери Береники. Вокруг него завязались темные [28] интриги, которые кончились тем, что Лисимах убил своего старшего сына Агафокла и толкнул все недовольные элементы в своем царстве на сторону Селевка. Селевк в конце концов форсировал Тавр, разгромил и убил Лисимаха в 281 г. у Корупедия в Лидии; на короткое время последний и наиболее удачливый из сподвижников Александра увидел у своих ног всю империю Александра, за исключением Египта. Но уже в 280 г. он был убит Керавном, которого армия Лисимаха приняла в качестве мстителя за Лисимаха и возвела на трон Македонии. Керавн старался удержать свое царство в борьбе с многочисленными соперниками, разбил на море Антигона Гоната и склонил на свою сторону Пирра, оказав содействие его экспедиции в Италию. Он избавился от Арсинои, сохранившей за собой Кассандрию; Керавн был женат на Арсиное, но вскоре развелся с ней. Антиох I, сын Селевка от его жены Апамы, родом из Согдианы, был целиком поглощен своими собственными делами: ему угрожал Птолемей II, закрепившийся в Карии, против него восстала Северная Сирия, и он был отрезан от Европы и Черного моря Северным союзом, в состав которого входили Гераклея, Византий, Халкедон, Киус, Тиос, а также владения родственника персидских царей Митридата Понтийского и Никомеда Вифинского, которые боролись за свою независимость. Из Грецииего атаковал также Антигон. В это время галаты (галльские племена), пройдя через Дунайскую долину, достигли македонской границы вместе со своими семьями. В начале 279 г. один их отряд под начальством Больгия вторгся в Македонию, разгромил Керавна, погибшего в битве, но потом отступил с награбленной добычей; однако вслед за ним границу перешел второй отряд, под командой Бренна, и после неудачной попытки осесть в стране продвинулся в этом же году дальше на юг в целях завоевания Греции. Бренн, у которого было не более 30 тыс. воинов, успешно обошел защитников Фермопил, но попытка разграбить Дельфы силами летучего отряда ему не удалась; в то же время его основная армия была задержана этолийцами и отброшена к северу с тяжелыми потерями. Последние завоевали этим заслуженную славу спасителей Греции. Опасность, грозившая Греции, заставила Антигона и Антиоха заключить подлинный мир, и их договор (осень 279 г.) на долгое [29] время остался краеугольным камнем эллинистической политики. Договор обязывал Антиоха не вмешиваться в дела Македонии и Греции, а Антигона — в дела Фракии и Азии; обе эти династии долгое время оставались в дружеских отношениях. В 278 г. три племени галлов — толистоаги, трокмы и тектосаги — силами в 20 тыс. человек достигли Дарданелл и были наняты Никомедом и Митридатом, чтобы атаковать Антиоха. Галлы в течение двух лет опустошали Малую Азию, сея панику среди населения, но в 275 г. Антиох, уладив дела в Сирии, дал стране некоторую передышку, разбив галлов с помощью 16 слонов, присланных ему его полководцем из Бактрии. Тогда Никомед и Митридат поселили галлов в Северной Фригии (Галатии) в качестве заслона против Антиоха. Тем временем другой отряд галлов вторгся во Фракию; в 277 г. часть их достигла моря и была уничтожена Антигоном в битве при Лисимахии. Окруженный ореолом этой победы, Антигон вступил в Македонию, в которой царила анархия. Македония признала его царем, и в конце 276 г. он стал владыкой этого государства, женившись на сводной сестре Антиоха, Филе. Помимо Галатии галлам удалось основать еще два государства, имеющих отношение к греческой истории: государство скордисков в Сербии и Тилис во Фракии.

Начиная с 275 г. мы можем проследить историю трех македонских династий в отдельности. Царство Лисимаха не возродилось более, и на берегах Черного моря у него не было преемников. Среди новых царей Антиох I был крупным градостроителем и администратором, но точных сведений о его деятельности не сохранилось. Птолемея II традиция рисует человеком болезненным и дилетантом; на деле он, хотя и не обладал данными полководца, был твердым правителем, честолюбивым, высокообразованным, способным дипломатом и искусным организатором. Антигон, второй основатель Македонского царства, обладал резким, прямолинейным характером и твердой волей; члены его дома были ему абсолютно преданы. Антигон был другом и учеником философов Менедема и Зенона, и его стоические воззрения делают его первым царем, которого философия может считать в числе своих приверженцев. Внешняя политика Египта, стремившегося к господству на Эгейском море и на его островах, [30] и его значительная военная сила неизбежно вовлекли его в конфликт с другими двумя царствами, поскольку Селевкиды не могли отказаться от притязаний на Южную Сирию, которую удерживал Египет. Результатом явилась длинная серия так называемых сирийских войн между Египтом и Селевкидами, переплетавшихся с воинами между Египтом и Македонией. Эти войны были одной из причин, помешавших греческой цивилизации утвердиться в Азии так прочно, как это было бы возможно при иных условиях.

Эту долгую борьбу начал уже Птолемей II; вероятно, он повел агрессивную политику сейчас же после смерти Селевка, потому что Милет, находившийся в 280 г. в руках Селевкидов, уже в 279 г. перешел к Египту. За этой войной, о которой мы, в сущности, ничего не знаем,⁶⁾ последовала так называемая первая Сирийская война, во время которой в 276 г. армия Птолемея II вторглась в сирийские владения Селевкидов, но была разбита и изгнана Антиохом I, который вступил в союз с Магасом, сводным братом Птолемея II, управлявшим Киреной. Но зимой 276/275 г. Птолемей развелся со своей женой (дочерью Лисимаха, Арсиноей I) и женился на своей родной сестре Арсиное II, вдове Лисимаха и Керавна, вероятно потому, что нуждался в ее уме. Арсиноя сама энергично занялась проигранной войной, добилась поразительных успехов и в конечном счете (к 273 или 272 г.) овладела всей Финикией и большей частью побережья Малой Азии — от Милета до Каликадна в Киликии; ей, как женщине и богине, воздавались беспримерные почести. Годы до ее смерти (в 270 г.) были золотым веком Египта, и Каллимах пророчествовал, что Птолемей будет править миром от восхода до захода солнца.⁷⁾ Арсиноя хотела сделать Птолемея, своего сына от Лисимаха, царем Македонии, но она слишком рано умерла; однако она помешала Антигону вмешаться в войну, оказав помощь Пирру, который вернулся из Италии и намеревался напасть на македонского царя. В 273 г. Пирр на короткое время завоевал Македонию, но покинул ее для рискованных предприятий в Греции: он неудачно попытался захватить Спарту и в конце концов был убит (272 г.) в уличном бою в Аргосе, оставив Антигона господином Греции. [31]

Антигон проявил умеренность. Он мог сохранить свое положение в Греции в том случае, если он сохранял Коринф, что мешало Греции объединиться (потому что объединенная Греция была бы сильнее Македонии), и Пирей, что обеспечивало Афинам роль хотя бы политической столицы его царства. Завоеванных им владений было достаточно для обеспечения сношений с Деметриадой, и он не стремился к их расширению в Греции (стр. 77). Тем не менее, в 267 г. Афины, Спарта и другие города, поощряемые Птолемеем, вступили в союз с Египтом для нападения на Антигона. Эта ожесточенная борьба (266—262), названная Хремонидовой войной по имени афинского политика Хремонида, окончилась победой Антигона и взятием Афин, которые с этого времени перестали играть сколько-нибудь выдающуюся роль в политике. Сторонники Антигона захватили в качестве тиранов власть также в Аргосе, Мегалополе и других городах Пелопоннеса и действовали, в его интересах и при его поддержке, в качестве силы, сдерживавшей Спарту. Антигон, хороший правитель, постепенно восстановил Македонию в ее самых обширных границах и создал в стране для своей династии прочное положение

После потери Эфеса, захваченного Египтом в 262 г., Антиох I умер. Его сын Антиох II и Антигон, вероятно заключившие союз, отомстили Птолемею II во время второй Сирийской войны (259—255);⁸⁾ Антиох вернул Эфес, Милет, значительную часть побережья Малой Азии и Финикию вплоть до Берита, а Антигон разбил у Коса флот Птолемея и обеспечил за собой поддержку Союза островов^4*) и господство на море; в течение некоторого времени его сводный брат Деметрий Прекрасный был правителем Кирены. Но восстание (около 252 г.) Александра, командовавшего его войсками в Коринфе и на Эвбее, поддержанное Египтом, сломило его мощь на море, и он смог вернуть Коринф только в 246 г., уже после смерти Александра; тем временем, в 253 г., Птолемей привлек на свою сторону Антиоха, который разошелся со своей женой Лаодикеей и женился на дочери Птолемея Беренике. [32]

После смерти Антиоха (конец 247 г.) началась борьба между царицами-соперницами. Береника и ее сын были убиты, но их смерть была скрыта, и в 246 г. Птолемей III (сын Арсинои I), наследовавший своему отцу Птолемею II, занял Северную Сирию и Киликию, военным маршем прошел по смятенной стране, заявляя, что он выступает лишь защитником интересов законного царя, сына Береники, и достиг Селевкии на Тигре. Он встретил лишь незначительное сопротивление, но говорил, будто бы завоевал Селевкидскую Азию. В следующей войне, третьей Сирийской или Лаодикейской (до 241 г.), сын Лаодикеи, Селевк II, отвоевал Киликию, Северную Сирию (внутреннюю часть страны) и восточные области, но не смог завоевать Селевкию в Пиерии и Финикию и снова потерял побережье Малой Азии, которое позже было занято Птолемеем, захватившим даже побережье Фракии. Однако флот Птолемея был разбит Антигоном у Андроса (246 или 245 г.); Антигон отвоевал Делос и некоторые острова, и Египет никогда более не вернул господства на море, но Союз островов, очевидно, распался. Позднее империя Селевкидов была парализована гражданской войной между Селевком II и его братом Антиохом Гиераксом, вступившими в союз с галатами. Каппадокия уже стала независимым туземным государством, а Бактрия, Парфия и провинции за Парфией были окончательно потеряны. Галаты, одержавшие ряд новых побед, снова представляли собой серьезную угрозу.

Эта угроза способствовала выдвижению Пергама. Евнух из Тиоса, Филитер, наполовину пафлагонец, начальник крепости Пергама, обманув поочередно Антигона и Лисимаха, при Антиохе I сам стал полунезависимым, а умирая, в 263 г., оставил небольшое княжество на Каике своему племяннику Эвмену, который в 241 г., в свою очередь, завещал его, в значительно более крупных размерах, своему племяннику Атталу I. Упадок власти Селевкидов в Малой Азии содействовал замыслам Аттала: он бросил вызов галатам, отказав им в дани, которую они получали даже от Селевкидов за то, что прекратили свои разбойничьи набеги. Аттал разбил галатов в двух битвах (до 230 г.), принял царский титул, а потом вытеснил Гиеракса из Малой Азии и в период с 228 до 223 г. владел всей территорией Селевкидов к северу от Тавра. [33] Селевк II, который пытался возвратить Парфию, умер в 226 г., а его сын Селевк III — в 223 г.; он тоже не смог справиться с Атталом.

Тем временем в Греции выросли два больших союза (см. гл. II). Этолия, уже владевшая Дельфами, начала расширяться после 279 г.; она обещала Антигону свой нейтралитет и сдержала обещание, а в виде компенсации начала включать в свой союз мелкие государства амфиктионов.^5*) Затем этолийцы сталкивались с оппозицией то Фокиды, то Беотии, но в 254 г. они разбили армию Беотии у Херонеи; Беотия больше никогда не имела такого значения, как прежде. В 251 г. началось расширение союза одиннадцати городов Ахайи, когда молодой сикионский изгнанник, по имени Арат, неожиданным нападением ночью захватил Сикион, изгнал из него тирана и присоединил этот город к Ахейскому союзу. Арат обладал странным характером, в котором чередовались героизм и нервозная слабость; он был лишен моральных устоев, но имел удивительную власть над умами своих сограждан; на протяжении почти поколения он, можно сказать, олицетворял собой союз, стратегом которого выбирался бессменно с 245 г. В 243 г. он отправился в священный поход, бывший делом всей его жизни, на освобождение Пелопоннеса от Антигона и тиранов, им поддерживаемых. В одну из ночей Арат захватил врасплох опорный пункт Македонии, Коринф, и занял Акрокоринф. Антигон умер в 240 или 239 г., не успев вернуть Коринф, и оба союза — Этолийский и Ахейский — сразу же начали войну против его сына Деметрия II. Деметрий ограничил влияние Этолии, но не мог нанести ей значительного ущерба; зато ахейцы приобретали город за городом, включая Мегалополь и Аргос, тираны которых сложили свою власть и стали должностными лицами союза. [34]

В 229 г. Деметрий II умер, потерпев жестокое поражение от дарданцев — северных соседей Македонии, вторгшихся в страну. Филипп, его сын от второй жены, эпирской царевны Фтии, был еще ребенком, и армия в конце концов возвела на престол опекуна Филиппа — Антигона Досона, сына Деметрия Прекрасного, способного правителя, который, изгнав дарданцев, восстановил Македонию. Но союзы воспользовались стечением этих обстоятельств: в результате смут 229 г. границы Этолии достигли моря на западе и на востоке (стр. 84), и она считала себя уже равной Македонии; Арат уничтожил всякий след македонского влияния в Пелопоннесе. В 228 г. Ахейский союз достиг вершины своего расцвета: он включал Ахайю, Сикион, Коринф, Мегару, Эгину, Аргос и прибрежные города, Мегалополь, а также большую часть Аркадии, т.е. практически все территории Пелопоннеса, которые были ранее под властью Кассандра и Деметрия. В его составе были только добровольные члены, и он был совершенно независим, так как номинальный союз с бездеятельным Птолемеем III не влиял на его политику. На эти годы приходится расцвет союзного движения: Досон не вмешивался в дела Пелопоннеса и довольствовался сохранением нейтралитета Этолии. После смерти Деметрия и Афины вернули свою свободу: в их дела никто не вмешивался, и, за исключением одного эпизода, когда на них напал Филипп, Афины не воевали вплоть до 88 г. Они стали блестящим городом и культурным центром Греции, и воздаваемые им почести рассматривались многими государствами как наивысшее выражение одобрения цивилизованных кругов общества.

Но Ахейский союз не мог ни завоевать Спарту, ни привлечь ее на свою сторону: ему было суждено разбиться об эту скалу. Молодой царь Спарты, Клеомен III, поссорился с союзом, набрал наемников и в 227 г., обеспечив себе таким образом необходимые силы, довел до конца свою революцию (стр. 128), восстановил (как он полагал) Спарту Ликурга и в огромной степени увеличил мощь своей страны. Затем он вторгся в Ахайю, и победа при Гекатомбее повергла союз к его ногам: город за городом, включая Коринф и Аргос, переходили на его сторону, потому что простой народ повсюду думал, что [35] он осуществит социальную революцию и даст ему землю. В действительности Клеомен был крайне честолюбив и стремился к господству над Пелопоннесом; на первых порах он требовал должности стратега в союзе, который он хотел сделать ядром новой федерации.^6*) Чтобы спасти то, что оставалось от союза, пришедший в отчаяние Арат решился на великую измену: он, который раньше изгнал македонян из Пелопоннеса, решил теперь призвать их. Он попросил помощи у Досона и согласился уступить ему Коринф, ставший с тех пор вновь македонской крепостью. Досон воссоздал Коринфский союз в виде Эллинского союза союзов, но поскольку он не включил в него Этолийский союз, Спарту, Афины, Элиду и Мессению, Греция фактически была разделена на две части. Сам по себе замысел Досона достоин крупного политического деятеля. Клеомен храбро боролся, но был разбит Досоном у Селласии (222 г.), бежал в Египет, где и умер. Досон занял Спарту, которая до этого никем еще не завоевывалась, отменил революционные порядки и восстановил старый режим, сделав Спарту союзницей Македонии. Его смерть в 221 г. была тяжелой потерей для Македонии: он приложил много труда для обеспечения за страной наследства Филиппа.

В «Истории» Полибия изложение событий начинается со времени появления во всех царствах новых государей: в Сирии — Антиоха III, младшего сына Селевка II (223 г.), в Египте — Птолемея IV Филопатора (221 г.) и в Македонии — Филиппа V. Птолемей III довел свою армию до упадка, и его сын, Птолемей IV, — сентиментальный человек, любитель искусства, — предоставил управление страной энергичному и беззастенчивому министру Сосибию. [36] Антиох III, позднее прозванный «Великим», молодой, энергичный и благоразумный, получил государство в таком расстроенном состоянии, что сначала должен был взяться за приведение его в порядок. В 220 г. его двоюродный брат Ахей отвоевал у Аттала малоазиатские владения Селевкидов, а сам подавил восстание своих полководцев в Мидии и Персиде. Став, наконец, господином в своем государстве, Антиох решил отвоевать Южную Сирию у бездеятельного Филопатора. Но его продвижению мешали сирийские крепости, а Сосибий тоже задерживал его переговорами; в то же время он вызывал полководцев из Греции и создавал армию. Сосибий (или Филопатор) решился на опасный шаг, завербовав в фалангу 20 тыс. туземных египтян, которые не носили оружия со времени эксперимента Птолемея I в 312 г. Эта война, четвертая Сирийская, закончилась битвой при Рафии (22 июня 217 г.). Филопатор оставил свои развлечения и стал во главе армии; тяжелый бой закончился победой благодаря его умелому командованию и храбрости египетской фаланги; но для его династии победа не принесла большой пользы, потому что с этого времени в Египте возникло движение туземного населения, начавшего отвоевывать позиции греков.

В Македонии вступление на престол Филиппа V, одаренного и привлекательного, возбудило большие надежды; его необузданный характер, омрачивший его жизнь, стал известен лишь позже. Этолийцы под руководством Скопаса отпали от Македонии после смерти Досона, и их набеги на другие государства вызвали в 220 г. так называемую Союзническую войну. В этой войне этолийцы и их союзники, Спарта и Элида, боролись с Филиппом и его Эллинским союзом. Филипп, который наблюдал за действиями Рима в Иллирии, не был заинтересован в войне; но, лойяльно защищая своих союзников, он совершил смелый набег на Терм, центр Этолийского союза, и разграбил его. Война, не давшая никакого результата, закончилась в 217 г. Навпактским миром. Навпактская мирная конференция примечательна призывом этолийца Агелая к объединению эллинов ввиду «тучи, подымающейся на западе» в лице Рима, победителя в войне с Карфагеном. Популярность Филиппа, «любимца Эллады», в 217 г. была так велика, что в этот момент у него, [37] казалось, были лучшие шансы на объединение Греции, чем у кого-либо из его предшественников; но он упустил эти шансы, а смерть Арата в 214 или 213 г. лишила его лучшего советника. В 215 г. Филипп вступил в союз с Карфагеном и попытался изгнать римлян из Иллирии; результатом был тот союз между Римом и Этолией (212 г.), который привел к первой Македонской войне. Это была та же Союзническая война, но со следующим важным различием: Этолии помогали войска Рима и Пергам, так как Аттал стал союзником Рима, в то время как новые союзники Филиппа, Карфаген и Прусий I Вифинский, оказывали ему лишь незначительную помощь. Некогда могущественный македонский флот был разбит, и Филипп стал беспомощным на море; несмотря на всю его энергию, он не мог одолеть врагов, и они наносили ему удары, где хотели. Единственной удачей Филиппа было то, что Филопемен из Мегалополя реформировал слабую ахейскую армию. Филопемен, хороший воин, но не более, отличился в сражении при Селласии, однако позже, проявив полное отсутствие патриотизма, отправился в поисках приключений на Крит. Он вернулся в 210 г., а в 207 г. новая ахейская армия под его предводительством разбила Маханида, захватившего власть в Спарте, и этой победой восстановила свою былую славу. Одним из последствий войны было то, что греческий мир, привыкший к македонским приемам войны, ставшим к этому времени относительно гуманными, увидел — со страхом или гневом, — как римляне обращаются со взятыми городами. В 205 г. война, не давшая определенного результата, закончилась общим миром при Фенике.

В Этолии начались беспорядки, вызванные столкновениями между должниками и кредиторами. Скопас попытался провести отмену долгов, потерпел неудачу и уехал к Птолемею, приняв командование его армией. Спарта, оставшаяся после смерти Маханида без правителя, была захвачена Набисом, дальним родственником царского дома; проведенная им революция (стр. 128) снова в огромной степени усилила Спарту. Благодаря союзу с Критом, Спарта приобрела даже некоторое значение на море. Несмотря на все свои злоупотребления, Набис был очень популярен среди широких масс, и очень досадно, что мы располагаем только враждебными ему [38] сообщениями.^7*) Гибель македонского флота оставила Эгейское море без господина, и в 200 г. Родос занял это положение, создав новый Союз островов под своим руководством.

Птолемей IV умер в 203 г., оставив наследником ребенка, Птолемея V Епифана. У Полибия сохранилось замечательное описание мятежа в Александрии, во время которого народ сверг ненавистного министра Агафокла и дал ребенку новых опекунов. Филипп и Антиох, династии которых так много пострадали от козней Египта, заключили союз для раздела внешних владений Египта. У Антиоха была определенная цель — восстановление империи Селевка; после битвы при Рафии он отнял Малую Азию у своего мятежного двоюродного брата Ахея и затем предпринял знаменитый восточный поход. Он завоевал часть Армении, обложил данью Аршака парфянского, разбил Эвтидема бактрийского и проник в долину Кабула. Антиох проявил незаурядную политическую дальнозоркость, оставив на троне Эвтидема, как защитника цивилизации против кочевников. Его договор с Филиппом, повидимому, обеспечил Филиппу Кирену, Ионию и Киклады, в то время как сам он получил Кипр, южную Сирию и другие египетские владения в Малой Азии. Антиох в 202 г. вторгся в Южную Сирию (пятая Сирийская война), разбил в 200 г. Скопаса у Пания, вблизи истоков Иордана, и таким образом овладел всей территорией (включая Финикию), которая осталась впоследствии во владении его династии. Филипп, построив флот, атаковал проливы в 202 г., взял Лисимахию, Халкедон и Киус, разрушив его с такой же жестокостью, какая была проявлена позднее при осаде Абидоса и Маронеи; он применял римские методы войны и этим вызвал общее недоверие, даже ненависть. В 201 г. Филипп повернул к югу и захватил Самос; но он крайне неблагоразумно вызвал вражду Родоса, подняв против него [39] Крит, и родосцы, которым он обещал пощадить Киус, объединились против македонского царя с другом Египта Атталом. Их объединенные флоты разбили его флот у Хиоса, и хотя позднее Филиппу, в свою очередь, удалось разбить родосцев у Ладе и завоевать часть Карии, он никогда уже не был в состоянии возместить тяжелые потери флота, понесенные в битве при Хиосе.

Победа над Карфагеном в 202 г. развязала руки Риму, и в 200 г. Египет, Родос и Пергам обратились к нему за помощью; в этом не было ничего неестественного, но это обращение поставило Рим в положение арбитра в восточной части Средиземного моря, которое он более не упускал. У Рима еще не было определенной цели завоевания Востока, и до этого момента он вмешивался только тогда, когда был на это спровоцирован,^8*) но у него с этих пор был прочный блок сторонников — Египет, Пергам, Родос и Афины. Афины желали только мира, Египет — сохранения своей независимости, Родос — свободы греков и мореплавания; но Пергам, для которого мощь Селевкидов была постоянной угрозой, всегда был готов подстрекнуть Рим к выступлению. Македония, Селевкиды и, в дальнейшем, Этолия стали представителями наиболее националистической оппозиции по отношению к успехам Рима. Рим в 200 г. не имел никаких особых претензий к Филиппу, но, повидимому, он боялся, что Филипп и Антиох завоюют Египет и, овладев его ресурсами, бросят против Италии всю державу Александра. Но это было химерой; оба царя, хотя и являлись союзниками, совсем не доверяли друг другу, и Филипп никогда не позволил бы Антиоху переправиться в Грецию. План Рима для предотвращения воображаемой опасности состоял в том, чтобы освободить Грецию и [40] сделать ее оплотом против царей. Он объявил войну Филиппу (вторая Македонская война) и послал большую армию в Иллирию. Этолийцы, постоянные враги Филиппа, вступили в союз с Римом в 198 г., и Филипп вызвал к себе вражду даже мирных Афин, которые радушно приветствовали Аттала, так как Филипп жестоко разграбил афинские пригороды. Ахейцы отпали от македонского царя, а остальные его союзники не имели большого значения. Филипп держался в течение двух лет; но Македония была настолько истощена, что в 197 г. он мог набрать только 26 тыс. человек, в том числе мальчиков и стариков, и был окончательно разбит проконсулом Т. Квинкцием Фламинином и этолийцами.

Этолийцы требовали низложения Филиппа, но Фламинин не пошел на такую крайнюю меру. Филипп должен был выдать свой флот, сдать «цепи Греции» — Коринф, Халкиду и Деметриаду, полностью очистить Грецию и Фессалию, отдать свои азиатские города, ставшие свободными, заплатить контрибуцию и стать союзником Рима. Рим поплатился за этот договор плохо скрытой враждебностью Этолии, так как она не добилась включения в свой союз всех требуемых ею городов. Фламинин дождался Истмийских игр 196 г., чтобы нанести свой театральный мастерский удар: при большом стечении народа его глашатай объявил, что все греки, ранее подчиненные Филиппу, а также члены Эллинского союза отныне становятся свободными. Это походило на прокламацию Антигона I в 314 г.: подобно Антигону, Рим действовал по политическим мотивам отнюдь не сентиментального характера и в первое время думал именно то, что говорил. Энтузиазм в Греции был огромный, тем горше было последующее разочарование. Таким образом Эллинский союз Досона был распущен, и входящие в него члены, в том числе и Ахейский союз, стали союзниками Рима, как и Акарнания; синойкизм Деметриады (стр. 80) был ликвидирован, города Магнесии снова стали автономными и объединились в союз с Деметриадой в качестве федерального центра; другими вновь образовавшимися союзами были Фессалийский, Перребийский и Эвбейский.

Оставался еще Набис. Во время войны Филипп попытался привлечь его на свою сторону, отдав ему Аргос, [41] но Набис взял Аргос и заключил союз с Римом. Потеря Аргоса была причиной того, что вновь вспыхнула неискоренимая вражда между Ахайей и Спартой; обе были союзницами Рима, но Фламинин стал на сторону Ахайи. Он высоко оценил силы Набиса, мобилизовавшего 15 тыс. воинов, собрав против него всех греческих союзников Рима; в конце концов он набрал в Лаконии пятидесятитысячную армию. Набис энергично защищался, и когда римляне, наконец, попытались атаковать Спарту (195 г.), полководец Набиса Пифагор сжег угрожаемый квартал и отогнал их. Но нервы Набиса не выдержали, и он заключил мирный договор. Он отдал Аргос и побережье, но удержал Спарту. Фламинин не «освободил» города и не вернул спартанцев, изгнанных революцией. Такая умеренность объяснялась частично его желанием навести в Греции порядок до того, как его преемник сможет вмешаться, и, с другой стороны — действиями Антиоха.

Антиох, который и не собирался оказывать помощь Филиппу, использовал 197 г. для завоевания берега Малой Азии от Киликии до Геллеспонта; он также аннексировал приобретения Аттала, умершего в этом году, и оставил его сыну, Эвмену II, только первоначальную территорию Пергама; естественно, Эвмен сделался и остался его ожесточенным врагом. В 196 г. Антиох перешел Дарданеллы и начал покорение Фракийского побережья. Греки и римляне преувеличивали его силы; он добился исключительных военных успехов и господствовал над огромной территорией; неизвестность нависла опасностью над римскими силами. Римские послы встретились с ним в Лисимахии и потребовали очищения Европы. Антиох ответил, что он только что занял владения Селевка, что он не вмешивался в дела Италии, и Рим не должен вмешиваться в дела Азии. Переговоры затянулись на три года, но не сдвинулись с мертвой точки: Антиоху нужно было только, чтобы его оставили в покое, а Рим не хотел войны, потому что у него было слишком много хлопот с Испанией.^9*) Но войны желали две державы: государство Эвмена, который боялся Антиоха, и Этолия, которая хотела отомстить Риму. Римские армии [42] покинули Грецию в 194 г. Греция очень пострадала даже от одного содержания таких крупных военных сил, а демократические круги излечились от всяких иллюзий, потому что за Рим, как прежде за Македонию, стояли зажиточные круги населения, и Рим всюду ставил их у власти. В 193 или 192 г. Антиох выдал свою дочь Клеопатру I за Птолемея V и обеспечил союз Вифинии, Каппадокии и Галатии. Однако, хотя в 193 г. Рим послал ему ультиматум, он по-настоящему совсем не готовился к войне. В это время прибыло посольство из Этолии, которое сообщило о настроениях в Греции, умоляя Антиоха выступить и обещая помощь Филиппа и Набиса. Ганнибал, нашедший у Антиоха убежище после изгнания из Карфагена в 195 г., естественно, подстрекал его атаковать римлян в самой Италии. Но Антиох, что опять-таки было естественно с его точки зрения, не был склонен превратить защиту Фракии в борьбу не на жизнь, а на смерть и одобрил план Этолии; его министр Менипп, со своей стороны, дал Этолии абсурдные обещания. Этолия выступила внезапно; она захватила врасплох и удержала Деметриаду, что было из ряда вон выходящим событием, но ей не удалось захватить Спарту. Тем не менее, Набис был убит; Филопемен воспользовался случаем и принудил Спарту вступить в Ахейский союз. В 191 г. он присоединил к союзу также Элиду и Мессению, и союз охватил весь Пелопоннес; однако Спарта и Мессения не были добровольными членами союза; они стали для него только источниками слабости. Антиох, до этого всегда отличавшийся осторожностью и рассудительностью, обманутый Этолией и Мениппом, не проявил на этот раз предусмотрительности; его армия не была готова к войне. Все же в 192 г. он двинулся к Деметриаде с 10 тыс. воинов, т.е. с силами, достаточными для того, чтобы спровоцировать войну, но не достаточными для того, чтобы ее вести. Его военным кличем было освобождение Греции от римлян; однако обещанного восстания и перехода Греции на его сторону не произошло, и хотя Антиох завладел Эвбеей и частью Фессалии, Македония и Ахайя держали сторону Рима; в 191 г. римская армия, в союзе с Филиппом, снова заняла Фессалию и разгромила войска Антиоха у обычной мышеловки — Фермопил; царь, почти в единственном числе, спасся бегством в Азию. [43]

В 190 г. консул Л. Корнелий Сципион вместе со своим братом Сципионом Африканским, победителем Ганнибала, который должен был быть фактически главнокомандующим, подготовился к вторжению в Азию. Их подготовка облегчалась просьбой Этолии о перемирии и помощью Филиппа, вторгшегося во Фракию, в то время как римский флот появился в Эгейском море и соединился с флотами Эвмена и Родоса. Наварх Антиоха, родосский изгнанник Поликсенид, сражался хорошо; разбитый римлянами и Эвменом у Корника, он позднее разгромил родосскую эскадру и в заключительной битве при Мионнесе, вероятно единственном морском сражении, в котором римляне боролись с превышающим их силы противником, он мог бы разбить римлян, если бы они были одни, но искусство родосских моряков, бывших с римлянами, изменило обстановку. Этой битвой закончилось преобладание македонских государств на море, установившееся со времени разгрома афинского флота у Аморга в Намийской войне (322 г.). Тем временем Антиох собрал свою армию, но после поражения при Мионнесе он потерял голову и бросил защиту Лисимахии и Дарданелл, повидимому решив, что богиня счастья Тюхе покинула его. С помощью Эвмена Сципион форсировал Дарданеллы, и в конце 190 г. Антиох был разбит наголову при Магнесии, в значительной степени благодаря Эвмену. В 189 г. римские войска вступили во Фригию и победили союзников Антиоха, галатов, в то время как в Греции Филипп и римляне завоевали Этолию. Героическое сопротивление Амбракии обеспечило Этолии снисходительные условия мира: она снова стала союзником Рима; но Этолийский союз был значительно уменьшен, и Этолия потеряла Дельфы. В 188 г. в Апамее был заключен мир между Антиохом и Римом. Антиох должен был отдать всю Селевкидскую Малую Азию, за исключением Восточной Киликии, выдать слонов и флот и заплатить большую контрибуцию. Рим потребовал также выдачи Ганнибала, но тот бежал в Вифинию.

Мир в Апамее изменил лицо эллинистического Востока. Рим стал теперь преобладающей державой, и в самой Греции не было ни одного государства, действительно от него не зависимого. Наступили времена постоянного римского вмешательства; каждый побежденный соперник, [44] каждый обиженный апеллировал к Риму, и римские уполномоченные постоянно ездили на Восток. В городах демократические крути, стоявшие за национальную независимость, по крайней мере втайне мечтавшие о ней, теперь ориентировались на Македонию, тогда как зажиточные элементы поддерживали политику подчинения Риму. Эвмен в наступившее мирное время пожал плоды своих действий во время войны: он получил Селевкидскую Малую Азию к северу от Тавра и Меандра, а также часть Памфилийского и Фракийского побережий; он овладел и Западной Киликией, но так и не смог захватить дикие края Писидии и Тавра. Он достиг Черного моря у Тиоса и теснил своего врага, Вифинию. Война с Вифинией была в 183 г. решена, благодаря вмешательству Рима, в его пользу. Рим вновь потребовал выдачи Ганнибала, который принял яд, чтобы не быть выданным Прусием. Эвмен воевал также с Фарнаком Понтийским, который все же захватил Синопу и сделал ее своей столицей; но сам Эвмен стал владыкой Галатии — успех, увековеченный знаменитым Пергамским алтарем (стр. 289), — и распространил свое влияние даже на Каппадокию и Армению. О его отношениях с греческими городами будет сказано в другом месте (стр. 156). Он добился могущества, но зато заслужил всеобщую ненависть как прислужник Рима и изменник делу эллинизма. Родос получил Линию и Карию к югу от Меандра; теперь он тоже достиг вершины своих успехов, стал главой могущественного союза городов, господствовал на море; однако ликийцы неоднократно поднимали восстания против него, подрывая его силы. Антиох, несмотря на свои потери, все еще владел крупной державой, хотя его господство над Парфией, естественно, кончилось. Но у него были большие трудности со сбором контрибуции, и в 187 г. он бесславно погиб при попытке ограбления храма в Элимаиде (Элам). Его сын, Селевк IV, не решался вести войн, что было наилучшим решением. В 175 г. Селевк был убит своим министром Гелиодором, который, очевидно, устранил и наследовавшего ему сына. Младший сын Антиоха, Деметрий, был заложником в Риме. Корона была захвачена в том же году талантливым братом Деметрия Антиохом IV Епифаном.⁹⁾ [45]

Ахейский союз подобно Родосу приобрел теперь большой престиж. Филопемен стоял за дружбу союза с Римом, но желал полной независимости во всем, что не касалось его союзных обязательств по отношению к Риму. Но как Ликия для Родоса, так и Спарта для Ахайи была бельмом в глазу, и в 188 г. Филопемен попробовал уладить дело силой: он взял Спарту, срыл стены, вернул спартанцев, изгнанных Набисом и его предшественниками, уничтожил учреждения Ликурга, переселил в Ахайю многих новых граждан Набиса и продал в рабство 3 тыс. чел., отказавшихся переселиться. Таким образом, благодаря Филопемену появилось много изгнанников, которые начали осаждать Рим своими просьбами. В 183 г. восстали мессенцы. Восстание было подавлено только тогда, когда они захватили и отравили Филопемена. Политику Филопемена продолжал Ликорт. Юный сын Ликорта, историк Полибий, нес урну Филопемена, когда его прах переносили на родину. В 181 г. в защиту Спарты выступил Рим. Противник Ликорта, Калликрат, глава римской партии в Ахайе, по приказу Рима вернул всех спартанских изгнанников, восстановил городские стены и снова ввел учреждения Ликурга. Полибий, естественно, говорит мало хорошего о Калликрате; но стремление уладить дела в Спарте — было одним из таких его поступков, которые наиболее могли быть оправданы.

Во время войны с Антиохом Филипп, с разрешения Рима, овладел Деметриадой и частью Фессалии и Фракии. Деметриаду он сохранил за собой, но Фракию и Фессалию Рим приказал очистить. Он повиновался, затаив жестокую ненависть. Филипп оказал Риму большую помощь и получил то, что было обычной участью друзей Рима. Сама Македония была разбита в одной битве, и Филипп занялся подготовкой второй войны. У него бывали припадки безумия, следствием которых явились избиение граждан в Маронее при ее очищении и убийство младшего сына, Деметрия, за симпатии к Риму — первое убийство в доме Антигонидов. Филипп стал более своенравным, чем когда-либо. Но его таланты проявились ярче в несчастии, чем во времена удачи: он вернул Македонии ее мощь и преуспеяние, прекратил детоубийства, дал землю новым поселенцам, начал разработку новых рудников, приобрел широкое влияние во [46] Фракии; когда он умер в 179 г., он оставил своему сыну, Персею, Македонию более населенной и богатой, чем за все время царствования Кассандра. Один из его планов был сорван самой его смертью: он хотел использовать дружественных ему бастарнов, могущественную галльскую федерацию на нижнем Дунае, для разгрома дарданцев, а потом послать их и родственных им скордисков на завоевание Италии, в то время как сам он должен был предпринять завоевание Греции. После его смерти выступила только часть бастарнов, но греки были встревожены, а Персея обвинили в том, что он таит недружелюбные замыслы против Греции. Тогда он отказал в обещанной помощи, а дарданцы разбили бастарнов и на некоторое время сокрушили их мощь.

К несчастью, Персей был наименее одаренным из Антигонидов, и ему не хватало решимости и силы воли. Но скоро он приобрел всеобщую симпатию; он женился на дочери Селевка IV, и его невесту эскортировал родосский флот; все национальные и демократические круги Греции возлагали на него надежды, и у него было много сторонников даже в Родосе и Этолии. Только Эвмен оставался непримиримым и в 172 г. лично явился в Рим требовать разгрома Македонии. Несомненно, Риму казалось, что Персей может создать большой военный союз. Рим не имел претензий к Персею, но слушал Эвмена (стр. 129), и когда при возвращении домой Эвмен едва не был убит в каком-то частном споре, Рим обвинил в этом Персея и использовал этот случай как предлог для войны. Между тем, Эвмена сочли умершим, и его брат Аттал захватил и его царство и его жену Стратонику. По возвращении Эвмена он вернул захваченное. Эвмен только заметил, что брат несколько поспешил со своей женитьбой (стр. 56). В 171 г. Рим объявил Персею войну и призвал всех своих союзников; в 168 г. у него в Македонии и Греции было 100 тыс. воинов против 43 тыс. Персея. Единственными союзниками Персея были Котис Фракийский, Эпир и позже — Гентий Иллирийский. Их правительства не стремились поднять греческие полисы на борьбу, их основная цель заключалась не в победе Персея, а в сохранении его в противовес Риму. Персея обвиняли в нерешительности и скупости. Но, может быть, он рассчитывал, что поражение римских армий только усилит решительность [47] Рима и что единственный его шанс заключается в том, чтобы сохранять свои ресурсы и затягивать войну до момента, когда сам Рим прекратит свои бесплодные усилия. Его политика имела успех в течение трех лет, благодаря незначительным победам и неумелости римского командования. Только в конце 169 г. консул Кв. Марций Метелл пересек границу Македонии со стороны Фессалии. Но в 168 г. Рим прислал в македонскую армию лучшего полководца — консула Л. Эмилия Павла, в то время как Персей потерял неоценимую помощь 20 тыс. бастарнов, торгуясь с ними из-за жалования. Павел выманил Персея из неприступного лагеря и при Пидне сумел вызвать его на бой. Македонская фаланга смяла римский авангард, и Павел потом признавался, что он дрожал, когда она добежала до него, раскидывая остриями копий его воинов; но атака македонских военных частей не была надлежащим образом согласована во времени, часть римских войск вклинилась между фалангой и гипаспистами, и фаланга оказалась беззащитной, очутившись под ударами с флангов. Македоняне были перебиты. Персей бежал, пока македоняне умирали на поле битвы, и потерял всякий престиж у своего народа; он даже не уничтожил документов, которые компрометировали многих греков; в конце концов, покинутый всеми, он сдался, был увезен для показа в триумфальном шествии победителя и умер в римской темнице.

Македония была насильственно разбита на четыре республики и еще больше ослаблена экономическими ограничениями. Национальные партии Греции, помогавшие Персею только добрыми пожеланиями, тяжело пострадали, много людей было изгнано; даже из Ахайи, предоставившей в распоряжение Рима свою армию, была увезена в Италию тысяча видных граждан, в том числе Полибий. Этолийский союз был расчленен, Этолия была сведена к своим первоначальным границам, и весь совет изгнан. Эпир, в отмщение за вторжение Пирра в Италию, был разгромлен раз и навсегда; количество проданных в рабство было так велико, что житель Эпира мог быть куплен за несколько драхм; были проданы в рабство и жители трех греческих городов, присоединившихся к Персею. Флот Персея использовал Делос, который был бессилен этому помешать. За это Делос был наказан [48] передачей его Афинам, которые изгнали делосцев и колонизовали остров афинскими клерухами. Родос, постоянный друг Рима, был обманут консулом Метеллом: он предложил посредничество, которое было принято, но тем временем Рим лишил его большей части владений на материке и уничтожил его торговое преобладание, объявив афинский Делос свободным портом. Даже Эвмен, бывший для Рима не рядовым союзником, пострадал за то, что стал слишком могущественным; подозревая Эвмена в том, что он намеревался предложить свое посредничество, — точно неизвестно, как все это было, — Рим поднял против него галатов; он поехал в Рим выяснять дело, но его отправили обратно, даже не выслушав, и как только в 166 г., после тяжелой борьбы, он разбил вторгшихся галатов, Рим поспешил объявить их независимыми. В 163 г. П. Сульпиций Гальба десять дней слушал в Пергаме жалобы на Эвмена. Никакие услуги Римской республике, никакое прислужничество перед ней не могли обеспечить искренней дружбы этого безнравственного государства; и никакие эксцессы или несправедливости какого-либо правителя Македонской династии нельзя сравнить с практикой этой республики в последний период ее существования. Результатом римской жестокости было усугубление непопулярности Эвмена среди азиатских греков. Около 160 или 159 г. он умер; ему наследовал его брат, Аттал II, который снова взял в жены Стратонику.

Птолемей V сумел подавить на некоторое время мятежи туземцев, особенно усилившиеся в его царствование. В 181 или 180 г. он был отравлен; после него осталось трое малолетних детей. Старший сын его, Птолемей VI Филометор. женился позже на своей сестре Клеопатре II; младший стал после него царем — Птолемеем VII Эвергетом II.¹⁰⁾ В 173 г. министры мальчика-царя провели подготовку для обратного завоевания Южной Сирии; но Антиох Эпифан предвосхитил их намерение. Антиох, «спаситель Азии», был одним из наиболее замечательных представителей своей династии. Он прожил четырнадцать лет в Риме и был убежденным его другом и подражателем; он был афинским гражданином и страстным поклонником греческой культуры; он украшал Афины и многие другие города храмами и постройками, расширил Антиохию, превратил многие поселения в полисы [49] греческого типа (гл. IV), заселив их новыми поселенцами. Любящий пышность и щедрый сам, Антиох всегда готов был разыграть роль демократа или шутника и искать ночных приключений на улицах столицы. Но, несмотря на это, он пользовался популярностью и был настоящим царем, хотя некоторые называли его сумасшедшим. Он добился большого подъема своего царства и провел удачную его реорганизацию. В 169 г. он вторгся в Египет, взял Пелусий и Мемфис и установил свой протекторат над Птолемеем VI. Затем он вернулся в Сирию (об его отношениях к Иудее см. гл. VI). Но александрийцы сделали царем Эвергета, Филометор его признал, и таким образом в Египте оказалось два царя. В 168 г. Антиох вернулся и осадил Александрию. Тем временем произошла битва при Пидне, и Рим вмешался, следуя своей постоянной политике ослабления Селевкидов: римский посол Г. Попилий передал Антиоху приказ сената очистить Египет, очертил на песке своей палкой вокруг него окружность и приказал ему дать ответ, не выходя из круга. Это была неслыханная наглость; впрочем, нечто в этом же роде случилось позже, когда Сципион Эмилиан заставил Птолемея Эвергета II сопровождать его по Александрии пешком и нарочно шел слишком быстро, чтобы опозорить своего неуклюжего хозяина в глазах его подданных. Антиох долго стоял ошеломленный; потом он медленно ответил, что поступит согласно желанию Рима. Он покинул Египет и посвятил остаток своей жизни усилению своего государства для борьбы с Римом. Но в 163 г. он умер во время очень успешной кампании на Востоке, и с ним исчезли все шансы его государства играть в будущем роль мировой державы. Рим воспользовался тем, что его сын, Антиох V, был еще ребенком, и потребовал уничтожения сирийского военного флота и слонов; вид убитых слонов так взволновал население, что некий Лептин убил римского посла Октавия. Рим не принял тогда никаких мер в связи с этим инцидентом, решив использовать его в дальнейшем. Но мальчик царствовал недолго. В 162 г. Деметрий, сын Селевка IV, ускользнул из Рима с помощью Полибия, легко расправился с непопулярным регентом Лисием, надел корону и вступил на престол под именем Деметрия I Сотера. Он стал действовать энергично, отнял Вавилонию у взбунтовавшегося против него, признанного Римом, [50] полководца Тимарха, а в Каппадокии на место своего врага Ариарата I посадил нового царя. Но он был непопулярен у своего народа; Аттал II восстановил на престоле Ариарата, и они оба заключили союз против Деметрия с Птолемеем Филометором Египетским. Появился даже самозванец — некий Александр Балас, который выдавал себя за сына Эпифана. Его признали Рим и Филометор; с помощью Египта он вторгся в Сирию, и Деметрий, потерпев поражение, был убит (в 150 г.).

Совместное царствование братьев Филометора и Эвергета в Египте было кратковременным: в 163 г. Филометора изгнали александрийцы. Но Рим помог ему, общественное мнение изменилось в его пользу, и при римском посредничестве царство было разделено: Филометор получил Египет и Кипр, а Эвергет — Кирену и Ливию. Согласно преданию, Филометор был одним из лучших Птолемеев. Рим, у которого было много других затруднений, перестал интересоваться Египтом и Селевкидами и следил лишь за тем, чтобы они не стали слишком могущественными. Тогда Филометор обратил внимание на Сирию. Поддержав Баласа, он после его победы выдал за него свою дочь Клеопатру Тею и фактически осуществлял протекторат над царством Селевкидов. Но Балас был бездарен, и сын Деметрия, Деметрий II, появился с критскими наемниками и стал оспаривать у него трон. Филометор занял сирийское побережье, и поссорившись с Баласом, стал покровительствовать Деметрию, отдав ему свою дочь. Балас атаковал его в 145 г., но потерпел поражение и вскоре был убит; но и Филометор умер от ран, после чего царем всей египетской державы стал Эвергет, который женился на своей сестре Клеопатре II, вдове Филометора. Греческая традиция изображает его кровожадным тираном, совершившим множество преступлений. Большинство этих рассказов — явная пропаганда, не имеющая под собой прочной основы; к тому же им совершенно противоречат многие его декреты, в подлинности которых нет сомнений; впрочем, возможно, что его характер к концу жизни изменился (как это было с Августом). Значительный период его царствования был заполнен его войной со своей сестрой: причины этой войны неясны, а перипетии не заслуживают внимания. Он женился на дочери Филометора, другой Клеопатре (III), и обе [51] Клеопатры часто фигурируют вместе с ним в официальных актах. Но в его царствовании интересны не личные отношения, а иные проблемы (гл. V). В 116 г. Эвергет, этот последний из великих Птолемеев, умер.

В Сирии действия критских войск Деметрия неожиданно вызвали оппозицию, и полководец Баласа Диодот возвел на трон юного сына Баласа, Антиоха VI; в 142 г. последний был убит, и Диодот сам надел корону, приняв имя Трифона. Деметрий не смог его свергнуть и, оставив свою жену Клеопатру Тею правительницей в Сирии, направился на Восток, где Митридат I Парфянский распространил свое господство на все области от Пурали до Тигра, захватив в 142 г. Вавилонию.¹¹⁾ Греческие города призвали Деметрия на помощь; несомненно, он надеялся вернуться в Сирию с военными силами, достаточными для свержения Трифона. Деметрий встретил большую поддержку и освободил Вавилонию, но в конце концов был взят в плен и находился в почетном плену у Митридата, женившего его на своей дочери; Митридат вновь аннексировал Вавилонию. Однако Тея продолжала сопротивление, и в 189 г. брат Деметрия, Антиох VII Сидет, явился из Родоса к ней на помощь, женился на ней (он был ее третьим мужем) и устранил Трифона. Сидет был последним крупным представителем своей династии; единственным приписываемым ему недостатком было пьянство. Он объединил и укрепил свое царство, подчинил давно потерянную Иудею (стр. 214-215) и, наконец, с большой армией перешел Евфрат. Греческие города приняли его с энтузиазмом; Сидет вновь завоевал Месопотамию и Вавилонию, изгнал из Мидии парфянского царя Фраата и, казалось, восстановил державу Антиоха III. Но в начале 129 г. парфянский царь захватил его врасплох на зимних квартирах, одержал над ним победу и убил его, возвратив потерянные ранее области; последний документ селевкидского Вавилона датирован июнем 130 г. Фраат отослал на родину тело Сидета, и Сирия погрузилась в траур, как бы в знак того, что фактически прекратилась династия ее царей.

После битвы при Пидне в Македонии несколько лет продолжались смуты, пока на ее корону не предъявил притязания некий Андриск, уверяя, что он сын Персея, Филипп (который на самом деле умер в Италии). Рим, всецело занятый делами в Испании, не обратил внимания [52] на «Лже-Филиппа», который нашел поддержку во Фракии и в 149 г. вторгся в Македонию, после чего его приняла вся страна. В 148 г. он вторгся в Фессалию и разбил римские силы, но оттолкнул македонян, показав себя деспотом; позднее он был разбит претором Кв. Цецилием Метеллом, увезен в Рим и казнен. В 148 г. (этот год стал началом эры¹²⁾) Македония, первая из эллинистических государств, стала римской провинцией. Появился и другой «Лже-Филипп», но он не имел большого успеха. С этого времени история провинции ограничивается перечислением частых набегов северных варваров и крупных вторжений скордисков и фракийцев, которые во время первой митридатовой войны разрушили Дельфы и Додону. В противоположность царям династии Антигонидов, римляне не имели успеха в борьбе с вторжением.

Греции было трудно оправиться после разгрома и изгнания ее лучших людей; в некоторых округах рост греческого населения не возместил этих потерь. Но грекам предстояла еще борьба. История последнего выступления Ахейского союза остается неясной; многое из труда Полибия, открыто стоявшего на стороне Рима, утеряно, а рассказ Павсания только отражает точку зрения сторонников Рима. К счастью, на помощь приходят надписи. Заявления о том, что Ахейский союз разложился, а его руководители оказались продажными, вызывают сомнения в их достоверности.

В течение ряда лет во главе Ахейского союза стоял Калликрат, который действовал исключительно в интересах Рима; но в 150 г. 300 уцелевших изгнанников (за исключением Полибия) вернулись из Италии, и руководство союзом захватили демократы, назначившие главнокомандующим Диэя из Мегалополя, стоявшего за независимость союза. В этом году умер Калликрат, а затруднения Рима в Испании, Македонии и Африке, казалось, поддерживали надежду на оживление политической жизни. Снова начались распри со Спартой, которая в 148 г. формально отложилась от союза. Союз объявил ей войну, но вмешался Рим и пригласил обе стороны на конгресс в Коринф (147 г.). На конгрессе уполномоченные Рима объявили, что союз должен отказаться не только от Спарты, что было бы естественно, но и от Коринфа, Аргоса и Орхомена, которые в течение многих лет были его неотъемлемыми [53] частями. Ахейский союз постоянно поддерживал римлян, а теперь Рим собирался уничтожить его, как ранее он уничтожил Этолийский союз. Ахейцы осыпали римских послов угрозами, но рассказ о том, что на послов было совершено нападение, признается неверным. Весной 146 г. союз провозгласил войну, — другого выхода у него не было. Со стороны греков это была народная война; был объявлен мораторий, люди записывались в добровольцы, и в городах появились клубы «патриотов»; в Трезене, несомненно и в других местах, члены клубов предоставляли в распоряжение государства всю свою собственность;¹³⁾ даже Полибий признает, что патриотическое настроение росло, подобно потоку. Беотия, Эвбея, Фокида и Локрида присоединились к Ахайе. Полководец Критолай двинулся к северу для соединения с союзниками, но потерпел поражение от Метелла, спешившего из Македонии, и был убит. Оставшиеся в живых нашли убежище в Коринфе, где консул Л. Муммий принял командование от Метелла. Диэй, ставший теперь полководцем союза, объявил общий набор, приказал освободить и вооружить 12 тыс. рабов и поспешил к Коринфу с войском численностью в 14 600 человек, может быть самой крупной армией, какую когда-либо набирал союз. Он разбил авангард Муммия, и это побудило его вступить в битву с главными силами римлян; невзирая на численное превосходство врага, ахейская фаланга сражалась с мужеством отчаяния, но была разбита превосходной римской конницей, разгромившей ее с фланга. Диэй бежал и покончил самоубийством вместе со своей семьей. Ахайя не имела причин стыдиться своей последней битвы, и она и не испытывала стыда: города составляли по этому поводу почетные списки. Мы случайно располагаем списком из Эпидавра,¹⁴⁾ в котором перечислены 156 граждан одного небольшого города, павших в этой битве. Муммий занял Коринф и, хотя город не оказал сопротивления, поступил с ним, как с Карфагеном: мужчины были убиты, женщины и дети проданы в рабство, а город разрушен до основания. Это было решительное предостережение по адресу Греции (стр. 237), сделанное по примеру Александра, разрушившего Фивы. Халкида и Фивы тоже тяжело пострадали, но во многих других местах Греции Муммий действовал не столь жестоко. [54]

После 146 г. Греция перешла под римский протекторат; ее контролировали из Македонии; в некоторых документах эта дата принимается за начало эры, но Греция не была еще провинцией. Полибий получил, наконец, разрешение вернуться и оказал родине большие услуги, добившись смягчения в первые суровые дни участи Ахайи, а позже — наблюдая за проведением мер переходного периода. Все союзы, принимавшие участие в борьбе, включая и Ахейский, теперь распались. Греция больше не имела своей внешней политики и не вела войн, если не считать пограничных споров. Во многих городах были учреждены тимократии, правительства богатых, и попытки изменить конституцию не допускались. Когда-то Антигон I требовал в некоторых городах подвергнуть осуждению и наказанию тех, кто предлагал законы, которые он считал неуместными,¹⁵⁾ но Рим распорядился наказывать смертной казнью за «новые законы»,¹⁶⁾ и это хорошо иллюстрирует разницу между римским и македонским управлением. Тем не менее, в Греции, а не в других странах, Римская республика некоторое время оправдывала свое руководство. Она принесла мир и преуспеяние, хотя и методами насилия. Некоторые территории — Коринф, Эвбея, Беотия — были обложены данью; но Афины, Спарта и другие города были свободны от обложения; вероятно, в Греции не было общей податной системы вплоть до 88 г. Афины переживали последний расцвет материального благосостояния, а факты, известные относительно Мессении (стр. 117), свидетельствуют о зажиточной жизни греческого населения около 100 г. Имело место и религиозное возрождение:¹⁷⁾ к этому периоду относится большой законодательный декрет о мистериях в Андании (91 г.),¹⁸⁾ восстановление оракула и культа Аполлона Коропейского,¹⁹⁾ опубликование в Линде в 99 г. религиозных архивов этого города — «линдской хроники». Руководящую роль играли Афины и Беотия; празднества «Птои» в Беотии стали происходить раз в четыре года; в Танагре были основаны празднества в честь Сераписа (стр. 120). Афины возобновили на Делосе великие Делии (один раз в четыре года),²⁰⁾ прекратившиеся с 314 г., а в промежутках посылали в Дельфы великолепно снаряженные религиозные процессии — Пифаиды²¹⁾ — для добывания священного огня, нужного для [55] очищения города. Все это содействовало восстановлению национального сознания.

В Пергаме царствование Аттала II Филадельфа, хорошего правителя, не было богато событиями, за исключением обычной войны с Вифинией; но его флот поддержал Рим в 148 и 146 гг. При Аттале пергамское царство достигло вершины своего преуспеяния. Он умер в 139 или 138 г., и ему наследовал Аттал III, незаконный сын Эвмена II, признанный им и усыновленный бездетной Стратоникой; может быть, в свое время Аттал II женился на немолодой уже Стратонике из чувства лойяльности по отношению к Эвмену, чтобы обеспечить наследство за его сыном.²²⁾ Именно это соображение могло бы объяснить проявленную им в 172 г. поспешность и отсутствие досады на него у Эвмена. Аттал III был человеком с расстроенной нервной системой, одновременно суетным и жестоким; он казнил многих выдающихся людей и конфисковал их имущество; впоследствии, может быть из-за угрызений совести, он жил в уединении, занимаясь скульптурой и изучением ядов. Он умер бездетным в 133 г., оставив знаменитое завещание, по которому он возвращал свободу Пергаму и, вероятно, вообще греческим городам своего царства. Аттал завещал свое царство Риму, т.е. отдавал ему царскую землю, казну и права царя Пергама по отношению к другим частям страны. О мотивах такого завещания можно догадываться: высказывалось предположение, что здесь играла роль не ненависть к наследнику, сводному брату Аристонику, но, что более вероятно, Аттал лишь считался с неизбежностью захвата Римом его царства. Рим принял завещание. Жители Пергама, опасаясь восстания рабов, многих из них отпустили на волю (стр. 160); но в 132 г. Аристоник поднял национальное восстание против Рима и объединился с рабами. Он легко разбил союзников Рима, правителей Понта, Вифинии, Каппадокии и Пафлагонии; и хотя Пергам не стал на его сторону, он добился больших успехов: совершил набег на Карию, осадил Кизик, вторгся на территорию Херсонеса и в начале 130 г. разгромил консула Красса. Но новый консул — М. Перперна — нанес ему поражение и запер его в Стратоникее. Аристоник был вынужден сдаться, был увезен в Рим и казнен. Но и на этом война не прекратилась; [56] в 129 г. консул М. Аквилий вел тяжелую борьбу в Карии и Мизии. Эта война вызывает интерес из-за теорий, которые Аристоник собирался претворить в жизнь (стр. 129).

Война освободила Рим от условий завещания Аттала III; он завоевал царство и в 130 г. из части его территорий образовал римскую провинцию Азию. Города, помогавшие Аристонику, стали «подданными» и были обложены налогами; но многие, подобно Милету, остались свободными и в то же время римскими союзниками. Следуя эллинистическим прецедентам, Рим на первых порах смягчил обложение; в дальнейшем оно было вновь введено на основании Семпрониева закона Гая Гракха. Положение отдельных городов, тем не менее, часто менялось в лучшую или худшую сторону; все стремились освободиться от римского обложения. Эти налоги сами по себе не были тягостными; такими их делал способ взимания. Вместо сбора их ответственными чиновниками они сдавались на откуп, т.е. сборщик (публикан) покупал право собирать налоги с какого-либо округа, и размеры сбора на практике определялись его алчностью; это была наихудшая из когда-либо придуманных систем, особенно если местный сборщик, как это часто случалось, был только агентом римского товарищества откупщиков. Однако вплоть до 88 г. алчность сборщиков в какой-то мере сдерживалась, и города, в особенности свободные, как правило, продолжали процветать.

В 88 г. началась борьба, предвещавшая падение эллинизма, — первая война между Римом и замечательным варваром, Митридатом Эвпатором Понтийским. Эти войны относятся к истории Рима; в данном случае можно отметить только их результат. Вокруг Митридата и его приближенных сконцентрировалась вся ненависть к Риму и римским публиканам. Когда в 88 г. он вторгся в провинцию Азию, к нему присоединились многие греческие города, а когда он приказал истребить всех «римлян», то ему охотно повиновались. Были города, которые, подобно Родосу, спасли римлян и свою честь, но в общем погибло много людей — согласно преданию, 80 или 150 тысяч, в большинстве безобидные купцы и их семьи. Полководец Митридата Архелай, помимо того, перебил 20 тыс. человек на Делосе и других островах. Даже в Греции Митридат нашел союзников — Ахайю, Лаконию, Беотию и, что особенно следует [57] отметить, афинскую демократию. В Афинах, где примерно в 103 г. произошел олигархический переворот, демократия стремилась вернуть себе власть; но сам город, безобидный, живший своим историческим прошлым, в течение поколений не решался вести войны, и его открытый переход на сторону Митридата так же красноречиво отражает ненависть, которую греки чувствовали к своим римским господам, как и избиение римлян в Азии. Афины отчаянно защищались во время осады города победителем Митридата, Суллой, и уже никогда вполне не оправились от последовавшего затем разгрома. В Азии изгнание Митридатом хиосцев заставило многие города отказаться от поддержки его дела, и он попытался вновь привлечь города на свою сторону, поощряя социальную революцию. Митридат объявил отмену долгов, равноправие метэков (чужеземцев, живущих в полисе и не имеющих политических прав) и освобождение рабов; он подражал Аристонику в его попытке использовать революцию как оружие в борьбе с Римом.

Во время Митридатовой войны достигла критической стадии реакция Азии против господства Запада, начавшаяся с Каппадокии и Парфии и продолженная Иудеей и Арменией; Рим, который сделал так много для ослабления и разрушения греко-македонских государств, в конечном счете был вынужден занять их место в качестве продолжателя и защитника греческой цивилизации на Востоке. Но эллинизм сначала должен был пройти стадию упадка и разрушения. Зажатые между Римом и Понтом и тяжело пострадавшие от обоих, Греция и Азия понесли огромный ущерб как от всяких военных налогов и связанных с войной убытков, так и от того, что Сулла разграбил храмы в Олимпии и других местах. Архелай разгромил Делос, а варварские сподвижники Митридата — Дельфы; киликийские пираты, оказывавшие Митридату помощь, усилили общее бедствие. Контрибуции Суллы в обеих странах отличались суровостью, как позднее контрибуции М. Антония Кретина в Критской войне. Во всех этих войнах греческие города должны были снабжать римские эскадры. И прежде чем стало возможным как-то оправиться, греческий Восток оказался безнадежно впутанным в римские гражданские войны.

Сама Греция не имела никаких шансов на улучшение своего положения; ее страдания достигли своего апогея, [58] когда Антоний сознательно решил настолько разрушить Пелопоннес, чтобы его ресурсы не могли быть использованы Секстом Помпеем. Целые округа обезлюдели: Фивы стали деревней, Мегалополь — пустошью, Мегара, Эгина, Пирей — грудами камней; в Лаконии и Эвбее отдельные лица завладели обширными пространствами, на которых иной раз пасли стада немногочисленные пастухи; Этолия, подобно Эпиру, была разорена навеки. Облегчение пришло только в 27 г., когда Август превратил страну в провинцию Ахайю. Два новых торговых города — Коринф Цезаря и Патры Августа — впоследствии еще процветали; Афины все еще были ведущим центром просвещения; Элида и Беотия в конце концов вновь добились некоторого материального расцвета, и Беотия сохранила еще достаточно жизненных сил, чтобы породить Плутарха; некоторые города частично оправились. Но в целом для Греции мир Августа пришел слишком поздно.

Как ни тяжело пострадала Малая Азия, ее судьба была иной, чем судьба Греции. Переходный период был очень тяжелым; многие города с 88 г. потеряли свою свободу; новое поколение публиканов притесняло население еще больше, чем старое. В то время как по некоторым греческим законам должника нельзя было закабалять, теперь иной раз должники не только захватывались, но и предавались пытке, а их дети продавались в рабство. Правители провинций вымогали крупные суммы. Цицерон рассказывает о затруднениях правителя, придерживающегося правил обычной честности. Некоторые города, растратившие свои храмовые фонды, были вынуждены занимать деньги под ростовщические проценты у римских банкиров. Одно время Лукулл обуздал ростовщичество, но в период гражданских войн оно вновь достигло полного расцвета. Ни один из соперничающих полководцев, за исключением Цезаря (который временно упразднил откуп налогов), не заботился ни о чем, кроме своего собственного успеха, и все они нуждались в деньгах; некоторые примеры практики вымогательства приведены в другом месте (стр. 119). Но крупные города не были фактически разрушены, а поэтому оказались слишком сильны и богаты, чтобы погибнуть; и как только вернулись времена устойчивого правления, они с лихвой восстановили свое благосостояние. [59]

Другие страны Малой Азии попадали в руки Рима одна за другой, причем переход иногда прикрывался правлением царя-клиента. Фригия была присоединена к Риму в 116 г. В 74 г., подражая Атталу III, Никомед IV завещал Риму Вифинию, а после окончательного поражения Митридата Помпеи превратил ее в провинцию вместе с частью Понта. В Галатии, где Митридат истребил большую часть знати, некий Дейотар объявил себя царем; в 36 г. его секретарь Аминта приобрел милость Антония и царство, которое он значительно расширил в южном направлении; в 25 г. он пал в битве с гомаденсами Тавра и его царство перешло к Риму. Другой из царей, поставленных Антонием, — Полемон — управлял Понтом от Ириса до Колхиды и основал династию; его царство было присоединено к Риму только в 63 г. н.э., а Каппадокия, последнее квази-независимое государство, — при Веспасиане. Август частично вернулся к системе Селевкидов (гл. IV). Много земли в эпоху республики стало считаться аager publicus,^10*) и некоторые римляне захватили большие владения. Август превратил ее снова в землю императора, упразднил публиканов и стал собирать налоги через правительственных чиновников, как это делали Селевкиды.

Правление Селевкидов продолжалось после смерти Сидета еще 46 лет; но Коммагена и Эдесса были потеряны, и род Селевкидов стал местной династией в Северной Сирии. Династия эта распалась, как и сама страна, в результате непрерывных семейных ссор. Фраат отпустил на свободу Деметрия II еще до поражения Сидета; Деметрий вновь овладел Сирией и женился на своей прежней жене Клеопатре Тее, которая к этому времени родила Сидету пятерых детей. Но эта женщина терпеть не могла бездарного Деметрия, не выдерживавшего сравнения с братом, и когда претендующий на престол Александр Забина разбил его, она, очевидно, помогала ему найти спасение в бегстве. Теперь Клеопатра решила удержать власть в собственных руках. Когда ее старший сын от Деметрия захватил трон, она отравила сына; позднее она [60] сделала своим соправителем второго сына, Антиоха VIII Грипа, который избежал участи брата тем, что убил мать. Последовала продолжительная гражданская война между Грипом и сыном Сидета, Антиохом IX Кизикским, и их потомками; крупные города соблюдали собственные интересы, мелкие тираны и арабские вожди основывали в стране свои княжества, итурейцы Ливана совершали набеги на все пункты, какие им были нужны, а наступающие набатеи на некоторое время овладели даже Дамаском. В 83 г. Тигран, объединивший всю Армению, завоевал большую часть страны и покончил с правлением Селевкидов; несмотря на свою непопулярность, он все же наладил управление, но после его разгрома Лукуллом в стране воцарилась полная анархия, и для эллинистической Северной Сирии, подвергшейся таким жестоким испытаниям, было благом, что в 64 г. Помпей превратил страну в римскую провинцию.

Хотя ни один царь Египта после смерти Эвергета не был ни в какой мере выдающимся правителем, страна была еще производительной и богатой и таила в себе значительные запасы сил, что доказывается продолжающимися исследованиями и ее расширением в южном направлении (гл. VII). Вдова Эвергета Клеопатра III и ее сыновья, бесцветный Птолемей VIII, Сотер II и Птолемей IX (Александр), правили Египтом и Кипром в различных комбинациях до 81 или 80 г. Кирену Эвергет оставил своему незаконному сыну Птолемею Апиону, который в 96 г. завещал страну Риму. Со смертью дочери Латира в 80 г. прекратилась законная династия, но александрийцы провозгласили царем незаконного сына Латира под именем Птолемея XI Неоса Диониса, прозванного Авлетом, т.е. «флейтистом». Согласно преданию, это был порочный дилетант типа Нерона, который, благодаря тому, что он всячески угождал Риму, потеряв в 58 г. Кипр, правил до 51 г. Ему совместно наследовали двое его детей — юный Птолемей XII и его старшая сестра Клеопатра. Мальчик-царь и население Александрии вели успешную борьбу с Цезарем и едва не положили конец его карьере; но совершенно особым блеском озарила падение династии Птолемеев Клеопатра. О ней было много написано, но все это не дает реального представления о женщине, которая, несмотря на ее преступления и недостатки, все-таки была настолько [61] крупной фигурой, чтобы внушать страх Риму, и которая, обладая бесстрашием и честолюбием, имела что-то в характере, напоминающее Александра. О Клеопатре ходили пророчества, что она сокрушит Рим, восстановит его вновь и откроет золотой век, когда долгая борьба менаду Европой и Азией закончится их примирением и царством справедливости и любви. Она стремилась стать императрицей римского мира; если бы Цезарь продолжал жить, может быть, она и стала бы ею, но он умер, и она была вынуждена довольствоваться Антонием, как лучшим после него. Она в конце концов добилась того, что он решил поддержать ее смелый план — попытаться завоевать Рим силами самих римлян, но было уже слишком поздно. Поражение флота Антония при Акциуме (31 г.) развеяло ее грезы об империи, и с ее самоубийством в следующем году фактически прекратилась последняя линия македонских государей. Престол Птолемеев был занят Августом.²³⁾

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ Все даты и века в этой книге относятся ко времени до нашей эры, если не оговорено время после н.э.

²⁾ Термин «эллинизм», хотя формально и неправильный, давно стал существительным, соответствующим прилагательному «эллинистический». Термин «эллинистицизм» невозможен ни на одном языке. Теперь уже слишком поздно изобретать какой-либо новый термин.

³⁾ R. Laqueur, Hellenismus, 1925; см. Berve, Phil. Woch. 1926, 329; Jüthner, G.G.A. 1926, 76; Schubart, H.J.Kl. Alt. 1926, 633.

⁴⁾ Одна из научных школ выражает мнение, что в понятие эллинизма следует включить современную ему цивилизацию Римской республики. В этой книге так не делается, но этим я еще не выражаю своего мнения по этому вопросу.

^1*) Автор имеет в виду Зенона, основателя стоической философии; о нем см. главу X, стр. 294 (Прим. ред.)

^2*) О стачках в период эллинизма см. прим. на стр. 181 (Прим. ред.)

^3*) Речь идет о Дальнем Востоке империи Александра — нынешней Средней Азии. (Прим. ред.)

⁵⁾ W.S. Ferguson, С.Р. 1929, 1, относительно Р. Оху. 2082.

⁶⁾ W. Otto, Beiträge zur Seleukidengeschichte 1928, гл. I.

⁷⁾ Гимн Делосу, 166 и сл.

⁸⁾ 255 г., а не 253, как у Otto, цит. соч., гл. II; основания в С.A.H. VII, 714-715.

^4*) Имеется в виду союз греческих городов и островов побережья Малой Азии и Эгейского моря; крупнейшие из них Родос, Киос, Хиос, Митилена, Абидос, Смирна, Самос и др. (Прим. ред.)

^5*) Амфиктионии — в древней Греции первоначально религиозные объединения различных городов для защиты общего святилища; амфиктионы — города-государства, а также племена, являвшиеся членами таких объединений. Наиболее важными были дельфийская и делосская амфиктионии. В классическую эпоху и в период эллинизма дельфийская амфиктиония принимает все более политический характер. Помимо Беотии, Фокиды, Фессалии, амфиктионами были и мелкие племена — долопы, перребы, локры и др. (Прим. ред.)

^6*) Клеомен III — спартанский царь-реформатор (235—221 гг. до н.э.), осуществивший радикальные мероприятия в Спарте. Клеомен уничтожил эфорат и герусию — оплот спартанской олигархии, препятствовавшие демократизации государства, кассации долгов и переделу имущества. Автор неправильно характеризует Клеомена как честолюбца. Источники (Плутарх и др.) свидетельствуют о том, что Клеомен был очень скромным, простым и умеренным человеком, он стремился уничтожить власть рабовладельческой олигархии, наделить бедных спартанцев землей и восстановить военное могущество Спарты. В борьбе с македонским царем Антигоном Досоном Клеомен призвал в войско несколько тысяч илотов. (Прим. ред.)

^7*) Набис — спартанский тиран (207—192 гг. до н.э.) — своею деятельностью в известной мере продолжал реформы Агиса и Клеомена, опирался на бедных и рабов, конфисковал земли богатых, вел борьбу с Ахейским союзом и римлянами. Мероприятия Набиса не были социальной революцией, но они в значительной степени подрывали основы рабовладельческого общества. (Прим. ред.)

^8*) Утверждение Тарна не соответствует действительности; до 201 г. до н.э. Рим, занятый тяжелыми войнами с Карфагеном, просто не имел сил для вмешательства в восточные дела. Но с победой над Карфагеном положение изменилось. В итоге Пунических войн в Риме начало складываться крупное рабовладельческое хозяйство, появился сильный флот и сильная армия, что облегчало выполнение захватнических планов римских рабовладельцев на Востоке. Просьбы родосских, пергамских и египетских послов (201 г.) о помощи против Филиппа явились прекрасным поводом для вмешательства в восточные дела и осуществления захватов. (Прим. ред.)

^9*) Речь идет о тяжелой для римлян войне с испанскими племенами — первой Кельтиберской войне 197—179 гг. (Прим. ред.)

⁹⁾ Я сохраняю число IV за Эпифаном, потому что я сомневаюсь, знаем ли мы имя убитого сына Селевка IV. См., однако, Otto, Heliodoros в P.W.; Е. R. Весап в С.A.H. VIII, стр. 479 сл., 713.

¹⁰⁾ Для удобства я заимствовал нумерацию. Птолемеев, применяемую Bevan, Ptolomaic Dynasty, и C.A.H. В этом вопросе нет еще полной ясности.

¹¹⁾ О дате см. мою главу «Partida» в С.A.H. IX.

¹²⁾ Об этой эре и 146 г. (стр. 55) см. М.N. Tod, В.S.А. XXIII, 206, XXIV, 54.

¹³⁾ I.G. IV, 757.

¹⁴⁾ Ibid. 894.

¹⁵⁾ Ditt.³ 344, 1.55.

¹⁶⁾ Ibid. 684.

¹⁷⁾ A. Wilhelm, Jahresh. XVII, 83.

¹⁸⁾ Ditt.³ 736.

¹⁹⁾ Ibid. 1157.

²⁰⁾ F. Durrbach, Choix des inscriptions de Délos, 1, ii, p. 191.

²¹⁾ Ditt.³ 696-699, 711, 728; G. Colin, B.C.H. 1906, 161; A. Boethius, Die Pythais, 1918.

²²⁾ Точно так же Досон женился на приемной матери Филиппа V, вдове Деметрия, Хрисеиде, чтобы обеспечить наследство за Филиппом (см. Tarn, C.Q. XVIII, 17). Глупая история (Plut. Mor. 489 Е, 184 С) о том, что оба царя поэтому убили своих детей (в то время как Стратонике было уже около 50 лет!), показывает, что некоторые обстоятельства здесь не лишены основания.

^10*) Ager publicus — «общественное поле»; так назывался государственный земельный фонд в древнем Риме. По мере роста римской рабовладельческой держацы значительная часть земель завоеванных стран также была объявлена ager publicus. (Прим. ред.)

²³⁾ О Клеопатре см. Tarn, C.A.H. X, 1934, гл. 2-3; см. также J.R.S. XXII, 1932, 135 (о пророчестве), XXI, 1931, 173 (об Акциуме).

Назад К оглавлению Дальше