Система OrphusСайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена,
выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Искендеров А.А.
Тоётоми Хидэёси

Часть вторая.
В зените славы

Назад

Глава девятая.
Хидэёси и крестьянство

Дальше

Реформаторская деятельность нового правителя Японии всего полнее и ярче раскрылась в сфере аграрной политики. Сюда направлял он главные свои усилия, здесь лежали основные его заботы [220] об укреплении централизованного государства и перспективах его развития.

Это было вызвано не только тем, что в сельской иестности проживала подавляющая часть населения страны, а земледелие представляло собой ключевую отрасль феодальной экономики. После того как Хидэёси нанес сокрушительное военное поражение всем своим противникам — строптивым и непокорным феодалам, полностью подчинив их своей власти, перед ним во весь рост встала задача усмирения крестьянства, которое он намеревался целой серией социально-экономических и полицейских мер накрепко связать с новой политической системой, навсегда покончить с крестьянскими выступлениями, постоянно сотрясавшими японское феодальное общество.

Хидэёси выступил как истый феодал, последовательнее и усерднее любого самого что ни на есть прямого и потомственного представителя этого класса, как глава государства, заботившийся об укреплении феодальных порядков и благополучии господствующего класса. В истории нередки случаи, когда выходцы из низших слоев общества, которые в силу тех или иных обстоятельств, чаще всего благодаря случаю, оказывались на верхних ступеньках социальной лестницы, действовали в интересах эксплуататорского класса куда более энергично и преданно, чем самые высокие и знатные представители правящей элиты. (Известны, правда, и противоположные случаи, когда выходцы из господствующих классов и социальных групп «шли в народ», понимая и отстаивая его взгляды и интересы полнее и глубже его собственных представителей.)

Что касается Хидэёси, который происходил из социальных низов, то, насаждая и утверждая твердой рукой и железной волей диктатуру личной власти, он одновременно закладывал и укреплял фундамент того феодального общества, которое жестокостью эксплуатации и свирепостью нравов превзойдет все, что знала до того японская история.

Реформы Хидэёси в области аграрных отношений (проведенный по его приказу обмер полей, или земельный кадастр), получившие наименование «Тайко кэнти», включали целый комплекс мер, касавшихся системы землепользования, социального положения крестьян, развития сельскохозяйственного производства, управления деревней и др. Осуществляя земельную реформу, Хидэёси преследовал несколько целей. Главные из них состояли в том, чтобы:

восстановить и развить сильно пострадавшее в период междоусобных войн сельское хозяйство, добиться значительного повышения сельскохозяйственного производства и на этой основе резко [221] увеличить поступления в государственную казну, которая к тому времени практически была пуста;

усмирить крестьян путем дальнейшего их закрепощения и строжайшей регламентации их труда и быта;

насадить в деревнях систему круговой поруки и взаимной слежки, чтобы избежать в будущем массовых крестьянских выступлений;

укрепить позиции местных феодалов — выразителей интересов Хидэёси и полномочных представителей новой власти, многие из которых своим выдвижением были обязаны ему, щедро награждавшему их огромными земельными владениями, нуждавшимися в мирное время в тщательном обследовании и переписи;

установить жесткие социальные рамки, разделив японское общество на строго изолированные друг от друга слои населения, не допуская их смешения.

Кадастры (кэнти) проводились в Японии и раньше. Обследование и перепись земель в своих обширных владениях осуществляли такие, например, влиятельные феодальные князья, как Такэда, Ходзё, Имагава, Уэсуги и другие. Главная цель аграрных преобразований местных даймё состояла в том, чтобы укрепить свое господствующее положение в определенном районе страны, установить контроль над землей — важнейшим средством производства в феодальную эпоху. Поскольку непрерывные войны требовали от феодалов содержания больших армий и постоянного пополнения их свежими силами, которые черпались не только из самураев, но и из крестьян, невозможно было провести четкую разграничительную линию между воинами и крестьянами, полностью закрепостив последних. Во владениях даймё все еще сохранялись средние и мелкие земельные собственники, принадлежавшие к категории так называемого свободного населения. Важно было знать действительное положение в деревне.

Большое значение учету и распределению земель в Японии придавал Ода Нобуяага, рассматривавший земельный кадастр как необходимое и существенное звено своей военной стратегии. Принуждая местных феодалов, несмотря на их явное сопротивление, проводить перепись всех земельных владений, он исходил главным образом из военных целей: необходимо было выявить, какой реальной экономической и финансовой мощью обладают даймё и в какой мере их присоединение к сторонникам Нобупага или, наоборот, переход в лагерь его противников могли изменить общую военную ситуацию в стране.

Так, настоятельно требуя обследовать земли в провинции Ямато, Ода Нобунага исходил из намерения раз и навсегда покончить с влиянием расположенного в тех местах могущественного храма [222] Кофукудзи, представлявшего собой, по существу, крупное феодальное владение. Чиновникам, посланным туда для проведения учета и оценки земельных владений, предстояло добыть вполне достоверные данные о том, какой земельной площадью владеет храм Кофукудзи, сколько земли находится в собственности подчиненных ему храмов, отдельных священнослужителей и других частных лиц. Предстояло выяснить также взаимоотношения между владельцами земли и характер перемещения земельной собственности.1) Встретив яростное сопротивление со стороны буддийского духовенства и поддерживавших его феодалов провинции Ямато, без труда разгадавших истинный смысл предпринятого «упорядочения» земель в этом районе, Ода Нобупага направил туда специальную карательную экспедицию, разгромил воинственно настроенных монахов, конфисковал почти все принадлежавшие этому храму земли.

Среди ближайших помощников Ода Нобунага, кому были доверены обследование и учет всех земель, находился и Хидэёси, который лично проводил перепись земель в принадлежавшей ему провинции Харима. Впоследствии, претворяя в жизнь неосуществленные планы и мечты Ода Нобунага, Хидэёси использовал, конечно, его идеи урегулирования земельных отношений и свой собственный опыт в этом деле.

И тем не менее аграрная политика Хидэёси2) имела ряд существенных отличий от земельных реформ, осуществлявшихся и Ода Нобунага, и некоторыми крупными феодалами до него. Все проводившиеся ранее обследования земель касались отдельных княжеств, в лучшем случае некоторых провинций. При правлении Хидэёси обследование земель осуществлялось в масштабе всей страны, что давало возможность полностью учесть весь наличный земельный фонд, определить характер и особенности системы землевладения и землепользования с учетом специфики различных районов. Далее, хотя Хидэёси начал претворять в жизнь свою аграрную политику в тот момент, когда междоусобные войны еще продолжались, все-таки главные и решающие ее этапы пришлись уже на мирное время, когда в основном сложилось единое централизованное государство и в силу этого социально-экономические задачи приобретали все большее значение, оттесняя на второй план чисто военные цели. Аграрная политика Хидэёси становится важной составной частью его программы политического, социального и экономического переустройства японского общества в рамках единого централизованного государства.

Основные мероприятия, связанные с осуществлением аграрной политики Хидэёси, приходятся на годы Бунроку (1592—1596), поэтому в японской историографии земельный кадастр Хидэёси [223] получил также наименование «Бунроку-но кэнти».3) Перепись и учет земли проводились по всей территории Японии и примерно в одни и те же сроки. Лишь немногим феодальным владетелям Хидэёси предоставил право самим проводить кэнти в своих княжествах. Такой высокой чести были удостоены, например, Токугава, Мори, Икэда и некоторые другие влиятельные дома. Но и они при известной самостоятельности вынуждены были в конце концов под давлением администрации Хидэёси следовать общей линии, которая осуществлялась чрезвычайно последовательно и с крайней жестокостью. В отличие от Ода Нобунага, нередко довольствовавшегося сведениями (часто не соответствовавшими действительному положению дел), которые предоставляли ему сами владельцы земель о проведенных ими кэнти, Хидэёси строго следил за тем, чтобы все его указания и распоряжения исполнялись неукоснительно и в полном соответствии с его инструкциями.

На места направлялись специально уполномоченные для этого чиновники, которым вменялось в обязанность самым тщательным образом контролировать проведение кэнти, своевременно пресекать любые попытки, от кого бы они ни исходили, уклониться от переписи земель, помешать ее осуществлению или утаить наличный земельный фонд, в том числе залежные и целинные земли. Когда же становились известными случаи неповиновения или сопротивления со стороны отдельных феодалов или крестьян, Хидэёси не останавливался ни перед чем, любой ценой и любыми доступными средствами добиваясь осуществления поставленной цели. В этом он не знал ни жалости, ни компромиссов.

В районы, где оказывались «смутьяны», направлялись карательные отряды, которые чинили жестокую расправу над местным населением: устраивали массовые казни, уничтожали целые деревни, сеяли страх и смерть всюду, где хоть в малейшей мере возникала оппозиция к мероприятиям Хидэёси, выражалось недовольство его ничем и никем не сдерживаемым насилием над крестьянами, его необузданной страстью любой ценой насадить новые порядки. Поистине огнем и мечом осуществлял Хидэёси свою земельную реформу. Анализируя реформаторскую деятельность Хидэёси, особенно в сфере аграрных отношений, методы и средства, которыми осуществлялись реформы, ряд японских исследователей приходят даже к выводу о том, что в действительности он был гораздо деспотичнее своего именитого предшественника Ода Нобунага.4)

Перепись и оценка земель, проводившиеся по приказу Хидэёси по всей стране, предусматривали точное определение размеров земельной площади, которой владел каждый феодал, а также земельного надела, находившегося в пользовании каждой крестьянской [224] семьи. Одновременно с этим необходимо было определить размеры урожая и общую доходность всей обрабатываемой в стране земли.

Как справедливо отмечал акад. Е. М. Жуков, решением этой труднейшей задачи учета общего состояния сельского хозяйства феодальной Японии Хидэёси намеревался «ликвидировать неравенство в распределении налогов и повинностей, определить место, долю и долг каждого перед своим хозяином».5)

Первое обследование земель Хидэёси провел в провинции Оми, в центральной части страны. Это было в 1583 году, вскоре после того, как он встал у власти. Проведением кэнти непосредственно руководили Асано Нагамаса и Масита Нагамори, занимавшие высокое положение в администрации Хидэёси. При проведении переписи земель необходимо было строго придерживаться новой системы мер как для определения земельной площади, так и для учета урожайности. Эта система вводилась одновременно с аграрной реформой Хидэёси как одна из ее составных частей. Ранее в Японии, по существу, отсутствовала единая система измерения площади земли. Единицей измерения площадей считался таи, состоявший из 360 бу. Но в одних районах страны бу представлял собой квадрат со стороной 6 сяку (182 см), в других — 6 сяку 2 сун (188 см), в третьих — 6 сяку 5 сун (2 м) и т. д.6) Хидэёси установил более простую систему измерения площади, которая была обязательной на всей территории страны. Теперь один новый тан состоял из 300 бу, а 1 бу представлял собой квадрат со стороной 6 сяку и 3 сун, т. е. 191 см.7) В свою очередь, 1 тан составлял десятую часть те и соответствовал примерно 0,1 га. Таким образом, шкала измерения земельной площади выглядела теперь так: 1 те был равен 10 тан, или 3 тыс. бу.

Вслед за этим по всей стране была введена как обязательная новая единица измерения урожая, который определялся теперь в коку.8) Несомненное преимущество этой системы состояло в том, что новая единица измерения земельной площади — тан — и новая мера определения урожая — коку — легко соотносились между собой: с 1 тан орошаемой земли собирали в среднем 1 коку риса, что позволяло относительно просто и довольно точно учитывать общую доходность земельных владений, выражавшуюся в коку, на основе количества тан всей обрабатываемой площади. Наряду с этим Хидэёси законодательно ввел установившуюся на складывавшемся в Осака едином общеяпонском рынке меру кёмасу, равную сотой доле коку, которой должна была измеряться подать и которая становилась обязательной при всякой купле-продаже.9)

Таким образом, по всей Японии вводился новый принцип учета и измерения богатства. Влияние и могущество феодальных владетелей [225] определялись теперь не размерами их территорий, не земельными площадями, а количеством коку, т. е. величиной урожая и доходов в коку риса (кокудака). Все финансовые расчеты также стали проводиться только в коку. Даже жалованье самураям выплачивалось в форме рисового пайка в коку. Эта система (практически без каких-либо существенных изменений) просуществовала в Японии более двух с половиной столетий, т. е. в течение всего периода, пока в стране еще развивался феодализм.

По реформе Хидэёси земельные участки в зависимости от качества подразделялись на категории: лучшие земли, средние, плохие и наихудшие. Кроме того, выделялись орошаемые, суходольные и приусадебные земли. С 1 тан лучших орошаемых земель урожай определялся в 1 коку 5 то, для средних — в 1 коку 3 то и для худших — в 1 коку 1 то.10) Практически же было немало полей лучшего качества, с которых снимали урожай риса по 1 коку 6 то, а иногда по 1 коку 8 то. Даже среди полей среднего и низшего качества были участки, которые давали урожай в 1 коку 6 то.11) Что касается суходольных земель, то для них норма урожая определялась несколько ниже: для лучших полей — 1 коку 1 то, а для средних и плохих — не более 8 то.12)

Таким образом, в результате земельной реформы Хидэёси размер обрабатываемой площади в стране увеличился, поскольку он измерялся теперь уменьшенным тан, а общая сумма налога возросла. В этом заключалась одна из скрытых целей упорядочения основной меры земельной площади, ибо это вело к увеличению налогов, взимавшихся с крестьян, поскольку обрабатывамая ими земля практически сохранилась в прежних размерах, но записано за ними было большее количество земельной площади. По некоторым данным, благодаря этим мерам обрабатываемой площади в стране стало примерно на 9% больше,13) взимание налога с сокращенного тана в том же размере, что и с полного, дополнительно увеличивало размер земельного налога в среднем еще на 30%.14) И хотя по реформе Хидэёси все существовавшие ранее налоги (например, за пользование горными лесами, налог на продукты моря и др.) были отменены,15) жизнь японского крестьянина не стала легче. Налоговое бремя, возложенное на плечи японского крестьянства, стало тяжелее. Это было одной из основных целей и одним из главных последствий аграрных преобразований, осуществленных Тоётоми Хидэёси.

По реформе Хидэёси повсеместно в стране вводилась новая система взимания подати (нэнгу) с крестьян, которая основывалась на следующем принципе: две трети урожая в коку (кокудака) крестьяне обязаны были сдавать феодальным землевладельцам, а одну треть оставляли себе. В прежние времена средний [226] размер налога, взимавшегося с крестьян, как правило, не превышал 50% урожая.16)

Основным источником, но которому можно судить о том, что была установлена именно такая пропорция, служит приказ Хидэёси о повторном проведении переписи земель в провинции Оми в 1586 году. Приказ содержал пункт, гласивший, что треть урожая риса должна оставаться крестьянину, а две трети — поступать в доход феодальному владетелю.17) С еще большей определенностью об этом говорится в эдикте Хидэёси от 3 августа 1595 года, который предписывал при обследовании полей с целью установления размера урожая и сельскохозяйственного налога руководствоваться принципом: две трети урожая — дзито (управляющим во владениях даймё), одна треть — крестьянину.18)

До недавнего времени это была общепринятая точка зрения, и никто не подвергал сомнению то положение, что при Хидэёси в стране был установлен земельный налог именно в такой пропорции. Однако в последнее время некоторые японские историки, возвращаясь к этой проблеме, ставят, в частности, вопрос о том, как распределялись две трети урожая, которые взимались с крестьян в виде подати, какая доля шла в государственную казну, а какая — оседала у местных феодалов. Не совсем ясен и механизм сбора налога. Если, как считают некоторые японские авторы, администрация Хидэёси непосредственно сама распоряжалась той частью урожая, которая шла как земельный налог, т. е. двумя его третями, то при введении системы кокудака, когда рис становился мерилом всех ценностей, это было бы слишком громоздким делом и потребовало бы вдвое больше времени.

Что касается самой пропорции 2:1, то если при определении урожая оказывалось, пишут эти историки, что в действительности он соответствовал или был близок к тому размеру, который устанавливала реформа, то сохранялась прежняя пропорция распределения урожая, которая могла быть 6:6 или 6:7.19) Остаются невыясненными также причины, побудившие Хидэёси столь резко изменить соотношение распределения урожая между феодалами и крестьянами, если учесть, что Ода Нобунага придерживался совершенно другой пропорции: одна часть урожая — феодалу, две части — крестьянину. В самом деле, этот вопрос — один из наиболее сложных и очень важных, от решения которого во многом зависит правильное понимание и толкование характера аграрных преобразований Хидэёси, их социальных последствий. Надо полагать, что продолжающаяся в современной японской историографии дискуссия по этому и другим аспектам аграрной политики Хидэёси даст новый материал, который позволит расширить и углубить наши познания в этой области.20) [227]

Важным результатом аграрной реформы Хидэёси явился заметный рост урожая риса в стране. По данным, относящимся к 3-му году Кэйтё (1598), урожай риса в целом по стране, за исключением двух островов — Ики и Цусима, по которым нет сведений, составил 18,5 млн. коку.21) При этом в ряде провинций, таких, например, как Исэ, Симоса, Оми, Мино, собирали урожай риса по 500 тыс. коку и более, а в провинции Мицу — свыше 1,5 млн. коку. Характерно, что в 20-е годы XVIII столетия, т. е. спустя более 120 лет, урожай риса в Японии увеличился лишь на 6,5 млн., составив 25 млн. коку.22)

Из 18,5 млн. коку собиравшегося при Хидэёси урожая риса центральному правительству шло 2,2 млн. коку.23) Очевидно, это то количество, которым распоряжался непосредственно Хидэёси. Не ясно, правда, включалось ли в это число то количество риса (и немалое), которое ежегодно выплачивалось в виде жалованья (так называемого рисового пайка) самураям-воинам, находившимся на службе в армии, которой командовал лично Хидэёси. Для сравнения отметим, что при Токугава отчисления центральному правительству составляли 16,5% всего урожая риса в стране.24)

При Хидэёси общая сумма земельного налога, если исходить из расчета 2:1, должна была определяться в 12,4 млн. коку. Если одна треть этой суммы, как полагают некоторые японские историки, поступала в казну центрального правительства, т. е. Хидэёси, а две трети становились достоянием местных феодальных магнатов,25) то она должна была составить 4,1 млн. коку, т. е. превышала почти в 2 раза указанную выше — 2,2 млн. Так ли было на самом деле, с полной уверенностью сказать пока невозможно.

Все сведения о результатах обследования земель заносились в специальные книги — реестры (кэнтитё), в которых выделенные для этого чиновники обязаны были подробно указывать количество крестьян и крестьянских дворов, приписанных к земле того или иного феодала, название провинции, уезда и деревни, время проведения кэнти, размер земельного участка, качество земли, урожайность и т. д. Но, пожалуй, важнейшей задачей чиновников, проводивших перепись земель, было выявить и занести в земельный реестр имя крестьянина, который приписывался к определенному земельному участку как основной сельскохозяйственный производитель и налогоплательщик.

Между крепостным земледельцем (сакунин) и феодалом-землевладельцем устанавливались отношения прямого и непосредственного подчинения первого второму. Цель состояла в том, чтобы исключить всяких посредников между ними и облегчить феодалам эксплуатацию крепостного крестьянина. Здесь, как и с [228] введением новой системы определения урожая и исчисления налога, земельная реформа Хидэёси, с одной стороны, упрощала феодальные отношения, давая возможность установить более четкий и строгий контроль за их состоянием и развитием, а с другой — усиливала феодальный гнет. Фактически японский крестьянин оказывался накрепко привязанным к земле, которую не имел права покидать, не говоря уже о том, что ему строжайше запрещалось продавать, покупать или закладывать землю.

Подчиняя крепостных крестьян непосредственно крупному феодалу, Хидэёси пытался создать более или менее однородные крестьянские хозяйства мелких производителей, способных поднять уровень сельского хозяйства и обеспечить регулярное поступление налогов. Этот класс закрепощенного крестьянства образовывался из числа как бедных крестьян, так и более состоятельных слоев, которые вели самостоятельное хозяйство, и даже из некоторой, в основном разорившейся, части самураев-землевладельцев. Конечно, далеко не сразу и не все формы феодальных и патриархально-архаических отношений были ликвидированы. И все же упорядочением земельно-имущественных отношений Хидэёси удалось в известной мере унифицировать социальный состав деревенских поселений, последовательно осуществить, как верно замечает акад. Е.М. Жуков, феодальный принцип «нераздельности земли и крестьянина», проведя подлинную реставрацию крепостничества в масштабе всей страны.26)

Из крестьян, которые по реформе навечно прикреплялись к земле и должны были вести мелкое самостоятельное хозяйство (дзиэй кономин), создавались сельские поселения с четко очерченными границами, получившие название «деревня» (мура) и служившие новой административной единицей. Во главе деревни стоял сельский староста (сёя, нануси, отона и т. д.), который подчинялся непосредственно феодальному чиновнику, представлявшему власть и интересы даймё. Крестьянское самоуправление было резко ограничено. Там, где феодалам выгодно было сохранить его чисто внешнюю форму, лишив самостоятельности, оно превращалось, по существу, в аппарат по взиманию налогов с зависимых крестьян. В самой деревне насаждалась система коллективной ответственности ее жителей за неукоснительное выполнение всех феодальных повинностей. Уже в это время зарождалась печально известная система пятидворок (гонингуми), с помощью которой в стране вводилась повальная слежка за людьми, устанавливалась так называемая коллективная ответственность, по которой за малейшую провинность кого-либо из крестьян наказанию подвергались все жители пяти соседних дворов, а в особых случаях и вся деревня. Отсюда — постоянная слежка соседей друг за другом, доносы, которые [229] всячески поощрялись феодальными властями. Добровольные и платные осведомители щедро вознаграждались.

Все диктаторы — и Хидэёси не был в этом отношении исключением — не полагались на одну только силу, а всегда в дополнение к ней стремились использовать широкий арсенал средств и методов, с помощью которого разобщали народ, держали его в постоянном напряжении и страхе, создавали атмосферу всеобщей подозрительности и шпиономании, когда недоверие, клевета и донос даже на своих близких и родных считались чуть ли не высшим проявлением нравственности, а честность, доброта и порядочность — уделом малодушных, слабовольных и просто неудачников. Так было в деспотических обществах до Хидэёси, и мало что изменилось при нем. Уроки истории не для диктаторов и властолюбцев. Каждый из них считает себя исключением из правил, единственным в своем роде и неповторимым. История, к сожалению, наказывает не самих диктаторов, которые к тому времени в силу естественной смерти или иных объективных причин уже часто сходят с исторической сцены, и не тех, кто делал диктатора диктатором, безбожно раздувая кадило личной власти, а само общество, ибо все эти необходимые атрибуты деспотического режима и полицейского государства лишают общество динамичного развития, обрекая его на социальную, экономическую и культурную отсталость.

К концу пребывания у власти и в результате новой аграрной политики Хидэёси удалось втиснуть жизнь японского крестьянства в узкие рамки суровых феодальных законов, строжайшей регламентации всего уклада крестьянского быта.

Земельная реформа Хидэёси, проводившаяся в жизнь насильственными мерами, встречала сопротивление со стороны крестьян, которые открыто выражали свое недовольство характером реформы, саботировали ее осуществление и нередко поднимали восстания. Крестьяне отказывались давать сведения о землях, утаивали часть земель, требовали сохранения крестьянского самоуправления. Кое-где, например в провинции Оми, благодаря организованной борьбе крестьян было сорвано проведение кэнти, и власти вынуждены были проделать его повторно, после того как были беспощадно подавлены крестьянские волнения. Крупное восстание хорошо вооруженных крестьян, выступивших против аграрной политики Хидэёси, проходило также в провинции Хиго.

В районы, где во время проведения кэнти вспыхивали восстания крестьян, направлялись карательные экспедиции, в некоторых из них участвовал сам Хидэёси. И тогда на непокорных крестьян обрушивались особенно жестокие репрессии: сжигались крестьянские дома, следовали массовые казни, не щадили ни женщин, ни детей. [230]

Сохранилось письмо, которое Хидэёси направил Асано Нагама-са, своему уполномоченному по проведению кэнти в Оу (провинции Муцу и Дэва). Оно относится к 1590 году. Хидэёси требовал от своего вассала проявления твердости в проведении кэнти, не считающейся ни с чем и ни с кем. Если феодалы выступают против кэнти, говорилось в письме, то необходимо атаковать их замки и перебить всех поголовно. Так же следует поступать и в отношении недовольных крестьян, не останавливаясь перед уничтожением целых деревень.27)

Для того чтобы усмирить крестьян, держать их в полном повиновении и таким образом обеспечить проведение кэнти, а в дальнейшем и функционирование новой системы аграрных отношений, необходимо было разоружить крестьянство. Дело в том, что в период междоусобных войн феодалы часто и в довольно широких масштабах привлекали крестьян к участию в военных кампаниях или для защиты своих территорий от нападения соседних феодалов. Они создавали крестьянское ополчение в помощь своим регулярным войскам, вооружая крестьян всеми видами оружия, в том числе и огнестрельным. Военные действия принимали, как правило, затяжной характер, но и тогда, когда они прекращались, наступала лишь временная передышка, а не мир, и крестьяне, возвращаясь к своему труду, не расставались с оружием, так как война могла вспыхнуть в любой момент. Феодалы вынуждены были считаться с суровой действительностью и терпеть вооруженный народ, несмотря на то что крестьяне нередко использовали это оружие в борьбе за свои права.

Но времена изменились. Междоусобные войны прекратились. В стране наступил мир. Местные феодалы признали над собой власть нового правителя, который видел в вооруженном крестьянстве большую опасность не только для старых, но и для новых, насаждавшихся им порядков. Ведя борьбу со своими феодальными противниками, Хидэёси не раз использовал вооруженный народ и добивался благодаря этому внушительных побед. Однако тогда он был лишь одним из претендентов на власть, а потому поддерживал и использовал всех, кто ослаблял и подтачивал ее, в том числе крестьянское ополчение и даже крестьянские восстания. Теперь он выступал уже в иной роли, олицетворяя саму власть, для которой вооруженный народ представлял серьезную опасность, ибо нельзя господствовать над народом, не подавляя и не угнетая его.

Политические цели этой меры, направленной на разоружение крестьян и получившей наименование «охота за мечами» (катанагари), довольно четко и недвусмысленно изложил сам Хидэёси. В его указе+) в качестве причин, вызвавших категорическое запрещение во всех провинциях владения и ношения крестьянами [231] любого вида оружия, назывались такие, как скопление «ненужного» оружия, задержка с уплатой годовых налогов, опасность возникновения бунтов и совершения толпой преступных действий по отношению к его вассалам.28) Изъятию подлежали мечи, короткие мечи, луки, ружья и другие виды оружия. «Крестьяне, — говорилось в указе, — должны иметь только сельскохозяйственные орудия и работать в поле. Так должны поступать всегда и их потомки. Нужно быть милостивыми к крестьянам, но заставить их соблюдать это. В этом основа благополучия народа и безопасность государства».29)

Кроме крестьян разоружению подлежали воины-монахи, которые составляли довольно внушительное войско, находившееся на службе крупных буддийских монастырей, которые боролись против объединительной политики Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Нередко вооруженные выступления буддийских монахов происходили во взаимодействии с крестьянскими восстаниями, проходившими под религиозными лозунгами.

Некоторые крупные феодалы из лагеря Нобунага — Хидэёси и раньше проводили конфискацию оружия в своих владениях, опасаясь вооруженных выступлений крестьян. Так, поголовно изъял оружие у крестьян крупный феодал Сибата Кацуиэ в принадлежавшей ему провинции Кага. Аналогичные попытки предпринимали и другие феодалы, оказавшиеся у себя во владениях лицом к лицу с вооруженным крестьянством. Но это были единичные и разрозненные действия отдельных феодалов, и они не решали проблемы в масштабе всей страны.

Указ Хидэёси, как и предпринятые им другие шаги в этом направлении, был нацелен не только на то, чтобы отобрать оружие у крестьян, запретить ношение его всем вообще несамураям и тем самым поставить самураев в особые условия. Речь шла о том, чтобы, во-первых, навсегда оторвать самураев не только от земли, но — чему придавалось особое значение — и от крестьян. Не случайно им было строжайше запрещено проживать в деревнях и вообще вступать в какие-либо контакты с деревенскими жителями30) (слишком свежи в памяти феодалов были массовые крестьянские выступления, серьезно сотрясавшие феодальное здание, в которых участвовали также самураи-воины, проживавшие в сельской местности) . Во-вторых, такие целенаправленные действия Хидэёси, с одной стороны, превращали самураев в новый многочисленный господствующий класс, полностью выключенный из процесса общественного производства, а с другой — должны были содействовать формированию из самураев огромного контингента войск, предназначавшихся для внешних захватов, в частности для готовившегося им военного вторжения в Корею.

В указе Хидэёси об изъятии оружия у крестьян содержалось [232] полное цинизма заявление о том, что конфискованное оружие не следует уничтожать, оно должно быть переплавлено в металл, из которого будет отлита великая статуя Будды, и тем самым будет совершено своего рода жертвоприношение, что принесет крестьянам спасение и избавление от всех бед если не в этом, то в ином мире. Похоже, это и должно было служить тем примером «милостивого обращения с крестьянами», к которому призывал Хидэёси. Вся затея с сооружением великой статуи Будды в одном из столичных храмов была предпринята Хидэёси вовсе не для того, чтобы ублажить буддийское духовенство или проявить свои религиозные чувства. Религиозным он не был, к буддизму относился настороженно, а временами даже враждебно.

Просто ловкий политик Хидэёси хотел одним выстрелом убить двух зайцев: замаскировать удары, которые всей тяжестью обрушились на крестьянские массы, напустив религиозного туману и тем самым сделав крестьян покладистее и покорнее. Он учитывал присущую японскому крестьянству набожность, которая проявилась и в том, что борьба крестьян часто принимала ярко выраженную религиозную окраску. С другой стороны, Хидэёси, добиваясь благосклонного расположения к себе императора, чтобы еще больше упрочить свою власть и возвеличить собственную персону, должен был развеять представление о себе как о государственном деятеле, враждебно относящемся к религии вообще и к буддизму в особенности, а следовательно, продемонстрировать свое почтительное отношение к императору, снять всякие сомнения и подозрения на этот счет у императора как общепризнанного религиозного лидера страны.

Некоторые исследователи жизни и деятельности Хидэёси, в частности его аграрной политики, подчеркивают неоригинальность и несамостоятельность Хидэёси, который будто бы во всем слепо копировал Нобунага, не выходя за рамки идей и начинаний своего знаменитого предшественника.

Однако и затея с возведением великой статуи Будды, и заигрывание с императором говорят скорее о другом. Хидэёси, как, впрочем, и Нобунага, был прежде всего политическим прагматиком, и многие его поступки и действия определялись конъюнктурными соображениями, желанием добиться немедленных практических результатов. Если уж говорить о подражании, то в случае с отливкой огромной статуи Будды Хидэёси действительно не был оригинален, но копировал он в данном случае не Нобунага (который, как известно, враждебно относился к буддизму и буддийскому духовенству и не очень-то жаловал японских императоров), а скорее всего первого японского сёгуна Минамото Ёритомо, по инициативе которого в Камакура была воздвигнута огромная статуя [233] Будды. Существует точка зрения, не лишенная основания, согласно которой если у Хидэёси и был кумир, то им был, очевидно, Ёритомо.31)

В этой на норвый взгляд противоречивой позиции Хидэёси не было между тем ничего странного. Он действовал с присущей ему манерой поведения, сочетая жестокость и грубую силу с компромиссными решениями. Главным в его аграрной политике было стремление усмирить крестьянство, социально изолировать его от других классов и слоев общества, превратить в безропотных производителей основных материальных ценностей и исправных налогоплательщиков. Для достижения этих целей все средства, как считал он, были хороши. Если кроме чисто принудительных и карательных мер можно было использовать методы политического и морального воздействия (в данном случае влияние буддизма и авторитет императорской власти), то он не задумываясь шел на это. Принцип «кнута и пряника» был его излюбленным принципом. Этим Хидэёси тоже резко отличался от Нобунага, которому были совершенно чужды любые уступки и какие-либо компромиссы.

Жесткие рамки, в которые было поставлено японское крестьянство, имели целью, с одной стороны, полностью отделить крестьян от самураев, четко разграничить таким образом воинов и крестьян,32) а с другой стороны, разделить все общество на сословия, не допуская ни малейшего их смешения и взаимного проникновения. В 1591 году Хидэёси приказал провести во всех 66 провинциях страны перепись населения. Она должна была выявить численность сельских и городских жителей, их социальный состав и территориально-географическое распределение, приписать их, особенно крестьян, к постоянному месту проживания, запретив переход из провинции в провинцию и из деревни в деревню (в надежде таким путем решить сразу две задачи: полностью прикрепить крестьян к земле и ликвидировать бродяжничество, принявшее в период междоусобных войн огромные размеры). Кроме того, перепись должна была законодательно установить новую сословную систему, исключавшую всякую возможность отрыва крестьян от земли и перехода лиц из одного сословия в другое. Перепись населения проводилась одновременно с земельным кадастром и явилась составной частью общей аграрной политики и сословной реформы Хидэёси.

В указах 1591 года давались наставления, как проводить перепись населения и в каком направлении должна осуществляться сословная реформа, строго разграничивались горожане и крестьяне и регистрировались в разных списках, выходцам из других провинций категорически запрещалось менять место жительства, а тех, кто нарушал предписание, надлежало возвращать к их прежним [234] хозяевам. За тайное проживание горожанина или крестьянина ответственность несли соответствующие город или деревня.33)

В этих и других статьях указов Хидэёси довольно явственно прослеживается стремление разделить все японское общество на обособленные друг от друга и в социальном отношении противостоящие одно другому сословия, что позволило бы ему держать народ в узде, установить строжайшую регламентацию всего общественного строя и уклада жизни, единолично управлять страной, добиваясь безропотного подчинения и полной покорности всех и каждого. Японское общество было разделено при Хидэёси на три сословия: дворянство, которое включало в себя не только феодалов-землевладельцев, но и находившихся у них на содержании воинов; крестьянство и горожан (торговцы и ремесленники). В последующие десятилетия, уже при новых правителях Японии из феодального дома Токугава, эта социальная структура приняла еще более четкие формы: японское общество было разделено на четыре резко обособленных сословия: воинов (си), крестьянство (но), ремесленников (ко) и торговцев (сё). Введенная Хидэёси социальная структура с небольшими модификациями, осуществленными токугавскими правителями, просуществовала в стране вплоть до буржуазной революции 1868 года, т. е. более двух с половиной столетий.

Новая сословная реформа и связанные с ней социально-экономические и политико-административные меры претворялись в жизнь с таким упорством, что малейшие проявления недовольства, а тем более сопротивления жестоко карались. По тому, как Хидэёси и его подручные расправлялись со всеми, кто хоть как-то противился этим крайним мерам, и в первую очередь с поднимавшимся на борьбу крестьянством, было ясно, что новые правители страны, в том числе «выходцы из низов», быстро овладели всеми формами и методами эксплуатации и деспотического самовластия, ни в чем не уступая и даже превосходя в этом «истинных» феодалов.

Это был весьма своеобразный период в японской истории, когда, как отмечали летописцы, необычайно быстро росло влияние «сословия самураев из крестьян».34) Сам Хидэёси и многие его сподвижники, такие, как Курода Ёситака, Като Киёмаса, Асано Нагамаса, Маэда Тосииэ и некоторые другие, благодаря своим удачным военным походам быстро выдвинувшиеся в смутное время, заняли самые высокие государственные посты. Оказавшись у власти и всласть вкусив славы, они постарались поскорее «забыть» свое прошлое, стали стыдиться своего незнатного происхождения, поспешили даже причислить себя к старым родовым и феодальным домам, изобретая себе аристократические фамилии и присваивая высокие звания. При этом амбиции далеко не всегда соответствовали [235] амуниции. Погоня за новыми, все более высокими званиями и титулами должна была скрадывать недостатки образования, воспитания, а нередко и умственных способностей новых правителей Японии. За их новой фразеологией (например, увещеваниями «быть милостивыми к крестьянам») скрывались подлинная приверженность новых властителей к старым порядкам и отношениям, стремление укрепить феодальный строй. Не случайно Ода Нобунага в одном из писем, разосланных своим сподвижникам, отмечал, что необходимо восстановить в деревне порядок, который существовал до «мятежей»,35) т.е. до массовых выступлений крестьян в XV веке против прикрепления к земле. Очевидно, такой же идеальный, по понятиям японских феодалов, порядок стремился ввести и Хидэёси.

Все это так, но вместе с тем встает вопрос: как следует оценить значение аграрных преобразований, осуществленных Хидэёси? Каковы их объективные показатели и социальные последствия? В какой мере они повлияли на социально-экономическое развитие страны?

Надо сказать, что у японских исследователей нет единой точки зрения по этим и другим вопросам. Очевидно, однозначного подхода и не может быть, учитывая сложный и противоречивый характер как самой личности Хидэёси, так и своеобразие его эпохи. Но в одном, пожалуй, сходятся все авторы: аграрная политика Хидэёси имела своим результатом полную и окончательную ликвидацию старой феодально-поместной системы среднего и мелкого землевладения (сёэн), которая в ходе непрерывных феодальных войн пришла к упадку и разорению и на ее развалинах шло становление новой формы феодальных отношений, утвердившейся на основе создания крупных княжеств-даймиатов: в руках нескольких десятков богатейших феодальных домов были сконцентрированы огромные земельные массивы. Крупные феодалы, владельцы огромных территорий, опираясь на военную силу и поддержку новых правителей страны, стали повсеместно разрушать поместья сёэн, непосредственно подчиняя себе крестьян и прибирая к рукам все доходы от их эксплуатации. Собственно говоря, появление и укрепление крупных феодальных княжеств означали разорение и разрушение вотчинной системы мелких и средних поместий (сёэн). В результате аграрной реформы Хидэёси исчезли даже прежние наименования, указывавшие на принадлежность земли или крестьянского поселения к сёэн.36)

Что касается оценки аграрной политики Хидэёси, ее целей и социальных последствий, то в работах японских историков на эту тему довольно четко прослеживаются два подхода. Одни из них делают упор в основном на экономическом аспекте аграрных [236] преобразований, другие подчеркивают главным образом их социальную сторону. Некоторые, в основном довоенные, авторы оценивали земельную реформу Хидэёси главным образом с точки зрения укрепления феодальных отношений и насаждения таких порядков, которые просуществовали в Японии без каких-либо заметных изменений более двух с половиной веков. Как отмечает Ханами Сакуми, дом Токугава, который пришел на смену правлению Хидэёси, в основу своей феодальной политики положил систему земельных отношений, разработанную и внедренную Хидэёси; благодаря этому за 250 лет она в сути своей не претерпела никаких изменений.37)

Разумеется, политике феодального дома Токугава были свойственны определенные черты преемственности, которые сохраняли связь времен, особенно с периодом правления Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси. Однако насколько тесными и органичными были эти связи, настолько и разнились эти режимы если не по коренным принципам отношения к феодальным порядкам, как таковым, то по крайней мере по многим весьма существенным признакам политического и социально-экономического развития Японии.

Неправильно было бы идеализировать Хидэёси, противопоставлять его последующим правителям феодальной Японии, видеть в его деятельности, в данном случае в его аграрных преобразованиях, лишь позитивные стороны. Между тем такой именно подход характерен для ряда японских исследователей, особенно довоенного времени. Такаянаги Мицухиса, специально исследовавший аграрную политику Хидэёси, в частности его земельный кадастр, по существу, не находит никаких слабых сторон или отрицательных последствий этой политики. Он утверждает, что, «какой бы аспект этих преобразований мы ни взяли — введение ли нового тана как единицы земельной площади, когда были изменены старые порядки и землю стали измерять с помощью бамбуковой палки длиною немногим более 1 м и 90 см, или отмену старой системы и установление налога в пропорции: две части — казне, одна — крестьянину, или отказ от определения урожая в кан и переход повсеместно к единой системе оценки урожая в коку (кокудака) — все эти мероприятия, несомненно, представляли собой реформы выдающегося значения в системе земельных отношений, когда-либо прежде осуществляемые в Японии».38) В своей оценке аграрных преобразований Хидэёси автор идет еще дальше, заявляя, что Хидэёси, придавая исключительно большое значение земле как самому важному составному элементу экономической мощи государства, который в ту пору серьезно осложнял обстановку, разрешил вопрос о земле в масштабах всей страны. В этом автор усматривает историческую неизбежность и огромную значимость кэнти Хидэёси.39)

Значение аграрных преобразований, осуществленных Хидэёси, [237] действительно велико, особенно если их рассматривать в контексте его политики объединения страны и создания единого централизованного японского государства. Но при этом нельзя не учитывать то, какими методами и средствами достигалась поставленная цель, а главное — то, что земельный вопрос, о котором говорит японский исследователь, решился главным образом в пользу крупных феодалов. На основании такого «решения» усиливалась феодальная эксплуатация крестьян, которые попали в еще более сильную феодальную зависимость. Можно ли вообще говорить о решении земельного вопроса, если в результате бремя феодального гнета не только не ослабло, но усилилось?

Не соглашаясь с теми, кто явно преувеличивает значение аграрных реформ Хидэёси, утверждая, будто они разрешили вопрос о земле, японский историк Мацуёси Садао, автор интересного исследования «Тоётоми Хидэёси и крестьянство», справедливо заметил, что в результате этих реформ выросли не земельные площади, а налоги с этих земель.40) То, что аграрные преобразования, проведенные Хидэёси, кому-то кажутся решением земельного вопроса, продолжает автор, является всего лишь иллюзией. На самом же деле, отмечает он, главной целью кэнти Хидэёси было формально и фактически закрепить феодальную эксплуатацию японского крестьянства, держать его в беспрекословном повиновении и на этой основе утвердить свою верховную власть в стране.41) Одним из показателей невыносимо тяжелого положения крестьянства было то, что бегство крестьян, выражавших в такой форме свой протест против аграрной политики феодалов, и Хидэёси в том числе, практически не прекращалось, хотя важной задачей кэнти было как раз прикрепление крестьян к земле и строжайшее запрещение всех видов бродяжничества.

Что же касается оценки аграрных реформ Хидэёси в более широком смысле, то Мацуёси Садао видит их историческое значение в том, в частности, что проведенное резкое разделение между воинами-самураями и крестьянами явилось необходимой предпосылкой, составной частью процесса перехода японского феодализма от средневековой формы к новой стадии его развития.42)

Вместе с тем некоторые исследователи склонны рассматривать аграрные реформы Хидэёси не как развитие японского феодализма, а скорее как шаг назад, как чуть ли не возвращение к натуральной системе ведения хозяйства. Такой вывод делается обычно на основании введения по всей стране системы кокудака (измерения урожая риса и вообще богатства в коку), которая вытеснила все другие существовавшие до того системы, в том числе денежную ренту (кандака). На этом основании они считают, что в стране была установлена «рисовая экономика» и что именно таким путем [238] центральная власть стремилась «ограничить развитие товарно-денежных отношений и предотвратить разложение феодального строя».43)

То, что система кокудака, по крайней мере внешне, представлялась как натуральная рента, еще ни о чем не говорит, тем более что феодалы, в том числе самураи, которым платили жалованье в виде так называемого рисового пайка, вполне свободно реализовали свой рис на внутреннем рынке, который в то время был уже достаточно развит и принимал общенациональные черты. Влиятельные купцы и ростовщики, обладавшие огромными денежными средствами, охотно и во все больших количествах скупали рис у феодалов, а затем перепродавали его, наживая немалые прибыли на этих товарно-денежных операциях. В то время, несомненно, происходило не свертывание товарно-денежных отношений, а их дальнейшее развитие и расцвет.

В этом смысле более убедительной представляется точка зрения тех японских историков, которые, как отмечал Е.М. Жуков, справедливо рассматривают период правления Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси как «рубеж, отделяющий средневековый период истории Японии от истории нового времени, проходящей уже под знаком постепенного вызревания буржуазных общественных отношений».44)

Как отмечает японский историк Вакита Осаму, до введения системы кокудака доля риса в общем производстве сельскохозяйственных культур в Японии была не так уж велика. Земельный налог выплачивался различными сельскохозяйственными продуктами, но в основном соевыми бобами. Что же касается денежной формы, то в системе налогообложения она не превышала 20%.45)

В послевоенные годы в японской историографии разверпулась довольно острая дискуссия по вопросу о характере и социальных последствиях кэнти Хидэёси, в ходе которой выдвигались более широкие проблемы, касающиеся закономерностей и особенностей развития японского феодализма, классовой основы политической власти в стране в период правления Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси, социально-классовых противоречий той эпохи, особенпостей генезиса капитализма в Японии и др. Многие японские историки, оценивая аграрные преобразования Хидэёси, особое внимание обращают на их социально-политические последствия и рассматривают эти реформы под углом зрения социальной эволюции японского общества. Иноуэ Киёси выделяет такой, например, момент, как значительное расширение и углубление классового расслоения японской деревни, охватившего уже в начале правления дома Токугава всю страну, процесса, основы которого были заложены кэнти Хидэёси.46) Иначе говоря, аграрные преобразования Хидэёси в [239] известном смысле можно рассматривать, с одной стороны, как меры, направленные на укрепление феодальной системы на базе крупных княжеских владений и на усиление эксплуатации крепостных крестьян, а с другой — как объективные предпосылки следующего за ними качественно более высокого уровня социально-экономического развития страны. Не случайно этот период японской истории (последняя четверть XVI столетия) все чаще оценивается как переходный этап, знаменовавший собой стабилизацию феодального государства, образование общенационального рынка, утверждение новой формы феодальных отношений, а вместе с этим и постепенного вызревания элементов или «кусочков» капиталистического развития Японии.

Вопрос о том, в какой мере и насколько научно обосновано 25-летний период господства военных диктатур, период правления Нобунага и Хидэёси (1573—1598), особенно 16 лет правления последнего (1582—1598), связывать с зарождением буржуазных отношений в этой стране, нуждается в специальном исследовании. Здесь же лишь отметим, что все большее число современных японских историков склонны, и, очевидно, не без основания, видеть в экономических преобразованиях, осуществленных в эти годы и затронувших не только аграрную область, но и многие другие сферы социально-экономической и государственной жизни страны (в том числе в усилиях по созданию и укреплению единого централизованного государства), более глубокие и долговременные предпосылки и последствия, определившие характер и особенности общественного развития Японии в новое время.

Подчеркивая важное значение аграрных преобразований Хидэёси, другой японский исследователь, Ямагути Кэйдзи, отмечает, что «бамбуковая палка кэнти», которой производился обмер земли, наряду с огнестрельным оружием, которым была оснащена армия Хидэёси, явилась в его руках тем сильнодействующим средством, благодаря которому он сумел объединить страну и подчинить ее единой политической власти, представленной централизованным феодальным государством.47)

Проводя в жизнь земельную реформу, Хидэёси преследовал также вполне определенные военные цели. Вынашивая уже тогда планы военной экспансии на Азиатский материк, он стремился подготовить ее не только экономически; он усовершенствовал и саму систему воинской повинности и массовой мобилизации населения в армию в период войны. При этом предусматривалось, чтобы численность войска, выставляемого тем или иным феодалом, находилась в строгом соответствии (в определенной пропорции) с зафиксированными в книгах-реестрах (кэнтитё) данными о площади описанной земли и установленном урожае. Так, к [240] примеру, даймё Тёсокабэ из провинции Тоса (остров Сикоку), который собирал с принадлежавших ему земель урожай в 98 тыс. коку риса, должен был выставить войско численностью 3 тыс.48) Если соотнести эти данные с общим количеством урожая по стране, который в результате обследования земель был определен в 18,5 млн. коку, то получится, что по всеобщей мобилизации Хидэёси мог собрать под ружье более чем полумиллионную армию.

В результате аграрной политики Хидэёси значительно изменился социальный облик японской деревни. Конечно, Хидэёси, несмотря на все его старания, не удалось полностью изменить веками складывавшийся деревенский уклад жизни со всеми органически присущими ему патриархальными нравами, обычаями и традициями, с естественной для крестьян привязанностью к совместной обработке земли, взаимодействием в борьбе со стихиями, взаимной выручкой. Однако наличие сильных патриархальных пережитков не могло уже сдержать развитие новой системы землевладения и землепользования, помешать резкому усилению процесса дифференциации японского крестьянства, все более широкому проникновению в деревню товарно-денежных отношений.

Основной фигурой в послереформенной японской деревне становится мелкий крепостной крестьянин, зарегистрированный в книгах-реестрах (кэнтитё) как лицо, ответственное за обработку определенного земельного надела и за уплату феодальной ренты. Находясь в сильной и непосредственной зависимости от владетельных киязей, крепостные крестьяне с их мелким крепостным хозяйством составляли базу той феодально-крепостнической системы, которую, опираясь на военную силу, Хидэёси пытался внедрить по всей стране. Строжайшей регламентацией всего уклада деревенской жизни, жестокими репрессиями, которым крестьяне подвергались за малейшие провинности, новая власть надеялась обеспечить относительную устойчивость политической обстановки в стране, столь обильно начиненной такими взрывоопасными элементами, как острые междоусобные распри, передко принимавшие форму открытых военных столкновений, а также массовые народные волнения, сотрясавшие все феодальное здание.

Преобразования Хидэёси наряду с изменением аграрного строя затрагивали многие стороны экономики, политико-административного устройства страны, методов управления единым централизованным государством и т. д. Эти действительно глубокие по своему содержанию и социальным последствиям, грандиозные по своим масштабам мероприятия не имели равных в предшествующей истории Японии.

И все-таки, несмотря на всю грандиозность аграрных преобразований Хидэёси, они не дали всех тех результатов, на которые [241] он рассчитывал, и не достигли полностью тех целей, которые он ставил перед собой. Идеальная картина, которую рисовал себе Хидэёси, воображая японскую деревню как социально однородный организм, составляющий надежную опору новой власти, оставалась все же далекой от реальной действительности.

На пути осуществления этой его мечты стояло множество трудностей, а история распорядилась так, что времени на их преодоление у него оставалось все меньше и меньше. Можно, очевидно, сказать — и то с известными оговорками — о значительных результатах аграрных преобразований Хидэёси в центральных провинциях Японии. Что же касается отдаленных районов страны, где особенно сильно давали о себе знать пережитки старой системы патриархальной зависимости и где, по существу, не прекращалось сопротивление не только крестьян, но и отдельных феодалов, пытавшихся всеми средствами сохранить прежние отношения в деревне, то там земельная реформа Хидэёси имела куда более скромные успехи.

Как отмечалось выше, эта реформа строжайше предписывала провести полное и четкое разграничение социальных и производственных функций самураев и землевладельцев, не допуская совмещения их, как было прежде, в деятельности одного лица. В дореформенной японской деревне наиболее зажиточную часть сельского населения составляли мелкие и средние землевладельцы, которые выступали в двух ипостасях — и как земледельцы, и как воины-самураи. Представители этой деревенской верхушки, именуемые дзидзамураи или кокудзин, владея довольно большими земельными участками, с которых собирали урожай риса до 50 коку и выше, широко эксплуатировали труд деревенских батраков (наго или хикан), которые, как правило, были лишены земли, а если и имели ее, то небольшие клочки, урожай с которых не достигал и 1 коку риса.49)

По указу Хидэёси этим деревенским богатеям предстоял выбор: либо они должны были оставаться в деревне и вести самостоятельное крестьянское хозяйство, либо переехать на постоянное жительство в город, стать профессиональными воинами-самураями и навсегда лишиться своих земельных владений. Однако, несмотря на все строгости самого указа и жесточайшие меры, которые принимались для его реализации, многие его положения и предписания выполнялись с большими отступлениями. Жизнь вносила свои, иногда весьма существенные коррективы.

Некоторые бывшие землевладельцы, покинувшие родные места и поселившиеся в городах, вовсе не собирались отказываться от своих прежних прав на землю и преспокойно продолжали получать доход с ранее принадлежавших им земель, безжалостно эксплуатируя [242] подневольный труд все тех же наго и хикан. Конечно, формально, т. е. согласно букве закона о земельной реформе, господствовавшая в японской деревне система землевладения и землепользования лишалась социально-экономической базы, и крестьяне могли не считаться со старыми отношениями патриархальной зависимости, так глубоко и цепко опутавшими все стороны сельской жизни. Однако сила веками складывавшихся традиций и привычек была так велика, что должно было пройти немало времени, пока крестьяне поверили бы в могущество и всесилие очередной серии законов, в прочность и надежность новых отношений и самой новой власти. Как справедливо замечает Дж. Сэнсом, результаты, на которые рассчитывал Хидэсси, не могли проявиться сразу. Это требовало длительного времени, особенно тогда, когда дело шло об отдаленных районах страны.50) А жизнь Хидэёси была уже на исходе.

Созданию социально однородной деревни как надежной опоры новой власти, которая жила в воображении Хидэёси, мешали не только сильные пережитки старых отношений патриархальной зависимости, но и начавшийся в японской деревне процесс дифференциации крестьянства, который уже невозможно было остановить, а тем более предотвратить. О глубине и характере этого процесса дают представление некоторые, хотя и немногочисленные источники, относящиеся к рассматриваемому периоду. Так, материалы обследования земель в ходе проведения аграрной реформы показывают, что к концу XVI века в японской деревне довольно четко наметилась тенденция, связанная, с одной стороны, с укреплением позиций зажиточной прослойки, которая все более богатела, обособляясь от остального крестьянства, а с другой — с увеличением числа безземельных и малоземельных крестьян. На основании имеющихся данных, правда несколько отрывочных, можно судить о том, что в некоторых районах страны, особенно в центральном, экономически наиболее развитом, процесс дифференциации крестьянства принял довольно заметные формы: деревенские богатеи, которые составляли 2-3% общего числа дворов, владели более чем 20% всей обрабатываемой площади. В то же время приблизительно три четверти крестьянских дворов имели всего по 0,5 те земли, которая, конечно же, не могла прокормить крестьянскую семью.51) Разумеется, в разных районах Японии процесс дифференциации крестьянства протекал по-разному, имел свои особенности, отличался масштабами и интенсивностью. Однако важно отметить то, что этот процесс, приобретая все более зримые черты и четкие контуры, становился, в сущности, необратимым. Именно указанная тенденция была главной, она определяла в конечном счете характер и перспективы развития японской деревни.[243]

Самой реформе были присущи противоречия, отражавшие сложные социальные отношения, существовавшие в японском обществе того времени. Главная сложность состояла в том, что между целями, которые ставил перед реформой Хидэёси, и их практической реализацией образовался довольно глубокий разрыв, который, очевидно, не позволял осуществить все то, что было задумано. Этому мешало и то, что само централизованное государство и, по существу, новый аппарат управления, как и политическая система в целом, находились еще в стадии становления, не обрели необходимую силу, да и оппозиция новому режиму не была еще полностью сломлена.

С помощью аграрной реформы Хидэёси пытался прежде всего установить прямые отношения между землевладельцем и непосредственным производителем сельскохозяйственной продукции, устранив таким образом посредников между ними. Тем самым вводилось прямое налогообложение, которое исключало бы возможность того, чтобы даже малая часть ренты-налога оседала в карманах мелких самураев-помещиков. Для этого важно было не только описать все — как старые, так и новые — пахотные земли, но и обеспечить крестьянину как основному податному классу, который, собственно, создает финансово-экономическую основу феодального государства, возможность иметь в своем пользовании земельный надел и строго следить за тем, чтобы каждый участок земли был тщательно обработан, ибо только при этом условии можно было рассчитывать на реальный рост урожая, а вместе с ним и доходов крупных феодалов и поступлений в государственную казну. Создавалась в известном смысле скрытая или по крайней мере не столь явная и очевидная зависимость от княжеской управы и центральной власти, что ставило крестьян, особенно тех, кто получил по реформе земельные наделы, в иное положение по сравнению с тем временем, когда они находились в подчинении у мелких феодалов и когда над ними стояла огромная масса всяких чиновников, представителей как местной, так и центральной власти.

Путем наделения землей безземельных и малоземельных крестьян, в том числе за счет освоения целины, сверху создавались довольно крепкие податные хозяйства, представленные самостоятельным малоземельным крестьянством, что обеспечило известный рост сельскохозяйственного производства в стране и, конечно, увеличило доходы крупных феодалов, а также поступления в казну государства.52) В то же время несколько улучшилось материальное положение самого крестьянства. Все это, несомненно, имело положительное значение и содействовало общей активизации экономической жизни в стране.

Аграрные преобразования Хидэёси представляли собой часть [244] хотя главную и весьма существенную, но тем не менее лишь одну из многих частей его социально-экономической политики. Понимая всю важность восстановления экономики, которая за долгие десятилетия непрерывных междоусобных войн оказалась в состоянии почти полного развала и упадка, Хидэёси решительно поддерживал и поощрял частнопредпринимательскую деятельность как самих крупных феодалов, так и особенно представителей торгово-промышленных кругов.

Благосклонность нового правителя Японии к тем, кто олицетворял собой растущую экономическую силу торгового капитала, объяснялась кроме всего прочего еще и тем, что богатые купцы щедро финансировали все военные кампании Хидэёси. Проявление такой взаимной поддержки и зависимости Дж. Сэнсом иллюстрирует на примере деятельности торгового дома Кониси. Главу этого дома, богатого купца из города Сакаи Кониси Рюса, Хидэёси назначил верховным комиссаром, поручив ему ведение своих денежных дел. По существу, Кониси Рюса был государственным казначеем. Во время военной кампании по покорению Кюсю он обеспечил снабжение 300-тысячной армии Хидэёси продовольствием, доставил и ее и 20 тыс. лошадей в города Хёго и Амагасаки. Оттуда, подготовив необходимые транспортные средства, он переправил всю эту армаду по Внутреннему Японскому морю в порт Симоносеки, на западе Хонсю. Сын Кониси Рюса, Юкинага, хорошо знавший морское дело, стал командующим флотом на Внутреннем Японском море. Его старания и усердие на этом поприще были высоко оценены, и вскоре он вошел в небольшой круг приближенных военачальников, которые пользовались особым доверием и благосклонностью Хидэёси.53)

Среди богатых и влиятельных купцов, которые тесно сотрудничали с Хидэёси во всех важных его начинаниях, следует упомянуть Камигая Содзин, который установил довольно широкие по тем временам торговые связи с Кореей, Китаем, Таиландом. У себя на родине, в Фукуока, он наладил производство красильных веществ, изготовлял знаменитые ткани Хаката, осуществлял разработку серебряных рудников Иваи, построил замок для феодала Курода Ёситака, одного из ближайших приверженцев Хидэёси, а для него самого — военный лагерь в Нагоя. В качестве кредитора Хидэёси во многом обеспечивал финансовую сторону его экономической политики. Купец Симаи Сосицу имел свои торговые агентства в Корее, Китае, Лусоне, Таиланде; обладая огромными богатствами, он фактически держал в своих руках феодальных князей острова Кюсю, участвовал в подготовке похода Хидэёси на Корею и Китай.54)

Продолжая линию Ода Нобунага на всемерное поощрение [245] частного предпринимательства, Тоётоми Хидэёси резко активизировал деятельность торгового капитала, значительно расширив ее сферу и возможности. Получая от центрального правительства официальное разрешение в виде специальных лицензий, торговцы могли беспрепятственно осуществлять (и притом в гораздо более широких масштабах, чем прежде) свои операции в области как внутренней, так и внешней торговли. Стали появляться крупные торговые объединения, в руках которых сосредоточивались огромные финансовые средства и которые совершали не только чисто торговые сделки, но и во все большей степени подчиняли себе наиболее важные отрасли промышленности.

Из среды торговцев постепенно выделяются крупные коммерсанты (тойя или тонья), осуществлявшие оптовую торговлю в весьма значительных размерах. За относительно короткий срок из владельцев складов, где хранился рис, взимавшийся с крестьян в виде подати и предназначавшийся в основном тем землевладельцам, которые проживали в городах, но регулярно получали доход в натуре с принадлежавших им земель, они превратились в крупных торговцев. С развитием товарно-денежных отношений и растущими потребностями феодалов в деньгах рис и другие продукты сельского хозяйства стали продавать на местных рынках, а феодалам переводились деньги. После аграрных преобразований Хидэёси, в результате которых увеличился размер податей, уплачивавшихся крестьянами, а следовательно, и количество риса, концентрировавшегося в руках коммерсантов, этот процесс усилился, что привело к расширению кредитно-денежных операций и росту экономической мощи тойя, которые начинают выступать уже не просто в роли хранителей риса, а в качестве влиятельных коммерческих предпринимателей, занимающихся довольно крупными по тем временам торгово-ростовщическими операциями.

Разрушение старых купеческих и ремесленных объединений, находившихся исключительно под покровительством местных феодалов, возникновение новых, более широких объединений торговцев содействовало созданию более благоприятных условий для развития общегосударственных социально-экономических процессов. Этому способствовали и ремонт старых и строительство новых дорог, соединявших различные провинции, ликвидация таможенных барьеров, существовавших менаду отдельными феодальными княжествами, упразднение местных застав, унификация денежной системы, введение единой системы мер и весов и т. д. До XVI века в Японии не было единой денежной системы. Монеты отливались частным порядком. Необходимо было постоянно определять паритет находившихся в обращении различных монет. И только в период правления Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси были предприняты [246] попытки как-то унифицировать государственную денежную систему.55)

Эти и другие социально-экономические преобразования значительно ослабляли позиции местных феодальных князей и усиливали власть и влияние Хидэёси, содействовали реализации его планов объединения всей страны, подводя под них солидную экономическую базу.

Покровительственная политика Хидэёси в отношении представителей торгового капитала вызывала благоприятную ответную реакцию со стороны последних: они оказывали большую финансовую поддержку его социально-экономическим мероприятиям. В этом они видели единственную и реальную возможность навсегда покончить с междоусобными войнами, обеспечить хорошие условия и надежные гарантии для широкой деятельности торгового капитала в Японии, который к концу XVI столетия представлял собой довольно внушительную и влиятельную силу.

Длительные междоусобные войны, феодальная раздробленность страны, таможенные барьеры, существовавшие между феодальными княжествами, — все это отрицательно сказывалось на экономическом росте страны, в частности на развитии торгового капитала. Вот почему крупные торговцы оказывали активную, прежде всего финансовую, поддержку силам, выступавшим за объединение страны и создание централизованного японского государства. Как и в Западной Европе, они содействовали установлению единой политической системы в стране. Только в Японии этот процесс происходил позже, чем, например, в Англии и во Франции, и имел ряд специфических особенностей. Здесь, в частности, не существовало, как это было в странах Западной Европы, союза королевской власти и бюргерства, который, по словам Ф. Энгельса, «помог королевской власти одержать окончательную победу».56) В Японии этот союз принял своеобразную форму и выступил как союз торгового капитала — предвестника буржуазии — и, по существу, неограниченной власти личных диктатур в лице Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси.

Финансовая поддержка, оказываемая крупными купцами новым правителям Японии, союз военных диктаторов и торгового капитала в большой мере обеспечили окончательную победу над феодальной раздробленностью страны и содействовали образованию единого централизованного японского государства с политической системой военно-деспотического, тиранического правления в форме ничем не ограниченной власти личных диктатур. Но как бы ни была велика роль торгового капитала в борьбе с феодальной раздробленностью и как бы ни был значителен его вклад в победу сил, боровшихся за объединение страны, Хидэёси, как и его предшественник [247] Ода Нобунага, опасался, как бы растущая экономическая мощь и слишком большая политическая самостоятельность крупных торговцев не вылились в оппозицию новой власти и не подорвали сами ее основы. Поддерживая торговцев, Хндэёси жестоко расправлялся с теми из них, в деятельности и поведении которых мог усмотреть опасность для той социально-политической структуры, которую он создавал, ревностно оберегал и всеми силами защищал. В этом, как и во многих других действиях и решениях Хидэёси, отчетливо проявились сложность и противоречивость его натуры, непоследовательность его социально-экономической политики.

В годы правления Ода Нобунага, а в еще большей степени в период, когда власть перешла к Хидэёси, Японию охватила настоящая «золотая лихорадка». Начало этому буму положили сами новые правители Японии, которые в лично им принадлежавших владениях, а затем и по всей стране, побуждая к этому местных феодалов, развернули в масштабах, каких не знала еще Япония, работы по добыче золота, серебра и других драгоценных металлов. Огромные массы людей из городов и сел сгоняли на прииски, где они должны были отбывать трудовую повинность, доводившую человека до полного изнеможения и крайнего изнурения.

Не только острая потребность в средствах, без. которых новая власть не могла осуществить широкие социально-экономические мероприятия, не только давно замышлявшиеся Хидэёси агрессивные планы военного вторжения на Азиатский материк, которые приобретали теперь вполне конкретные черты и ясную практическую направленность, заставляли центральное правительство широким фронтом вести работы по добыче золота и серебра. К этому побуждала неуемная страсть к роскоши и богатству, которая обуяла новых правителей Японии. Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси; скопили в своих главных замках — первый в Адзути, а второй в Осака — такое количество слитков золота и серебра, что могли, наверное, вполне соперничать по богатству с государственной казной. Но этого им было мало, и они требовали все новых и во все больших количествах поступлений золота и других драгоценных металлов в свои личные фонды.

Страсть к богатству, роскоши и накопительству была свойственна всем правителям во все времена. Отличие состояло лишь в возможностях, которыми они располагали, и масштабах, какие принимало личное обогащение. Что касается Хидэёси, то по величине накопленного им богатства и степени личной причастности к обогащению он мало чем отличался от прежних японских правителей — честолюбивых и корыстолюбивых сёгунов — и, может быть, даже превзошел их.[248]

Никогда прежде в Японии в обращении не находилось такого количества золота и его так широко не использовали, как при Хидэёси. Наряду с расширением производства золота, серебра совершенствовались методы плавки и технической обработки этих металлов.

Большая личная печать, которой Хидэёси закреплял свою подпись на особо важных государственных бумагах, была отлита из золота. Поход на Кюсю он решил увековечить выпуском в обращение большой золотой монеты обан. Золото очень часто использовалось для орнаментированных украшений.

Спрос на золото был так велик, что правительство разрешало торговцам свободно импортировать его в страну. В то же время в обмен на золото японские купцы в большом количестве экспортировали серебро. Многие феодалы, особенно те из них, в чьих владениях находились золотые прииски, имели большие запасы золота и серебра в слитках, а также золотого песка. Во время своего похода на восток для покорения последнего из оставшихся открытых его противников — феодалов Ходзё — Хидэёси переправил на лошадях в район боевых действий (Одавара) огромное количество золота, которое предназначалось для закупки продовольствия и всего необходимого для действующей армии.

Таким образом, социально-экономические преобразования Хидэёси, особенно его аграрная реформа, несмотря па свою непоследовательность и ограниченный характер, имели важное историческое значение, они дали новые импульсы развитию страны в целом, способствовали росту товарно-денежных отношений, которые, все активнее проникая в японскую деревню, разрушали натуральное хозяйство. На базе общего сельскохозяйственного, промышленного и торгового развития Японии во второй половине XVI века необычайно быстро расцветали города как центры экономической, политической и культурной жизни страны.


Назад К содержанию Дальше

1) См.: Кокуси сирёсю (Сборник документов по истории Японии). Т. 3. Ч. 1. Токио, 1944, с. 148.

2) Политике Хидэёси в отношении крестьянства, анализу его земельного кадастра посвящена замечательная работа акад. Е. М. Жукова. Небольшая по объему, но чрезвычайно глубокая по содержанию его статья, написанная почти 40 лет назад, и сегодня сохраняет свою научную актуальность, а основные положения и выводы автора выдержали суровую проверку временем (см.: Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства (Реставрация крепостничества в конце XVI столетия в Японии). — ИАН СССР. Серия истории и философии. Т. 3, № 6. М., 1946).

3) См.: Такаянаги Мнцухиса. Тоётоми Хидзёси-но кэнти (Кэнти Тоётоми Хидэёси). Токио, 1935, с. 3.

4) См.: Судзуки Рёити. Тоётоми Хидэёси. Токио, 1975, с. 81.

5) Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства.., с. 530.

6) Такаянаги Мицухиса. Тоётоми Хидэёси-но кэнти, с. 21. Площадь бу, установленная при Хидэёси, равнялась 3,6 кв. м; 1 тан составил 0,0991 га, а 1 те — 0,9917 га.

7) Там же.

8) Коку — мера емкости для жидких и сыпучих тел, равная немногим более 150 л. 1 коку риса весит около 150 кг.

9) См.: Г. И. Подпалова. Крестьянское петиционное движение в Японии во второй половине XVII — начале XVIII в. М., 1900, с. 170.

10) См.: Эдзаки Сюнпэй. Тоётоми Хидэёси. Токио, 1983, с. 179.

11) Вакита Осаму. Кинсэй хокэнсэй сэйрицу сирон (История развития феодальной системы в новое время). Т. 2. Токио, 1977, с. 33.

12) Эдзаки Сюнпэй. Тоётоми Хидэёси, с. 179.

13) См.: Тоётоми Хидэёси-но субэтэ (Все о Тоётоми Хидэёеи). Токио, 1981, с. 95.

14) См.: Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства.., с. 533.

15) См.: И. Г. Поздняков. Роль кэнти в закрепощении японского крестьянства во второй половине XVI в. — Япония. Вопросы истории. М., 1959, с. 80.

16) Такаянаги Мицухиса отмечает, что, хотя в эпоху Камакура (конец XII — начало XIV в.) и существовали определенные различия в величине налога в зависимости от качества земельных участков (которые подразделялись на три категории: лучшие, средние и худшие), земельный налог в среднем определялся пропорцией: половину урожая крестьянин отдавал феодалу, половину оставлял у себя. Эта система получила наименование «гоко гомин» (т. е. «пять частей — казне, пять — народу»). В эпоху Муромати (начало XIV — середина XVI в.) земельный налог определялся уже другой пропорцией: 40% урожая шло феодалу и 60% крестьяне оставляли себе. Такая система получила наименование «сико рокумип» («четыре части — казне, шесть — народу»).См.: Такаянаги Мицухиса. Тоётоми Хидэёси-но кэнти, с. 27.

17) См.: Вакита Осаму. Кинсэй хокэнсэй сэйрицусирон, с. 42.

18) См.: Эдзаки Сюнпэй. Тоётоми Хидэёси, с. 179.

19) См.: Вакита Осаму. Кинсэй хокэнсэй сэйрицусирон, с. 44.

20) Подробно о дискуссии см.: Тоётоми Хидэёси-но субэтэ, с. 102-111.

21) См.: Ямагути Кэйдзи. Бакухансэй сэйрицу-но кэнкго (История становления системы Бакухан). Токио, 1975, с. 50.

22) Там же, с. 51.

23) Там же, с. 50.

24) Там же, с. 51.

25) См.: Такаянаги Мицухиса. Тоётоми Хидэёси-но кэнти, с. 30.

26) Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства..., с. 532.

27) См.: Эдзаки Сюнпэй. Тоётоми Хидэёси, с. 180.

+) Переводы: Е.М. Жукова, А.Г. Баженова.

28) Кокуси сирёсю (Сборник документов по истории Японии). Т. 3. Ч. 1. Токио, 1944, с. 274-275. Полный перевод текста указа см.: Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства.., с. 528-529; И. Г. Поздняков. Роль кэити в закрепощении японского крестьянства во второй поло вине XVI в., с. 86-87.

29) Там же.

30) В конце 1591 г. Хидэёси издал очень строгий приказ, согласно которому лицам, находившимся на военной службе, какого бы чина они ни были, запрещалось даже вступать на территорию деревни. Если тем не менее кто-либо из военных появится в сельской местности, его немедленно следовало удалить оттуда. За этим должна была следить вся деревня. За ослушание все жители деревни подвергались наказанию (см.: G. Sansora. A History of Japan. 1334—1615. Stanford, California, 1961, с 332).

31) Как утверждают некоторые исследователи, однажды Хидэёси, обращаясь к статуе Минамото Ёритомо, которая была установлена в городе Камакура, где находилось первое военное правительство Японии (бакуфу), произнес такие слова: «Ты — друг мой. Вся власть в этой стране принадлежала тебе. Только ты и я способны на это. Но ты происходил из знатного рода, а я — из крестьян. И я намерен покорить весь мир, даже Китай. Что ты об этом думаешь?» (цит. по: Т. Богданович. Очерки из прошлого и настоящего Японии. СПб., 1905, с. 138). Трудно сказать, какова мера достоверности этих слов, но одно несомненно: они вполне отражают суть самой натуры Хидэёси, характер вынашивавшихся им замыслов.

32) Эта мера имела также вполне реальную и конкретную цель — подготовить необходимый контингент войск для завоевательного похода на Корею, план которого давно вынашивал Хидэёсн.

33) См.: Кокуси сирёсю. Т. 3. Ч. 1, с. 278-281.

34) См.: Такигава Масадзиро. Нихон сякайси (История японского общества). Токио, 1946, с. 152.

35) Цит. по: Ханами Сакуми. Адзути Момояма дзидайси (История периода Адзути — Момояма). Т. 2. Токио, 1940, с. 579.

36) См.: Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства.., с. 532.

37) См.: Ханами Сакуми. Ода — Тоётоми ниси-но тоицу дзигё (Объединительная миссия Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси). Токио, 1934, с. 72—73.

38) Такаянаги Мицухиса. Тоётоми Хидэёси-но кэнти, с. 37.

39) Там же.

40) См.: Мацуёси Садао. Тайко то хякусо (Тайко Хидэёси и крестьянство). Токио, 1957, с. 98.

41) Там же, с. 94.

42) Там же, с. 88.

43) И. Г. Поздняков. Роль кэнти в закрепощении японского крестьянства во второй половине XVI в., с. 80-81.

44) Е. М. Жуков. Политика Хидэёси в отношении крестьянства.., с. 523.

45) Вакита Осаму. Кинсэй хокэнсэй сэйрицусирон, с. 11.

46) Иноуэ Киёси. Нихон-но рэкиси (История Японии). Т. 1. Токио, 1975, с. 41.

47) См.: Ямагути Кэйдзи. Бакухансэй сэйрицу-но кэнкю, с. 41.

48) См.: Тоётоми Хидэёси-но субэтэ, с. 117.

49) В ходе переписи земель в деревне Орисака уезда Саката провинции Оми было установлено, что свыше 80% дворов этой деревни, которых насчитывалось в общей сложности 137, владели обрабатываемой землей площадью менее 3 тан, 45 дворов имели менее 1 тан земли каждый, а 52 двора — до 2 тан (См.: Мацуёси Садао. Тайко то хякусё, с. 147).

50) G. В. Sansom. A History of Japan. 1334—1615, с. 335.

51) См.: Косима Тосио. Кисэй дзинуси-но сойсэй то тэнкай (Зарождение и развитие системы паразитического землевладения). Токио, 1952, с. 29.

52) Во всяком случае, в экономически более передовых районах страны, например в районе Кинки, кэнти Хидэёси содействовала именно такому направлению развития аграрных отношений (см.: Иноуэ Киёси. Нихон-но рэкиси. Т. 1, с. 247).

53) См.: G. В. Sansom. A History of Japan. 1334—1615, с. 338-339.

54) См.: Н. И. Конрад. Очерк японской истории с древнейших времен до «революции Мэйдзи». — Япония. М., 1932, с. 258.

55) В годы Тэнсё (1571—1591) основной денежной единицей в стране становится золотая монета цухо, а в годы Кэйтё (1596—1614) — обан (см.: Нихон рэкиси кодза. Т. 4. Ч. 1. Токио, 1955, с. 8).

56) Ф. Энгельс. О разложении феодализма и возникновении национальных государств. — Т. 21, с. 412.


Назад К содержанию Дальше

























Написать нам: halgar@xlegio.ru