Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад К оглавлению Дальше

Деревня и вотчина

Сельские поселения

История древнерусской деревни домонгольского времени из-за скудости источников изучена еще весьма слабо. Курганы дают одностороннюю информацию; нужны сплошные археологические исследования остатков древнерусских селищ. Единственная работа подобного рода была проведена на ограниченной террритории в конце 50-х годов В. В. Седовым, получившим первый полноценный материал¹⁾. Территория, выбранная им для исследования, как отмечал П. Н. Третьяков, изобилует заболоченными местностями и малоплодородна. Там сравнительно мало деревень и почти нет феодальных усадеб²⁾, поэтому выводы этой работы нельзя безоговорочно распространять на всю территорию Смоленской земли. Наиболее излюбленными местами расположения древнерусских поселений здесь были районы, где «в более или менее крупные реки впадают мелкие реки и ручьи». Подъемный материал позволил разделить селища к востоку от Смоленска на три хронологические группы: с лепной и раннегончарной керамикой (IX—X вв.), с гончарной керамикой, характерной для древнерусских курганов с ингумацией (XI—XIII вв.), с керамикой, не встречающейся в смоленских курганах (XIV—XV вв.). Размеры селищ ранней группы самые крупные — от 6,5 до 40 га. Небольшие селища появляются (начиная со второй группы) в XI—XIII вв. В. В. Седов объясняет это постепенное уменьшение сел тем, что славяне сначала заселяли территорию крупными группами и этими группами селились. Расцвет сельских поселений падает на древнерусский период — XI—XIII вв. На изученной территории центральных районов Смоленской земли оказалось 30 деревень IX—X вв., 89 — XI—XIII вв., 52 — XIV—XV вв.³⁾ Но нельзя забывать, что цифры 30 и 89 весьма условны, так как прежние большие коллективы стали, по-видимому, дробиться, и количество поселков, следовательно, не было пропорционально увеличению числа жителей (чем сопровождается, обычно, расцвет деревенского хозяйства).

Детальные исследования В. В. Седова археологических остатков древнерусских деревень (селищ) привело его к важным выводам о том, что для центральной части Смоленской земли была характерна прибрежнорядовая постройка поселений, поселения же с кучевой застройкой, или [116] уличной, были особенно редки. Любопытны сравнения с наблюдениями этнографов, и в частности М. В. Витова, в глухих районах русских деревень на южном берегу Белого моря. Им установлено, что «по течению больших сплавных рек господствует рядовая прибрежная планировка, чаще однорядовая (...); в глухих водораздельных районах — беспорядочная, местами рядовая, ориентированная на юг, которая чаще встречается в отдалении от рек; наконец, в наиболее экономически развитых местностях, где большую роль играет сухопутный транспорт, преобладает уличная деревня»⁴⁾.

Виды сельских поселений: погосты, села. Письменные источники сохранили, как известно, целый ряд наименований отдельных видов древнерусских сельских поселений, однако значение многих из них остается неясным. Это породило довольно большую литературу, где называются «погосты», «слободы», «села», «деревни», «жито» и пр. Летопись упоминает Дубровну — «селище в Торопецкой волости» (1234 г.)⁵⁾; «селище», видимо, крупное село, но его соотношение с «погостом» и другими неясно.

«Погост» появляется в летописи уже в X в. О существовании его в Смоленской земле известно лишь из Устава Ростислава 1136 г., который основывается на источнике середины XI в., и можно полагать, что тогда этот термин здесь существовал. Область «Вержавлян Великих» состояла из девяти погостов, возможно, что был и десятый — Вержавск, который в 1136 г. уже был самостоятельным центром, платил в Смоленск самостоятельную сумму, а дани с погостов были как-то пересчитаны⁶⁾. Н. Н. Воронин некогда полагал, что погостом, с одной стороны, именовалась система поселений — сельская община, а с другой стороны — вид дани⁷⁾. Нам ясно, что погосты существовали еще до феодализации, являлись центрами, объединяющими местное население, а позднее при феодализации они были использованы как центры обложения прилежащей к ним округи.

Термином «село» в древней Руси обозначали владельческие поселения феодалов. Из Смоленских сел XII в. известны по грамоте Ростислава 1136 г. села его домена — Ясненское, Дросенское, возможно также, что в названном документе имелись в виду и иные, например Моншино, землю которого князь передавал епископу, может быть, Погоновичи, хотя скорее это был погост⁸⁾.

Термин «деревня», как известно, сравнительно поздний; он сменил собою, вероятно, «весь».

В. В. Седову принадлежит первая археологическая интерпретация всех этих названий, и мы приведем несколько его примеров. Бассейн р. Лосни, как выяснилось, сохранил остатки всего одного Белорученского [117] селища площадью 30 тыс. кв. м., в 600 м от которого находился, по-видимому, обширный курганный могильник. Напротив селища располагалось городище-убежище (без культурного слоя) с площадкой 37*58 м. Рядом — селище XI—XIII вв., а в округе, на расстоянии 1,5-5,5 км,+) было еще 5-6 остатков домонгольских деревянных поселений. По свидетельству этого автора, Белорученское селище — единственное в бассейне р. Лосни, имеющее лепную славянскую керамику IX—X вв. Оно, следовательно, в данном районе является древнейшим, откуда шло дальнейшее расселение славян в этом районе. Остальные поселения относятся ко времени X—XII вв., а некоторые и к XIV в.⁹⁾ В. В. Седов полагает, что «в IX—X вв., когда (в Смоленской земле. — Л. А.) преобладали сравнительно крупные поселения, каждое из них соответствовало сельской общине». Белорученское селище автор предлагает считать погостом, выросшим на общинной основе. Другой такой же погост обнаружен им в бассейне р. Березинка, где найдено девять селищ с материалами древнерусского времени. Здесь удалось установить смену населения. Более раннее — Березинское селище IX—X вв. с прилегающим курганным могильником. В отдалении от него — Яновское селище — погост XI—XII вв., что, по В. В. Седову, связано с княжеской властью. Это был погост, собиравший теперь дань с соседских общин в пользу феодала. Общинный характер Березинского селища подтверждает, по мнению В. В. Седова, общинное святилище в среднем течении этой небольшой речки¹⁰⁾.

Занятия сельского населения

Для домонгольского времени данных письменных источников нет, но есть свидетельства иностранцев XVI—XVII вв.¹¹⁾

Земледелие, скотоводство, охота. В X—XI вв. почти везде в лесной полосе жители перешли от подсеки к пашне¹²⁾, правда, подсеку было можно встретить в глухих местах и в XIX в.¹³⁾ В XI в., как известно, рожь вытеснила просо. В смоленской феодальной усадьбе найдено: ячмень (78,4%), овес (15,4%), мягкая пшеница (6,2%) (городище Ковшары¹⁴⁾), случайные зерна ячменя, конских бобов (Воищина). Они есть и в крестьянских курганах (Маркатушино, Катынь¹⁵⁾), особенно много их в Бородинском [118] городище¹⁶⁾. Обнаружены косы (Ковшары, Воищина, Бородинское), мотыга (Бородинское), жернова (хлеб мололся вручную).

Виды скотоводства в древней Руси не претерпевали больших изменений. Судя по костям животных, улучшалась лишь породность скота. В отличие от балтских аборигенов¹⁷⁾ у местного населения в это время в скотоводстве стала доминировать не свинья, а крупный рогатый скот:

Есть свидетельства о наличии стада — колокольца для коров из раскопок в кургане у д. Слобода, из Мстиславля, в ряде городских памятников найдены и скребницы.

Видное место принадлежало охоте, не говоря уже о замках феодалов, охотилось, безусловно, и население деревни. Если судить по находимым в раскопках костям, более всего охотились на бобра, лося и лисицу. В одном позднем документе сказано: «...тыми разы Гаврило Полтевич послал люди свои до отчины своей до Пристары (Присмары?) бобров гонити; ино людей его перебили и сети бобровые и собаки поотнимали»¹⁸⁾. На бобров, следовательно, охотились с сетями и собаками. Так было, очевидно, и ранее. О том, что именно крестьяне занимались охотой на бобров, говорит 32 статья «Устава о волоках» короля Сигизмунда-Августа 1557 г.: «А во всех пущах наших и общих, где прежде крестьяне наши бобров ловили, там и теперь по-прежнему ловить должны. А если бы где в реках и озерах наших бобры показались вновь, то и там крестьяне ловить должны, а за работу брать им пятого бобра или подбрюшек от каждого»¹⁹⁾. Охоте на бобра в древности на Руси посвящено специальное исследование В. П. Кеппена, бобру в Смоленской земле — В. Н. Добровольского²⁰⁾. В грамоте «О погородьи» 1211—1218 гг. упоминаются под Дорогобужем «три гоны короткий», вероятно, бобровые. Есть сведения, что Посожье некогда было поделено на бобровые гоны: в жалованной грамоте Мстиславского князя Онуфриевской церкви говорится: «Дали есмо на церковь божию храму cв. Онуфрия берегы на Сожи гоны бобровые, почонши от Молотомля до [119] Лобковский рубеж по Сожу»²¹⁾. Упоминаются «бобровые гоны» и на острове Западной Двины несколько выше с. Курино, на половине пути между Суражем и Витебском (1627 г.)²²⁾ и т. д.

Особым спросом пользовались шкуры медведя, охота на которого была распространена вплоть до XIX в. В верховьях Днепра, у его истоков, «множество медведей, — писал Д. Н. Анучин, — которые летом чуть не забираются в овсы, с которыми и вообще приходится встречаться нередко, рассказы о них здесь приходится слышать беспрестанно»²³⁾. Мясо медведя, видимо, охотно употребляли в пищу: его кости находят не только в культурных слоях древнерусских городов, но и в курганах (правда, уже за пределами Смоленской земли).²⁴⁾

Медведей было много еще в XVII в., так, в 1675 г., заночевав 17 августа в 8 милях от границы Смоленской земли, Адольф Лизек писал, что «по причине опасности от медведей мы приказали часто стрелять и развели большие огни»²⁵⁾. Крестьяне охотились и на других животных, в частности на рысей, хотя кости этого животного не находят (рысь свежевали в лесу). Даже в XX в. рысей было много в лесной части Ельнинского уезда (леса Заболотской волости)²⁶⁾.

Рыболовство и бортничество. Через Смоленскую землю протекали основные русские реки, и рыбный промысел, поддерживавший человека, особенно в неурожай, был несомненно широко распространен, что подтверждают находки костей рыб и рыболовных снастей при раскопках. Свидетельство тому и топонимика: р. Жукопа по аналогиям из западнобалтийских языков, означает «Рыбная река»²⁷⁾, также наименование озера — Щучье (в XIX в. там были судаки, окуни, караси, но главным образом щуки²⁸⁾). Река Молодой Туд славилась голавлями, окунями, щуками «замечательного размера» и лососями²⁹⁾. Устав Ростислава 1136 г. упоминает поставки князю рыбой, рыбу получал в 1211 г. и епископ («трои сани рыбы»). Бортничество также упоминается в Уставе (село Ясенское «и з бортником»). С этим связано и «осм капии воску». По Правде Ярославичей, воровство княжеской борти наказуется 3 гривнами серебра, а по Пространной Правде «разнаменовывание» (борти) каралось 12 гривнами серебра³⁰⁾. [120] В XIII и XIV вв. Смоленщина и Полотчина были основным районом развития бортничества³¹⁾.

Производство. Деревня не могла соперничать с городом в производстве, оно было развито слабее и имело свою специфику: добывалась руда и вырабатывалось из нее железо. В Смоленской земле много болот, на которых «обильная ржавая плесень» (П. В. Голубовский), и много топонимов типа Ржавец, Ржава, Рудня и т. д. В 1850 г. в с. Ивановское Ельнинского у. были открыты большие залежи железной болотной руды³²⁾. Особенно богат железными рудами Вяземский у.³³⁾ В XVII в. в Смоленской земле было известно б месторождений руды по Днепру, 10 — по Вопи, 2 — по Угре, 1 — по Хмости, 2 — по Десне, 3 — по Уже и т. д.³⁴⁾ Если в XV в. Деревской пятине зафиксировано 700 «копачей» (1495 г.)³⁵⁾, то можно думать, что достаточно их было и в Смоленской земле и в более раннее время. Руда, добываемая из болот, низкого качества, железа она давала по сведениям Б. А. Рыбакова, от 18 до 40%. 42,9% железа дал анализ руды и на близких Смоленщине территориях (им. Вихря Сеннеского у. Могилевской губернии), однако рядом руда из им. Ляхи дала лишь 14,64% железа (анализы уральского горного управления)³⁶⁾. У Пропойска (Пропошеск) железо производилось еще и в XVIII и XIX вв., правда, «на крестьянски токмо нужды»³⁷⁾.

Не приходится сомневаться, что древний смоленский крестьянин занимался и лесопильным промыслом. Одна из смоленских берестяных грамот говорит о вывозке бревен. Из особо толстых стволов в X в. делали однодревки, о которых упоминается у Константина Багрянородного — «моноксилы». Существовало, несомненно, и смолокурение, что, возможно, и дало наименование столицы княжества — Смоленска. В 1865 г. возле деревень Толстобино, Селец и Прилепы якобы было найдено несколько курганных насыпей из смолы³⁸⁾, очевидно, запасы так и не употребленной в дело (?). Обилие гончарных глин успешно служило гончарству смоленских деревень. Еще в XIX в. изделие горшков было основным крестьянским производством. На всех раннесредневековых деревенских поселениях, исследованных В. В. Седовым, керамика была основным контингентом находок. В. И. Сизов был первым и пока почти единственным исследователем керамического производства на материалах гнездовских раскопок. Сейчас эти наблюдения требуют проверки, гнездовской керамикой занималась [121] Т. А. Пушкина.³⁹⁾. Существует мнение, что феодальные усадьбы керамическим производством часто не занимались: керамика покупалась, вероятно, у деревенских мастеров⁴⁰⁾. В Смоленской деревне были, несомненно, и другие производства. У д. Митяево близ Вереи в курганах найдены литейные формы⁴¹⁾.

Расположение основной массы смоленских деревень именно в западной части земли, по Пути из варяг в греки, свидетельствует о роли обмена в жизни смоленской деревни. Села могли предлагать проезжим продукты питания, меха, воск, получая в обмен диргемы, готовые орудия труда, т. д.

В города деревня продавала кричное железо. О деревенской торговле свидетельствуют, мы говорили, ювелирные изделия, находимые в курганах к востоку от Смоленска (см. выше). Наиболее покупательной способностью обладали деревни в междуречье Болвы, Десны, Угры и Днепра, Днепра и Западной Двины⁴²⁾.

Социальный состав деревни

Основу смоленской деревни X—XIII вв. составляли, как и во всей Руси, «люди» — лично свободные общинники, которых становилось все менее. Положение их изучено все еще недостаточно⁴³⁾. Устав 1136 г. подробно перечисляет податные волости князя. Можно думать, что удаленные от этих центров селения у городища Оковцы (X в.), например, также в верховьях р. Молодой Туд, на притоках рек Межа, Лучеса, Белая, Обша, на верхнем Днепре, на р. Вязьме и т. д., от личной зависимости еще были свободны. Сюда могли внезапно завернуть княжеские вои и обложить жителей данью-контрибуцией, князь даже мог планировать «полюдье» с этих удаленных уголков, но население считало еще себя свободным и уступало лишь силе.

Наши источники упоминают несколько категорий населения. Устав Ростислава называет еще «истужников», которые населяли, помимо других крестьян, 9 погостов Вержавлян Великих: «у Вержавлянех у Великих 9 погостъ, а в тех погостех платит кто же свою дань и передмер истужници по силе, кто что мога».⁴⁴⁾ «Истужники» не встречается в других источниках. А. А. Зимин полагал, что это «быть может, лица, не участвовавшие в общинной раскладке податей», Т. А. Сумникова не дала объяснения этого слова, определив его лишь как существительное⁴⁵⁾. [122]

Наименование податного населения княжеских домениальных владений тоже не вполне ясно, как неясно и то, в каких формах получался с них княжеский доход. Л. В. Черепнин отмечал, что смерды княжеских вотчин весьма близки к положению княжеского холопа. «Эксплуатация смерда государством, а затем князьями-вотчинниками» — вехи на пути закрепощения населения в эпоху древней Руси ⁴⁶⁾. Закладничество — одна из форм перехода смердов-данников в разряд зависимого населения княжеского домена» ⁴⁷⁾, но наблюдения над историей Смоленской земли и ростом ее территории показали, что при Ростиславе значительная (если не основная) территория княжеского домена была получена путем насильного захвата части северных радимичей, два-три малых племени которых, как мы говорили, составили особую часть княжеской вотчины, удаленной от Смоленска ⁴⁸⁾.

Устав Ростислава называет два, очевидно, домениальных села, передаваемых князем церкви в 1136 г.: «село Дросенское со изгои и землею» и «село Ясеньское и з бортником и з землею, и с изгои». Заметив, что Ростислав жаловал церкви земли в разных местах, И. И. Смирнов пришел к выводу, что два названных села в домен не входили и Устав, следовательно, демонстрирует «факт превращения в земельные владения смоленского епископа общинных земель». А. А. Зимин показал ошибочность этого построения: эти села «резко отделены от основных смоленских земель и (как раз!) помещены среди тех, к которым применительно понятие «уезд княж». Причина «лоскутности» владений, передаваемых церкви, имеет, мы видели, свое объяснение»⁴⁹⁾. Если оба села были домениальными, то как же назывались их основные жители? Эти смерды на княжеской земле, видимо, были холопами⁵⁰⁾.

Изгоев также упоминает Устав Ростислава. Говоря о них, исследователи прежде всего обращаются к нему, ибо в нем «изгойство» выступает не как «юридический институт», а как «явление исторической действительности»⁵¹⁾, но выводы у многих не совпадают. «Изгой» происходит от слова гоить — жить. Это лицо, следовательно, лишенное прежней жизни, но кем лишенное и куда затем приставшее? По И. И. Смирнову, это выходцы из свободных общин, перешедшие к другой общине, по Б. Д. Грекову, изгои это те, которые жили в селах церковных, княжеских, боярских; состав их сложен, наиболее часто они выходили из холопов через отпуск-выкуп, А. А. Зимин также связывает их с церковью⁵²⁾. В Уставе [123] Ростислава, мы полагаем, это смерды, порвавшие с общиной, став изгоями, стремились попасть под власть феодала в селах его домена, где они оказывались на полусвободном положении, но где их охранял господин. В селах феодалов, нужно думать, были и другие категории населения. Устав Ростислава называет нам прощеников и бортника в селе Ясенском. Возможно, что прощеники — несвободное население усадьбы, переданное церкви (феодал «простил» им их обязательства)⁵³⁾.

Вотчинные поселения

Письменные источники почти не сохранили сведений о возникновении смоленской вотчины, неясно, когда она возникла. Г. Ловмяньский справедливо полагает, что «села племенной знати, по всей вероятности, гораздо древнее, чем села князей»⁵⁴⁾.

До захвата Смоленска Олегом (882 г.) им правили старейшины — выходцы местной родоплеменной знати кривичей. Знать эта, без сомнения, уже владела собственными земельными угодьями и, богатства ее все возрастали. Сплошными разведками П. Н. Третьякова вблизи Смоленска среди других многочисленных поселений было выявлено много укрепленных замков ранних феодалов, которых в других частях земли, по свидетельству того же П. Н. Третьякова, гораздо меньше. В Краснинском районе, например, на крайнем западе левобережной Смоленщины по Днепру и его левым притокам Мерее, Луппе, Свиной, Лосвине он обнаружил десять городищ, из которых девять оказались раннесредневековыми замчищами, хотя некоторые имели и более ранние напластования⁵⁵⁾. Наблюдения исследователя были мною продолжены: в этих же районах постоянно находят различные вещи, которые можно связать со смоленской домонгольской знатью. Золотой змеевик из Краснинского у. (с. Ковшичи, 1888 г.), великолепный браслет-наручник с изображениями птиц в романских арочках (Романово Горкинского у., 1897 г.), клад домонгольского серебра из русла р. Луппы Краснинского у. (1853 г.), крест-энколпион из того же уезда (1892). Напомню село со знаменательным названием Княжево (Княжее) в Краснршском у., с большим сравнительно количеством богатых инвентарей в курганах⁵⁶⁾. П. Н. Третьяков верно объяснил скученность феодальных усадеб к западу от Смоленска большей плодородностью земель. В районах восточнее Смоленска или значительно южнее — по Сожу, Остру и Десне, несмотря на сравнительную густоту крестьянского населения древности, феодальных усадеб было гораздо менее. Земли [124] там были сильно заболочены (районы работ В. В. Седова по Наготи и т. д. ), либо слишком удалены от Смоленска (территории на трех остальных реках).

Княжеский домен

Княжеский домен историки Руси часто понимают по-разному. Говорят о домене «Русская земля» и о разделе его между Киевом и Черниговом (1024)⁵⁷⁾, о «черниговско-северском домене»⁵⁸⁾ и т. д. Под княжеским доменом мы понимаем личные владения князя, которые остаются за ним вне зависимости от занимаемого им княжеского стола и являются, следовательно, наследственной собственностью. Другой вопрос, когда эти личные владения князя возникают. И. Я. Фроянов приходит к справедливому заключению, что княжеский домен в X в. еще не существовал. О развитом домениальном хозяйстве мы читаем лишь в XI в. в Правде Ярославичей. Значит, XI в. — время формирования княжеского домена в южнорусских землях. Но это не везде так. В Смоленской земле княжеский домен начал возникать, очевидно, в XI в., когда было выделено княжество. Первый смоленский князь Станислав, направленный в Смоленск еще Владимиром Святым, был, как мы говорили, чисто номинальной фигурой, у него, вероятно, были свои владения, но о них и нет никаких данных. Этот князь не вмешивался капитально в местные дела и, можно полагать, лишь вживался в местную боярскую среду, хотя и прокняжил в Смоленске несколько десятилетий.

Положение изменилось в корне после организации для младших Ярославичей Смоленского княжества. Перед Вячеславом Ярославичем, несомненно, сразу же возник вопрос о его материальном обеспечении, о данях, видимо, и о личных земельных владениях, необходимых для прокормления княжеской семьи и т. д. В том же 1054 г. дань у варягов была отнята, что было, очевидно, первым условием существования нового самостоятельного⁵⁹⁾ княжества в то время. Дань тогда взималась только с 12 пунктов⁶⁰⁾ и доходы этого рода были, следовательно, намного скромнее, чем в XII в. Не был простым и вопрос о княжеских личных землях, поскольку земли вокруг Смоленска захвачены смоленской родовой знатью, «старейшинами»⁶¹⁾ и князю удалось втиснуться в их владения, как мы показывали, лишь чересполосно (почему в XII в. смоленская епископия и получила земли вокруг Смоленска не компактным куском, а в разных местах)⁶²⁾. Чересполосные владения долго князя удовлетворять не могли, особенно при Ростиславе, семья которого была непомерно большой и в его [125] долгое княжение все разрасталась. Нужны были новые владения и не разбросанные, но компактные, пусть и в отдалении от столицы. Такие отдельно лежащие земли в XII в. были в Ростово-Суздальской земле, в Турово-Пинской, в Черниговской и, вероятно, в др.⁶³⁾ По мнению В. В. Седова, районы междуречья Двины — Днепра — Ловати — Волги были землями, освоенными смоленскими кривичами в IX—X вв. «Все (эти) наиболее платежеспособные волости расположены в той части,— добавлял он,— где известны длинные курганы и где, следовательно, славянизация края началась еще в середине I тыс. н. э.». Однако причины платежеспособности северо-западных земель Смоленской земли оппоненты В. В. Седова справедливо видели не в этом и не в особом плодородии их (доказана их меньшая плодородность в сравнении с землями южной Смоленщины), но в расположении на волоках великого водного пути⁶⁴⁾. Южные, сильно заселенные земли северных радимичей, по предположению Е. А. Шмидта, платили князю не непосредственно, как на севере, а через феодалов, их поселения нам неизвестны, так как в источник (Устав Ростислава) не включены. Н. Н. Воронин предположил, что разница в поступлениях с «Севера» и «Юга» — в меньшей христианизации населения юга⁶⁵⁾. Ближе всего к истине был, по-видимому, Е. А. Шмидт. Южные земли, присоединенные к Смоленску лишь между 1116 и 1136 г.⁶⁶⁾, платили смоленскому князю, но не посредственно через феодалов (как он предположил), а прямо самому князю. В раскладку же даней они не шли, так как земли, на которых жило это податное население, были личным княжеским доменом.

Не расчленяя княжеских доходов и полагая, что все это была княжеская дань, А. Н. Насонов показал, что «в первой половине XII в. явилась потребность у смолян укрепить свои права на территории радимичей, где смоленская дань дошла до Пропойска на Соже и до Зароя (Заруба. — Л. А.) на Ипути (Десне. — Л. А.) и образовались смоленско-черниговские рубежи». Оплот этого наступления исследователь справедливо видел в по-граничных с радимичами городах Мстиславле и Ростиславле, которые, «судя по их названиям, были построены только в первой половине XII в.»⁶⁷⁾. Эти наблюдения можно уточнить и развить. «Дань» проникла к северным радимичам лишь по их водным магистралям — Десне (Пацынь, Заруб) и Сожу (Кречут, Прупой). Она не была большой, и с большей реки — Десны — ее поступало больше (по 30 гривен), с меньшей же — Сожа — меньше (по 10 гривен). Мы видели, что северные земли радимичей были сильно заселены, а это означает, что дань с основной части сел в названных пунктах не собиралась. Они вносили только «свою» дань [126] как центры на путях сообщения. Прочие же села были захвачены князем себе немедленно после того, как все северные радимичи были присоединены к Смоленску. Центром этих земель стали княжеские города Мстиславль и Ростиславль, возникшие почти одновременно (возможно, Ростиславль немного ранее). О связи с князем свидетельствуют находки в том и другом городе — костяное навершие с княжеским знаком, близким Ростиславу Смоленскому, найденное в слое пожарища первоначального поселения (обгоревшим); также части деревянной чаши с рисунками воинов, «распревшихся» с князем⁶⁸⁾. В Мстиславле таких прямых находок, связанных с князем, не встречено, но есть предметы, возможно, имеющие отношение к князю: костяные пластины колчана с тонким резным орнаментом (XIII в.), подражающие кочевническим пластинам, но и с влиянием романского искусства⁶⁹⁾. Кажется неслучайным возникновение именно в этих княжеских городах (помимо Смоленска) не менее трех церквей, выстроенных из плинфы в конце XII — начале XIII в. — в период грандиозного каменного строительства в самом Смоленске. В крупном городе младших Ростиславичей — Торопце таких построек не возводилось. Мы уже отмечали, что предположение о компактной части княжеского домена подтверждается летописью: в 1154 г., узнав о смерти киевского князя Изяслава, Долгорукий немедленно двинулся в Киев, где сел его брат Вячеслав с Ростиславом Смоленским. У Смоленска его застает новая весть: «...брат ти умерл Вячеслав, а Ростислав побежен, а Изяслав Давыдович седить Киеве». Узнав это, «Гюрги поиде к волости Ростиславли. Ростислав же, слыша то ж тако, скупя вои своя многое множьство, исполця полкы своя и поиде противу ему к Зарою...»⁷⁰⁾. Новая весть заставила Юрия Долгорукого спешить. Он переменил маршрут и пошел «к волости Ростиславли»⁷¹⁾, т. е. не к Смоленскому княжеству, в котором он уже находился, а к домениальным владениям Ростислава на юге страны, к Зарою (т. е. к Зарубу — Зароя в Смоленской земле нет, «Разрытый» же, принятый П. В. Голубовским, неверен по антитезе смысла). Показательно, что Ростислав пошел не вдогонку Юрию, как было бы, если бы он был в Смоленске, а против, навстречу. Значит, бежав через Любеч из-под Чернигова, [127] где он едва не погиб, Ростислав бросился в свои домениальные земли на юге Смоленской земли: это и была та «волость Ростиставля», о которой упоминает летописец. Здесь он собирал расстроенные войска и, узнав о движении Долгорукого через его домен, ринулся ему навстречу. Ясно, что суздальский князь, узнавший о событиях в Киеве, от Смоленска пошел кратчайшим путем, по которому через 16 лет везли самого умирающего Ростислава⁷²⁾.

Итак, в районе Десны были земли княжеского домена и земли эти соседили с территориями по Десне, платившими в Смоленск дань, а может быть, даже частично на них находили. Село Рогнедино, где умер Ростислав (1167 г.), было в даннической волости Заруб⁷³⁾, но принадлежало сестре Ростислава — Рогнеде. Соседний топоним Княгинино (именуемый ранее и Малым Рогнединым)⁷⁴⁾ также принадлежал, очевидно, ей. На поле у Рогнедина есть остатки каких-то построек из плитнякового кирпича («плитняк своеобразной формы»⁷⁵⁾). Как я указывал, плитняком в Рославльском у. называли, судя по А. Ракочевскому, плинфы⁷⁶⁾. Крестьяне, видимо, распахивали землю, где стояла церковь из плинф, принадлежащая Рогнеде или ее потомкам.

Рост княжеского домена не ограничивался лишь южными территориями — росла и центральная его часть. В Уставе 1136 г. названа волость Мирятичи с малой данью в 10 гривен. Она прилегала с запада к землям центрального домена Ростислава и получила свое наименование от р. Мерея. В 1165 г. Ростислав (уже киевский) передал Василев и Красн «Романови Вячеславлю внуку»⁷⁷⁾. По упоминанию далее Витебска, ясно, что речь идет именно о смоленских городах, а не о киевских (как иногда думают, не углубляясь в источник)⁷⁸⁾. Современный смоленский город Красный — на р. Мерее, летописный Красн — в 12 км от него на притоке Мереи — Луппе⁷⁹⁾ (рис. 14). Неподалеку и Василев (усадьба декабриста [128]

Рис. 14 Городище Зверовичи — древнерусский «город» Красн (Краснинский район Смоленской области)

М. Пестеля). Близкое расположение этих двух пунктов и также «парой», как расположены одноименные города в Южной Руси (Василев на левом берегу Стугны, а Красн — на правом), наводит на мысль, что смоленские два города возникли не стихийно, были выстроены почти одновременно и по каким-то причинам получили наименования двух близко расположенных в Южной Руси городов. Как это могло быть? Замечено, что наименования некоторых городов Ростово-Суздальской земли повторяют названия городов Переяславской земли и земли далекого Галича и что связано это с Юрием Долгоруким, опиравшимся на поддержку войск Переяславского княжества, где обычно сидел один из его сыновей, и на тесный политический союз с галицкими князьями⁸⁰⁾. Так возникли наименования суздальских городов: Переяславля-Залесского, Галича, Звенигорода, Перемышля, Ярополча и Микулина. Подобное явление мы видим и в Смоленской земле, но наименования заимствуются здесь и в других местах. Если более ранний Заруб повторяет Заруб на устье Трубежа, то города середины XII в. повторяют наименования городов на Стугне и только Дорогобуж — Дорогобуж на Волыни. Какие же события середины XII в. в Южной Руси произвели столь сильное впечатление? Несомненно блестящий поход Изяслава и Ростислава Смоленского (и их дяди Вячеслава) на Юрия Долгорукого 1151 г.,. кончившийся позорным бегством Долгорукого и его сыновей на р. Руть.⁸¹⁾ Краcн, правда, не назван в летописях, [129] но он был рядом с Василевым, и с ним наверняка были связаны также какие-то действия победителей (и может быть, именно смоленского князя). Дорогобуж волынский был связан с той же борьбой Ростиславичей с Юрием Долгоруким, причем дорогобужцы были всегда на их стороне⁸²⁾. Когда в очередной раз Дорогобуж был отнят у Изяслава Долгоруким, тот вызвал из Смоленска помощь, в борьбе участвовали Роман Ростиславич и Ростислав. Оба они на Волынь не ходили, но помогали Изяславу в черниговско-киевских землях. Возвратившись из Южной Руси с победой над грозным Долгоруким, Ростислав, видимо, и решил назвать новые крепости в память этой борьбы: в «окняженных» теперь Мирятичах и далее на восток от Смоленска.

По Уставу 1136 г., «уезды княжи» (рис. 4) были вблизи оз. Немыкарский и с. Свирковые Луки. Это были, видимо, княжеские угодья, которыми кончался княжеский домен в то время (самые удаленные части центрального домена). Судя по курганам, через небольшой безлюдный (лесной?) промежуток начинались новые скопления поселений, тогда еще князем не освоенные. Они действительно были многолюдны (на р. Каменка, притоке Днепра, в XIX—XX вв. было свыше 100 курганов — д. Харлапово, и много было у соседних деревень)⁸³⁾. Население, мы говорили, притягивал здесь волок на Угру. Другое скопление жителей X— XII вв. было и севернее на р. Вязьме. Смоленский Дорогобуж упоминается впервые в грамоте «О погородье» (1211—1218 гг.), когда он был уже развитым и платил крупную сумму епископии, но возник он в середине XII в.⁸⁴⁾ По И. М. Хозерову, в Дорогобуже имеются остатки домонгольской церкви из плинф⁸⁵⁾. Все это позволяет заключить, что наступление княжеского домена на скопления свободных общинников в местах, где позднее построили Дорогобуж, началось вскоре после создания епископии (1136 г.), но до 1151 г. (постройка Дорогобужа). Владения Ростислава, очевидно, распространялись на всю волость вокруг, и прежде всего на волок Днепр — Угра. Не исключено, что некоторые современные топонимы отражают это явление⁸⁶⁾. К 1211 г., став «самостоятельным» княжеским центром, Дорогобуж c его каменным храмом из плинф оказался, видимо, и крупнейшим среди периферийных смоленских городов религиозным центром. [130] Расширение княжеского домена предположительно может быть намечено и далее. Краен и Василев, мы знаем, в 1165 г. были отданы Ростиславом Роману, Вячеславлю внуку. Немного западнее Красна (Зверовичи) мы видели действительно топоним Романово (ныне Ленино) с городищем средневекового времени⁸⁷⁾. Еще западнее в верховьях р. Прони, указывал В. Н. Татищев со слов «знатного дворянина», «запустелое городище и неколико здания каменного видно, имени же никто не знает»⁸⁸⁾. Не остатки ли это церкви домонгольского времени в домениальных владениях смоленских князей? Все остатки древних храмов домонгольского времени в Смоленской земле вне Смоленска находятся на домениальных землях смоленских князей (Мстиславль, Ростиславль, Дорогобуж, возможно Вязьма). Не приходится сомневаться, что рост домена в центральной части Смоленской земли шел в направлении юго-запада.

Домен Ростислава продолжал развиваться и при его потомках. Если все церкви из плинфы вне Смоленска действительно отражают домениальные княжеские города, то и Вязьма, где также найдены плинфы⁸⁹⁾ и вещи «курганных типов»⁹⁰⁾, и есть остатки средневекового городища⁹¹⁾, в конце XII в., или скорее в первой половине XIII в. вошла в княжеский домен. Вязьмы нет в грамоте «О погородьи», видимо, центром, контролирующим все течение Вязьмы, она стала между 1218 г. и серединой XIII в. (когда постройки из плинф прекратились). В 1239 г. Вязьма была якобы у Андрея Владимировича Долгорукого⁹²⁾. Раскопки, вероятно, прольют свет на время возникновения этого города.

Итак, смоленский княжеский домен состоял из двух частей — той, которую князь получил при создании смоленского княжения (1054 г.), и той, которую он захватил в соседних землях. Домен неуклонно разрастался за счет «окняжения» свободных общинников — мирятичей, и западнее их территории (Басея?), жителей вокруг волока Днепр — Угра, на р. Вязьме. Рост княжеской семьи приводил к дележу домениальных владений и передаче части из них другим княжеским родственникам. Так, в 1180 г. Мстислав Романович получил Мстиславль и т. д.⁹³⁾

Княж двор. Центром княжеского домена был, как обычно, «княж двор» — термин, под которым понимали и двор самого князя и его хозяйство⁹⁴⁾. На княж двор сходились все нити княжеского хозяйства и управления как доменом, так и всей землей. Здесь концентрировались главные чиновники князя, охраняемые, судя по Правде Ярославичей, двойной вирой. Подобно тому как у Юрия Долгорукого был Красный двор в городе Киеве и «другой за Днепром», у смоленского князя был двор в самом Смоленске [131] (позднее перенесенный на Смядынь) и двор за Днепром у ц. Петра и Павла. В каждом дворе была своя церковь, которая сообщалась обычно с дворцом (ц. Петра и Павла соединялась хорами со вторым этажом дворца). На княжих дворах (Красном и остальных), судя по описанию дворов Святослава Ольговича в Путивле и Игоря в сельце⁹⁵⁾, был хлев, амбар (бретьяница), имелся «товар», который «не мочно двигнути» (в сельце это слитки меди, железа и т. д.). В погребах — съестные припасы и вина. В путивльском дворе было 700 человек челяди, в смоленском, вероятно, и больше. В сельце еще упомянуто хранение на дворе 900 стогов сена. В смоленский княж двор поступали «все дани смоленские» в «истых кунах», «продажи», «виры», «полюдье» и все натуральные доходы: рыба, измеряемая санями, воск, хранящийся в «головах» и т. д.⁹⁶⁾ В 1136 г. двор был еще на детинце, а после передачи его епископии (1150 г.) он переехал на Смядынь, либо (и, возможно, это вернее, ибо только там был найден домонгольский слой) к ц. Петра и Павла за Днепр. Переданный по Уставу «тетеревник» в действительности — княжеский егерь и отношения к заднепровской церкви не имел⁹⁷⁾. Вопрос о княжеском дворе в Смоленске может быть решен только археологически.

Усадьбы прочих феодалов

В Смоленской земле обнаружены не только поселения соседских общин — миров, вервей с их погостами и святилищами, но и укрепленные замки феодалов. Особенно много их, мы указывали, на запад и юго-запад от Смоленска, где земли были более плодородными. По раскопкам городища Ковшары выяснилось, что население этой усадьбы было занято различными производствами — кузнечным, гончарным, бондарным, косторезным, ювелирным, литейным, обработкой дерева, кожи и, вероятно, кости⁹⁸⁾. Ремесло там стояло выше деревенского и отличалось от городского⁹⁹⁾.

На городище в устье р. Россажи было выявлено 19 остатков древних деревень (древнейшие, как полагает В. В. Седов, X—XI вв.), вблизи были (ныне распаханные) курганные могильники. В начале XII в. у самого большого селища в устье Россажи, на правом берегу Сож возник феодальный замок — Ковшаровское городище, владелец которого, очевидно, подчинил себе ближайшее сельское население. Верховья Россажи, где остатков феодальной усадьбы нет, но есть остатки, как считает В. В. Седов, святилища, ковшарскому феодалу уже не принадлежали и, по мысли названного исследователя, были заняты свободными общинниками ¹⁰⁰⁾. [132] Такое сочетание офеодализированных и свободных деревень (если предположение В. В. Седова верно) крайне интересно и важно для наших дальнейших заключений.

Сходная картина — в бассейне р. Наготи. Здесь есть феодальное поселение Воищина, известная из летописи, а также сохранились остатки не менее восьми деревень домонгольского времени, самое раннее из которых относится к IX—X вв. В стороне был (ныне распаханный) курганный могильник, который к тому же (как считает автор исследования) был «при святилище наготьской общины, удаленной от поселений языческой поры»¹⁰¹⁾. Появление в этих местах крепости феодала и здесь подчинило общинников, а под давлением христианизации святилище перестало функционировать.

Несколько иначе было в наиболее близком к Смоленску бассейне р. Десна. Крупных болотистых местностей (в отличие от предыдущих местностей на Наготи и выше) здесь не было, и не удивительно, что с. Дросненское принадлежало, как мы видели, князю. В этих местах археологически выявлен центр местной общины IX—XI вв. — Богородицкое селище, названное по располагавшемуся здесь некогда монастырю Богородицы. В нем, в «пяти поприщах» от Смоленска, спасался в конце XII в. Авраамий Смоленский, и место это, так сказано в его житии, «Селища нарицают»¹⁰²⁾. Монастырь, возникший, видимо, в XII в., именовался «Богородицким на Селище», и В. В. Седов предполагает, что он был первым «феодалом» окрестных земель, который уже в XII в. выполнял административно-судебные функции и собирал поборы с общинников¹⁰³⁾.

Исследования названного ученого позволили наметить следующие археологические признаки, характерные для городищ — феодальных замков, которыми они отличаются от сельских поселений: 1) наличие укреплений; 2) находки предметов вооружения (в частности, оружия, характерного, как он считает, для феодалов, и предметов вооружения всадников); 3) находки стеклянных браслетов (сельское население их не носило); 4) следы имущественного неравенства (различие жилищ, наличие богатых вещей и т. д.)¹⁰⁴⁾.

Городища Воищина и Бородинское. В качестве примера феодальных усадеб служат раскопанные В. В. Седовым городища Воищина и Бородинское. Воищина, упоминаемая летописью под 1258 г., находится на останце среди болот р. Наготь. Почти треугольная площадка (30/45 м) была окружена валом с деревянными стенами и имела шестиугольный донжон. На площадке находилось 9 бревенчатых построек без полов (пол был настлан лишь в одной). Жилища отапливались глинобитными печами. Судя по находкам, основным занятием жителей было земледелие и скотоводство (где на первом месте был рогатый скот). Охота имела меньшее [133] значение. Ремесло не было особенно развито, местным было только производство стеклянных браслетов¹⁰⁵⁾. Жители Воищины пользовались оружием — луком, стрелами, копьями, кинжалами. Из орудий труда найдены топоры, долота, токарный резец. Во всех домах обнаружены шиферные пряслица. Украшений мало: стеклянные браслеты, три бусины, три перстня, две булавки (одна с красной эмалью), из предметов культа — два крестика. Много и бытовых предметов — замки, ключи, гребни и т. д. Не занимавшаяся ремеслом Воищина, заключает В. В. Седов (исключение — стеклянные браслеты), вывозила в Смоленск меха и продукты сельского хозяйства из подвластных феодалу деревень. В обмен ввозилось все необходимое в хозяйстве феодала.

Нарисованная картина повторяется и на Бородинском городище, но есть и отличия: много сельскохозяйственных орудий (серпов, кос, жерновов). Для потребностей феодала были развиты, как думает В. В. Седов, некоторые виды ремесла. Однако топоры, тесла, скобель, долото, перовидное сверло — вряд ли говорят об этом — это предметы хозяйственного быта городища, которые не непременно свидетельствуют о ремесле. На Бородинском городище занимались домашним ювелирным делом (ювелирная наковальня), волочением проволоки (волочило). Оружия здесь больше, чем на Воищине, и найдена великолепная бронзовая булава, упомянем кольчугу, стремена, удила и т. д. Украшений также больше и многие из них вятические — билоновые семилопастные кольца, например хрустальные шарообразные бусы, двурешетчатые двузигзаговые перстни. Эти вещи вятического ареала в Смоленщине редки, но есть: с. Княжее Краснинского у. (раскопки В. И. Сизова: 7 хрустальных бусин с кривичскими височными кольцами и одним ромбощитковым — новгородских словен, ГИМ), под Дорогобужем (такая же бусина, раскопки А. А. Спицына и Эйбоженко, ГИМ), решетчатые перстни, Климово (раскопки В. И. Сизова — двузигзаговый перстень). Таким образом, мысль В. В. Седова о возможной колонизации волости вятичами¹⁰⁶⁾ вероятна, но наверняка это утверждать нельзя. Здесь есть характерная прибалтийская пряжка¹⁰⁷⁾, перстни с изображением грифона и др. Самая ранняя вещь на памятнике — серебряная лунница скано-зерненая, известная, как указывает автор раскопок, из кладов X—XI вв. [134]

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ Седов В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли. — МИА, 1960, вып. 92.

²⁾ Третьяков П. Н. Средневековые замчища Смоленщины. — В кн.: Историко-археологический сборник. М., 1962.

³⁾ Седов В. В. Сельские поселения.., с. 24.

⁴⁾ Витов М. В. Историко-географические очерки Заонежья XVII—XVIII. М., 1962, с. 148.

⁵⁾ НПЛ, 1950, с. 73.

⁶⁾ Подробнее: Алексеев Л. В. Устав Ростислава...

⁷⁾ Воронин Н. Н. К истории сельского поселения феодальной Руси. — Известия ГАИМК, Л., 1935, вып. 138, с. 24. Критику см.: Романов В. А. Изыскание о русском сельском поселении. — В кн.: Вопросы экономики и классовых отношений в Русском государстве XII—XVII вв. М.; Л., 1960.

⁸⁾ ДКУ. М., 1976, с. 143.

+) в книге «м». OCR.

⁹⁾ Седов В. В. Сельские поселения..., с. 17-19; 31-33. Белорученское селище, расположенное на притоке р. Лосни — Солодовой, возможно, является Солодовничами Устава Ростислава? В соответствии с указанием И. Красноперова мы его видим на Верхней Волге, где есть городище. Вопрос должна решить археология.

¹⁰⁾ Седов В. В. Сельские поселения..., с. 35.

¹¹⁾ Сказание Адольфа Лизека о поездке в Россию в 1675 г. — ЖМНП, 1837, XI, с. 340, 341.

¹²⁾ Кочин Г. Е. Сельское хозяйство на Руси. М.; Л., 1965, с. 78.

¹³⁾ Петров В. П. Подсечное земледелие. Киев, 1968.

¹⁴⁾ Лявданский А. Некоторые данные..., с. 250.

¹⁵⁾ Ляуданскi А. Н. Археологiчныя дасьледы у вадасборах рр. Сажа, Дняпра и Каспли Смаленскае губернii. — Працы II, с. 296, 317.

¹⁶⁾ Седов В. В. Сельские поселения...

¹⁷⁾ Краснов Ю. А. Локальные особенности животноводства в лесной полосе Восточной Европы в эпоху железного века. — КСИА, 1967, вып. 112, с. 33.

¹⁸⁾ Бобр в Смоленской земле. — Смоленская старина, Смоленск, 1916, вып. III, с. 59 (Присмара — в южной части Ельнинского у.).

¹⁹⁾ Пичета В. И. Аграрная реформа Сигизмунда-Августа в Литовско-Русском государстве. М., 1958.

²⁰⁾ Кеппен Ф. П. О прежнем и нынешнем распространении бобра в пределах России. — ЖМНП, 1902, т. VI, с. 333; Добровольский В. Бобр в Смоленской земле по летописным и археологическим данным. — Смоленская старина, 1916, т. III, вып. 2. л. 57-62; ср.: ИАК, СПб., 1915, вып. 58 (прибавление), с. 33.

²¹⁾ ДКУ, с. 146. Акты Западной России. СПб., 1848, т. II, № 132.

²²⁾ Историко-юридические материалы, извлеченные из актовых книг губерний Витебской и Могилевской. № 35, хранящихся в Центральном архиве в Витебске и изданных под редакцией [...] Сазонова. Витебск, 1871.

²³⁾ См.: Охота на медведя в Копысском уезде. — МГВ, 1861, № 25; Анучин Д. Н. Истоки Днепра. — Северный вестник, 1891, август; перепечатка: Смоленский вестник, 1891, № 95.

²⁴⁾ Андреева Е. Г. Кости животных из курганов в окрестностях Вышнего Волочка. — Экспедиции ГИМ. М., 1969.

²⁵⁾ Сказание Адольфа Лизека, с. 337.

²⁶⁾ Добровольский В. Бобр в Смоленской земле, с. 59.

²⁷⁾ Топоров В. Н. Некоторые задачи изучения балтийской топонимии русских территорий.— Вестник географии. М., 1962, вып. 58, с. 46.

²⁸⁾ Шестаков П. География Смоленской губернии. — ПКСГ 1857, Смоленск, 1858, с. 70.

²⁹⁾ ПКСГ, 1857, с. 128.

³⁰⁾ ПРП, 1953, т. I, с. 79, 116.

³¹⁾ Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода в XIV—XV вв. М., 1963, с. 126.

³²⁾ Семенов П. П. Географо-статистический словарь Российской империи. СПб., 1865, т. II с. 95.

³³⁾ ПКСГ, на l857 г. Смоленск, 1857, с. 78.

³⁴⁾ Историк-марксист, 1935, № 1, с. 63-81 (раздел «Документы»).

³⁵⁾ Гадзяцкий С. С. Водская и Ижорская земли Новгородского государства. — ИЗ, М., 1940, кн. 6, с. 120, 145.

³⁶⁾ Рыбаков Б. А. Ремесло..., с. 545; Железная руда в Сенненском уезде Могилевской губернии. — МГВ, 1869, № 40.

³⁷⁾ Щекатов Л. Географический словарь Российского государства. М., 1805, с. 1146.

³⁸⁾ Рокачевский С. Опыт собирания исторических записей о г. Рославле. — ИРАО, 1880, т. IX, с. 509.

³⁹⁾ Сизов В. И. Гончарное дело в Гнездовских курганах Смоленской губернии. — Труды XII АС, М., 1905, т. III, с. 312, 313; Пушкина Т. А. Лепная керамика Гнездовского селища. — Вестник МГУ. Сер. история, 1973, № 3.

⁴⁰⁾ Седов В. В. Сельские поселения..., с. 120-122.

⁴¹⁾ Арциховский А. В. Митяевские литейные формы. — В кн.: Техника обработки камня и металла. М., 1930; Рыбаков Б. А. Ремесло..., с. 147.

⁴²⁾ Успенская А. В. Нагрудные поясные привески. — Труды ГИМ, М., 1967, вып. 43, карты на с. 97, 101, 109.

⁴³⁾ Черепнин Л. В. Русь: Спорные вопросы истории феодальной земельной собственности IX—XV вв. — В кн.: Пути развития феодализма. М., 1972, с. 169.

⁴⁴⁾ ДКУ, с. 141.

⁴⁵⁾ ПРП, 1953, т. I, с. 46; Смоленские грамоты XIII—XIV вв. М., 1963, с. 106.

⁴⁶⁾ Черепнин Л. В. Русь..., с. 182.

⁴⁷⁾ Там же, с. 178.

⁴⁸⁾ Алексеев Л. В. Домен Ростислава Смоленского. — В кн.: Средневековая Русь. М., 1976.

⁴⁹⁾ Смирнов И. И. К вопросу об изгоях: Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952, с. 105-107; Зимин А. А. Холопы на Руси. М., 1973, с. 268; Алексеев Л. В. Устав Ростислава..., с. 106-107; Он же. Домен Ростислава Смоленского...

⁵⁰⁾ Зимин А. А. Холопы на Руси.

⁵¹⁾ Смирнов И. И. К вопросу об изгоях, с. 106.

⁵²⁾ Зимин А. А. Холопы на Руси, с. 268.

⁵³⁾ Алексеев Л. В. Устав Ростислава Смоленского..., с. 88.

⁵⁴⁾ Ловмяньский Г. О происхождении русского боярства. — В кн.: Восточная Европа в древности и в средневековье. М., 1978, с. 95.

⁵⁵⁾ Толстой И. И. О русских амулетах, именуемых змеевиками. — ЗРАО, нов. сер. СПб., 4888, т. III, вып. 3/4; Толстой И. И., Кондаков Н. П. Русские древности в памятниках искусства. СПб., 1897, т. V, с. 158, рис. 219; Смоленский вестник, 1853., № 21; Писарев С. От исторического музея. — Смоленский вестник, 1892, № 111.

⁵⁶⁾ Хранится в ГИМе.

⁵⁷⁾ Пашуто В. Т. Внешняя политика древней Руси. М., 1968, с. 27.

⁵⁸⁾ Рыбаков В. А. «Слово о полку Игореве» и его современники. М., 1971, с. 156.

⁵⁹⁾ Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-экономической истории. Л., 1974. с. 51. См. также: Черепнин Л. В. Еще раз о феодализме в Киевской Руси: Из истории экономической и общественной жизни России. К 90-летию Н. М. Дружинина. М., 1976.

⁶⁰⁾ Алексеев Л. В. Устав Ростислава Смоленского...,с. 91.

⁶¹⁾ Там же, с. 96; Алексеев Л. В. Домен Ростислава Смоленского.

⁶²⁾ Алексеев Л. В. Домен Ростислава Смоленского..., с. 56.

⁶³⁾ Алексеев Л. В. Домен Ростислава Смоленского..., с. 56.

⁶⁴⁾ Седов В. В. Некоторые вопросы географии Смоленской земли. Приложение. Обсуждение доклада. — КСИА, 1962, вып. 90, с. 22, 23.

⁶⁵⁾ Там же, с. 24.

⁶⁶⁾ Алексеев Л. В. Устав Ростислава Смоленского...

⁶⁷⁾ Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М., 1951, с. 159, 171.

⁶⁸⁾ Алексеев Л. В. Древний Ростиславль. — КСИА, 1974, вып. 139.

⁶⁹⁾ Алексеев Л. В. Художественные изделия косторезов из древних городов Белоруссии. — СА, 1962, № 4.

⁷⁰⁾ ПСРЛ, 1962, т. II, стб. 476, 477.

⁷¹⁾ Указание на эту волость смущает исследователей со времен В. Н. Татищева. Он переводил его, изменив текст и события: Юрий «пошел к Смоленску. И пришед к области Смоленской, уведал.. (.) пошел в пределы Смоленские» (Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1964, т. III, с. 51). Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев это место обошли. С. А. Андриянов считал, что Ростислав достиг Смоленска и оттуда начал переговоры с Долгоруким (Указатель к осьми томам ПСРЛ, отд. II. Географический. СПб., 1907, с. 430). Сейчас неверно истолковал это место Ю. А. Лимонов, вновь приблизившись к В. Н. Татищеву: «Когда Юрий подходил к Смоленску, навстречу ему вышел Ростислав» (Лимонов Ю. А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967, с. 59). Неточен в его понимании и Б. А. Рыбаков: «...все князья встречали его (Долгорукого) у своих владений: Ростислав у Заруба...» (Рыбаков Б. А. «Слово о полку Игорево» и его современники, с. 114).

⁷²⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 530-531; Алексеев Л. В. Домен Ростислава, с. 57. Наше определение термина «волость Ростиславля», как название его домениальных владений подкрепляется «Похвалой князю Ростиславу», написанной вскоре после смерти этого князя (1167 г.), где сказано, что он «уял часть области своея» для епископии, а часть эта, мы видели, и выделена из княжеского домена (Щапов Я. Н. Похвала князю Ростиславу Мстиславичу как памятник литературы Смоленска XII в. — ТОДЛ, Л, 1974, том XXVIII, с. 59).

⁷³⁾ Раппопорт П. А. О местоположении смоленского города Заруба. — КСИА, вып. 129, с. 172.

⁷⁴⁾ Областные известия. — Смоленский вестник, 1891, № 87, с. 3.

⁷⁵⁾ Щ(ук)ин Ал(ексей). Памятники рославльской старины. — Там же, 1894, № 81. Это же сообщал И. И. Орловскому в 1894 г. и любитель местной старины рогнединский дьякон Алексей Садовский (СОГА, ф. 391, оп. 4, д. 139); есть и более точные сведения: «...камни и обломки плитняка» разбросаны «среди крестьянских полей между деревнями Вормино и Княгинино» [Щ(укин?). Село Рогнедино. — Смоленский вестник, 1891, № 55, с. 2].

⁷⁶⁾ Алексеев Л. В. Древний Ростиславль, с. 83.

⁷⁷⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 525.

⁷⁸⁾ Толочко П.П. Киевская земля. — В кн.: Древнерусские княжества X—XIII вв., 1975, с. 33.

⁷⁹⁾ Седов В. В. Некоторые вопросы географии Смоленской земли XII в. — КСИА, вып. 90, 1962.

⁸⁰⁾ Раппопорт П. А. Круглые и полукруглые городища. — СА, 1959, с. 119.

⁸¹⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 434-438.

⁸²⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 395 и сл., 410 (встреча Изяслава дорогобужцами с крестами), 423-441 (участие Романа и Ростислава в делах 1151 г.).

⁸³⁾ Чебышева В. М. Раскопки курганов Смоленской губернии Дорогобужского у. летом 1879 г. — ИОЛЕАЭ, 1886, т. XIIX {так. OCR}, вып. 1/2; Шмидт Е. А. Курганы XI—XIII вв. у д. Харлапово в смоленском Поднепровье. — МИСО, Смоленск, 1957, вып. 2, с. 184-280.

⁸⁴⁾ Алексеев Л. В. Исследования в древней Смоленщине. — АО 1972 г. М., 1973.

⁸⁵⁾ Хозеров И. М. Рукопись в ГТГ, с. 41. (Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII—XIII вв. Л., 1979, с. 347).

⁸⁶⁾ Например: с. Рославль и р. Рославка под Дорогобужем у волока; оз. Свядицы-Акатово, оно же Ростиславово в Духовщинском у. (Орловский И. И. Краткая география Смоленской земли. Смоленск, 1907, с. 165); также д. Рославичи на верхнем Соже (Россия, СПб., 1905, т. IX, с. 321).

⁸⁷⁾ Штыхов Г. В. Археологическая карта Белоруссии. Минск, 1971, с. 218.

⁸⁸⁾ Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1963, с. II, с. 240.

⁸⁹⁾ Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска..., с. 347.

⁹⁰⁾ В городском саду Вязьмы в 1897 г. найдена сердоликовая бусина и пряслице (Архив ЛОИА, ф. 1, д. 1897 г., № 119; Спицын А. А. Обозрение, с. 185).

⁹¹⁾ Россия, т. IX, с. 353.

⁹²⁾ Россия, т. IX, с. 349.

⁹³⁾ Краснянский В. Г. Город Мстиславль. Вильна, 1812, с. 42.

⁹⁴⁾ Львов А. С. Лексика Повести временных лет. М., 1976, с. 109.

⁹⁵⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 333-334.

⁹⁶⁾ ДКУ, с. 141-145.

⁹⁷⁾ Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Раскопки в Смоленске в 1966 г. — СА, 1969, № 2, с. 210.

⁹⁸⁾ Лявданский А. Н. Некоторые данные о городищах Смоленской губернии. — Научные известия Смоленского государственного университета, Смоленск, 1926, т. 3, вып. 3, с. 225 и сл.

⁹⁹⁾ Рыбаков В. А. Ремесло..., с. 496, 497.

¹⁰⁰⁾ Седов В. В. Некоторые вопросы...; Он же. Сельские поселения...

¹⁰¹⁾ Седов В. В. Сельские поселения...

¹⁰²⁾ Розанов С. П. Житие преподобного Авраамия Смоленского и службы ему. СПб., 1912, с. 24.

¹⁰³⁾ Седов В. В. Сельские поселения..., с. 48.

¹⁰⁴⁾ Там же.

¹⁰⁵⁾ Щапова Ю. Л. Стекло Киевской Руси. М., 1972, с. 132-135.

¹⁰⁶⁾ Сергеева З. М. О подковообразных фибулах с утолщенными концами на территории древней Руси. — КСИА, 1977, вып. 150.

¹⁰⁷⁾ Седов В. В. Сельские поселения..., с. 80, табл. II, с. 117, табл. 116.

Назад К оглавлению Дальше