Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Назад К оглавлению Дальше

Глава вторая.
Правда Ярославичей и городские восстания 60-х — начала 70-х годов XI вв.

Пространная Правда в ее первоначальном виде (архетипе) начиналась заголовком: «Суд Ярославль Володимеричь. Правда русьская».¹⁾ Перед статьей 53 помещен другой заголовок «Устав Володимерь Всеволодича».²⁾ В списках Мерила Праведного Троицкого вида Синодально-Троицкой группы текст Правды Русской составляет две главы, имеющие приведенные выше заголовки. Выделены заголовками обе части Пространной Правды в списках Пушкинской группы.

Наличие приведенных заголовков поставило перед исследователями задачу объяснить их появление. Возможны были несколько вариантов такого объяснения. 1. Заголовки относятся к двум разным памятникам. 2. Второй из заголовков просто имеет в виду статью 53,³⁾ и вся Пространная Правда покрывается первым заголовком, образуя единый памятник.

Положение исследователя осложняется еще и тем, что 2 статья Пространной Правды имеет несомненные точки соприкосновения с заголовком перед статьей 19 Краткой Правды, что ставит перед ним сложную проблему о взаимоотношении памятников.

Вопрос состоит в том, говорят ли оба текста об одном событии (совещании княжичей) или о разных. Если речь идет о разных [191] княжеских съездах, то нет ли следов решении, принятых на втором из них, в первой части Пространной Правды, т. е. не сохранила ли она позднейшие законы княжичей.

Еще Н. И. Ланге предположил, что ст. 2 Пр. Пр. имела в виду второй съезд княжичей («паки совкупившеся»), состоявшийся в отличие от первого после смерти их отца («по Ярославе»). Именно на втором съезде и была отменена кровная месть (следов этого постановления в Краткой Правде он не находит).⁴⁾

Называя заголовок перед статьей 19 Кр. Пр. «исковерканной записью» и отдавая предпочтение статье 2 Пр. Пр., П. В. Голубовский считал, что княжичи собирались для законодательной деятельности один раз — в 1072 г., когда «братья съехались в Вышгород для перенесения мощей св. Бориса и Глеба».⁵⁾ К взгляду П. В. Голубовского присоединился М. А. Дьяконов.⁶⁾ Заголовок перед статьей 19, однако, не может быть выведен из статьи 2 Пр. Пр., ибо в нем упомянут Микула Чудин (известное лицо), которого нет в Пространной Правде. Всеобщего признания взгляд П. В. Голубовского не получил. Так, Н. А. Максимейко считал, что ст. 2 Пр. Пр. была «книжного происхождения» и основывалась на статьях 1, 19-21 Кр. Пр., а ее реплика об отмене кровной мести — просто догадка,⁷⁾ а не реальный исторический факт. Он ссылался, в частности, на то, что во время восстания смердов на Белоозере (1068—1071 гг.) кровная месть продолжала [192] существовать. Но если считать, что месть была отменена в 1072 г., то приведенный довод теряет всякую силу.

Сходную точку зрения высказывал и Б. А. Романов.⁸⁾ Подвергнув критике построения Н. И. Ланге, он заметил, что слово «паки» (ст. 2) «не всегда означает "опять"». Б. А. Романов считал, что запись статьи 2 Пр. Пр. нельзя понимать в смысле указания на второй съезд княжичей, ибо в ней ничего не говорится о первом. Коснячко и Чудин действуют в 1068—1072 гг., и вряд ли за тридцать с лишним лет они занимали «то же самое руководящее положение». Сами княжичи в 11-15 лет могли быть только марионетками в руках их отца, который даже не упомянут в этом заголовке.⁹⁾

Не все доводы Б. А. Романова в равной степени убедительны. В самом деле, «паки» не всегда означало «опять», но все-таки этот смысл часто имело.¹⁰⁾ Статья 2 прямо не говорит о первом съезде Ярославичей, но в этом для составителя не было надобности; материалы Устава Ярославичей использованы в ст. 1 (80 гривенная вира). Долголетняя деятельность княжих мужей в XI в. хорошо известна (Добрыня, Ян Вышатич). Форма «ся съвкупил», в испорченном виде, может быть, намекает на участие в организации съезда Ярослава. Словом, вопрос о возможности двух съездов княжичей не был снят.

Б. А. Романов считал, что перед ст. 19 упомянуты почти те же лица, которые фигурируют на предполагаемом втором съезде Ярославичей (ст. 2 Пространной Правды), т. е. что эти лица (Коснячко и Чудин) служили при дворах одних и тех же князей до 30 лет.¹¹⁾ Прежде всего, нет оснований полагать, что Микула Чудин, упомянутый в Краткой Правде, участвовал во втором съезде Ярославичей, состоявшемся в 1072 г. в Вышгороде, — Пространная Правда не называет его в составе княжеских «мужей», присутствовавших на съезде. Считают, что Микула Чудин был на этом съезде прежде всего потому, что летопись называет в 1072 г. некоего Чудина вышегородским посадником.¹²⁾ Уже П. В. Голубовский сопоставлял Микулу Чудина Краткой Правды с Чудином русских летописей. М. Н. Тихомиров считал, что Краткая Правда говорит в данном случае о двух лицах: Микуле и [193] Чудине; при этом он сопоставлял Микулу Краткой Правды с Микулой Жданом — старшиной огородников в Вышгороде,¹³⁾ а Чудина русских летописей — с Чудином Краткой Правды.¹⁴⁾ Но отрывать в заголовке перед ст. 18 Краткой Правды имя (Микула) от прозвища, к нему относящегося, — Чудин, невозможно (в заголовке указаны три «мужа» князей с прозвищами: Микыфор Кыянин, Коснячко Перенег, Микула Чудин). Старшина огородников Никола Ждан к тому же вряд ли мог принимать участие на съездах князей, где присутствовали только виднейшие бояре. Поэтому у нас для сопоставления его с Микулой Чудином нет достаточных оснований.

Значительно более правдоподобно предположение о тождестве Чудина русских летописей с Микулой Чудином, участником первого съезда Ярославичей. Но Пространная Правда не упоминает его в числе участников съезда 1072 г. Совещание князей 1072 г. происходило в Вышгороде, где Микула Чудин в это время был посадником, но это обстоятельство говорит, скорее, против его участия на съезде. На первом съезде Ярославичей Микула Чудин присутствовал как дружинник Святослава Ярославича. К 1072 г. он уже находился на службе киевского князя, «держал» Вышгород. Князю Изяславу служил его брат Тукы.¹⁵⁾ Микула Чудин, будучи «княжим мужем» Изяслава, не мог представлять интересы Святослава Ярославича на съезде 1072 г., поэтому его имя и не названо в числе участников этого совещания. В конце 60-х — начале 70-х годов XI в. место Микулы Чудина при дворе князя Святослава было уже занято. Доверенным лицом черниговского князя в это время был Ян Вышатич, который в 1068—1071 гг. подавлял восстание смердов у Белоозера. На съезде 1072 г. не было боярина Святослава Ярославича (ст. 2 Краткой Правды); там присутствовали лишь «мужи» двух братьев этого князя. Отсутствие Яна Вышатича на этом съезде 1072 г. может объясняться тем, что он и в это время продолжал оставаться на территории, где недавно происходило народное восстание.

Вышатич оказался на службе у князя Святослава Ярославича после смерти своего отца Вышаты.¹⁶⁾ Сын Вышаты — Ян становится [194] ближайшим сподвижником этого князя. Очевидно, после смерти Святослава и заточения князя Олега Святославича в Царьграде (1079 г.)¹⁷⁾ Ян Вышатич перешел на службу ко двору князя Всеволода. Под 1089 г. он упомянут как киевский тысяцкий («воеводьство держащю Кыевьскыя тысяща Яневи»).¹⁸⁾ Летопись упорно замалчивала деятельность Яна после 1068—1071 и до 1089 гг., очевидно, не желая упомянуть о годах близости его ко двору неудачливого Тмутараканского-Черниговского князя Олега.¹⁹⁾ Еще А. А. Шахматов, а затем М. Д. Приселков и Д. С. Лихачев придавали большое значение тем известиям, которые сообщил составителю Начальной летописи Ян Вышатич. Не от него ли получены подробные сведения о злоключениях Олега Святославича в 1077—1083 гг.?²⁰⁾ Ян Вышатич умер в 1106 г., «жив лет 90». Очевидно, в это время ближайшим боярином Олега Святославича стал Иванко Чудинович, после смерти своего отца Микулы.

Во всяком случае, нет никаких оснований считать, что Микула Чудин был на съезде 1072 г. Зато Коснячко Перенег и Никифор Кыянин могли присутствовать на обоих съездах, состоявшихся через двадцати-тридцатилетний промежуток времени. Долголетняя служба отдельных бояр у своих князей была обычным явлением Древней Руси Х—XI вв. Служба бояр уже в этот период становилась наследственной, как это видно на примерах Вышаты и Яна Вышатича, Микулы Чудина и его сына, служивших черниговским князьям. Поэтому довод Б. А. Романова о малой вероятности службы одних и тех же «мужей» в течение 30 лет одному князю следует отвести.

В пользу гипотезы о двух съездах говорит прежде всего то, что никакой отмены  кровной мести и запрещения убивать холопа [194] (см. ст. 65 Пространной Правды «сынове его по отци уставиша на куны») Краткая Правда, где говорится о съезде Ярославичей, не знает. А так как эти постановления все же приняты княжичами, то, следовательно, должен был состояться другой их съезд. Устав Ярославичей не знает и подтверждения законов Ярослава, что также было согласно ст. 2 Пространной Правды на их съезде («а ино все, яко же Ярослав судил, такоже и сынове его уставиша»). М. Н. Тихомиров считал, что ст. 2 Пространной Правды основана на заголовке перед ст. 19 Краткой Правды.²¹⁾ В Краткой Правде сохранился, по его мнению, «более исправный текст». Но, как нам представляется, вывести текст Пространной Правды из Краткой практически невозможно.

В Краткой Правде упоминаются «мужи» — Коснячко Перенег, Микыфор Кыянин и Микула Чудин. В Пространной Правде Коснячько Перенег и Никифор (М. Н. Тихомиров читает: «Коснячько, Перенег, Никифор»).²²⁾ М. Н. Тихомиров считал, что составитель Пространной Правды механически отсек часть имен упомянутых в Краткой, на том основании, что, во-первых, Микула и Чудин были ему неизвестны, и, во-вторых, потому что он исходил из желания оставить для каждого князя по одному дружиннику.

Но в таком случае неясно: а) почему «отсечен» Чудин, который, конечно, был не менее известен, чем Коснячко, ведь в ст. 53 упомянут его сын Иванко; б) зачем вообще было «отсекать» имена княжеских «мужей», если полагать, что Краткая Правда говорит о трех лицах; получается, что для трех князей составитель оставил всего двух мужей; какая уж тут симметрия; в) если любовью составителя Пространной Правды к симметрии объясняется «усечение» имен Микулы и Чудина, то чем же объяснить «усечение» прозвища того из «мужей», который фигурирует в списке (Кыянин).²³⁾

Не ясно также, почему правильный порядок князей в Пространной Правде представляет собою «позднейшую поправку» сравнительно [196] с неправильным в Краткой Правде.²⁴⁾ Поскольку текстологически ст. 2 Пространной Правды не связана с заголовком перед ст. 19 Краткой Правды, то логичнее предположить, что обе записи говорят просто о разных княжеских съездах.

М. Н. Тихомиров фактически отождествляет отмену кровной мести с введением 80-гривенной виры за убийство огнищанина «в обиду» или «в разбои». Но статьи 19 и 20 Краткой Правды отнюдь не отменяют кровную месть, а лишь вводят двойной штраф за убийство высшей прослойки княжеских слуг. Соотношение статей 1 и 2 Пространной Правды типично для всего этого памятника: сначала дается изложение старого порядка (ст. 1), а затем говорится о его отмене. Так поступил законодатель и в ст. 65, где сначала сообщил о том, что Ярослав установил убивать холопа, оскорбившего свободного человека, а затем о том, что его дети заменили убийство публичным наказанием. Так обстоит дело и при изложении закона Мономаха «о резах», отменяющего постановление Святополка. Итак, тезис о двух законодательных съездах Ярославичей поколебать М. Н. Тихомирову не удалось.

С. В. Юшков предложил считать «Суд Ярославль Володимеричь» (т. е. первую часть Пространной Правды) особым сборником, возникшим в самом конце XI — начале XII в. (до княжения Владимира Мономаха).²⁵⁾ Ссылка на Ярослава в его заголовке должна была «усилить авторитет этого памятника». «Суд Ярослава» отражал, по С. В. Юшкову, новый этап развития феодальных отношений и права на Руси. В частности, статья 2, принятая на втором съезде Ярославичей, содержала замену «кровной досудебной мести денежным взысканием».²⁶⁾ «Суд Ярослава» позднее был «механически» соединен с «Уставом Мономаха».²⁷⁾ С. В. Юшков сводит все дело к кодификации составителем «Суда Ярослава» старого законодательного материала, не учитывая возможности творческой работы над ним. Дата создания памятника обосновывается им тем, что составитель «Суда» пользовался Краткой Правдой. Однако и датировка Краткой Правды С. В. Юшковым, и тезис о том, что составитель «Суда» пользовался именно ею (а не ее компонентами), вызывают серьезные возражения. [197]

Более сложной представлялась история «Суда Ярослава» Л. В. Черепнину. Под 1037 г. летописец поместил обобщающую характеристику деятельности Ярослава, в которой, в частности, со ссылкой на царя Соломона говорил текстом библейских притч: «Мною цесареве царствують, а силнии пишють правду».²⁸⁾ В этих словах Л. В. Черепнин видел «указание на вполне реальный факт: составление по предписанию Ярослава киевской редакции судебника ("Правды")».²⁹⁾

Однако библейский текст, приведенный летописцем, не может еще сам по себе доказать факта законодательной деятельности князя (тем более, что, характеризуя итоги правления Ярослава, он ничего не говорит о его законодательстве).

Л. В. Черепнин находил ссылку на законодательство Ярослава в рассуждении Илариона о том, что Ярослав «не рушаща твоих (Владимира. — А. З.) устав, нъ утверждающа».³⁰⁾ И в данном случае за общими словами киевского митрополита трудно обнаружить очертания конкретного памятника.

Реконструируя кодекс князя Ярослава 1037 г. (ст. 1-3, 7, 9, 12-14, 21-25, 27-29, 31-35, 38, 40, 47), Л. В. Черепнин удаляет из «Суда Ярослава» статьи, относящиеся к деятельности его сыновей.³¹⁾ К полученному таким образом комплексу статей он добавляет еще несколько. Исходя из намеков Илариона о том, что Ярослав дополнил «устав земленои» князя Владимира («не рушаща твоих устав... но паче прилагаю-ща»), Л. В. Черепнин считал, что в 1037 г. сложился текст статей 4-8 Пространной Правды («в основном»). Побудительным толчком к составлению этого устава об ответственности вервей за уплату вир (возникших еще до издания Правды Ярославичей, так как в ст. 5 упоминается только вира в 40 гривен) явилось известие о крестьянских волнениях в Польше 1037 г. («...Узнав о волнениях в Польше, представители русской феодальной знати могли и должны были испытывать беспокойство. Отсюда их внимание к социальному законодательству»).³²⁾ Но весьма сомнительно, чтобы события, происходившие за рубежом, стали бы импульсом социального законодательства на Руси. [198]

В Правду Ярослава 1037 г., по Л. В. Черепнину, возможно, входила и ст. 18 Пространной Правды о «поклепе» (связанная со ст. 20-21). Основанием для этого он считал то, что статья «отвечает общей тенденции Правды Ярослава киевской редакции 1037 г., стремящейся использовать общинную организацию» в интересах государства. Можно согласиться с Л. В. Черепниным, когда он говорит о связи статей 18 и 19 с комплексом статей о дикой вире. Но это не прибавляет убедительности к его датировке этого комплекса.

Обращаясь к ст. 2 Пространной Правды, Л. В. Черепнин справедливо говорит, что князья Изяслав, Святослав и Всеволод, судя по ее тексту, собирались и при жизни их отца, и снова («паки») после его смерти. Пропуск одного «мужа», присутствовавшего на съезде с княжичами, в ст. 2 мог произойти, по его мнению, «случайно».

Датой этого первого съезда княжичей Л. В. Черепнин считал 1054 г., когда Ярослав перед смертью поделил политическую власть над страною между своими сыновьями. «Весьма возможно, — пишет Л. В. Черепнин, — (так обычно бывало в более поздние века, от которых сохранилось больше письменных источников), что на основе "ряда" Ярослава его сыновья заключили между собой соответствующее "докончание". В своем завещании ("ряде") Ярослав, в частности, писал о вреде "распрей" и "котор" между князьями ("аще ли будете ненавидно живуще, в распрях и которающеся, то погыбнете")».³³⁾ Ярослав, по Л. В. Черепнину, имел свой горький житейский опыт. В ходе его борьбы со Святополком и другими князьями «издавалась Русская Правда». А сами «которы» вызывали волнения в народе. Поэтому Ярослав «не мог обойти молчанием» киевскую Правду 1037 г., которая посвящена была «урегулированию столкновений в среде господствующего класса и подавлению выступлений народных масс». Поэтому на съезде 1054 г. Ярослав и его сыновья утвердили Правду 1037 г. как общерусский закон.³⁴⁾ Летопись со ссылкой на Хронику Амартола подчеркивает значение в жизни народов «письменного законодательства» («комуждо языку овем исписан закон есть, другим же обычаи»).³⁵⁾ Но летопись ни о законодательной деятельности Ярослава, ни о совещании его трех детей не говорит ни слова, а междукняжеские распри далеко не всегда проходили в обстановке народных движений. [199]

Суд при ближайших преемниках Ярослава происходил, по мнению Л. В. Черепнина, «на основе его судебника». В 1069 г. киевляне сетовали, что князь Мстислав некоторых из них «без вины погуби, не испытав».³⁶⁾ Вряд ли из этого сообщения самого общего характера можно сделать заключение, что «Мстиславом не были соблюдены нормы судопроизводства, которые следовало применять в делах о поклепе».³⁷⁾ Ни о каком поклепе и каких-либо нормах законодательства вообще летопись не говорит.

На предполагаемом съезде 1054 г., как и думал Л. В. Черепнин, княжичи вместе с отцом, судя по ст. 2 Пространной Правды, скорее всего только утвердили судебник Ярослава. Но в той же статье 2 говорится об отмене мести, что, по Л. В. Черепнину, было в 1072 г. Получается, что составители ст. 2 совершенно не знали, что же произошло на «съезде 1054 г.», если связывали подтверждение законов Ярослава с отменой кровной мести.

В 90-е годы XI в. на Руси, как показал Л. В. Черепнин, в связи с развитием феодальных отношений происходило расширение княжеского судопроизводства. Существовавшее тогда законодательство начинало отставать от потребностей господствующего класса и феодального государства. В предисловии к Начальному своду говорилось о «творимых вирах» и «продажах», взимавшихся тогда князьями. Так как составление Начального свода, по мнению Л. В. Черепнина, относится к 1097 г., а в том же году в Любече состоялся съезд князей, то Л. В. Черепнин допускал, что на этом съезде, как и в 1054 г., «был утвержден заново пересмотренный текст Русской Правды». В основу ее «должны были, естественно, лечь» Правда Ярослава (подтвержденная в 1054 г.) и княжеский устав Правда Ярославичей 1072 г. Так создан был первый раздел Пространной Правды, включая статью 46.³⁸⁾ Напряженное внимание летописца конца XI в. к правовым нормам и системе поборов отмечено Л. В. Черепниным верно. Но конкретных данных о составлении каких-либо законов в 1097 г. у нас нет. Л. В. Черепнин обратил внимание [200] на то, что в ст. 27 Пространной Правды в отличие от ст. 5-6 Краткой Правды говорится и об ослеплении и об усекновении носа. Эту детализацию членовредительства он связывал с тем, что участники совещания в Любече Давыд и Святополк позднее ослепили Василька, что вызвало пополнение кодекса соответствующим постановлением.³⁹⁾

Расчленение понятия «огнищанин» на конюшего и огнищного тиуна Л. В. Черепнин склонен считать («не исключено») результатом жалоб феодальной знати на действия Всеволода, приблизившего к себе «уных».

Возражая против предположения о двух законодательных съездах Ярославичей (при жизни отца и после его смерти), М. Б. Свердлов в то же время пишет, что ст. 2 «свидетельствует о встрече князей после смерти отца, причем этому съезду предшествовало только одна или небольшое число встреч, иначе слово "паки" теряет свое значение».⁴⁰⁾ Итак, М. Б. Свердлов в конечном счете склоняется к допущению существования совещания княжичей до съезда, отменившего кровную месть и состоявшегося вскоре после смерти Ярослава.

Таково состояние историографии по запутанному вопросу о времени создания и составе Правды Ярославичей.

В конце 60-х — начале 70-х годов XI в. в различных частях Киевской Руси вспыхивали народные восстания, во главе которых становились волхвы, олицетворявшие собой не только языческую религию, но и весь отживающий старый быт.⁴¹⁾ В восстаниях также принимали участие и смерды, протестуя против новых форм эксплуатации.⁴²⁾ Поднимались на борьбу и жители городов. Словом, укрепление раннефеодального государства и распространение феодальных отношений вызывало бурный протест различных слоев древнерусского населения. С большим напряжением сил восстания были подавлены. На Белоозере Ян Вышатич отдал волхвов на растерзание родственникам убитых ими жертв, наказывая «мьстити своих». Кровная месть, следовательно, в это время не была еще отменена.⁴³⁾

После разгрома народных движений князья Изяслав, Святослав и Всеволод Ярославичи собираются на съезд в Вышгороде, где [201] принимают новый общерусский кодекс — Правду Ярославичей. Обстоятельства его создания и самая суть княжеских узаконений изложены в ст. 2 Пространной Правды. Они сводились к отмене кровной мести и к подтверждению законов Ярослава. В ст. 65 Пространной Правды в соответствии с этим говорится и об отмене Ярославичами убийства холопа, оскорбившего свободного человека.

Всех этих мероприятий нет в княжеском уставе Ярославичей.⁴⁴⁾ Относить упоминание о них к числу праздных домыслов составителей Пространной Правды оснований нет. Статья 2 определенно говорит о втором съезде Ярославичей («паки съвкупившеся»), состоявшемся в отличие от первого после смерти Ярослава («по Ярославе»). В свою очередь и появление заголовка устава нельзя объяснить позднейшей обработкой. Вира в 80 гривен в ст. 1 Пр. Пр. не считается новостью, принятой на съезде Ярославичей, упомянутом в ст. 2 Пр. Пр., т. е. ко времени этого съезда она уже существовала. Однако именно введение этой 80-гривенной виры является особенностью узаконений Ярославичей в их уставе. Таким образом, можно допустить, что Ярославичи дважды собирались для принятия законодательных решений.

Правда Ярославичей сохранилась лишь как часть Пространной Правды, т. е. дошла до нас в более поздней редакции. Статьи 2 и 65 позволяют установить ее примерный объем. Текст ее кончался еще до статьи 53, с которой начиналось изложение законов Мономаха. Вычленяя следы кодификаторской деятельности Мономаха (о них скажем ниже), а также дополнения времен Святополка (ст. 47-52) мы можем представить себе контуры Правды Ярославичей, включавшей в себя статьи 1-3, 12-14, 16, 17, 23-25, 40-42, 45, 46 и 65 Пр. Пр.⁴⁵⁾

Итак, в основу Правды Ярославичей положено предшествующее законодательство. Чрезвычайные обстоятельства не позволили [202] «триумвирам» провести большую кодификационную работу. Но тем значительнее оказались их принципиальные нововведения.

Законодательство Ярославичей носило заглавие «Суд Ярославль Володимеричь» (нововведения княжичей рассматривались лишь как дополнения к законам времен Ярослава) и даже структурно походило на Правду их отца, тоже принятую после народного восстания (в Правде Ярославичей все те же три раздела — об убийстве, ранении и краже). В условиях начавшегося распада Древней Руси на различные государственные образования княжичи пытались представить новое законодательство в качестве модифицированного варианта Правды их отца, принятой еще во время государственного единства Киевской Руси. Но во второй половине XI в. в социально-экономической и политической жизни общества произошли серьезные перемены, которые повлияли на характер принятой Ярославичами Правды. Крупные успехи сделало княжеское и отчасти боярское землевладение. Домениальное законодательство князей уже существовало несколько десятилетий, оказывая все большее влияние на нормы общегосударственного права.

После разгрома восстания 60-х — начала 70-х годов XI в. Ярославичи решили укрепить основы феодальной государственности, чтобы предотвратить дальнейшие попытки социальных движений. Главным в созданной ими Правде была переработка Правды Ярослава и княжеского устава в единый общегосударственный закон. Домениальное право как бы распространялось на все государство, но делалось это под девизом «все, яко же Ярослав судил, тако же и сынове его уставиша». Для Ярославичей понятия княжого домена и всего государства сливались воедино, причем государство как бы становилось их личным доменом. В этом своем главном начинании Ярославичи являлись продолжателями дела Ярослава, который также уже в одном случае (установив виру за убийство общинника при отсутствии мстителя) распространил дружинное право на все государство.

Первым же пунктом реформы была отмена кровной мести. Б. Д. Греков писал, что Ярославичами «месть была официально ликвидирована».⁴⁶⁾ В литературе существуют и другие объяснения статьи 2 Пространной Правды. По В. И. Сергеевичу, «убиение за голову» означает не месть, а смертную казнь. Поэтому Ярославичи отменили не месть, а казнь за убийство.⁴⁷⁾ По В. Ф. Инкину, «речь шла об [203] установлении штрафа за совершенную месть».⁴⁸⁾ По Н. А. Максимейко, «убиение за голову» — понятие более широкое, чем месть.⁴⁹⁾

Своеобразно трактует статью И. Я. Фроянов. Исходя из того, что упоминаемые в статье 1 штрафы в 80 и 40 гривен продолжали существовать и после реформы Ярославичей, он полагает, что «падение кровной мести, приписываемое инициативе Ярославичей, не состоялось. Возможно, княжичи пытались кое-что предпринять в этом направлении, издав какое-то "установление", но реформа оказалась чересчур скороспелой и пришлось опять вернуться к старой политике».⁵⁰⁾ Но статья 1 Пр. Пр. дает нормы старого законодательства, а ссылка И. Я. Фроянова на белозерские события 1068—1071 гг. как доказательство «живучести мести» не имеет доказательной силы, ибо отмена мести произошла позднее (в 1072 г.).

В полном соответствии со ст. 2 Пр. Пр. находится и другое — установление новой кары холопа за оскорбление им свободного человека (ст. 65 Пр. Пр.: «Ярослав был уставил убити и, но сынове его по отци уставиша на куны, любо бити и розвязавше, любо ли взяти гривна кун за сором»). Если учесть, что в восстании принимали участие смерды и холопы,⁵¹⁾ то запрещение их убийства за оскорбление свободных явилось своего рода амнистией, вырванной восставшими в ходе движения.⁵²⁾ Введя в княжеском уставе 80-гривенную виру за убийство огнищанина, Ярославичи не отменили кровную месть. Государственная власть тогда еще не имела правовых оснований для вмешательства во взаимоотношения феодала и общинника, если убийство было вызвано местью за гибель сородича. Исключение касалось только огнищан; за их убийство даже в «обиду» (т. е. за месть) платилась [204] вира. Государственная власть руками «княжих мужей» (Ян Вышатич) иногда даже использовала месть против общины, натравливая «нарочитых» (зажиточных) мужей на восставших волхвов. Таким образом, кровная месть в условиях классового общества стала принимать иную функцию. Если при Ярославе, который пошел навстречу требованиям новгородцев, ее действие было ограничено, то теперь, после восстаний смердов и горожан, она была окончательно заменена вирами.⁵³⁾ Будучи по форме уступкой (такой же, как запрет убийства холопов-оскорбителей), по содержанию это постановление означало упрочение нового феодального права. Кровнородственные правовые начала сменились классовыми, а орбита влияния раннефеодальной государственности значительно расширилась.

И. Я. Фроянов связывает виру в 80 гривен не с княжим мужем, а со словом «муж» (по образцу ст. 1 Кр.Кр.). Обычное прочтение приводит, по Фроянову, к тому, что оказывается «опущенным установление о денежном вознаграждении, чем утверждается исключительное значение кровной мести».⁵⁴⁾ С этим согласиться нельзя: по смыслу ст. 1 предусматривается два случая: первый — месть, второй — плата потерпевшим из расчета 80 или 40 гривен. По И. Я. Фроянову, вира в 40 гривен устанавливается как для княжа мужа и тиуна, так и для рядового словенина, что противоречит законам Русской Правды (ср. ст. 12 Пр. Пр. с 80-гривенной вирой и ст. 5, где установлен платеж за людина в 40 гривен).

Отмена кровной мести прокламировалась в статье 2 Пр. Пр., а предшествующая статья оставлена была княжичами в основном в том виде, как она существовала ранее, хотя содержавшаяся в ней форма о «мести» уже была анахронизмом («аще не будеть кто его мьстя» и «мьстити»). Такой прием изложения нововведений характерен для кодификатора древнерусского права (в ст. 65 также сначала говорится о том, что было при Ярославе, а затем об «установлениях» княжичей). Но не вся статья 1 потеряла свою силу. В противном случае все те изменения, которые законодатель произвел в ней (по сравнению со ст. 1 Кр.Кр.), были бы по меньшей мере странны. Начало статьи («аже убиет... братню сынови») не содержит чего-либо существенно [205] нового. Правда, вместо устаревшего счета по материнской линии («сестрину сынови») появилось более соответствующее новым условиям «братню сынови».

Слова Пространной Правды «любо отцю ли сыну» (вместо «или сынови отца любо отцю сына» Краткой Правды) М. Н. Тихомиров считал сокращением Краткой.⁵⁵⁾ Но это было одновременно и унификацией изложения. В парах отец и сын, племянник и кузен наблюдается определенная система: они соединены союзом «любо», а внутри пар употреблено «ли». Да и в формах «отцю ли сыну» больше четкости, чем в расплывчатом «сынови отца» и «отцю сына».

Появление формулы «ли братню сынови» (племянник) нельзя считать «только порчей текста».⁵⁶⁾ Ведь она не совпадает с понятием «братучада» (двюродные братья). Замена родственного счета по женской линии («сестрину сынови») счетом по мужской «братню сынови» свидетельствует об изживании пережитков матриархата. Вряд ли все дело можно сводить к тому, что выражение «братучада» «стало уже непонятным для составителя Пространной Правды».⁵⁷⁾ Оно, в частности, встречается в Ипатьевской летописи под 1251 г.⁵⁸⁾

Несколько неожиданно 40 гривен «за голову» статьи 1 Кр. Пр. заменяется 80-гривенной вирой за убийство «княжа мужа» и «тиуна княжа».⁵⁹⁾ Это изменение сделано на основании ст. 19-22 Кр. Пр. с той разницей, что вместо огнищанина мы находим киевского княжого тиуна. Последняя часть ст. 1 оставлена почти без изменений.⁶⁰⁾

Итак, если в Краткой Правде первые 40 гривен означали головщину, шедшую общине за убийство «мужа» в случае отсутствия мстителя, [206] то теперь они заменены были двойной вирой за убийство высшего члена дружины; жизнь низших дружинников оставалась защищенной тем же штрафом, что и общинника. Таким образом, ст. 1 Пр. Пр. стала говорить лишь о вире, являясь в этих пределах действующим законом. Вира в 80 и 40 гривен существовала еще при жизни Ярослава, поэтому князья Изяслав, Святослав и Всеволод вынесли ее в ст. 1, а лишь затем дали свои нововведения.⁶¹⁾ Однако при их отце головничество платилось только за гибель общинника и то в случае отсутствия мстителя. Теперь же ограничения, основанные на кровнородственном принципе, уничтожались, и тем самым устанавливалась компенсация родичам любого погибшего «людина». Поэтому Ярославичи вынесли вопрос о головничестве в самостоятельную статью (ст. 2 Пр. Пр.): они «отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати». Хотя в законе нет прямых указаний на размер головничества, но, вероятно, оно равнялось, как и прежде, 40 гривнам (ср. ст. 1 Кр. Пр.). Ссылки на него есть в ст. 5 Пр. Пр.: «сплатити им вообчи 40 гривен (т. е. виру), а головничьство самому головнику».

Здесь впервые появляются термины «головничество» и «головник» (см. ст. 4 Пр. Пр. «без головника» и ст. 3 Пр. Пр. «головника не ишють» вместо прежнего «убийца» в ст. 20 Кр. Пр.).

Отсутствие четко фиксированных размеров платы родичам убитого объясняется тем, что само государство этого вознаграждения не получало, а поэтому не включило его в шкалу штрафов. Головничество, как и вира, платилось за убийство как общинника, так и феодала. Во всяком случае, ст. 5 Пр. Пр. говорит о 40-гривенной вире и головничестве (тоже 40 гривен) как об обычном всеобщем явлении, не оговаривая какие-либо иные размеры головничества за людина (когда надо было различать размеры виры, то людина выделяли особо, ср. ст. 3 Пр. Пр.). На сорокагривенные размеры головничества намекает договор 1189—1199 гг. с немцами, где за изнасилование женщины платилось [207] князю «40 гривн ветхъми кунами» и 40 гривен самой женщине.⁶²⁾ Изнасилование женщины приравнивалось к ее убийству. В связи с изменениями, происшедшими в праве наследования (о них мы узнаем только из законов Мономаха), головничество идет теперь уже не общине, а семье как простолюдина, так и феодала. Конечно, когда «головника не ищють» (ст. 3 Пр. Пр.), вервь платила только виру, а не головничество.

Итак, кровная месть пала. Она была исторически обречена уже на заре феодализма. В условиях упрочения феодальных отношений она перестала удовлетворять как господствующий класс, так и массы населения деревни и города. С одной стороны, кровная месть (являясь таким же наследием «золотого века», как и язычество) сплачивала низы общества против феодалов. Но, с другой стороны, и княжеская власть использовала ее проявления в своекорыстных целях. В итоге преобразований Ярославичей сложилось законченное раннефеодальное право. Жизнь старшего дружинника защищается вдвое большей вирой, чем младшего и рядового члена общины. В первом случае убийца платил 120 гривен (80+40), а во втором — 80 (40+40). Выплатить такую огромную сумму одному лицу практически было невозможно.

Отменив кровную месть, допускавшуюся ими ранее, Ярославичи видоизменили ряд законов, бытовавших в их стране. Так, они запретили убивать огнищанина даже «в обиду» (ср. ст. 19 Кр. Пр.), приравняв его к убийству «в разбое» (ср. ст. 20 Кр. Пр.). На основе этих двух старых законов они создали новое — ст. 3 Пр. Пр.⁶³⁾ Всякое убийство княжа мужа рассматривалось отныне как разбойное. Таков был ответ княжеской власти на народные восстания 60-х — начала 70-х годов XI в.

М. Н. Тихомиров писал, что Пространная Правда «дает картину княжеского хозяйства, в котором исключительное место занимает только княжеская администрация: княжеский муж... рядович, ремесленник, смердий холоп».⁶⁴⁾ Оставим в стороне недоумения по поводу того, как в составе администрации могли появиться ремесленники [208] и смердьи холопы. Существеннее другое. Составители не только Пространной Правды в целом, но и Правды Ярославичей как раз стремились придать своим узаконениям общегосударственный, а не узко домениальный характер.

В Правде Ярославичей более четко проводится различие между старшей и младшей дружиной. Первую составляют высшие военные сподвижники князя и судебно-административные чиновники (тиуны).

Меняется смысл некоторых понятий, ранее относившихся к младшей дружине. Так, «русин» ст. 1 Пр. Пр. теперь приобретает иной смысл — горожанина,⁶⁵⁾ и противостоит «словенину» — рядовому общиннику-новгородцу. Это связано с ростом значения городов.⁶⁶⁾ Теряет дружинный смысл и «купец», становясь просто торговым человеком. Младшую дружину составляют по-прежнему «гридь» и «мечник». Их удельный вес в составе княжеской дружины, вероятно, понизился. Мечник теперь стал обычным чиновником на судебном процессе (ср. ст. 41 Кр. Пр., ст. 86 Пр. Пр.).

Помещен в Правде Ярославичей и перечень вир и уроков за убийство лиц княжеского двора (ст. 12-14, 16, 17 Пр. Пр.).⁶⁷⁾ Так, ст. 12 Пр. Пр. говорила о каре за убийство огнищанина и конюха (ср. ст. 19-23 Кр. Пр.), ст. 13 — сельского и ратайного старосты (ст. 24 Кр. Пр.), ст. 16 — смерда и холопа (ст. 26 Кр. Пр.), ст. 17 — кормильца и кормилицы (ст. 27 Кр. Пр.).

Следующая часть Правды Ярославичей посвящена была штрафам за оскорбления и ранения. И в ней основные изменения вызывались отменой кровной мести. Отныне штрафами карались лица, наносившие удары и оскорбления в любом случае, а не в случае невозможности оскорбленного или избитого лица отомстить. Поэтому из закона изымаются оговорки о возможности мести. Так, в ст. 27 Пр. Пр., составленной по материалам ст. 5-6 Кр. Пр., уже нет оговорки о мести («тогда чада смирять»). В ст. 29 Пр. Пр., восходящей к ст. 2 Кр. Пр., отсутствует фраза «аще ли не можеть (мстить. — А. З.), ту тому конец». В ст. 25 Пр. Пр., основывающейся на ст. 3 Кр. Пр., отсутствует фраза «аще сего не постигнуть... то ту конець». В виде исключения допускалось, «не [209]  стерпев», ударить мечом в ответ на оскорбление («не терпя ли противу тому ударить мечемь, то вины ему в томь нетуть», ст. 26 Пр. Пр.).

Второе крупное изменение в Правде Ярославичей сводилось к тому, что прежняя пеня «за обиду», шедшая потерпевшему, окончательно превращается в «продажу», т. е. в штраф, платившийся князю, причем уже не только при защите его собственности и слуг, но и в случаях других правонарушений.⁶⁸⁾ Домениальное право отныне становится общегосударственным. Одновременно с этим в пользу потерпевшего вводится компенсация «за век», увечье (как бы соответствующая головничеству).⁶⁹⁾

Наиболее ярко эти изменения могут быть прослежены при сравнении ст. 28 Пр. Пр. со ст. 7 Кр. Пр.

Пеня за обиду (3 гривны) превратилась в продажу, но добавлена компенсация «самому», т. е. «за век» (гривна), отсутствовавшая ранее. Единая линия законодательства сказывается и в том, что даже этот штраф («продажа») иногда назывался «полувирьем» (ст. 27 Пр. Пр.: «полувирье 20 гривен, атому за век 10 гривен»).⁷⁰⁾ «Продажа» появляется и в тех статьях закона, где ранее смысл пени не четко раскрывался. Если в ст. 10 Кр. Пр. стояло: «аще ли ринеть мужь мужа любо от себе, любо к собе, 3 гривне», то теперь в ст. 31 Пространной Правды оговаривалось: «3 гривны продажи». В некоторых случаях старое понятие «за обиду» просто изымалось. Так, в ст. 2 Кр. Пр. было: «взяти ему за обиду 3 гривне, а летцю мьзда». Ст. 30 Пр. Пр. теперь гласила: «то 3 гривны, а самому гривна за рану же лечебное».

Новое законодательство еще только вводилось, поэтому систематическую и четкую смену терминов в Правде Ярославичей можно [210] обнаружить не всегда. Иногда термин «продажа» просто вставлялся в старый текст статьи, наряду с «обидой».⁷¹⁾ Иногда, как и в Краткой Правде, характер штрафа специально не оговаривался (ср. ст. 24, 25 Пр. Пр. со ст. 9, 3 Кр. Пр.). В одном случае замена «обиды» «продажей» привела к недоразумению. В ст. 2 Кр. Пр. стояло: «взяти ему (т. е. потерпевшему. — А. З.) за обиду 3 гривне». В ст. 29 Пр. Пр. текст звучал так: «платити ему продажю 3 гривны». При механической замене «продажей» получилось так, что или штраф «продажа» платился потерпевшему, или он сам ее платил князю. Оба толкования бессмысленны. На самом деле князю платил продажу не потерпевший, а ответчик, признанный виновным. Потерпевший же получал не «продажу» в 3 гривны, а лишь «самому гривна за рану же лечебное» (ст. 30 Пр. Пр., возникшая из той же ст. 2 Кр. Пр.). Тогда слова «будеть сам почал... то то ему за платежь оже и били» относятся не к трем гривнам продажи, а к гривне за леченье (ср. ст. 29 Пр. Пр.). Зачинщик, следовательно, не получал компенсации на леченье.

Более четкой стала и шкала «продаж». Она в основном соответствовала старой шкале штрафов «за обиду» (ср. ст. 23 Пр. Пр. со ст. 4 Кр. Пр; 24 Пр. Пр. с 9 Кр. Пр.; 25 Пр. Пр. с 3 Кр. Пр.; 28 Пр. Пр. с 7 Кр. Пр.; 29 и 30 Пр. Пр. с 2 Кр. Пр.; 31 Пр. Пр. с 10 Кр. Пр.).

К числу новых статей Правды Ярославичей, навеянных предшествующим законодательством, относится ст. 30 Пр. Пр., говорящая о штрафе за удар мечом. Это правонарушение каралось 3 гривнами продажи, тогда как по ст. 23 аналогичный удар с целью оскорбления (такой смысл приобретали слова «за обиду») стоил ответчику 12 гривен. Честь феодала расценивалась особенно высоко. В отличие от ст. 5 Кр. Пр., каравшей 40 гривнами штрафа преступника, отрубившего руку, ст. 30 Пр. Пр. устанавливала виру только за удар мечом, причинивший смерть («потнеть ли на смерть, а вира»). За отсечение руки, а также (добавлено теперь) ноги и выколотый глаз платилось только полувирье (20 гривен) и «за век» (10 гривен) по ст. 27 Пр. Пр.⁷²⁾ В законодательстве [211] изживались следы патриархальных представлений, когда потеря трудоспособности равнялась смерти. Эта сторона дела уже не интересовала кодификатора, проводившего резкое различие в штрафах за убийство и за ранение.

Шкала платы за «век» уже теперь четко различает штраф от компенсации за увечье. В случае небольшого увечья платилась 1 гривна (за ранение мечом, ст. 30), а ранее говорилось неопределенно о «мзде» лекарю. В случае отнятия руки или ноги «за век» шло 10 гривен (ст. 27 Пр. Пр.). Штраф в княжескую казну в этом случае вдвое больше (20 гривен), чем компенсация потерпевшему, а в других случаях втрое (ст. 28). Законодательство прежде всего стояло на страже интересов государства.

Сходные тенденции в развитии феодального права обнаруживаются и в законодательстве Ярославичей, охранявшем собственность. Если ранее «продажа» была штрафом за кражу, совершенную в княжеском имении, то теперь ею карается любое хищение собственности. Этот штраф также заменил старую пеню «за обиду». Потерпевший получал только компенсацию за стоимость похищенной вещи (как «за век» при ранении). Из домениального устава Ярославичи взяли лишь три статьи о краже: ст. 40 Пр. Пр. (ст. 38 Кр. Пр.),⁷³⁾ 41 Пр. Пр. (ст. 31 Кр. Пр.) и 42 Пр. Пр. (ст. 40 Кр. Пр.), в которых есть все разновидности «продажи»: 12 гривен — 3 гривны — 60 кун (старые — 60 резан).⁷⁴⁾ Законодатели не стремились в своей Правде предусмотреть все случаи кражи, а только установили, определили размеры «продажи» и сформулировали лишь принцип ее взыскания на отдельных примерах.

Окончательно переводится на деньги и стоимость того «лица», которое ранее легко обнаруживалось в обозримых пределах «мира». Розыск похищенной вещи становился все более затруднителен, и легче было взыскать с вора ее стоимость, чем обнаружить украденное. Поэтому Ярославичи ввели в свой закон «уроци скоту» (ст. 45 Пр. [212] Пр.), содержащие расценки украденного скота, взятые из практики княжеского хозяйства (ср. ст. 28 Кр. Пр.).⁷⁵⁾

Новая жизнь властно врывалась в законодательство Ярославичей. Теперь уже не в узких рамках «мира», а в широких пределах «города» (ст. 34 Пр. Пр., ср. ст. 13 Кр. Пр.) владелец похищенной вещи мог ее вернуть себе. Старые общинные обычаи трансформировались в новые, основанные на феодальном административном делении государства. И в данном случае (как и в законодательстве о ранении) «продажи» только еще утверждаются в качестве общегосударственного штрафа. Даже сам штраф не всегда называется этим термином (нет этого наименования в ст. 42 Пр. Пр., хотя в соответствующей ст. 40 Кр. Пр. стоит 60 гривен «продажи»).⁷⁶⁾ Превращение штрафа «за обиду» в «продажу» наиболее отчетливо прослеживается на эволюции статьи о краже челядина. Статьи 16 и 29 Кр. Пр. были переработаны в ст. 38 Пр. Пр., согласно которой хозяину следует «опять воротить челядина, а свои поиметь, и протор тому же платити, а князю продаже 12 гривен» (по ст. 29 Кр. Пр.: «а оже увидеть чюжь холоп... платити ему за обиду 12 гривне»). Сходную эволюцию претерпела и статья об укрывательстве челядина: «3 гривне за обиду» из ст. 11 Кр. Пр. превратились в «оному платити 3 гривны продажи» (ст. 32 Пр. Пр.). Устарелая терминология сохраняется в ст. 34 Пр. Пр.,⁷⁷⁾ восходящей к ст. 13 Кр. Пр.⁷⁸⁾ И в данном случае, несмотря на упоминание архаичного понятия «за обиду», штраф за хищение коня является продажей, так это и разъяснено позднее в ст. 36 Пр. Пр.).⁷⁹⁾ Кстати, в ст. 41, где [213] указана продажа «за скот»,⁸⁰⁾ такой штраф за кражу коня не помещен (в аналогичной ст. 31 Кр. Пр. стояло: «любо конь, любо волы», т. е. подразумевалось, что продажа за хищение коня указана где-то выше. Речь шла, конечно, о ст. 34 Пр. Пр.).

Отличие изучаемых статей Правды Ярославичей от их домениальной редакции состоит еще и в том, что в них отдельные казусы даны уже в обобщенной форме (вместо 10 воров ст. 31 Кр. Пр. — «много» в ст. 41 Пр. Пр.; вместо 10 лиц, укравших одну овцу, ст. 40 Кр. Пр. — тоже абстрактное «много» воров в ст. 42 Пр. Пр.). Заметим еще одно нововведение. Если величина штрафа князю по домениальному уставу зависела от стоимости украденного скота (за коня и вола — 3 гривны по ст. 31 Кр. Пр., за овцу и козу по ст. 40 Кр. Пр. — 60 резан), то теперь размер «продажи» определялся характером самого преступления. Кража, совершенная в хлеву (или даже «клети»), расценивалась в 3 гривны (ст. 41 Кр. Пр.), а на «поли» — 60 кун (ст. 42 Пр. Пр.). В более раннее время закон не знал кражи «на поли». Теперь закон стал защищать феодальную собственность, где бы она ни находилась, и более сурово карать нарушителей. Подтверждая старое правило об убийстве татя на месте преступления (ср. ст. 40 Пр. Пр. со ст. 21 и 38 Кр. Пр.), закон обобщает единичные казусы: так, появляется «у клети или у которое татбы» вместо «у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье татьбы» (ст. 21 Кр. Пр.) и вместо «на своем дворе, любо у клети, или у хлева» (ст. 38 Кр. Пр.). Впервые в законе устанавливается размер платы за убийство татя, если его «додержат света», — 12 гривен. Величина штрафа равнялась цене холопа высшей категории (ср. ст. 17, 65, 89 Пр. Пр.).

Ни одна статья Правды Ярославичей домениального происхождения не называет «продажей» штраф, шедший в пользу князя,⁸¹⁾ хотя в ст. 40 Кр. Пр. (которая соответствует ст. 42 Пр. Пр.) штраф в «60 кун» уже носит это наименование. Между тем в домениальных статьях, попавших в Пространную Правду в ходе кодификации, проведенной позднее (Мономахом), «продажа» упоминалась уже в 13-ти случаях, причем иногда в новых статьях, а иногда и в старых, заменяя отжившее [214] понятие «за обиду» (ср. ст. 32 Кр. Пр. со ст. 81 Пр. Пр.). Обработка домениального законодательства в Правде Ярославичей сводилась преимущественно к обобщению материала.⁸²⁾ Позднее законодатель пользовался иным (более распространенным) текстом княжеского устава.

Структура раздела Краткой Правды, посвященного штрафам за оскорбления и побои, в Правде Ярославичей претерпела существенные изменения. Теперь статьи были строго систематизированы. Сначала поместили те из них, которые говорили о «порухе чести», оскорблениях, сопровождавшихся ударом мечом или угрозой подобного удара (ст. 23-25). Эти правонарушения карались наивысшей продажей (в 12 гривен). Статьи явно имели в виду в первую очередь оскорбления, наносившиеся вооруженными воинами. Сделана была специальная оговорка о том, что ответный удар мечом наказанию не подлежит (ст. 26).

Вторая часть раздела говорила о причинении увечья (ст. 27, 28) и нанесении побоев в обычной драке, вплоть до синяков (ст. 29-31). Она как бы обращалась уже к рядовому населению Киевской Руси. Зачинщик драки во всех случаях карался. А вот за обычный удар мечом и жердью (без нанесения оскорбления) полагался меньший штраф — в 3 гривны («поруха чести» рядового населения в счет не шла).⁸³⁾

Систематизация норм права проведена была, очевидно, создателями именно Правды Ярославичей. Если б ее проделал составитель Пространной Правды, то он при этом соединил бы статьи о зубе и бороде с основным комплексом статей об увечье (ср. ст. 67-68 и ст. 8 Кр. Пр.). Отсутствие этих статей в первой части Пространной Правды, возможно, объясняется тем, что их не было в экземпляре Древнейшей Правды, находившемся в распоряжении составителей Правды Ярославичей, или тем, что он опустил их, так как статьи выбивались из цикла постановлений об ударе мечом.⁸⁴⁾ [215]

Таковы основные контуры Правды Ярославичей, насколько можно судить по ее тексту, включенному в Пространную Правду.

Принятая на княжеском съезде (снеме) 1072 г., Правда Ярославичей провозгласила ликвидацию кровной мести и общегосударственное утверждение вир и продаж, что означало полное торжество феодальных основ древнерусского права.

Законы Ярославичей были прямым ответом на волну городских и крестьянских движений конца 60-х — начала 70-х годов XI в. Основу их составляла Древнейшая Правда, сложившаяся окончательно в сходных условиях в Новгороде. Более строгие санкции за убийство феодалов свидетельствовали о росте прерогатив княжеской власти в ходе упрочения феодальных отношений на Руси. В тексте памятника был также использован княжеский устав Ярославичей, нормы которого приобретали общегосударственный характер.

В целостном виде Правда Ярославичей не сохранилась, но ее текст может быть вычленен из первой части Пространной Правды, подобно тому как летописные памятники 70-90-х годов XI в. восстанавливаются на основе «Повести временных лет». Вероятнее всего, эта Правда носила название «Суд Ярославль Володимеричь. Правда русьская» (как и озаглавлена первая часть Пространной Правды), ибо Ярославичи стремились представить дело так, что они в основном подтвердили законы своего отца. Позднейшие напластования в «Суде Ярославля Володимерича» сделаны во время редактирования Пространной Правды в целом. При этом некоторые части Правды Ярославичей перемещены были во вторую часть Пространной Правды (ст. 65).

Составители Правды Ярославичей впервые в истории русского феодального законодательства осуществили задачу создания общегосударственного кодекса, содержащего основные нормы уголовного права. В этом памятнике нашел отражение переход Древней Руси от раннего феодализма с его еще неизжитыми чертами патриархальных отношений к развитому или, если так можно выразиться, классическому феодализму. [216]

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ Так в Синодально-Троицкой группе. В Пушкинском виде Пушкинской группы — «Суд Ярослава князя. Устав о всяцих пошлинах и о уроцех» (МП), в Археографическом виде — «Устав великого князя Ярослава» (АН), а после введения в обоих видах «Правда руская».

²⁾ Так в Троицком и Археографическом видах. В Синодальном виде — «А се устави Володимир», в Новгород-Софийском и Мясниковском — «А се уставил Володимер князь», в Рогожском — «А се уставил князь Володимер», в Розенкампфовском, Ферапонтовском и Пушкинском — «Устав Володимера князя». В Карамзинской группе заголовка нет.

³⁾ В списках Синодально-Троицкой группы в Пушкинском виде текст ст. 53 начинается словами, сходными с заголовком: «А се уставил Володимир Всеволодич» (в Археографическом виде — «А се устав Володимер Всеволодиця»).

⁴⁾ Ланге. Исследование об уголовном праве... Кн. I.

⁵⁾ Голубовский. Критико-библиографический обзор... С. 60 и след. О том, что княжичи составили Правду для всей Руси, собравшись в Киеве в 1072 г., писал еще И. Д. Беляев (Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. С. 236).

⁶⁾ Дьяконов. Очерки... С. 91-93. Отдавал предпочтение статье 2 Пр. Пр. (по сравнению с заголовком перед статьей 18 Кр. Пр.) и Л. К. Гетц.

⁷⁾ Максимейко. Опыт критического исследования... С. 54-55, 81-83.

⁸⁾ Правда Русская. Т. II. С. 247, 252-254.

⁹⁾ Правда Русская. Уч. пособие. С. 44-46.

¹⁰⁾ Срезневский. Материалы для словаря... Т. II. Стб. 866.

¹¹⁾ Правда Русская. Уч. пособие. С. 45.

¹²⁾ См.: «Бе тогда Вышегород держа Чюдин» (НПЛ. С. 197).

¹³⁾ См. сведение Успенского сборника XII в.: «... бяше человек Вышегороде старейшина огородником, зовом же бяше Ждан по мирьскуму, а в хрещении Никола» (Успенский сборник... С. 63).

¹⁴⁾ Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 64-65.

¹⁵⁾ ПСРЛ.Т. I. Стб. 171.

¹⁶⁾ Лихачев. Русские летописи... С. 88-89 и др.

¹⁷⁾ В Тмутаракань Олег вернулся лишь в 1083 г.

¹⁸⁾ ПСРЛ. Т. I. Стб. 208.

¹⁹⁾ М. Д. Приселков полагает, что Ян Вышатич попал в Киев вместе со своим князем Святославом Ярославичем и утвердился там после смерти этого князя (Приселков. История русского летописания... С.  19). То же см. у Д. С. Лихачева (Лихачев. «Устные летописи»... С. 218). Если бы Ян Вышатич в 1078—1083 гг. был в Киеве, то о киевских событиях этих лет летописец говорил бы подробнее, поскольку рассказы Яна Вышатича он использовал для составления своего произведения. Необъяснимо и умалчивание летописца о деятельности самого Яна Вышатича за эти годы.

²⁰⁾ С 1077 по 1083 г. в Начальном своде мы встречаем почти исключительно сведения, касающиеся действий Олега Святославича как событий, связанных с Черниговом.

²¹⁾ Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 64,198. (У М. Н. Тихомирова ошибочно — «после 17 статьи».) Впрочем, в другом месте работы совершенно неожиданно М. Н. Тихомиров писал: «Слово "паки", по-видимому, просто обозначало, что после смерти отца Ярославичи опять собрались вместе, как это было и раньше при жизни отца» (Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 227).

²²⁾ Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 198.

²³⁾ По М. Н. Тихомирову, он просто «потерял свое прозвище».

²⁴⁾ Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 198.

²⁵⁾ Юшков. Русская Правда. С. 322, 327.

²⁶⁾ Там же. С. 329.

²⁷⁾ Там же. С. 291, 319 и др.

²⁸⁾ ПСРЛ.Т. I. Стб. 152.

²⁹⁾ Черепнин. Общественно-политические отношения... Ст. 164.

³⁰⁾ Müller. Das Metropoliten Illarion... S. 121.

³¹⁾ Черепнин. Общественно-политические отношения... С. 165-166.

³²⁾ Там же. С. 167.

³³⁾ ПСРЛ. Т. I. Стб. 161.

³⁴⁾ Черепнин. Общественно-политические отношения... С. 173.

³⁵⁾ ПСРЛ. Т. I. Стб. 14.

³⁶⁾ ПСРЛ. Т. I. Стб. 174.

³⁷⁾ Черепнин. Общественно-политические отношения в Др. Руси... С. 175.

³⁸⁾ Черепнин. Общественно-политические отношения в Др. Руси... С. 202-204. Он считал, что ряд статей Краткой Правды не вошел в кодекс 1097 г. (ст. 8, 34, 32, 33, 35-37, 39, а также 17, 43), так как большинство из них входило в домениальный  Устав князя Святослава Ярославича, а законодатели враждовали с сыном этого князя Олегом.

³⁹⁾ Черепнин. Общественно-политические отношения... С. 206-207.

⁴⁰⁾ Свердлов. К истории текста... С. 152.

⁴¹⁾ Подробнее см.: Тихомиров. Древняя Русь. С. 99-131.

⁴²⁾ ПСРЛ. Т. I. Стб. 175-178.

⁴³⁾ См.: Зимин. Холопы на Руси. С. 143-156.

⁴⁴⁾ М. Н. Тихомиров считал, что автор ст. 2 Пр. Пр. под отменой кровной мести имел в виду ст. 18-19 Кр. Пр. (очевидно, описка: нужно — ст. 19-20 Кр. Пр., где устанавливалась 80-гривенная вира за убийство огнищанина (Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 198). Введение этой виры, однако, не было отменой кровной мести, о которой говорит ст. 2 Пр. Пр. (согласно ст. 19 Кр. Пр., разрешалось убивать «в обиду» огнищанина). Кроме того, в ст. 1 Пр. Пр., где обобщен смысл ст. 19-22 Кр. Пр., говорится, что 80-гривенная вира существовала в то время, когда кровная месть еще применялась. Только ст. 2 говорит об отмене этой мести после смерти Ярослава.

⁴⁵⁾ О статьях 4-11, 15, 18-22, 26-39, 43, 44 см. в главе «Пространная Правда»: реформы Владимира Мономаха» части второй.

⁴⁶⁾ Греков. Киевская Русь. М.,1953 С. 144, ср. С. 121-122.

⁴⁷⁾ Сергеевич. Лекции и исследования... С. 229.

⁴⁸⁾ Инкин. Новi матерiали... С. 95.

⁴⁹⁾ Максимейко. Опыт критического исследования... С. 54, 82.

⁵⁰⁾ Фроянов. Киевская Русь. С. 40-41.

⁵¹⁾ В 1055 г. «клевета бысть на епископа Луку от своего холопа Дудикы» (НПЛ. С. 182-183); в 1061 г. «в Киеве свои холопи удавиша» новгородского епископа Стефана (Новгородские летописи. С. 130).

⁵²⁾ Н. И. Ланге считал, что ст. 65 Пр. Пр. появилась в результате кодификационной деятельности Мономаха, который осмыслил закон Ярослава (ст. 17 Кр. Пр.), в свете закона Изяслава об отмене кровной мести (Ланге. Исследование об уголовном праве... Кн. I. С. 16-17; Кн. V. С. 165-166). Эту гипотезу принял И. И. Смирнов (Смирнов. Очерки... С. 283-284). Но ст. 65 Пр. Пр. не имеет явных черт законодательства Мономаха, но зато соответствует смыслу установлении Ярославичей. См.: Зимин. Холопы на Руси. С. 153.

⁵³⁾ Возможно, в XI в. термины «вира» и «вирное» употреблялись альтернативно (см. «вирное» в ст. 20 Кр. Пр. и соответствующую «вирвную» в ст. 3 Пр. Пр., а также «Покон вирный» ст. 42 Кр. Пр.).

⁵⁴⁾ Фроянов. Киевская Русь. С. 36.

⁵⁵⁾ Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 198.

⁵⁶⁾ Там же. С. 198.

⁵⁷⁾ Там же. С. 198.

⁵⁸⁾ ПСРЛ. Т. II. Стб. 810.

⁵⁹⁾ «Оже ли не будеть кто его мьстя, то положити за голову 80 гривен, аче будеть княжь мужь или тиуна княжа». Что перед нами вира, а не головничество, видно из ст. 3 Пр. Пр., где сказано: «аже кто убиеть княжа мужа..., то вирьвную платити... 80 гривен, паки ли людин, то 40 гривен», т. е. те же расценки, что и в ст. 1 Пр. Пр. И. Я. Фроянов считает, что ст. 1 со слов «аще ли не будеть кто его мьстя» «является действующим постановлением» (Фроянов. Киевская Русь. С. 38).

⁶⁰⁾ «Аче ли будеть русин, или гридь, либо купець, любо тивун бояреск, любо мечник, любо изгои ли Словении, то 40 гривен положити за нь». В этом перечне «тивун бояреск» появляется вместо «ябетника», вероятно в результате кодификации Владимира Мономаха (об этом см. ниже).

⁶¹⁾ М. Ф. Владимирский-Буданов считал, что 1-я статья «не есть постановление позднейшее... а закон именно времен Ярослава, отмененный его детьми» (Владимирский-Буданов. [Рецензия на кн.: Das Russische Recht...]. 1911. № 3. С. 23). Н. А. Максимейко еще ранее писал, что ст. 1 «несомненно воспроизводит относительно убийства более раннюю практику, действовавшую во время Ярослава Мудрого; заглавие статьи прямо указывает на суд этого князя, а дальнейшее изложение Русской Правды говорит о переменах, последовавших при его сыновьях» (Максимейко. Мнимые архаизмы... С. 129).

⁶²⁾ ГВНП. № 28. С. 55.

⁶³⁾ За то, что эта статья находилась уже в Правде Ярославичей, а не явилась нововведением Мономаха, говорит и ее близость к старым законам и терминологические отличия («виревную», «княжь муж»), от мономаховых ст. 4-6 (где мы находим «виру» и «дикую виру»). Наконец, ст. 3 оторвана от логически с ней связанной ст. 19 Пр. Пр., относящейся к мономаховым нововведениям.

⁶⁴⁾ Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 201-202.

⁶⁵⁾ «Горожанин» сменил «русина» позднее в списках Пушкинской и Карамзинской групп.

⁶⁶⁾ Черепнин. Общественно-политические отношения... С. 208.

⁶⁷⁾ Статьи дошли в редакции Пространной Правды. См. об этом главу «Пространная Правда и реформы Владимира Мономаха» части второй.

⁶⁸⁾ См. также: Черепнин. Общественно-политические отношения... С. 211-212.

⁶⁹⁾ «За век» не платилось в случае простой угрозы вынутым мечом (ст. 24 Пр. Пр.), при ударе мечом без нанесения раны (ст. 23), ударе батогом (ст. 25), если истец «придет синь» (ст. 29) или если его только толкнут или ударят по лицу (ст. 31).

⁷⁰⁾ В грамоте № 421 (сер. XII в.) отец сообщает сыну, что тот может вернуться домой, ибо он заплатил на него 20 гривен (Арциховский и Янин. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1962—1976 гг.). С. 30); Л. В. Черепнин считал, что речь идет о полувирье (Черепнин. Новгородские берестяные грамоты... С. 41).

⁷¹⁾ «Аже кто ударить мечемь, не вынез его, или рукоятию, то 12 гривен продажи за обиду» (ст. 23 Пр. Пр.). Из несовершенства кодификационной работы не следует, однако, вывода, что «продажа» как думал М. М. Исаев, в отдельных случаях платилась не князю, а потерпевшему (Исаев. Уголовное право... С. 167).

⁷²⁾ Следы вставок ощущаются и в неудачном обороте «утнеть... око» и в чтении «носутнеть».

⁷³⁾ Статья 40 Пр. Пр. основана на ст. 21 и 38 Кр. Пр., правильно понятых составителем Правды Ярославичей, как однозначно повествующие об убийстве вора на месте преступления.

⁷⁴⁾ Вообще, составители Правды Ярославичей, использовав первую половину княжеского устава (ст. 19-31 Кр. Пр.), вторую (ст 32-41) оставили фактически без внимания (частично привлекли для своей кодификационной работы лишь материал ст. 38).

⁷⁵⁾ «Продажа» за кражу скота дана в статьях 41 и 42 Пр. Пр.

⁷⁶⁾ То, что ст. 42 Пр. Пр. говорит о «продаже», подтверждается ст. 45 Пр. Пр., где дан урок за скот (в отличие от штрафа). Л. В. Черепнин считал, что эти уроки за скот «представляют собой продажи, т. е. суммы, вносимые в княжескую казну» (Черепнин. Общественно-политические отношения... С. 213). Но уроки, платившиеся князю за возмещение ущерба, не были продажами, которые взыскивали наряду со штрафами. Почти без изменений перенесена ст. 12 Кр. Пр. в ст. 33 Пр. Пр., где штраф прямо не назван «продажей», но то, что здесь имеется в виду «продажа», видно по статьям 41 и 45 Пр. Пр. (ведь убытка от поездки на коне его владелец фактически не терпел).

⁷⁷⁾ «Аче кто конь погубить... свое ему лицемь взяти, а за обиду платити ему 3 гривны».

⁷⁸⁾ «Аще поиметь кто чюж конь... взяти ему свое, а 3 гривне за обиду».

⁷⁹⁾ См. также: Черепнин. Общественно-политические отношения... С. 218. Название штрафа «за обиду» в Пространной Правде осталось как анахронизм (Тихомиров. Исследование о Русской Правде. С. 204).

⁸⁰⁾ «Коня» законодатель выделял обычно из состава скота (ср. ст. 35 Пр. Пр.: «или конь, или порт, или скотина»).

⁸¹⁾ Позднейшая приписка о смердах в ст. 45 («оже платять князю продажю») связана с деятельностью Мономаха. Об этом см. главу «Пространная Правда и реформы Владимира Мономаха» части второй.

⁸²⁾ В ст. 40 Пр. Пр. по сравнению со ст. 21 и 38 Кр. Пр. изъяты конкретные объекты кражи (хлеб, конь, говядо). В ст. 41 Пр. Пр. по сравнению со ст. 31 Кр. Пр. опущено уточнение о том, какой скот (конь, волы) похищался из хлева. В ст. 41 и 42 вместо численного определения говорится в общей форме «много». В ст. 45 Кр. Пр. «смердеи конь» стал конем «иных» (ср. ст. 28 Кр. Пр.).

⁸³⁾ Ранее за удар жердью платили штраф в 12 гривен. Теперь 12 гривен шло за удар батогом.

⁸⁴⁾ В Пространной Правде нет штрафов за убийство подъездного (ст. 19 Кр. Пр.) и тивуница (ст. 21 Кр. Пр.). Очевидно, этих постановлений не было в том варианте княжеского устава, которым пользовался составитель Правды Ярославичей. Фраза о тивунице носит черты позднейшей обработки (+) вставки, ибо она повторяет текст о тиуне в ст. 22 Кр. Пр., но употребляет несколько измененный термин: «тивунец» — другое наименование тиуна (ср. ст. 33 Кр. Пр. «в тиунице»), а не отрок тиуна, как думал М. Д. Приселков (Приселков. Задачи и пути дальнейшего изучения... С. 247), или сын тиуна, как полагал Соболевский (Соболевский. Язык Русской Правды. С. 379). {В месте, отмеченном (+), страница кончалась, а сноска переносилась на следующую. Кажется, при этом что-то выпало. HF}

Назад К оглавлению Дальше