Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Керамические изделия из курганных могильников долины Зарафшана — самая большая по количеству группа погребального инвентаря. Они найдены и в самых ранних, и в самых поздних погребениях. Последние представляют собой захоронения костей по зороастрийскому погребальному ритуалу, которые совершались в керамических хумах, служивших погребальными урнами.

Из курганов разных эпох в Согде было извлечено более 150 целых сосудов, от миниатюрных, высотой в несколько сантиметров, до больших. Из этого количества следует выделить около двух десятков курильниц и более десятка хумов и хумов-оссуариев. Более половины остальной керамики составляют кувшины и горшки, шесть фляг с уплощенным боком и только одна двояковыпуклая фляга. Обнаружено также 12 разнообразных по форме бокалов и кубков. Два из них с грушевидным туловом и петлеобразными ручками, у трех резервуары имеют плавные очертания, а у пяти — стенки ломаного контура. Найдено также 10 мисок и чаш разных форм и около пяти малых сосудов. Среди керамических изделий из могильников большое количество боковых стенок и донцев хумов или крупных сосудов, которые служили курильницами, а также поддоны кубков с просверленными отверстиями, которые были положены в погребения как пуговицы или пряслица, а может быть, и как ритуальные предметы.

При рассмотрении керамики из погребений нельзя игнорировать керамику, обнаруженную при опускании шурфов на городищах Лявандак и Ходжа-Аджуванди-тепе. Материалы, полученные при раскопках на этих городищах, дополняют данные о керамике из погребений, что делает представления о керамике древнего Согда более полными и достоверными.

Керамика из погребений почти вся, за исключением нескольких экземпляров, изготовлена на гончарном круге и отличается хорошим качеством обжига. Керамика ручной лепки из глиняного теста плохого качества была найдена в кургане 1 могильника Акджар-тепе, в кургане 7 Хазаринского могильника, в кургане 1 около бугра Соинова Куюмазарского могильника. От руки были вылеплены почти все курильницы. Все найденные в захоронениях сосуды были покрыты или светло-серым, или жрасным, или же черным плотным ангобом, качество которого на керамике из поздних погребений ухудшается, и на сосудах (187/188) имеется облезлый черный ангоб, сохранившийся лишь местами.

В самых ранних погребениях VII—III вв. до н.э. обнаружено только три сосуда, и все они — в курганах Хазаринского могильника. Ни одного сосуда не было в ранних погребениях Агалыксайского могильника, что объясняется ограблением курганов в древности. Ни одного сосуда не было и в Калкансайском могильнике, но это связано с погребальным обрядом. Причиной отсутствия керамики, впрочем как и других предметов погребального инвентаря, во многих ранних курганах Хазаринского могильника может быть как ограбление некоторых из них, так и погребальный обряд, в соответствии с которым они не клались в могилу при захоронении.

Керамика следующих двух групп погребений — II в. до н.э. — I в. н.э. и II—IV вв. н.э. — имеет не только различие, но и сходство (последнее прежде всего в типах сосудов). В захоронениях и той, и другой группы найдены кувшины, бокалы, горшки, кубки, чаши. Таким образом, для обеих групп характерно наличие одинаковых по назначению типов посуды, хотя и не во всех могильниках.

Наиболее распространенными керамическими изделиями в курганах Согда оказались кувшины и горшки, которых было найдено около 50. Среди них кувшины с ручками и без ручек. Наибольшее количество кувшинов с ручками обнаружено в погребениях II в. до н.э. — I в. н.э. Кувшины с ручками из этой группы погребений различаются между собой формой венчиков: у одних они профилированные, у других сплошные. Вместе с этими кувшинами в погребениях II в. до н.э. — I в. н.э. и в погребениях следующей группы были бокалы и кубки; они имеют разную форму, но образуют определенный эволюционный ряд, по которому можно проследить переход от одной формы к другой.

Ареал бокалов необычайно широк, они встречаются на большой территории от Хорезма до Северной Индии, почти на всей территории Средней Азии и за ее пределами и датируются в довольно значительном хронологическом диапазоне — от первых веков до нашей эры — до первых веков нашей эры. Формы бокалов также различны, причем разные исследователи датируют бокалы одинаковой формы по-разному. Одни считают бокалы с плавным контуром стенок более ранними, а с ломаным — поздними. Другие же, наоборот, утверждают, что бокалы с ломаным контуром стенок — древняя, начальная форма, а бокалы с плавными контурами стенок, или, как их еще называют, колоколовидные, — поздняя.

Так, по мнению А.М. Мандельштама, бокалы рюмкообразной формы являются поздней формой этого вида, а бокалы с цилиндро-коническим туловом бытовали ранее рюмкообразных и нет никаких оснований говорить о том, что они сосуществовали какое-то время. Между ними, писал он, был «некоторый хронологический разрыв» [Мандельштам, 1966, с. 156]. К этому (188/189) заключению он пришел на основании данных «курганной стратиграфии», полученных при раскопках кургана XVI, 1 Тулхарского могильника, где в инвентаре основного погребения был бокал цилиндро-конического типа, или с ломаным контуром стенок, а во впускном погребении — бокал рюмкообразной формы. Подтверждением такой стратиграфии А.М. Мандельштам считал находки в нижнем и последующих слоях на Каменном городище у слияния рек Вахша и Пянджа. На этом городище в нижнем слое был найден бокал цилиндро-конической формы, а в последующих слоях — фрагменты бокалов колоколовидного и рюмкообразного типов [Мандельштам, 1966, с. 67, 147, 156].

О том, что бокалы с ломаным контуром стенок ранние, а с плавным контуром поздние, но датирующиеся раннекушанским временем, т.е. временем, предшествующим нашей эре, писал задолго до раскопок Тулхарского могильника, после разведок в 1946 г. на городище Афросиаб А.И. Тереножкин [Тереножкин, 1947, с. 129]. Возможность сосуществования двух указанных форм бокалов в Согде вплоть до IV—V вв. вслед за А.И. Тереножкиным допускал С.К. Кабанов. По его мнению, исходной формой бокалов с ломаным контуром стенок были сосуды с подкошенным донцем, известные в Средней Азии еще с VII—IV вв. до н.э. [Кабанов, 1964, с. 86-87]. Появление же бокалов колоколовидной формы в Средней Азии он относил к III—II вв. до н.э. и писал, что такие бокалы являются синкретической формой, в создании которой принимали «участие греки, занимавшие господствующее положение в Бактрии, быть может, и в Согде» [Кабанов, 1964, с. 84]. В дальнейшем эти бокалы, по мнению С.К. Кабанова, становились более вытянутыми [Кабанов, 1964, с. 86]. Согласилась с положением о греческом влиянии на формирование среднеазиатского бокала на ножке и Г.В. Шишкина [Шишкина, 1969, с. 237-238].

Итак, по поводу датировки форм сосудов существуют две разные точки зрения, хотя по частным вопросам ученые, высказывавшие их, имеют иногда одинаковые взгляды. Так, А.М. Мандельштам и С.К. Кабанов рюмкообразные бокалы считают поздней формой, в которую эволюционировали бокалы с колоколовидным туловом. Вместе с тем А. М. Мандельштам отрицает сосуществование цилиндро-конических и колоколовидных бокалов и даже указывает на хронологический, промежуток между их употреблением, а С.К. Кабанов доказывает их сосуществование на протяжении семи-восьми столетий.

Такое резкое расхождение взглядов вполне понятно. Если в. раскопках А.М. Мандельштама можно видеть четкую «стратиграфию» в курганных погребениях, то выводы С.К. Кабанова не имеют под собой стратиграфической основы, ибо бокалы, которые он рассматривает, найдены в переотложенных наслоениях в северной части городища Афросиаб. По ним можно сделать заключение только о наличии данных типов керамических (189/190) изделий на городище Афросиаб. С.К. Кабанов совершенно не использовал данные о находках бокалов в разных местах, как на территории Согда, так и на территории Бактрии и других близких районов.

К западу от Бухарского оазиса на бугре Баш-тепе В.А. Шишкиным было собрано большое количество нижних частей бокалов колоколовидной формы, которые он датировал по аналогии с находками в могильнике Туп-хона и на Афросиабе II в. до н.э. — I в. н.э. А чаши с ломаным контуром стенок он отнес, исходя из многочисленных аналогий в Бухарском оазисе, к I—II вв. н.э. [Шишкин, 1956, с. 170].

Два интересных бокала были найдены в этом районе во время раскопок на бугре Аяк-тепе 2 В.Д. Жуковым, который в нижнем слое обнаружил бокал вытянутой формы, а в верхнем — бокал с ломаным контуром стенок [Жуков, 1956, с. 198-199].

Раскопки Калян-тепе в зоне Чим-Курганского водохранилища дали комплекс керамики, в который входили множество ножек бокалов, резервуары бокалов вытянутой формы, а также чаши с плавным контуром, стенок. Чаши с ломаным контуром стенок в этом комплексе отсутствовали [Кабанов, 1957, с. 81-82]. Но ни на Афросиабе, ни на Калян-тепе С.К. Кабановым не было найдено ни одной монеты, что давало бы возможность хотя бы с некоторой долей определенности судить о датировке бокалов.

Материалы раскопок курганов и двух городищ в Бухарской области позволяют совершенно иначе взглянуть на две разные точки зрения по поводу хронологии форм бокалов. Шурф, заложенный на городище Лявандак, прорезал толщу культурных наслоений, достигавшую в этом месте 5 м. В самом нижнем слое городища были найдены ножки кубков, которые относились к изделиям первых веков до нашей эры [Обельченко, 1960, с. 18, 23]. Крупная ножка кубка из шурфа аналогична ножке кубка из кургана 22 на поле 2 Куюмазарского могильника. Миниатюрная ножка кубка, обнаруженная в IX ярусе, идентична ножке кубка из шурфа на городище Муг (Ура-тюбе). Эта ножка кубка, как и ножка лявандакского кубка, покрыта красным ангобом без лощения. В этом же слое на городище Муг, который датировался рубежом нашей эры, было пряслице, аналогичное пряслицу полусферической формы из того же яруса, что и ножка кубка с городища Лявандак [Смирнова, 1953, с. 213-214]. В керамике из нижних слоев городища Лявандак четко разделяются три типа, точно соответствующие типам керамики из могильников.

Материал, полученный при опускании шурфа на городище Ходжа-Аджуванди-тепе, не имеет четкого хронологического членения, потому что в данном пункте слои оказались перемешанными. В нижнем слое, покрывавшем материковый гипс, было большое количество фрагментов боковых стенок хумов с раскраской в виде натеков марганцево-черного цвета. В этом (190/191) заале фрагментов хумов была найдена целая кружка с ручкой из глины красного обжига. Вылепленная вручную, кружка снаружи и внутри покрыта светло-серым ангобом, по которому нанесена пятнистая раскраска марганцевого цвета. Выше этого завала обнаружен фрагмент боковой стенки небольшого сосуда с венчиком и ручкой, заканчивающейся изображением собачьей морды.

Подобные зооморфные ручки хорошо известны по находкам в Средней Азии, относящимся к первым векам нашей эры, а также в Нижнем Поволжье и на Северном Кавказе, где они: весьма многочисленны [Скалон, 1941, с. 173 и сл.]. На этих ручках чаще всего был изображен баран, который символизировал благополучие, защиту от действия злых сил и изобилие [Литвинский, 1968, с. 110]. По технике изготовления фрагмент боковой стенки небольшого сосуда с венчиком и ручкой идентичен керамике из погребений второй хронологической группы могильников и керамике из VIII яруса в шурфе на городище Лявандак. Упомянутая глиняная кружка по технике выделки и раскраске близка к фрагментам хумов, в слое которых она была найдена.

На городище Ходжа-Аджуванди-тепе, как и на городище Лявандак, обнаружены три типа самой древней керамики: краснолощеной, покрытой черным ангобом и с натеками краски по тулову. Такое деление керамических изделий по материалам шурфов на городищах хорошо увязывается с делением погребений по хронологическим отрезкам, в каждом из которых была своя керамика, отличающаяся не только по технике изготовления, но и по формам, что весьма важно, ибо дает возможность проследить процесс эволюции некоторых форм сосудов, в частности бокалов.

О том, что керамика с черным ангобом относится к II—IV вв., свидетельствуют находки такого типа посуды в погребениях этого времени. В катакомбе кургана 3 около бугра Соинова Куюмазарского могильника находился сосуд типа фиалы, который датируется концом II в. — началом III в. н.э. Внутри фиала покрыта красным ангобом, а снаружи в верхней части — неплотным слоем черновато-серого ангоба. Две небольшие чаши с ломаным контуром стенок, снаружи до линии излома покрытых черновато-серым ангобом, а внутри — слоем красного ангоба, были в кургане 2 в южной группе Куюмазарского могильника; по технике изготовления они идентичны фиале из кургана 3.Точно такое же покрытие ангобом имеет ряд керамических изделий из Кызылтепинского могильника. Это чаша из кургана 12, кубок с короткой цилиндрической ножкой, но со слегка выступающим бортиком в месте перехода резервуара от конуса к цилиндру из кургана 13 Кызылтепинского могильника почти такие же по форме, как фиала, но несколько крупнее и без выемки в месте излома стенок. Совершенно одинаковы со всеми описанными выше сосудами кубок из кургана 6 и чаша из кургана (191/192) 11 того же могильника; снаружи они также покрыты черноватым ангобом, местами даже облезлым, черный облезший ангоб сохранился и на бокале из кургана 4 Лявандакского могильника. Плохого качества черноватый ангоб виден на многих кувшинах из поздних погребений Хазаринского и Кызылтепинского могильников.

Можно считать установленным фактом, что бокалы и чаши, близкие по форме к сосудам, покрытым черновато-серым ангобом или же облезлым черным ангобом, являются поздними, а бокалы, покрытые красным ангобом и лощением по нему, — более ранними. Следовательно, бокалы колоколовидной формы более ранние, а с ломаным контуром стенок — более поздние, относящиеся к последующей эпохе, ибо по технике изготовления они идентичны керамике из погребений II—IV вв. н.э., хотя их находили иногда в погребениях вместе с мечами с коротким прямым перекрестием.

Изменения в форме бокалов происходят на рубеже нашей эры, а может быть, и в течение всего первого столетия нашего летосчисления, причем в процессе эволюции некоторые формы сосуществуют. Находки бокалов в погребениях курганных могильников Согда позволяют проследить два возможных пути эволюции, но исходной формой в обоих случаях была колоколовидная. Для того чтобы убедиться в этом, необходимо рассмотреть инвентарь, находившийся в тех погребениях, где были бокалы. В кургане у тригонометрического пункта в Лявандакском могильнике в инвентарь помимо бокала колоколовидной формы входили меч с коротким прямым перекрестием и навершием в виде круглой пластинки, а также кувшин с профилированным венчиком. Это одно из самых древних в данной группе погребений датируется II в. до н.э. Точно такой же бокал был в кургане 22 Куюмазарского могильника, но меч, найденный там, был без навершия, а с коротким прямым перекрестием. У бокала из кургана 2 Шахривайронского могильника, так же как и у бокала из кургана 4 Лявандакского могильника, цилиндро-коническое тулово без резко выступающего бортика, короткая цилиндрическая ножка с поддоном; по форме оба эти бокала близки колоколовидным бокалам и являются как бы переходным типом от колоколовидной формы к цилиндро-конической.

Особенно близок к колоколовидным бокал из кургана 4 Лявандакского могильника, изгиб стенок резервуара которого еще не подчеркнут выступающим бортиком. Цилиндро-конический бокал из кургана 3 Шахривайронского могильника имеет еще более укороченную ножку по сравнению с бокалом из кургана 2 того же могильника, а его поддон представляет собой небольшой кольцеобразный выступ, как бы сливающийся с короткой ножкой. Цилиидро-коническая форма бокала из кургана 13 Кызылтепинского могильника в точности копирует форму бокала из кургана 3 Шахривайронского могильника. У бокала из (192/193) кургана 13 уже нет поддона, а короткая ножка — цилиндрической формы. Постепенное исчезновение поддона, а затем и ножки приводит к тому, что эта форма бокала превращается в форму чаши, которая известна по находке в кургане 2 из южной группы курганов Куюмазарского могильника.

Разнообразные формы бокалов, отличающихся друг от друга деталями, позволяют проследить второй вариант эволюции колоколовидного бокала в чашу с ломаным контуром стенок, как упоминавшаяся чаша из Куюмазарского могильника. Бокалы типа тех, что были найдены в кургане 4 Лявандакского могильника и в кургане 2 Шахривайронского могильника, превращаются в цилиндро-конические типа бокала, найденного в кургане 4 Шахривайронского могильника, у которого коническая часть вытянута к поддону. А у бокала из кургана 6 того же могильника коническая часть несколько короче и приземистее. У бокала же из кургана 13 Кызылтепинского могильника коническая часть совсем короткая, как и у чаши из кургана 11 того же могильника, но у последней отсутствует поддон. Чаша из кургана 11 Кызылтепинского могильника такая же, как чаши из кургана 2 Куюмазарского могильника, но над выступающим бортиком у нее небольшая выемка, идущая по окружности. Выемка отличает эту чашу от куюмазарских чаш, но сближает ее с фиалами из последнего.

Все описанные бокалы цилиндро-конической формы относятся ко второй группе погребений, за исключением бокала из кургана 3 Шахривайронского могильника, где скелет лежал головой на север, и чаши из кургана 11 Кызылтепинского могильника, в котором многократно устраивались погребения, а вход в катакомбу был закрыт двумя хумами.

Если превращение колоколовидного бокала в чашу хорошо прослеживается по керамическим материалам из курганов Согда, то происхождение этого типа сосудов по данным материалам проследить невозможно. Видимо, бокалы как керамическая форма, может быть и редкая, продолжали существовать и в тот период, когда бокал перерождался в чашу. О том, что бокалы продолжали бытовать после II в. н.э. вплоть до IV в. или даже позже [Пачос, 1970, с. 65], можно судить по находкам в поздних курганах Хазаринского могильника пряслиц или пуговиц, изготовленных из круглых, иногда весьма больших поддонов бокалов. Такой поддон с натеками марганцево-черной краски был найден в кургане 52, а в курганах 56 и 57 Хазаринского могильника обнаружены поддоны бокалов, в которых были просверлены отверстия.

По вопросу о происхождении бокалов нет единого мнения, а те гипотезы, которые выдвигаются, не подкрепляются соответствующими материалами и порой носят характер умозрительных заключений. Выше уже приводилась точка зрения С.К. Кабанова, поддержанная Г.В. Шишкиной, о возникновении такой формы керамического изделия, как бокал, под (193/194) греческим влиянием. Однако ранее высказывались совершенно иные взгляды о происхождении бокалов. Ж. Гарден, отметивший широкое распространение бокалов на территории к северу от Гиндукуша, т.е. в пределах Средней Азии, привел две гипотезы, объясняющие это явление. В соответствии с первой, бокалы были хорошо знакомы «скифским» народам Азии до их вторжения в Бактрию и Индию. До начала первого века, христианской эры эти бокалы были принесены «степными варварами» за Гиндукуш. По второй его гипотезе, они возникли при кушанах в Таксиле как подражание металлическим кубкам [Garden, 1957, с. 24], которые были точно таких же форм, как глиняные. Медный кубок колоколовидной формы, например, точно такой же, как колоколовидные кубки из Лявандакского или Куюмазарского могильников [Marshall, 1951, т. III, с. 174-269]. Такие же глиняные кубки, как и найденный в нижнем слое Сиркапа, встречаются по всей его территории. Это был излюбленный тип обычного глиняного кубка в греческий и сако-парфянский периоды [Marshall, 1951, т. II, с. 416-417; т. III, рис. 124-89, рис. 129к-89]. Находки металлических и глиняных кубков в нижнем и шестом слоях Сиркапа относятся ко II в. до н.э., ибо эта часть Таксилы возникла при греках, которые овладели городом в середине II в. до н.э. и отстроили: ту часть, которая называется Сиркапом. Нижний слой Сиркапа — «догреческий», а шестой слой — самая древняя часть города, основанного греками [Ильин, 1958, с. 35-38]. Следовательно, металлические и глиняные бокалы были в Таксиле еще до завоевания ее греками.

По находкам кубков в Таксиле видно, что наиболее древней формой их были колоколовидные кубки и кубки вытянутой формы, как кубок со знаком свастики на внешней поверхности резервуара. Указанные формы соответствуют самым древним формам бокалов из курганов Согда, где были найдены колоколовидные сосуды, а бокал вытянутой формы найден в районе бугра Баш-тепе, из уже упомянутых находок В.Д. Жукова. О том, что вытянутые и колоколовидные кубки наиболее древняя их форма в Сиркапе, свидетельствуют материалы из раскопок А. Гхоша, среди которых кубки вытянутой формы — тип 53 и колоколовидной — тип 54, реже встречаются более приземистые кубки типа 55 в слоях фазы I и фазы II, что соответствует периоду II в. до н.э. — I в. н.э. [Ghosh, с. 62, рис. 12; рис. 50]. Ножки бокалов с нижней частью резервуаров Ж. Гарден относит к одному периоду, насчитывающему около трех столетий, — между I в. до н.э. и началом III в. н.э. [Garden, 1957, табл. IV, рис. 26].

Гипотезу Ж. Гардена о происхождении кубков, как и гипотезу Д. Маршалла о подражании их металлическим кубкам, с которой согласен и А. Гхош, нельзя считать удовлетворительной, ибо в ней не учтен очень важный факт — наличие разного типа кубков на ножке из раскопок поселений земледельцев (194/195) эпохи поздней бронзы [Массон, 1959, с. 169, 171, 178]. Эти кубки, видимо, служили исходными образцами для формирования такого типа сосудов, как бокал на ножке. Никакого греческого влияния на развитие этой керамической формы не было, хотя влияния античного керамического производства на среднеазиатское отрицать не приходится. Это видно по профилированным венчикам кувшинов из погребений II в. до н.э. — I в. н.э., которые имеют такую же профилировку, как греческая античная керамика [Обельченко, 1980а]. Но в то же время в керамике из курганных могильников Согда можно обнаружить влияние керамики соседних со Средней Азией районов. У кувшина из кургана 6 Лявандакского могильника почти шаровидное тулово с плоским дном и плоским венчиком, отогнутым наружу. Ручка этого кувшина или изготовлена одновременно с формовкой венчика или же место ее крепления к венчику настолько тщательно заглажено, что никаких следов, указывающих на ее прикрепление после выделки венчика, нет. У этого кувшина есть одна деталь, которая сближает его с кувшином, но без ручки, найденным в погребении эпохи поздней бронзы под Бугурусланом. На обоих этих кувшинах есть небольшой острый бортик, разграничивающий тулово и горло сосуда, в виде наплыва, как бы нависающего над туловом [Толмачев, 1914, с. 116]. В керамике Южного Приуралья сказывается среднеазиатское влияние, что хорошо видно по фляге из Мечетсайского могильника [Смирнов К., 1975а, с. 138, с. 54-1]. Кувшины из кургана 14 Лявандакского могильника и кургана 30 Куюмазарского могильника одинаковы по форме и очень близки к кувшинам из сарматских погребений Нижнего Поволжья и Северного Кавказа.

Необходимо отметить, что бокалы были массовым видом сосудов и очень широко применялись в быту, о чем свидетельствуют многочисленные находки фрагментов кубков на городищах и в могильниках, особенно в Тулхарском могильнике на юге Таджикистана. И совершенно неправомерно считать, что использование бокалов носило сакральный характер, как это делал С.К. Кабанов. Выше было показано, что в погребальный инвентарь входила посуда, которой обычно пользовались в быту, даже починенная.

Бокалы, найденные в Шахривайронском могильнике, стояли на кувшинах, т.е. ножки бокалов были опущены в горловины кувшинов, то же было отмечено и в курганах около Алтын-асара в древнем Хорезме [Толстов, 1958а, с. 247]. Было принято считать, что миниатюрные сосуды, найденные в погребениях и могильниках, использовались для хранения косметических снадобий. Однако, как показывают данные этнографии, маленьжие сосуды служили для хранения топленого масла [Пещерева, 1959, с. 67]. Большие кувшины с ручками и без ручек употреблялись для хранения жидкостей. На многих из них видны разные знаки, прочерченные, как правило, до обжига сосуда. Наиболее (195/196) распространенным знаком на этих сосудах является косой крест. Прямой крест, вписанный в окружность, имеется на фрагменте оссуария, найденном на бугре Соинова. Изображение косого креста можно видеть на фляге из кургана 62 Хазаринского могильника, а на фляге из кургана 44 того же могильника этот крест пересекает вертикальная линия. Косой крест есть также на кувшине из кургана 2 Шахривайронского могильника. Кресты на сосудах встречаются довольно часто при раскопках разных по времени археологических памятников, причем география распространения этих крестов необычайно широка.

Мотив креста в орнаментации керамики известен с V тысячелетия до н.э. по находкам в Северной Месопотамии. Кресты разных типов, в том числе и косые, встречаются на керамике и печатях из поселений древних земледельцев Южной Туркмении эпохи энеолита и бронзы, т.е. III—II тысячелетий до н.э. [Хлопин, 1962, с. 16].

Крест, вписанный в круг, — это также изображение простейшей формы колеса с четырьмя спицами, расположенными под прямым углом. Такое колесо первобытный человек наделял необычайными свойствами и отождествлял с солнечным диском. Отсюда и пошла символика креста, который первоначально был связан с культом солнца [Донини, 1962, с. 50-51]. Крест, так же как и циркулярный орнамент, символизировал культ огня и солнца. О широком распространении солярного культа, символами которого были крест и свастика, в смысловом отношении идентичные, свидетельствуют многочисленные материалы середины II тысячелетия до н.э. — I тысячелетия до н.э., полученные во время археологических раскопок в Северной Армении. Свастика и крест имеются на керамике, оружии, а также на подвесках-талисманах [Есаян, 1968, с. 255-260].

Солярные знаки в виде креста с ровными концами, вписанного в круг, а также в виде вихревой розетки, изображающей вращающееся солнце, представлены в рельефах фасадов известняковых могильных оград в Абхазии. По мнению М.М. Малия, эти знаки никакого отношения к христианству не имеют, а принадлежат к комплексу дохристианской культуры [Малия, 1970, с. 40-41]. Представлениями, восходящими к достоистюрическому времени, объясняется наличие равностороннего креста в. орнаментации среднеазиатских ковров [Мошкова В., 1970, с. 54-55, табл. I-II; с. 59, табл. V; с. 75, табл. XIV и сл.].

Появление этих знаков не только на керамике, но и на кирпичах, конечно, следует связывать с представлениями о них как об оберегах, а не как о единицах счета, о чем писали исследователи, обнаружившие эти знаки (см., например, [Кузьмина, 1956, с. 81-82]). Е.М. Пещерева, ссылаясь на этнографические материалы, собранные ею в связи с исследованием гончарного производства Средней Азии, указывала, что знаки на керамике не являются знаками собственности, а имеют магический характер. (196/197) И по сей день среди них главенствующее положение занимают именно крестообразные знаки [Пещерева, 1959, с. 109-115].

Изображение прямого креста было обнаружено на ручке поливной крышки сосуда из слоев XII в. на городище Минг-урюк. Крест был нарисован поливой красного цвета на торцовой части ручки. Изображение прямого креста на поливном сосуде XV в. известно с городища Ахсикет, раскопки которого производил И. Ахраров. Внутри на донце сосуда почти во весь его диаметр нанесено поливное изображение прямого креста. Поэтому нет никаких оснований связать латинский, или андреевский, крест, так же как и «несторианский», который является вариантом мальтийского креста, с христианской символикой. Разнообразные кресты, как и другие знаки на керамике, кирпичах или других изделиях, есть не что иное, как каббалистические знаки, обладающие магическими свойствами оберегов, охраняющих не только содержимое сосуда, но и сам сосуд или изделие. Именно с этой целью наносились указанные знаки на керамику, найденную в курганных погребениях Согда. Наиболее часто встречается изображение креста, связанного также с астральными представлениями.

Верой в магическую силу знаков можно объяснить и натеки краски или пятна краски красного или марганцево-черного цвета на многих сосудах из погребений первых веков нашей эры и более позднего времени. Краска чаще всего наносилась на плечики сосудов (иногда захватывался венчик) смоченной в ней тряпкой в виде бесформенного пятна, от которого к донцу сосуда стекали струйки, покрывавшие всю внешнюю поверхность. Никакого определенного рисунка в «раскрашенных» сосудах из погребений Согда нет. Исключение составляет небольшая хумча начала XIII в., найденная в гребне стены на городище Лявандак. Здесь виден определенный рисунок: полосы краски образуют пересекающиеся арки, вершины которых находятся на плечиках хумчи, а основания — у донца. Промежутки между полосами заполнены у-образными знаками, напоминающими искаженные триквестры, т.е. один из вариантов символа огня — свастики.

На других сосудах, например на кружке из шурфа с городища Ходжа-Аджуванди-тепе, пятна краски покрывают всю внешнюю поверхность. Пятна краски нанесены на фрагменты сосудов из шурфа на этом городище, в том числе на фрагменте венчика сосуда с ручкой, увенчанной головой собаки.

Сосуды с «раскраской» известны по раскопкам на городище Тали-барзу под Самаркандом. На этих сосудах краска нанесена в виде полос, образующих круги [Григорьев, 1940а, с. 93, с. 10]. Такой же обычай расписывать сосуды полосами краски известен по керамическим находкам в Хорезме [Воробьева, 1959, с. 93, 99, 112, 113]. Появление в Согде росписи керамики полосами краски Б.Я. Ставиский объяснял хорезмийским влиянием начиная с III в. н.э. [Ставиский, 1967, с. 25]. Однако нанесение (197/198) краски на сосуды этого времени известно по находкам в районах, более близких к Согду, например в районе Чардаринского водохранилища, где на сосудах есть и пятна краски, и полосы, образующие крест [Максимова и др., 1968, с. 210].

Обычай «раскрашивать» сосуды восходит к глубокой древности, он известен по археологическим находкам в Средней Азии, относящимся к эпохам энеолита и бронзы [Массон В., 1956а, с. 295 и сл.]. Сосуды с пятнами или полосами краски обнаружены в погребениях могильников Согда первых веков нашей эры и более позднего времени. Не применявшийся очень длительное время прием орнаментации сосудов вновь появляется на поздней керамике. Интересно также и то, что к этому времени относятся сосуды, по форме схожие с керамикой эпохи бронзы и раннего железа. Таковы сосуды из погребений первых веков нашей эры Куюмазарского могильника, найденные в курганах первой группы, а также фрагменты сосудов таких форм из шурфа на городище Лявандак.

То обстоятельство, что сосуды, повторявшие древние формы и древние приемы орнаментации, появились в одно время, свидетельствует о возрождении древних традиций в керамическом производстве Согда в III—IV вв. н.э. Продолжение древних традиций в керамике сасанидского времени можно проследить по материалам из Южной Туркмении, где раннесредневековые сосуды по форме схожи с керамикой эпохи раннего железа (Губаев, 1968, с. 52]. Этого сходства многие исследователи не замечают или же оставляют его без внимания, что приводит к ошибочным построениям, как это произошло при исследовании керамики городища Афросиаб.

Керамика Согда как первых веков до нашей эры, так и первых веков нашей эры во многом сходна с керамикой Бактрии и с керамикой районов, лежащих к северу от Согда, а именно среднего течения Сырдарьи. Это сходство особенно четко проявляется в керамике первых веков нашей эры, причем не только в орнаментации, но и в формах. Подтверждением близкого сходства керамических изделий из Согда и из районов среднего течения Сырдарьи служит находка фрагмента венчика сосуда с ручкой, увенчанной головой собаки.

Керамика с зооморфными ручками характерна для археологических памятников первых веков нашей эры на обширной территории, включающей не только Среднюю Азию, но и Северный Кавказ, Нижнее Поволжье, Восточный Крым и Закавказье. Среди изображений животных встречается и собака [Абрамова, 1959, с. 75-76].

Собака в Средней Азии изображалась не только на ручках керамики, но и в виде отдельных изделий. Собака — первое животное, которое приручил первобытный человек, поэтому вполне понятны место и роль этого животного в идеологических представлениях древности. О том, что собака была самым древним животным, прирученным человеком, свидетельствует (198/199) древнеиранское слово «собака» [Миллер В., 1876, с. 5-7], а через скифов оно проникло к славянам.

По представлениям многих народов, их происхождение объясняется тесным общением собаки с человеком. В легенде, записанной у западных иомутов, говорится, что их родоначальник в младенчестве был вскормлен собакой и само слово «иомут» происходит от «иовм ит», т.е. вскормленный собакой. По историческим преданиям, при продвижении тюрок из Центральной Азии и Семиречья на запад их спутником была собака, которая вела их на новые земли и всячески покровительствовала им [Джикиев, 1963, с. 200].

Анализ тотемных названий туркмен, по словам С.П. Толстова, указывает на то, что наиболее распространенным тотемом оказывается собака — it. Этот тотем занимает весьма значительное место в генеалогической мифологии и тотемистских культах народов Средней, Центральной и Северной Азии [Толстов, 1935, с. 12]. Эти тотемические пережитки нашли отражение в именах, в которых имеется и слово «собака» — it; например, имя одного из государей, упоминаемое в родословной туркмен, — Ит-Барак-хан [Абул-Гази, 1958, с. 43]. С.П. Толстов отмечал, что в качестве древнейшего пласта в средне- и центральноазиатском тотемизме выступал комплекс желтой, красной и солнечной, огненной собаки, что характерно для маздеистского культа, в котором, как известно, собака занимала не последнее место. Особое значение придавалось желтой собаке, считавшейся наилучшим защитником человека от дэвов [Толстов, 1935, с. 13].

О том, как относились к собаке приверженцы зороастрийской религии, свидетельствуют два фаргарда Вендида. В XIII и XIV фаргардах подробно излагается, как надо ухаживать за собакой и ее щенятами, чем кормить это животное и какое наказание понесет тот, кто нанесет ему ущерб. Согласно Авесте, собака создана самим Ахурамаздой, о чем он сообщил Зороастру. За нанесение раны собаке, охраняющей скот, виновный должен поплатиться жизнью — его разрезали на части [Avesta, В. XIII, 27-30].

Культ собаки, охраняющей Добро и Жизнь, восходит к глубокой древности, а отголоски этого мифа встречаются у многих народов и в наши дни [Рыбаков, 1965, с. 25-27]. Очевидно, изображение собаки на венчике сосуда из шурфа на городище Ходжа-Аджуванди-тепе соответствовало верованиям о собаке как об охранительнице, в данном случае содержимого сосуда, и символизировало благополучие.

К сказанному следует добавить, что собака как культовое животное почиталась народами Средней Азии, а это является одним из признаков тотемистических представлений, заимствованных из глубокой древности [Эншлен, 1954, с. 65 и сл.], а затем перешедших в зороастрийскую религию. Под влиянием изменений, происходивших в религиозных верованиях, изменялось (199/200) не только само отношение к собаке, но и связанный с ней культ, который находил отражение во всякого рода преданиях.

Одним из древнейших было представление о собаке, как об охранительнице добра и жизни, а следовательно, благополучия, с чем, видимо, и было связано появление зооморфных ручек в виде собачьей головы. Но не исключена вероятность, что в сосуды наливался напиток, приготовленный из хаомы, а чтобы посуда не осквернялась злыми духами, ее ручки украшались налепом собачьей головы. Возможно, именно с такого рода представлениями был связан зооморфный налеп на фрагменте венчика сосуда с ручкой, увенчанной головой собаки. (200/201)

Назад К оглавлению Дальше