Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Украшения, найденные в курганных могильниках Согда, представлены бусами, подвесками, серьгами, браслетами, кольцами, шпильками и изделиями из золота — брактеатами и нашивными пластинками. Наиболее многочисленную группу украшений составляют бусы из стекла, стеклянной пасты, гишера и разных пород камней. Они различны по форме, размерам, материалу, из которого изготовлены. Бусы найдены в погребениях первых веков до нашей эры и первых веков нашей эры. В самых ранних погребениях бус вообще нет, в могильниках Самаркандской области их очень мало, а те, что найдены в Сазаганском могильнике, плохого качества и не представляют ценности ни как ремесленные изделия, ни как художественные произведения. Более ценными являются бусы из Хазаринского могильника, но подлинными произведениями искусства можно считать бусы из погребений Лявандакского и Куюмазарского могильников.

Большую часть бус из этих могильников составляют сердоликовые и стеклянные золоченые бусы; немало также бус и бисера из гишера. Золоченой называют стеклянную бусину, обтянутую золотой фольгой и покрытую поверх нее слоем стекла. Формы бус из курганов разнообразны: бочонковидные с широким каналом, тыквовидно-рубчатые с широким каналом, бусы в виде миниатюрных трубочек с кольцевыми выемками снаружи, бородавчатые бусы, а также мелкий бисер. Эти бусы имели широкое распространение в Средней Азии, в Поволжье и на Кавказе. Однотипные бусы известны на Кавказе с ахеменидского и раннеэллинистического времени по раскопкам кувшинного некрополя в Нижнем Гоми (Западная Грузия) [Куфтин, 1950, с. 53-55]. В Средней Азии золоченые бусы встречаются в различных местах, в том числе и в Хорезме, в крепости Джанбас-кала. На основании многочисленных аналогий этим и другим видам бус И.В. Пташникова датировала их III в. до н.э. — II в. н.э. [Пташникова, 1952, с. 107-108].

Аналогии рубчатым бусам и подвескам из «египетской пасты» существуют в материале как из Средней Азии, так и с Северного Кавказа. Изделия из пасты имели широкое распространение в эллинистическое и римское время. Рубчатые бусы из пасты хорошо известны по находкам в некрополе Танаиса [Книпович, 1949а, с. 44], в погребениях II—III вв. н.э. из Таркинского могильника [Крупнов, 1951, с. 217], в погребениях III— (201/202) I вв. до н.э. в каменных ящиках в Фергане [Воронец, 1954, с. 62], по находкам во дворце на городище Топрак-кала [Трудновская, 1952, с. 120-121, табл. I, с. 124-125, табл. II] и в других местах [Дресвянская, 1969, с. 73]. Такого типа бусы, согласно классификации Г.Г. Лемлейна, были в употреблении с III в. до н.э. [Лемлейн, 1950, с. 166-167, рис. 52], но на Северном Кавказе они бытовали и в IV—V вв. н.э. [Деопик, 1961, с. 216, рис. 4].

Подвески из голубого стекла в виде бутылочки аналогичны подвескам из кувшинного могильника III в. до н.э. в Западной Грузии [Иващенко, 1950, с. 329], из могильника Тупхона I в. до н.э. [Дьяконов, 1950, с. 169-170], из крепости Джанбас-кала IV в. до н.э. — I в. н.э. в Хорезме [Толстов, 1948, с. 88], и из реннесарматских погребений III—I вв. до н.э. в зоне строительства Сталинградской ГЭС [Синицын, 1953, с. 83-86].

Подвески в виде кулачка, сложенного в кукиш, как и подвески в виде руки, очень распространены в археологическом материале. Они известны по находкам из погребений в Керчи [Пиотровский, 1958, с. 24-25], из сарматских погребений в Запорожье на Украине [Вязьмитина, 1951, с. 241], из курганных могильников Кара-булак и Тура-таш в Киргизии [Баруздин, 1962, с. 22, рис. 5], на юге Таджикистана [Мандельштам, Певзнер, 1958, с. 302, рис. 10]. Идентичная подвеска была найдена в могиле 24 погребения XIV некрополя Дура-Европос [Toll, 1946, с. 135, табл. XVI]. Сочетание находок в этом погребении было очень интересным. Вместе с подвеской кулачком находились амфоровидная подвеска, схожая с рассмотренной выше, бронзовое колечко, аналогичное колечку из кургана 3 близ бугра Соинова, а также уже упоминавшаяся железная пряжка в виде плоского кольца с пуговкой для застегивания. Находки из могилы 24 некрополя Дура-Европос поразительно схожи с находками из кургана 3 Куюмазарского могильника.

Среди археологических находок большое количество сердоликовых бус. Они известны из сарматских погребений на территории Башкирии [Садыкова, 1962, с. 256], в Нижнем Поволжье [Синицын, 1960, с. 49], на Северном Кавказе [Марковин, 1969, с. 73] и в других местах. В погребениях курганных могильников Согда найдено много бус и бисера из гишера или гагата, минерала приятного черного цвета, который А.В. Ферсман называл излюбленным камнем древности [Ферсман, 1954, с. 316]. Бусы из гишера не редкая находка в сарматских погребениях, а также в погребениях более позднего времени. Появление гишеровых бус в сарматских погребениях Нижнего Поволжья, где они встречаются довольно часто, В.П. Шилов объяснял торговыми связями этого района с Закавказьем [Шилов, 1959, с. 440], где известны не только находки бус из гишера, но и места его добычи [Куфтин, 1949, с. 53-54]. Что касается добычи других камней, из которых изготовлены бусы, найденные в курганах древнего Согда, то места их разработок имеются в Самаркандской (202/203) и Бухарской областях. Это в первую очередь относится к камням, входящим в группу кварца, — сердолику и халцедону [Николаев, 1967, с. 40].

С бусами и подвесками, которые входили в погребальный инвентарь курганов как в древности, так и почти до наших дней, у многих народов связаны поверья и приметы. Различные подвески служили амулетами, которые охраняли их обладателей от болезней и козней нечистой силы. В качестве амулетов маленькие изображения руки из различного материала носят многие народы мира; в Италии, например, брелки к часам делают в виде маленьких рук из коралла. Негры Бразилии считали изображение кисти руки, сложенной в кукиш, отвращающим амулетом [Чурсин, 1929, с. 201-202]. Особые свойства приписывались не только изображению или предмету, но и самому материалу — камню, из которого он изготовлен. Из этого мистического отношения к камню появилась вера в его волшебные свойства исцелять разного рода болезни [Ферсман, 1954, с. 10-11]. Значительное место в магических действиях в древности и средневековье отводилось сердолику. Считалось, что он может не только уберечь владельца от болезни, но и сделать его богатым, т.е. изгнать бедность [Марковин, 1965, с. 272-273]. В связи с тем что сердолик в древности наделялся многочисленными свойствами, высказываются даже предположения, что он благодаря своему красноватому цвету имеет отношение к солнечному культу [Марковин, 1965, с. 274]. Мы же можем констатировать, что значительное количество сердоликовых бус в курганах Согда свидетельствует о большой популярности верований, связанных с этим камнем у древних кочевников.

В число украшений, обнаруженных в могильниках, входят также ювелирные изделия из золота, найденные в кургане 6 Лявандакского могильника; это подвески и брактеат с изображением женской головы. Подвески из кургана 6 некоторыми деталями напоминают бронзовые шаровидные подвески из погребения 25 кувшинного могильника VI—III вв. до н.э. в Нижнем Гоми (Западная Грузия). У одной подвески из погребения 25 рифленая поверхность, как у верхней части подвесок из Лявандакского могильника. Б.А. Куфтин предполагал, что это серьги, но не исключал и того, что они служили центральными подвесками ожерелья [Куфтин, 1950, с. 50, табл. 10, 15]. Нижние конические колпачки подвесок из Лявандакского могильника очень похожи на серьгу, найденную П.С. Уваровой в Осетии. Серьга состоит из двух конических серебряных колпачков, спаянных широкими частями. Через эту биконическую серьгу пропущена серебряная проволока, согнутая в кольцо, один конец которого заострен, а на другом сделана петля, в которую пропускался острый конец проволоки. Конусовидные колпачки этой серьги имеют закругленные бортики на широком и узком концах и украшены сканным орнаментом. Скань, как и сами колпачки, хорошо выделана, в то время как бортики колпачков (203/204) Лявандаксой подвески покрыты косыми насечками, имитирующими скань [Уварова, 1900, с. 335, рис. 283].

Подвески из Лявандакского могильника схожи также с биконическими серьгами из курганов прохоровской культуры Южного Приуралья, которым близки серьги из скифского кургана в бассейне р. Сулы [Ильинская, 1954, с. 29, рис. II-6]. Серьги из этого погребения в месте стыка широких сторон конусов украшены косыми насечками, имитирующими сканный орнамент, что сближает их со всеми расмотренными объектами [Ростовцев, табл. VII] и позволяет считать лявандакские подвески изделиями античного ювелирного искусства Согда.

Другое ювелирное изделие из золота — брактеат с горельефным изображением женской головы в обрамлении перлов из того же погребения, где были обнаружены подвески. Лицо на брактеате поражает удивительным сходством с лицом богини-охотницы на серебряном медальоне, найденном в 1886 г. в Тобольской губернии. На серебряном медальоне и на брактеате один и тот же персонаж — богиня-охотница, или богиня-воительница. У лица на брактеате и у лица на медальоне совершенно одинаковые черты; разница лишь в исполнении, что обусловлено небольшими размерами изображения на брактеате и некоторой схематизацией, делающей его грубоватым и несколько упрощенным. Тем не менее видно, что мастер старался передать черты этого лица. На серебряном медальоне дано погрудное изображение богини-охотницы с ее атрибутами. Лицо богини полное, с покатым и узким лбом, узким, расширяющимся книзу носом с приплюснутым кончиком, в углах губ углубленные точки. Над верхней и под нижней губой имеются ямочки. Веки глаз, так же как и брови, смыкающиеся на переносье, четко выступают [Тревер, 1940, с. 61-62, табл. 12].

На брактеате такой же узкий покатый лоб, тот же нос, расширяющийся книзу, узкая полоска губ с точечными углублениями по углам, те же ямочки над верхней и под нижней губой. Нижние веки глаз для придания им рельефности подчеркнуты резцом. Волосы, уложенные валиком, как парик обрамляют лицо, закрывая уши. В прическе на медальоне волосы зачесаны отдельными прядями, образующими валик, в середине его имеется линия пробора, которая есть и на брактеате. Мастер пытался сделать прическу на брактеате такой же, как на медальоне, однако она получилась схематичной. Волосы за валиком на брактеате слегка взбиты, так же как у изображения на медальоне. Валик из волос у персонажа на медальоне оканчивается свисающими от ушей на плечи завитыми локонами, которых нет на брактеате, поскольку отсутствует необходимое для этого пространство.

Сравнивая изображения богини на медальоне с изображениями Артемиды — покровительницы животных и охоты на монетах царей Греко-Бактрии и кушанских монетах царя Хувишки (II в. н.э.), К.В. Тревер пришла к выводу, что их прототипом (204/205) был образ Артемиды — Дианы, который сложился на основе не дошедших до нас статуй, созданных греческими художниками. Рисунок на медальоне, по словам К.В. Тревер, единственный случай отражения в произведении торевтики образа божества, заимствованного из эллинистического мира, но несколько видоизмененного бактрийским мастером [Тревер, 1940, с. 63-64].

К подвескам относится и пинтадер — глиняная печатка с непонятным рисунком на торце и сквозным отверстием на противоположном конце, найденная в кургане 3 Куюмазарского могильника. Такого типа пинтадеры известны с древнейших времен по многочисленным находкам на Кавказе. По мнению Е.И. Крупнова, это штампы для нанесения татуировки на тело и для нанесения узоров на ритуальных хлебцах, но не для нанесения орнамента на керамику [Крупнов, 1969, с. 105 и сл.]. О том, что не все глиняные штампы можно считать пинтадерами, писал Д.Б. Шелов, который ссылался при этом на находки подобного рода в Танаисе [Шелов, 1969, с. 230 и сл.]. Следует отметить, что пинтадеры из Сержень-Юрта и Танаиса не имеют отверстий на конце, противоположном рисунку, а у пинтадер, найденных в курганах могильника Караша I в Южном Казахстане, отверстия на конце есть [Максимова А., 1970, с. 127, рис. 5], но они отличаются от глиняной печатки из Куюмазара. Отличие это состоит в том, что куюмазарский пинтадер цилиндрической формы, а пинтадер из могильника Караша I конической, Находка пинтадера в погребении вместе с бусами и подвесками указывает на то, что или он сам, или рисунок, изображенный на нем, имели магический смысл.

В число украшений входили и различного вида кольца и перстни, среди которых выделяется перстень с геммой из стекла, найденный в кургане 7 Кызылтепинского могильника. Гемма из этого кургана сохранилась плохо, и изображение богини победы Ники неполное. У него нет головы и правой руки, но зато хорошо сохранился корпус обнаженной Ники с большим птичьим крылом за спиной. В музейных собраниях гемм изображение обнаженной богини победы очень редко. В капитальном каталоге античных гемм А. Фуртвенглера среди гемм греко-римского времени лишь одна гемма, на которой только левую согнутую ногу обнаженной Ники покрывает упавший хитон. За спиной у Ники, опустившейся на одно колено, огромные крылья. Другая Ника также коленопреклоненная, но у нее хитон спущен на правую согнутую ногу [Furtwängler, 1900, табл. XXXVI]. А. Фуртвенглер считал, что здесь изображено прозрачное одеяние, которому отдавалось предпочтение в искусстве ионическо-аттического направления конца V столетия [Furtwängler, 1900а, с. 349].

Ника изображена обнаженной и на одной из ваз в папском музее. Богиня стоит, левой рукой поддерживая щит, поставленный на колонну с ионической капителью, хитоном покрыта только правая нога ниже таза [Миронов, 1911, с. 160-161, табл. V, рис. 56]. Полуобнаженную Нику можно видеть на камее V— (205/206) III вв. до н.э., вставленной в золотой перстень, найденный при: раскопках Пантикапея [Максимова М., 1955, с. 440, табл. 1, 6, с. 442]. Находку геммы в погребении в долине Зарафшана можно объяснить популярностью образа Ники у древнего населения Согда.

Культовое назначение имели и бронзовые браслеты с незамкнутыми концами. У одних браслетов эти концы заострены, а у некоторых оформлены схематичным изображением головы, змеи. Такие браслеты были обнаружены в курганах 58 и 62 Хазаринского могильника. Браслеты с головами змей на одном или на обоих концах встречаются в археологическом материале неменее часто, чем изображения самих змей или в виде всякого рода налепов, или их символов — зигзагообразных или волнистых линий. Волнистой линией изображена змея на курильнице из кургана 19 Кызылтепинского могильника, а также на курильницах из сарматских погребений в Запорожье [Вязьмитина, 1953, с. 227, табл. III]. То, что зигзагообразная линия не что иное, как изображение змеи, давно уже установлено наукой и подтверждено археологическими материалами с Кавказа [Мещанинов, 1925, с. 242]. Браслеты со стилизованными змеиными головами, изображение змеи на курильнице, а также различные подвески в виде кукиша и пинтадер носили апотропеический характер, как и материал некоторых украшений, например, сердолик. Украшения из могильников Согда, очевидно, не только служили удовлетворению эстетических потребностей населения, но и играли роль амулетов, охранителей от всякого рода бед и напастей.

Предметы туалета и быта

К предметам туалета и быта из курганных погребений долины Зарафшана относятся бронзовые зеркала. Такой бытовой предмет, как пряслице, мог служить и пуговицей, так же как поддон ножки кубка с просверленным в нем отверстием. Но поддон с отверстием мог играть роль амулета, как и каменные оселки, найденные в погребениях могильников.

По мнению М.П. Грязнова, каменные оселки могли быть амулетами, так как они находились на поясах у скифов, которые навешивали на пояс много всяких других амулетов [Грязнов, 19616, с. 143-144]. Такая точка зрения вполне обоснованна, ибо, по представлениям многих народов, камень с отверстием обладает магической силой и его вешают как оберег от злых духов [Зеленин, 1931]. Вполне вероятно, что такие же функции. у насельников Согда выполняли поддоны ножек кубков с просверленными отверстиями.

Железная игла из кургана 6 Лявандакского могильника нетолько использовалась в утилитарных целях, но и, по представлениям, существовавшим как в древности, так и в недавнем прошлом, служила оберегом от русалки, или албасты. У юго-западных (206/207) туркмен существовало поверье, что джинны боятся иглы. Так, в легенде о народном богатыре Ходжа Полате джинн, которому поручили избить спящую невесту, не мог этого сделать, так как у нее в головном уборе была воткнута игла [Демидов, 1962, с. 189].

Игольники из железа и кости часто встречаются в погребениях многих могильников евразийских степей, в том числе и в Средней Азии. Костяные игольники известны с эпохи палеолита, когда их делали из трубчатых костей птиц [Ефименко, 1953, с. 446, рис. 194,7]. Игольники из трубчатых костей были в употреблении у чукчей даже в 30-е годы нашего столетия [Иванова, 1970, с. 202], причем по орнаментации поверхности они поразительно схожи с игольниками из кургана 7 Куюмазарского могильника.

Изделия из дерева, найденные в Хазаринском и Кызылтепин«ском могильниках, встречаются в инвентаре погребений других могильников Средней Азии. Изделия из дерева — посуда, столики, блюда — были обнаружены в Кара-Булакском могильнике [Баруздин, 1957, с. 56-60] и в мугхона древней Ферганы [Спришевский, 1956, с. 71-72]. Деревянной посудой пользуются и поныне таджики Каратегина и Дарваза, причем ассортимент изделий из дерева весьма разнообразен. Из дерева делалась не только посуда, но и многие бытовые предметы, в том числе и овальные миски [Таджики Каратегина, 1966, с. 269-285]. Очевидно, игральными костями были астрагалы из кургана 2 Лявандакского могильника и кургана 19 Хазаринского могильника.

Большое количество бараньих астрагалов — игральных костей было в таштыкских склепах, многие из них покрыты разными знаками [Кызласов, 1960, с. 141-143]. По недавним представлениям хакасов, астрагалы считались хранилищем овечьих душ. Поэтому проигранные астрагалы необходимо было выкупить, чтобы соответствующее число овец из стада проигравшего не ушло в хозяйство выигравшего. Невыкупленные астрагалы выигравший приносил в свой овечий загон и закапывал там для того, чтобы они в этом загоне «жили и плодились» [Липский, 1966, с. 116]. Вполне возможно, что с такого рода представлениями было связано помещение астрагалов в погребения курганных могильников Согда.

Зеркала, найденные в Лявандакском могильнике, генетически связаны с зеркалами из прохоровских курганов. Самые ранние по времени зеркала из прохоровских курганов имеют плоский диск, валик по краю и гладкую внутреннюю поверхность, а сбоку ручку с отверстием на ее конце или без него [Ростовцев, 1918, табл. V, рис. 5], Следующие по времени зеркала типа 3 из Танаиса [Книпович, 1949а, с. 55, рис. 12] и лявандакские, у которых наряду с валиком имеется выпуклость в центре и короткая заостренная ручка, вернее, насад для ручки, но уже без отверстия [Обельченко, 1962а]. (207/208)

Затем следуют зеркала с валиком по краю, выпуклостью в середине, с более короткой, но уже прямой ручкой и отверстием в ней, находящимся около диска. Таковы зеркальца-подвески из погребений четвертой хронологической группы I в. до н.э. — II в. н.э. меото-сарматского могильника у станицы Усть-Лабинской [Анфимов, 1951, с. 199, рис. 18-6], из погребений первых веков нашей эры Таркинского могильника [Смирнов, 1961, с. 261, рис. 17-2] и из могильников на Украине [Вязьмитина, 1953, с. 69, рис. 6]. Зеркальца типа 5, III—IV вв. н.э. из Танаиса уже не имеют валика и выпуклости на обратной стороне диска, она покрыта рельефным орнаментом. Но сбоку имеется совсем короткий отросток с отверстием. И у самых поздних по времени зеркал типа 6 V—VIII вв. из Танаиса боковая петля отсутствует, зато в центре орнаментированной поверхности находится маленькое ушко для подвешивания.

Показанный процесс эволюции формы бронзового зеркала свидетельствует о том, что бронзовые зеркала Северного Кавказа, найденные в сарматских погребениях, так же как и зеркала из Агалыксая и Лявандака, генетически восходят к зеркалам прохоровской культуры. Несколько иного мнения о происхождении подобного типа зеркал придерживалась Т.Н. Книпович. Проанализировав находки зеркал из Танаиса, аналогичные лявандакским, она пришла к выводу, что зеркала из Танаиса местные, генетически они восходят к типам, которые не связаны с античным миром и широко распространены в евразийских степях. Т.Н. Книпович отмечала употребление этого типа зеркал в Прикубанье и Нижнем Поволжье и считала, что они существовали с I в. до н.э. и не позже II в. н.э. [Книпович, 1949а, с. 55-57, рис. 14, 15].

Другого мнения о происхождении зеркал с валиком по краю диска и выпуклостью в середине, найденных на Кубани, придерживался К.Ф. Смирнов. Он писал, что они являются поздними вариантами зеркал прохоровского типа (с валиком по краю диска и короткой ручкой) и определенно «прикаспийского происхождения» [Смирнов К., 1952, с. 17]. Рассмотренная выше эволюция формы зеркал подтверждает обоснованность точки зрения К.Ф. Смирнова.

Помещение зеркала в погребение носило религиозно-магический характер. А.М. Хазанов [Хазанов, 1964, с. 89 и сл.] и Б.А. Литвинский [Литвинский, 1964, с. 97 и сл.], проанализировав материалы о значении зеркала и верованиях, связанных с ним, пришли почти к одинаковым выводам о месте зеркала в верованиях сарматов и древних ферганцев. Близость культуры сарматов и древних насельников Средней Азии позволяет считать, что зеркала, найденные в курганах Согда, имели такое же значение, как зеркала из погребений Нижнего Поволжья и других районов Средней Азии.

Назад К оглавлению Дальше