Сайт подключен к системе Orphus. Если Вы увидели ошибку и хотите, чтобы она была устранена, выделите соответствующий фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter. К разделу Каменный век

Выделение большой серии рисунков этого времени стало возможным после открытия группы святилищ на р. Чулуут.¹⁾ За несколько полевых сезонов удалось зафиксировать более 320 композиций разных эпох и выделить несколько последовательно сменявших друг друга слоев рисунков, с одной стороны, достаточно различающихся между собой, с другой — тесно связанных преемственностью традиций и имеющих немало промежуточных этапов между двумя соседними эпохами. Последнее весьма затрудняет четкое отнесение тех или иных сюжетов к определенной эпохе.

Петроглифы обнаруживаются уже у слияния рек Сумэин-гол и Чулуут. Они представлены здесь рядовыми рисунками козлов, баранов, колесниц и т.п. Редки сложные сюжеты, отсутствуют и древние рисунки. Наиболее интересные петроглифы начинаются ниже слияния, где Чулуут течет по дну глубокого каньона (глубина до 80 м), образовавшегося в результате землетрясения. Долина реки заполнена потоками четвертичных базальтов. Базальтовые потоки и террасы уступами спускаются к порожистому руслу реки. Вершины окружающих гор поднимаются до 2400-2800 м (высота горы Улан-Буду-ула — 2810 м).

Абсолютную дату наиболее древних петроглифов Чулуута помогают определить данные точных наук. Прежде всего нижнюю дату ограничивает возраст базальтов этого бассейна. Террасы среднего уровня (40-60 м) образуют плейстоценовые базальты. В разрезах по долинам рек Сумэин-гол и Чулуут видно, что плейстоценовые базальты состоят из тонкостратифицированных потоков толщиной 2-3 м, четко разграниченных между собой. Насчитывается до 8-10 таких потоков, распластанных по всей впадине и, по-видимому, перекрывающих более древние базальты. «К голоценовым постройкам, несомненно, относится вулкан Хорог. Его основание имеет диаметр около 1200 м, сам кратер — 180 м, высота — до 120 м, угол склона 45°. Конус открыт на юг фрагментами лавового туннеля в направлении течения лавы, образующей покров, подпружинивающий оз. Тэрхин-Цагаан-нур. Вулкан (40/41) Хорог сложен пирокластическим материалом спекшихся бомб и огромных (3-5 м) базальтовых глыб» [Девяткин, 1978(I), с. 199-200; Девяткин, 1978(II)]. Работы советско-монгольской геологической экспедиции (отряд Е.В. Девяткина) показали, что базальты левого берега долины Чулуута связаны по происхождению с извержением вулкана Хорог; таким образом, дата извержения вулкана становится возрастом поздних базальтов долины. А именно эти базальтовые выходы, берега террас и валуны и покрыты петроглифами.

Вулкан Хорог — самый молодой среди вулканов Тариатской впадины. Дата извержения его определяется биологами по возрасту донных отложений на базальтовом дне оз. Тэрхин-Цагаан-нур. По данным П.Б. Виппера, донные илы, перекрывающие базальтовую лаву, образовавшуюся во время извержения, имеют абсолютный возраст около 5 тыс. лет [Виппер и др., 1976]. Если допустить, что на образование донных илов потребовалось также несколько столетий, то можно полагать, что возраст базальтов даже несколько моложе этой даты. Сообразуясь с датой биологов (пока единственной абсолютной датой), можно допустить, что и возраст древнейших петроглифов Чулуутской долины не может опускаться ниже 3 тыс. лет до н.э.

От устья р. Сумэин-гол р. Чулуут течет в северном направлении около 26-30 км до устья правого притока — Ацатуин-горих. Отсюда она поворачивает на северо-запад, образуя в этом месте сложную коленчатую излучину радиусом около 2,5 км. Древнейшие изображения выбиты в местности, названной мною Чулуут II, на отвесных скалах вдоль края надпойменной террасы у крутой излучины реки. Рисунки обращены в сторону реки, как правило на юг. Место, где сосредоточены наиболее интересные сюжеты, изолировано со всех сторон отвесной скалой и рекой. Излучина реки образовала здесь небольшой амфитеатр между водой и отвесными скалами, а потому рисунки, обращенные к воде, не могут быть видны сверху. В то же время перед рисунками находится естественная плоская площадка, удобная для совершения невидимых для постороннего глаза сакральных действий и ритуалов.

Самый интересный сюжет выбит на гладкой вертикальной поверхности базальта и состоит из нескольких частей, бесспорно связанных между собой стилем и содержанием.

В верхней части композиции изображен «хоровод» рожениц, расположенных как бы полукругом вплотную друг к другу Nowgorodowa, 1982(I), с. 16, 17, 21]. Все шесть фигур основного ряда имеют преувеличенно большие животы, широко расставленные ноги, согнутые в коленях, и широко раскинутые руки, согнутые в локтях. У некоторых фигур показаны груди, чаще всего в виде точек под мышками. Маленькая фигурка, находящаяся под второй фигурой справа и связанная с ней тремя линиями, скорее всего обозначает родившегося ребенка. Наиболее интересна крайняя правая фигура с большим плодом между ногами, двумя (41/42) грудями и большими оленьими рогами на голове. Рога изображены двумя вертикальными стволами, имеющими отростки. Размеры их столь значительны, что, бесспорно, именно рога являются главной деталью композиции. В том, что показан не олень, а мать-олениха, убеждает весь контекст рисунка: фигура женщины с рогами абсолютно аналогична всем остальным фигурам рожениц, вплоть до таких деталей, как две точки груди. На наш взгляд, в этом изображении передана универсальная идея двух предков-родоначальников — матери-прародительницы и отца-оленя. Олень — одна из центральных фигур мифологии народов Северной и Центральной Азии. Прародительница-олениха сохранилась в монгольских преданиях вплоть до средневековья под именем Олун-гоа, она упоминается в «Сокровенном сказании» и в родословной Чингисхана как родоначальница рода борджигинов. Как видим, образ матери-оленихи уходит своими корнями в каменный век и появился задолго до той эпохи, когда массовое поклонение оленю-предку воплотилось в монументальных скульптурах — знаменитых оленных камнях и изображениях на бронзовых орудиях и оружии, на украшениях и деталях конской утвари.

Образ человека-зверя — один из древнейших в первобытном искусстве. Достаточно напомнить изображение женщины с большим животом под ногами северного оленя из грота Ложери-Бас [Piette, 1907], переплетение и смешение линий и рельефов на костенковских верхнепалеолитических скульптурах, объединяющих воедино человека и зверя — основу прослеженных Э.Е. Фрадкиным полиэйконических композиций, демонстрирующих перевоплощение человека в зверя, зверя в человека или одного зверя в другого [Фрадкин, 1975]. Прослеженный на материалах палеолитических росписей и подвижной скульптуры, этот сюжет, бытовавший у многих первобытных народов, отмечен повсеместно: в Азии, Африке, Америке, и повсюду известны первые божества в облике зверя. Следующий этап — это антропоморфизация божеств. Промежуточное и сопутствующее этому процессу явление — создание синкретических богов (полубогов — полулюдей). Очевидно, на определенном этапе этот процесс связан со сменой идеологии и социальными изменениями. Например, процесс антропоморфизации синтоистских зооморфных божеств Японии не сразу уничтожает зверя-бога. Человек может превращаться в бога-зверя, причем сохраняется такая закономерность: «Зооморфные божества выступают, как правило, в качестве соперников царского рода, а антропоморфные — в качестве его союзников» [Мещеряков, 1979, с. 10]. Это весьма позднее явление еще раз подчеркивает живучесть древних религий и их долгое переживание в рамках новых религий.

При перечислении самых близких параллелей чулуутским роженицам прежде всего необходимо упомянуть изображение на плите в могильнике Черновая VIII, где показана роженица с широко раздвинутыми ногами, перекрытая изображением протомы быка с рогами, направленными вперед. Такая же фигура женщины (42/43) в позе роженицы, перекрывающая изображение быка, у которого, что весьма характерно, также показана только передняя часть (голова, часть туловища и передние ноги), выбита в Тепсее [Вадецкая, 1970, с. 262, рис. 1]. Оба южносибирских рисунка относятся к окуневской культуре и датируются ранним бронзовым веком. По мнению Э.Б. Вадецкой, на всех этих окуневских скульптурах и рисунках показана женщина-мать, прародительница, а сами изображения чаще всего использовались при совершении магического обряда, связанного с облегчением родов [Вадецкая, 1970, с. 264]. Отметим, что чулуутская мать-прародительница показана с оленьими рогами, а окуневские — в контексте с быком.

В Монголии сюжет с роженицей встречается не только среди чулуутских петроглифов, но и в Гоби. При этом гобийские изображения из Тэвш-уул [Волков, 1967, табл. 33] более всего походят па южносибирские: та же ноза, так же широко расставлены руки и ноги. Весьма своеобразный аналог представлен в Туве на писаницах Улуг-хема в материалах М.А. Дэвлет, где изображение роженицы находится среди рисунков окуневского времени.

Все эти примеры позволяют допустить энеолитический возраст выбитых на Чулууте изображений рожениц во главе с матерью-оленихой. Но не только «хоровод» женщин привлекает внимание на скале Чулуута II. Под горизонтальным рядом женщин-предков (возможно, предков разных родов, так как у всех фигур разные головные уборы) выбиты две оригинальные трехступенчатые фигуры: одна видна хорошо, вторая едва различима под слоем лишайника. Вертикальная пирамида каждой составлена из трех женских фигур, расположенных одна над другой, так что ноги верхней фигуры являются в то же время руками второй, а ноги второй — одновременно руками третьей. Самая верхняя показана в широкополой островерхой шляпе, под мышками ее широко раздвинутых рук двумя точками изображены груди (впрочем, груди показаны у всех трех фигур). Ноги последней фигуры широко расставлены, изогнуты в коленях, и между ними чисто символически показан будущий ребенок. Характерно, что руки верхней фигуры переданы без кистей, все остальные руки-ноги имеют кисти (они же ступни).

Как видим, перед нами — троекратно повторенная идея женщины-матери,²⁾ переданная удивительно просто, без единой лишней детали: прабабушка, бабушка и мать, несущая в себе начало новой жизни. Кажется невозможным передать более лаконично идею бесконечности человеческого рода, единства многих поколений. Данный петроглиф красноречиво выражает суть древнего мифа о матери как источнике жизни, как олицетворении возрождающейся и умирающей природы. Вся же композиция рисует универсальную систему устройства мира — структуры человеческого рода. Трехступенчатая фигура демонстрирует диахронно существовавшие поколения женщин, которые связаны в протяжении времени; это своего рода дерево жизни, где счет родства ведется (43/44) по материнской линии. (Кстати, только материнское дерево жизни может быть показано подобным символом.) Горизонтальный ряд рожениц — это развитие той же идеи в пространстве, т.е. синхронно существующие несколько родоначальниц разных родов. Мать-олениха в этой стройной композиции занимает место тотемного предка, отводимое в космогоническом мифе древности оленю; возможно, ту же роль играет изображение козла на шляпе трехступенчатой фигуры. Интересно, что вторая пирамида из нескольких поколений рожениц увенчана фигурой, похожей на корону (возможно, тоже в виде какого-то животного).

Рис. 12. Изображения рожениц (иногда рядом с тотемным предком) из Монголии и других регионов

Изображения многоруких-многоногих фигур в Монголии не единичны, мне приходилось встречать их и раньше, однако только после открытия петроглифов Чулуута появилась возможность расшифровать их значение.

Одно из подобных изображений — двухъярусная фигура из Наран-булаг сомона Убсунурского аймака [Дорж, Новгородова, 1975, табл. IV, 1]. Возможно, ту же смысловую нагрузку несет рисунок, выбитый на скале около г. Кобдо (Кобдоский аймак), где весьма схематично изображен человек с тремя парами рук-ног [Дорж, Новгородова, табл. VII, 9]. Подобная фигура была обнаружена нами также в Ара-Хангайском аймаке на горе Хуругийн-узур. Да и среди петроглифов Чулуута похожий многоступенчатый образ зафиксирован еще один раз. Я имею в виду рисунок с местонахождения Чулуут IV, представляющий собой композицию, в верхней части которой выбита женщина с двумя грудями и широко расставленными ногами, а под ней — еще одна женщина, также с широко расставленными ногами и ребенком (видны только ноги новорожденного). Правда, в отличие от пирамиды с Чулуута II здесь обе женщины показаны полностью, т.е. нет сведения нескольких образов в один. (44/45)

Рис. 13. Изображения матерей-прародительниц от эпохи палеолита до XIX в. (1-8 — Монголия, 9 — Франция, 10-14, 37, 33, 40 — Сибирь, 15-19 — Западная Европа, 20, 22-36, 39 — Китай, 21 — Корея) (45/46)

Что касается изображений рожениц из других местонахождений Центральной Азии (особенно они характерны для местонахождений Арабжах в Южно-Гобийском аймаке [Дорж, Новгородова, 1975, табл. XXIX, 3-5], Тэвш-уул в Увэр-Хангайском аймаке и др.), то далеко не всегда их можно относить к энеолитическому времени, что еще раз подчеркивает длительное переживание традиций в этом регионе. Отметим один интересный факт — роженицы на петроглифах Южно-Гобийского аймака (Арабжах) несколько раз показаны с трехпалыми руками, воздетыми к небу, или с руками, широко раскинутыми в стороны, — сюжет, к которому мы вернемся ниже.

Женские изображения, выражающие ту же идею, встречают и в других странах Азии. В Корее найден бронзовый головное убор шамана (первых веков нашей эры), украшенный четырьмя симметрично расположенными фигурами, каждая из которых представляет собой изображение с тремя парами рук, воздетых кверху (находится в экспозиции музея Гимэ в Париже). Своеобразные аналоги культовых изображений женщин можно найти и в земледельческом Китае. Глиняный погребальный сосуд неолитического времени расписан геометрическими фигурами, между которыми помещены изображения женщин с воздетыми руками и кругами-грудями, показанными вне туловища (хранится в музее Гимэ в Париже, экспозиция 1979 г., ЕО 2782). Наконец, среди китайских графических форм встречаются в эпоху бронзы иероглифы, близкие к монгольским петроглифам описанного типа: так солярный круг с оленьими рогами обозначает охоту и мать-прародительницу [Серкина, 1982], а на китайской пиктограмме «му» (мать) также передан основной женский отличительный знак — груди в виде двух точек. Особенно интересен иероглиф «шоу» (долголетие), где в наиболее ранней графической форме переданы в одном случае два, в другом — три поколения женщин с воздетыми к небу руками, широко расставленными и согнутыми в коленях ногами [Канси цзыдянь, 1958; см. также: Nowgorodowa 1982 (I), с. 21-22].

В Хакасии ближайшими параллелями петроглифам и синхронным им гравированным на плитах изображениям женщин-рожениц и быков являются каменные стелы энеолитического времени. На этих сигарообразных изваяниях с большими животами выбиты солярные знаки (вспомним такие же знаки с оленьими рогами из Китая иньского времени, имеющие значение «мать-прародительница»), которые часто сочетаются с головами баранов и других рогатых животных — тотемных предков. Интересно также отметить наличие на некоторых из этих стел нескольких вертикально расположенных одна над другой голов. Очевидно, перед нами снова воплощение в камне той же идеи преемственности многих поколений, которая существовала у энеолитических племен, живших на соседней с Монголией территории, имевших сходный обряд погребения, керамику, ритуальные песты и аналогичные гравировки на скалах и погребальных плитах. (46/47)

Вероятно, сама идея матери-прародительницы и отца-предка в облике рогатого копытного возникла у разных народов абсолютно конвергентно на одинаковой стадии их развития. Так, в Африке и Юго-Восточной Азии встречены многоликие вертикальные скульптурные изображения. Женские фигуры с Тайваня показаны рожающими и часто связаны контекстом с изображениями копытных животных. На тотемных столбах индейцев Канады изображены предки, роженицы, солярные знаки и непременно тотемное животное или птица. Изображения расположены по вертикали столба во всю высоту, выражая, вероятно, ту же идею преемственности поколений, что и в Азии. Список аналогий, который можно было бы продолжить, лишь доказывает, сколь универсален возникший у разных народов на разных материках миф о творении вселенной, происхождении жизни, о месте женщины-первопредка в происхождении человека. Миф этот, трансформируясь и теряя свою первоначальную форму, у отдельных народов необычайно долго сохраняется в фольклоре, как это случилось, в частности, в Монголии.

Очень интересное изображение обнаружено нами на скальных выходах в Среднегобийском аймаке. Здесь на одном рисунке представлены две женщины, расположенные головами в разные стороны. Можно было бы, конечно, предположить, что это двухголовое чудовище, но аналогии с разных территорий убеждают в том, что это, вероятнее всего, две женщины, как бы рожающие друг друга, т.е. каждая из них может считаться матерью другой. Таким образом, здесь мы должны видеть то же самое выражение бесконечности человеческого рода, что на трехступенчатых петроглифах. Характерно, что точно так же изображены две женские фигуры на палеолитическом рельефе во Франции [Lalanne, 1911, с. 257, рис. 1]. Наконец, в возможности предложенного толкования двухголовых женских изображений убеждают уникальные находки М.Д. Гвоздовер в палеолитической стоянке Ростовка, где костяные фигурки женщин были положены головами в разные стороны вплотную друг к другу (по реконструкции автора раскопок), т.е. передана та же идея их взаимосвязанности в природе.³⁾

Петроглифы Чулуута дают возможность проследить несколько этапов видоизменения образа матери-прародительницы, причем даже в рамках двух эпох. Находка на памятнике Чулуут I рисунка, являющегося ступенькой в трансформации этого образа, — счастливый случай, помогающий понять большую серию изображений, не похожих ни на какие другие. Этот рисунок (№ 18) выбит среди множества изображений быков и баранов в самой укромной торцовой части огромного валуна и различим (да и то едва) только в лучах заходящего солнца.

В нижней левой части камня помещено изображение роженицы с широко расставленными ногами, согнутыми в коленях, плодом между ними, с поднятыми вверх трехпалыми руками и подчеркнутыми с обеих сторон грудями (так, как будто тело имеет (47/48) два профиля) и большим шарообразным животом [Nowgorodowa, 1979]. В нескольких сантиметрах правее рожающей женщины выбито схематическое изображение, повторяющее схему предыдущего: широко расставлены поднятые вверх руки, но вместо головы — елкообразная фигура, а горизонтальные параллельные полосы заменяют туловище. По аналогии с рисунками Чулуута II (женщины с многими рядами параллельно расположенных рук-ног) можно предположить, что и здесь показаны несколько поколений рожениц или одна женщина, несущая в себе многие грядущие поколения рожениц. Фигура помещена под изображением барана; следующая, еще более упрощенная елкообразная фигура находится под пахом барана. Очевидно, бараны олицетворяют здесь тотемного предка, а елкообразные фигуры — мать-прародительиицу.

Рис. 14. Таблица разных типов изображения матерей-прародительниц

Замена женщины символом — явление не новое. Оно так же типично, как и факт изображения этого сюжета в наиболее скрытом месте. (Вспомним верхнепалеолитические символы, опубликованные Леруа-Гураном [Leroi-Gourhan, 1958].) Наш рисунок отнесен к энеолитическим, так же как и описанные ранее изображения рожениц Чулуута II; к энеолитической эпохе следует отнести и все прочие символические антропоморфные изображения, тем более что они выбиты рядом с масками и быками, имеющими аналогии среди окуневских гравировок и петроглифов энеолитической эпохи [Вадецкая, 1970].

Переходя к анализу упомянутых антропоморфных изображений Чулуута, отметим прежде всего, что они делятся на женские и мужские. Женские антропоморфные изображения имеют неизменно прямоугольное основание, имитирующее широко расставленные и согнутые в коленях ноги роженицы, и расчлененное на. части туловище. Если показаны ноги, то они трехпалые, если изображены руки, то они подняты вверх и имеют три пальца. Все фигуры показаны анфас.

Рис. 15. Изображения трехпалых и птицеголовых антропоморфных фигур

Избрав как критерий различия форму головы и головного убора, я условно подразделила все антропоморфные женские изображения на следующие четыре группы [Nowgorodowa, 1982(I), с. 18]:

1-я группа — фигуры с рогами на голове и елкообразным символом, возможно тоже обозначающим рога. (49/50)

2-я группа — фигуры с ромбовидными головами или, возможно, с шапками треугольной формы. У некоторых двумя точками показаны груди. Эта группа самая многочисленная.

3-я группа (примыкает к предыдущей, так что порою трудно провести грань между ними) — фигуры с круглыми головами.

4-я группа — фигуры без голов. Можно было бы предположить, что головы когда-то были изображены, но не сохранились, но чаще всего фигуры закончены, а в одном случае не показаны ни голова, ни руки.

Принципиальной разницы между всеми перечисленными группами изображений нет. Одни фигуры более схематичны, другие менее, но все изображают персонаж женского рода, все (или почти все) имеют трехпалые руки, подобные птичьим лапам. Головной убор и рукава некоторых фигур украшены лоскутками, подобно шаманским костюмам сибирских и монгольских народов. Возможно, показаны матери-предки, возможно — шаманки, замаскированные под птицу. Напомним, что у нивхов одно и то же слово обозначает понятия «шаман» и «орел», а у бурят орел-шаман является посланцем небесных божеств в помощь людям. Известно, что древнейшее поверье у многих народов связывает превращение в птицу (или зверя) с обрядом надевания крыльев птицы (или шкуры зверя). Мифологический герой североамериканских индейцев Эмемкут превращается в Великого Ворона при помощи вороньего костюма. Душа у многих древних народов ассоциируется с образом птицы, а смерть — с отлетом души-птицы на небо. Души североамериканских индейцев гуронов — голуби, души алтайцев — петухи (не случайно эти птицы изображены на погребальных сюжетах Пазырыкских курганов), души якутов — жаворонки. Древние египтяне считали, что душа умершего вылетает из тела в виде птицы, народы Средней Азии верили, что душа имеет образ голубя или иной птицы. Но едва ли не самое интересное сравнение мы находим в этнографии народа семангов, которые говорят о беременной женщине, что «она съела птицу». Души предков также живут в птицах, поселяясь в них сразу же после смерти людей.

Очень интересный материал собрала в 1936 г. в Цее (Северная Осетия) Пчелина, записавшая заупокойную речь-посвящение, произнесенную во время похоронного обряда осетин. Бог гор Уастыржи посылает ласточку Зарватык (которая иногда превращается в нарта) лететь на вершину за облака, где пасутся небесные кони, чтобы снарядить одного из них в дальний путь в страну мертвых. После этого сын Луны должен оседлать и подковать коня. Птица Зарватык сядет на коня и примчится за умершим, чтобы тот успел доехать до ворот Барасдабы страны мертвых до захода солнца, дабы войти под его лучами в страну мертвых (цит. по [Кузнецова, 1980]).

Большую серию скульптур птицечеловека, в том числе и женщины-птицы, обнаружила экспедиция Тура Хейердала во время раскопок в пещерах о-ва Пасхи. Т. Хейердал описывает птицечеловека (50/51) типа тангата ману из пещеры Педро Пате, а также коленопреклоненную фигуру женщины-птицы из пещеры Атана Атана. Интересно замечание Т. Хейердала о том, что, если смотреть на скульптуру сверху, птичья голова становится женской (это тот же эффект полиэйконии, который прослежен советскими исследователями на материалах из палеолитических стоянок). Автор также отмечает, что секрет такого изображения был известен только древним мастерам, в то время как современные изображения птицечеловека этой черты уже не имеют. Поиски аналогий находкам на о-ве Пасхи увели его на материк Америки: «В обширных областях американского материка культ птицечеловека… прочно укрепился среди местного населения от Британской Колумбии до озера Титикака… еще и в наши времена исполнялся танец птицечеловека» [Хейердал, 1982, с. 471].

Абстрагируясь от идеи Т. Хейердала о контактах древних племен разных материков, подчеркнем лишь большой ареал культа птицечеловека и женщины-птицы на разных материках Земли, так же как и широкое распространение представлений о связи с предками через птицу.

Сравнивая данные этнографии и фольклора с рисунками Чулуутской долины, можно допустить, что в антропоморфных энеолитических фигурах Чулуута отражены подобные представления о предках, о женщинах-роженицах — матерях рода, о душах предков, унесенных птицами или хранимых птицами, об обрядах и ритуалах, связанных с этими культами.

Существование в прошлом представлений о переселении душ умерших в птиц и зверей, о происхождении людей от животных объясняет многие элементы культа животных-предков. Вера в животное-предка предполагает не только возможность, но и закономерность того, что женщина может жить с животным и иметь от него потомство. Представления о союзе матери-прародительницы с тотемным предком, вера в сверхъестественное рождение свойственны многим первобытным народам. Многочисленные роды вели начало от тотемных животных и птиц и носили их имя: в Сибири и Северной Америке часто предком был медведь, киргизы вели происхождение от брака женщины и красного пса (сравним с древнетюркским предком — волком). Один род якутов называл себя «потомки девы-лебедя», другой якутский род назывался «рожденный от орла».

Иллюстрацией подобных представлений среди чулуутских: петроглифов служат изображения матери-оленихи и антропоморфной женской фигуры рядом с изображением барана (рисунок № 18 на Чулууте I). Однако самый распространенный образ, сопутствующий в композициях Чулуута антропоморфным женским изображениям, — это бык (тур). Он показан массивным, с двумя короткими ногами, длинным хвостом и рогом, направленным вперед. Чаще бык передан сплошным силуэтом, реже — с туловищем, расчлененным на части вертикальными линиями. В одном случае бык изображен со знаком в виде звезды над рогом, в (51/52) другом — с луной в рогах. Отметим, что в последующие эпохи бык был тотемным животным разных племен, населявших Монголию: он считался предком хуннов, а в эпосе средневековых тюркских племен — огузов так говорилось об Огуз-кагане — родоначальнике рода: «Его ноги были как у быка, его ляжки как у волка, его плечи были как у медведя». Характерно, что называли его «бык».

Рис. 16. Петроглифы эпохи энеолита с р. Чулуут (верхний ряд — козлы, средний — пятнистые быки, нижний — часть композиции «Вселенная»)

Вероятно, быки с энеолитических рисунков р. Чулуут занимали заметное место в космических представлениях древних жителей этого района. Иначе трудно объяснить рисунок № 19 (Чулуут III), где выбиты быки, парящие выше солнца, один из них к тому (52/53) же лунорогий. В этой композиции, названной мною «Вселенная», выделяются три яруса: небесная сфера представлена изображениями быков, луны и солнца,⁴⁾ земля — разнообразными копытными (от баранов до яков) и, наконец, подземный мир — змеями и, что особенно интересно, женскими антропоморфными изображениями. Последние составляют длинный фриз по всему низу композиции, что позволяет видеть в них женщин-предков из потустороннего мира.

Чулуутские энеолитические изображения быков более всего похожи на изображения быков из Южной Сибири, представленные на гравировках энеолитических погребений [Леонтьев, 1970(I)] и петроглифах Тувы. Для всех этих изображений характерны мощный круп с холкой, толстые шеи, направленные вперед м вверх рога, длинный хвост с кисточкой на конце. Н.В. Леонтьев справедливо замечает, что окуневские изображения «выполнены с удивительно высоким мастерством и не находят себе близких аналогов ни в памятниках предшествующей афанасьевской, ни в более поздних культурах» [Леонтьев, 1970(I), с. 265]. В то же время среди петроглифов Чулуута имеются аналоги Окуневским гравировкам, причем сходство прослеживается во многих деталях. Так же как у южносибирских, на энеолитических рисунках быков Монголии показан длинный бычий хвост с кисточкой, иногда разделенной на три-четыре части. Эта деталь, кстати, помогла мне при расшифровке сюжетов с антропоморфными мужскими фигурами.

Как правило, эти фигуры являются частью сложных композиций, в которые входят также женские антропоморфные изображения и быки. Иногда мужские фигуры показаны вперемежку с женскими, иногда рядом. Рисунок № 20 (Чулуут III) выбит на высоте около 7 м в месте, где река делает крутой поворот, на отвесной стене огромной глыбы отполированного природой базальта. Изображены три пары антропоморфных фигур (четыре фигуры сверху, две внизу слева) и одна пара быков (выбиты в нравом углу один под другим). Правая фигура каждой пары показана анфас с поднятыми вверх трехпалыми руками и трапециевидным туловищем, в островерхой шляпе. Широко расставленные ноги образуют незамкнутый прямоугольник; при этом одна фигура показана с трехпалыми ногами. Рядом с этими женскими изображениями выбиты мужские. Мужские антропоморфные фигуры изображены в профиль с поднятой вверх рукой с тремя пальцами, согнутой в колене одной ногой и вытянутой второй ногой. Шляпы у мужских фигур такие же треугольные и островерхие, как у женских. С головных уборов одной из пар свисают лоскутки; кроме того, у всех изображений на уровне груди показан какой-то предмет. Датирующим признаком в этой композиции являются быки, аналогичные описанным выше быкам Окуневского типа из Южной Сибири.

Рисунок № 21 (Чулуут III),выбитый на соседнем камне, композиционно как бы продолжает предыдущий. Две мужские (53/54) антропоморфные фигуры показаны с ногами, высоко поднятыми в энергичном движении. Трехпалые руки подняты и согнуты в локте, подчеркнуты фаллосы. Обе островерхие шапки украшены тремя отростками, а одна из них еще и «пером». Отмечу, что на ленских и байкальских писаницах чаще всего показаны двурогие антропоморфные фигуры [Окладников, Мазин, 1976, с. 176], на Ангаре встречаются и трехрогие изображения с поднятыми руками [Окладников, 1974, с. 135, табл. 10]. Трехпалые люди и люди с птичьими масками известны среди окуневских рисунков, люди с тремя «рогами» изображены на самусьской керамике, а трехпалые фигуры с птичьими клювами характерны для писаниц р. Томи [Леонтьев, 1978, рис. 9].

Рис. 17. Петроглифы эпохи энеолита с р. Чулуут (54/55)

Рис. 18. Матери-прародительницы и маски для ритуальных танцев

На рисунке № 21 местонахождения Чулуут III есть еще одна важная деталь — поперек груди одного из персонажей изображен какой-то длинный узкий предмет типа флейты со свисающими с него двумя фестонами. Возможно, это действительно музыкальный инструмент, напоминающий те, которые известны у шаманов Сибири и Монголии. Под мужскими фигурами выбита одна женская — трехпалая, в треугольной шапке; внутри трапециевидного туловища видны два кружочка — груди. Все антропоморфные рисунки, бесспорно, связаны единым сюжетом [Момцщгойолта, 1982].

Едва ли не самый интересный вариант той же темы представлен здесь же, в местонахождении Чулуут III, на огромной глыбе, сплошь покрытой изображениями животных. Рисунок № 17 виден очень недолгое время, только в косых лучах заходящего солнца. (55/56) Не исключено, что в древности при совершении ритуальных действий использовался и этот эффект, хотя возможно также, что рисунки, выбитые на скалах Чулуута, были некогда покрыты еще и красной охрой (на отдельных рисунках мы нашли следы растирания охры, а около большой стелы с композицией «Вселенная» обнаружили чашеобразный камень со следами растирания краски).

Большую часть композиций занимают силуэты или контурные рисунки быков (возможно, туров) с рогами, направленными вперед или вверх, на коротких, крепких ногах. Тела их иногда показаны расчлененными вертикальными линиями. Фигуры быков статичны, но изображение в целом полно экспрессии, так как животные как бы пересекают всю поверхность камня слева направо и снизу вверх в одном направлении. Олень с рогами пирамидальной формы и змеи завершают ансамбль.

Самые интересные фигуры выбиты на торцовой верхней части камня и по верхнему его бордюру [Nowgorodowa, 1982, с. 86]. Эта часть рисунка труднодоступна, и, возможно, изображения выбивались художником в положении лежа вниз головой. На торцовой узкой части камня выбита антропоморфная фигура (узкая грань камня продиктовала ее горизонтальное положение) с трехпалыми руками (поднята только одна рука), фаллосом и ногой, сильно согнутой в колене. Перед человеком показаны две точки.

Ниже высечены три мужские фигуры в треугольных шляпах, все с согнутой ногой, с большими животами. Один мужчина показан с подчеркнутым фаллосом. В руке одного из них — спущенный лук, два остальных держат какие-то длинные предметы, заканчивающиеся тремя кисточками, аналогично завершению хвостов у быков на рисунках этого же времени.

В нижней части композиции высечены (вернее, были когда-то высечены) женские фигуры анфас с прямоугольным основанием, трапециевидным туловищем и поднятыми к небу руками. У основания одной антропоморфной фигуры сплошным силуэтом изображено солнце.

Итак, изображаемые неизменно в профиль мужские фигуры во всех описанных сценах показаны рядом с быками и другими копытными и над женскими фигурами (иногда рядом с ними), всегда в позе движения (с одной поднятой ногой). Изображенные в руках двух из этих фигур предметы, напоминающие бычьи хвосты, наводят на мысль, что на петроглифах энеолитичеекого времени с берегов Чулуута показан танец быка, исполнявшийся всегда мужчинами. Танцующие, бесспорно, связаны с женскими фигурами, расположенными рядом и символизирующими матерей-прародительниц. В связи с этим интересно описание танца буйвола у индейцев Америки: «Каждый индеец выносит из своего жилища специально имеющуюся на этот случай маску, сделанную из буйволовой головы, с рогами и хвостом, висящим сзади, И все принимаются плясать „буйвола". Десять или пятнадцать пляшущих образуют круг, барабаня при этом и стуча (56/57) трещотками, с песнями и завываниями. Когда один из них утомится, он начинает проделывать пантомиму, представляя, что его убили стрелой из лука и после снятия шкуры разрезали на части, между тем как другой, стоящий наготове со своей буйволиной толовой на плечах, занимает место выбывшего из пляски» [Тэйлор, 1939, с. 167].

На чулуутском изображении присутствуют танцоры — мужчины с бычьими хвостами, виден выстреливший из лука человек. Нет только масок. Впрочем, они встречены на соседних рисунках: так, две маски выбиты под антропоморфным изображением (Чулуут III, № 23) [Nowgorodowa, 1979, с. 6]. Однако к маскам мы вернемся дальше, при описании петроглифов Чулуута VII. Что касается ритуального танца, то интересно сравнить монгольские петроглифы с китайскими пиктограммами, обозначающими магический танец, где фигура человека показана с одним или двумя предметами в руках. Иероглиф «у» (танец, ритуальный танец) иногда имеет вид человека с трехпалыми руками [Канси цзыдянь, 1958; см. также: Новгородова, 1980(II)].

Вполне очевидно, что танец мужчин, выбитый на скалах Монголии, связан с ритуалом, совершаемым вокруг женщины, матери-прародительницы. Сравнение с синхронными рисунками Южной Сибири и Тувы показывает, что и среди окуневоких изображений преобладает та же тематика: женские антропоморфные фигуры, часто матери рода, тотемные предки — быки и другие копытные, а также танцующие мужчины в птичьих масках, с птичьими трехпалыми руками и антеннообразными головными уборами, иногда с хвостами. География распространения подобных рисунков от Ангары и Лены до Томи и Енисея — в основном таежная зона, где господствовали шаманизм, вера в духов и культ предков. Возможно, права Э.Б. Вадецкая, которая видит в изваяниях и гравировках окуневской культуры шаманских предков.

Очевидно, одним из атрибутов ритуала был танец в маске. Благодаря маске и хвосту шаман перевоплощался в птицу или животное. В Монголии известно несколько изображений масок. В частности, на Чулууте VII рядом с антропоморфной фигурой и змеей выбита маска с лицом человека и бычьими рогами. Встречена также маска с мордой и ушами медведя. Причем в первом случае маска имеет такую же ручку для держания, как большинство тувинских танцевальных масок эпохи энеолита [Дэвлет, 1976]. На Чулууте II выбита маска оленя рядом с горизонтальным и вертикальным рядами матерей-родоначальниц.

Подытоживая анализ памятников энеолитического искусства Монголии, нужно отметить выделение по археологическим данным южногобийского региона с расписной керамикой и восточномонгольской этнокультурной области, где обитали монголоидные племена, оставившие после себя полуземлянки и погребения с сидячими костяками с массой украшений из пасты, раковин, скульптурами и амулетом в облике человека палеоазиатского типа. На западе и северо-западе страны в это же время жили (57/58) палеоевропейские племена; сходные по культуре с европеоидным населением Южной Сибири и Тувы. Они и оставили на р. Чулуут грандиозное святилище, где совершали ритуальные обряды и танцы в масках, поклоняясь солнцу, луне, быку с луной или звездой в рогах, матери-прародительнице, оленю-предку. Они изображали на скалах духов-предков или шаманов с трехпалыми птичьими конечностями, вселенную в их понимании. В то же время среди петроглифов эпохи энеолита нет еще всадников, почти не встречено лучников и охотников. Вероятно, бытовые и охотничьи сцены не привлекали внимания художников той эпохи.

По данным биологов, полученным в результате многолетних комплексных исследований в Монголии, период между 4000 и 2000 лет до н.э. был временем повышенной увлажненности климата и, следовательно, максимального увеличения площади лесов и разнотравья. Подобные географические условия были благо» приятны для обитания кабанов (о чем можно судить и по находкам из погребений типа норовлийн-уульского) и быков (туров), изображения которых столь типичны для петроглифов эпохи энеолита Западной и Северо-Западной Монголии, например чулуутских. Как видим, данные палеогеографии позволяют проверить даты археологических памятников, а также подтверждают возможность широкого распространения в этом районе таких влаголюбивых животных, как быки и туры.

Назад К оглавлению Дальше

¹⁾ Информацию об этом памятнике мне давали геологи Е.В. Девяткин, Н.С. Зайцев и позднее П.В. Коваль. Последний сделал зарисовки и копии нескольких чулуутских рисунков.

²⁾ Эта же идея дошла до настоящего времени в образе японской куклы и русской куклы-матрешки [Nowgorodowa, 1982(I)].

³⁾ Благодарю М.Д. Гвоздовер за эту интересную информацию и демонстрацию материала задолго до публикации.

⁴⁾ Интересно в связи с этим сравнить быков с чулуутских петроглифов с коровой вед, которая олицетворяла небо и обозначала небесный свод. Напомним также, что последователи индуизма считали быка оплодотворителем неба.

Назад К оглавлению Дальше